Дей Кин

Убийство на стороне

Глава 1

Телевидение заканчивало передачу удивительно глупым английским фильмом. В нем шла речь о директоре школы, который подкладывал арсеник в рагу своим воспитанникам.

Одновременно он страстно желал жену полковника Барби.

Хенсон смотрел на актрису в этом десятилетней давности фильме и удивлялся тому, как мог директор школы влюбиться в жену полковника.

«Это можно было бы понять, если бы эту роль играла Джина Лолобриджида или Софи Лорен. Или хотя бы сексуальная Ванда Галь», – подумал Хенсон.

Правда, орфография Ванды сильно хромала и почерк оставлял желать лучшего. Но, несмотря на ее черепаховые очки и гладко зачесанные волосы, она располагала всеми женскими прелестями, способными соблазнить изрядно занятого шефа.

Понимая, что их отношения не пойдут дальше стадии шеф-секретарша, Хенсон тем не менее в ее присутствии чувствовал себя помолодевшим.

Молодость, как быстро она прошла!

Хенсон налил себе еще один стаканчик пива.

По мнению страховой компании, он совсем не стар. В сорок шесть лет можно рассчитывать прожить еще двадцать шесть или тридцать...

Он вздрогнул. Если ему придется прожить еще двадцать шесть лет так, как он прожил сорок шесть, то в будущем его ожидает мало приятного.

У него приблизительно еще девятнадцать лет активной жизни, а потом «Инженерный атлас» преподнесет ему золотые часы и даст солидную пенсию. В последующие же семь лет ему останется только прислушиваться к своим болячкам.

Хенсон жил той жизнью, которую он сам себе создал, С ним никогда не случалось ничего необыкновенного, его ничто не увлекало и приятного в его жизни тоже было мало.

Трижды в день он принимал пищу, иногда спал с Ольгой. Он вставал, умывался, чистил зубы, брился и отправлялся на машине в свою контору. Пятнадцатого и тридцатого числа каждого месяца Хенсон получал свое жалованье. На Рождество он получал наградные, делал подарки и покупки.

У него была внешность удачливого дельца, делавшего деньги, живущего в фешенебельном районе Чикаго с девушкой, с которой он впервые вступил в интимную связь.

– Я беременна, – заявила ему как-то Ольга.

И все было решено.

Хенсон посмотрел на фотографию молодого человека, стоявшую на телевизоре.

Нет, он не жалел о рождении Джима. Его сын давал ему ощущение небесполезности своего существования. Не всякому дано иметь парня двадцати двух лет, лейтенанта флота. На прошлой неделе Джим прислал им письмо из Сингапура.

Сингапур!!! Хенсон наслаждался звучанием этого слова, Он так мечтал поехать в Малайзию, Китай, Японию, на Цейлон, в Австралию, Южную Америку, Индию! Он так хотел повидать дальние страны. Поэтому он и выбрал специальность инженера. Эта жажда путешествий поддерживала его, когда он работал, чтобы оплатить свое обучение в Колорадо...

И что же произошло? После четырех месяцев работы в «Инженерном атласе» Хенсон оказался на празднике, устроенном компанией в честь своих служащих, и там встретился с молоденькой служащей из архива.

Шел снег. Она жила одна. Оба они были молоды и оба немного выпили.

И вот двадцать четыре года спустя он все еще пребывал в Чикаго, прикованный к директорскому креслу, с двадцатью четырьмя тысячами долларов в год. Он стал важным типом, что-то вроде министра без портфеля, специалистом, который должен был консультировать инженеров, отправляемых в дальние страны. Хенсон совмещал в своем лице функции экспертного советника, управляющего и казначея. Детей у них больше не было.

Самое печальное заключалось в том, что, когда исчезла прелесть новизны, интимная жизнь между Хенсоном и Ольгой почти прекратилась, за исключением тех редких случаев, настолько же «романтичных», как идиллия между директором школы и этой доской для резания хлеба – женой полковника из телефильма.

Взгляд Хенсона перешел на фотографию жены. Прошедшие годы отложили на нем свой отпечаток, но совершенно не коснулись Ольги. В свои тридцать девять лет она была еще очень красива. В редкие минуты близости Хенсон чувствовал в ней признаки внутреннего огня, который горел в ней в первые годы замужества и никогда не проявлялся потом.

