Картер Браун

Мэвис и супершпионы

Глава 1

Что я знала о Риме до поездки? Немного: что это европейский город и он не похож на Лос-Анджелес, что итальянцы говорят на своем тарабарском языке, но вообще-то народ привлекательный и симпатичный.

Я не учла только одного: в городе есть мой двойник. С первых шагов по Риму меня преследовали мужчины. Буквально каждый норовил хлопнуть пониже спины или ущипнуть за мягкое. Это был какой-то заговор! Мужчины щурились, причмокивали и говорили с придыханием: \"Белла[1]!\". Хм, Белла... Очевидно, девица легкого поведения. Я бы все сказала Белле, если бы только повстречала ее. Но вместо этого мне приходилось объясняться с итальянцами. Все мои попытки дать понять, что я совсем не та, за которую они меня принимают, что зовут меня Мэвис и я американка, кончались идиотскими улыбочками, подмигиванием и новыми щипками и похлопываниями.

Моя чувствительная попка вскоре покрылась синяками. Я завидовала плоскозадым и плоскогрудым очкастым барышням, у которых не было двойников и для которых улица не представляла никакой опасности. Понятно, что уже на второй день пребывания в Риме я стала ходить, развернув шею на девяносто градусов, потому что приятели этой противной Беллы подкрадывались именно сзади. На третий день, когда у меня болела уже не только задница, но и шея, я вообще отказалась от мысли гулять по Риму в одиночку.

Теперь вам ясно, почему я так заинтересовалась парнем из соседнего номера в моем отеле.

Он, без всякого сомнения, был американцем, как и я. Определить это оказалось проще простого. Мы одновременно вышли из своих номеров (а двери-то, рядышком, тик-в-тик) и, естественно, столкнулись. Он не извинился, как и подобает янки! Глянул на меня равнодушно, нахмурился и удалился быстрым шагом.

Надо отдать мне должное: я успела рассмотреть его. Густые черные ресницы делали взгляд больших карих глаз таким опасным, что у меня сразу же ослабли коленки, и я ухватилась за ручку двери, чтобы не упасть. Боже мой! Высокий, стройный кареглазый брюнет... Я даже слегка застонала. Увы, мой идеал не оглянулся.

Мысли мои приобрели исключительно розовую окраску. В мечтах я уже прорубила дверь в единственной стене, разделявшей наши номера. Но в реальности все было хуже некуда: когда на следующий день мы снова столкнулись, он даже не посмотрел на меня.

Я поплелась к экскурсионному автобусу. Достопримечательности Рима померкли в моих глазах. Я то и дело смотрела на часы, хотя прекрасно понимала, что не смогу увидеться с соседом до самого вечера.

Экскурсовод — с виду такой приличный господин, хорошо владеющий английским, — тем не менее не оправдал денег, потраченных на поездку по городу. Весь день он таскал нас от одной руины к другой, окончательно испортив мнение об итальянцах. Они не умеют строить! А то, что возводят, тут же разваливается! Наконец экскурсовод привез нас к какой-то пышной лестнице. Она была в неплохом состоянии, но тут выяснилось, что ее соорудили испанцы!

Когда в конце экскурсии гид прошептал: «Белла!» и ущипнул за правую ягодицу, я поняла, что именно он стоит во главе заговора банды ненавистных «щипунов».

Я вернулась с экскурсии обессиленная, злющая и расстроенная. И решила: если немедленно не приму ванну, то умру. Вылив под струю почти весь флакон пенящейся жидкости и, можно сказать, утонув в белоснежной пене, я полчаса приходила в себя. Духи «Утренняя заря» вернули мне хорошее расположение духа, а пеньюар, отделанный тончайшими кружевами, который я набросила поверх новых трусиков и бюстгальтера, прибавил уверенности в собственных возможностях. Так что я снова была всепобеждающей Мэвис Зейдлиц, девушкой без комплексов и недостатков.

Ужинать мне не хотелось. Еще днем мы, экскурсанты, перекусили в каком-то ресторанчике, и я поразилась, как много спагетти поглощают итальянцы за едой. Я попробовала последовать их примеру, но с трудом съела только полпорции, запивая еду вином, которое официант почему-то назвал сухим. Никакой сухости во рту я не ощутила и потому решила, что либо он, либо я что-то перепутали. Впрочем, вино мне понравилось.

Итак, в девятом часу вечера я вышла на балкон. Это был крошечный мостик над площадью, огражденный невысокими перилами. На мне был пеньюар, едва прикрывавший коленки, над головой витал аромат духов, в голове роились грешные мысли. Я надеялась, что сосед тоже выйдет на балкон, и мы, наконец, поговорим.

Окна отеля ловили лучи заходящего солнца. Над площадью кружили голуби. Журчала вода фонтана, мерцали витрины магазинчиков и лавочек первого этажа дома напротив. Хорошо! Ветерок слегка раздувал крылышки моего пеньюара — то, что нужно, когда хочешь завлечь парня.

