Дей Кин

Доставь его мертвым

Глава 1

Латур с трудом приоткрыл глаза.

Вокруг царила отупляющая жара. Все было тихо. Только где-то рядом щебетали невидимые птицы да слышалось мерное “карамп”, работающей помпы, когда вдалеке, где была нефтяная скважина, она начинала работать. Вставало солнце, все вокруг казалось таким мирным. Ничто не предвещало, что еще до того, как ночь окутает землю, жизнь Латура окажется под угрозой.

Ему не исполнилось еще и тридцати, этому крепко сбитому, высокому, черноволосому молодому человеку. Пофыркивая, он побрился и ополоснул лицо, а потом оделся и спустился вниз по лестнице своего дома.

Вызывающий пеньюар из белоснежного шелка, который он привез Ольге из Сингапура, выглядел на редкость не к месту в кухне, заставленной старомодной, ветхой мебелью. Лицо ее, когда она отвернулась от плиты, было мокрым от пота. Под взглядом мужа Ольга рассеянно отбросила назад свисавшую на глаза прядь светлых волос. Она была мрачнее тучи.

— Твой завтрак будет готов через пару минут! — Ей и в голову не пришло поздороваться.

Бросив стетсоновскую шляпу на кресло, Латур пристроился за столом. Казалось просто невероятным, что люди, столь недавно близкие друг другу, как они с Ольгой, сейчас не могут заставить себя даже нормально разговаривать. Если не считать того фарса, который она разыграла минувшей ночью, все общение между ними было сведено к нескольким фразам: “Завтрак будет через минуту… Пора платить за телевизор… Утром прислали счет за свет… У нас вышла почти вся мука… Будешь домой к ужину?\"

Он молча позавтракал, потом отодвинулся вместе со стулом, встал и потянулся за шляпой.

— Вернешься к ужину? — переспросила Ольга.

— Не знаю.

Нахлобучив шляпу на глаза, Латур вышел из кухни, миновал длинный коридор и оказался во дворе.

В лицо ему пахнуло свежестью раннего утра. С карниза свисали тяжелые капли, оставшиеся после дождя. Блестела мокрая крыша заляпанного грязью “кадиллака” — это было все, что осталось у него после крушения мечты. К счастью, мрачно подумал Латур, хватило тогда ума заплатить за машину наличными.

Он как раз свернул, направляясь к автомобилю, когда над головой вдруг, разорвав безмятежную тишину, оглушительно грянул выстрел, и Латур распростерся на земле, почувствовав щекой жесткий гравий дорожки. Проклиная себя за глупость, он лежал безоружный и молча ждал, что будет дальше. Где-то в стороне зашуршали кусты, потом взревел мотор, и машина умчалась.

Только тогда он осмелился встать и подобрать с дорожки валявшуюся в двух шагах шляпу. Над ленточкой в тулье была видна аккуратная дырка от пули. Пройди она на дюйм ниже, и сейчас он бездыханным валялся бы там, где она его настигла.

На крыльцо выбежала Ольга, и свежий утренний ветерок игриво приподнял полу ее кокетливого пеньюара. Серые глаза на побледневшем лице казались огромными.

— Я подумала… Мне показалось, я слышала выстрел?

Латур окинул задумчивым взглядом ее стройные ноги:

— Так оно и было.

Проследив за его взглядом, она сердито одернула полу пеньюара.

— Кто же мог стрелять в такую рань? Какой-нибудь охотник? Латур понял, что скорее согласится отрубить себе руку, чем доставит ей радость, объяснив, как близко она была к тому, чтобы стать, наконец, вдовой и получить желанную свободу.

— Возможно. — Он пожал плечами. — А где Джорджи? На ее лице появилось удивленное выражение.

— Отправился пройтись, полагаю.

— Так рано?

— Не знаю… может, он вообще вчера не возвращался. По крайней мере, сегодня, когда я заглянула к нему, в комнате его не было. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так.

Усевшись в машину, он завел двигатель и двинулся вниз по дороге, которая вела к Френч-Вайю.

Завтрак тяжелым комом давил на желудок. Сегодня смерть подкралась к нему слишком близко, так близко, что он почувствовал, как она дышит ему в затылок. И при мысли о том, что кто-то желает его смерти, по спине Латура пополз неприятный холодок.

Он снова подумал о Джорджи. Да, возможно, конечно, хотя маловероятно. Белокурый юнец был разочарован ничуть не меньше, чем его сестрица, когда, уверенный, что породнился с денежным мешком, — впрочем, в это верили абсолютно все, в том числе и Ольга, — вдруг обнаружил, что вместо этого оба они связались с обыкновенным помощником шерифа из захолустного городка, давным-давно пережившего свой расцвет, у которого не было за душой ни гроша, кроме мизерного оклада в двести пятьдесят долларов.

Если бы сегодня он погиб, Ольга могла бы выйти замуж еще раз… выгодно продать бело-розовое великолепие своего роскошного тела тому, кто мог предложить хорошую цену. А таких было немало, и Латур это знал.

Мысли его текли неторопливо… С другой стороны, размышлял он, машины у Джорджи не было. У него вообще ничего не было, кроме высокомерия, да еще препротивной манеры вечно задирать нос. И если все его аристократические русские предки были такими же, как этот невыносимый юнец, то ничего удивительного, что большевики без малейших угрызений совести ставили их к стенке или выдворяли из страны. За тот месяц, что он гостил у них, единственным талантом, который обнаружил Ольгин братец, было умение трещать без умолку. Развязные манеры, умение без малейшего стыда тянуть чужое виски и курить чужие сигары, да еще привычка бесконечно препираться с сестрой по любому поводу доводили Латура чуть ли не до белого каления.

Да, его не стоит сбрасывать со счетов, решил Латур, об этом надо подумать, но только не сейчас. Само собой, у Джорджи могло появиться желание разделаться с ним. Однако не следует забывать, что выстрелить мог не только он — был еще один парень, которого Латур отправил в Анголу. Сделать это мог и кто-то из его родственников, до сих пор пылавших жаждой отмщения. Или, к примеру, какой-нибудь мерзавец, которому он в свое время прищемил хвост.

