Дороти Кумсон
Прежняя любовь
Аннотация
У Либби прекрасная работа, любимый муж Джек, дом с видом на море.
Однако душу девушки терзают сомнения. Она знает, что Джек очень любил свою первую жену Еву. Когда она умерла, он едва не наложил на себя руки. Иногда Либби кажется, что он до сих пор любит ее. Она решает больше узнать о прошлом человека, за которого так поспешно вышла замуж, и обнаруживает дневник Евы. Первая жена Джека завещала его той, кто займет ее место. С этого дня жизнь Либби изменилась.
Оказалось, что Ева была… проституткой. На панель ее привела любовь. Но ее возлюбленный стал наркоманом, девушка вынуждена была продавать свое тело, чтобы содержать его, и тут в ее жизни появился Джек. Он страстно полюбил Еву и решил вырвать из порочного круга, в котором она оказалась. Девушка счастлива, она ждет ребенка, но ее сутенер — отец Джека — однажды навестил ее…
Либби потрясена, она начинает подозревать, что смерть Евы не была случайной. Она должна узнать правду, чтобы сберечь свое счастье.
Пролог
28 февраля 2003 года
Это ты? Он теперь с тобой? Ты потому меня искала?
Если только ты не читаешь это письмо спустя пятьдесят или шестьдесят лет, это означает, что, по всей вероятности, я умерла. Скорее всего, меня убили.
Пожалуйста, пусть это тебя не огорчает. С учетом той жизни, которую я вела, этого следовало ожидать. Во всяком случае, меня это совершенно не удивит. Но если ты держишь в руках эти дневники, потому что ты меня искала, а значит, сумела поставить себя на мое место и взглянуть на окружающее моими глазами, даже если ты наткнулась на них случайно, пожалуйста, окажи мне услугу. Сожги их, не читая. Ты можешь сделать это для меня? Я очень тебя прошу.
Я не хочу, чтобы кто-то еще узнал все то, о чем я писала исключительно для себя. Я знаю, что мне следовало бы сжечь их самой, но мне это кажется самоубийством. Я убила бы часть себя. А что бы я ни сделала, через что мне ни пришлось бы пройти, я не способна покончить с собой. Таким образом, я не смогу уничтожить и эти дневники. Может быть, это удастся сделать тебе.
Я говорю «может быть», потому что если ты с ним, то захочешь о нем узнать, захочешь понять, на самом ли деле он опасен и не он ли меня убил. Так что, хотя мне и не хочется, чтобы ты это читала, я не обижусь, если ты это сделаешь.
Мне больше нечего добавить, не считая того, что я не хочу, чтобы ты меня жалела. Я прожила жизнь. И хотя я познала бездонное страдание, у меня также была и большая любовь. Это не всем дается. Мне повезло.
Кем бы ты ни была, я желаю тебе всего хорошего.
С любовью, Ева
Глава 1
Либби
Когда я думаю о Джеке, то стараюсь вспоминать о том, как я на подкашивающихся ногах вываливалась с американских горок на набережной Брайтона. Я стараюсь вспоминать о том, как он пичкал меня облаками липкой сладкой ваты, лежа рядом со мной на тонкой подстилке на галечном пляже. Я стараюсь вспоминать о том, как, сидя в первом ряду кинотеатра, вдруг понимала, что у меня полная пазуха попкорна. Я пытаюсь вспоминать о том, как хохотала до изнеможения, до слез.
— Либби, Либби, ну же, проснись! Не засыпай!
Это произносит мягкий, но настойчивый и даже слегка умоляющий голос.
Я открываю глаза и вижу его как в тумане. Мужчина с мягким и умоляющим голосом не имеет четких очертаний, и сколько бы я ни моргала, ситуации это не меняет. У меня мокрые щеки и кружится голова. Мне так холодно! И еще у меня болит все без исключения.
— Хорошая девочка, — говорит он. — Попытайся не закрывать глаза. Хорошо? Ты не должна заснуть. Ты знаешь, кто я? Ты меня помнишь?
—
Сэм, — говорю я, хотя мне кажется, что мои слова не облекаются в звуки.
— Ты — пожарный, значит, тебя зовут Сэм.
Я вижу его уже более четко. Туман рассеивается, и мне удается различить его черты. Поэтому я вижу улыбку, расколовшую темноту его лица.
