— Нет, если больше никогда не увидит. Я могу просто исчезнуть на время, мне это не впервой.

– Спасибо, что поддержали. Вы готовы?

— А я не могу, у меня работа. Ну ладно, ладно. — Вернон попытался подавить ярость. Оставалось только смириться с положением. С тем, что он по уши в дерьме. Господи!

– Как штык! – неожиданно ответил Ядогава русской поговоркой.

10

Слишком много разных событий. Теперь вот он замешан в похищении американки, которое может повлечь международный скандал, и по улицам Белиз-Сити, чего доброго, начнут расхаживать морские пехотинцы США, раздавая жевательную резинку. (Кстати говоря, когда-то Белиз жил тем, что поставлял в Штаты сок чикле — сырье для ее производства.)

Вспышка света… темнота… невесомость… странное ощущение дробления мышц тела на отдельные волокна… горячая волна по жилам… тускло разгоравшееся зарево впереди…

Убранство комнаты исчерпывалось свечой, воткнутой в бутылку из-под пива, и пнуть ногой было нечего, разве что сосновую стену. Вернон вышагивал из угла в угол, погрузившись в размышления, пока тощий негр наконец не сказал небрежным тоном:

Иван сделал усилие и выплыл из невесомости в мирок кабины катера.

— Если вы беспокоитесь из-за нее, мы всегда можем… — Тут он провел пальцем по горлу.

Экраны не работали, замкнув кабину зернистым металлом, но, судя по сине-зелёной иллюминации панели управления, «голем» не был повреждён, а его компьютер высвечивал жёлтым пунктирчиком транспарант «жду указаний».

Именно эту мысль Вернон гнал прочь, стараясь не пускать ее в сознание. За последние годы он совершил немало убийств, как одиночных, так и групповых, но убийства эти существовали только в его воображении. В реальной жизни он даже ни разу не врезал кому-нибудь как следует. Неужели именно так поступит решительный человек, попав в такой переплет? Просто возьмет да и пристрелит…

– Где мы? – спросил Иван первое, что пришло в голову.

– В безвоздушном пространстве, – вежливо ответил автопилот.

У него не было пистолета.

– Дай визуал.

Хорошо, хорошо, молниеносно пырнет…

Экраны прозрели, превратив кабину в открытую с виду платформу с креслами пилота и пассажиров.

У него не было при себе и ножа, разве что подделка под швейцарский армейский кинжал. Она, конечно, сгодится, но тогда дело не ограничится одним молниеносным ударом.

Катер со всех сторон окружала светящаяся стена, закругляясь влево и вправо как внутренняя поверхность гигантской трубы. Не было видно ни звёзд, ни светила системы, ни чёрной бездны космоса, ни планеты-«бублика». А прямо перед «големом» всего в паре километров тянулась вверх и вниз сложная кружевная конструкция, напоминающая творение гениального скульптора-модерниста. Общая форма конструкции была близка к сильно вытянутому эллипсоиду, но сплетена она была из такого количества разнообразных геометрических узоров, что рябило в глазах. А центральное ядро конструкции – нечто вроде ячеистого пояса, охватывающего эллипсоид по периметру, – испускало холодный голубоватый свет.

Ладно, ладно, задушит эту проклятую…

– Фрактал! – хмыкнул Ядогава. – Множество Салаши.

Он посмотрел на свои руки. Нет, ему это не под силу. Его, наверное, стошнит.

– Как? – не понял ошеломлённый Ломакин.

— Ну? — спросил тощий неф. Вернон судорожно сглотнул.

– Объёмное сочетание фрактальных композиций, рассчитанное ещё в прошлом веке венгерским математиком Золтаном Салаши.

— фу-у-у-у, — ответил он. — Ладно, потом решим. Сперва я должен расспросить ее.

– Откуда здесь это множество?

— О чем?

– Вопрос не ко мне. Но вы были правы, это сооружение действительно накрыто неким полем как односторонней мембраной и реагирует на присутствие персональных ментальных полей. То есть, грубо говоря, мозгов.

– Чудно…

– В каком смысле?

— О храме! — Вернон снова впал в ярость. — Это действительно был участок Гэлуэя?

– Я его не увидел, а почуял, хотя никогда прежде не замечал за собой экстрасенсорных способностей.

— Судя по карте — да. И она, похоже, так считала. И там был храм.

