Глава 2

Джексон вышел из лавки старьевщика и медленно зашагал по Кларк-стрит. Улица совершенно не изменилась. Ночные рестораны, расположенные на каждом углу, все так же рекламировали красивых танцовщиц. На витринах все так же висели фото девиц в разных степенях раздетости.

Джексон посмотрел на рекламу. Ни одна из девушек не была столь привлекательна, как аппетитная девушка, присланная Флипом в качестве приманки. Он спросил себя, какое же задание он ей поручил? Скорее всего, она должна была бы затащить его в один из дешевых отелей, где бы его встретил Монах с кем-нибудь из своих подручных.

Его рука покоилась на рукоятке револьвера у него в кармане. Приобретя оружие, он уже нарушил условия, на которых был освобожден с условным испытательным сроком. Если при случайной облаве полиция обнаружит у него оружие, то он вернется в тюрьму досиживать свои двадцать лет. Но о такой возможности он даже не думал. Если он снова окажется в Стейтвилле, ему уже не будет пути назад.

Внезапно он почувствовал себя беспомощным, как если бы голым очутился на людной улице. Любой полицейский, узнавший его, имел право его обыскать, и тогда Флип окончательно выиграл, не шевельнув пальцем. Да, не очень-то мудро с твоей стороны, Харт Джексон, подумал он про себя. Просто ненависть к Флипу немного затуманила ему голову. Впереди бесконечные часы ожидания. В студию Флипа, расположенную под крышей, ему вряд ли удастся проникнуть. А до полуночи тот никогда не показывается в своем ночном клубе.

Ветер посвежел. На ближайшем углу находился отель с баром. Когда он подошел к отелю, грузовичок как раз разгрузил свежие газеты. Он купил газету и вошел в бар. Это ему тоже было запрещено, но тут все-таки крыша над головой. Он лишь хотел выпить рюмку или две, а потом найти приют и затаиться до ночи.

Было еще рано. Тем не менее к нему сразу же подкатила девица.

— Скучаешь, дорогой?

— Не очень, — лаконично ответил он.

Она придвинулась к нему ближе.

— Будь милым и угости меня.

От запаха ее дешевых духов его затошнило. Чтобы избавиться от ее домогательств, он заказал ей рюмку и углубился в газету. Что же тут происходит?

Яркие заголовки сообщили об исчезновении какого-то Фнлмера Пирса, и имя это почему-то показалось Джексону знакомым. А потом он вспомнил. Пирс — стареющий плейбой, наследник огромного состояния Пирсов, заработанного трудолюбивыми предками. Он прочел отчет, а потом наткнулся на одну обширную статью и прочел ее всю.

Потом он обнаружил заметку и о себе. Харт Джексон, известный чревовещатель и владелец ночного клуба, сегодня был освобожден из Стейтвилля, где он отбыл семь лет и освобожден условно. Он, как и прежде, считает, что был осужден несправедливо, и заявил, что у него есть свои планы, но он предпочитает о них помолчать. Джексон был осужден за убийство прекрасной Элен Адель, певицы в богатом клубе Вели…

Тут он ощутил прикосновение к своему колену, но даже не пожелал поднять глаза.

— Сматывайся отсюда, дорогая. Полагаю, одной рюмки с тебя достаточно. Я же сказал, что не ищу приключений.

А потом его озарило: он понят, кто это. Духи были свежие и возбуждающие.

— Как вы здесь очутились? — спросил он у нее.

— Я ехала за тобой с автобусной остановки.

— Зачем?

— Я же сказала, что должна с тобой поговорить.

— О чем?

— О нас.

— Не понимаю. — Джексон покачал головой и заметил, что губы у нее дрожат, а лицо от волнения покрылось пятнами.

— А если я скажу тебе, что знаю о том, что Эванс напрасно посадил тебя за решетку, обвинив в убийстве?

— Откуда ты знаешь?

— Предположим, что Флип сам мне об этом рассказал, как он свалил на тебя вину.

Джексон с интересом взглянул на девушку.

— И ты согласилась бы дать об этом письменные показания?

— Да, но при одном условии.

— А именно?

— Если ты на мне сегодня женишься. Немедленно!

Он снял шляпу и озадаченно провел рукой по волосам. Потом подозвал бармена.

— Еще двойной виски для меня. А ты что будешь пить?