— Почти в точку, — произносит он.
—
Я умру? — спрашиваю я.
Опять же, я не уверена, что мне удалось издать какие-то звуки, но Пожарный Сэм меня, похоже, услышал.
— Ни в коем случае, — говорит он и снова улыбается.
Если бы он не был так похож на моего брата, не обладал мягкими чертами его лица, его темно-коричневой кожей и яркими, почти черными глазами, я бы в него, наверное, влюбилась. Но ведь для этого и существуют герои, верно? Чтобы в них влюблялись.
—
Машина взорвется? — спрашиваю я скорее из любопытства, чем от страха.
— Нет. На самом деле это бывает только в кино.
—
Я Джеку так и сказала. Но он, кажется, мне не поверил.
— Расскажи о нем.
—
О Джеке?
— Да. Раньше ты мне о нем рассказывала.
—
Джек…
Когда я думаю о Джеке, я стараюсь не вспоминать о том, что в подвале нашего дома стоит закрытый шкаф без ключа. Я пытаюсь не вспоминать о том, как Джек сворачивается клубочком в темноте и плачет, просматривая старые фильмы. Я пытаюсь не вспоминать о том, как я сижу напротив него за обедом и спрашиваю себя, когда он начал казаться мне незнакомцем. И я пытаюсь не задаваться вопросом, когда же время заключит его в свои целительные объятия, поможет ему почувствовать себя целостной личностью и открыть мне свое сердце.
— Либби, Либби, ну давай, расскажи мне о своем муже.
—
Ты меня слышишь? — спрашиваю я у Пожарного Сэма.
Мне трудно поверить в это, потому что я сама себя не слышу.
— Я читаю по губам.
—
Значит, ты вытянул короткую соломинку? Вот почему ты со мной.
— Мне это не в обузу.
—
Короткая соломинка. Я сказала: короткая соломинка. На самом деле ты не умеешь читать по губам, верно? Ты просто притворяешься, чтобы сидеть возле машины и не поднимать ничего тяжелого.
Он снова улыбается.
— Ты меня раскусила. Не знал, что я настолько очевиден.
—
Иногда это очень даже мило.
— Итак, Джек?
—
Он тебе нравится? Ты поэтому ко мне цепляешься? — спрашиваю я.
— Если хочешь, я могу замолвить за тебя словечко.
Пожарный Сэм смеется. У него низкий и раскатистый смех.
— Я почти уверен, что я не в его вкусе. И я на сто процентов уверен, что он не в моем вкусе.
—
А-а, брось. Не стоит так закрываться от новых возможностей. Когда я с ним познакомилась, он тоже был не в моем вкусе. Но посмотри на нас. Одна жена у него уже умерла, а вторая скоро к ней присоединится.
— Либби, ты не умрешь, — строго говорит он.
Внезапно я понимаю, что он на меня сердится, а у меня совершенно нет сил. У меня болит все тело, но особенно одна сторона головы и нос. Вообще-то, у меня болит вся эта сторона тела. И еще она меня не слушается. И мне холодно. Мне очень хочется уснуть, чтобы не ощущать ни боли, ни холода. Во сне ведь боль не ощущается, верно?
— Либби, Либби, Либби! — снова зовет он. — Пожалуйста, не спи! Тебя ждет Джек. Он отказывается ехать в больницу, не убедившись, что с тобой все в порядке. Все будет хорошо.
—
Ты хороший, — говорю я ему.
Он такой хороший, что я не хочу говорить ему, как у меня все болит, чтобы он не расстроился. Зачем ему слушать мое нытье? Я просто хочу уснуть. Я просто хочу закрыть глаза и уснуть…
— Ребята скоро начнут резать машину, Либби. Как только они это сделают, ты сразу поедешь в больницу, где о тебе позаботятся. Хорошо? Но мне нужно, чтобы, пока они будут резать, ты не спала. Ты слышишь меня, Либби? Ты понимаешь, что я тебе говорю?
—
Я все понимаю, — отвечаю я ему. —
Я самый понимающий человек на земле. Можете спросить у Джека.
— Через несколько секунд здесь будет очень шумно. Но ты, главное, не спи. Хорошо?
—
Я не сплю.