– Просто не обращали на них внимания. Мне говорили, что на Сфере Дайсона вы тоже первым почувствовали негативный пси-фон.

— Вы видели его?

Некоторое время они рассматривали веретенообразное сооружение, длина которого достигала, наверно, не менее сотни километров.

— Я уже говорил. Я видел холм с камнями по склонам. Ну ладно, дружище, решайте же!

Вернон сжал кулаки и ударил одним в другой. И тут, словно небесный свет, его озарило: ведь ему же и не придется лично совершить это… хм… это преступление. Он может просто уехать, сказав: «Позаботьтесь о ней», и его напарник, не ведающий угрызений совести, не думающий о последствиях и лишенный воображения, провернет это грязное дело.

— Чего же вы хотите, Вернон?

Вернон взглянул на закрытую дверь внутренней комнаты.

— Пойду, пожалуй, расспрошу ее прямо сейчас, — сказал он со вздохом. Вытащив из кармана наволочку, он медленно и решительно развернул ее, после чего натянул на голову. Это была желтая наволочка с узором из крупных ярких цветов. Дырки для глаз приходились на центры двух маргариток.

— Захватите свечку, — посоветовал тощий негр. — Там темно.

Вернон вошел во внутреннюю комнату. Он спотыкался, потому что из-за наволочки не видел своих ног.

Валери Грин стояла в дальнем углу.

— Вам это даром не пройдет! — выкрикнула она.

— Уже прошло, — ответил Вернон с легким злорадством. Он когда-то видел такую сцену в кино.

— Когда я отсюда выберусь…

— Если выберетесь, — сказал он и с удовольствием отметил ее испуг. — Для этого нужна самая малость: покладистость.

— Что это значит? — Ее глаза сверкнули.

— Не волнуйтесь, — тоном превосходства проговорил он, — я не замышляю покушение на вашу девичью честь. Мне известно, как американки берегут ее.

– Кажется, я понял, – глубокомысленно произнёс Иван.

— Известно?

— Я пришел, чтобы поговорить о храме.

– Что вы поняли?

– Вся эта система – единое целое, искусственное сооружение: планета-тор и эта «ось». Она поддерживает «бублик» в равновесии.

— О десполиации! — Она задиристо шагнула в его сторону, будто готовилась напасть. — Вы белизец, но вас не волнует наследие собственного народа!

– Не уверен. Если бы это был некий стабилизатор положения или защиты, его не надо было хоронить под силовым пузырём. Какой в этом смысл?

– Ну-у… строили его негуманоиды… со своим комплексом неполноценности.

— Почему вы решили, что я белизец? — спросил Вернон с нарочито техасским выговором.

Ядогава засмеялся.

— Не дурите, я знаю, кто вы такой.

– Обладай человечество таким комплексом, давно бы заселило Галактику. Мне пришло в голову, что, возможно, именно тор служит защитой для «оси», а не наоборот. Надо будет сравнить возраст пород планеты и возраст этого веретена. По первоначальным прикидкам планете-тору всего полмиллиарда лет, очень мало по меркам планетарного генезиса.

— Или думаете, что знаете.

– Отколупнём кусочек веретена и отдадим в лабораторию.

— Скажите-ка мне одну вещь.

– Мне бы ваш оптимизм.

Он упускал нить беседы: теперь уже девушка начала расспрашивать его. Но вернуть все на место он не мог.

Что-то блеснуло в центре веретена, на его ячеистом поясе.

– Катер! – не поверил глазам Иван.

— Да?

Система обзора «голема» приблизила центральный пояс «оси», и стало видно, что это действительно космический аппарат, сидевший на одной из чешуй пояса как водяная капля на листке дерева.

– Филипп!

— Вернон — это ваше имя или фамилия?

Каледин не ответил.

Иван шевельнул перчаткой биоуправления, и «голем», сорвавшись с места, выписал стремительную петлю, вынесшую катер к своему собрату.

За дверью послышался смешок.

Сели, вглядываясь в лес чешуй и ячей.

– Филипп!

«Проклятые трещины!» — подумал Вернон и сказал, как говорят актеры, играющие ирландцев:

Молчание в ответ.

— Не имя и не фамилия, ясно? Лица вы не видите, голос не опознаете и не докажете ниче…

– Наверно, он вышел наружу, – сказал Ядогава.

— Это мы еще посмотрим, — ответила она и горделиво сложила руки на груди.

– Куда?