Я скосила глаза и увидела, что у него в номере горит свет. Дверь, выходящую на балкончик (общий, между прочим; нас разделяла только ажурная решетка), так вот, эту дверь он оставил открытой, но шторы плотно задернул. Я ничего не могла рассмотреть. Стояла одну минуту, вторую... Сосед явно не спешил выйти на балкон. Вдруг шторы дрогнули и что-то показалось... Какой-то стетоскоп... Или нет — телескоп. Короче, какая-то трубка, прикрытая металлической сеточкой. «Глаз марсианина» — так окрестила я этот странный прибор.

И неожиданно все поняла: высокий кареглазый сосед хочет с помощью этого «глаза» как следует рассмотреть меня. Он застенчив! Как я сразу не догадалась?! Люблю застенчивых. (В постели они совсем не робки, как это может показаться.) Я тут же закрыла рот, сделала романтический взгляд с поволокой и уперлась одной рукой в бедро, а второй стала теребить кружева на груди.

За мной еще никто не ухаживал посредством «телескопа». Обычно парни говорили «хэлло!» и тут же лапали, а самые бойкие сразу заваливали на диванчик, так что приходилось вспоминать все, чему меня учил мой друг — сержант морской пехоты. Особенно хорошо я отработала с его помощью три приема: удар по ушам, удар растопыренной пятерней в глаза и удар коленом по самому деликатному месту у мужчины. Главное, я никогда не знала, каким именно приемом выбью дурь из башки наглеца. Всегда — чистый экспромт. Как хорошо, что сегодня вечером мне не нужно напрягаться и отваживать кавалера подобным образом. Наоборот, кареглазого соседа придется приободрить. Улыбайся, Мэвис! Смотри: от смущения «телескоп» соседа ориентирован совсем не туда, куда нужно! он смотрит почему-то не на тебя, а на окна дома напротив.

Приблизившись к ажурной решеточке и гордо выставив свой «бастион» в кружевах, я произнесла довольно громко и отчетливо:

— Эй, приятель! Я уже здесь.

Никакого ответа. Повторив на разные лады свое обращение, я совсем взбеленилась и заорала:

— Ну и послал бог дурака в соседи! Никакого понимания!

Круто повернувшись, я пошла к себе, но краешком глаза успела заметить, что «телескоп» качнулся в мою сторону, потом вовсе исчез за шторой. В номере кареглазого брюнета раздался грохот: наверное, сосед с досады разбил свою астролябию об пол и теперь мечется, как дикий зверь по клетке. Ну ничего, будет ему наука, как надо ухаживать за девушками.

Я заперла за собой балконную дверь и присела в кресло. Но тут же вскочила: кто-то неистово замолотил в дверь номера.

Это был мой брюнет. Едва увидев его на пороге, я снова ощутила предательскую слабость в коленках. Мечты возродились, и я потупила глаза. И прошляпила тот момент, когда он резко толкнул меня в грудь. Я пролетела через всю комнату и — ой-ей-ей! — ударилась многострадальной задницей о стену и съехала на пол.

Ну и знакомство!

Брюнет запер мою дверь на ключ. Ключ положил себе в карман.

Потирая бока и постанывая, я наблюдала за соседом не сводя с него глаз. Как жаль, что мне придется вспомнить уроки друга-сержанта. Но раз нет другого способа учить мужланов хорошим манерам, надо действовать активно. Так думала я в ожидании, когда сосед начнет атаку на мою добродетель.

Как ни удивительно, он не стал меня лапать. Стоя посреди комнаты, брюнет смотрел своими бархатными глазами и о чем-то напряженно размышлял.

— Ну и?.. — произнес он. — На кого работаем, детка?

Неужели он тоже принял меня за эту чертовку Беллу?! Только тут я заметила, что пеньюар мой задрался. Ноги, обнаженные по всей длине, не содержали никаких изъянов. И все же... Я встала и одернула одежку.

— Перестаньте пялиться! — сказала я грозно. — И по какому праву вы пихаетесь? Джентльмены так не поступают!

— В нашем деле нет джентльменов и нет леди, — жестко ответил брюнет. — И ты, детка, это прекрасно знаешь. Так что не стоит притворяться и изображать из себя даму. Говори!

— Хорошо, я скажу.

Бросив на обидчика презрительный взгляд — сосед больше не казался мне красавчиком, я набрала полные легкие воздуха и заорала:

— Мелкий пакостник! Еще пять минут назад вы не решались выйти на балкон и заговорить со мной, только таращились на мою грудь через свой дурацкий «телескоп»! А теперь врываетесь и ведете себя по-хамски. Что произошло? Выпили лишнего?

На лице брюнета появилась мрачная гримаса.

— Дура, — процедил он сквозь зубы. — Или ты начнешь говорить, или я вышибу из твоей головенки мозги. Выбирай сама, времени мало.

— Неприлично девушке говорить о себе первой, — я надула губки. — Тем более, что вы даже не представились.

Он сморщился, словно раскусил гнилой орех. Я услышала, как брюнет бормочет:

— Не люблю бить женщин, но придется...