Бармен открыл было рот, но одумался и произнес:

— О\'кей! Двойной виски для вас и шотландское с содовой для мисс Уинстон.

— Похоже, вы знаете друг друга, — улыбнулся Джексон.

— Меня многие знают, — ответила она с безрадостной улыбкой. — А зовут меня Тельма, если тебя это интересует.

Джексон решил продолжать игру. Его заинтересовало, что за всем этим скрывается, черт возьми…

— Рад познакомиться с тобой, Тельма. Итак, на чем мы с тобой остановились?

— Если ты на мне женишься, то я готова поклясться во всем и сделать все, что ты пожелаешь.

— Правильно. Именно на этом мы и остановились. И что сделать это надо непременно сегодня.

— Да, еще сегодня.

У него возникло чувство, будто его голова попала в стальные тиски. Кто-то из них двоих наверняка спятил. Но не он же, и у нее не было никаких признаков сумасшествия — здоровая девка, вот и все. Может, только губы дрожат.

— Если я правильно помню, то перед обрядом надо еще кое о чем позаботиться. Например, о брачной лицензии.

Она вытащила из кармана бумагу.

— Я еще вчера это сделала. — Ее губы задрожали еще сильнее, она положила на эту бумагу пачку денег. — Я плачу тебе пятьсот долларов. Позднее ты получишь еще больше. Точнее говоря, десять тысяч.

— Это что, неудачная шутка?

— Я говорю совершенно серьезно. Мне не до шуток.

На улице раздались выхлопы грузовика. Тельма вздрогнула. Судя по всему, она чего-то опасалась.

И, видимо, чувство большее, чем страх, заставляло ее действовать подобным образом. Внезапно Джексон ощутил к ней жалость. Он положил свою руку на маленькую ладонь, покоящуюся на столе.

— О\'кей! Скажи мне только одно, почему ты хочешь выйти замуж именно за меня?

Она с хитрецой ответила:

— Потому что я знаю… не спрашивай меня откуда… что ты порядочный человек, Харт Джексон. — Она смотрела на него мокрыми глазами. — Именно таким я и представляла себе человека, которого когда-нибудь полюблю. Человека, который борется за то, что ему кажется правильным. Такого, кто заботится о своих близких…

Джексон погладил ее по руке.

— Почему бы тебе не рассказать мне всю правду?

Она качнула головой.

— Не могу… Не здесь… Это слишком долгая история. Но как только мы поженимся, я расскажу тебе все. Ты будешь знать все. — Она замолчала и потом добавила: — Отдай мне оружие, которое у тебя есть. Так будет лучше. Тебя ведь отпустили условно.

Джексон убрал свою руку. Он с горечью подумал, что легко попался на удочку. Он уже было поверил этой девушке и подумал, что у нее есть основания выйти за него замуж. Из малышки получилась бы отличная актриса. Она чуть было не положила его на обе лопатки. Ей нужен был не он, а его револьвер, которым он собирался прикончить Эванса. Он покачал головой.

— Ничего не выйдет. И до моей поимки дело все равно не дойдет.

— Но ты женишься на мне?

Джексон неожиданно ощутил усталость. Как-то странно устроен этот мир. Маленькая красотка предлагает ему жениться на ней, чтобы заманить в западню — о таком трюке он еще никогда не слышал. Наверняка она кратчайшим путем приведет его к Эвапсу… но ведь это ему и надо! Он же искал с ним встречи.

Он решил поймать ее на слове.

— Согласен! Мы поженимся сегодня же.

Теперь ему все представилось как будто в каком-то странном сне. Такого на самом деле не бывает. Вот-вот раздастся звонок, и он проснется в своей камере. Ведь такое на самом деле не бывает.

Маленькая уютная комнатка в доме священника. Из кухни доносится запах жареного лука, а голос молодого священника словно убаюкивает.

— …на основании полномочий, данных мне Штатом, я объявляю Харта Джексона и Тельму Уинстон мужем и женой, во имя отца и сына и святого духа. Аминь!

Молодая, светловолосая девушка подняла к Джексону свое заплаканное лицо, и он сухо поцеловал ее в губы. Потом он протянул священнику одну из тех купюр, которые получил за часы.

Священник поздравил их с браком и проводил до двери. Какое-то мгновение Джексон постоял на веранде, вглядываясь в сгустившиеся сумерки. Затем быстро прикурил сигару, прикрывая рукой пламя спички.

