Дональд Уэстлейк

Как аукнется…

– Боюсь, это опять церковь, – сказала Кэри Мортон. – Грег, переключи.

– Ничего, ничего, мне она нравится, – из вежливости заверила ее Фей Уайт, но Грег Мортон уже щелкнул рамкой проектора, и на миг появившийся на стене белый прямоугольник сменился еще одним роскошным видом все той же крошечной бетонной церквушки, аляповато выкрашенной в пастельные тона и блестящей на ярком южном солнце, словно свадебный торт недельной давности.

– О, господи, что-то я переборщила с этими снимками, – сказала Кэри. – Но церквушка такая красивая.

– Да, прелестные цвета, – согласилась Фей, кляня себя за эту бесхребетную учтивость и понимая, что тут уж ничего не поделаешь. Десять лет назад, в колледже, было точно так же: Кэри дерзила и плевать на всех хотела, а Фей улыбалась и твердила свое \"ничего, ничего, мне нравится\". Прошли годы, но все осталось по-прежнему.

– Этот народ такой примитивный, – заявила Кэри, пока Грег бился с проектором, а все остальные таращились на белую стену. – Считаются христианами, но то, что они творили в этом своем храме – сущие джунгли.

Так почему же вы этого не сфотографировали? – подумала Фей, потягивая аперитив, приторный южноамериканский напиток, привезенный Мортонами из Бразилии. Его пили все, кроме Рида, мужа Фей; тот предпочел кружку пива. Жаль, что я не такая уверенная в себе и не такая спокойная, как Рид, – продолжала размышлять Фей. Жаль, что я не люблю своих друзей так, как он.

Щелк. Появилось изображение четверки робких улыбчивых ребятишек на фоне ржавой, просевшей темно-зеленой американской машины.

– Как это по-детски, – с безмятежной улыбкой заметила Кэри.

– Так они и есть дети, – ответила Фей, глядя на маленькие беззащитные мордашки и острые коричневые коленки.

– Нет, я имею в виду их всех, – Кэри рассмеялась. – Очень милые люди, но уж такие легковерные.

– Прирожденные жертвы агитаторов, – подал голос Грег.

Изображение на стене задрожало, и Фей нахмурилась, глядя на детишек. Что там? Отсохшая рука? А у этого… Неужели?

– Погодите! – вскричала Фей, но проектор уже щелкнул, и на экране появился мужчина, безмятежно бредущий по проселочной дороге с большим глиняным кувшином на плече. Дорога была сухая и пыльная, по обе стороны лежала выжженная солнцем бурая земля.

– О, да это Хулио! – радостно объявила Кэри.

– Что там? Один из этих… – Фей посмотрела сквозь луч проектора на Кэри, милую, белокурую и совсем недавно ставшую матерью. – Один из этих детишек – слепой, да?

Но в этот миг Рид спросил:

– Агитаторы, Грег? Неужто они есть и там?

– Да уж как водится, – ответил Грег. – Когда в стране обустраивается большая американская компания, она привозит с собой процветание, рабочие места, товары народного потребления, образование, медицинское обслуживание. И местные тотчас начинают думать, будто все это принадлежит им.

– Хулио вел у нас хозяйство, – сказала Кэри, улыбаясь Фей. – Ты не поверишь, до чего приятно жить в стране, где легко найти прислугу. А какое вино он делал. Таскал его нам целыми кувшинами. Не виноградное, а из каких-то цветов, кажется. Не понимаю, как ему удавалось что-то выращивать. Вы только взгляните на эту почву. В моем огородике помидоры были не больше желудей.

– Очень бедные почвы, – пояснил Грег. – Но политиканы, разумеется, болтают про загрязнение окружающей среды.

– Здесь – та же история, – отозвался Рид, – Раздувают из мухи слона.

– Вот именно, – согласился Грег. – Все мы люди, а человеку свойственно ошибаться. Можно подумать, мы нарочно. Неужто мы варвары?

Фей повернулась и воззрилась на Грега.

– Я читала про какую-то долину в Бразилии, – сказала она. – Там теперь столько промышленных предприятий, что никакой растительности не осталось. И дети рождаются уродами, и…

Грег кивнул и недовольно скривил губы.

– Мертвая долина. Да, я ее знаю. Поверьте, политиканы нам уже плешь проели из-за нее, хотя там не наши компании, а международные – европейские, южноамериканские. Спору нет, они там и впрямь хватили через край, и, конечно, их надо как-то сдерживать. Но нам, американцам, нужно уразуметь одну вещь: скоро мы будем плестись в хвосте у всего мира.

Щелк. Хулио с кувшином исчез с экрана, и его место заняла очень-очень беременная Кэри в мешковатой белой блузе и мешковатых розовых штанах. Она стояла перед белым типовым коттеджем и сияла улыбкой. На заднем плане виднелись высокие железные трубы, посылавшие в небо струи черного дыма, как на детском рисунке.

– Я не снимала розовых вещей, – сказала Кэри. – Чтобы родилась девочка.

– Твоя Вики – прямо куколка, – сообщила ей Фей.

– Кабы не эти правительственные предписания, – сказал Риду Грег, – наша компания перебралась бы в Бразилию еще двадцать лет назад. Конечно, я тоже защитник окружающей среды. В конце концов, все мы дышим одним воздухом. Но надо взвешивать «за» и «против». Этим южным странам просто необходимы наши заводы, и они охотно пускают нас к себе.

– Долго вы там пробыли? – спросила Фей.