Он быстро подошел, его рука протянулась ко мне, чтобы ударить. Конечно, где ему было знать о моих талантах! Двумя руками я ухватила мерзавца за запястье, потянула, развернулась и сложилась пополам. Я проделала это столь молниеносно, что бедняга не успел даже глазом моргнуть, как кувыркнулся через голову и грохнулся на пол. Я тотчас, как кавалерист, вскочила на соседа, сняла с ноги туфельку и что есть силы ударила по лбу каблуком. Надо сказать, что всем каблукам лично я предпочитаю «гвоздики».

— Меня зовут Мэвис Зейдлиц, — спокойно сказала я. — А вас?

«Животное» подо мной застонало, захрюкало и выдавило:

— Фрэнк Жордан.

— Сексуальный маньяк? — уточнила я.

— Слезьте, пожалуйста...

Я ударила брюнета каблуком-гвоздиком еще раз, чтобы он сосредоточился.

Вместо этого Фрэнк Жордан заплакал:

— Не бейте меня...

— А вы отвечайте, когда вас спрашивают!

— У меня в голове — дыра... Сейчас потекут мозги...

Смотреть на этого хлюпика было противно. Как я могла увлечься им?!

— Кто вы, мистер Жордан?

— Я не маньяк! — завопил он, увидев, что я снова поднимаю свою туфельку. — Это вы — самая что ни на есть маньячка. Уселась сверху и...

— Что за намеки? Что за гнусность?! Сначала он преследует меня и рассматривает в свою трубу, потом врывается и хочет избить, а теперь утверждает, что это не он домогался меня, а я домогаюсь его! Вот сейчас как дам!..

— Ой! Не надо! Я все понял: вы думали, что я хочу с вами познакомиться... Но нет... Это же так глупо. Я не могу поверить... Вы наверняка работаете на немцев или русских!

Меня охладили и озадачили слова Фрэнка Жордана.

— Я действительно работаю, — не отрицала я. — Но это частное сыскное агентство, и оно находится в Лос-Анджелесе. А в Риме я провожу свой отпуск.

— Рим... Лос-Анджелес... Париж... Берлин...

— Ладно, не изображайте из себя дебила, — заявила я и подняла руку с туфлей. — Говорите: зачем и почему вы ворвались в мой номер и хотели меня избить?

— Вы работаете в частном сыскном агентстве? — недоверчиво переспросил брюнет, пыхтя и отдуваясь.

— Да, но сейчас я от-ды-ха-ю. — Я говорила по слогам, чтобы этот недоносок понял наконец: у меня отпуск. — Я провожу свой отпуск в Риме... А вы, случайно, не занимаетесь частным сыском, как мы с Джонни Рио? Кстати, Джонни — мой младший компаньон.

— Может, и занимаюсь, — рассеянно ответил Фрэнк. — Не продолжить ли нам разговор в вертикальном положении? — Он нервно хохотнул. — Конечно, я не против, чтобы... хм... хорошенькая блондинка сидела на мне верхом, однако... Сами понимаете, в таком состоянии как-то неловко говорить о делах.

Он был прав.

— Ладно, — кивнула я. — Не стану оказывать на вас давление.

И встала.

Фрэнк Жордан тут же оживился.

— Но-но! — прикрикнула я. — И не думайте о реванше. Я ведь могу ненароком сбросить вас с балкона прямо в фонтан. Представляете, сколько будет брызг! Мы ведь находимся на пятом этаже. Или вы не верите в такую возможность?

— Верю, — честно признался Фрэнк.

Он медленно поднялся и прислонился к стене.

— Скажите, Мэвис... Вы ведь в отпуске. Но почему вас так заинтересовал мой, как вы выразились, «телескоп»?

Тут я должна была покраснеть, но не сделала этого. Что толку запирать конюшню, когда украли всех лошадей?

— Я заинтересовалась не «телескопом», а вами. Понятно?

— Мной? Э... В каком качестве?

— В этом самом... Мужском.

Фрэнк Жордан шлепнулся на стул и недоверчиво уставился на меня.

— Когда мы вчера случайно столкнулись с вами, я поняла, что вы американец, а значит, можете составить мне компанию в этом непонятном городе. Мне представилось, как мы сидим, болтаем о том, о сем...

— О том, о сем... — повторил он и вдруг стал яростно тереть свой лоб, в который я только что вдалбливала правила хорошего тона. — Ну, разумеется, вы не можете работать ни на немцев, ни на русских! С такими мозгами это было бы просто смешно!

— Оставьте мою голову в покое, — строго сказала я. — Подумайте о своей. Мой каблук слишком острый? Или вы надеялись, что я промахнусь?

— Промахнуться может каждый, — ответил он невпопад. — Можно наделать кучу ошибок и в Лос-Анджелесе, и в Риме.

— Черт побери! Не сделала ли я ошибку, когда слезла с вас?!

— О нет!

— К вам уже вернулась память? Вы вспомнили, как надо вести себя с дамой?

