Оса Ларссон
Солнечная буря
Растет древо гнева За лобной костью С красными, синими, белыми листьями! Древо, чья крона трепещет на солнце. И я разрушу твой дом, и ничто не будет мне чуждо, даже самое человеческое, как древо изнутри вырывается на волю и рушит дом-череп и светит, как фонарь в лесу среди тьмы. Йёран Сонневи
И был вечер, и было утро
День первый
Виктор Страндгорд умирает, но это происходит с ним не в первый раз. Он лежит на спине посреди церкви «Источник силы» и смотрит через широкие окна в потолке. Кажется, ничто не отделяет его от темного зимнего неба за этими окнами.
«Ближе уже некуда», — думает он. Когда добрался до церкви на вершине горы на краю света, небо от тебя так близко, что можно протянуть руку и потрогать его.
За окнами, как огромный дракон, извивается северное сияние. Звезды и планеты вынуждены уступать дорогу этому исполинскому существу, сотканному из мерцающих огней, которое не спеша прокладывает себе путь по небесному своду.
Виктор Страндгорд следит за его движением.
«Может быть, оно поет? — думает он. — Как одинокий кит в море?»
Словно его мысль достигла цели — северное сияние на секунду останавливается, прервав свое неудержимое движение. Рассматривает Виктора Страндгорда своими холодными зимними глазами. Он и впрямь прекрасен, как икона. Темная кровь будто нимб вокруг его светлых волос. Он уже не ощущает своих ног. Все точно в тумане. Ему не больно.
Как ни странно, лежа на полу и глядя в глаза дракона, он думает о своей прошлой смерти. Тогда, в самом начале весны, он ехал на велосипеде по длинному спуску в сторону перекрестка улиц Адольф-Хединсвеген и Яльмар-Лундбумсвеген — веселый, счастливый, с гитарой на спине. Он помнит, как переднее колесо велосипеда беспомощно скользнуло по льду, когда он попытался затормозить. Как он увидел ее, приближающуюся справа, — женщину в красном «фиате». Как они посмотрели друг на друга, одновременно осознав одно и то же: сейчас это произойдет, ледяная горка ведет прямо к смерти.
С этой картиной на сетчатке Виктор Страндгорд умирает — во второй раз. Приближаются шаги, но он не слышит их. Его глаза уже не видят блестящего лезвия ножа. Тело лежит на полу церкви, как пустая скорлупа, в которую вонзается нож. Раз за разом. А сказочный дракон продолжает свой путь по небу, словно ничего не случилось.
* * *
17 февраля, понедельник
Ребекка Мартинссон проснулась от собственного резкого вдоха, когда на нее накатила тревога. Она открыла глаза в темноте. Где-то на полпути между сном и реальностью возникло ощущение, что в квартире кто-то есть. Она прислушалась, лежа неподвижно, но услышала лишь биение собственного сердца, которое скакало в груди, как перепуганный заяц. Потянувшись к будильнику на ночном столике, она нащупала кнопку освещения. Без четверти четыре. Она легла в постель четыре часа назад и с тех пор уже во второй раз проснулась.
«Наверное, это все от работы, — подумала она. — Я слишком много работаю, поэтому мысли по ночам скачут, как хомяки в скрипучем колесе».
Голова и шея болели — должно быть, оттого, что она сжимала во сне челюсти. Пожалуй, лучше уж встать. Завернувшись в одеяло, она вышла в кухню. Ноги сами находили дорогу, ей даже не пришлось зажигать свет. Она включила кофеварку и радио. Заставка в виде песни «Шторм и волны стихнут» проигрывалась раз за разом, как тихая молитва, пока вода бурлила в кофеварке, а Ребекка принимала душ.
Длинным мокрым волосам пришлось сохнуть естественным путем. Она одевалась, прихлебывая кофе. В выходные она выгладила и развесила в шкафу одежду на всю неделю. Сегодня понедельник. На вешалке понедельника висела белая блузка и деловой костюм цвета морской волны от «Мареллы». Она понюхала вчерашние колготки и решила, что вполне сойдут. На лодыжках они собрались гармошкой, но если оттянуть их и загнуть под стопу, то будет незаметно. Просто придется в течение дня воздержаться от того, чтобы сбрасывать туфли. Все это ее мало волновало — нижнее белье и колготки становятся важны, когда возникает вероятность, что кто-то будет тебя раздевать. У нее нижнее белье застиранное и посеревшее.
Час спустя она уже сидела в офисе за своим рабочим столом. Текст свободно стекал, как горный ручей, из головы по рукам и в пальцы, летающие по клавиатуре. Во время работы душа отдыхала. Неприятные впечатления при пробуждении улетучились как дым.
«Странное дело, — подумала она. — В компании других молодых юристов я ною и жалуюсь, что работа меня тяготит. На самом же деле я ощущаю успокоение, когда работаю. Почти радость. Вот когда я не работаю, меня начинает охватывать тревога».
Свет уличных фонарей с трудом проникал через большие окна со старинными рамами, разделенными на квадраты. Внизу то и дело слышались звуки отдельных проезжающих машин, но скоро улица превратится в бурлящий поток сплошного движения. Ребекка откинулась на стуле и нажала на кнопку «печать». Принтер, стоящий в конце темного коридора, очнулся ото сна, выполняя первое в этот день задание. Затем хлопнула входная дверь. Ребекка вздохнула и посмотрела на часы. Без десяти шесть. Одиночеству настал конец. Услышать, кто именно пришел, не представлялось возможным — мягкий ковер в коридоре заглушал звук шагов, но через некоторое время дверь в ее комнату приоткрылась.
— Не помешаю?
Это была Мария Тоб. Она открыла дверь бедром, неся в каждой руке по чашке кофе. Распечатку Ребекки она держала под мышкой.
Обе женщины относительно недавно работали адвокатами, специализирующимися по налоговому праву, в адвокатской фирме «Мейер и Дитцингер». Офис располагался на последнем этаже красивого старинного здания на улице Биргер-Ярлсгатан. По всему коридору простирался старинный персидский ковер, тут и там стояли кресла и диваны, обтянутые кожей. Все наводило на мысль об опыте, власти, деньгах и компетенции. Такой офис вызывал у посетителей смешанное чувство уверенности и благоговения — как раз то, что нужно.