Мир скрежещет, машина визжит. Ее разрывают и разрезают на части, и она кричит в агонии. Она хочет, чтобы эта боль прекратилась, а я хочу, чтобы прекратился этот шум. Я хочу спать. Я просто хочу спать. Я закрываю глаза и опускаю голову.
Когда я думаю о Джеке, я стараюсь вспоминать, как мы спали вместе. Наши тела складывались, как части живого пазла, настолько идеально соответствуя друг другу, что неровности казались игрой воображения. Я стараюсь не вспоминать о том вечере, когда, ложась с ним в постель, задалась вопросом: не хочется ли ему видеть на моем месте какую-то другую женщину?
Когда я думаю о Джеке…
Июль 2008
— Я думаю, что вас и эту машину ждет очень счастливое будущее, — произнес Гарет.
Гарет — один из тех мужчин, которые являются вашими лучшими друзьями, пока вы сидите напротив, твердо вознамерившись расстаться с крупной денежной суммой. Но случись вам встретить его в пабе или клубе, он вас не просто проигнорирует. И он, и его дружки (все достаточно взрослые люди, чтобы уже не страдать подобной фигней) поднимут вас на смех. Они обсмеют ваш внешний вид, вес и стиль одежды. И только потому, что вы не соответствуете сложившимся у них представлениям об идеале порнозвезды.
Проведя в его компании сорок минут, я могла с уверенностью заявить, что Гарет мне не нравится.
Мне удалось натянуто улыбнуться. Мне хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Я хотела вручить ему задаток, сообщить свой адрес и поскорее уйти с тем, чтобы никогда не возвращаться. Остальной платеж я намеревалась совершить кредиткой по телефону, после чего мне должны были доставить машину.
Мой взгляд устремился к витрине торгового зала, где стоял мой небесно-голубой «Поло». Он как будто сиял, выделяясь на фоне остальных серых, черных и красных монстров. Он был вызывающе прекрасен.
Гарет что-то говорил, поэтому я обернулась к нему и заставила себя прислушаться. После того как я скользнула в мягкий кремовый кожаный салон машины и немного на ней прокатилась, меня уже мало что интересовало. Мой первый автомобиль. Две недели назад я сдала экзамены, и это была первая машина, за рулем которой я могла себя представить и которую могла себе позволить.
Мне пришлось хорошенько поторговаться, потому что у меня не было старого автомобиля в обмен, но «Поло» стоил затраченных усилий.
— Скажите, Либби, быть может, вы хотите, чтобы мы обработали кузов и салон машины для защиты от царапин и повреждений? Это не позволит детишкам испортить эту изумительную кожу всякими напитками и прочей ерундой. А учитывая, что вы живете в Брайтоне, где такой соленый воздух…
— Гат, дружище! — перебил его чей-то голос.
Я подняла глаза. В нескольких дюймах от меня стоял мужчина в огромных очках-авиаторах с черными линзами. Этого было достаточно, чтобы составить о нем исчерпывающее мнение. Все остальное — его рост, светлые вьющиеся волосы, ухоженное лицо, толстое золотое кольцо на среднем пальце правой руки и часы от Тага Хойера, а также его тело, облаченное в рубашку от Ральфа Лорена и джинсы от Кельвина Кляйна, — не имело никакого значения на фоне того, что он входит в помещение, не снимая солнцезащитных очков.
Гарет вскочил на ноги. Его лицо расплылось в улыбке, а глаза засияли.
— Джек! Рад тебя видеть! — Он протянул Джеку руку с таким видом, что было ясно: он взволнован возможностью прикоснуться к этому человеку.
В свое время я насмотрелась на мужские увлечения другими мужчинами, но то, как Гарет относится к Джеку, было столь очевидно, что на это неловко было смотреть. Мне нетрудно было представить себе Гарета сидящим поздним вечером в полном одиночестве на диване в гостиной. Он смотрит на телефон и ждет, ждет его звонка, надеясь, что Джек пригласит его выпить шампанского и позаигрывать с хорошенькими женщинами.
— Слышь, приятель, мне нужна твоя помощь, — с теплотой в голосе произнес Джек.