Жордан осклабился:

— Конечно! Не будем выяснять, кто тут не прав. Вы, несомненно, были в ударе! — Он натужно засмеялся. — Могу поспорить: ваши возможности безграничны. Во всяком случае, на меня вы, Мэвис, произвели огромное впечатление.

Говоря это, он встал и, глядя на меня, бочком стал продвигаться к двери. По лбу его расползся синяк с багровым оттенком, что придало мистеру Жордану вид мученика и борца за идею.

— Я уверен, — говорил он, — что мы подружимся и будем поддерживать приятельские отношения. Время от времени вы будете бросать меня через себя, бить туфлями, сумочками, зонтиками, зажигалками, бюстгальтерами, телефонами, каминными щипцами и просто кулаками. Это будет забавно и поучительно. Каждый раз встречаясь, мы будем весело смеяться...

Он нашарил ручку двери и, все так же глядя на меня в упор, достал из кармана ключ, ощупью вставил его в замок и щелкнул.

— Все так и будет, Мэвис. Правда, я надеюсь, что это произойдет лет через пять, шесть, десять...

Тут он резко распахнул дверь и в мгновение ока исчез.

В моих ушах еще стоял звук захлопнувшейся двери, но я уловила и другой звук: как будто скреблась мышь. Мышь в Риме? Что за чепуха!

Вот они мужчины! Итальяшки не умеют ничего другого, как щипаться, а янки чуть что — убегают, как трусливые мыши. При чем тут мыши! Ну, конечно, ни при чем. Впрочем, может быть, я сама виновата? Наверное, не стоило лупить мистера Жордана по лбу? Вдруг в том месте, куда пришелся удар — и не один! — моего каблука, у него находится какой-то очень важный центр? Да ладно, ну его, этого брюнета. Пусть идет к черту! У меня отпуск. Вот сейчас лягу, выброшу его из головы, высплюсь как следует...

Я решительно направилась в спальню, но опять услышала поскребывание и шуршание. Кто-то определенно трогал мою дверь. Неужели у соседа появилось, наконец, понимание ситуации, и он решил исправиться?

В волнении я поспешила к двери и, распахнув ее, воскликнула:

— Люблю смотреть фильмы дважды! Второй раз все становится на свои места и...

Фрэнк Жордан опять резко толкнул меня в грудь, я пролетела через всю комнату и ударилась о стену. Все повторилось! Как и в первый раз эта сволочь закрыла дверь на ключ, однако забыла положить ключ в карман. Было еще одно отличие от предыдущей сцены: в глазах брюнета стоял испуг. Руки Фрэнка делали мелкие суетливые движения, ноги дрожали. Мой сосед явно был в панике.

— Спрячьте меня, Мэвис, — сказал он придушенным голосом.

Я поднялась, стала растирать поясницу и то, что пониже, не делая разницы между старыми и новыми синяками.

— Почему я должна вас прятать?

— Так надо! Ну придумайте же что-нибудь!

Он грязно выругался. Глаза его метались по моей комнате в поисках укромного местечка.

— Катись отсюда! — крикнула я, взбешенная до крайности.

— Тише! — зашипел Фрэнк. — Они услышат, и тогда...

— Кто «они»?

— Они в моем номере. Я хотел войти и уже почти вставил ключ в замок, когда понял, что они там. Потому и вернулся!

Брюнет отклеился от двери и стал надвигаться на меня. Я заметила капельки пота, блестевшие на его израненном лбу.

— Они, наверное, поняли, что я их подслушивал... Да, это так. Иначе почему они в моем номере?

Фрэнк говорил, как в бреду.

— Но это значит, что они видели не только микрофон, но и вас, моя дорогая. Значит... Они могут подумать, что мы — сообщники. И придут сюда. Спрячьте меня, Мэвис. Это и вас спасет от многих неприятностей.

— Что за бред вы несете! Какие неприятности? Если кто-то и видел, как я на балконе дышала воздухом, то это ничего не значит. А если постучит в дверь, то я просто-напросто не открою.

— Они умеют проходить сквозь стены!

— Тогда я позвоню портье.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Да спрячьте же меня наконец! — затрясся Фрэнк.

— Я же сказала: вообще не буду открывать, — зашептала я в ответ.

Фрэнк метнулся к балконной двери, отпер ее и скрылся за занавеской.

В дверь постучали настойчивее. Я подошла и громко спросила:

— Кто смеет будить меня?

— Портье.

Голос за дверью был мягкий, спокойный и даже, как мне показалось, интеллигентный.

— Синьорина, тысячу извинений. Откройте, пожалуйста. Это очень важно.

— Ну, разумеется, я не могла не открыть такому милому человеку. Сумасшедшего Фрэнка все равно не было в номере, да он мне порядком надоел со своими бредовыми предположениями и манией преследования.

Как ни странно, вместо портье я увидела... Ну, такую парочку называют не иначе, как Пат и Паташон. Высокий, как жердь, итальяшка, а с ним — маленький коротышка. Коротышка держал острый нож и смотрел на меня весьма заинтересованно.

Только я раскрыла рот, чтобы заорать, как мнимый портье приставил нож к моему горлу.

