— Неделю.

— Насколько мне помнится, он не хотел туда ехать. По словам Дэвида Френда, поведение Алекса в Хейверсток-Холл было, мягко говоря, антиобщественным. Вам известно, что Алекс выстрелил в его дочь парализующим дротиком? К тому же, он чуть не убил её в железнодорожном туннеле.

— Он играл свою роль, вы сами ему велели.

— И переусердствовал, — пробормотал Блант. — Вполне вероятно, что теперь ему не стоит доверять на все сто процентов.

— Он послал сигнал, — миссис Джонс не смогла скрыть раздражения. — Учитывая то, что мы знаем, у него могут быть серьёзные неприятности. Мы вручили ему устройство с тревожной кнопкой. Он им воспользовался. Мы не можем ничего не делать.

— Я этого и не говорил. — Блант с любопытством посмотрел на неё. — Вы к нему привязались, да?

Миссис Джонс отвела взгляд:

— Не говорите глупостей.

— Вы о нём беспокоитесь.

— Ради бога, Алан, ему четырнадцать лет! Он же ребёнок!

— У вас были другие дети.

— Да. — Она снова смотрела ему в глаза. — Возможно, и так. Но даже вы должны признать, что он особенный. У нас таких больше нет. Четырнадцатилетний мальчишка! Превосходное секретное оружие. Мои чувства здесь ни при чём. Мы не имеем права его потерять.

— Просто я не хочу действовать наугад, не располагая точной информацией, сказал Блант. — Во-первых, речь идёт о Франции, а вы знаете французов. Стоит им пронюхать о проникновении на свою территорию, и они поднимут такой шум, что мало не покажется. Во-вторых, Гриф собрал сыновей богатейших людей в мире. Если САС начнёт штурм, дело может закончиться небывалым международным скандалом.

— Вам были нужны доказательства связи школы со смертью Иванова и Роско, — сказала миссис Джонс. — Алекс мог их достать.

— Мог и не достать. Ещё одни сутки ничего не изменят.

— Сутки?

— Приведём отряд в состояние готовности. Они будут следить за обстановкой. Если Алекс попал в беду, мы скоро об этом узнаем. Если он что-то натворил, это будет нам на руку. Как раз то, что нужно. Надо заставить Грифа раскрыть карты.

— Если он опять с нами свяжется?

— Будем действовать.

— Не слишком ли поздно?

— Для Алекса? — Блант был холоден. — Миссис Джонс, уверен, вы зря о нём беспокоитесь. Он может за себя постоять.

Зазвонил телефон, и Блант взял трубку. Их разговор был окончен. Миссис Джонс встала и отправилась готовить переброску отряда САС в Женеву. Конечно, Блант прав. Тактика проволочек может дать свои плоды. Можно договориться с французами. Выяснить, что случилось. Отсрочка-то всего на сутки.

Оставалось надеяться, что Алекс переживёт следующие двадцать четыре часа.

* * *

Завтракал Алекс в, одиночестве. Впервые Джеймс Шпринтц присоединился к остальным. Внезапно сдружившись, мальчики сидели вшестером за одним столом. Алекс внимательно присматривался к бывшему другу, стараясь понять происшедшие в нём перемены. Ответ был яснее ясного. Всё и ничего. Джеймс был прежним и в то же время совсем другим.

Алекс позавтракал и встал. Джеймс окликнул его:

— Пойдём сегодня на уроки. Будет латынь.

Алекс покачал головой:

— Латынь — бесполезное занятие.

— Ты и вправду так думаешь? — В его голосе прозвучала насмешка, и на секунду Алексу стало страшно… Говорил не Джеймс. Джеймс открывал рот, однако говорил доктор Гриф.

— Счастливо, — сказал Алекс и поспешил прочь.

С того времени, как он нажал на кнопку перемотки, прошли почти сутки. Алекс точно не знал, чего ждать. Эскадрилья вертолётов с британскими флагами его утешила бы. Но пока никто не летел. Он даже начал волноваться, сработал ли сигнал, и в то же время злился на себя. Увидел, как Гриф застрелил в операционной человека, и запаниковал. Ясно, что Гриф — убийца. И академия далеко не пансион. Но ответа на главный вопрос как не было, так и нет. Чем конкретно занимается доктор Гриф? Он убил Майкла Роско и Виктора Иванова? Если убил, то зачем?

Знал он недостаточно. Когда же прибудет МИ-6, труп Бакстера успеют похоронить в горах, и доказать что-либо будет невозможно. На Алекса будут смотреть как на идиота. Гриф — он легко представил, как тот говорит:

Это правда. В здании находится операционная. Её оборудовали много лет назад. Третьим и четвёртым этажами мы не пользуемся. Да, лифт есть. Он появился ещё до нас. Мы объяснили Алексу роль вооруженной охраны. Она здесь, чтобы его защитить. Как видите, господа, ничего страшного здесь не происходит. С остальными мальчиками всё в порядке. Бакстер? Нет, человека с такой фамилией я не знаю. Очевидно, Алексу приснился кошмар. Неужели его прислали шпионить за нами? Я вынужден просить вас забрать его с собой…

Нужно узнать больше, и придётся опять идти на третий этаж. Или спуститься вниз. Алекс вспомнил кнопки потайного лифта. «R» означает rez-de-shaussee. Значит, «S» — sous-sol. Подвал, по-французски.

Подойдя к кабинету, где занимались латынью; он заглянул в приоткрытую дверь. Доктора Грифа не видно, но голос слышен хорошо.

— Felix qui potuit rerum cognoscere causas…[8]

Послышался скрип мела о доску. За партами сидели шесть парней и слушали его с открытыми ртами. Джеймс сидел между Хьюго и Томом и записывал. Алекс посмотрел на часы. В его распоряжении целый час.

Он вернулся по коридору в библиотеку. От него всё ещё несло сажей, и он не собирался лезть в дымоход. Вместо этого он приблизился к доспехам. Теперь ему было известно, что ниша скрывает дверцу лифта. Предположительно, снаружи должно быть что-то вроде кнопки.

Кнопку он нашёл за пару минут: ею служила одна из трёх заклёпок на нагруднике лат. Имея такие заклёпки, средневековому рыцарю было удобней облачаться. Стоило Алексу нажать на среднюю заклёпку, как доспехи ожили. Секунду спустя они разделились пополам, и Алекс снова очутился у лифта.

В этот раз он нажал на нижнюю кнопку. Ему казалось, что лифт едет очень долго, как будто подвал находится глубоко под землёй. Наконец дверь открылась. Алекс увидел коридор, поворачивающий то вправо, то влево, с выложенными плиткой стенами — прямо как в лондонском метро. Здесь было холодно. Коридор освещали голые лампочки, вкрученные в потолок.