Увы, мрачно подумал он, во Френч-Байю не слишком-то жаловали помощников шерифа, которые стремились соблюдать закон.

Неужели, продолжал размышлять Латур, он свалял дурака, когда отказался от взятки, хотя прекрасно знал, что берут все, берут обеими руками. Хотя бы шериф Белуш или его первый помощник Том Муллен — брали и один и другой, и брали охотно. В конторе шерифа, пожалуй, не осталось никого, кто бы не брал, и Латур это знал, но сунуть в карман полсотни за то, что закроешь глаза, когда какой-нибудь грязный мошенник начнет опустошать карманы простоватых горожан или облапошит парочку перепивших рабочих с нефтепромыслов… нет, все это было ему не по нутру.

Все, что Латур успел узнать о жизни, случилось в колледже, а потом в армии. И тут и там он не расставался с книгами.

Добравшись до окраины, он бросил беглый взгляд на щит, с недавних пор красовавшийся возле только что построенного здания Торговой палаты. Он гласил:

\"ФРЕНЧ-БАЙЮ
Население 3000 человек.
Самый большой маленький город в Луизиане!”


Само собой, в их число не входили бесчисленные толпы заядлых рыбаков, которые наводняли всю округу, чтобы всласть поудить рыбу, когда целые косяки, привлеченные огнями вышек, усеявших берег Галфа, устремлялись сюда, как бабочки на огонь.

Припарковавшись возле здания городской тюрьмы, Латур отметился на входе и вошел в контору шерифа. Судя по доносившимся оттуда звукам, ночка выдалась еще та. Даже в женском отделении толпилось несколько девушек — бедняжки, у которых, скорее всего, просто не было денег, чтобы откупиться.

Белуш и Муллен оба были далеко не глупы. Если дельце дурно пахло, настолько дурно, что вонь доносилась до самого Батон-Руж, и приходил приказ произвести расследование, оба с гордостью могли перечислить, сколько в городе произведено арестов, сколько уголовных дел передано в суд и сколько вынесено приговоров.

Опуститься до того, чтобы открыто решиться превратить город в клоаку? Нет, на них это не похоже!

Билл Дюкро сменил на посту дежурившего в ночь помощника шерифа Джека Прингла. Насколько было известно Латуру, Дюкро чуть ли не единственный из всех в конторе шерифа, кроме разве что Тодда Келли да еще его самого, никогда не старался использовать ночные дежурства, чтобы подзаработать.

Поразмыслив несколько минут, не сообщить ли Дюкро о том, как в него стреляли, Латур решил пока не распространяться об этом. В конце концов, подумал он мрачно, не исключено, что все это окажется, так сказать, семейным делом.

Сняв с крючка висевшую на стене кобуру, он привычным жестом прицепил ее к поясу и сразу почувствовал себя увереннее, когда знакомая тяжесть револьвера легла на его бедро. С этой минуты, решил Латур, он и носа никуда без него не высунет. И если кому-то придет в голову прикончить его, пусть не рассчитывает, что в ответ не нарвется на пулю.

Судя по всему, день выдался ничем не примечательный. Никаких срочных дел, обычная рутина. Не зная, чем бы заняться, Латур принялся расхаживать взад-вперед по улице Лаффит, то и дело объясняя туристам, как добраться до озера, где была лодочная пристань, или отвечая на бесчисленные вопросы относительно качества местной нефти — нефтяные вышки, точно дьявольские пальцы, торчали повсюду, выкачивая из земли звонкие серебряные доллары, которые, мелодично журча, текли на чей угодно, только не на его, Латура, счет.

Сам же Френч-Байю пробуждался поздно. На улицах еще было пустынно: несколько молодых людей и еще меньше девушек. Бары и кафе открывались куда позже, только после полудня, а жизнь в них начинала кипеть только ближе к вечеру.

Наскоро пообедав в кафе португалки Джо, Латур медленно побрел по направлению к конторе шерифа. Дюкро уже успел сменить Том Муллен. Грузный, смахивающий на быка первый помощник шерифа выглядел так, словно ночка для него выдалась тяжелой.

— Ты свободен? — спросил он Латура.

— В общем, да, — ответил тот. Муллен порылся в бумагах на столе.

— Послушай, Энди, ты ведь знаешь, где находится Биг-Бенд, верно?

— Само собой, а то как же!

Муллен наконец отыскал нужный ордер.

— Тогда быстренько поезжай туда и отыщи Ланта Тернера. Пора прикрыть его лавочку. Насколько мне известно, он свил себе гнездышко где-то возле Букер-Крик, в миле отсюда. А Биг Бой и еще несколько парней из тех кто держит забегаловки в тех краях, подняли вой. Старик им как бельмо на глазу. Сначала федеральный налог на виски, и вот теперь они клянутся и божатся, что Лант, дескать, засунул руку по локоть в их карман. Тебе придется с этим разобраться. Да, и не забудь про ордер.

Латур сунул бумажку в карман.

— Можешь притащить его сюда, если хочешь. А можешь и отпустить на все четыре стороны. Это тебе решать.

Латур едва успел проглотить уже готовое сорваться с языка ругательство. Но ему пришлось напомнить себе, что ничто бы не могло больше порадовать Муллена, чем возможность всласть поиздеваться над забывшимся подчиненным. Только что бы выиграл сам Латур, разругавшись с первым помощником?… Да ничего! А кроме того, как ни ничтожно то жалованье, которое он приносит домой, однако, что ни говори, оно позволяет существовать им обоим — ему и Ольге.

Он ехал вдоль двойного ряда мотелей, вытянувшихся в длинную шеренгу за пределами Френч-Байю, а в груди его все еще не утихал гнев.

Надо было остаться в армии, — тоскливо думал Латур, или попытать счастья на нефтепромыслах. А теперь, уволившись из армии, да еще проболтавшись три года в колледже, что он знает? Да ничего, кроме того, что требуется каждому стражу порядка. Впрочем, даже в армии он занимался почти тем же самым, если, конечно, не считать короткого периода, когда их перебросили в Корею.