— Тихо, бамбина[2], — сказал он вежливым убаюкивающим голосом. — Я разрешаю тебе только дышать. Дышать, но не разговаривать. Поняла?

Я осторожно кивнула, боясь, что этот сукин сын надавит сильнее и нож окажется в моем горле на месте языка.

Я попятилась. Непрошеные гости вошли в номер. Высокий быстро осмотрел комнату и запер дверь на ключ. Потом он заглянул в туалет и в ванную. Коротышка по-прежнему держал свой нож у моего горла. Коротышка был совсем не похож на итальянца: выцветшие соломенные волосы, голубые глаза... Его напарник, вот тот, действительно, выглядел настоящим римлянином: черные кудри, волевой подбородок...

Пат и Паташон обменялись репликами.

— Его нет?

— Нет, Марти.

Марти — так звали коротышку.

Чернявый глянул в сторону балконной двери и задумчиво сказал:

— А ведь здесь общий балкон... — Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал пистолет. — Надо посмотреть...

Наверное, я дернулась, потому что Марти ласково погладил меня по руке.

— Не надо волноваться, бамбина. Это не твоя проблема.

Дылда издал смешок, медленно открыл балконную дверь, выглянул наружу и скрылся за занавеской. Я ожидала чего-то потрясающего, но было тихо. Через несколько минут мерзавец с пистолетом показался в номере. На его лице было написано разочарование.

— И тут нет. К себе он не возвращался, я проверил.

— Неужели мы ошиблись? — Марти озадаченно посмотрел на меня. — Слушай, цыпочка, а что ты делала на балконе пятнадцать минут назад?

Он немного ослабил давление ножа, чтобы я могла ответить.

— Я... вышла... проветриться...

— Всего лишь? — Марти картинно округлил глаза, давая понять, что не верит мне ни на йоту.

Голубые поросячьи глазки ощупали мою фигуру, задержались на груди и бедрах. У меня появилось такое чувство, что Марти искал повод разделаться со мной. И, не обнаружив, тяжело вздохнул:

— Туристка?

— Да. Но мой отпуск окончательно испорчен. Как только вы отпустите меня, я закажу билет на самолет и завтра первым же рейсом покину этот дурацкий город, где меня щиплют, пихают, врываются в апартаменты и угрожают ножом всякие...

Дальше развивать свою мысль я не стала, потому что кончик ножа слегка углубился в кожу. Впрочем, Марти все понял.

— Бамбина, ты можешь отдыхать столько, сколько захочешь. Нас ты просто не видела. Нас тут не было Ясно? Можешь гулять вокруг Колизея, сманивать мальчиков на виа Венето, но если ты хоть одной живой душе расскажешь, какой сон приснился тебе этой ночью, то твою голову — отдельно от тела — найдут в канале.

В ответ я захлопала ресницами, давая понять, что считаю пересказ снов дурной привычкой.

— Вот и хорошо.

Нож исчез так стремительно, словно Марти был фокусником. Я смогла, наконец, вздохнуть полной грудью.

— Идем, Тино, — Марти махнул рукой напарнику.

Тино щелкнул замком, и Пат и Паташон покинули мой номер. Я бросилась к двери и мгновенно заперла ее. Потом помчалась на балкончик. Фрэнка Жордана там не было. Что за чудеса! Я подошла к перилам и посмотрела вниз. На площади не валялось ни одного мертвеца. Там вообще никого не было.

Может, Фрэнк вознесся на небо? Я глянула вверх и вдруг услышала странный голос. Это говорил Фрэнк, но как-то неестественно скрипуче:

— Дура, убери этот чертов каблук!

Я машинально взглянула на свои руки: нет, я не держала туфельку и уж тем более никого не била ею.

— Фрэнк, где вы?

— Да тут я! Тут!

Я осмотрелась. Никого. Но дух Фрэнка Жордана продолжал вещать:

— Мэвис, если вы... не уберете свою ногу...

Только теперь я поняла, что голос идет не сверху, а снизу.

— Я вот-вот сорвусь... И вы будете виновны в моей смерти!

Я глянула на свои ноги и ахнула: я увидела побелевшие костяшки пальцев, мертвой хваткой вцепившиеся в край балконной плиты, причем на одной руке Фрэнка стояла моя нога. Как это я раньше не почувствовала, что пол здесь неровный?! Я тут же убрала ногу и услышала, как Фрэнк облегченно вздохнул. В следующее мгновение он собрался с силами, подтянулся и перемахнул через перила. Упав на балкон, несчастный долго не мог встать, тяжело дышал и растирал руки.

— Как вы меня напугали! — Я перевела дух. — Вы действительно могли разбиться! Неужели вы все время висели на руках, пока эти мерзавцы шарили в моем номере?

— Висел... А что мне оставалось делать? Парни из Центральной бригады не церемонятся. Я заглянул в их тайны, а это — верная смерть.

Центральная бригада... Ах, вот оно что! Гнездо международных наемных убийц, банда подонков, профсоюз киллеров!