Можно было подумать, что Джек искренне симпатизирует Гарету, в то время как на самом деле он, скорее всего, почти ко всем людям относился с легким презрением и посматривал на них свысока. Это открытым текстом было написано у него на лбу и явствовало из его манеры держаться.
— Одну минуту, — только и бросил в мою сторону Гарет.
Тем временем Джек уже обхватил его за плечи и повел куда-то от стола.
— Гарет, мне опять помяли машину. Ты не мог бы поручить кому-то из своих ребят отрихтовать мой Z4? Желательно сегодня. В мастерской обещают все сделать на следующей неделе, но я же знаю, к кому надо обратиться, чтобы решить проблему сегодня или завтра.
— Да, конечно, — были последние донесшиеся до меня слова Гарета.
Парочка удалилась в глубь сверкающего хромом автосалона.
Я развернулась в кресле. Они остановились возле большого, изящно изогнутого стола администратора. Джек был на целую голову выше Гарета. Он стоял, широко расставив ноги, делая руками вульгарные жесты, явно изображая женскую грудь. Очки прочно сидели у него на носу. Гарет смотрел на него, слегка выкатив глаза и упиваясь каждым его словом. Ради того, чтобы приехать сюда и купить эту машину, мне пришлось взять на работе отгул. А Джек, который, скорее всего, понятия не имеет, что такое работа, просто зарулил сюда и заставил мир вращаться вокруг своей персоны.
Я перевела взгляд на свою машину. Свою маленькую красавицу. Я ее обожала, но не настолько, чтобы позволить так с собой обращаться. В мире существовало много мест, где я могла сидеть, понимая, что меня попросту игнорируют. Для этого даже необязательно было ехать так далеко. К несчастью для Гарета, хотя я и вытащила из кошелька свою банковскую карточку, он не успел провести ее через свой аппарат. И это означало, что я спокойно могу уйти, не потеряв ничего, не считая времени. Я встала, выудила из кипы документов на столе Гарета свои права и карточку, сунула их в сумку и решительным движением перебросила ее ремень через плечо. Пусть Гарет заставляет ждать каких-нибудь других лохов. Эта конкретная дура уже ждала достаточно долго. Теперь она идет домой.
Окинув их взглядом, исполненным презрения, я пересекла зал и толкнула дверь, ведущую на улицу.
— Либби! — окликнул меня Гарет. — Э-э, подождите! Я сейчас.
Не выпуская дверной ручки, я обернулась к нему, обдала его очередным пренебрежительным взглядом и вышла на улицу.
Снаружи было жарко. Воздух, насыщенный ожиданием дождя, всей тяжестью лег мне на плечи. Я сделала глубокий вдох и, оглянувшись, в последний раз грустно посмотрела на свою машину и начала спускаться по широкой дороге, ведущей от автосалона к оживленной магистрали. Я не знала, возмущаться мне или грустить. Меня возмутило то, как бесцеремонно Джек оборвал мою беседу с Гаретом. И мне было грустно оттого, что моя импульсивность помешала мне приобрести машину, которую я успела полюбить. Черт! Придется все начинать сначала. Но уже после того, как я преодолею испытание автобусом, поездом и снова автобусом и окажусь дома. Вот тебе и отгул.
— Либби, Либби! — раздался позади мужской голос.
Я, даже не оборачиваясь, поняла, кто меня зовет. Несколько секунд спустя он уже преградил мне путь. Очки по-прежнему красовались у него на носу.
— Мне действительно очень жаль, — произнес он. — Я просто…
— Не захотели дожидаться своей очереди, увидев в кресле какую-то никчемную тетку? Вы ведь такая значительная персона, что ваши потребности по определению важнее, — перебила его я.
Он был настолько поражен, что сдернул очки и уставился на меня.
— Если честно, то я не знаю, что на это ответить, — признался он.
— Может, потому, что ответа попросту не существует, Джек? — предположила я.
Он даже в лице переменился. Было ясно, что он не привык, чтобы с ним так разговаривали.
— Может быть, если я попрошу прощения, это станет подходящим ответом? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Может быть.
— Простите. Я поступил очень некрасиво. Мне не следовало прерывать ваш разговор. Я прошу меня за это простить.