Алекс высунул голову и тут же нырнул обратно. В конце коридора за столом читал газету охранник. Слышал ли он, как открылась дверь? Алекс снова вытянул шею. Охранник был поглощён чтением спортивных новостей и не двигался. Алекс выскользнул из лифта и крадучись пошёл в противоположную от охранника сторону. Он добрался до угла и свернул в следующий коридор со множеством стальных дверей. Вокруг ни души.

Где он? Что-то здесь есть, иначе не посадили бы охранника. Алекс подошёл к ближайшей двери. На уровне глаз в двери было прорезано смотровое отверстие. Алекс заглянул в него и увидел камеру с белыми стенами, двухъярусную койку, раковину и унитаз. В камере сидели двое. Одного мальчика он раньше не видел, но второго узнал. Рыжеволосый Том МакМорин. Он же пару минут назад был в классе! А сюда как попал?

Алекс подошёл к соседней камере. В ней тоже были двое. Один — светловолосый, спортивного вида, с голубыми глазами и веснушками. Второй — Джеймс Шпринтц. Алекс осмотрел дверь: только две задвижки, другого замка вроде нет. Он отодвинул задвижки и нажал на ручку. Дверь поддалась. Алекс вошёл.

Джеймс вскочил на ноги и уставился на него:

— Алекс! Что ты здесь делаешь?

Алекс закрыл дверь.

— У нас нет времени, — сказал он. Говорил он шёпотом, хотя шансы, что их услышат, были малы. — Что с тобой случилось?

— Они пришли позавчера ночью, — ответил Джеймс. — Стащили меня с кровати и приволокли в библиотеку. Там вроде был лифт…

— За рыцарем.

— Да. Не знаю, что им было нужно. Я думал, меня убьют. А они бросили меня сюда.

— Ты здесь два дня?

— Да.

Алекс покачал головой.

— Пятнадцать минут назад я видел, как ты завтракал.

— Они сделали двойников, — это заговорил с американским акцентом второй парень. — Со всех! Не знаю, как и зачем. Но это факт.

Он гневно взглянул на дверь.

— Я здесь уже несколько месяцев. Меня зовут Пол Роско.

— Роско? Твой отец…

— Майкл Роско.

Алекс замолчал. Он не мог сказать мальчику о смерти отца и отвернулся, боясь, что тот прочтёт это в его глазах.

— Как ты сюда попал? — спросил Джеймс.

— Слушайте, — быстро заговорил Алекс. — Меня послала МИ-6. Меня зовут Алекс Райдер, а не Алекс Френд. Всё будет в порядке. Сюда пришлют людей и вас освободят.

— Ты… шпион?

Джеймс не мог поверить своим ушам.

Алекс кивнул:

— Вроде того.

— Дверь открыта! Мы можем выбраться!

Пол вскочил и приготовился бежать.

— Нет! — Алекс схватил его за руку? — Надо ждать. С горы не спуститься. Побудьте здесь, а я вернусь с подмогой. Обещаю. Другого выхода нет.

— Не могу…

— Придётся. Пол, поверь мне. Я вас закрою. Никто не должен знать, что я приходил. Но не надолго. Я вернусь!

На споры времени не было. Алекс подошёл к двери и открыл её.

На пороге стояла миссис Стелленбош.

Алекс даже не успел испугаться. Он хотел выставить руку для блока и принять стойку для удара ногой. Но опоздал. Женщина вскинула руку и ребром ладони ударила его в лицо. Алекс как будто налетел на кирпичную стену. Волна от удара прокатилась по всему телу. В голове, где-то сразу позади глазных яблок, вспыхнул яркий свет. Алекс отключился.

КАК ПРАВИТЬ МИРОМ

«Открой глаза, Алекс. С тобой хочет говорить доктор Гриф», — слова выплыли откуда-то издалека. Алекс застонал и попытался поднять голову. Он сидел со скрученными за спиной руками. Пол-лица у него опухло и раздулось, во рту чувствовался привкус крови. Алекс открыл глаза и подождал, пока зрение обретёт резкость. Миссис Стелленбош похлопывала ладонью одной руки о кулак другой. Алекс вспомнил, с какой силой она его нокаутировала. В голове у него стучало, он провёл языком по зубам — все ли на месте. Слава богу, ещё до самого удара он успел немного податься назад. Иначе она могла бы сломать ему шею.

Доктор Гриф сидел в позолоченном кресле и глядел на Алекса то ли с любопытством, то ли с отвращением, а может быть, и с тем, и с другим. В комнате больше никого не было. За окном шёл снег, в камине пылал огонь, но его краски были не чета цвету глаз доктора Грифа.

— Ты доставил нам массу хлопот, — сказал он.

Алекс поднял голову. Он постарался пошевелить руками, но не смог — их сковали за спинкой стула.

— Ты не Алекс Френд. Дэвид Френд тебе не отец. Ты Алекс Райдер и работаешь на британскую разведку.

Гриф приводил факты. Сухо, без эмоций.

— В камерах спрятаны микрофоны, — пояснила миссис Стелленбош. — Иногда полезно послушать беседы наших юных гостей. Тебя услышал охранник и вызвал меня.

— Ты потратил наше время и наши деньги, — продолжил доктор Гриф. — И будешь за это наказан. Ты умрёшь.

Он говорил уверенно и холодно, и Алекс испугался. От слов Грифа у него сдавило сердце. Алекс глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. Он отправил сигнал МИ-6. Они направляются на Белый пик и будут тут в любую минуту. Надо тянуть время.

— Вы мне ничего не сделаете, — сказал он.

В тот же момент рядом оказалась миссис Стелленбош и врезала Алексу по голове тыльной стороной ладони. Алекса отбросило в сторону и назад. Если бы не стул, он бы упал.

— Когда обращаешься к директору, говори «доктор Гриф», — сказала она.

Алекс озирался по сторонам — зрение опять расфокусировалось.

— Вы мне ничего не сделаете, Доктор Гриф, — сказал он. — Я всё знаю о проекте «Близнецы». И сообщил об этом в Лондон. Если вы мне что-нибудь сделаете, вас убьют. Они уже на пути сюда.

Доктор Гриф улыбнулся, и в ту же секунду Алекс понял: что бы он ни сказал, это никак не повлияет на его судьбу. Гриф был слишком уверен в успехе. Он походил на игрока в покер, который не только подглядел все карты, но и заполучил четыре туза.