Он задавал себе вопрос, в чем же он просчитался? Ольга тоже, по-видимому, скучала и время от времени упрекала мужа в неудачном супружестве.

А сейчас ее мать лежит больная в Перу. Конечно, не в Перу-стране, а в городе под таким же названием в штате Индиана.

Фильм благополучно кончился, и Хенсон выключил телевизор. Он не ошибся. Действительно, это Тартемпион подкладывал арсеник в рагу ученикам. Но полковник, узнавший о связи директора со своей женой, великодушно простил его, и фильм закончился показом счастливой пары на берегу моря, которое должно было смыть все грехи его похотливой супруги. – Гм, гм... – промычал Хенсон. – Она может мокнуть хоть целый год, но все равно это ничего не изменит, если она слаба на передок.

Не затрудняя себя одеванием обуви, Хенсон спустился на нижний этаж и вошел в ванную. Он мыл руки, не переставая разглядывать себя в зеркало. Оттуда на него смотрел светловолосый мужчина с тонкой полоской усиков. Впрочем, он тоже мало пострадал от времени, морщин у него было очень мало. Рост метр семьдесят восемь, вес восемьдесят три килограмма. Он был мускулист и солиден настолько, насколько должен быть мужчина в свои сорок шесть лет, и к тому же он не ощущал своего возраста.

Хенсон горько усмехнулся. Всегда и во всех обстоятельствах он был именно таким. И что его ждет впереди? Девятнадцать лет рутинной службы, потом пенсия и золотые часы от преданных товарищей.

Хенсон прошел на кухню и заглянул в холодильник. Ольга уехала больше недели тому назад, и холодильник опустел. Вытащив очередную бутылку пива, он уселся за кухонный стол и стал пить без особого энтузиазма.

Теперь, когда из Аргентины прогнали Перона, компания «Атлас» снова открыла свой филиал в Буэнос-Айресе. Логически рассуждая, благодаря его знанию дел пост директора этого филиала должен бы быть предоставлен ему, и это место дало бы еще пять тысяч долларов в год и неограниченные возможности заработков по представительству.

Ему очень хотелось бы побывать в Буэнос-Айресе. Тогда хотя бы одна его мечта сбылась. Но ему не предложат этот пост, да и Ольга все равно не согласилась бы туда поехать. Это место, безусловно, получит молодой Комптон.

И он опять подумал, что, даже если бы Джек Хелл и предложил ему этот пост, Ольга все равно отказалась бы изменить свою жизнь. Она любила Чикаго. Пять или шесть раз Хелл делал ему интересные предложения, но каждый раз Ольга была неумолима. Она не хотела покидать своих друзей, свой клуб, ей были дороги те тысячи мелочей, которыми она наполнила свою жизнь.

– Всему виной было виски, – пробормотал Хенсон.

Ему казалось невероятным, чтобы одна ночь двадцатилетней давности, короткий миг наслаждения могли так изменить существование мужчины и лишить его той жизни, о которой он мечтал и на которую надеялся.

Хенсон подумал о том, что сделал бы Джек Хелл в подобной ситуации, и тут же сам себе ответил: единственный владелец «Инженерного атласа» был холостяком по своему образу жизни и не считался ни с чем и ни с кем.

Хелл был инженером старой школы. Он начинал свою деятельность рабочим. Этот весельчак, бессердечный и холодный, приятно проводил время во всех частях света.

Если бы Ольга пришла к Хеллу и сообщила ему, что она беременна, он, без сомнения, спросил бы: «Ну и что же?»

Тот факт, что он уже тридцать лет был женат на девушке-дурнушке, отец которой дал ему средства и возможность организовать дело, не мешало его частной жизни.

Компания занималась конструированием мостов, плотин, железных дорог от Огненной Земли до Тонкина...

Хелл видел восход солнца на берегу Бенгалии, дышал разреженным воздухом на вершинах Альп, любовался красотами тропиков и в свои пятьдесят шесть лет утверждал, может, и не без основания, что самая красивая панорама в мире – это вид красивой женщины.