— Слушайте, — сказал он, — вот вы тут болтаете о наследии. А известно ли вам, чем занимается Кэрби Гэлуэй? Он все распродает.

– Посмотрите, там, кажется, люк…

— Вы от этого лучше не становитесь.

Иван вгляделся в ажурную вязь «пряжи», из которой выглядывали серебристые пластины корпуса сооружения, и увидел тёмное отверстие в форме эллипса. На всякий случай ещё раз позвал оператора экспедиции, напрягая слух, ответа не услышал и решительно распаковал пилотское кресло.

— Ладно, скажу вам правду: я белизец.

– Выйду, посмотрю.

— Разумеется, мне это известно.

– Я с вами, если позволите. Когда ещё подвернётся случай.

— Я хочу спасти этот храм от Кэрби Гэлуэя и сохранить его для своего народа.

Иван хотел было проигнорировать просьбу эксперта, но передумал.

— А вот и нет, иначе вы не стали бы запирать меня тут. Вы с вашим Инносентом Сент-Майклом.

– Держитесь рядом и внимательно смотрите по сторонам.

«Ого! — подумал Вернон. — Она полагает, что и Сент-Майкл тоже в деле. Хорошо, коли так».

Вывели фозма, предназначенного защищать членов экипажа корабля всеми доступными средствами. Робот имел генератор силового поля, в течение долей секунды создававшего полевой зонтик, и комплекс «Терминатора», включавший лазерную пищаль «Оса» и плазменный разрядник «Вулкан».

— Пустяки, — сказал он. — Главное в том, что вы ездили на участок Гэлуэя, верно?

Вне катера царила невесомость. Масса веретена хотя и была приличной, однако не достигала величин массы небольшой планеты, способной притягивать к себе тела поменьше. Ускорение силы тяжести на корпусе веретена Иван оценил всего в одну тысячную земного. Пришлось включать антиграв-компенсаторы, ориентирующие тела таким образом, чтобы голова казалась направленной «вверх», а ноги – «вниз».

— Разумеется. Храм именно там, где я предсказывала. А вы опростоволосились с вашими водостоками, сдвигами, оползнями и всем прочим.

Дыра непонятного назначения (крышки люка не было видно, если это был люк) уходила в глубь центрального пояса сооружения, как червоточина в глубь яблока.

Вернон не схватил эту наживку, напомнив себе, что он не Вернон. Он спросил:

Иван прислушался к своим ощущениям: угрозой не пахло. Пахло древностью и застарелой тоской, будто на кладбище, могилы которого практически сровнялись с землёй. И это ощущение потрясло молодого человека до глубины души.

— Храм ценный? С сокровищами?

– Кладбище…

— Откуда мне знать? Этот человек прогнал меня, набросился с мечом в руках…

– Что вы говорите? – не понял Ядогава.

— С мечом?

– Пахнет кладбищем… – Иван очнулся, смущённо добавил: – Мне так кажется. Псина, беги вперёд!

— Ну, такая штука, вы знаете… — Она рубанула рукой воздух.

Многолапый фозм, включая фонари, прыгнул в дыру.

— Мачете, — подсказал тощий негр из соседней комнаты.

– Странно, – приостановился Иван, пытаясь уловить подозрительные шумы или движение.

— Не лезьте вы! — заорал Вернон и хлопнул себя по заду свободной рукой.

– Что вы имеете в виду?

Голове становилось жарко в проклятой наволочке. Жарко в прямом и переносном смысле. Он упустил все нити. От этой бабы не откупиться. Силой ее тоже молчать не заставишь. Разве что… Ой, и как же его угораздило ввязаться во все это!

– Здесь нет охраны.

— Хорошо, пока достаточно, — сказал он, пятясь к двери. «Я поеду туда, — думал Вернон. — Сегодня же. Не знаю, как мы проглядели этот храм. Если повезет, я уже нынче ночью найду нефрит и золото на пару сотен тысяч американских долларов. А завтра сбегу из страны, начну новую жизнь там, где меня никто не знает, и уже не совершу тех ошибок».

– Возможно, она не нужна. Вернее, роль охраны здесь играет внешний защитный силовой кокон. Если бы это было не так, наш коллега Каледин не произвёл бы посадку на корпусе сооружения, его бы сбили.

Но он знал, что ничего этого не будет. Куда ему бежать? К кому? Зачем?

— Оставьте мне свечу, — попросила Валери Грин.