— Когда придет смерть, мы будем такие уставшие, что нам уже не захочется никакой загробной жизни, — проговорила Мария и поставила одну из чашек на стол Ребекки. — Хотя к тебе, похоже, это не относится, Мэгги Тетчер. Во сколько ты пришла? Или вообще не уходила?
В воскресенье вечером обе они сидели в офисе и работали. Мария ушла первой.
— Я только что пришла, — солгала Ребекка и взяла у нее распечатку.
Мария плюхнулась в кресло для посетителей, стряхнула дорогие туфли из натуральной кожи и подтянула под себя ноги.
— Что за погода! — воскликнула она.
Ребекка с удивлением глянула в окно. В стекло барабанил холодный дождь. До этого момента она даже не обращала на него внимания. Теперь ей и не вспомнить, попала ли она под дождь по дороге на работу. Из памяти стерлось даже то, шла ли она сюда пешком или ехала на метро. Как загипнотизированная, следила она за каплями, стекающими по стеклу.
«Типичная стокгольмская зима, — подумала она. — Ничего удивительного, что просто отключаешь сознание, выходя на улицу. Дома совсем другое дело. Синие зимние сумерки и снег, хрустящий под ногами. Или по весне, когда прошел на лыжах вдоль реки от дома бабушки в Курравааре к охотничьей избушке в Йиека-ярви и отдыхаешь, сидя на первой проталине под сосной. Кора дерева сияет на солнце, как медь. Снег вздыхает от усталости, усыхая от тепла. Кофе, апельсин и бутерброды в рюкзаке».
До нее донесся голос Марии. Мысли уносились куда-то далеко, но Ребекка постаралась сосредоточиться и посмотрела на коллегу.
— Ты меня слышишь? — окликнула ее Мария. — Я хотела спросить — ты собираешься послушать новости?
— Да, конечно.
Ребекка откинулась на стуле и потянулась к радиоприемнику, стоящему на подоконнике.
«Боже мой, какая она тощая, — подумала Мария, разглядывая грудь коллеги, виднеющуюся из-под пиджака. — Все ребра можно пересчитать».
Ребекка включила радио погромче, и теперь они обе сидели с чашками в руках, опустив головы, словно молились.
Мария заморгала. Глаза от усталости как песком засыпаны. Сегодня она обязательно должна закончить обжалование по делу Стенмана в суде первой инстанции. Монс убьет ее, если она попросит еще хоть день отсрочки. Она почувствовала жжение под ложечкой. До обеда больше никакого кофе. Сидишь тут, как принцесса в башне: дни и ночи, вечера и выходные в этом роскошном офисе с давними традициями, черт бы их всех побрал, со спившимися хозяевами, которые смотрят сквозь тебя, как сквозь стекло, а жизнь проходит мимо. Даже не знаешь, что лучше — заплакать или поднять бунт, сил все равно хватает только на то, чтобы доползти до дома и рухнуть на диван перед телевизором, чье бессмысленное мелькание хоть чуть-чуть заглушает тоску.
«Шесть часов утра. Начинаем утреннюю программу новостей. Знаменитый религиозный лидер тридцати лет от роду обнаружен сегодня рано утром убитым в церкви «Источник силы» в Кируне. Полиция Кируны пока воздерживается от комментариев, однако сообщает, что по подозрению в убийстве никто не задержан и орудие убийства пока не найдено. Все больше муниципалитетов пренебрегают выполнением своих обязанностей, как показывает статистическое обследование…»
Ребекка так резко повернулась на своем стуле, что ударилась рукой о подоконник. Она рывком выключила радио, пролив при этом кофе себе на колени.
— Виктор! — воскликнула она. — Кто же еще?
Мария с удивлением посмотрела на нее.
— Виктор Страндгорд? Мальчик из Рая? Ты знала его?
Ребекка отвела глаза и уткнулась взглядом в кофейное пятно на юбке; лицо бледное и непроницаемое, тонкие губы сомкнулись в узкую полоску.
— Конечно же знала. Но я много лет не была в Кируне. У меня там уже никого не осталось.
Мария поднялась, подошла к Ребекке и вынула из ее оцепеневших рук чашку с кофе.
— Ты можешь сказать, что вообще его не знала, я ничего не имею против, но вид у тебя такой, словно ты вот-вот упадешь в обморок. Ты вся побелела. Наклонись вперед и опусти голову между колен.
Ребекка послушалась, словно прилежная школьница. Мария пошла в туалет и принесла бумагу, чтобы спасти костюм Ребекки от кофейного пятна. Когда она вернулась, Ребекка сидела откинувшись на стуле.
— С тобой все в порядке? — спросила Мария.
— Да, — ответила Ребекка с отсутствующим видом, беспомощно наблюдая, как Мария оттирает ее юбку влажной бумагой. — Я знала его, — добавила она.
— Хм, тут и детектора лжи не нужно, — пробормотала Мария, не поднимая глаз от пятна. — Ты расстроилась?
— Расстроилась? Даже не знаю. Нет, скорее испугалась.
— Испугалась?
Мария перестала тереть юбку.
— Испугалась чего?
— Не знаю. Что кто-нибудь…
Ребекка не успела договорить — оглушительно зазвонил телефон. Она вздрогнула и уставилась на него, ничего не предпринимая. После третьего звонка Мария сняла трубку. Зажав ее рукой, чтобы собеседник ничего не услышал, она прошептала:
— Это тебя. Должно быть, из Кируны, потому что звонит какой-то Муми-тролль.
* * *
Когда в квартире инспектора полиции Анны-Марии Меллы зазвонил телефон, она уже не спала. Зимняя луна заливала спальню ярким белым светом, березы под окном оставляли на стене изогнутые синие тени. Прежде чем отзвучал первый сигнал, Анна-Мария уже сняла трубку.
— Привет, это Свен-Эрик, ты проснулась?
— Да, но еще лежу в постели. Что такое?
Она услышала, как Роберт вздохнул во сне, и покосилась на него. Проснулся? Нет, его дыхание снова стало спокойным и ритмичным. Слава богу.
— В церкви «Источник силы» обнаружен труп. Предположительно — убийство, — сказал Свен-Эрик.