Все было произнесено вполне корректно. Тем не менее в его словах прозвучала очень неприятная нотка. Несмотря на покаянные интонации, он явно надо мной насмехался. Он, наверное, вообще над всем и всегда насмехался, и это сходило ему с рук, потому что никто не мог понять, он на самом деле неискренен или они излишне чувствительны.
— И это все? На большее вы не способны? Класс! Я надеюсь, что там, где вы работаете, вам нечасто приходится извиняться, потому что вы в этом не преуспели, — ответила я. — И если таким образом вы пытались тонко и иронично меня поддеть, то мне вас очень жаль.
Я обошла его и продолжила свое движение к автобусной остановке.
Увидев в витрине автосалона эту красивую машинку, я сразу представила себя в ней за рулем. Я мчалась по шоссе с открытыми окнами и включенным на полную мощность радио, и мой голос сливался с голосом исполнителя песни. Даже пробки казались мне не таким уж большим злом, потому что в этом случае я была бы надежно защищена своим небесно-голубым коконом. Но теперь из-за наглости Джека и моей гордости мне придется все начинать с нуля.
Но вот он снова передо мной — стоит на моем пути, не позволяя сделать больше ни шага.
— Что еще вам от меня нужно? — спросила я.
— Послушайте, мне и в самом деле очень жаль, что так вышло, — ответил он. — Из-за моего поведения у Гарета сорвалась сделка. Будет нечестно, если мой визит лишит его средств к существованию.
— Средств к существованию? — переспросила я, постаравшись, чтобы это прозвучало так же насмешливо и некрасиво, как и у него. Мне это было вовсе не по душе, и стало ясно, что с этим человеком надо разговаривать на его собственном языке. — Его
существованиезависит от продажи одного автомобильчика?
— Нет, но все равно при нынешней экономической ситуации клиентов терять не стоит. А если вы еще начнете всем вокруг рассказывать о том, что тут произошло… Во всем виноват я один. Простите. Я очень вас прошу, дайте Гарету еще один шанс. Он хо-роший парень, и он изо всех сил старается хорошо делать свою работу. А я повел себя, как полный идиот.
— А вот с этим я спорить не буду.
— Так вы дадите ему еще один шанс?
Передо мной снова возникло видение: я мчусь по шоссе с опущенными стеклами и громыхающей стереосистемой. Теперь Гарет будет сама предупредительность. Он уже не попытается продать мне что-то помимо машины. Пределом его мечтаний станет моя подпись под договором. Кроме того, мне так полюбилась эта машинка…
«Ты самый упрямый человек из всех, кого я знаю, — часто повторяла моя лучшая подруга Энджела. — Ты будешь стоять на своем, даже если это явно не в твоих интересах. Иногда, милая, надо просто отпустить ситуацию и поплыть по течению».
Итак, с одной стороны, машина, с другой — желание послать этого типа куда подальше. Что же выбрать?
На самом деле существовало лишь одно правильное решение.
— Она все еще в сознании.
— В сознании?
— У нее закрыты глаза, но она пытается что-то сказать.
— Либби любит поговорить.
—
Зато ты не любишь. Верно, Джек? Во всяком случае, о том, что по-настоящему важно.
— Продолжайте с ней говорить, это поможет.
— Либби? Это я, Джек. Я здесь, рядом с тобой. Все будет хорошо. Ты будешь в полном порядке.
—
Я не чувствую себя в порядке. Я вообще почти ничего не…
— Сколько нам еще ехать?
— Около трех минут. Надо сообщить, чтобы нас встретил врач.
— Говорят, все врачи заняты. Добавь газу. Черт! Давление продолжает падать…
Июль 2008
Пока я заканчивала решать вопросы с Гаретом, Джек сидел на капоте красного автомобиля и грыз яблоко. Он подтянул свои длинные ноги к груди и, вывернув колени наружу, оперся о них локтями. Я покосилась на него, кивнула и снова зашагала к магистрали.
— Все в порядке? — окликнул он меня, снимая очки.
— Да. Все в порядке.
— Отлично.
Неожиданно водительская дверь машины, на которой он сидел, распахнулась и из нее показалась пара стройных загорелых ног в сандалиях от Прада. Владелица ног медленно встала с сиденья. Разумеется, она оказалась прекрасна: идеально наложенный макияж, белокурые с медовым оттенком волосы до плеч, короткая и воздушная туника от Гуччи и инкрустированный бриллиантами Ролекс на запястье. Ни дать ни взять два ходячих стереотипа — что он, что она.