Его молодая жена смахнула со своего лица слезы.

— Ну вот, теперь я больше не буду плакать. Ты мне веришь?

Он помог ей спуститься по ступенькам, все еще недоумевая.

— Что ж ты своего добилась, — бросил он. — А что дальше?

Тельма посмотрела прямо ему в глаза.

— Что хочешь. Я твоя жена во всех отношениях.

— У тебя есть квартира?

— Да… но мне не хотелось бы туда.

— Почему?

— Я объясню тебе это позднее. Почему бы нам не отправиться в отель?

— Ты серьезно?

— Да.

— В какой отель?

— Ты все еще мне не доверяешь, Харт?

— Возможно.

— Но ты обязан мне верить, — умоляюще произнесла она и поцеловала его.

Разве может в такой момент существовать ненависть? Ведь у него не было женщины семь лет, а ее мягкое и податливое тело нежно прижималось к нему. Глаза Тельмы блестели.

— Прошу тебя, Харт, верь мне, — попросила она. И тут он заметил машину. Его рука моментально скользнула в карман. Из окошка машины высунулся Монах, держа наизготовку матово-блестящий автомат.

— Добро пожаловать домой, мой мальчик! — приветствовал он Джексона.

Тот чертыхнулся.

— Я так и знал, что ты меня предашь, маленькая гадюка!

Он оттолкнул ее и нагнулся за выпавшим револьвером, блестевшим на траве.

Машина, за рулем которой сидел сам Флип Эванс, остановилась. Девушка подставила Джексону ногу, и тот растянулся на траве.

Монах начал стрелять.

Джексон слышал, как прорычал Эванс:

— Уйди с дороги, ты, маленькая идиотка! Ты слышала, что я сказал…

В домике священника открылась дверь, раздались чьи-то крики. С угла послышался полицейский свисток. Ему отозвалась сирена полицейской машины, находившейся неподалеку. Выстрелы смолкли, машина развернулась и исчезла в темноте.

С выпачканными в земле руками и коленями Джексон с трудом поднялся, но слова проклятий застряли у него в глотке. Он понял, почему Тельма выхватила у него оружие и подставила ему ногу. Понял он и почему рычал Эванс. Чтобы спасти его, она уложила его на землю и прикрыла своим телом.

Она лежала на грязном газоне рядом с тропинкой. На ее белой блузке расплывалось красное пятно. Харт нагнулся и взял ее на руки.

— Я… у меня это было серьезно, Харт, — с трудом прошептала она. — И я не хотела этого… того, что сейчас случилось. Я не знала, что они следили за мной…

Харт осторожно прижал ее к себе.

— Я верю тебе, Тельма.

Вой полицейской сирены приближался.

— Тебе нельзя больше говорить, пока не приедет скорая помощь.

Она покачала головой.

— Нет… я должна тебе кое-что сказать. Я рассчитываю на тебя. Ты должен поза…

— Что я должен?

— Ты должен позаботиться об Ольге, — Тельма передернулась от боли. — Она находится в отеле Логан-сквер в номере 410.

Первая патрульная машина, скрипя тормозами, остановилась рядом с ним.

— Что случилось? — крикнул один из копов.

— В мою жену только что стреляли.

Глава 3

Уже несколько часов Джексону казалось, что все происходит в страшном сне и он никак не может проснуться. Свет, который был направлен прямо ему в глаза, уже не казался освещением. Словно бурав, он проникал ему в мозг — все глубже и глубже. Если бы он только знал, жива ли Тельма. Несколько часов назад врачи заявили ему: всего двадцать процентов надежды на то, что ее доставят живой до операционной.

— Сигарету, Харт?

— Да, спасибо.

Он почувствовал, как ему сунули сигарету в распухшие губы, услышал, как чиркнула спичка, и сделал глубокую затяжку. Но дым не дошел до легких — он получил удар в лицо, который чуть не свалил его со стула.

— Вместо того чтобы курить, — недовольно проронил лейтенант Мак-Крини из отдела по расследованию убийств, — ты бы лучше сказал нам, почему стрелял Тельму.

— Я в нее не стрелял.

— Так мы тебе и поверили.

— Но это правда. В нее стрелял Монах. Собственно, он стрелял в меня, а попал в нее.

— Монах? Ты имеешь в виду Джека Уотса?

— Да.