— Ну и что? С пятницы я работаю только в офисе. Ты забыл?
— Я знаю, — проговорил Свен-Эрик с тоской в голосе, — но, черт побери, Анна-Мария, тут нечто совершенно экстраординарное. Криминологи скоро закончат, так что мы сможем войти. Там внутри лежит Виктор Страндгорд. Зрелище — как на бойне. Думаю, в нашем распоряжении около часу, прежде чем сюда нахлынут все телеканалы с камерами и прочей хренью.
— Я буду на месте через двадцать минут.
«Вот это да! — подумала она. — Он звонит мне и просит о помощи. Как он изменился!»
Свен-Эрик не ответил, но прежде, чем он положил трубку, Анна-Мария услышала на другом конце вздох облегчения.
Она обернулась к спящему Роберту, разглядывая его лицо: щека на руке, губы чуть приоткрыты. В седине, тронувшей его усы и виски, было что-то невообразимо сексапильное. Сам же он обычно подолгу стоял перед зеркалом в ванной, изучая растущие залысины у основания волос.
— Пустыня наступает, — жаловался он.
Она поцеловала его в губы. Живот мешал, но она все же дотянулась. Дважды.
— Я люблю тебя, — заверил он ее, не просыпаясь.
Он протянул руку, чтобы привлечь ее к себе, но к этому моменту она уже сидела на краю кровати. Сразу же почувствовала, что ей срочно нужно в туалет. Туда ей теперь приходится бегать постоянно. В эту ночь она уже вставала в туалет два раза.
Пятнадцать минут спустя Анна-Мария вылезла из своего «форда эскорта» на парковке у церкви «Источник силы». По-прежнему было зверски холодно, мороз злобно щипал за щеки. Если вдохнуть через рот, горло и легкие обжигало холодным воздухом. Если же дышать через нос, тонкие волосинки в носу смерзались при вдохе. Она подняла повыше шарф, чтобы закрыть им рот, и посмотрела на часы. Максимум полчаса — потом мотор не заведется. Огромная парковка была рассчитана на четыре сотни машин. Ее бледно-красный «эскорт» жалко смотрелся на фоне «Вольво-740» Свена-Эрика Стольнакке. Рядом с ним стоял патрульный автомобиль, а кроме того, на парковке виднелось около десятка машин, полностью засыпанных снегом. Должно быть, криминологи уже уехали. Она двинулась вверх по узкой дорожке, проложенной по склону горы Сандстенсбергет. На ветвях берез белела изморозь, а на самой вершине на фоне темного ночного неба красовалась Хрустальная церковь, окруженная звездами и планетами. Она напоминала светящийся ледяной куб, грозящий затмить северное сияние.
«Вот ведь отгрохали показуху! — думала Анна-Мария, тяжело поднимаясь в гору. — Если приходу некуда деньги девать, так пожертвовали бы в фонд организации «Спасите детей». Хотя, конечно, куда приятнее возносить свои молитвы в роскошной церкви, чем рыть колодцы в Африке».
У входа в церковь она еще издалека разглядела своего коллегу Свена-Эрика Стольнакке, а также ассистента Томми Рантакюрё и инспектора полиции Фреда Ульссона. Свен-Эрик, как всегда, с непокрытой головой стоял, чуть откинувшись назад, глубоко засунув руки в карманы пуховика. Двое молодых мужчин скакали вокруг, как возбужденные щенки. Она не слышала, о чем они говорили, но видела, как белый пар вылетает изо рта у Рантакюрё и Ульссона. Увидев Анну-Марию, щенки поприветствовали ее радостным лаем.
— Приветики! — весело крикнул Томми. — Как самочувствие?
— Самочувствие отличное, — добродушно откликнулась она.
— Я смотрю, теперь уже сначала входит живот, а потом появляешься ты, — сказал Фред Ульссон.
Анна-Мария рассмеялась.
Свен-Эрик посмотрел на нее серьезным взглядом. В его моржовых усах повисли сосульки.
— Спасибо, что приехала, — сказал он. — Надеюсь, ты позавтракала, потому что зрелище не самое аппетитное, честно скажу. Пойдем внутрь?
— Нам подождать вас здесь?
Фред Ульссон утаптывал снег, переводя взгляд со Свена-Эрика на Анну-Марию и обратно. Собственно говоря, Свен-Эрик должен замещать ее, так что формально начальником является он. Но поскольку Анна-Мария здесь, непонятно, кто из них решает.
Анна-Мария упорно молчала, глядя на Свена-Эрика. Она пошла с ним только за компанию.
— Хорошо бы, вы остались, — сказал Свен-Эрик, — чтобы туда не ввалился кто-нибудь, кому не положено, пока не забрали тело. Но вы можете стоять внутри, если снаружи слишком холодно.
— Да нет, мы и тут побудем, я просто спросил, — отозвался Фред Ульссон.
— Угу, — ухмыльнулся Томми Рантакюрё совершенно синими губами. — Настоящие мужчины не мерзнут.
Свен-Эрик вошел следом за Анной-Марией и закрыл за собой тяжелую церковную дверь. Они прошли через полумрак гардероба. Длинные ряды пустых вешалок зашуршали, словно беззвучный карильон, когда волна холодного воздуха снаружи столкнулась с теплым воздухом внутри. Две вращающиеся двери вели в церковный зал. Войдя в него, Свен-Эрик невольно понизил голос:
— Сигнал поступил около трех часов ночи. Позвонила сестра Виктора Страндгорда. Она обнаружила его и вызвала полицию с телефона, находящегося в церковном офисе.
— Где она? В отделении?
— Ответ отрицательный. Мы понятия не имеем, где она. Я сказал дежурной службе, чтобы послали кого-нибудь разыскать ее. Когда Томми и Фредди приехали сюда, в церкви никого не было.
— Что сказали криминологи?
— Смотреть, но не трогать.
Тело лежало в проходе, ведущем к алтарю. Анна-Мария остановилась чуть поодаль.
— Тьфу ты, ну и чертовщина! — вырвалось у нее.
— Я же тебе говорил, — буркнул Свен-Эрик у нее за спиной.