А потом, по какой-то злой иронии судьбы, он стал помощником шерифа. Когда они с Ольгой поженились, а было это в Сингапуре, ему бы и в голову не пришло, что наступит время, когда он станет работать как вол. Судя по письмам, которые приходили от Джина Эверта, и договору об аренде скважины, который он подписал, Латур имел все основания надеяться, что вскоре станет купаться в золоте. Или, по крайней мере, будет весьма и весьма богат.

Поэтому-то Ольга и согласилась стать его женой.

Глава 2

Но по мере того как город оставался все дальше позади, гнев Латура понемногу стихал. Чистый воздух приятно холодил лицо. Грязь, тянувшаяся по обеим сторонам вдоль дороги, где были дренажные канавы, казалась не правдоподобно жирной. Между деревьями величаво расхаживали белоснежные цапли. Весело щебетали птицы. И на душе у Латура посветлело. Даже если жизнь и обошлась с ним не так, как он надеялся, стоило только вырваться из Френч-Байю, оставив позади себя смрад сырой нефти, смешивавшийся с удушливыми ароматами жареной рыбы и прогорклого пива, и он мог снова наслаждаться неповторимой красотой дельты Миссисипи.

Латур с интересом отметил, что Жак Лакоста, судя по всему, снова вернулся. Впрочем, так бывало уже не раз. Его трейлер и безвкусно размалеванный фургон были припаркованы на небольшой лужайке возле исхлестанной ветрами и хранившей еще следы пожара стены, которая некогда была частью хозяйского дома на плантации Лакосты.

Он почувствовал смутную жалость к Лакосте. Вечный бродяга, этот старик натерпелся в жизни ничуть не меньше, чем он сам. Лакоста принадлежал к одной из двух самых старинных семей в округе. Они появились в здешних местах лет за пятьдесят до знаменитого сражения под Новым Орлеаном. Но казалось, что тот кусок земли, которым они владели, состоял из одной лишь грязи. По меньшей мере на пять миль вокруг Френч-Байю он был чуть ли не единственным, в котором не нашли ни капли нефти.

Похоже, подумал Латур, старик Лакоста только что приехал. С помощью рыжеволосой девчушки, одетой в белую юбку и жакет, он как раз пытался отцепить фургон от трейлера.

Латур слишком быстро миновал лужайку, чтобы отчетливо разглядеть лицо девушки. Все, что ему удалось заметить, — это то, что она еще очень молода. Ему показалось, что это уже другая, не та, с кем Лакоста жил здесь в свой прошлый приезд. Теперь, когда годы неумолимо брали свое, Жак Лакоста менял своих женщин с такой же скоростью, с какой иные меняют рубашки. И с каждым разом облюбованные им девушки были все моложе и моложе.

Чем больше Латур удалялся от города, тем более дикими выглядели места, которые он проезжал. Дорога постепенно сузилась и вскоре превратилась в изрытую колеями тропинку, петлявшую между деревьями. Воздух стал настолько чистым, что Латур ясно чувствовал запах дыма из кухни и аромат того самого пойла, что варил Тернер, еще за полмили до его забегаловки, где, собственно, и находился перегонный аппарат. Прошел уже год, как его никто не трогал, и Тернеру даже не приходило в голову соблюдать хотя бы элементарную осторожность.

Остановив машину, Латур вышел и принялся продираться сквозь густой кустарник. Поскольку Тернер гнал свое пойло за городом, вдали от любопытных глаз, он мог позволить себе организовать все с размахом. В ряд вытянулись бочонки, над ними поблескивали змеевики, печи были выложены кирпичом, и все это сооружение покоилось на массивной платформе, соединявшей берега Букер-Крик.

Укрывшись за деревом, Латур видел, как мужчина с худым, изможденным лицом оставил мехи, снял с котла крышку и погасил огонь в печи. А потом, набрав полную пригоршню маслянистой жидкости, поднес ее ко рту и задумчиво пожевал губами, смакуя вкус. Недовольно поморщившись, он добавил в варево полную пригоршню куриного навоза и перемешал содержимое бочонка. Затем, взвалив на плечо две большие пятигаллоновые бутыли с только что сваренным виски, спустился с платформы.

Навстречу ему из-за дерева шагнул Латур:

— Ты становишься беспечен, Лант.

На лице Тернера отразилось не столько беспокойство, сколько удивление.

— Что ты здесь делаешь, Латур? Чего тебе от меня понадобилось?

Латур сунул ордер ему под нос:

— По-моему, это и так ясно.

Тернер аккуратно поставил на землю тяжелые оплетенные бутыли.

— Послушай-ка, парень, с чего это тебе вздумалось прижать меня? Я всегда исправно платил… — Сообразив, что собирается сказать, старик осекся и снова уставился на ордер, который держал в руках Латур. — Только не говори, что тебя прислали прикрыть мою лавочку!

— Так мне приказано.

— Вот как? И кем же, интересно знать?

— Томом Мулленом, первым помощником шерифа.

Тернер побагровел:

— Послушай, что я тебе скажу. Ты получишь сотню зеленых, если оставишь меня в покое и забудешь про этот самый ордер! Или хотя бы дашь мне прежде поговорить с Мулленом.

Латур заколебался. Судя по всему, Тернер кому-то исправно платил, а потому и чувствовал себя в полной безопасности, и вдруг этот “кто-то” вздумал содрать с него побольше. Целая сотня, подумать только! Даже вообразить невозможно, что можно накупить, имея в кармане такую кучу денег! Но как остановиться, раз уж взял в первый раз? Сможет ли он потом уважать себя?

— Прошу прощения, — наконец пробормотал он. — Но у меня приказ…

Тернер в ярости выпустил густую табачную струю прямехонько на еще горячую плиту.

— Тогда делай свое дело и будь проклят! Только время зря потратишь!

Вздохнув, Латур принялся за дело. Продырявив бочонки один за другим, он принялся за печку. Потом с размаху вонзил топор в бочку с готовым виски, и еще горячая струя вырвалась наружу, сразу промочив ему брюки. Закончив, он отшвырнул в сторону бутыли, и те, стукнувшись друг о друга, с жалобным звоном разбились.

— А теперь ступай вперед, — приказал он Тернеру. — И не вздумай доставлять мне лишние хлопоты!