— Фрэнк! Я догадываюсь, кто вы!

— Кто? — спросил он равнодушно и начал подниматься.

— Вы — секретный агент ЦРУ! Я не ошиблась?

Глава 2

Перемахнув через ажурную решеточку, мы легко проникли в номер Фрэнка.

Гангстеров, как я поняла, вещи Фрэнка не интересовали, поэтому в номере Жордана не было ничего ни перевернуто, ни разбито, ни вспорото. Фрэнк бегло оглядел свою комнату и тут же принялся готовить выпивку.

Сидя в кресле, я смотрела, как он это делает, и подпрыгивала от возбуждения. Не каждый день девушка встречает за границей своего соотечественника — секретного агента! Тем более — с такой романтической внешностью. Я должна ему помочь — ну просто из патриотических соображений, а внешность агента тут ни при чем. ЦРУ вряд ли станет возражать, если Мэвис Зейдлиц немного поработает на него, а вот то, что у Мэвис Зейдлиц на самом деле есть еще и личный интерес к агенту, это ЦРУ не касается. Правда, Фрэнк не утверждал, что имеет причастность к этому ведомству...

— Сделаем по глотку?

Фрэнк подал мне бокал. Я отхлебнула и еле-еле удержалась, чтобы не скривиться. Ох уж это шотландское виски, воняющее болотом! То ли дело наше виски! Я, конечно, предпочла бы его. Виски в высоком бокале с тоником и кубиками сверкающего льда — самая лучшая выпивка. Один глоток даже в жаркий день — и жизнь окрашивается в радужные тона. Я не большой любитель выпить, однако помню и чту неписаный закон: виски — друг всех влюбленных и катализатор всех процессов, включая взаимопроникновение возбужденных тел...

— Благодарю, Фрэнк!

Я прикрыла глаза ресницами и даже не поморщилась, сделав еще один глоток этого шотландского самогона.

— Фрэнк, я вам немного попеняю... Можно? Почему вы сразу не сказали, что работаете на ЦРУ? Разумеется, тогда я не стала бы применять к вам приемы самообороны.

На лицо мистера Жордана словно тень набежала. Он потрогал свой лоб и сказал:

— Ладно, не будем выяснять отношения. Мэвис, мне нужна ваша помощь.

— Все, что хотите! — выпалила я и, только заметив, как загорелись глаза цэрэушника, сообразила, что сморозила глупость. Пришлось добавить холодным тоном: — В разумных пределах и если договоримся.

— Договоренности оставим на потом... — Фрэнк приложил ко лбу тыльную сторону ладони, и я поняла, что у него болит голова. — Когда я еще висел ни балконе, то пришел к мысли — надо немедленно бежать отсюда, пока парни из Центральной бригады не занялись мной всерьез. Помогите мне, пока я буду укладывать вещи.

— Что я должна сделать?

— Послушать.

Не теряя времени, Фрэнк вытащил из шкафа чемодан, а из чемодана — свой идиотский «телескоп»:

— Это направленный микрофон.

Он установил треногу возле окна, поставил на нее «телескоп» и выдвинул конец трубки в щель между шторами. Я увидела, что у «телескопа» есть наушники. Фрэнк надел их и начал крутить какие-то ручки. Настроив прибор, он снял наушники и удовлетворенно кивнул:

— Все в порядке. Наши знакомые вернулись к себе. Как, вы говорите, их зовут?

— Тино и Марти. Длинный и короткий. Чернявый и белобрысый. Все, как в кино.

Фрэнк призадумался и пожал плечами:

— Что-то не припоминаю таких. Наверное, Центральная бригада набрала новеньких. Эта банда ищет криминальные таланты прямо на местах... Вот что, Мэвис, наденьте наушники и послушайте, о чем гангстеры говорят. Потом перескажете мне. Это очень важно. А я тем временем соберу вещи.

Надо ли говорить, с каким любопытством надела я наушники! Голоса зазвучали так явственно, будто собеседники находились на расстоянии вытянутой руки. А между тем Марти и Тино были в соседнем доме, в двухстах ярдах, не менее.

— ...продолжит на вилле. Это то, что нужно. Там мы легко доберемся до него.

Голос я узнала сразу: он принадлежал этой противной дылде Тино.

— А охрана? — пробормотал Марти.

— Что охрана, если Его высочество обожает баб! — хмыкнул Тино. — Любит, сукин сын, европеек, и особенно блондинок.

— Да ты прав! — Марти рассмеялся. — Красотка ночью останется с ним тет-а-тет и кое-что сделает для нас.

— Главное — подсунуть ему в постель нашу красотку, — холодно сказал Тино, сделав упор на предпоследнем слове. — И тогда...

— Погоди! — раздался встревоженный голос Марти. — Дай-ка мне бинокль.

Я услышала какое-то шуршание и пыхтение. Потом Марти проворчал сквозь зубы:

— Скотина Фрэнк снова взялся за свое... Опять торчит микрофон! Все! Мне это надоело!