В холле зазвонил телефон. Хенсон взглянул на часы: час пятнадцать ночи. Это, конечно, звонит из Перу Ольга, чтобы сообщить о смерти своей матери. Он подумал, что теперь, вероятно, ему придется распроститься с двумя тысячами долларов, которые он отложил, чтобы заменить прошлогоднюю машину на более современную.

Хенсон направился к телефону со стаканом пива в руке, не сомневаясь, что это Ольга. Что ж, она имела право на дорогие похороны для своей матери. В начале своего замужества она блестяще умела обходиться жалким заработком своего мужа. Двадцать четыре тысячи казались целым состоянием, но, как только начинались покупки, от них ничего не оставалось. И все же благодаря экономности Ольги они стали собственниками дома стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, полностью оплаченного, и у них был солидный счет в банке. Они были обеспечены, принадлежали к лучшим клубам, а туалеты и меха Ольги могли соперничать с одеждой ее приятельниц, мужья которых имели больший доход, чем Хенсон.

Он резко снял трубку.

– Ларри Хенсон у телефона.

На другом конце линии всхлипывала женщина, и, несмотря на то что ее голос нельзя было узнать, он был уверен, что это не Ольга.

– Вероятно, вы ошиблись номером.

Его собеседница предприняла героические усилия, чтобы сдержать слезы, и тихо спросила:

– Это мистер Хенсон?

– Он самый.

– У телефона Ванда.

Это имя ничего ему не говорило.

– Ваша секретарша Ванда.

– А, да! Действительно. Мисс Галь, что я могу для вас сделать?

Ванда опять заплакала.

– Это ужасно!

– Что ужасно?

– Я не могу сообщить вам это по телефону, но вы должны помочь мне. Я вас умоляю! У меня больше никого нет.

Хенсон был польщен. Он отхлебнул пива и ответил:

– Я буду рад оказать вам услугу. Но это не может подождать до завтра?

– Нет.

– Понимаю... У вас крупные неприятности?

– Ужаснее ничего не может быть.

– Откуда вы звоните?

– От себя. 1212, Норч, Селл-стрит.

Хенсон записал адрес в тетрадь, лежащую возле телефона.

– Что вы конкретно хотите, чтобы я сделал?

– Сейчас же приезжайте ко мне. Я вас умоляю!

Ванда снова заплакала.

– Это не может... не может ждать. И если вы мне не поможете, я сделаю с собой все, что угодно... что угодно!

«Что угодно» может завести далеко. Хенсон представил себе мисс Галь такой, какой он видел ее вчера в конторе, и его ладони стали потными.

– Вы не можете сказать мне точнее, чего вы от меня ожидаете?

– Совета...

– Вы не можете объяснить?

– Это не телефонный разговор, – прошептала она немного нетерпеливо. – Я занимаю комнату номер два, первый этаж, дверь прямо... – Она немного помедлила. – Ну, разумеется, если у вас будут неприятности от вашей жены...

Боясь услышать, что он, вероятно, не решится на это ночное посещение без позволения жены, Хенсон перебил ее:

– Решено, я еду.

– Благодарю, – просто сказала Ванда. – Вы не пожалеете об этом, это я вам обещаю.

– Ждите.

Хенсон положил трубку дрожащими руками. Он знал, что у молодых девушек бывают странные причуды.

Без своих очков и этих гладко зачесанных назад черных волос Ванда Галь могла быть пленительной особой. И из всех мужчин Чикаго она выбрала именно его, чтобы позвать на помощь. Она еще сказала: «Если вы мне не поможете, я сделаю с собой все, что угодно... что угодно!»

У него в голове промелькнули весьма фривольные картинки этого довольно загадочного ночного посещения очаровательной секретарши. Вероятно, она много думала о нем в течение дня, и ночные грезы привели ее в такое состояние, что она не могла больше сдерживаться.

Единственно, что останавливало его, это то, что в любую минуту мог последовать звонок от жены. Что он скажет, если она спросит, почему он не поднял трубку.

«Скажу, что очень устал и крепко заснул», – подумал он.

Затем он с трудом зашнуровал ботинки.