Анна-Мария достала из кармана портативный диктофон. Заколебалась на секунду. У нее была привычка наговаривать свои впечатления вместо того, чтобы делать записи. Но сейчас, собственно говоря, это не ее работа. Может быть, лучше помолчать и всего лишь составить компанию Свену-Эрику?
«Ладно, не будем усложнять», — сказала она сама себе и нажала на кнопку диктофона, не глядя на коллегу.
— Время — пять тридцать пять, — произнесла она в микрофон. — Сегодня шестнадцатое января, то есть, тьфу, уже семнадцатое. Я стою в церкви «Источник силы» и осматриваю тело. Это, насколько мы знаем, Виктор Страндгорд, известный в народе как Мальчик из Рая. Тело лежит в проходе. Похоже, его изрядно выпотрошили. Запах отвратительный, и весь ковер под ним мокрый. Скорее всего, это кровь, но на вид это определить трудно, так как ковер красного цвета. Одежда также пропитана кровью, рана на животе не очень хорошо просматривается, видно только, что внутренности торчат наружу, но об этом потом более подробно скажет врач. На нем джинсы и свитер. Подошвы обуви сухие, и ковер под ногами сухой. Глаза выколоты…
Анна-Мария осеклась и выключила диктофон. Обошла вокруг тела, наклонилась над лицом. Она чуть было не сказала, что труп прекрасен, но не все можно произнести вслух в присутствии Свена-Эрика. Лицо умершего напомнило ей царя Эдипа из спектакля, который она смотрела на видео еще в старших классах школы. Тогда ее не сильно тронула сцена, где он выкалывает себе глаза, но сейчас тот образ вернулся с новой силой. Ей снова захотелось в туалет. К тому же нельзя забывать о машине. Лучше не тянуть волынку. Она снова включила диктофон.
— Глаза выколоты, длинные волосы в крови. Видимо, у него рана в затылке. Резаная рана на правой стороне горла, однако здесь крови нет. Кисти рук отсутствуют…
Анна-Мария повернулась к Свену-Эрику с вопросительным выражением лица. Тот указал на пол между рядами. Она с большим трудом нагнулась и поглядела на пол под ножками стульев.
— Так-так. Одна рука лежит под стульями в трех метрах от тела. А вторая?
Свен-Эрик пожал плечами.
— Никаких перевернутых стульев, — продолжала она. — Никаких признаков борьбы — так, Свен-Эрик?
— Похоже, что так, — буркнул в ответ Свен-Эрик, который неохотно говорил в диктофон.
— Кто из криминологов фотографировал место происшествия?
— Симон Ларссон.
«Отлично, — подумала она. — Значит, у них будут потом хорошие снимки».
— В остальном в церкви все как полагается, — продолжала она. — Я здесь впервые. Сотни матовых ламп вдоль стен — в тех местах, где нет стекла. Какова высота потолка? Думаю, не меньше десяти метров. В потолке — огромные окна. Синие стулья стоят идеально ровными рядами. Сколько человек вмещает эта церковь? Тысячи две?
— Плюс хоры, — добавил Свен-Эрик.
Он бродил по залу, обводя его взглядом, всасывая в себя детали, словно пылесос.
Анна-Мария обернулась и оглядела хоры у себя за спиной. Трубы органа тянулись ввысь и встречались с собственным отражением в потолочных окнах. Впечатляющее зрелище.
— Больше мне, пожалуй, нечего добавить, — проговорила Анна-Мария, задержалась на этих словах, будто какая-то мысль пыталась выкарабкаться из подсознания, проскользнуть между слогами, что-то такое… — Что-то вызывает у меня внутреннюю тревогу, когда я смотрю на эту картину. Кроме того, такого изуродованного тела мне еще не доводилось видеть…
— Слышите? Господин и. о. главного прокурора собственной персоной поднимается в гору.
Это Томми Рантакюрё просунул голову в дверь, чтобы сообщить новость.
— Какая сволочь ему накапала? — спросил Свен-Эрик с перекошенным лицом, но Томми уже закрыл за собой дверь.
Анна-Мария посмотрела на коллегу. Четыре года назад, когда ее назначили начальником отдела, Свен-Эрик в первые месяцы вообще практически с ней не разговаривал. Его глубоко оскорбило то, что эта должность, на которую он сам рассчитывал, досталась ей. Но теперь, привыкнув быть ее правой рукой, он не решался выступить вперед. Она сказала себе, что при случае должна поддержать в нем боевой дух. Но сейчас пусть сам отдувается. В тот момент, когда в дверь ворвался Карл фон Пост, исполняющий обязанности главного прокурора, она посмотрела на Свена-Эрика, желая приободрить его.
— Что тут происходит, черт побери? — выкрикнул фон Пост.
Сорвав с себя меховую шапку, он по привычке провел рукой по роскошной гриве курчавых волос. Он пританцовывал на месте. Краткой прогулки от парковки оказалось достаточно, чтобы ноги в изящных ботинках от «Church’s» превратились в ледышки. Шагнув было к Анне-Марии и Свену-Эрику, Карл заметил тело на полу и отшатнулся.
— Тьфу, черт! — воскликнул он и с тревогой посмотрел на свои ботинки, проверяя, не испачкал ли их. — Почему мне никто не позвонил? — продолжал он, буравя взглядом Свена-Эрика. — С этой минуты я возглавляю предварительное следствие, и будь готов к серьезному разговору с комиссаром по поводу того, что пытался оставить меня в стороне.
— Никто не пытался оставить вас в стороне, мы просто сами не знали, что здесь произошло, — собственно говоря, и до сих пор не знаем, — попытался возразить Свен-Эрик.
— Чепуха! — прошипел прокурор. — А ты что здесь делаешь?
Этот вопрос был обращен к Анне-Марии, которая стояла в полном молчании, не сводя глаз с обрубков рук Виктора Страндгорда.
— Ей позвонил я, — пояснил Свен-Эрик.
— Так-так, — процедил сквозь зубы фон Пост. — Ей ты позвонил, а мне нет.
Свен-Эрик промолчал, а Карл фон Пост уставился на Анну-Марию, которая подняла глаза и спокойно встретила его взгляд.