– Полгода, – Кэри мечтательно улыбнулась, глядя на себя беременную и вспоминая о чем-то. – Я так раздалась, что думала, у меня будет тройня.

– А эти там, они плодятся как кролики, – подал голос Грег. – Но по ним не видно. Я о женщинах. Идет по дороге, и не скажешь, что на сносях. Потом присядет на корточки, и нате вам.

– Ну, не так все просто, – со смехом поправила его Кэри.

– Думаю, работа с роженицами у них далека от наших стандартов, – сказала Фей.

– И в этом – одна из причин нашего возвращения, – объяснил Грег. – И, конечно, мы хотели, чтобы Вики родилась в Штатах.

Щелк.

– А это – озеро нашей компании, – сообщила Кэри.

Люди на берегу представляли собой весьма разношерстное общество.

– Американцы – они и в купальниках американцы, – сказала Фей.

– Помнишь то лето, когда мы жили на озере Монекуа? – спросила Кэри. – Правда, похоже?

– Да, только там не было вулканов.

– Может, на следующий год опять туда выберемся? – предложила Кэри.

– Там теперь нельзя купаться. Оно то ли зацвело, то ли заросло.

– О, какая жалость, – с лучезарной улыбкой ответила Кэри. – Зато можно плавать в океане.

– А это опять Хулио? – спросил Рид, глядя на экран. – И дети все его?

– Я же говорил, они – что твои кролики, – сказал Грег. – Разумеется, нам пришлось пустить местных на наше озеро. Мы же демократы.

Один из малышей на слайде полз к воде.

– А где его ноги? – поинтересовалась Фей.

Щелк.

– Что? – переспросил Грег.

– Ничего, ничего, – Фей нахмурилась, глядя на белую стену.

– Слайды кончились, дорогая, – сообщил Грег. – Сейчас без семи минут восемь, – добавил он, взглянув на свои часы – порождение новейших технологий. – Ты просила сказать.

– Да. Боже мой! – воскликнула Кэри и поднялась. – Обед через пять минут. А потом, если захотим, посмотрим остальные.

– Может быть, на сегодня хватит? – ответил Грег.

– Хочешь, помогу? – вызвалась Фей.

– Не надо, – сказала Кэри. – Сиди себе.

Но куда там. Оставив Грега и Рида обсуждать предписания и ограничения, женщины отправились на кухню, где мерцали маленькие красные лампочки, оповещая о приближении трапезы. Кэри заглянула в окошко духовки.

– Боже мой, как же хорошо вернуться к современным приспособлениям.

– А в Бразилии у вас их не было?

– Микроволновок? Ты шутишь? – Кэри сняла крышку с кастрюли, и в воздух поднялся клуб пара, благоухающего овощами. – Там – только печь да крошечный итальянский холодильник, в котором и льда-то не сделаешь. Когда к нам приходили сослуживцы, они приносили лед с собой. Честное слово.

– Сослуживцы?

– Ну, а кто еще? Если бы ты знала, как мы скучали по тебе и Риду.

– Мы рады вашему возвращению, – сказала Фей и чмокнула Кэри в гладкую пухлую щеку.

Фей и впрямь нечего было делать на кухне, да и Кэри тоже. Машины прекрасно справлялись и без них. Фей пошла в ванную подправить грим, а на обратном пути, заглянув в детскую, заметила какое-то движение и остановилась.

Когда они заходили сюда, чтобы взглянуть на Вики, та спала. Теперь Фей решила полюбоваться ребенком еще раз и тихонько ступила в полумрак детской.

Вики была белокурой, как и ее мать, с широко поставленными глазами и приплюснутым носиком. Глазки были закрыты, но она сучила ручонками и ножками, как и положено младенцу, познающему свое тельце.

Вероятно, Вики почувствовала присутствие Фей; она резко разомкнула веки и сосредоточенно уставилась в потолок. У нее были прекрасные зеленые глаза, чуть темнее малахита. Мгновение спустя пухлые губки ребенка приоткрылись и одарили Фей пузыристой улыбкой.

Это игра света, решила Фей. Вцепившись в край колыбели, она не сводила глаз со смеющейся Вики и думала: а нам-то казалось, что мы в безопасности. Все, что нам угрожает, мы увозим прочь, подальше, туда, где пострадать могут только люди, на которых нам наплевать. А сами сидим тут и думаем, что мы в безопасности. Ан-нет. Скоро настигнет и нас.

– Прошу к столу, Фей, – послышался голос Кэри с порога.

Нельзя дать ей понять, что я знаю, подумала Фей, оборачиваясь. Но, вероятно, выдала себя, и Кэри все поняла по ее глазам.

– Так ты заметила? – спросила она с легкой судорожной улыбкой.

– Кэри…

– Ничего, ничего, это пустяки, – Кэри взяла Фей под руку и повела из детской. – В нашей фирме есть врач, знаток этой болезни. Он говорит, надо сделать маленькую операцию, когда Вики чуть подрастет. Даже следа не останется.

– Врач компании? Значит, это не первый такой случай?

– Все дети здоровы и веселы, – с довольной улыбкой ответила Кэри. – Идем обедать. – Она подалась к Фей, улыбка сделалась заговорщицкой. – Только никому ни слова, ладно? Мы все исправим.

Фей знала, что никогда не расскажет об этом ни одной живой душе. Но и не забудет увиденного до конца своих дней. Не забудет эти темно-зеленые детские глазки, этот приплюснутый носик, этот раздвоенный язычок…