— Возможно, твои друзья и «на пути сюда», — сказал доктор Гриф. — Однако не думаю, чтобы ты мог им что-нибудь сообщить. Мы осмотрели твои вещи и нашли встроенный в плеер передатчик. В нём же я обнаружил хитроумно устроенную электропилу. Но передатчик передаёт сигнал, а не сообщение. Меня не интересует, как именно ты узнал о проекте «Близнецы». Полагаю, подслушал. Нам нужно было быть внимательнее. Однако того, что британская разведка пошлёт сюда ребёнка, мы не ожидали.

Допустим, что они и вправду сюда нагрянут. Ну и что? Тебя уже тут не будет. Я скажу, что ты сбежал. Скажу, что охрана всё ещё тебя разыскивает, но не исключено, что ты замёрз в горах. Никто не догадается, чем я здесь занимаюсь. Проект «Близнецы» увенчается успехом. Он уже увенчался успехом. Даже если твои друзья и вознамерятся меня убить, у них ничего не получится. Алекс, меня нельзя убить. Мир принадлежит мне.

— То есть, он принадлежит детям, которых вы наняли играть двойников, — сказал Алекс.

— Нанял?

Гриф повернулся к миссис Стелленбош и пробурчал что-то на грубом, гортанном языке. Алекс предположил, что это бурский.[9] Женщина разомкнула толстые губы, обнажив крупные потемневшие зубы, и засмеялась.

— Ты так думаешь? — спросил доктор Гриф. — Считаешь, я их нанял?

— Но я видел их.

— Ты не понял, что увидел. Тебе не понять моего гениального замысла! Твоим маленьким умом не охватить сделанного мной.

Доктор Гриф тяжело дышал. Казалось, он принял решение.

— Я редко встречаюсь лицом к лицу со своими врагами, — сказал он. — Всё время переживал, что не смогу раскрыть миру свой великолепный план. Что ж, раз уж ты всё равно, так сказать, слушатель поневоле, я, так и быть, позволю себе рассказать о проекте «Близнецы». Когда же ты, захлёбываясь от собственного крика, встретишь свой конец, то поймёшь, что был обречён с самого начала. Поймёшь, что против такого человека как я, у тебя не было не единого шанса. И, возможно, когда это до тебя дойдёт, тебе станет легче.

— Если вы не против, доктор, я закурю, — сказала миссис Стелленбош. Она достала сигару и закурила. Её глаза заволокло дымом.

— Я, как тебе уже наверняка известно, из Южной Африки, — начал доктор Гриф. — Звери, головы которых висят в холле и в этой комнате, — трофеи тех времён. Убил на сафари. Я по-прежнему скучаю по своей стране. Там самые красивые места на всей планете. Однако ты можешь не знать, что долгое время я был одним из ведущих южно-африканских биохимиков. Возглавлял кафедру биологии в Университете Йоханнесбурга. Позже стал директором Института генетических исследований «Циклоп» в Претории. Но пик моей карьеры пришёлся на шестидесятые, когда, хотя мне ещё не исполнилось тридцати, Джон Ворстер, премьер-министр Южной Африки, назначил меня министром науки…

— Вы обещали, что убьёте меня, — прервал его Алекс. — Вот уж не думал, что собираетесь заговорить меня до смерти.

Миссис Стелленбош поперхнулась дымом и пошла на Алекса, сжав кулаки. Гриф остановил её:

— Пусть мальчик пошутит. Ещё натерпится.

Помощница директора зло посмотрела на Алекса.

Гриф продолжал:

— Я рассказываю это только для того, чтобы ты лучше понял. Наверное, ты ничего не знаешь про Южную Африку. Английские школьники, как я выяснил, самые ленивые и невежественные в мире. Скоро это изменится! Но сперва давай я расскажу о стране моей молодости.

Всем в Южной Африке управляли белые люди. Согласно закону, получившему в мире название «апартеид», чёрным нельзя было проживать рядом с белыми, нельзя было вступать в брак с белыми, нельзя было появляться в туалетах, барах, ресторанах и спортзалах для белых. Они должны были иметь при себе удостоверения. С ними обращались как с животными.

— Отвратительно, — сказал Алекс.

— Чудесно! — промурлыкала миссис Стелленбош.

— В самом деле, замечательно, — согласился доктор Гриф. — Но шли годы, и я понимал, что долго так не будет. Восстания в Совито, рост сопротивления и тот факт, что на нас ополчился весь мир, включая твою вонючую родину, ясно давали понять: белая Южная Африка обречена. Я даже предвидел день, когда к власти придёт кто-то вроде Нельсона Манделы.

— Преступник! — добавила миссис Стелленбош, пустив дым из ноздрей.

Алекс молчал. Было совершенно ясно, что доктор Гриф и его помощница сошли с ума. С каждым словом это становилось всё яснее.

— Я посмотрел на наш мир, — произнес доктор Гриф, — и увидел, каким слабым и нелепым он становится. Как могло случиться, что страна, подобная моей, попала в руки людей, неспособных ею управлять? Почему весь мир не воспротивился этому? Я огляделся вокруг и увидел, что американцы и европейцы поглупели и ослабели. Падение берлинской стены ещё более усугубило ситуацию. Я всегда восхищался русскими, но скоро и они заразились той же болезнью. Для себя я решил, что, если мне придётся править миром, он станет гораздо сильнее. Гораздо лучше…

— Может быть, для вас, доктор Гриф, — сказал Алекс, — но не для других.

Гриф не обратил на него внимания. Его глаза, скрытые красными линзами, сверкали.

— Править миром мечтали единицы, — сказал он. — Гитлер. Ещё Наполеон. Может быть, третьим был Сталин. Великие! Выдающиеся люди! Но в двадцать первом веке, чтобы встать у руля мира, нужно нечто большее, чем военная мощь. Мир стал гораздо сложнее. В чьих руках реальная власть? В руках политиков: президентов и премьер-министров. Но также промышленников, ученых, медиа-магнатов, нефтяников и воротил Интернета… Современная жизнь — это большое тканое полотно — чтобы взять её в свои руки, нужно ухватиться за все ниточки. Этим я и решил заняться. Я смог начать, благодаря своему особому положению в той особой стране, которой была Южная Африка.

Гриф глубоко вздохнул.

— Что тебе известно о трансплантации ядер? — спросил он.

— Ничего, — ответил Алекс. — Как вы сказали, я английский школьник. Ленивый и невежественный.

— Существует второе название. Слышал о клонировании?

Алекс чуть не расхохотался:

— Что… овечка Долли?