Глава 2

Было свежо, но совсем не холодно. Хенсон ехал с открытым окном. Было еще темно, но уже можно было различить деревья, окружающие дорогу; до него доносился запах зелени и свежести.

Он ломал себе голову над вопросом, какие же неприятности могли быть у Ванды, такие, что она не могла сообщить о них по телефону. Когда человек молод, у него не может быть крупных неприятностей. Самая большая неприятность – это потеря места или если нечем оплатить долги. А Ванде, несмотря на ее неприступный вид, не должно быть больше двадцати лет, ну максимум двадцать два года.

Хенсон миновал мост и достиг центра города. За исключением редких пешеходов улицы были пусты.

Ехал он очень быстро, гораздо быстрее, чем ездил в офис. Он пересек Чикаго-авеню и Дивижен-стрит. 1212, Норч, Селл-стрит должна находиться справа от перекрестка. Он нашел свободное место среди длинной цепочки машин, стоявших у тротуара, и припарковал свой «бьюик».

Сжатый между двумя современными домами, 1212 казался чуждым элементом. А еще недавно таких строений было очень много. Это был недорогой двухэтажный отель, разделенный на маленькие недорогие квартиры.

На первом этаже было два окна, из которых было освещено только одно.

Хенсон зажег спичку, закурил и осмотрелся. Стоило ли идти на эту авантюру? Но Ванда плакала так сильно, что он даже не узнал ее голоса. Он отбросил сигарету, поднялся по выщербленным ступенькам и открыл дверь. Старое помещение дохнуло на него затхлостью. Они с Ольгой немало пожили в таких домах, пока обстоятельства не позволили им занять лучшую квартиру, и тогда родился Джим.

В коридоре пахло сыростью еще сильнее, чем в вестибюле. Хенсон остановился перед дверью под номером два, выкрашенной в серый цвет. Он тихонько постучал, и Ванда немедленно отворила дверь.

Столкнувшись с действительностью, Хенсон был несколько разочарован. Принимая свои мечты за реальность, он был уверен, что Ванда встретит его уже обнаженной. Но, увы...

Она была одета так же, как одевалась на работе: в кофточке и юбке, но облик ее тем не менее изменился. На ней не было очков. Ее густые темные волосы волнами падали ей на плечи. К тому же она была без косметики. Теперь она выглядела лет на семнадцать, а не на двадцать или двадцать два, как это было на самом деле.

– Спасибо, что приехали. Входите же, мистер Хенсон.

Хенсон переступил порог маленькой комнаты, и Ванда закрыла за ним дверь.

То, что он увидел внутри, было не лучше того, что он видел снаружи. Ванда, вероятно, приложила немало усилий, чтобы сделать комнату более уютной, но она не могла поменять мебель, которая была старой и изношенной.

Она произнесла дрожащими губами:

– Не хотите ли присесть?

Хенсон устроился на жестком диване.

– Спасибо.

– Не хотите ли выпить?

– Охотно.

Ванда достала бутылку дешевого виски, которая была на три четверти пуста, и подала два стакана.

– Очень сожалею, но ни льда, ни содовой у меня нет.

– В этом нет необходимости.

Пока она разливала виски в стаканы, он рассматривал лицо девушки. У нее явно были большие неприятности. Глаза ее распухли от слез, а в уголке губ застыла капелька крови.

– Благодарю, – произнес он, беря стакан с виски. – А теперь расскажите мне, что же все-таки произошло.

Ванда села возле него в расшатанное кресло.

– Боже! Что вы теперь обо мне подумаете? Без сомнения, я потеряю свое место.

– Позвольте мне самому судить обо всем. Вас избили?

– Да.

– Кто?

Ванда задрала кверху свою кофточку, чтобы показать ссадины на животе. Ее жест не был провокационным. Она просто хотела убедиться, что следы ударов не исчезли. Ванда немного потерла кожу и опустила кофточку на место.

– У меня всюду такие синяки, – сказала она, покраснев. – Почти всюду...

– Кто вас бил?

– Том. Том Коннорс.

Хенсону было незнакомо это имя. Он сделал глоток виски.

– А что, если мы начнем с самого начала? Кто он такой?

