Бретт Холлидей

Порочнее ада

Глава 1

Хэл Бегли, президент компании, носящей его имя — «Хэл Бегли и К°» вызвал секретаршу по селектору внутренней связи.

— Пригласите ко мне мисс Морз, пожалуйста, — попросил он.

Ожидая, Бегли, дабы не тратить времени попусту, быстро проделал несколько изометрических упражнений. Он был крупный, крепкого телосложения, лет тридцати пяти — тридцати шести, всегда подтянутый и безукоризненно одетый. Осанкой он походил на бывшего колледжского спортсмена. Но это был только имидж, который играл немалую роль в бизнесе Бегли. На самом же деле Бегли проучился во второразрядном колледже всего один семестр, и спорт его совершенно не привлекал. А вот дела его шли превосходно. Два года назад его подлежащий обложению налогом доход перевалил за пятьсот тысяч долларов. На Норт-Майами Авеню под его фирму было арендовано несколько дорогих офисов в престижном здании, а сам Бегли обзавелся роскошной виллой на Коконат-Гроув с видом на океан. Держался он приветливо, но решительно и самоуверенно это помогало скрывать, насколько на самом деле расшатаны его нервы.

Из соседнего кабинета выпорхнула Кандида Морз, незаменимая и доверенная помощница Бегли. На ней был элегантный розовый костюм — творение знаменитого нью-йоркского модельера. И надо отдать Кандиде должное — она умела его носить. Это была стройная блондинка с изящными чертами лица, гораздо моложе Бегли. В ней чувствовался острый ум, вдобавок, в отличие от Бегли, она отличалась исключительным честолюбием, в чем он уже неоднократно убеждался.

Бегли прекрасно сознавал, насколько ему повезло с этой девушкой. Когда она пришла к нему работать, его контора располагалась в крохотной конурке в куда менее фешенебельном здании где-то на задворках, да и сам он был в долгах, как в шелках. Тогда он именовал себя «консультантом по менеджменту», а работа его сводилась главным образом к проверке кандидатов на руководящие должности. Кандида взялась за дело, засучив рукава, и фирма довольно скоро начала процветать. Бегли глубоко и искренно уважал свою помощницу, но порой её энергия и напористость пугали его.

— О, у нас новый пиджак? — пропела Кандида, войдя в кабинет. — Очень элегантный!

— Специально к этому уик-энду в Джорджии прикупил, — ответил Бегли для поднятия духа. — Ты достала список приглашенных?

Кандида положила бумагу на его массивный стол с ореховой столешницей, сплошь испещренной сучками. Обойдя вокруг стола, она встала рядом с шефом, чтобы просматривать список вдвоем. Бегли был изрядно озабочен всевозможными делами, однако рука его привычно юркнула под розовую юбку и скользнула вверх по ноге.

— Спасибо моему приятелю Уолтеру Лэнгорну, — пояснила Кандида. — Конечно, в последнюю минуту что-то может измениться, но по состоянию на вчерашний вечер картина полная. Я ещё увижу его сегодня за обедом. Если будут какие-то новости, он мне скажет.

— Кандида, лапочка, что бы мы только без тебя делали?

Его рука замерла, достигнув места, где край чулка соприкасался с гладкой кожей, в то время как глаза быстро пробежали вниз по списку. При виде последней фамилии Бегли остолбенел. На мгновение он почувствовал себя в ловушке.

— Майкл Шейн?! Никто не говорил, что и он там будет!

Кандида, наклонившись, обхватила его лицо ладонями, пылко поцеловала, и он тут же почувствовал, как тает. Рука скользнула выше по её прохладному бедру. Прервав поцелуй, Кандида внимательно осмотрела лицо шефа и стерла помаду.

— Это объясняет сразу многое. Тихий спокойный уик-энд — с охотой на уток — и подальше от телефонов, — чтобы без помех обсудить с группой директоров Деспарда проблемы высокопоставленных лиц фирмы? Хэл, я этому ни минуты не верила, да и ты тоже. Ясное дело — они хотят без помех поговорить с тобой — о том, каким образом документы по Т-239 попали из сейфа Э. Дж. Деспарда в руки этим проходимцам из «Юнайтед Стейтс Кемикал». А ведь мы понятия об этом не имеем, правда, дорогой?

— Ну, что ты, это для меня слишком сложно, — ухмыляясь, ответил Бегли. — Где уж мне, бедному недоразвитому неандертальцу, даже и понять-то такие слова. Промышленный шпионаж? А что это такое? Впервые слышу. Слово шпиона. Только так я и буду себя вести, и даже под пыткой буду стоять на своем. Будь там только эти занюханные директора да вице-президенты, я бы на них наплевал, но вот Майкл Шейн… его я опасаюсь.

Кандида обошла стол и плюхнулась в глубокое кресло. Достав из ящичка на столе сигарету, она чиркнула зажигалкой и закурила.

— Хэл, присутствие там Шейна означает лишь одно: делу дан официальный ход. Дураку понятно, что они намеревались тебя расспросить — и с пристрастием. Наша же тактика ясна как божий день. Во вторник утром «Юнайтед Стейтс Кемикал» объявит о выпуске новой краски. Очень жаль, что люди Деспарда, прознали об этом, но, в конце концов, мы этого и ожидали. Серьезно, Хэл, что они могут нам сделать?