— Можешь смеяться, Алекс. Для тебя это научная фантастика. Однако уже более века учёные ищут способ создать реплики самих себя. Это греческое слово значит «веточка», «лоза». Вспомни, сначала растёт один росток, потом делится на два. То же самое было проделано с ящерицами, морскими ежами, головастиками, лягушками, мышами и, да, 5 июля 1996 года — с овцой. Теория довольно проста. Трансплантация ядра. Берём ядро из яйцеклетки и пересаживаем в неё клетку взрослой особи. Не буду утомлять тебя подробностями. Но это не шутка. Долли стала точной копией овцы, умершей за шесть лет назад до её рождения. Она появилась на свет благодаря ста годам экспериментов. Всё это время учёные грезили общей мечтой. Клонировать человека. Я воплотил эту мечту в реальность!

Он сделал паузу.

— Если ждёте аплодисментов, снимите наручники, — сказал Алекс.

— Мне не нужны твои аплодисменты, — прорычал Гриф. — Мне нужна твоя жизнь… и я её заберу.

— Кого же вы клонировали? — спросил Алекс. — Не миссис Стелленбош, надеюсь. Я считаю, одной более чем достаточно.

— Кого? Я клонировал себя!

Доктор Гриф сжал ручки креслам король на троне в своём воображаемом царстве.

— Я приступил к работе двадцать лет назад, — объяснил он. — Как я сказался был министром науки. У меня были деньги и всё необходимое оборудование. К тому же — я жил в Южной Африке! Ко мне не были применимы законы, которые ограничивали свободу учёных за границей. Я мог ставить эксперименты над живыми людьми — политическими заключёнными. Это делалось в тайне. Я непрерывно трудился двадцать лет. А потом, когда всё было готово, украл у правительства большую сумму денег и переехал сюда. Шёл 1981 год. А шесть лет спустя, почти за десятилетие до того, как англичанин поразил мир, клонировав овцу, здесь, в «Белом пике», я совершил нечто гораздо более невероятное. Клонировал самого себя. И не один раз, а шестнадцать! Сделал шестнадцать копий. С моей внешностью. С моим интеллектом. С моими амбициями и намерениями.

— Такие же психи, как и вы? — Алекс сложился пополам — миссис Стелленбош ударила его снова, на этот раз в живот. Но нужно их разозлить. Если они разозлятся, то будут совершать ошибки.

— Сначала они были младенцами, — сказал доктор Гриф. — Шестнадцать младенцев от шестнадцати матерей, которые сами по себе не представляли биологической ценности. Они выросли и стали моими двойниками. Четырнадцать лет я ждал, пока они станут мальчиками-подростками. Обо всех заботилась Ева. Ты их видел. Некоторых из них. Тома, Кассиана, Николя, Хьюго, Джо. И Джеймса…

Теперь Алекс понял, почему они показались ему одинаковыми.

— Ты в состоянии представить себе масштаб моего достижения? Я никогда не умру, потому что, когда моё тело перестанет существовать, моя жизнь продолжится в них. Они — это я, а я — они. Мы единое целое, и мы все одинаковые. — Он улыбнулся. — Во всём мне помогала Ева Стелленбош, она тоже работала на правительство: служила в ЮАБ — это наша секретная служба. Была лучшим специалистом по ведению допросов.

— Вот были времена! — миссис Стелленбош улыбнулась.

— Вместе мы организовали академию. Здесь, видишь ли, начинается вторая часть моего плана. Я создал шестнадцать копий себя самого. Но этого недостаточно. Помнишь, я говорил о ниточках тканого полотна? Нужно было собрать их в этом месте…

— И заменить двойниками!

Внезапно Алекс всё понял. Безумие. Но и единственное объяснение того, что он видел.

Доктор Гриф кивнул.

— Я заметил, что в семьях, наделенных богатством и властью, часто растут… проблемные дети. У родителей не хватает времени на сыновей. Сыновья не любят родителей. Дети стали моей целью, Алекс. Видишь ли, я хочу получить то, что принадлежит им. Возьмем, например Хьюго Вриса. Однажды отец оставит ему пятьдесят процентов всего мирового рынка алмазов. Или Том МакМорин: у его матери газеты по всему миру. Или Джо Кентербери: отец в Пентагоне, мать — сенатор. Чего ещё желать начинающему политику? Более того, чем не стартовая площадка для будущего президента Соединённых Штатов? Сюда, на пик, прислали пятнадцать детей с наиболее многообещающим будущим, и я заменил их своими копиями. Конечно, чтобы они ничем не отличались от оригиналов, их подвергли пластической операции.

— Бакстер, которого вы застрелили…

В первый раз Гриф удивился:

— А ты не сидел без дела. Покойный мистер Бакстер был пластическим хирургом. Я нашёл его в Лондоне. Он работал на Харли-Стрит. Увяз в карточных долгах. Подчинить его себе не составило труда. В его задачу входило оперировать мою семью: менять лица, цвет кожи и, если нужно, тело так, чтобы мои копии выглядели в точности так же, как те подростки. Едва дети прибывали сюда, за ними начиналось наблюдение…

— Из дублирующих комнат на третьем и четвёртом этажах.

— Точно. Двойники могли наблюдать за своими жертвами на экранах телевизоров. Чтобы повторять их движения. Заучивать их привычки. Говорить как они. Короче, стать ими.

— Это не сработает! — Алекс дёрнулся на стуле, попытавшись выскользнуть из наручников. Но их хватка была слишком сильна. Нет, так руки не высвободишь! Родители поймут, что к ним вернулись не их дети! Любая мать поймёт, что это не её сын, пусть он и выглядит как прежде.

Миссис Стелленбош хихикнула. Она погасила первую сигару и раскурила следующую.

— Алекс, ты ошибаешься, — сказал доктор Гриф. — Не забывай, ты говоришь о занятых родителях, у которых совсем нет времени на детей. К тому же, они послали их сюда, чтобы те стали другими. Для этого родители и отправляют детей в частные школы. Они полагают, что здесь их дети поумнеют, станут лучше и увереннее в себе. И родители огорчатся, если дети вернутся прежними. А ещё на нашей стороне природа. Четырнадцатилетний мальчик уезжает из дома на шесть-семь недель. Пока он здесь, природа всё сделает, чтобы он изменился. Мальчик подрастёт. Потолстеет или похудеет. Даже его голос изменится. Всё это — часть полового созревания, и, когда он вернётся, родители скажут: «Ух ты, Том, ты такой большой, ты так вырос!» Они не заметят ничего подозрительного. Скорее они будут волноваться, если ребёнок останется прежним.

— Роско вас разгадал, да?

Алекс был уверен, что раскрыл основную загадку, из-за которой его сюда направили. Он знал, почему погибли Роско и Иванов.

— В двух случаях родители не до конца поверили увиденному, — признал доктор Гриф. — Майкл Роско в Нью-Йорке. И генерал Виктор Иванов в России. Нет, они не разгадали нас. Но очень переживали. Ссорились с детьми. Задавали много вопросов.