— Грейс, это Либби. Либби, это Грейс, жена моего лучшего друга. Она согласилась отвезти меня домой, потому что мой автомобиль в ремонте.
— Привет, — кивнула я Грейс, удивляясь, что он утруждает себя подобными разъяснениями.
Неужели ему важно, приму я ее за его подружку или нет?
Грейс улыбнулась. Ее улыбка была такой искренней, что просто обескуражила меня. По долгу службы я постоянно имею дело с девушками вроде нее. Обычно они ведут себя так, как Джек. То есть как будто весь мир обязан вращаться вокруг них.
— Привет, — отозвалась она.
Уголки ее накрашенных прозрачной помадой губ приподнялись. Ее явно позабавило то, что Джек вздумал оправдываться. Если она не была его подружкой, ей это не могло не понравиться.
— Приятно познакомиться.
— Мне тоже, — отозвалась я.
Я попрощалась с ними очередным коротким кивком и снова зашагала к автобусной остановке. Минуту спустя он опять стоял передо мной. Тыльной стороной руки он вытер блестевший у него на губах яблочный сок и, сняв очки, сунул их в карман.
— И это все? — спросил он.
— Вы о чем?
— О вас и обо мне. Все кончено?
— А у нас что-то было? — подняла брови я.
— Мне показалось, что между нами что-то пробежало. Нечто, с чего мы могли бы начать.
— Пробежало? Вы имеете в виду свои насмешки и мое утверждение, что вы в этом не преуспели? Это между нами пробежало? Мне от души жаль женщин, с которыми вы встречаетесь.
— Так значит, у этого, — он пальцем обвел пространство между нами, — продолжения не будет?
— А какое, по-вашему, тут возможно продолжение?
— Ну, например, поход в ресторан или в бар.
— Джек, сожалею, но я вынуждена вам сообщить, что вы мне не особенно нравитесь. Ваша раздутая сверх всякой меры уверенность в том, что вам все что-то должны, пробуждает во мне не самые лучшие чувства. Понимаете? Обычно я никому такого не говорю, а я, поверьте, каждый день встречаю много людей, от которых дурно пахнет, и поэтому умею держать свои мысли при себе. Но в вашем случае мне это не удалось. Так что я не считаю, что возможно какое-либо продолжение.
Он молча разглядывал меня, плотно сдвинув брови над зелеными с болотным оттенком глазами.
— По крайней мере, скажите мне свое полное имя.
— Зачем?
— Чтобы я на всю жизнь запомнил человека, который не был сражен моим обаянием или тем, что я таковым считаю и чем на самом деле не располагаю.
Уже давно висевший в воздухе дождь внезапно решил пролиться на этот мир. Этот дождь в начале июля был необыкновенно желанным, прекрасным и умиротворяющим. Я подняла лицо к небу, улыбаясь каплям, ласково разбивающимся о мою кожу. Влага была врагом моих волос, которые в считанные минуты неминуемо должны были превратиться в неуправляемую курчавую копну, но я все равно наслаждалась прохладными прикосновениями дождя.
Опустив голову, я увидела на горизонте, за спиной Джека, приближающуюся громаду автобуса. Он двигался в интересующем меня направлении, и если я хотела спасти остаток выходного, то обязана была в него попасть.
— Нет, я вам не скажу своего полного имени, — покачала я головой. — Я знаю, вы забросите его в Гугл — просто потому, что не сможете с собой совладать. А потом вам придется позвонить по тому номеру, который вы там обнаружите. Опять-таки потому, что вы не сможете с собой совладать. Поверьте, так будет лучше. — Говоря все это, я шарила в сумке, ища билет на автобус. Наконец обнаружив его между книгой, которую я читала, и зонтиком, я выудила билет. — Еще раз прощайте.
Не дожидаясь ответа, я обошла его и бросилась бежать по скользкому от дождя асфальту к автобусной остановке.
— Либби! — позвал он.
Я остановилась и обернулась, отбрасывая с лица пряди мокрых черных волос.
— Что?
Он улыбнулся и покачал головой.
— Ничего. Мы еще увидимся.
Я пожала плечами.
— Все может быть.