Я сбросила наушники и крикнула Фрэнку:

— Они увидели ваш «телескоп». У Марти есть бинокль!

Мистер Жордан кинулся на меня, как изголодавшийся самец, и сбил с ног. Я упала и снова сильно ударилась. Ну что за мужчины попадаются бедной Мэвис! Что у них на уме в самый неподходящий момент!

— Пока я, сидя на полу, потирала свои бока, Фрэнк складывал «подслушку».

— Пора кончать! — услышала я его бормотание. — Парни, чего доброго, влепят пулю через окно, и будут правы. Какой я осел, что давно не смылся из этого треклятого отеля.

— А как же я?

— Вот что, Мэвис... Сами впутались — сами и выпутывайтесь!

Ничего себе разговорчики, и это после того, как я работала на ЦРУ, можно сказать, целых пять минут!

— Но позвольте...

Раздался странный звук: что-то тренькнуло. Потом тренькнуло еще раз. Я вертела головой и ничего не могла понять. Третий раз тренькнуло, и тут я не выдержала:

— Что это, Фрэнк? Стекло лопнуло?

Фрэнк Жордан предпочел промолчать. Он стоял покачиваясь на носках и таращил на меня остекленевшие глаза. Руки его висели вдоль тела, как плети. Вдруг колени Фрэнка подогнулись и он упал на пол, как бесчувственный чурбан.

Я еще раз посмотрела вокруг и заметила в откинутой крышке чемодана круглую дырочку. Такая же дырочка была в дверце шкафа. А где третья? Ведь странный звук — теперь я понимала, что стреляли через окно, — прозвучал трижды.

Третья пуля застряла в затылке секретного агента. Кровь уже заливала воротник Фрэнка — безнадежного мертвеца.

Я сидела на полу, не в состоянии сдвинуться с места. У меня даже не было сил упасть в обморок.

В дверь негромко постучали. Ну вот, сейчас гангстеры отправят меня вслед за Фрэнком туда, откуда не возвращаются. Я умру в чужом городе под чужим небом, и мой труп растащат на сувениры безмозглые «щипуны». Я заплакала. Это была тихая истерика: слезы струились по моим щекам, но ни одного всхлипа не вырвалось из моей груди. Я смотрела, как дверь отворяется и в мою комнату входит мужчина. Высокий, совсем, как Фрэнк. Странно, что я еще могу о чем-то думать в такую минуту.

Лицо незнакомца имело тот шоколадно-золотистый оттенок, который выдавал в нем жителя солнечного юга. Голубые глаза, яркие, как небесный свод, слегка припухлые чувственные губы...

— Ну, и долго вы будете любоваться мной? — спросил он насмешливо и скользнул взглядом по трупу. Увиденное его не обескуражило: ясное дело, разве убийцу пугают мертвецы?!

— Не тяните, — вздохнула я. — Убейте меня поскорее. Марти и Тино скажут вам спасибо за то, что избавили от хлопот.

— Марти и Тино? Кто такие?

Только теперь я обратила внимание на его английский выговор. Голос незнакомца звучал мягко, акцент делал речь еще более приятной.

— Вы не знаете, кто эти подонки?! Так я вам и поверила! Марти и Тино работают на Центральную бригаду. Они стреляли вон из того дома. Они убили Фрэнка!

Незнакомец посмотрел на мертвеца более пристально. Прежде чем подойти к нему, он закрыл дверь на ключ.

— Да, ваш дружок мертв, — сказал он. — Как это произошло?

— Он собирал вещи, а я вместо него должна была послушать, о чем говорят эти мерзавцы из дома напротив. Потом я услышала, что они заметили эту штуковину, — я кивнула на микрофон, который лежал в чемодане и был залит кровью. — Крикнула Фрэнку, что нас засекли. Он толкнул меня на пол и сказал, что гангстеры могут стрелять через окно. Стал укладывать свою злосчастную технику в чемодан. И вот... — я тяжело вздохнула. — Впрочем, вы сами все знаете — раз из одной команды с убийцами!

— С этой командой у меня нет ничего общего, — возразил незнакомец. — Но если ваш дружок предполагал наличие у своих врагов винтовки с телескопическим прицелом, то нам лучше уйти из комнаты. Не исключено, что эти Марти и Тино придут посмотреть на результаты своей пальбы.

«Шоколадный парень» помог мне подняться. Его сразу же привлек мой пеньюар. Взглянув на кружева, незнакомец вздохнул:

— Сожалею, синьорина, но вы вряд ли сможете далеко уйти в этой одежде.

— Я могу переодеться. Мой номер рядом.

— Что же вы раньше не сказали!

Он увлек меня за собой, а, когда мы оказались в моей комнате, тщательно запер дверь на ключ, а ключ положил себе в карман. Я уже поняла, что в городе Риме все мужчины, прежде чем остаться с дамой наедине, поступают именно таким образом. Меня всегда это мало беспокоило, но сейчас я не знала, что движет незнакомцем, каковы его намерения, и поэтому немного нервничала. И еще я переживала смерть Фрэнка Жордана. Его труп лежал недалеко, за стеной...