— Сыновья донесли вам, что происходит.

— Можно сказать, я сам себе донёс. В конце концов, их сыновья — это я. В общем, да. Майкл Роско что-то заподозрил и позвонил в МИ-6. Вот так, к несчастью для тебя, и ты оказался втянут в эту историю. Пришлось заплатить за устранение Роско, а до него — Иванова. Могли возникнуть проблемы. Двое из шестнадцати — не страшно, это, разумеется, не нарушит моих планов. Даже поможет. Всё свое состояние Майкл Роско оставил сыну. Кроме того, насколько я понимаю, русский президент после смерти Иванова принимает личное участие в судьбе его сына Дмитрия.

Короче говоря, проект «Близнецы» увенчался небывалым успехом. Через несколько дней оставшиеся дети покинут «Белый пик» и займут подобающие им места в своих семьях. Удостоверившись, что всех приняли обратно, я избавлюсь от подлинников. Они умрут безболезненно — в отличие от тебя, Алекс Райдер. Ты доставил нам массу хлопот. Посему я хочу наказать тебя в назидание другим.

Доктор Гриф вынул из кармана устройство, напоминавшее пейджер. Нажав на единственную кнопку, он спросил:

— Ева, какой завтра первый урок?

— Завтра две биологии, — ответила Стелленбош.

— Так и думал. Алекс, может быть, ты посещал уроки, на которых вскрывали крыс или лягушек, — сказал Гриф. — Уже долгое время мои дети просят посмотреть, как вскрывают человека. Что и неудивительно. Я сам первый раз присутствовал на таком вскрытии в четырнадцать лет. Завтра утром в полдесятого их желание исполнится. Тебя доставят в лабораторию, мы тебя вскроем и изучим. Анестезии не будет, и мы посмотрим, как долго ты протянешь, прежде чем откажет твоё сердце. А потом, разумеется, вскроем и сердце.

— Вы больны! — закричал Алекс. Он заметался на стуле, стараясь сломать дерево и освободиться от наручников. Но это было безнадёжно. Металл всё глубже врезался в запястья. Стул шатался из стороны в сторону, но оставался целым и невредимым.

— Вы сумасшедший!

— Я учёный! — процедил Гриф. — Поэтому ты умрёшь во имя науки. По крайней мере, принесёшь мне пользу в последние минуты своей жизни.

Он посмотрел за спину Алекса.

— Уведите его и тщательно обыщите. Потом заприте на ночь. Я заберу его утром.

Алекс слышал, как Гриф вызвал охранников, но не слышал, как они подошли. Его схватили сзади, освободили ему руки и выволокли его из комнаты. Он ещё успел увидеть, как доктор Гриф протянул руки к огню, и языки пламени заплясали в стёклах его очков. Миссис Стелленбош ухмылялась и курила.

Дверь захлопнулась, и Алекса потащили по коридору. Он знал, что Блант и команда в пути, но успеют ли они?

ЧЕРНЫЙ СПУСК

В камере — четыре на два метра — находились койка без матраса и стул. Дверь из стали. Когда она закрылась, в замке повернулся ключ. Еды и питья Алексу не дали. В камере стоял холод, но одеяла не было.

Хорошо хоть охранники сняли наручники. Они обыскали Алекса со знанием дела и вынули всё из его карманов. А ещё забрали ремень и шнурки. Наверное, доктор Гриф считал, что Алекс может повеситься. Ведь он был нужен ему живым и здоровым для урока биологии.

Было около двух часов ночи. Алекс не спал. Он пытался забыть всё то, что ему рассказал Гриф. Теперь это не имело значения. Он понимал, что до полдесятого нужно сбежать, потому что, нравится ему это или нет, никто не поможет. С тех пор, как он объявил тревогу, прошло больше тридцати шести часов — и ничего. Или устройство не сработало, или в МИ-6 решили не вмешиваться. Конечно, что-то ещё может произойти до следующего завтрака. Но рисковать Алекс не собирался. Нужно было выбираться. Немедленно.

В десятый раз он подошёл к двери и, встав на колени, внимательно прислушался. Охранники притащили его в подвал. Его камера находилась в другом коридоре — не в том, где были другие узники. Хотя всё произошло очень быстро, Алекс постарался вспомнить всё до мелочей. Из лифта налево. За угол. Второй коридор. Последняя дверь. Теперь он может рассчитывать только на себя. Хорошенько прислушавшись, Алекс убедился, что охранника снаружи нет.

Прошло полночи — пора. Обыскав его, охранники забрали не всё. Никто не обратил внимания на золотую серёжку. Что сказал Смитерс? «Эта серёжка маленькое, но мощное взрывное устройство. Разделив две части, ты приведёшь его в действие. Досчитай до десяти, и оно оставит дыру в чём угодно…»

Пришла пора убедиться.

Алекс разъединил серёжку. Вынул из уха и сунул обе части в замочную скважину, отошёл и сосчитал до десяти.

Ничего не случилось. Серёжка испорчена, как и передатчик? Алекс почти отчаялся, но тут вспыхнуло пламя. К счастью, бомба сработала беззвучно. Замок горел секунд пять, потом огонь погас. Алекс подошёл к двери. В ней образовалось отверстие размером с двухфунтовую монету. Расплавившийся металл был всё ещё раскален. Алекс толкнул дверь, и та открылась.

Охваченный возбуждением, он шагнул из камеры, но заставил себя успокоиться. Может быть, он и выбрался из-под замка, но всё ещё в подвале. Повсюду охранники. Он находится на вершине горы без лыж и не знает, как спуститься с неё. Это ещё далеко не свобода, далеко не она.

Алекс побежал к лифту. Ему очень хотелось вызволить остальных, однако он понимал, что от них помощи не дождёшься. Освободить их из камер значит подвергнуться ещё большей опасности. Вот и лифт. Охранника на посту не было. Перерыв на кофе? Или Гриф ослабил режим охраны? Алекс и остальные заперты, значит охранять некого. По крайней мере, они так думают. Надо спешить. Кажется, удача была на его стороне.

Лифт поднял его на второй этаж. Единственный путь с горы начинался в его спальне. Конечно, Гриф тщательно осмотрел все вещи. Но что он с ними сделал? По тёмному коридору Алекс пробрался к себе в комнату. Его вещи лежали кучей на кровати. Вот лыжный костюм. Защитные очки. Даже CD-плеер с Бетховеном. Алекс облегченно выдохнул. Ему всё понадобится.