— Можно подумать, я не знаю! — огрызнулся Тернер. — Тоже мне большое дело! Сварить немножко виски, чтобы каждый, кто хочет, мог промочить себе глотку!

Они уселись в машину, и Латур, развернувшись, поехал той же дорогой назад в город. Он вдруг с удивлением сообразил, что уже вечер. Неудержимо надвигалась ночь. Судя по всему, пока он возился с подпольной винокурней, прошло немало времени… во всяком случае, куда больше, чем он думал. Кваквы и белые цапли уже устраивались на ночь в своих гнездах.

Лакоста все еще возился на лужайке, копаясь в моторе своего трейлера. Но сколько Латур ни оглядывался, рыжеволосой девчушки нигде не было видно.

Выстрелы, на этот раз их было три, прогремели один за другим. Стреляли из зарослей кустов, в трех сотнях ярдов от того места, где на лужайке копошился Лакоста. Одна из пуль пробила ветровое стекло. Две другие, оцарапав Латуру подбородок, — с визгом унеслись сквозь открытое в машине заднее окошко.

Лант Тернер скорчился в три погибели, стараясь вжаться в сиденье как можно глубже.

— Поехали, ради всего святого!

Остановив машину, Латур выскочил наружу и разрядил свой револьвер в заросли, откуда, как ему показалось, донеслись выстрелы. Впрочем, он и сам понимал, что все это — пустая затея. Все равно что палить в белый свет, тем более что он и сам не успел заметить, откуда прогремели выстрелы.

Все было тихо. Не шевельнулась ни одна ветка.

Латур поспешно перезарядил револьвер и бросил взгляд в сторону зарослей. Их темно-зеленая громада безмолвно высилась перед ним… ни звука, ни шороха, а дальше почти на тридцать футов между дорогой и лесом чернело озеро и снова тянулись заросли. Только круглому идиоту могло бы взбрести в голову сунуться туда почти в полной темноте. Это могло означать почти неминуемую смерть, и Латур отчетливо это понимал, Он нагнулся и подобрал пулю, проделавшую дырку в ветровом стекле. Покатав ее на ладони и прикинув на глазок вес, он решил, что, скорее всего, стреляли из винтовки калибра 7,62 мм. Сам по себе этот факт ни о чем не говорил. В их краях таких винтовок было пруд пруди.

На лице Тернера появилась кривая усмешка.

— А кто-то, видно, крепко тебя не любит, парень, — мрачно пошутил он.

Латур вытер мокрое от пота лицо рукавом рубашки. Да, угрюмо подумал он, скорее всего, старик прав. Кто-то явно хочет его прикончить. Очень хочет, судя по всему. Причем как можно скорее.

Сумерки уже сгустились, когда он остановил машину за зданием, где размещалась контора шерифа. Выбравшись из нее, он сухо велел Тернеру следовать за ним.

Муллен все еще сидел за столом дежурного. С газетой в руках. Бросив поверх нее взгляд на вошедших, он узнал Тернера, но предпочел промолчать. Тот тоже не произнес ни слова. Поставив на стол последнюю уцелевшую пятигаллоновую бутыль, Латур прикрепил к ней бирку и отвел Тернера в камеру.

Честно говоря, он не был доволен собой. Какое-то странное, неприятное чувство томило его. Латур мог бы поклясться, что стал пешкой в чужой игре. Теперь он жалел, что не согласился взять ту сотню, которую ему предлагал старик. Латур подозревал, что, когда дело в конце концов будет закрыто, Муллен, скорее всего, получит впятеро больше.

— Не обиделся? — спросил он Тернера, когда щелкнул замок.

Тернер уже по-хозяйски устраивался в камере.

— Ничуть, — добродушно буркнул тот. — Когда занимаешься таким делом, надо быть готовым ко всему. Раз повезло, в другой раз — нет. — Он с кряхтением вытянулся на топчане. — Но тебе, сынок, надо еще многому научиться.

Перед тем как уйти, Латур решил заглянуть в ванную. Вымыв руки и лицо, он аккуратно причесался и с огорчением посмотрел на все еще мокрые брюки. Тут уж ничего не поделаешь, с досадой подумал он, потянув носом. От мокрой ткани несло так, словно он искупался в виски.

— С чего это тебе вздумалось притащить сюда Ланта? — спросил его Муллен.

— Мне выдали ордер на его арест. Что же мне было делать?

— Вполне хватило бы просто переколотить там все.

— В ордере все было сказано предельно ясно.

По давней привычке Латур разрядил револьвер и уже потянулся было, чтобы повесить его вместе с кобурой на крючок, как вдруг, вспомнив о чем-то, снова вернул его на прежнее место. Муллен с интересом наблюдал за ним.

— Ты ж сменился, верно? За каким чертом тебе дома револьвер?

— Кто-то пытается меня прикончить, — сухо объяснил Латур. — Сегодня, когда я утром вышел из дому, какой-то подонок пытался меня, пристрелить. А с четверть часа назад, когда мы проезжали мимо дома Лакосты, стреляли уже из кустов.

— Ты заметил, кто это был?

— Нет. Не было времени. Да и темно…

— А тебе известна причина, по которой кто-то хочет тебя убрать?

— Нет. Понятия не имею.

Муллен глотнул из опечатанной бутылки, и Латур невольно отметил, как легко он поднял ее к губам, — словно это была не пятигаллоновая бутыль, а обычная пивная кружка.

— Послушай-ка, Энди… конечно, решать не мне… твоя жизнь меня не касается. Но на твоем месте я бы…

— Что?

— Знаешь, я бы сто раз подумал, а стоит ли изображать из себя благородного? Может, попробовать жить как все люди, просто так, сравнения ради? В городе немало таких, у кого чертовски много причин не любить тебя, и ты это знаешь. Вспомни хотя бы парня, которого ты отправил в Анголу. Так что будь я на твоем месте, то крепко подумал бы, не лучше ли вести себя потише?

— То есть ты хочешь сказать, если меня прикончат, то это может вызвать шум? И доставить кое-кому немало причин для волнений?

— Ну что ж, можно сказать и так.

— И тогда кому-то может прийти в голову поинтересоваться, что за дела творятся во Френч-Байю?