Я развернулась и припустила за автобусом, в итоге едва успев в него вскочить.
Джек как будто прирос к месту. Когда автобус проезжал мимо, он помахал мне рукой.
Я слабо улыбнулась в ответ и устремила взгляд вперед, сосредоточившись на дороге, уводящей меня прочь от этого места.
— Кровяное давление продолжает падать. У нее сильная тахикардия.
Почему у меня перед глазами мелькает только часть моей жизни? Как насчет всего остального? Оно что, не в счет?
— Надо закачать в нее еще физраствора.
Неужели в моей жизни нет больше ничего, кроме Джека?
— Пульс не прощупывается!
Июль 2008
— Скажи-ка, Либби Рабвена, — обратилась ко мне Палома, когда я вернулась в благословенный покой служебного помещения, окончив мучительную процедуру по восковой эпиляции зоны бикини, — ты от нас что-то скрываешь?
Меня все еще трясло, и я очень надеялась, что только что пережитый кошмар не настигнет меня в сновидениях, но слова Паломы заставили меня замереть на месте. Она была моим боссом, менеджером эксклюзивного салона красоты «Си Пур» для тех, кто любит ощущение чистоты как внутри, так и снаружи.
Рядом с ней стояли Инес, Сандра, Эмми и Вера, в своей белой униформе похожие на шеренгу солдат с тщательно очищенными и увлажненными личиками. Подобно мне, они были косметологами салона «Си Пур» и ставили перед собой цель воплотить в жизнь его идеалы. Их безупречные мордашки смотрели на меня так вызывающе, что я даже отпрянула. Меня встревожило выражение их лиц, означавшее, что они что-то задумали. Возможно, даже приготовили для меня какой-то сюрприз. А я не люблю сюрпризы. Я предпочитаю знать, что меня ожидает. Всегда. В любой ситуации.
— Если и скрываю, мне об этом ничего не известно, — осторожно ответила я.
В настоящий момент моя жизнь была напрочь лишена волнующих событий. Единственным, о чем я им не рассказала, было то, что вчера, уплатив задаток за машину, я потеряла банковскую карточку. К счастью, я сообщила об этом в банк прежде, чем тот, кто ее нашел, успел ею воспользоваться. Да и зачем я стала бы им об этом рассказывать? Достаточно того, что я рассказала им о машине, которую пообещали доставить на следующей неделе.
— В таком случае как это понимать? — произнесла Палома, после чего все пятеро, как по команде, расступились, и моему взгляду открылся букет темно-красных и кремовых роз.
Я смотрела на ароматные бархатные лепестки роз и на дорогую стеклянную вазу, в которой они, по всей видимости, прибыли, перевязанную посередине широкой красной лентой.
— Это для меня? — спросила я.
— Да, — ответила Палома, даже не пытаясь скрыть пожирающую ее зависть. — Их принесли минуту назад.
— Ну да, — растерянно кивнула я.
Я не знала ни единого человека, способного прислать мне цветы, не говоря уже о таком шикарном букете. Я шагнула вперед и потянулась к металлическому держателю в середине букета с белым квадратиком, на котором было написано мое имя и название салона.
— И кто такой Джек? — спросила Палома, прежде чем я успела коснуться конвертика.
Меня ничуть не удивило то, что она прочитала адресованное мне послание. Подобными вещами она занималась постоянно. Она не делала секрета из того, что, по ее мнению, имеет преимущественные права на все, появляющееся в салоне, даже если это присылается кому-то из нас. Если кто-то осмеливался возражать, она настаивала на том, что, как управляющая салоном, имеет полное право на эту привилегию. Попробовали бы мы выполнять ее работу и при этом руководить таким большим салоном! И все это за мизерную, по ее мнению, зарплату. Тогда бы мы сразу поняли, что она заслуживает небольшой компенсации. Никто из нас так ни разу и не решился заметить ей, что то, чем она занимается, сродни воровству.
— Один мужчина, — ответила я, вынимая карточку из конверта.
Вы отказались сообщить мне свое имя, но я нашел вот это. Я усматриваю в этом руку Судьбы. Позвоните мне. Джек.
Внизу карточки был написан номер его телефона.