— Уотс был в машине один?

— Нет. За рулем находился Флип Эванс.

— Вы уже допросили Эванса, Джек? — крикнул лейтенант в темноту, окружавшую Джексона со всех сторон.

— Да, — раздался голос из темноты. — Только что вернулся. Эванс клянется, что никуда не выходил из своей квартиры. И что Уотс был с ним всю вторую половину дня. Его слова подтверждают оба лифтера и привратник.

Но лейтенант Мак-Крини был опытным сыщиком.

— Их показания ничего не значат. Это его люди.

— Все это так… но, тем не менее, так они сказали.

Мак-Крини снова повернулся к Джексону.

— Почему вы не скажете нам правды, Харт? Ведь тогда на суде вам будет легче, черт вас побери!

— На суде?

— Да. На процессе, который вам предстоит… Дело об убийстве…

— Я никого не убивал.

— Если девушка умрет, вам будет предъявлено обвинение в убийстве.

Для Джексона эти слова прозвучали сладкой музыкой: значит, врач ошибся и Тельма жива.

— Вы можете сказать, как давно вы знаете Тельму?

— Я ее вообще не знал. Она начала выступать в клубе Флипа после моего ареста.

— Значит, на остановке перед тюрьмой вы увидели ее в первый раз?

— Да.

— И она последовала за вами сюда, в Чикаго, и в одном из баров на Кларк-стрит предложила вам жениться на ней?

— Да, все так и было.

— Вы полагаете, что присяжные проглотят эту пилюлю?

— Но это правда…

Джексон скорее услышал удар, чем почувствовал. Его и без того тяжелая голова стала нечувствительной к боли.

— Вы лжете, — деловито проговорил Мак-Крини. — Скорее напрашивается такой вариант, что вы уже длительное время тайно посылали ей письма из тюрьмы с просьбой выйти за вас замуж. Не был ли этот вариант задуман как месть Флипу Эвансу?

— Чепуха…

— И вы утверждаете, что она сама принесла брачную лицензию, как только вы вышли из тюрьмы?

— Да, так все и было.

— Почему Тельма Уинстон решила выйти за вас замуж?

— Этого она мне не сказала… Хотя что-то сказала, — вспомнил Джексон. — Я ее тоже об этом спрашивал, и она ответила в том роде, что ей известно о моей порядочности. Она добавила, что именно таким представляла себе человека, которого когда-нибудь полюбит. Человека, который борется за то, что считает правильным, и заботится о своих ближних.

В комнате раздался издевательский смех.

— Вот так начинается большая любовь!

— История, подсказанная жизнью, — сухо заметил Мак-Крини и попытался начать с другого конца. — Между нами, Харт, сколько ты пообещал человеку, который пристрелил ее по твоему поручению? Скажи не для записи.

— Ничего.

— Вы хотите сказать, что это была просто дружеская услуга? Значит, это был кто-то из тюремных приятелей?

Джексон закрыл глаза от яркого света, но стоявший сзади полицейский грубо схватил его за волосы, так что он был вынужден снова открыть глаза. — Лейтенант спросил тебя кое о чем.

— Я уже сказал, что в нее стреляли.

— Вы думаете, что я поверю такой глупости? — нахмурился Мак-Крини и помахал перед носом Джексона какой-то бумажкой. — Знаете, что это такое?

— Нет.

— Страховой полис, Харт. Жизнь Тельмы была застрахована на десять тысяч долларов. И в вашу пользу. Мы нашли его в сумочке Тельмы.

Джексон попытался сосредоточиться. Тельма действительно упоминала о деньгах, сказала, что позднее он получит больше, а именно — десять тысяч. Она, судя по всему, знала, что на ее жизнь будут покушаться, и боялась этого. Но она хотела выйти за него замуж… да, из-за Ольги… Джексон остановился на этом имени. Вероятно, это был ключ ко всему происходящему. Полиция ничего не могла ему сделать. Они даже не нашли при нем оружия и блуждали в потемках, пытаясь хоть что-нибудь выяснить.

— Вы знали об этом полисе?

— Нет.

Мак-Крини попытался взять себя в руки.

— Ведите себя разумнее, Харт. Неужели вы думаете, что нам доставляет удовольствие избивать вас? Но наша профессия заставляет нас выяснить правду любой ценой. Так что соберитесь с духом…

— Что вы имеете в виду?