Карл фон Пост стиснул зубы так, что челюсти заскрипели. Его всегда дико раздражала эта женщина-карлик в роли полицейского. Коллеги-мужчины из ее отдела все поголовно смотрели ей в рот — он никак не мог понять, чем она их взяла. И что за внешность! Без каблуков она явно не выше полутора метров, да еще с таким вытянутым, лошадиным лицом размером в половину туловища. А теперь, когда у нее к тому же огромный живот, ее смело можно показывать в цирке. Как кубик — что в высоту, что в ширину. Неизбежный результат многих поколений родственных браков в изолированных лопарских деревнях.
Карл замахал рукой в воздухе, чтобы отогнать свои суровые слова и начать с новой страницы.
— Как ты себя чувствуешь, Анна-Мария? — спросил он, изобразив на лице мягкую заботливую улыбку.
— Нормально, — ответила она без всякого выражения. — А вы сами?
— Думаю, примерно через час мне на хвост сядут журналисты. Этот случай раздуют до небес, так что рассказывайте — и об убийстве, и об убитом. Я, собственно, знаю только то, что он своего рода знаменитость в религиозной сфере.
Карл фон Пост присел на один из синих стульев и стянул перчатки.
— Свен-Эрик расскажет, — ответила Анна-Мария кратко, но без враждебности. — Я-то собираюсь тихо сидеть за письменным столом, пока не придет пора рожать. Поехала сюда со Свеном-Эриком, потому что он попросил меня составить ему компанию. Что называется, ум хорошо, а два лучше. А сейчас мне надо сходить пописать. Так что прошу меня извинить.
Направляясь в туалет, она с удовлетворением отметила напряженную улыбку на лице фон Поста. Подумать только, что слово «писать» так режет его нежный слух. Она готова была побиться об заклад, что его жена в туалете специально направляет струю на фаянс, чтобы звук журчания не оскорблял его нежно-розовых ушей. Что за мужик!
— Ну… — проговорил Свен-Эрик, когда Анна-Мария удалилась. — Сами видите. Нам мало известно сверх того, что и так очевидно. Кто-то убил его. И постарался от души, так сказать. Погибший — Виктор Страндгорд, его еще называют Мальчик из Рая. Он главный магнит, объединяющий вокруг себя весь этот огромный приход. Девять лет назад он попал в ужасное ДТП. В больнице он умер. Сердце остановилось, но парня удалось вернуть к жизни, и тогда он рассказал обо всем, что происходило во время операции и когда его реанимировали, — как у врача упали очки и всякое такое. И еще он рассказал, что побывал на небесах. Видел и ангелов, и самого Иисуса. Ну и потом одна из медсестер, присутствовавших при операции, и женщина, которая его сбила, уверовали, и вдруг по всей Кируне пошло сплошное пробуждение. Три крупнейших независимых прихода объединились и создали новую общину, «Источник силы». Их паства все увеличивалась, и несколько лет назад они отстроили вот эту церковь, открыли собственную школу, детский сад и стали заниматься пробуждением. Деньги к ним льются рекой, народ приезжает со всего света. Виктор Страндгорд работает — вернее, уместно было бы сказать, работал в этой церкви, так сказать, на полную ставку, и еще он издал бестселлер…
— «Билет на небо и обратно».
— Вот-вот. Он их золотой теленок, о нем писали в крупнейших газетах. Так что теперь можно снова ожидать огромных статей. И программ по телевизору.
— Несомненно, — сказал фон Пост и поднялся с выражением нетерпения на лице. — Смотрите, ничего не разболтайте журналистам. Контакты со СМИ я беру на себя, а тебя прошу регулярно докладывать мне обо всем, что выяснится в процессе допросов и так далее. Понятно? Обо всем немедленно рапортовать мне. Когда журналисты начнут звонить, можешь сказать, что сегодня в полдень я проведу пресс-конференцию на церковной лестнице. Что у тебя запланировано на ближайшее время?
— Мы должны разыскать сестру, которая его обнаружила, и потом надо будет переговорить со всеми тремя пасторами прихода. Судмедэксперт едет своим ходом из Лулео, вот-вот прибудет.
— Хорошо. В одиннадцать тридцать я хочу получить отчет о причине смерти и вероятной последовательности событий, будь на телефоне. Если вы закончили, я хотел бы осмотреть место происшествия.
* * *
— Да брось ты, — сказала Анна-Мария Мелла Свену-Эрику Стольнакке, — это куда лучше, чем сидеть и допрашивать мужичков, катавшихся на скутере в пьяном виде.
Ее «форд эскорт» не пожелал заводиться, и Свен-Эрик вызвался подвезти ее до дому.
«Ну и хорошо, — подумала она. — Ему нужна моральная поддержка, чтобы он не потерял интереса к работе».
— Черт бы побрал этого проклятого фон Поста, — ответил Свен-Эрик, скорчив брезгливую гримасу. — Когда приходится иметь дело с ним, весь энтузиазм сразу пропадает — хочется, чтобы рабочий день поскорее закончился и можно было пойти домой.
— Да забудь ты о нем! Подумай лучше о Викторе Страндгорде. Где-то поблизости бродит сумасшедший, который зверски убил его, а твоя задача — задержать этого психа. Пусть фон Пост вопит, шумит и позирует перед журналистами. Мы-то знаем, кто в действительности делает всю работу.
— Как я могу о нем не думать? Он же все время стоит над душой — стережет тебя, как ястреб добычу.
— Знаю.
Она посмотрела в окно машины. Дома по обеим сторонам улицы по-прежнему спали, только в некоторых окнах зажглись огни. Кое-где еще висели оранжевые бумажные звезды. В этом году никто не погиб на пожаре. Конечно, пьяные драки и всякое такое, но не хуже, чем обычно. Ее начало подташнивать. Ничего удивительного. Уже больше часа, как она на ногах, и до сих пор во рту маковой росинки не было. Она заметила, что отвлеклась от разговора со Свеном-Эриком, и постаралась снова включиться. Он спросил, как ей удавалось сотрудничать с фон Постом.
— Да нам с ним особо и не приходилось сотрудничать, — ответила она.
— Черт подери, мне нужна твоя помощь, Анна-Мария. На нас — тех, кто займется этим делом, будет оказано огромное давление, да еще и этот задавака плюс ко всему на нашу голову. Сейчас мне как никогда нужна поддержка коллеги.
— Да это шантаж чистейшей воды!