– Это парень, с которым я гуляла в Де-Мейне, – Ванда поправилась. – Человек, с которым я ходила. Он только что вышел из тюрьмы, где просидел четыре года, не знаю за что. Сегодня около десяти часов вечера я услышала стук в дверь. Это был Том. Не знаю, как ему удалось разыскать меня, но факт тот, что он пришел.

– Вы писали ему в тюрьму?

– Нет.

– И что же он хотел?

– Меня.

– Вы были его подружкой?

Ванда опустила голову и принялась теребить юбку.

– В течение нескольких месяцев. Как раз перед его арестом и приговором. Это было дурно с моей стороны, я знаю. Но мне было всего семнадцать лет, и я была служанкой в маленькой закусочной. У него было полно денег, и он устроил мне шикарную жизнь, насколько это можно сделать в Де-Мейне...

– Продолжайте.

– И лишь после его ареста и осуждения я поняла, как плохо себя вела. А после... после я приехала в Чикаго и стала работать подавальщицей в ресторане, а потом продавщицей в большом магазине, чтобы заработать на жизнь и окончить курсы в коммерческой школе. Меня научили печатать на машинке, вести корреспонденцию и немного стенографировать...

Вспомнив об орфографии своей секретарши, Хенсон с трудом удержался от улыбки, а вслух проговорил:

– Давайте вернемся от воспоминаний к сегодняшнему вечеру. Вы сказали, что он пришел сюда. Что дальше?

Слезы снова потекли по лицу Ванды.

– Он был пьян, и это было ужасно. Сейчас мы допиваем остатки той бутылки, которую он принес. Он стал упрекать меня, что я подло бросила его и что ни одна девушка на свете никогда бы так с ним не поступила. Он сказал, что я должна вернуться к нему или он пойдет к моему начальнику и расскажет, что я за человек. И компания выбросит меня на улицу, а потом я все равно буду вынуждена уехать с ним...

– Дальше...

– Я его умоляла... Я старалась объяснить ему, что начала новую жизнь, что он был единственным мужчиной, с которым я была близка, и что, для того чтобы мужчины перестали преследовать меня, я старалась сделать себя некрасивой. Вы знаете, что с моими очками, в которых у меня нет никакой необходимости, моими зализанными назад волосами, с моей манерой держаться...

– А потом? – не выдержал Хенсон.

– Он обозвал меня лгуньей и предательницей, а потом силой вошел в комнату, запер за собой дверь и заявил, что проведет со мной ночь.

– Что же вы сделали?

– Я не знала, что делать, потому что не хотела терять место в «Атласе»... Я позволила ему поцеловать себя и выпила с ним. Я подумала, что, может быть, если я позволю провести ему здесь ночь, утром он уедет и оставит меня в покое и я его больше никогда не увижу. Я даже разделась и провела его в свою комнату, но когда он захотел... я не смогла. Одна мысль об этом делает меня больной.

– Это ему не понравилось?

– Конечно. Он стал обзывать меня всякими словами и бить. – Ванда опустила глаза и посмотрела на то место, где у нее были ссадины. – Тогда он решил овладеть мной силой, и я ударила его ночником. Лампа тяжелая, а я ударила его по затылку...

– Он потерял сознание?

– Нет. Боюсь, что я убила его.

Хенсон вздохнул.

– А где он сейчас?

Ванда тяжело вздохнула.

– В комнате. Я схватила кофточку и юбку и убежала оттуда, и не смела вернуться. Я сидела так несколько часов, не зная, что делать... Потом я позвонила вам.

– Но почему именно мне?

Ванда посмотрела ему прямо в глаза.

– Потому что в течение тех нескольких месяцев, что я была вашей секретаршей, вы никогда не пытались заигрывать со мной. Ни разу! Вы очень хороший, – она судорожно вздохнула. – Могу я добавить еще кое-что?

– Разумеется!

– Вы мне нравитесь. Даже больше чем нравитесь. Вы никогда не трогали меня, но, если бы это вы проникли в мою комнату, я не думаю, что ударила бы вас... Я знаю, вы женаты, но у вас есть все, что я мечтаю увидеть в настоящем мужчине.