— Рано или поздно все равно этим кончится.

— Само собой. Только ты бы предпочел, чтобы это случилось попозже.

— Как можно позже, Энди.

Латур направился к двери и, уже взявшись за ручку, он вдруг, будто вспомнив о чем-то, обернулся:

— Да, кстати, совсем забыл тебе сказать… конечно, если тебя это интересует. Похоже, чтобы пойло было покрепче, Тернер повадился добавлять в него куриный помет.

Виски веером выплеснулось на рубашку Муллена. Его всегда красное лицо сейчас побагровело до того, что стало почти лиловым.

— Ты… распроклятый сукин сын! — взревел он. — Теперь я ничуть не удивляюсь, что тебя кто-то хочет прикончить!

Глава 3

Остановившись на крыльце конторы шерифа и захлопнув за собой дверь, Латур вынул сигарету и закурил. Нельзя сказать, что он так уж гордился собой. Да и вообще, признаться, самодовольным он никогда не был. А тем более сейчас. Он ничего не понимал и, что хуже всего, чего-то боялся.

Служба в армии… потом Ольга… и сухая скважина в земле… да, надо признать, что жизнь повернулась совсем не так, как он себе представлял до недавнего времени.

Он бросил взгляд на часы. Было почти восемь вечера — слишком поздно, чтобы торопиться домой к ужину. Да и если честно, самой Ольге давно уже все равно, вернется он домой или нет.

Латур неторопливо пересек лужайку, тянувшуюся перед зданием конторы шерифа, и побрел по улице Лаффит. Если кому-то еще не доводилось видеть города “открытого порока” [Американский сленг. Город, в котором открыто разрешена неограниченная продажа спиртных напитков, открыты публичные и игорные дома], то во Френч-Байю было на что посмотреть. Вся улица, лежавшая перед ним и залитая неоновым светом, где за каждой второй дверью громыхала музыка, изобиловала ночными клубами и барами, битком набитыми людьми, карманы которых топорщились от денег. Улицы же просто запружены ими; но здесь встречались не одни мужчины. Было и немало девушек, прелестных юных созданий в ярких платьицах, — они сновали взад и вперед, стреляя глазками по сторонам и прикидывая цену, которую можно заломить… достаточно только удовлетворить то, всем хорошо известное желание, которое, строго говоря, не являлось ни голодом, ни жаждой и утолить которое могли только эти женщины.

Двое крепко подвыпивших мужчин, в одном из которых Латур узнал Джорджа Вилльера, капитана пароходика, совершающего чартерные рейсы, неуклюже размахивали кулаками прямо напротив кафе португалки Джо, а собравшаяся вокруг толпа с энтузиазмом вопила.

Вздохнув, Латур растащил буянов и тут же пожалел об этом. Пьяный Вилльер, возмущенный тем, что кто-то помешал ему получить удовольствие, тут же полез на него с кулаками, и Латуру пришлось сбить его с ног, а потом еще хорошенько стукнуть пару раз, чтобы тот успокоился. Вдруг по спине его пробежал неприятный холодок, и он весь подобрался. Ему внезапно вспомнились пули, с визгом пролетевшие мимо и едва не задевшие его. Здесь, в плотно обступившей его со всех сторон толпе, человек с пистолетом мог без особого труда выпустить в него пулю, а потом скрыться незамеченным. Кругом гремела музыка, вокруг нестройно вопили пьяные голоса, — в общем, стоял такой гвалт, что вряд ли кому-нибудь удалось бы расслышать выстрел. Латур почувствовал несказанное облегчение, когда немного протрезвевший Вилльер решил, наконец, что с него хватит.

— Похоже, ты вообразил себя карающей десницей Господней, не иначе, — пробурчал он.

— Нет, — вздохнул Латур, — всего-навсего служителем закона. — И, обернувшись к толпе, попытался уговорить их разойтись: — Все, ребята, спектакль окончен. Давайте, давайте, мальчики, по домам!

Латур зашел в кафе. Мамаша Джо наблюдала за дракой через окно. Поахав, она принесла Латуру чистую салфетку — промокнуть кровь на разбитой губе и содранных костяшках пальцев.

— Нефть! — фыркнула она. В ее устах словечко это отдавало грязью.

В душе Латур был согласен с нею, только вот сомневался, что Джо искренна с ним. Для него не было тайной, что любой достаточно расторопный кабатчик в неделю зарабатывает побольше, чем сам он за целый год. Попросив принести ему вечернюю газету и стакан апельсинового вина, он уселся в уголок, откуда мог, потягивая маленькими глотками напиток, украдкой наблюдать за посетителями кафе.

Большинство старожилов города и завтракали, и ужинали у Джо. Но причиной этому были отнюдь не сентиментальные чувства, а тот простой факт, что готовили здесь лучше, чем где-либо в городе.

В глубине кафе, упившиеся до того, что им было наплевать, что они скажут или сделают, сидели шериф Белуш и какая-то незнакомая девушка. Похоже, эта у него уже вторая за последний месяц, невольно отметил Латур и тут же пожалел о том, что судит старого человека. В конце концов, Белуш без малого тридцать лет был самым честным и неподкупным человеком из всех, кого он знал. Так какое он имеет право порицать его за то, что теперь, под старость, Белуш утонул в этой залитой неоновым светом клоаке, насквозь пропахшей жирным запахом нефти, и вынырнул с карманами, битком набитыми стодолларовыми бумажками?! Разве для него было тайной, что любой бутлегер, которому пришла бы в голову мысль подзаработать в Френч-Байю, должен был непременно умаслить шерифа, без письменного согласия или хотя бы одобрения которого здесь не делалось ничего?

Неподалеку, сидя за столиком в полном одиночестве, обедал Джин Эверт.

Почувствовав на себе взгляд Латура, он поднял голову и приветливо кивнул. Адвокат, к тому же преуспевающий землевладелец, он тоже был одним из старожилов, над которыми, похоже, время не властно. Иной раз Латуру казалось, что Джин вряд ли вообще заметил бы разразившуюся в городе нефтяную лихорадку, не сделай она его еще богаче.