Он уже знал, что сделает. Лыжи исключались. Неизвестно, где они хранятся. Но на лыжах свет клином не сошёлся. Алекс замер — по коридору прошёл охранник. Не все спят! Медлить нельзя. Как только обнаружат взломанную дверь камеры, поднимут тревогу.

Подождав пока уйдёт охранник, Алекс пробрался в прачечную. Оттуда он вышел, неся длинный плоский предмет из лёгкого алюминия. Занёс его к себе, прикрыл дверь и зажёг маленькую лампу. Алекс боялся, что, вернувшись, охранник заметит свет, но не мог работать в темноте. Приходилось рисковать.

Он украл гладильную доску.

За свою жизнь Алекс стоял на сноуборде только трижды. В первый раз он только и делал, что падал на пятую точку. Научиться кататься на сноуборде гораздо сложнее, чем на лыжах, но когда приноровишься, дело идёт быстрее. На третий день Алекс уже умел ездить и с лёгкостью скользил по склонам для начинающих. Сейчас ему нужен сноуборд. Гладильная доска сгодится.

Алекс включил Discman. Диск завращался, затем высунулся алмазный край. Алекс произвёл мысленные расчёты и начал резать. Доска была шире, чем хотелось бы. Алекс знал: чем длиннее доска, тем быстрее будет скорость, но слишком длинной доской он не сможет управлять. Гладильная доска была плоской. Нос её не был загнут — то есть его судьба зависела от любого камня или торчащего корня. Ничего не поделаешь. Он смотрел, как пила врезалась в металл. Алекс аккуратно вёл её по дуге. Примерно полдоски отвалилось. Алекс поднял оставшуюся часть. Она доходила почти ему до груди, была заостренной с одной стороны и округлой — с другой. Отлично.

Потом он отрезал ножки, оставив выступы по шесть сантиметров. Без креплений управлять доской не получится. У него их не было: ни ботинок, ни стрепов, ни хайбэка. Придётся импровизировать. Алекс оторвал от простыни две полосы и сунул их в карман лыжного костюма. Привяжет одну из кроссовок к остаткам ножки. Конечно, это крайне опасно: упадёшь — вывихнешь ногу.

Кажется, всё. Он быстро застегнул молнию. Смитерс говорил, что костюм пуленепробиваемый; и Алексу пришло на ум, что это ему наверняка пригодится. Он повесил защитные очки на шею. Окно не починили. Алекс выбросил гладильную доску и вылез следом.

Луна скрылась за облаками. Алекс нащупал на очках выключатель. Послышалось негромкое жужжание — заработала батарейка, и Алекс увидел склон горы в мрачном зелёном цвете, а ещё деревья и убегающий вниз заброшенный лыжный спуск.

Он подтащил доску к началу спуска и куском простыни привязал её к ноге. Потом аккуратно встал на доску, повернув правую ногу на сорок градусов, левую на двадцать. Его инструктор сказал, что у него правая нога опорная — то есть её следовало ставить вперёд. Но сейчас не время думать о технике. Он замер, раздумывая о том, что собрался сделать. До этого он пробовал только зелёные и синие спуски — цвета обозначали трассы для новичков и более продвинутых райдеров. Джеймс говорил, что вся гора состояла из «чёрных», профессиональных спусков… Пар, вырывавшийся у него изо рта, поднимался вверх зелёными облачками. Получится ли? Надо поверить в себя.

Позади взвыла сирена. Повсюду в академии зажёгся свет. Алекс оттолкнулся и помчался вниз, с каждой секундой набирая скорость. Похоже, выбора больше не было. Что бы теперь ни случилось, назад пути нет.



Доктор Гриф в длинном халате серебристого цвета стоял у распахнутого окна в комнате Алекса. На миссис Стелленбош также был халат, но из розового шёлка, и в сочетании с её неуклюжей фигурой он смотрелся на редкость отталкивающе. Их указаний ждали три охранника.

— Кто обыскивал мальчишку? — спросил доктор Гриф. Ему уже показали дверь камеры с прожжённой дырой.

Охранники побледнели, но ничего не сказали.

— Ответ может подождать до утра, — сказал Гриф. — Сейчас важнее найти его и прикончить.

— Наверняка пошёл вниз! — проговорила миссис Стелленбош. — Без лыж ему далеко не уйти. Дождёмся рассвета и поищем его на вертолёте.

— Думаю, этот мальчик сообразительнее, чем мы предполагали. — Гриф поднял с пола остатки гладильной доски. — Видите? Он соорудил что-то вроде тобоггана или санок. Ладно…

Гриф принял решение. Миссис Стелленбош обрадовалась, увидев, что его глаза снова излучают уверенность.

— Пусть за ним отправятся двое на снегоходах. Быстро!

Один из охранников выбежал из комнаты.

— А как же наряд у подножия горы? — спросила миссис Стелленбош.

— В самом деле.

Доктор Гриф улыбнулся. В долине он держал охранника и водителя на случай, если кто-нибудь попытается бежать на лыжах. Теперь эта мера предосторожности пришлась кстати.

— В любом случае, Алекс спустится в Железную долину. Чем бы он ни пользовался, железную дорогу ему не пересечь. Можно поставить там автоматчика. Если он туда доберётся, то будет лёгкой мишенью.

— Великолепно, — промурлыкала миссис Стелленбош.

— Хотел бы я посмотреть, как он умрёт. Ну, да ладно. Райдер обречён. Можно идти спать.



Казалось, Алекс летит по краю земли навстречу неминуемой погибели. На языке сноубордистов он ловил воздух, то есть отрывался от склона. Через каждые десять метров склон нырял на пять метров. Всё вертелось. Ветер хлестал по лицу. На очередном участке спуска ему всё же удалось выйти на нужную траекторию, и он рванул вниз, всё дальше удаляясь от Белого пика. Он летел быстрее ветра, мимо, слившись в одно светящееся зелёное пятно, проносились деревья и скалы. Что ж, в какой-то степени, чем круче, тем лучше. Один раз он попытался приземлиться на ровный участок, чтобы снизить скорость, и ударился с такой страшной силой, что чуть не потерял сознание, и следующие метров двадцать ехал вслепую.

Гладильную доску трясло и крутило нещадно, и Алексу приходилось напрягать все свои силы, чтобы совладать с нею. Он старался следовать естественной линии спуска, но на пути встречалось слишком много препятствий. Больше всего он страшился талого снега. Если на такой скорости доска попадёт в лужу, он упадёт и расшибётся насмерть. Алекс понимал, что, чем ниже он спускается, тем сильнее опасность.

Однако за пять минут спуска он упал только дважды — и оба раза его падения смягчили большие сугробы. Долго ли ещё? Он попытался вспомнить, что говорил Джеймс Шпринтц, но на такой скорости это было невозможно. Все силы были направлены на то, чтобы удержаться в вертикальном положении.