– Ладно, проверим. – Иван подвесил себя в метре от пола «червоточины» и устремился вслед за фозмом.

— Что? — Вернон очнулся от своих дум. — Нет, она вам не нужна. — Он машинально подтянул свечу поближе к себе и едва не поджег наволочку. Толкнул дверь. Та не подалась. Его напарник запер ее. Понимая, что начинает превращаться в посмешище, он неохотно постучал.

Ход оказался прямым, как стрела, но довольно длинным – не меньше двух километров. Иван даже мимолётно подумал, что он пронизывает «ось» насквозь. Но всё оказалось прозаичней. «Червоточина» вела точно в центр этого яруса сооружения и заканчивалась в просторном зале диаметром около ста метров, кольцом охватывающем ажурную колонну, расширявшуюся кверху зонтиком и переходящую в сводчатый «готический» потолок.

— Кто там?

Фозм замер, ворочая объективами видеокамер.

— Открывайте, черт дери!

Иван облетел его, продолжая прислушиваться больше к себе, чем к тишине зала, тоже остановился, предостерегающе подняв руку. Следовавший за ним эксперт послушно завис за спиной.

Дверь открылась, и Вернон напоследок еще раз зыркнул на Валери сквозь дырки в наволочке.

Осмотрелись.

— Мы еще встретимся, — пообещал он.

— Мне надо в туа…

Зал не имел определённой формы. Точнее, в сечении он представлял собой пять-шесть треугольников, пересекающихся в центре, отчего имел не меньше полутора десятков острых углов-ниш. Стены его серебрились металлом, покрытые слоем мелких чешуй, пол был ажурным, словно сотканным из металлической пряжи. Освещался же зал тонкой трубкой, охватывающей центральную колонну спиралью, но не снаружи, а внутри стеклянно-кристаллического массива.

Тощий негр уже запер дверь. Вернон поставил свечу на место, не потушив ее, хотя тут было светло.

Колонну окружал ряд многогранных глыб, напоминающих вытянутые саркофаги длиной до шести метров и высотой не менее двух. Иван насчитал десять саркофагов, прикинув, что три-четыре из них прячутся за колонной.

– Как вы думаете, Ядогава, не напоминает ли этот зал пост управления?

— Я должен возвращаться, — объявил он.

– Напоминает, – согласился ксенолог.

Тощий негр кивнул на дверь.

– Тогда куда мы попали? Может быть, это всё-таки какой-нибудь корректор вращения Толкина? Планета-«бублик», как вы утверждаете, создана искусственно, а эта «ось» её контролирует и оберегает.

— Мне этим заняться?

— Конечно, вы же ее сюда привезли. Теперь мы просто не можем отпустить ее разгуливать по городу.

– Во-первых, я не утверждал, что Толкин создан искусственным путём, имеются лишь хорошие предпосылки для подобного предположения. Во-вторых, вы меня не услышали, когда я говорил, что «ось», скорее всего, не имеет отношения к стабилизации планетарного тора.

— Скажите это вслух, Вернон. Скажите, чего вы хотите?

– Почему?

Ему не давали уйти от ответственности. Он посмотрел на деревья, лианы, кусты, на пышную листву, чернеющую в оранжевых лучах заката.

– Потому что такой стабилизатор не имеет смысла прятать под коконом силового поля.

— Она должна умереть, — пробормотал он и торопливо зашагал прочь от хижины.

Иван подумал.

– Логично, я действительно торможу. Тогда что это?

ДОМА

Ядогава не ответил. Вместо этого он махнул рукой на один из «саркофагов»:

Груда почты. Взломщики, слава богу, не залезали. Сосед приглядел-таки за кошками и цветами. Уф-ф! Молоко скисло, ну да это ерунда. В остальном все хорошо. А среди записей на автоответчике — веселый звонкий голос Хайрэма: «Сгораю от любопытства. Позвоните, как только войдете».

– Вам не кажется, накама, что этот гроб открыт?

— Боже, — сказал Джерри. — Вряд ли мне сейчас до него.

Иван нашёл глазами красновато-жёлтую глыбу «саркофага», похожую на искусно обработанный кусок песчаника. Действительно, в отличие от остальных «гробов», преимущественно чёрно-фиолетово-синего цвета, этот гигантский кристалл казался живым, а его верхняя часть разошлась четырьмя секторами, как будто крышка консервной банки.

— Понимаю, но давай уж сразу с этим покончим, — ответил Алан.