Хенсон неожиданно обнаружил, что он задыхается в этой маленькой комнатке. Пот покрывал его лоб и стекал за воротник. Вот уже двадцать четыре года, как молодые и красивые девушки не говорили ему, что он в их вкусе.

– Благодарю за комплимент. Но, я думаю, будет лучше позвонить в полицию и рассказать все, как было.

– Тогда я потеряю место. Мистер Хелл выставит меня за дверь.

– Вы найдете другую работу.

– А вы?

– Я не скомпрометирован.

– А поверит ли в это полиция? А если инспекторы подумают, что мы с вами любовники с тех пор, как я стала вашей секретаршей, и что это вы убили его, когда он стал приставать ко мне?

– Послушайте, малютка, когда произошла эта история, я находился за пятьдесят миль отсюда и смотрел телевизор.

– Вы можете это доказать?

Хенсон немного подумал и ответил:

– Нет, не могу.

Ванда опять стала теребить свою юбку.

– Теперь я вижу, что плохо сделала, позвонив вам. Я скажу полиции правду, но поверит ли она мне? А журналисты? Вы же знаете, до какой степени у них извращенное воображение. Если девушка недурна собой, они считают, что она обязательно спит со своим шефом... Вы сами это понимаете... Девушки часто вынуждены это делать, если не хотят лишиться своего места.

Теперь Хенсону показалось, что в комнате стало менее жарко. Он думал о том, что сказала Ванда. Все верно. Газеты по-своему представят это дело. И Джек Хелл будет взбешен. Все секретарши в его учреждении обязаны держать себя очень строго. Хелл был редким бюрократом. Сам он спокойно спал и с замужними женщинами, и с незамужними во всех частях света, но всегда был очень осторожен. Репутация «Инженерного атласа» должна быть безупречной!

– Да, прекрасно понимаю, – проронил Хенсон.

Он сожалел, что они допили все виски. Такого с ним никогда не случалось! Несколько часов назад он спокойно сидел со стаканом пива в руке и смотрел телевизор. Зазвонил телефон, и вот...

Хенсон подумал, не стоит ли ему взять свою шляпу со стула у входа, куда он ее положил, покинуть этот дом и позабыть обо всей этой истории. Но он не мог бросить Ванду в такой беде. Из всех мужчин Чикаго она выбрала именно его, чтобы попросить совета.

Он встал и спросил:

– Вы сказали, что Коннорс в комнате?

– На моей кровати.

Хенсон осторожно раздвинул кретоновые занавески. Человек, лежавший на кровати, был совершенно голым. Хенсон дал бы ему двадцать – тридцать лет. В жизни он был, вероятно, красив. Хенсон осмотрел лицо, потом тело. Коннорс был приблизительно такого же телосложения, что и он, но более мускулист. Хенсон все более и более поражался тому, что Ванда предпочла его тому, чей труп лежал сейчас на кровати.

Он присел на край кровати. У лежащего была лишь одна рана, но она сильно кровоточила: вся наволочка и часть простыни пропиталась кровью.

Хенсон нагнулся и приложил руку ко рту Коннорса со слабой надеждой, что жизнь еще теплится в его теле. Он не ощутил ничего, кроме запаха алкоголя. Инстинктивно он приложил ухо к груди Коннорса: сердце его билось неровно и слабо, но билось.

Когда Коннорс придет в себя, единственным воспоминанием об инциденте будет болячка на голове и одеревенелая глотка. Хенсон прикрыл его до пояса простыней и позвал Ванду.

– Он не умер, а просто мертвецки пьян.

Она просунула голову между портьерами.

– Благодарение Богу! Но что же нам делать?

– Я одену его, выведу отсюда и куда-нибудь увезу.

– А если вас увидят?

– Ну что ж, я просто поддерживаю пьяного.

– Но это ничего не изменит – завтра вечером он вернется.

– Но вас здесь не будет!

– Где же я буду?

– Мы найдем вам другую квартиру.

– Но я заплатила до конца месяца!

– Я найду вам квартиру.

– А если он явится в контору и устроит скандал?

– В свободное время мы займемся и этим вопросом. – Хенсон подобрал одежду Коннорса, валявшуюся на полу. – В конце концов, это я занимаюсь конторой. Теперь уходите, я буду одевать его.