— Бедный Фрэнк! — сказал незнакомец, и я вздрогнула: он как будто прочел мои мысли. — Вы были хорошо знакомы с ним?

— Нет. Виделись пару раз в коридоре, а познакомились часа полтора тому назад.

Не знаю почему, но я ему все рассказала. Незнакомец смотрел на меня внимательным ласковым взглядом, его акцент действовал так успокаивающе, а улыбка так располагала к общению... Правда, присмотревшись, я заметила, что в этой улыбке есть и нечто отталкивающее, волчье. Но, быть может, причиной тому — мой нескромный пеньюар?

Когда я закончила рассказ, парень поднял брови и заявил, что Фрэнк водил меня за нос.

— Не переживайте: мистер Жордан не был секретным агентом ЦРУ.

— Кто же он?

— Частный детектив, которого нанял я. Мне нужно было кое-что узнать. Сами понимаете, я не всегда и не везде могу «светиться»...

— Тогда кто же вы?

— Сотрудник «Интеллидженс сервис». — Голос незнакомца стал глухим, лицо посуровело. — Я хотел узнать от вас о последних минутах Жордана. Спасибо, что вы мне обо всем рассказали. Естественно, я желал бы, чтобы и впредь вы были моим союзником, а не противником. Если итальянская полиция узнает, что я каким-то образом замешан в этом деле, у меня могут быть неприятности.

— Понимаю... А что для вас делал Фрэнк?

— Я давал ему некоторые поручения... Ну вот, например... Узнав, что в этом доме, — агент указал на дом напротив, — одну из квартир занимают парни из Центральной бригады, я попросил Фрэнка поселиться в отеле и с помощью специальной аппаратуры послушать, о чем они говорят. Но, увы, Фрэнк плохо справился с заданием. Мне будет очень трудно составить рапорт и отчитаться перед начальством за потраченные деньги.

— Что деньги, когда там, за стеной, лежит мертвый человек! — в сердцах воскликнула я.

Незнакомец цинично пожал плечами:

— Все мы смертны...

— В таком случае, Марти и Тино легко отправят нас вслед за Фрэнком. Вы ведь сказали, что они явятся проверить, метко ли стреляли.

— Но их ведь нет! А если они не появились в первую минуту, то значит решили не рисковать. Спрятались, затаились... Им ведь тоже ни к чему разборки с полицией. Кстати, мы избежим неприятных разговоров в участке, если окажется, что нас в номере мистера Жордана не было.

— Но мы там были!

— Нет. Два часа назад мы познакомились с вами в ресторане и все это время провели за едой и выпивкой.

— Неплохая идея, — пробормотала я.

— Все мои идеи находятся на дне этого портсигара, — мой собеседник раскрыл изумительный платиновый портсигар, вытащил сигарету и щелкнул золотой зажигалкой. Он делал это не торопясь, явно наслаждаясь красивыми вещами.

— Какая еще идея посетила вас?

— Все та же: вам надо переодеться. Ужинать в ресторане в таком виде не принято.

— Разумно, — хмыкнула я.

Я прекрасно понимала: помочь Фрэнку ничем не могу. Значит, надо думать о себе. Ужин в ресторане... Неплохо придумано!

— Пожалуйста, выйдите в коридор, пока я буду переодеваться.

— Нет, не годится, — агент выпустил колечко дыма и покачал головой. — Кто-нибудь из постояльцев заметит меня и запомнит время. Переодевайтесь при мне.

— Вы хотите сказать, что достаточно хорошо знакомы с обнаженной натурой?

Вместо ответа он ухмыльнулся, как кот. Я ужасно оскорбилась.

— А ну-ка отвернитесь! И не вздумайте подсматривать.

— Не ожидал, что вы так консервативны, — вздохнул он. — Мне казалось, что раскованность — ваша лучшая черта...

Я поджала губы и уставилась на него в упор. Еще раз вздохнув, молодой мужчина нехотя повернулся к двери. Сбросив пеньюар, я облачилась в бежевую расклешенную юбку и белую шелковую блузу. Это мой самый любимый наряд, в котором можно идти куда угодно, даже в ресторан. Причесавшись и подкрасив губы, я разрешила новому знакомому повернуться. Мужчина оглядел меня с ног до головы и одобрительно поднял вверх большой палец.

Судьба нам благоприятствовала: ни в коридоре, ни в лифте мы не встретили ни души. А вскоре уже сидели в уютном ресторанчике на виа Венето. Играла музыка, блестели украшения на дамах, и мне казалось, что так было всегда, что выстрелы и трупы остались в кошмарном сне.

Мой кавалер снова обнажил белые зубы в своей волчьей улыбке.

— Не мешало бы нам получше узнать друг друга, — сказал он. — Я — Пит Брук.

— Я — Мэвис Зейдлиц.

— Ну и чего бы вы хотели, Мэвис Зейдлиц? — спросил мой новый знакомец, раскрывая меню.

— Больше всего мне хочется очутиться в Лос-Анджелесе, — честно ответила я.