– Филипп! – позвал Иван.

— Могу я, по крайней мере, сперва принять душ? Мы распаковаться не успели.

— Иди принимай, а я позвоню Хайрэму и выпрошу полчаса. — Алан чувствовал себя виноватым из-за того, что так напускался на Джерри там, в Белизе.

В зале царила невесомость, воздуха в нём не было, поэтому надеяться можно было не на звуковое общение, а на радиосвязь, но Каледин не отозвался. И ни одно движение не нарушило мёртвый покой помещения.

— Ну, спасибо! — Джерри уже стало лучше от бокала виски и от сознания того, что он — дома, среди милых сердцу безделушек.

Хайрэм жил тремя этажами ниже. Полчаса спустя Джерри, в черном китайском халате с драконами, открыл ему дверь. Хайрэм Фарли был высоким лысеющим толстяком с выпяченной колесом грудью. Он занимал важную должность в одном из нью-йоркских журналов и, следовательно, не умел серьезно относиться к жизни.

– Ждите здесь!

Оставив фозма и спутника у стены зала, Иван скользнул к «саркофагу», уже предчувствуя, что увидит.

— Джерри, дорогой, да ты загорел! — вскричал он, целуя хозяина в загорелый лоб. — Экий красавчик! Я бы выпил чего-нибудь.

Он не ошибся.

— Боюсь, содовой нет. Простая вода сойдет?

«Саркофаг» являлся чем-то вроде защитного модуля с «гнездом», сплетенным из золотых жил, для седока исполинского роста, судя по размерам седалища. А в «гнезде» полулежал, опираясь на ажурные выступы наподобие подлокотников и откинув голову на другой выступ, человек в «кокосе». Шлем его был закрыт ажурной полусферой с мигающими отростками, и такие же полусферы, но поменьше размерами, накрывали кисти рук.

— В ней рыбы размножаются, — ответил Хайрэм. — Но, с другой стороны, птицы какают в воздухе, а мы же дышим.

– Филипп! – не сдержал изумлённо-недоверчивый вскрик Иван.

— Это значит, что ты согласен?

Каледин (а это был, несомненно, он, о чём говорила просиявшая на плече голограмма идентификатора) не пошевелился.

— В тот день, когда я смогу обойтись без выпивки, ты закажешь шестерку черных лошадей.

– Филипп, очнись! – Ломакин проник в «саркофаг», потряс оператора за плечо, стараясь не притрагиваться к полусферам, создающим впечатление живых организмов.

— Сейчас налью. Алан в душе.

Каледин вздрогнул.

Когда Джерри вернулся в гостиную, Алан уже сидел там в черно-белом кимоно.

В наушниках рации Ивана щёлкнуло, раздался вздох, шорохи, Филипп чихнул, затем проговорил сиплым голосом:

— За ваше счастливое возвращение, — провозгласил Хайрэм, поднимая бокал.

— Спасибо.

– Снова ты… как же не вовремя!..

Все, как водится, приложились к бокалам. Хайрэм с надеждой улыбнулся хозяевам.

– Что ты делаешь?!

— И за удачное путешествие?

– Смотрю фильм.

— Не совсем, — ответил Алан.

– Что?!

— Совсем не, — вставил Джерри. — По правде сказать, полный провал.

Филипп приподнял голову, пытаясь встать.

— Я бы не стал так говорить, — возразил Алан. — Теперь мы куда лучше знаем механику этого дела. Ты слишком заупокойно настроен, Джерри.

Иван подставил локоть.

— Но пленки исчезли!

Каледин начал снимать полусферу с головы, но ему мешали навески на руках, и Ломакин помог сдёрнуть их с кистей рук, затем снял устройство с головы приятеля.

— Погодите-ка. Сделайте так, как король червей советовал Алисе и как я каждый божий день советую бездарным писакам, вымазанным чернилами. Начните с начала и продолжайте, пока не дойдете до конца, а тогда уж останавливайтесь.

– Что это за хрень?

— Все шло хорошо до самого конца, — сказал Алан.

– Не поверишь… – Филипп сел прямо, держась за руку Ивана, затем подвесил себя на антиграве, и оба выбрались из «саркофага».

— А потом — провал! — заявил Джерри.

– Рассказывай! – потребовал Иван, жестом подзывая к себе Ядогаву.