Ванда возвратилась в гостиную. Впервые в жизни Хенсону пришлось одевать бесчувственного человека. Особенно трудно было надеть носки и нижнее белье. Рубашка, пиджак и брюки пошли лучше. Хенсону стало даже немного жаль бедного малого. После четырех лет тюрьмы тому хотелось спокойно пожить, и что он получил? Удар по черепу!

Хенсон осмотрел содержимое карманов Коннорса. Там был один бумажный доллар и немного мелочи. Хенсон вынул из своего кармана банкноту в десять долларов и положил ее вместе с долларом. После своего пробуждения у того будет чем угостить девушку – может быть, это отвлечет его от мыслей о Ванде хотя бы на несколько часов. Он надел на него ботинки и, то волоча, то неся его на себе, втащил Коннорса в гостиную.

Ванда сидела на диване, сжавшись в комочек. Вид у нее был жалкий.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Не знаю, что бы со мной было, если бы не ваша помощь, мистер Хенсон!

– Называйте меня Ларри.

Она повторила его имя, и ему понравилось, как оно звучало у нее.

– Вы вернетесь, правда? Прошу вас, возвращайтесь.

– После того как устрою его в каком-нибудь углу, но это может занять добрые полчаса. Потом я хочу присмотреть для вас другую квартиру.

– В такое-то время?

– Отели открыты круглосуточно.

– Но это будет очень дорого стоить.

– Это моя забота.

Хенсон выволок Коннорса на лестницу, заставил его пройти через вестибюль и вытащил на тротуар. Самым лучшим транспортом была в этом случае его собственная машина, и он поволок Коннорса туда, где он оставил свой «бьюик». Он уже было подтащил Коннорса к машине, когда из темноты возник одетый в форму ночной сторож.

– Ваш приятель, видимо, здорово перебрал.

Хенсон улыбнулся.

– Он мертвецки пьян. Я отвезу его домой.

– Вы сами поведете машину?

– Конечно.

Сторож выплюнул жвачку и направил луч фонарика, на Хенсона.

– А вы можете вести машину?

– Я выпил всего один стакан вина.

– Да, вид у вас вполне трезвый. Где вы оставили свою машину?

– Она, кажется, восьмая.

– Я вам немного помогу, если не возражаете.

Сторож подхватил Коннорса под другую руку и помог Хенсону довести его до машины и усадить в нее.

– Парни, которые доходят до такого состояния, не должны пить, или нужно придумать еще что-нибудь такое, даже не знаю, что...

– Вы тысячу раз правы.

Хенсону захотелось поскорее избавиться от ночного сторожа, и он сунул ему в руку пять долларов.

– Возьмите и спасибо за помощь.

Сторож осветил деньги в своей руке.

– Это я вас должен благодарить, мистер.

Хенсон быстро отъехал и направился по Селл-стрит. Линкольн-парк был совсем близко. Это одно из мест, где можно избавиться от Коннорса.

По дороге ему пришла в голову одна мысль. Если Коннорс, придя в себя, обнаружит у себя в кармане полную бутылку виски, он снова напьется, а когда проспится и захочет опять пойти к Ванде, будет уже день или даже вечер. А в это время он устроит Ванду в другое место.

Хенсон купил полбутылки бурбона в одном из баров на Кларк-стрит, который был открыт всю ночь, и направился к Линкольн-парку. Он остановился возле зоологического парка и потащил Коннорса в кустарник. После того количества виски, которое тот выпил и выпьет после пробуждения, ночной воздух не принесет ему вреда.

– Доброй ночи, недоносок! – бросил ему на прощание Хенсон.

После этого он влез в машину и направился на Дернборн-стрит. На полпути к центру он нашел нужный отель. Это был новый, нуждающийся в жильцах отель, так что его администрация не будет слишком придирчивой.

Ночной портье изучал результаты бегов. Услышав шаги, он поднял голову.

– Да? Чем могу служить?

– Мне нужна небольшая квартира для одного из моих клиентов, – ответил Хенсон. – Для миссис Джонс Келси. – Он почему-то выдумал для Ванды новое имя. – У нее неприятности с мужем, и некоторое время она хочет пожить одна.