— Сознайтесь, что вы наняли человека, который должен был прикончить Тельму. Тогда мы угостим вас сандвичами и кофе, уверяю вас, Джексон.

Он почувствовал, как ему в губы снова сунули сигарету. На этот раз дым попал в легкие.

— Ну, договорились? — произнес Мак-Крини таким голосом, точно разговаривал с больным. — Сейчас мы пригласим стенографиста, и вы расскажете ему всю историю.

Джексон качнул головой.

— Не пойдет!

— Что не пойдет? — удивился лейтенант.

— Чтобы я сознался в том, чего не делал. Какой мне смысл убивать ее? Я же познакомился с ней только сегодня.

Вновь сильный удар по лицу. Сигарета вылетела изо рта. Допрос продолжался.

— Значит, вы вернулись в Чикаго?

— Да, чтобы убить Флипа.

— Это вы признаете?

— Да.

— Почему?

У Джексона раскалывалась голова, и он счел более разумным сказать правду.

— Потому что Флип Эванс, находясь в пьяном виде, убил Элея Адель, а потом попытался свалить вину на моего брата Джерри.

— Свалить вину на вашего младшего брата Джерри? Почему-то я считал, что это именно вы получили двадцать лет за это убийство?

— Так оно и вышло. Когда я понял, что для Джерри дело принимает опасный оборот, я спрятал его в надежном месте и взял вину на себя.

— С какой целью?

Этот вопрос Джексон и сам не раз задавал себе и всякий раз думал, что поступил так потому, что Джеррн был еще незрелым юнцом, а порядочный человек всегда должен заботиться о своих близких.

— С какой целью? — повторил Мак-Крини. — И почему вы говорите об этом только сейчас?

Вспухшие губы Джексона скривились в горькой усмешке.

— Потому что теперь это не имеет значения. Джерри мертв.

— Сломал шею о тысячедолларовую банкноту? — издевательски спросил лейтенант.

— Его убили. Вчера в тюрьме я получил официальное известие.

В прокуренной комнате какое-то время царила тишина.

— Прошу прощения, — сказал наконец Мак-Крини. — Ну, а теперь послушайте, Харт. Вы были непревзойденным профессионалом, даже талантом. Вы зарабатывали больше, чем любой другой. За две недели вы получали столько, сколько любой другой, повторяю, — например, любой из сидящих сейчас здесь, — зарабатывает в год. И вы умный человек, в этом вам не откажешь. Не относитесь к тому сорту людей, которых мы обычно усаживаем перед лампой. Но сейчас вы сидите в глубокой луже. В вашей версии нет и капли правды, и чем скорее вы сознаетесь, тем будет лучше для вас.

— Но чего вы от меня требуете, Мак-Крини? — воскликнул Джексон. — Я не могу сказать вам ничего другого! Никогда до этого я не видел Тельму Уинстон, никогда — вплоть до нашей встречи на автобусной остановке, чтобы мне провалиться на этом месте!

— Враки! — отрубил лейтенант.

Джексон закрыл глаза, и стоявший позади коп снова потянул его за волосы.

— Но вы признаете, что этот револьвер принадлежит вам?

Джексон на мгновение задумался. Если он признает, что револьвер принадлежит ему, то с его испытательным сроком будет покончено. Теперь он понимал, почему Тельма вырвала у него из рук револьвер. В поединке с Монахом он все равно не имел никаких шансов, а Тельме никто бы не помог, если бы его опять запрятали в тюрьму. Только на свободе он сможет присмотреть за этой таинственной Ольгой.

И впервые за весь допрос он решился на ложь.

— Нет. Я никогда не видел этого револьвера.

Один из полицейских, стоявших вокруг него полукругом, зло буркнул:

— Надо кончать, черт бы его побрал! Он все равно не расколется, а у меня уже затекли конечности.

Мак-Крини легонько стукнул Джексона и спросил:

— Значит, если девушка умрет, то ваша защита будет построена на том, что ее убили Монах и Флип?

— Да.

— Мне это кажется неправдоподобным. Зачем это Эвансу убивать свою подружку?

На какой-то миг все остановилось перед глазами Джексона, но он быстро пришел в себя.

— Я этого не знаю.

— А что вы знаете?

— Я не знал, что Тельма Уинстон была его подружкой.

Мак-Крини громко рассмеялся.