— Нет-нет, на сей раз слушайте меня внимательно: начните с начала…

– Подожди, хлебну чайку для поднятия тонуса…

— О, Хайрэм! — вскричал Джерри, сходя с ума. — Пленки исчезли, с тебя этого довольно?

Подлетели эксперт и фозм.

— Погоди, Джерри, Хайрэм прав.

Филипп застыл, очевидно, взявшись за чайную соску.

Алан рассказал все по порядку, умолчав лишь о том, как на них подействовало появление гангстера в гостинице.

– Ура! Словно сутки не пил!

— В общем, кое-кто, наверное, знал, что мы делаем эту запись, — закончил он, — и догадался, что мы вывозим ее в плейерах.

– Рассказывай!

Хайрэм задумчиво кивнул.

– Знаете, что это такое? – Филипп ткнул пальцем в «саркофаг».

— Думаете, Гэлуэй?

– Сначала колись, как ты его открыл. И вообще какого чёрта своевольничаешь? Капитан тебя на гауптвахту засадит до конца экспедиции!

— Не знаю. Он вроде не из таких хитрецов.

— Гэлуэй, конечно, — сказал Джерри.

– Не засадит, – хрипло рассмеялся оператор. – Вы не представляете, с чем мы столкнулись! И если бы не я, так и не узнали бы тайну Толкина! Этот «гроб» – один из модулей технического жизнеобеспечения операторов вселенолёта. А сама «ось» и есть вселенолёт!

— Ладно, если пленки у него, ничего не поделаешь, — рассудил Хайрэм.

— Так ли? — усомнился Алан. — Мы запомнили все, что он говорил. Всю механику контрабанды, а также то, что он намерен сделать с этим несчастным храмом…

– Интересно, интересно! – сказал Ядогава. – Вселенолёт? Что это означает? Вы сами придумали название или вам сообщили?

— Я даже почти соблазнился, — вставил Джерри. — Такой навар мог бы получиться.

— Да уж. — Алан косо взглянул на него.

– Сам, конечно, на языке создателей эта штуковина звучит иначе. Но суть название «вселенолёт» отражает почти идеально, как и другой термин: «машина судного дня». Или «звездолёт судного дня», кому что больше нравится.

— А что, скажешь нет? Мы же не полицейские, правда?

Иван ошеломлённо глянул на «саркофаг», перевёл взгляд на колонну-зонтик в центре зала.

— Вы — законопослушные граждане, — сказал Хайрэм. — Вспомните, как вы огорчались, когда я показал вам разграбленные гробницы.

— Как бы то ни было, мы располагаем фактами, — произнес Алан. — Пусть и без пленок. Разве этого мало?

– Жесть! В голове не укладывается! Что значит – «машина судного дня»? О каком дне речь?

— Ничем не подтвержденные слова. — Хайрэм покачал головой. — Даже если юристы разрешат публикацию, я не напечатаю. Вора не прижали, значит, и статьи не будет.

– Дне Апокалипсиса. В двадцать первом веке ведущие технологические державы создали воздушные командные пункты, так называемые «самолёты судного дня», в задачу которых входила организация связи и активации уцелевших ядерных ракет после обмена ядерными ударами, когда наземная инфраструктура защищающегося государства полностью уничтожена. Слышал об этом?

— А жаль, — сказал Алан. — Мне понравилось быть шпионом.

– Смутно, это было давно.

— Еще как жаль! Могли бы разоблачить нелегальный вывоз произведений искусства. Ниточки тянутся в Нью-Йорк! Разбавили бы нашу бурду. Ой, ребята, как я устал от нее… А тут, в кои-то веки, стоящий материал! Древности, злодеи на самолетах, тайные встречи на кукурузных полях…

– В России использовали самолёты «Ил-80» и его последующие модификации, в Соединённых Штатах – «Е-4А Nightwatch»[16]. К счастью, «машины судного дня» никому не пригодились. Но это, – Филипп указал на колонну в центре зала, – совершенно новый уровень! Мы просто повторяли идеи предтеч. Сотню миллионов лет назад по местному скоплению галактик прошла очередная Большая Межгалактическая Война!

— Там, по-моему, какая-то ферма, — вставил Алан. — Скотоводческая.

— Все равно, только ходить труднее: спотыкаешься. Ну ладно, с этим покончено. — Он вздохнул и отхлебнул из стакана. — Больше вы никогда не услышите о Кэрби Гэлуэе.

– Почему очередная?