Откровенно говоря, Латур завидовал ему. С одной стороны, Эверт был преуспевающим адвокатом. Он добился немалых успехов как раз на том поприще, о котором тайно мечтал Латур; с другой стороны, этот пожилой человек, можно сказать, был тем, о ком мечтала Ольга и кого надеялась встретить в Латуре… тем, кем он мог бы стать, если бы скважина, которую пробурили на его земле, не оказалась на поверку просто обычной дыркой.

Покончив с едой, Эверт подошел к его столику:

— Рад вас видеть, Энди. Не возражаете, если я выпью с вами кофе?

— Разумеется, нет.

— Как Ольга?

— Чудесно.

— Слышал, что к вам приехал погостить ее брат… проездом из Сингапура, не так ли?

— Да, вы не ошиблись. Он у нас уже почти месяц.

— Замечательно!

Почему-то Латуру было неприятно, что Эверт так думает. Для него самого Джорджи был самой что ни на есть обычной обузой. Еще одним лишним ртом, который нужно было кормить, и это на жалкое жалованье помощника шерифа.

Адвокат осторожно отхлебнул горячий кофе.

— Знаете, почему бы вам втроем не заглянуть ко мне как-нибудь вечерком? — неожиданно предложил он. — Я был бы рад познакомиться с Ольгиным братом. Нет, нет, давайте лучше назначим определенный день, идет? Или вот что — спросите Ольгу, какой вечер у нее свободен, и приходите ко мне пообедать.

— Спасибо, — кивнул Латур. — Непременно.

Он был польщен. А что Ольга придет в восторг, он даже не сомневался. Будет несколько дней ломать себе голову, что ей надеть, отправляясь на обед, а потом еще долго вспоминать, как все это было. Джин Эверт вел как раз такую жизнь, о которой она мечтала и которую надеялась когда-нибудь вести сама.

Проницательный взгляд Эверта остановился на лице Латура.

— Что с вами, Энди? Что-нибудь случилось? Похоже, вы с кем-то крепко не поладили?

— Да так… пришлось образумить одного пьяницу.

— А-а… видел. Но я не об этом. Та царапина у вас на подбородке… выглядит так, словно это ожог от пули.

— Так оно и есть, — признался Латур. — Сегодня в меня пальнули пару раз.

— Господи, нет!

— Вот именно. Первый раз — когда я утром выходил из дому, а второй — всего пару часов назад, из зарослей, что позади дома Лакосты.

— А вы не успели заметить, кто это был? Латур вытащил из кармана сплющенную пулю, которую подобрал возле машины, и положил ее на стол.

— Нет, к сожалению. Все, что мне пока что известно, — это то, что стреляли из винтовки калибра 7,62 мм.

Эверт с любопытством оглядел крошечный кусочек металла.

— Поганое дело, — выразительно прищурился он. — А вы догадываетесь, кто бы мог это сделать?

Латур ловко уклонился от ответа:

— Знаете, что мне на это сказал Том Муллен? Что в городе не найдется и десятка людей, у кого нет причин желать, чтобы я умолк навсегда.

— Верно, — задумчиво кивнул Эверт. — Знаете, Энди, я вот что вам скажу. Конечно, я ничего не обещаю, но попробую что-нибудь разузнать. Дело в том, что когда практикуешь столько лет, сколько я, да еще в одном и том же крохотном городе, то поневоле обрастаешь… скажем так, источниками информации, не всегда доступными служителям закона.

— Был бы очень благодарен вам, Джин.

Эверт допил кофе и встал.

— А пока что будьте осторожны, Энди. Вы ведь, в конце концов, один из моих самых любимых клиентов!

— Угу, был, — пробурчал Латур. — Два года назад!

Он проводил адвоката долгим взглядом, пока тот шел к выходу. На душе становилось теплее, когда он думал о том, что на свете есть такие люди, как Джин Эверт.

Поев, он поразмыслил немного и, решив, что домой ему не хочется, подумал, что лучше всего будет побродить еще немного по улице Лаффит. Аляповатый красный с золотом фургон Жака Лакосты красовался у обочины дороги в двух шагах от бара “Тарпон”. Возле него возились сам Лакоста и давешняя рыженькая девушка.

Вытащив изо рта потухшую сигарету, Латур приник к окну бара. Прогалина в зарослях кустов, откуда в него стреляли, была всего в двухстах ярдах, не больше, от той лужайки, где был припаркован потрепанный трейлер этого вечного бродяги. Проезжая мимо лужайки вместе с Тернером, Латур успел заметить и самого Лакосту. Вполне возможно, задумчиво прикинул про себя Латур, что старик видел человека, выпустившего в него три пули подряд.

Встав, Латур присоединился к компании мужчин, толпившихся вокруг импровизированной сцены, а точнее, обычной платформы, которую водрузили возле задней откидной стенки фургона, и увидел рыженькую. Девушка была не только очень молода, но и хороша собой. Чтобы добавить перчинку в ее выступление, Лакоста, старый пройдоха, додумался обрядить ее в старое-престарое, давно вышедшее из моды платье, явно с чужого плеча, с оборванными рукавами и сползавшей талией, растянутое декольте которого достаточно щедро обнажало прелести девушки. А ей, надо признаться, было что показать.

Похоже, малышка была славная. Латур только надеялся, что девочка понимает, что делает. Язык у Лакосты всегда был как помело. К тому же поговаривали, что он обычно не слишком церемонится со своими женщинами. В одном, кажется, не сомневался никто: как только у него заводилась хотя бы пара монет и не надо было позарез покупать еду или бензин, Лакоста тут же мчался за бутылкой виски. Вот и сейчас он уже едва стоял на ногах.

Но, пьяный или нет, старик знал свое дело. Пока девушка играла на\" банджо и пела, Лакоста балагурил с собравшимися вокруг мужчинами. Потом, скользнув по толпе взглядом, он, похоже, решил, что народу достаточно, и, незаметно кивнув девушке, продолжал молоть языком.

На этот раз, судя по всему, он взялся продавать какие-то лекарства.