— Можете спокойно этому поверить. Откуда же у нее тогда серебристая лисица и пятьсот долларов в кармане? А элегантная квартира, в которой она живет, откуда? — В его голосе прозвучало что-то вроде зависти. — Этот толстяк решил прибрать к своим липким рукам всех девиц. Вам бы следовало это знать лучше других. Ведь вы два года были конферансье в клубе у Вели…

При мысли о том, что Эванс лапал Тельму своими жирными лапами и укладывался на нее толстым жирным брюхом, у Джексона заныл желудок. Какой бы она ни была, но для Флипа Эванса она не пара. Он знал, как Флип поступает со своими девушками, что он с ними проделывает.

Джексон обхватил голову руками. Ему никто не стал в этом препятствовать, никто не ударил его и не потянул за волосы. Лейтенант выключил ослепительный прожектор и включил обычное освещение.

— Так, мальчики, на этом закончим, — проронил он. — На первом этапе выборов Джексон не прошел. Но мы повторим еще и еще, думаю, что это потребуется. Захвати его с собой наверх, Чарли, — обратился он к одному из копов. — Повод обычный: подозрение в убийстве.

Джексон тяжело поднялся и спросил.

— Как она там?

— Кто?

— Тельма, естественно.

Лейтенант сокрушенно покачал головой.

— Не сказал бы, что хорошо. Когда я в последний раз звонил в больницу, мне сообщили, что она вряд ли выкарабкается.

— Вы не говорили с ней?

— Нет, и знаешь почему? — Мак-Крини ядовито ухмыльнулся и добавил: — Потому что она в таком состоянии, что с ней нельзя разговаривать, вот так-то. А вы хитрец, Джексон. Если она даже и выкарабкается, то с ней нельзя будет разговаривать еще с неделю.

Чарли надел на Харта наручники.

— Ну, пошли, друган. Джексон не сдвинулся с места.

— Еще одно, Мак-Крини…

— Ну что еще?

— На вашем месте я бы приставил к ней двух полицейских для охраны. Только представьте себе, что я вам не лгал. А мне как раз пришла в голову мысль, что для Флипа важнее прикончить ее, а не меня.

— Зачем же им убивать ее? — усмехнулся Мак-Крини. Джексон внимательно уставился на лейтенанта.

— Возможно, из-за Ольги.

— А кто такая Ольга, черт бы вас побрал? — нарочито спокойным голосом спросил лейтенант.

— Я бы и сам хотел знать, — беспомощно ответил Джексон.

Глава 4

Тельмы не было две ночи, и Ольге стало страшно одной. К тому же в желудке так урчало, что она не могла спать.

Она рассматривала себя в зеркале платяного шкафа. У нее хорошая фигурка, и в лучших чулках Тельмы, ее крошечных трусиках и бюстгальтере она находила себя чрезвычайно элегантной. Посмотрели бы на нее сейчас девчонки из Шелби! Вот бы глаза вытаращили!

Ольга проверила свою косметику. Не чересчур ли она бледна? Она наложила на лицо еще немного румян. Вот теперь в самый раз.

Но от этого бурчание в желудке не проходило. Ее накрашенные губы скривились. Она готова была заплакать. Ведь Тельма обещала прийти сегодня утром, а все не идет.

Перед этим же зеркалом она подтянула чулки чуть повыше. Скоро опять наступит ночь и потом снова придет утро. Она еще не очень разбиралась в часах, чтобы узнать, сколько сейчас времени. Она взглянула на часы Тельмы, украшенные бриллиантами. Двадцать минут восьмого? Ах, да, ведь это большая стрелка. Ольга продолжала упорно высчитывать. Ага, вот оказывается сколько: двадцать пять минут пятого. На ферме дядюшки Джона все уже встают и начинают работать. Хотела бы она теперь оказаться на ферме! Однако чувство голода становилось просто невыносимым.

Она осторожно подняла жалюзи и выглянула наружу.

За поворотом трамвайной линии, по которой они приехали с Тельмой, четко вырисовывалась световая реклама: «Привокзальный ресторан. Бифштексы, сандвичи».

Дядюшка Джон на завтрак часто ел бифштекс или жаркое. При одной только мысли об этом у нее потекли слюнки.

Ольга пересчитала деньги, лежащие на туалетном столике. Один, два, четыре… семь долларов. Со стороны Тельмы было нехорошо оставлять ей деньги, но запрещать их расходовать.