Анна-Мария невольно рассмеялась.
— Я делаю, что могу, — угрожаю и шантажирую. Кстати, тебе только полезно немного подвигаться. Ты ведь можешь побеседовать с сестрой, когда мы ее разыщем. Помоги мне хотя бы на начальном этапе.
— Конечно. Позвони мне, когда найдете ее.
Свен-Эрик наклонился к рулю и бросил взгляд на ночное небо.
— Какая луна! — проговорил он. — Сейчас бы в лес да подкараулить лису!
* * *
В офисе адвокатской фирмы «Мейер и Дитцингер» Ребекка Мартинссон взяла из рук Марии Тоб телефонную трубку.
Мария сказала, что звонит какой-то Муми-тролль. Это может быть только один человек. Перед глазами встало кукольное личико с курносым носиком.
— Ребекка Мартинссон.
— Это Санна. Не знаю, слушала ли ты новости. Виктор убит.
— Да, я только что услышала. Соболезную.
Ребекка машинально взяла ручку и написала на желтой клейкой бумажке: «Сказать «нет»! НЕТ!»
Санна Страндгорд на другом конце провода глубоко вздохнула.
— Я знаю, что мы давно не общались, но ты для меня по-прежнему ближайшая подруга. Просто не знаю, кому позвонить. Это я нашла Виктора в церкви, и я… Но ты, возможно, занята?
«Занята?» — подумала Ребекка, чувствуя, что ее распирает недоумение — как ртуть поднимается в перегретом термометре. Что за вопрос? Неужели Санна думает, будто кто-то мог бы ответить на него положительно?
— Само собой, я не занята, когда ты звонишь по такому делу, — ответила она мягко и прижала руку к глазам. — Так это ты обнаружила его?
— Это было ужасно! — Голос Санны звучал глухо. — Я оказалась в церкви около трех утра. Вечером он должен был прийти поужинать со мной и девочками, но так и не появился. Поначалу я подумала, что он просто забыл. Ты знаешь, как это бывает, когда он один в церкви, — забывает обо всем на свете. Я ему всегда говорю, что хорошо быть таким христианином, пока ты молодой парень и не несешь ответственности за детей. Тут приходится молиться, пока сидишь в туалете.
Она на мгновение замолкла, и Ребекка подумала: заметила ли Санна, что говорит о Викторе так, словно он все еще жив?
— Но потом я проснулась среди ночи, — продолжала Санна. — С таким чувством, как будто что-то случилось.
Она прервала свой рассказ и начала напевать псалом.
Ребекка уткнулась взглядом в текст на мерцающем экране компьютера, но буквы вырывались из строчек, перегруппировывались и образовывали ангельское лицо Виктора Страндгорда, залитое кровью.
Санна Страндгорд заговорила снова. Казалось, ее голос вот-вот сорвется. Ребекка узнала этот тон. Черная холодная вода под блестящей поверхностью.
— Они отрубили ему руки. И глаза у него… в общем, все это так странно! Когда я перевернула его, весь затылок был совершенно… Я просто схожу с ума. Меня разыскивает полиция. Сегодня рано утром они пришли ко мне домой, но я сказала девочкам, чтобы сидели тихо как мышки, и мы им не открыли. Полиция наверняка подумает, что это я убила собственного брата. Потом я забрала девочек и уехала из дома. Я на грани срыва. Но это не самое ужасное.
— Не самое ужасное? — переспросила Ребекка.
— Сара была со мной, когда я нашла его. Собственно, Лова тоже, но она спала в санках снаружи. А Сара в состоянии шока. Она не разговаривает. Я пытаюсь достучаться до нее, но она лишь смотрит в окно и поправляет без конца волосы.
Ребекка почувствовала, как в животе что-то сжалось.
— Санна, ради всего святого! Обратись за помощью! Позвони в психотерапевтическую консультацию и скажи, что приедешь по срочному делу. И тебе, и девочкам сейчас необходима помощь. Понимаю, что это звучит пафосно, но ведь…
— Не могу, и ты прекрасно знаешь почему, — всхлипнула Санна. — Мама с папой решат, что я окончательно сошла с ума, и отберут у меня детей. Ты же знаешь, что они за люди. А наш приход категорически против психологов, больниц и всего такого. Они никогда бы меня не поняли. С полицией я боюсь разговаривать — как бы не было хуже. И к телефону боюсь подходить — вдруг это какой-нибудь журналист? Поначалу, когда Виктор повидал Бога, было очень тяжело — многие звонили и говорили, что у него галлюцинации и что он вообще псих.
— Но ты ведь понимаешь, что не сможешь прятаться бесконечно, — умоляюще проговорила Ребекка.
— Я этого не вынесу, не вынесу, — пробормотала Санна, словно разговаривая сама собой. — Прости, что позвонила и отвлекла тебя. Возвращайся к своей работе.
Ребекка мысленно выругалась.
— Я приеду, — вздохнула она. — Ты должна пойти в полицию и ответить на их вопросы. Я приеду и пойду с тобой, хорошо?
— Хорошо, — прошептала Санна.
— Ты можешь вести машину? Доберешься до бабушкиного домика в Курравааре?
— Могу попросить приятеля, чтобы он меня отвез.
— Отлично. Зимой там никого не бывает. Возьми с собой Сару и Лову. Ты помнишь, где лежит ключ. Затопи печь. Я приеду во второй половине дня. Ты продержишься до того времени?
Положив трубку, Ребекка посмотрела на телефон пустыми глазами. Внутри у нее царил полный хаос.
— Просто невероятно, черт подери! — сказала она Марии Тоб. — Ей даже не пришлось меня ни о чем просить.
Ребекка посмотрела на часы. Затем закрыла глаза, втянула воздух через нос и сделала выдох через рот, выпрямив спину и опустив плечи. Мария и раньше замечала, что она так делает — перед переговорами и важными встречами. Или когда приходилось вкалывать по ночам, поскольку утром сдавать срочную работу.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Мария.
— Даже не хочу прислушиваться к своим ощущениям.
Ребекка покачала головой и устремила взгляд в окно, чтобы не встречаться глазами с обеспокоенной Марией. Закусила губу. Дождь на улице прекратился.