Служащий начал перелистывать тетрадь.

– И это касается вас?

– Я ее адвокат, Лестер Гуго, – представился Хенсон.

Он был в восторге. Если эта авантюра сработает, он сможет навещать Ванду сколько ему будет угодно.

Портье положил на стол карточку.

– У нас есть комната на четырнадцатом этаже – №1456. Маленькая кухня, убирающаяся кровать, вся обстановка новая и современная. Сто пятьдесят долларов в месяц, если вы берете ее на год, и сто восемьдесят, если снимаете на месяц.

Цена оказалась выше той, на которую рассчитывал Хенсон, но он не хотел, чтобы Коннорс опять пришел к Ванде на Селл-стрит, и сразу выложил перед портье 180 долларов.

– Отлично, пока моя клиентка снимет ее на месяц, а там посмотрим.

– Хотите осмотреть помещение?

– Незачем.

– А если оно вам не понравится? Ну ладно, как хотите. Теперь я попрошу вас заполнить эту карточку для миссис... Как, вы сказали, ее зовут?

– Миссис Джонс Келси.

– А когда она появится?

– Утром.

Портье еще раз взглянул на карточку и положил ее в стол.

– Отлично. Я передам горничной на четырнадцатом этаже, чтобы она подготовила помещение к восьми часам утра.

– Благодарю.

Хенсон пересек холл и направился к двери. У стены стояло большое зеркало, и он заметил, что портье провожает его глазами, немного посмеиваясь. Хенсон никого не смог обмануть. Служащий не поверил, что кто-то может снять квартирку для молодой особы без особой причины. Но если за студию платят 180 долларов в месяц, то администрация не будет вникать, для чего это делается.

Сидя за рулем автомобиля, Хенсон неожиданно осознал, что дышит слишком учащенно. Вполне возможно, что он строит воздушные замки, но Ванда сказала: «Что угодно».

Он остановился возле одного из баров и быстренько приобрел бутылку «Канадского клуба», после чего так же быстро поехал к дому 1212 на Селл-стрит. Не успел он позвонить, как Ванда открыла дверь. Она все еще была одета, но уже смыла следы слез и сделала очаровательную прическу в виде конского хвоста.

– Ну как?

– Я затащил его в кустарники Линкольн-парка вместе с бутылкой дешевого виски. Она составит ему компанию.

– Да, это займет его на все утро.

– Я тоже так подумал.

Хенсон положил на стол ключи, выданные ему портье, и поставил бутылку «Канадского клуба».

– Я снял для вас комнату в отеле на Дерборн-стрит, № 1456. Там вы будете жить под именем Джонс Келси. Вы можете переехать туда до начала работы или потратите на это два часа утром. Я придумаю для вас подходящее поручение.

– Вы очень любезны, мистер Хенсон.

– Будем считать это дружеской помощью очаровательной молодой девушке.

– Почему?

– Может потому, что вы мне нравитесь. Может быть, я нахожу вас красивой и не хочу ограничиваться только заботой...

Не обращая внимания на бутылку с виски, Ванда погасила свет в гостиной и, взяв Хенсона за руку, повела его в крошечную спальню. За время его отсутствия она сменила простыни на кровати и привела ее в полный порядок. Она подвела его к кровати. Затем, не спуская с Хенсона волнующих глаз, сняла свою кофточку, расстегнула юбку, и ее одежда упала на пол.

– В таком случае, почему бы вам не доказать, что вы действительно считаете меня красивой? – возбуждающе произнесла она.

В ее устах эта фраза не прозвучала пошло, но Хенсон пожелал докопаться до сути дела.

– Вы... из благодарности? Потому что я помог вам выбраться из затруднительного положения?

Ванда присела на край кровати, а потом растянулась на ней, заложив руки за голову. Хенсон буквально ошалел от этой соблазняющей картины.

– Нет, – хрипло шепнула она, – просто потому, что, как только я увидела вас в «Атласе», с первого взгляда ощутила к вам необъяснимые чувства. Я не ангел, нет, но это из-за вас я отказала Тому сегодня вечером. Меня влечет к вам, и никто другой не может дотронуться до меня даже пальцем... Словом, мне показалось ужасным, что...