Выехав на небольшой ровный выступ, он затормозил юзом, погрузив край доски в снег. Дальше — устрашающе крутой откос. Страшно даже смотреть вниз. С обеих сторон стеной выстроились деревья. Впереди — зелёная муть: очки не позволяли видеть далеко.

И тут за спиной раздался шум. Рёв двух, а то и больше, моторов. Алекс посмотрел через плечо. Сначала он ничего не увидел. Но вот в поле зрения появились две точки. Они приближались.

Люди Грифа ехали на переоборудованных снегоходах Yamaha Mountain Мах с трехцилиндровыми семисоткубовыми моторами. На своих трёх с половиной метровых гусеницах они с лёгкостью летели над снегом, двигаясь в пять раз быстрее Алекса. Их трёхсотваттные фары уже обнаружили его. Охранники прибавили скорость, и с каждой секундой снегоходы становились всё больше.

Алекс прыгнул на следующий откос. В ту же секунду раздался треск, серия отдаленных щелчков, и рядом фонтанчиком брызнул снег. На снегоходах стояли автоматы! Алекс с криком устремился вниз, еле удерживая под собой плоский кусок металла. Самодельное крепление натирало ему лодыжку. Доску под ногами неистово колотило. Не разбирая дороги, он просто мчался вперёд, стараясь удержать равновесие и надеясь, что путь впереди свободен.

Свет фар ближайшего снегохода высветил Алекса, и его длинная тень появилась впереди на снегу. Раздалась вторая автоматная очередь, и Алекс пригнулся, почувствовав, как рой пуль пронёсся над его головой. Послышался рёв, c ним поравнялся второй снегоход. Нужно съехать с трассы. Иначе его застрелят или задавят. Или и то, и другое.

Он перенес центр тяжести на край доски и повернул. Заметив просвет между деревьями, устремился к нему. Теперь он мчался сквозь лес — мимо, словно в компьютерной игре, родившейся в каком-то воспалённом мозгу, мелькали ветки и стволы. Смогут ли здесь проехать снегоходы? Ответом на этот вопрос стали новые выстрелы, порубившие с деревьев листья и ветки. Нужно отыскать тропу поуже. Доску тряхнуло с такой силой, что он чуть не полетел башкой вперёд. Слой снега становился тоньше! Алекс вильнул и устремился к двум толстым деревьям. Он проехал между ними, чудом не задев. Пусть попробуют снегоходы!

У снегохода не оставалось выбора: это был единственный путь, и вытормаживаться было уже слишком поздно. Водитель направил машину между деревьями, следом за Алексом, однако та была слишком широкой. Алекс услышал страшный скрежет, вопль и, наконец, взрыв. Над верхушками деревьев взлетели клубы оранжевого пламени, а на снегу заплясали чёрные тени. Впереди, за возвышением, снова замаячил просвет. Пора убираться из леса.

Он вылетел на возвышение и опять «поймал воздух». Оставив деревья позади, а землю внизу, он заметил второй снегоход. Тот догнал его. Какое-то мгновение они мчались рядом. Алекс резко подался вперёд всем телом и схватил носок доски. Всё ещё в полёте, он развернулся, пустив корму по дуге. Момент был выбран правильно. Хвост доски ударил второго охранника по голове, едва не выбив его из седла. Тот вскрикнул и потерял управление. Снегоход завалился набок, как в крутом вираже. Водителя выбросило из седла — он закричал, когда, закончив серию кувырков, снегоход придавил его. Машину и водителя ещё какое-то время по инерции тащило по насту, потом они застыли на месте. Приземлившись, Алекс резко затормозил. Перед глазами стоял зелёный пар от собственного дыхания.

Через секунду он снова оттолкнулся. Было видно, что все лыжные трассы ведут в долину. Наверняка, это Железная Долина. Выходит, у него получилось! Он спустился с горы. Но, с другой стороны, здесь он наиболее уязвим — это самое узкое место, и другого пути нет. Вдали горели огни. Там был город. Там была безопасность. А посреди долины проходила железная дорога, с двух сторон обнесенная насыпью и забором из колючей проволоки. Городские огни освещали всю местность. Железная дорога шла из туннеля, потом сто метров по прямой и, резко поворачивая, исчезала из виду.

Двое в сером фургоне наблюдали, как Алекс спускается с горы. Всего несколько минут назад они остановили машину по другую сторону железнодорожной ветки. Взрыва они не видели и теперь недоумевали, куда делись охранники на снегоходах. Но это не их забота. Им приказали убить мальчишку. А он прямо перед ними умело преодолевал чёрный спуск. И приближался с каждой секундой. Спрятаться негде. У одного из мужчин — бельгийский автомат FN MAG, способный разрезать его пополам.

Алекс заметил фургон. Увидел направленный на него ствол. Остановиться было невозможно. Менять направление тоже слишком поздно. Он проделал такой путь, но теперь всё было кончено. Алекс почувствовал, как силы покидают его. Где же МИ-6? Почему он должен умереть, здесь, один?

Внезапно раздался гул — из туннеля со скоростью около двадцати миль в час выехал товарный поезд. Дизельный локомотив тянул по меньшей мере тридцать вагонов. Между Алексом и автоматом вырастала защитная стена. Она будет защищать его считанные секунды — нужно спешить.

Смутно понимая, что делает, Алекс направил доску на последний бугор и, подпрыгнув на нём, как на трамплине, взмыл в воздух. Вот он поравнялся с поездом… вот уже над ним… Переместив вес, он очутился на крыше вагона. Крыша была покрыта коркой льда, и на секунду Алексу показалось, что он просто соскользнёт с неё с противоположной стороны, однако ему удалось развернуться, и теперь он, перескакивая с одной на другую, ехал по крышам вагонов. Леденящий вихрь колол лицо — поезд уносил его от автомата.

Получилось! Убежал! Он скользил вперёд, к его скорости прибавилась скорость поезда. Ни один сноубордист не мчался так быстро. Но тут локомотив оказался у поворота. На льду доске не за что было зацепиться. Ускорившись, состав взял влево, а Алекса центробежной силой швырнуло Направо. Он опять парил над землёй. Но снега не осталось.

Алекс бухнулся на землю, как тряпичная кукла. Сноуборд отлетел в сторону. Дважды перекувыркнувшись, Алекс врезался в проволочную изгородь и остановился. Он лежал, закрыв глаза, и из глубокой раны на лбу сочилась кровь.

Поезд распорол ночную тьму и исчез.

Алекс не шелохнулся.