Прислушавшись к тому, что он говорил, Латур слегка удивился. Лакоста всегда обожал умные слова и знал, как употребить их, чтобы произвести самое выгодное впечатление на тех, кто его слушал. Но сейчас, судя по всему, дело сводилось к следующему: Лакоста пытался всучить собравшимся чудодейственную смесь из слабительного и возбуждающего средства, способного придать уверенности любому робкому юнцу и возбудить престарелых ромео, пыл которых давным-давно угас.

Да, подумал Латур, как раз то, что нужно в нашем благословенном городе.

Эликсир вечной молодости всего по доллару за бутылку!

Глава 4

Латур ждал окончания представления, чтобы поговорить с Лакостой. Но тот, похоже, переоценил свои силы. Не закончив говорить, он вдруг пошатнулся и нетвердыми шагами направился к фургону, все еще любовно прижимая к груди бутыль со снадобьем, которое только что превозносил до небес. Судя по всему, он намеревался вскарабкаться на помост, но ноги плохо слушались его и все время съезжали вниз. Наконец ему это удалось.

Латур протолкался сквозь толпу зрителей и вслед за Лакостой вскочил на помост. Рыжеволосая девчушка хлопотала возле старика, безуспешно стараясь поставить того на ноги.

— Позвольте мне, — предложил Латур, тронув ее за локоть.

— А кто вы такой? — спросила она.

— Энди Латур, помощник шерифа.

— Вы собираетесь его арестовать?

Латур молча покачал головой. Арестовать? За что? За попытку намеренно отравить весь город? Смешно, ей-богу! Все, кто тут живет, и так уж отравлены, причем давно. Да и потом, арестовать Лакосту почти то же, что Джину Лоллобриджиду — хлопот по горло, а толку никакого.

— Нет, — успокоил он девушку. — Просто хотел помочь ему убраться с этой улицы. Давайте сделаем вот что: я сейчас отволоку его в кабину, пусть поспит, а машину поведете вы, идет?

— Спасибо, большое спасибо! — благодарно выдохнула девушка. — Просто не знаю, что бы мы делали… если бы Жак попал в кутузку.

Латур с кряхтением попытался приподнять Лакосту, и тот, на мгновение выйдя из оцепенения, превратился в банального пропойцу:

— Убери от меня свои поганые руки!

— Замолчи! — зашикала она. — Офицер только хочет тебе помочь.

Но Лакоста продолжал с остервенением вырываться:

— Знаю, как он хочет мне помочь! А ты небось и рада, верно? Что, крошка, угадал?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, но это не правда!

— Черта с два не понимаешь! — прохрипел Лакоста и, свесившись через борт, повернулся к толпе, которая с интересом наблюдала эту сцену: — Эй, ну чего стоите? Неужто вы, парни, так и будете смотреть, как этот коп заберет меня в кутузку?! — Вдруг вся его ярость как по команде улетучилась, и, преисполнившись жалости к самому себе, Лакоста жалобно захлюпал носом. — А вам и невдомек, с чего это ему вдруг втемяшилось упрятать меня за решетку, верно? Ну да меня ему не обмануть! Просто парню до смерти охота побаловаться с моей женой, вот и все!

— Прошу тебя! — взмолилась девушка.

Лакоста с видом обвинителя ткнул в нее пальцем:

— Цыц, я сказал! Сама небось только и мечтаешь, чтобы этот вонючий коп уволок меня с собой?! — Отвернувшись от девушки, он обвел толпу затуманенным взглядом. — А пока… почему бы вам, парни, не выстроиться в очередь? Тогда бы ей было сподручнее обслужить вас всех, одного за другим? Вы меня за кого принимаете, за идиота, что ли? Думаете, я не видел, как вы, словно кобели возле точной суки, пускали слюни, наперерыв стараясь заглянуть ей под юбку?! — Пьяные слезы от жалости к самому себе потекли по лицу старика. — А почему, а? Почему, я вас спрашиваю? А все просто: девчонка свеженькая, хороша собой, да еще вдобавок замужем за старым, больным человеком… Вот вы уже и готовы вцепиться друг другу в горло, лишь бы занять мое место. Только чего так суетиться, ребята? Стоит только мне отвернуться, как она тут же подмигнет одному из вас!

Девушка заплакала.

Потеряв терпение, Латур рывком Поставил Лакосту на ноги и потащил за собой к кабине, а там кое-как запихнул его внутрь.

— Вот и все! — пропыхтел он. — Прекратите реветь, слышите! А вы — идите сюда! Полезайте внутрь и, Бога ради, увозите его отсюда, пока я все-таки его не арестовал!

Все еще судорожно всхлипывая, девушка схватилась за руль и нажала на газ. Фургон с ревом тронулся и тут же задел бампер стоявшего позади автомобиля. Она испуганно ойкнула, вытерла слезы, и в это мгновение фургон со скрежетом зацепил еще одну машину. Девушка рухнула на руль и, обхватив голову руками, разрыдалась.

Вздохнув, Латур сунул руку в окно и вытащил ключ из замка зажигания.

— Ладно, — сдавшись, сказал он. — Судя по всему, вы не в лучшей форме, чем он. Слушайте меня внимательно, мисс. Заприте его хорошенько, поняли? А я подгоню свою машину и отвезу вас обоих домой.



***



Прохладный вечерний бриз, еще так недавно приятно освежавший лицо, улегся, и дорога, по которой они ехали, сейчас казалась раскаленной. От нее веяло влажным жаром. Латур вел машину на большей скорости, чем всегда, не обращая внимания на то, что брызги жидкой грязи, летевшие из-под колес, попадали прямо в лицо Лакосте, скорчившемуся и стонавшему на заднем сиденье автомобиля.

Девушка, наконец, перестала всхлипывать и затихла.

— Как тебя зовут? — спросил Латур.

— Рита.

— Вы с Лакостой женаты?

— Да. Только мне-то от этого не легче.

— И давно ты вышла за него?

— Почти четыре месяца назад.

Ему больше уже не казалось, что его дурачат. Латур немного успокоился, и сейчас ему стало даже немного жаль девушку. Совсем юная, да еще к тому же такая хорошенькая, и как только ее угораздило связаться с таким, как Лакоста? Она могла бы устроиться куда лучше, подумал он.

Девушка, казалось, прочла его мысли.