В конверте лежала и моя заблудшая банковская карточка. Ну да. Должно быть, я выронила ее, когда искала проездной билет. Вот почему он окликнул меня, когда я бежала к автобусу. Он хотел ее вернуть, но потом решил, что было бы глупо упускать подвернувшуюся ему возможность.
Судьба тут была ни при чем. Просто кое-кому необходимо навести порядок в сумке, чтобы в дальнейшем исключить вероятность подобных происшествий.
— Ты рассчитываешь от нас легко отделаться? Не выйдет! Где ты с ним познакомилась? Когда? Кто он? С какой стати он прислал тебе цветы? Ты собираешься ему звонить?
Палома сыпала вопросами, изо всех сил пытаясь держать себя в руках. Она обожала чужие тайны. А если секрет имел отношение к мужчине, присылающему понравившейся даме цветы, это, видимо, вовсе сводило ее с ума.
Палома была сногсшибательно хороша собой. У нее были густые темные волосы, которые на работе она собирала в скромный узел на затылке, лицо сердечком, свежая темно-коричневая кожа и длинные ресницы, обрамляющие большие карие глаза. Она была бы от Джека без ума. А он — от нее. Возможно, покорить ее сердце ему было бы легче, к тому же у них было много общего. Ей была присуща врожденная уверенность в том, что ей все что-то должны. Деньги и люди, ими обладающие, нравились ей по определению. Одним словом, два сапога — пара.
— Сама ему позвони, — ответила я, протягивая ей карточку. — Он тебе понравится. Красив. Богат. Водит спортивный Z4 и носит часы от Тага Хойера.
Она буквально выхватила карточку из моих пальцев и уставилась на нее широко раскрытыми глазами.
— Ты уверена? — небрежно спросила она, пожирая глазами цифры номера, стремясь во что бы то ни стало их запомнить — на тот случай, если я передумаю.
— Еще как уверена, — успокоила ее я. — Ты в его вкусе.
Запомнив номер, она перевела взгляд на меня и поджала губы.
— Почему ты так поступаешь? — подозрительно глядя на меня, поинтересовалась она. — Что ты хочешь взамен?
Покачав головой, я направилась к шкафчику с моющими средствами и из-за бутылки с отбеливателем извлекла банку растворимого кофе. Если бы «суперчистые» владельцы салона вздумали нанести нам визит, они бы умерли (прежде вышвырнув нас всех на улицу), узнав, что, уединяясь в райской чистоте комнаты для сотрудников, мы употребляем растворимый кофе, вместо того чтобы потягивать зеленый чай, заедая его орехами.
— Ничего, — ответила я, взяв чайник и тряся его, чтобы понять, достаточно ли в нем воды для одной чашки кофе. — Разве что приглашение на свадьбу, если у вас все сложится удачно.
При слове «свадьба» глаза Паломы внезапно подернулись поволокой, и она начала мысленно примерять (уже давно присмотренное) свадебное платье от Веры Вонг, бриллиантовую тиару и тончайшую белую вуаль, мерцающую вручную пришитыми к ней стразами от Сваровски. Было ясно, что она никогда не пригласит никого из нас, простых смертных, на свою свадьбу. Она терпела нас только потому, что мы хорошо выполняли свою работу, но я не сомневалась, что она уйдет, даже не оглянувшись, как только найдет красивого и богатого мужа. Выиграв джекпот, она перестанет узнавать нас на улице.
Чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что она — просто идеальная пара для Джека.
— Договорились, — с улыбкой согласилась она.
Ее руки потянулись к вазе.
— Но цветы достанутся мне, — уточнила я.
Палома еще несколько секунд держала возле вазы свои пальцы с идеальным маникюром, но потом все же убрала их, правда, весьма неохотно. Видимо, она решила, что там, откуда эти цветы появились, такого добра полно.
* * *
Почему здесь так тихо?
И так темно?
И недвижимо.
Минуту назад было очень шумно: завывали сирены, переговаривались люди, а Джек, кажется, держал меня за руку. Все двигалось, и притом очень быстро.
Во всяком случае, сейчас у меня ничего не болит.
Но я хочу знать, почему нет и всего остального.
Я сплю?
Наверное, я сплю. Во сне ведь ничего не может болеть. А я как раз этого и хотела — просто заснуть.
Но сейчас я хочу проснуться.
Где все?