— Дорогая моя, — проговорила Мария, — ты не должна во всех ситуациях оставаться пай-девочкой. Иногда бывает полезно отпустить тормоза и дать себе немного покричать.
Ребекка сжала руки на коленях.
«Отпустить тормоза, — подумала она. — А вдруг окажется, что летишь в пропасть? И не можешь перестать кричать. Вдруг тебе стукнет пятьдесят. Исколотая наркотиками. Запертая под замком в психушке. А крик так и не стихает в голове».
— Это была сестра Виктора Страндгорда, — проговорила она, сама удивляясь тому, как спокойно и здраво звучал ее голос. — Судя по всему, это она обнаружила его в церкви. Похоже, она и ее две дочери очень нуждаются в моей помощи, так что я возьму пару дней и поеду туда. Компьютер повезу с собой, буду работать там.
— Этот Виктор Страндгорд — он был у них там очень популярен, да?
Ребекка кивнула.
— Он пережил состояние клинической смерти, и за этим в Кируне последовал взрыв религиозного экстаза.
— Помню, помню. Об этом много писали в газетах. Он побывал на небесах и рассказывал, что там не больно падать — потому что земля принимает тебя, как в объятия. По-моему, очень красиво.
— Угу, — пробормотала Ребекка. — И еще он сказал, что Бог послал его обратно на землю, поскольку у Него большие планы по поводу христианской общины в Кируне. Там настанет пробуждение, которое распространится с севера по всему миру. Начнут происходить чудеса, если приходы объединятся и уверуют.
— Уверуют во что?
— В силу Господню. В святые видения. В результате все, кто в это поверил, объединились и основали новую общину, «Источник силы». И после этого в «красной» Кируне
[1]началось всеобщее пробуждение. Виктор написал книгу, которую перевели на множество языков. Он бросил учебу и начал читать проповеди. Новая община построила храм — так называемую Хрустальную церковь, по образу и подобию ледяной церкви, которую создают каждый год в Юккас-ярви. Но самое главное — она должна была отличаться от городской церкви Кируны, которая внутри очень темная.
— А ты? Ты что, участвовала во всем этом?
— Я состояла в общине миссионерской церкви еще до того, как Виктор попал в автокатастрофу. Так что я участвовала с самого начала.
— А потом?
— А потом стала язычницей, — горько улыбнулась Ребекка. — Пасторы и братья во Христе убедили меня покинуть общину.
— Почему?
— Это совсем другая история.
— Хорошо, — задумчиво проговорила Мария. — Как ты думаешь, что скажет Монс, когда ты заявишь ему, что собираешься взять отгулы, не предупредив заранее?
— Ничего он не скажет. Просто убьет меня, расчленит мое тело и скормит останки рыбам в Нюбрувикене. Поговорю с ним, как только он появится, но сначала позвоню в полицию Кируны и попрошу их не арестовывать Санну — она этого не перенесет.
* * *
Исполняющий обязанности главного прокурора Карл фон Пост стоял у дверей Хрустальной церкви и следил за теми, кто упаковывал для вывоза тело Виктора Страндгорда. Судмедэксперт Ларс Похьянен, как обычно, стоял и посасывал сигарету, вполголоса отдавая указания своей ассистентке Анне Гранлунд и двум рослым санитарам с носилками.
— Прикройте волосы, а то зацепятся за что-нибудь. Накройте тело полиэтиленом и поднимайте осторожно, чтобы не вывалились внутренности. Анна, найди бумажный пакет и упакуй в него руку.
«Убийство, — подумал фон Пост. — И какое убийство! Не скучная история о том, как алкаш после недельного запоя прибил по ошибке свою сожительницу и собутыльницу. Зверское убийство. И еще того круче — зверское убийство знаменитости».
И все это — для него. Все принадлежит ему. Осталось встать у руля, подождать, пока весь мир включит прожекторы, и плавно войти в гавань славы. И потом он навсегда покинет этот шахтерский край. Он никогда не собирался оставаться здесь навсегда. Но по окончании учебы его оценки обеспечили ему лишь место в суде в Елливаре. Затем он получил работу в прокуратуре. Сотни раз подавал заявки на вакансии в Стокгольме, но перебраться туда так и не удалось. Внезапно оказалось, что годы прошли.
Он сделал шаг в сторону, пропуская санитаров, несущих носилки с телом, тщательно упакованным в серый полиэтилен. Следом семенил судмедэксперт Ларс Похьянен, подняв плечи, словно от мороза, и опустив глаза. Сигарета по-прежнему висела в уголке рта. Волосы, обычно аккуратно заглаженные на блестящей лысине, сейчас свисали над ушами. За ним шла ассистентка Анна Гранлунд, держа бумажный пакет с кистью руки Виктора Страндгорда. Губы ее сжались, когда она увидела фон Поста. Он преградил им дорогу и требовательно произнес:
— Ну?
Похьянен посмотрел на него непонимающим взглядом.
— Что ты можешь сказать на данном этапе? — нетерпеливо спросил фон Пост.
Судмедэксперт взял сигарету большим и указательным пальцами и пососал ее, прежде чем вынуть изо рта.
— Так я же еще не провел вскрытие, — медленно ответил он.
Карл фон Пост почувствовал, как сердце забилось чаще. Он не позволит никаких выкрутасов и провокаций.
— Но что-то ты уже наверняка отметил? Я хочу постоянно получать полную информацию.
Он щелкнул в воздухе пальцами, желая проиллюстрировать, с какой скоростью должна передаваться информация.
Глядя на его жест, Анна Гранлунд подумала о том, как она сама обычно щелкает пальцами своим собакам.
Похьянен стоял молча, глядя в пол. Потом поднес сигарету к губам и сосредоточенно затянулся; его звучное, прерывистое дыхание на мгновение стихло. Карл фон Пост встретился глазами с Анной Гранлунд и поймал ее ненавидящий взгляд.
«Смотри, смотри, — подумал он. — Год назад на рождественском корпоративе ты смотрела на меня совсем другими глазами». Господи, кто его окружает — уроды и полудурки! Похьянен выглядит куда хуже, чем до болезни и операции.
— Алло! — требовательно сказал Карл, когда пауза затянулась.
Ларс Похьянен поднял глаза и увидел удивленно приподнятые брови прокурора.