— Знаю, — вздохнула она. — Дурака сваляла, верно? Дело в том, что я работала официанткой в одной грязной дыре под названием Пончатула, и у меня все это уже в печенках сидело. А тут он и подвернулся… пообещал, что я стану работать в шоу-бизнесе. Черт, вот тебе и шоу-бизнес! Мне и в Пончатуле так солоно не приходилось, ей-богу!

— Понятно, — протянул Латур. — И когда вы с Жаком вернулись в город?

— Сегодня после полудня. Часа в два, по-моему, — А когда вы приехали, не заметили, был ли кто-нибудь поблизости от дома?

— Нет.

— Но вы все время были в трейлере, да? Скажем, до семи тридцати.

— Я была. А Жак копался в двигателе.

— Скажите, вы, случайно, не слышали в это время выстрелы?

— Да. По-моему, стреляли несколько раз. Как раз после того, как мимо нашей лужайки проехала машина. В ней сидело двое мужчин.

— А Жак тоже их слышал?

— Наверное.

— А позже, когда он пришел, он ничего об этом не говорил?

— Нет, ничего. — Рита покачала головой. — Но как раз перед тем, как он пришел, мне показалось, что он с кем-то разговаривает. А почему вы спрашиваете? Он что-нибудь натворил?

— Нет, нет, ничего, — успокоил ее Латур. — Но мне бы хотелось с ним потолковать. Конечно, после того, как он проспится. Вполне возможно, ему известно нечто такое, что мне необходимо знать.

Он миновал прогалину в густых зарослях кустов, которую запомнил еще накануне, — именно отсюда, по его мнению, и прогремели выстрелы, — и свернул на засаженную редкими деревцами дорожку, которая прежде вела к дому. Вдалеке виднелись очертания трейлера. Свет в нем не горел.

— Я помогу тебе втащить его внутрь.

На лице девушки было написано полное равнодушие.

— Да уж, без вашей помощи тут не обойтись. А по мне, так оставить бы его валяться где угодно. Ладно, погодите. Схожу за фонарем и посвечу вам.

Она исчезла. Латур сидел, лениво отмахиваясь от жужжавших москитов, пока не заметил мелькнувший в окне свет керосиновой лампы. Дверь трейлера распахнулась, и желтоватый прямоугольник лег на траву. Он со вздохом вытащил из машины обмякшее тело Лакосты и поволок его к трейлеру.

Рита принялась извиняться:

— У нас была лампа получше, но как-то Лакоста нализался сильнее, чем всегда, да и расколотил ее. Счастье еще, что не начался пожар! — Она приоткрыла пошире дверь и кивком указала в дальний конец трейлера. — Вон туда. Там он обычно спит.

Протащив храпевшего старика по полу, Латур с трудом свалил его бесчувственное тело на двуспальную кровать в крошечной спальне. Старик не проснулся, лишь оглушительно захрапел. Латур слегка потряс его, надеясь разбудить, но потом понял, что это бесполезно. Раньше утра Лакоста вряд ли будет в состоянии отвечать на его вопросы.

Стащив со старика башмаки и развязав ему галстук, он вернулся в переднюю часть трейлера, представлявшую собой нечто вроде гостиной. Рита нацедила воды в кофейник и поставила его на огонь. В этом крошечном помещении и без того едва было где повернуться, и Рите в ее причудливой юбке на фижмах приходилось нелегко.

— Спасибо вам. — Она робко улыбнулась. — Простите, что не могу предложить вам выпить. Но все спиртное у Лакосты. А как насчет чашечки кофе?

Латур швырнул шляпу на встроенный диван, возле которого притулился крошечный узкий стол.

— Спасибо. Кофе выпью с радостью.

В очередной раз зацепившись юбкой за какой-то угол, Рита свирепо чертыхнулась:

— Проклятье! Черт бы побрал эту штуку! И как другие женщины с ней управляются?!

— Всегда сам удивлялся, — согласился Латур, отодвинув в сторону шляпу и присаживаясь на диванчик.

Рита слегка привернула огонек керосинки, на котором уже закипала вода. В трейлере было гораздо жарче, чем снаружи.

— Должно быть, совсем спятила, — горько вздохнула девушка. — Я хочу сказать, когда согласилась выйти замуж за Жака. — Приоткрыв дверцу встроенного шкафчика, она вытащила оттуда какой-то сверток белой материи, который при ближайшем рассмотрении оказался ее костюмом. — Вы не возражаете, если я переоденусь во что-нибудь полегче? Я ведь не Скарлетт О\'Хара, чтобы расхаживать в таком наряде!

Но Латуру было все равно.

— Ради Бога, делайте что хотите! В конце концов, вы ведь у себя дома!

Рита с остервенением стащила с себя пышную юбку и швырнула ее в узенький проход.

— В его доме! К тому же этот самый дом, как вы его называете, заложен-перезаложен! Иначе, клянусь всем святым, я бы как-нибудь улучила момент, когда Лакоста в таком состоянии, и продала бы его со всем содержимым — с ним самим! — да и смоталась бы отсюда, только меня и видели!

Вздохнув, она прошла в спальню и аккуратно прикрыла за собой дверь.

Латур задумчиво вертел в руках шляпу. Он давно удивлялся, насколько же разным кажется это место днем и ночью, у него словно два лица. Теперь, когда в ночной тишине от жирной, влажной земли поднимался пар, здесь пахло как в джунглях. Воздух насыщен пряными испарениями земли и леса. Привлеченная светом, в окно с остервенелым писком билась мошкара. Ему казалось, ноздри ощущают острый запах влажной шерсти ночных зверюшек. Откуда-то издалека доносился шум работающей помпы. Вдруг где-то на берегу бур со скрежетом врезался в землю. Казалось, даже скальное основание, соединяющее перешеек с землей, в ужасе содрогнулось.

Легкий трейлер слегка качнуло. И Латур заметил, как дверь спальни медленно, бесшумно приоткрылась.

Стоя к нему спиной и совершенно не подозревая, что она уже не одна, поскольку сама закрыла дверь, рыженькая Рита неторопливо раздевалась.

Да, поистине это было волнующее, хотя и несколько неожиданное зрелище. У Латура захватило дух.