«МАЯК» И «ГОЛОС»

«Я еще могу позвонить тем двум парням из Нью-Йорка, — думал Кэрби, поднимая перегруженную „Синтию“ над горами и описывая широкий полукруг. — Если эта проклятая баба не попадет на телеэкран, я свяжусь с ними через две-три недели и начну перевозки. И плевать мне, поставили мы храм или нет».

– Потому что войны меж галактиками велись непрерывно с момента созревания и роста могущества цивилизаций. В общем, последняя затронула все прежние цивилизации, в большинстве своём исчезнувшие. Кстати, и в Солнечной системе тогда была цивилизация, и она тоже погибла.

За спиной шуршали мешки с марихуаной. Во время первых рейсов ему казалось, что «травка» кишит жучками, но потом он понял, что это просто мешки укладываются поудобнее, когда воздушные потоки играют самолетом. Зарабатывать на жизнь перевозками такого груза в таком самолете можно, лишь перегружая его и надеясь на свое пилотское искусство. Много раз, взлетая с изрытых пастбищ и ухабистых проселков, когда стояла кромешная тьма, а перед носом «Синтии» тянулась вереница невидимых деревьев, Кэрби думал, что ему конец. Ни мастерство, ветры и везение пока помогали ему подниматься в воздух, ни за что не зацепившись.

– Где? – жадно спросил Ядогава.

Однако теперь, после начала аферы с храмом, риск удвоился. Приходилось лететь на загруженной зельем «Синтии» не на север, а на юг (тайком от провожавших его поставщиков) и садиться на своем участке, чтобы взять на борт еще и дополнительный груз.

Вот и сегодня он летит на юг, в основном по наитию, потому что луну заволокло облаками. Над бывшим храмом он включает посадочные огни. Луз и еще двое индейцев опрометью несутся прочь. Земля еще суше, чем днем, в траве змеятся трещины.

– На Марсе.

Бах! «Синтия» плюхнулась на грунт и жалобно застонала. Кэрби развернулся, ненадолго включил фару и, увидев, где стоят индейцы, погнал самолет туда.

– Форма?

Погрузка шла быстро. Индейцы доставали из картонных коробов большие и маленькие свертки, упакованные в старые белизские газеты, большей частью «Маяк» и «Голос». Самый мелкий сверток был не больше кофейной чашки, самый крупный — примерно с настольную лампу без абажура.

– Рептилии, – усмехнулся Филипп.

— С этим поосторожнее, — предупредил Томми. — Тут трещина.

— Хорошо. — Кэрби сунул сверток в мешок с марихуаной.

– Уверены?

Было за полночь. Кэрби предстоял путь длиной почти в восемьсот миль, большей частью над водой. В зависимости от ветра и погоды путешествие займет от пяти до семи часов. В любом случае приземлится он до рассвета. Уложив последний сверток, Кэрби зевнул и спросил:

— Вы убрали храм?

– Я тоже был в шоке. Можете удостовериться, залезайте в эту люльку и подсоединяйтесь к местному компу.

— Да, только видно, что на холме копались, — ответил Томми.

– Подождите, – остановил ксенолога Иван. – Не будем пороть горячку. Что ещё ты узнал?

— Скорее бы приходили эти дураки, — добавил Луз. — Вот наложат в штаны, когда ничего не увидят.

– «Вселенолёт судного дня» в системе Толкина строили, естественно, не люди, точнее, не земляне. Человечества как такового в нашей Галактике тогда не существовало. Но эти существа очень походили на людей, разве что были намного крупнее. Вот этот модуль как раз рассчитывался под одного из них.

— Ну ладно, тогда все. — Кэрби снова зевнул. — Увидимся на той неделе. Я собираюсь впасть в анабиоз после этого полета.

– Гиганты? В фольклоре многих народов мира говорится о расе гигантов.

— А что такое анабиоз? — невинно спросил Томми.

– Наверно, они навещали Землю и оставили в памяти её тогдашних жителей след. Но главное в другом. Повторяю, война шла такая, что жизнь была буквально выжжена дотла почти на всех планетах всех галактик! А этот кораблик то ли не участвовал в войне, я не успел спросить, то ли был резервным. Можете поинтересоваться.

— Чем занимается медведь, когда зима?

— А что такое зима? — поинтересовался Томми.

– Как вы общались с компьютером?

— А, чтоб тебя! — воскликнул Кэрби и улетел под их дружный смех.