Ольга задумалась. В Шелби ей уже не раз приходилось есть в ресторане. Не говоря уже о кока-коле и мороженом. Если она поспешит и не будет там рассиживаться, то Тельма и не узнает, что она выходила.

Ольга снова выглянула в окно. Во второй половине дня было тепло, а теперь пошел снег. Вся улица, насколько она могла видеть, была покрыта снегом. Она решительно встала. При этом бюстгальтер и трусики соскользнули вниз. Ольга вздохнула. Да, вещи Тельмы ей еще великоваты. Придется надеть собственные. Теплое белье, мягкое шерстяное пальто и платье лежали в кресле, аккуратно сложенные. Ольга сунула ноги в штанишки. Если она надолго задержится в городе, то сумеет подрасти, и тогда вещи Тельмы станут ей впору.

— Я хочу есть и пойду в ресторан, — серьезно сказала она своему отражению в зеркале и показала язык.

Но тут она вспомнила о своем обещании.

«Пообещай мне, дорогая, — сказала ей Тальма, крепко прижав к себе, — пообещай, что ты ни при каких обстоятельствах не выйдешь из этой комнаты. Дай мне честное слово!»

И она торжественно дала слово:

— Я не выйду из этой комнаты, пока ты не вернешься. И для большей убедительности поплевала себе на руку.

По веснушкам, которых не смогли скрыть даже румяна, побежали слезы. Ей очень хотелось сдержать клятву, но ведь она так голодна!

А потом ей пришла в голову другая мысль. Ольга даже удивилась, почему она не догадалась об этом раньше. Ведь она могла позвонить. Номер телефона был записан на воздушном шарике, который Ольга прихватила из того замечательного ресторана, где Тельма пела такие чудесные песни.

Ольга попыталась вспомнить, как же называлось то место: клуб Бали, кажется, или Вали… Это местечко на южных озерах.

Телефон быт легким. Буква, потом шестерка и четыре единицы. Она сняла трубку и назвала телефонистке отеля этот номер.

— Клуб Вели, — раздался в трубке мужской голос. Ольга медленно и внятно, как ее учила тетушка Сони, произнесла в трубку: — Мне бы очень хотелось поговорить с Тельмой.

На другом конце линии возникла небольшая пауза, а потом мужчина сказал:

— Ну, конечно! Сейчас я позову ее к телефону.

Ольга была горда собой. Но гордость ее сразу улетучилась, когда она снова услышала голос. Это не был голос Тельмы, а скорее голос того толстяка, что окровянил того седовласого.

— Прошу меня извинить, но как раз сейчас Тельма занята, — дружелюбно промурлыкал он. — Но я могу ей все передать. Что мне ей сообщить? И кто это говорит?

— Это Ольга, ее сестра. Прошу вас передайте Тельме, чтобы она поскорее шла домой. — Ольга попыталась не расплакаться, но ее выдавал предательски дрожащий голосок. — Передайте ей, что мне страшно и… я очень хочу есть.

Толстяк был любезней любезного.

— Конечно, моя маленькая. Я немедленно передам ей, чтобы она поспешила. Откуда ты, говоришь?

— Я… — Ольга запнулась.

Внезапно она ясно поняла, что Тельма не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, где она находится. Именно поэтому она и перевела ее из своей роскошной квартиры сюда, в отель, чтобы никто не мог ее найти.

— Отвечай! — прорычал в трубку толстяк. — Ты что, меня не слышишь? Где ты находишься? Откуда говоришь?

На мгновение воцарилась тишина, потом кто-то тихо спросил:

— Она что, не говорит адреса?

Толстяк уже не на шутку разозлился и выдавил из себя что-то нецензурное…

— Нет… — Ольга повесила трубку.

Плечи ее дрожали. Она кинулась на кровать и горько разрыдалась. Она была одна, ей было страшно и очень хотелось есть. Ей уже расхотелось играть во взрослую и в Тельму. Когда дядюшка Джо, после смерти тетушка Сони, отослал ее в город к Тельме, ей было семь лет. Раньше она никогда не видела большого города.

***

В камере было включено ночное освещение: под потолком горела одна тусклая лампочка. Джексон с горечью подумал, что семь лет назад он совершенно He представ тал, что лежало между ним и свободой. Теперь же он отлично знал все методы и приемы следственной тюрьмы.