ПОСЛЕ ПОХОРОН

Карета «скорой помощи» мчалась в сторону реки по Авеню Маки де Грезиводан в северном Гренобле. В пять часов утра улицы города были пусты и в сирене не было необходимости. У реки машина свернула к комплексу современных уродливых зданий. Это была вторая по величине больница в городе. «Скорая» остановилась у приёмного отделения. Задние дверцы распахнулись, и к машине устремились санитары. Миссис Джонс вышла из ехавшего следом автомобиля и смотрела за тем, как мягкое, неподвижное тело положили на каталку и спешно повезли к дверям. Мальчик уже был под капельницей, его лицо закрывала кислородная маска. В горах валил снег, а здесь, внизу, уныло моросил дождь. Над носилками склонился врач в белом халате. Он вздохнул и покачал головой.

Миссис Джонс видела это. Она перешла через дорогу и последовала за каталкой.

Коротко стриженный худощавый мужчина, в чёрной водолазке и дутом жилете, также наблюдал за больницей. Он заметил миссис Джонс, но не знал, кто она. И он видел, как привезли Алекса. Достав мобильный телефон, мужчина набрал номер. Надо сообщить доктору Грифу…



Спустя три часа над городом взошло солнце. Гренобль — в основном город современной застройки, и, даже в восхитительном обрамлении из гор, ему нелегко казаться привлекательным. В этот промозглый, туманный день ему это никак, не удавалось.

К больнице подъехала машина. Из неё вышла Ева Стелленбош в костюме в крупную белую и серебряную клетку. На копне рыжих волос — шляпка. Она даже накрасилась в виде исключения. Ей хотелось выглядеть элегантной. Но больше всего она была похожа на переодетого мужика.

Она вошла в больницу и сразу нашла регистратуру. За стойкой, заставленной телефонами и компьютерными мониторами, сидела молоденькая медсестра. Миссис Стелленбош обратилась к ней на хорошем французском:

— Извините, мне известно, что утром сюда доставили мальчика. Его зовут Алекс Френд.

— Одну минуту, пожалуйста.

Медсестра внесла имя в компьютер. Когда она прочитала информацию, то сразу же посерьёзнела.

— Могу я спросить, кем вы ему приходитесь?

— Я помощница директора в академии «Белый пик». Он наш воспитанник.

— Мадам, вы знаете, насколько тяжело он пострадал?

— Мне сказали, произошёл несчастный случай — он упал, катаясь на сноуборде. — Миссис Стелленбош достала платочек и промокнула глаза.

— Ночью он спускался с горы на сноуборде и на него наехал поезд. Он в очень тяжёлом состоянии, мадам. Сейчас его оперируют.

Глотая слёзы, миссис Стелленбош кивнула.

— Меня зовут Ева Стелленбош, — сказала она. — Можно мне подождать тут?

— Конечно, мадам.

Миссис Стелленбош присела на один из стульев неподалеку от стойки регистратуры. В течение часа она наблюдала за людьми, прибывающими и покидающими больницу; кто-то шёл на своих двоих, кого-то везли в инвалидных креслах. Новостей о пациентах ждала не она одна. Миссис Стелленбош приметила сдержанную на вид женщину с плохо постриженными чёрными волосами и угольно-чёрными глазами. Та изредка поглядывала на лондонскую Times: англичанка.

Потом открылась дверь, и вышел доктор. У врачей бывает особенное выражение на лице, когда они собираются сообщить трагическую новость. У этого было именно такое лицо.

— Мадам Стелленбош? — спросил он.

— Да?

— Вы директор школы?..

— Помощница директора.

Врач сел рядом.

— Мадам, я сожалею. Алекс Френд умер несколько минут назад. — Он подождал, пока она осознает эту новость. — У него были множественные переломы. Сломаны руки, ключица, нога. Поврежден череп. Мы оперировали его, но, к сожалению, сильное внутреннее кровотечение… Кома. Мы ничего не смогли сделать.

Миссис Стелленбош закивала, пытаясь справиться с эмоциями.

— Я должна сообщить родителям, — прошептала она.

— Он француз?

— Нет, англичанин. Надо сообщить отцу… Дэвиду Френду. — Миссис Стелленбош встала. — Спасибо, доктор. Уверена, вы сделали всё, что могли.

Краем глаза миссис Стелленбош видела, что женщина с чёрными волосами тоже встала, уронив на пол газету. Она слышала их разговор и выглядела потрясённой.

Женщины вышли из больницы одновременно. Обе молчали.



Немногим позже полудня в гренобльском аэропорту Сен-Жеуар произвёл посадку самолёт Lockheed Martin С-130 — «Геркулес». Теперь он ожидал на взлётно-посадочной полосе, а высоком небе над ним плыли облака. К самолёту направлялись три машины: полицейская, джип и «скорая помощь».

Этот аэропорт местного назначения в Гренобле редко принимал иностранные самолёты, но «Геркулес» вылетел утром из Лондона. С другой стороны проволочной ограды, окружавшей аэродром по периметру, за происходившим в мощный бинокль наблюдала миссис Стелленбош. Погибшему были оказаны скромные военные почести: четверо мужчин во французской военной форме подняли гроб, который на их широких плечах выглядел до смешного маленьким. Обычный гроб из сосны с серебряными ручками, на крышке которого лежал сложенный в несколько раз Юнион-Джек.[10]

Шагая в ногу, они несли гроб к самолёту. Стелленбош настроила резкость и увидела англичанку из госпиталя. Та приехала в полицейской машине. Посмотрев, как гроб погрузили в самолёт, женщина уехала. Теперь миссис Стелленбош знала, кто это. Внушительное досье доктора Грифа помогло установить её личность — миссис Джонс, заместитель начальника Особого отдела МИ-6 Алана Бланта.

Миссис Стелленбош осталась до конца. Люки самолёта закрылись, джип и «скорая» уехали. Винты завертелись, самолёт тяжело вырулил на взлётную полосу. Спустя несколько минут он оторвался от земли. Когда он с рёвом взмыл в воздух, облака раздвинулись, словно уступая ему дорогу, и на секунду серебряные крылья осветило яркое солнце. Затем облака снова сошлись, и самолёт пропал.

Миссис Стелленбош достала мобильный телефон. Набрала номер и дождалась соединения.

— Поросёнка увезли, — сказала она.

Потом села в машину и уехала.



Из аэропорта миссис Джонс вернулась в больницу и поднялась по лестнице на третий этаж. Когда она подошла к нужной двери, охранявший её полицейский кивнул и впустил её. Миссис Джонс вошла в коридор, где располагались индивидуальные палаты, направилась к следующей двери, у которой также дежурил полицейский, и зашла без стука.