— Что мне известно сейчас, — проговорил он своим шуршащим голосом, похожим на громкий шепот, — так это первое, что он мертв, и второе, что смерть наступила в результате применения насилия. Это все, а теперь дай пройти, парень.
Прокурор заметил, как уголки рта Анны Гранлунд опустились в попытке скрыть улыбку, когда они проходили мимо.
— А когда я получу протокол экспертизы? — прошипел фон Пост, который следовал за ними по пятам до самого выхода.
— Когда закончим, — буркнул Похьянен и захлопнул церковную дверь перед самым носом господина и. о. главного прокурора.
Фон Пост вскинул правую руку, стараясь придержать вращающуюся дверь, одновременно роясь левой в кармане, чтобы выудить мобильный телефон.
Звонила телефонистка с коммутатора полиции.
— У меня на проводе некая Ребекка Мартинссон, и она утверждает, что знает, где находится сестра Виктора Страндгорда, и хочет договориться о времени допроса. Томми Рантакюрё и Фред Ульссон отправились разыскивать сестру, так что я не знала, на кого мне переключить эту Ребекку — на них или на вас.
— Ты совершенно правильно поступила, соедини ее со мной.
В ожидании соединения фон Пост окинул взглядом проход, ведущий к алтарю. Совершенно очевидно, что дизайнер вполне обдуманно проложил длинный красный ковер ручной работы от алтаря и до самых хоров. С обеих сторон от него стояли синие стулья с дугообразными спинками, и в мыслях невольно возникало библейское предание о том, как Красное море расступилось перед Моисеем. Фон Пост начал ходить туда-сюда вдоль прохода.
— Алло, — раздался в трубке женский голос.
Он ответил, назвав свою фамилию и должность, и она продолжала:
— Меня зовут Ребекка Мартинссон. Я звоню по поручению Санны Страндгорд. Насколько я понимаю, вы хотели бы поговорить с ней по поводу убийства.
— Да. Вы располагаете информацией, где она находится?
— Нет, не совсем так, — продолжал голос, говоривший вежливо и преувеличенно четко. — Поскольку Санна Страндгорд хочет, чтобы я присутствовала при допросе, а я в настоящий момент нахожусь в Стокгольме, я хотела бы спросить того, кто возглавляет предварительное следствие, можем ли мы подъехать сегодня вечером или лучше завтра утром.
— Нет.
— Простите?
— Нет, — повторил фон Пост, не скрывая раздражения, — никаких «сегодня вечером» или «завтра». Не знаю, понимаете ли вы это, Ребекка, как вас там, но здесь ведется расследование убийства, за которое я несу ответственность, и я желаю поговорить с Санной Страндгорд немедленно. Я бы посоветовал вашей подруге не скрываться, ибо я готов выдать ордер на задержание в ее отсутствие и объявить ее в розыск. Что же касается вас, то существует преступление, которое называется пособничеством в бегстве, за которое по закону полагается тюремное заключение. А сейчас я хочу, чтобы вы сообщили мне, где находится Санна Страндгорд.
На несколько секунд на другом конце провода воцарилась тишина. Затем снова раздался молодой женский голос. Теперь собеседница говорила очень медленно, явно сдерживаясь.
— Боюсь, что произошло какое-то недоразумение. Я звоню не для того, чтобы просить разрешения приехать с Санной Страндгорд для допроса чуть позднее, а для того, чтобы сообщить: она намерена предстать перед полицией, но это может произойти не ранее чем сегодня вечером. Мы с Санной Страндгорд не подруги. Я адвокат фирмы «Мейер и Дитцингер», если это название что-то говорит вам там, на севере…
— Да я, видите ли, родился…
— И я на вашем месте воздержалась бы от угроз, — прервала женщина его реплику. — Попытка напугать меня с целью заставить разгласить место пребывания Санны Страндгорд граничит с превышением служебных полномочий. А если вы выдадите ордер на ее арест, хотя она не подозревается в совершении преступления, лишь потому, что она желает дождаться своего юридического представителя, то это гарантированно повлечет за собой заявление омбудсмену.
[2]
Прежде чем фон Пост успел ответить, Ребекка Мартинссон продолжила неожиданно доброжелательным тоном:
— Фирма «Мейер и Дитцингер» не стремится создавать конфликтные ситуации. Обычно мы прекрасно находим общий язык с прокуратурой. Во всяком случае, в Стокгольме и его окрестностях у нас никогда не возникало проблем. Надеюсь, вы полагаетесь на мои слова, что Санна Страндгорд явится на допрос в соответствии с договоренностями. Предлагаю сегодня в восемь в полицейском управлении.
И на этом закончила разговор.
— Проклятье! — воскликнул Карл фон Пост, обнаружив, что наступил в лужу крови и еще нечто липкое — ему даже не хотелось думать, во что именно.
По пути к двери он с отвращением вытер подошвы о ковер. С этой нахалкой он еще поговорит, когда она появится сегодня вечером. Но сейчас пора подготовиться к пресс-конференции. Он провел рукой по лицу. Надо побриться. Через три дня он предстанет перед журналистами с небольшой щетиной, как человек, который все свои силы отдает поискам убийцы. Но сегодня он должен быть свежевыбрит, с непокорной шевелюрой на голове. Публика полюбит его. Он будет неотразим.
* * *
Сидя за своим письменным столом, адвокат Монс Веннгрен, совладелец фирмы «Мейер и Дитцингер», с недовольством глядел на Ребекку Мартинссон. Уже сама ее поза раздражала его. Нет чтобы занять защитную позицию, сложив руки крестом на груди. Вместо этого руки у нее безвольно висели по бокам, словно она стояла в очереди за мороженым. Изложив свое дело, Ребекка ждала ответа; ее равнодушный взгляд был обращен на японскую эротическую миниатюру на стене: молодой человек с длинными волосами на коленях перед проституткой — оба обнаженные. Другие женщины избегали открыто смотреть на это графическое изображение почти двухсотлетней давности. Монс Веннгрен часто наблюдал, как их глаза исподтишка устремлялись к картине, будто любопытные собачьи морды, однако долго обнюхивать ее никто себе не позволял. Взгляд тут же опускался или переходил на другие предметы в комнате.