— В любом случае ты провернула просто громадную работу, детка. Но до вторника, заметь, ещё целых четыре дня осталось. И навредить нам они могут в два счета.

— Право же, я не вижу, каким образом. — Кандида нахмурилась, внимательно изучая кончики своих туфелек с тонким ремешком вокруг лодыжки. — Я вовсе не стараюсь смотреть сквозь розовые очки. Если объявление во вторник не вызовет резкой реакции в обществе, мы мирно получим с «Юнайтед Стейтс» ещё тридцать тысяч. В конце концов, правда, мы можем их и потерять. Однако скандальная огласка нам даже на руку. Хотя, конечно, кое-где нас пожурят. Парочку разоблачительных передовиц нашлепают. Зато если когда-нибудь потом другой компании потребуются услуги в сфере промышленного шпионажа, о нас сразу вспомнят.

— Или нет, — возразил Бегли. — Стоит лишь Деспарду заручиться судебным постановлением.

— Хэл, ну, будь благоразумен. «Юнайтед Стейтс» достаточно изменили формулу, так что за нарушение ничего не будет. Предположим, две компании просто шли параллельными путями, и обе, независимо друг от друга разработали новый тип бытовой краски, которая и не пузырится, и не облупливается от времени. «Юнайтед Стейтс» — компания пошустрее и поагрессивнее, вот она и вылезла с этой краской на рынок первая. Все просто. Ясное дело — любой в области производства красителей узнает, через кого они добыли эти сведения. Но одно дело знать, и совсем другое доказать все это в суде.

— Надеюсь, ты права, — произнес Бегли. — Но что, если какой-нибудь сообразительный ублюдок вроде Шейна вырвет у нашего человека письменное признание?

Кандида улыбнулась и покачала головой.

— Все равно нас он не накроет.

Бегли прищелкнул пальцами по ореховой столешнице, чтобы сдержаться и не выругаться в ответ на столь категорическое утверждение. Он и сам достаточно занимался бизнесом и знал, что люди порой ведут себя нелогично и непредсказуемо, особенно когда обстоятельства с самого начала складывались нетрадиционно.

Кандида продолжала:

— Что касается Майкла Шейна, то это колосс на глиняных ногах. Слава его раздута. Из последней стычки с ним мы вышли с честью.

— Очень приятно слышать такое мнение, детка, — кисло заметил Бегли. — Мы тогда едва унесли ноги. Еле-еле. Троих преждевременно отправили на пенсию, одной компании пришлось выплатить штраф в десять тысяч зеленых, а Шейн сорвал немалый гонорар.

— Зато молва позволила нам завязаться с «Юнайтед Стейтс Кемикал» и выбить из них баснословный контракт, — сказала Кандида, покачивая ногой. — Шейну же просто бессовестно повезло. Но так вечно продолжаться не может. Хэл, прекрати возвращаться все время к тому последнему эпизоду. Ты можешь справиться с этим типом одним мизинцем. Лучше я вкратце расскажу тебе об остальных приглашенных. Ты согласен?

— Да.

— Тогда слушай. Итак, номер первый — Форбс Холлэм, президент. Вряд ли он произведет на тебя впечатление, но помни, что, когда он вошел в дело, фирма «Э. Дж. Деспард» имела годовой оборот едва ли в полмиллиона долларов, а как у них дела сейчас, сам знаешь. Форбс Холлэм-младший — обладатель литературного дара. Коммерцию презирает, а любимый писатель — Генри Джеймс. Постарайся не упускать это из виду. Уолтер Лэнгорн — отметь, что хоть они с мистером Холлэмом поднялись в фирме до самых высот, тем не менее, они абсолютно разные. В этой компании полно подводных течений. Дальше — Джос Деспард. Кстати, его сестра замужем за Холлэмом. Деспард — руководитель отдела исследований и внедрения, но звезд с неба не хватает. Фирма — давнее детище его семьи, поэтому он и держит контрольный пакет акций. Еще два вице-президента — Ричардсон и Холл. Ричардсон…

Сидя напротив Кандиды, Бегли тщетно старался сосредоточиться на её рассказе о приглашенных лицах, включенных в список — он испытывал все нарастающую тревогу.



Выйдя из конторы, Джос Деспард сразу увидел склонившуюся над ящиком с бумагами секретаршу, мисс Мейнуэринг. На первый взгляд это была типичная старая дева — плоская как доска, с вечно поджатыми губами. Но, если присмотреться сзади, подумал Деспард, то есть и определенные достоинства. А что, если попробовать ущипнуть её за задницу — чисто из спортивного интереса? Наверное, сперва она остолбенеет. Подскочит, как ужаленная, и резко выпрямится — так резко, что больно ударится о ящик. Ну, а потом? Кто её знает? Может, медленно повернется, снова нацепит очки и произнесет своим бархатным голосом — о, этот бархатный тембр возбуждал немалые подозрения у миссис Деспард, стоило ей заслышать его в телефонной трубке! — «Вот уж не думала, какого вы обо мне мнения, мистер Деспард!»

Он засунул руки глубже в карманы — подальше от греха.

— Я отлучусь на обед. Не забудьте позвонить в оружейную лавку и скажите, что сегодня до пяти я заберу ружье.

Выпрямившись, мисс Мейнуэринг повернулась к нему своим плоским торсом. Вот теперь можно вынуть руки из карманов — опасаться нечего. Даже в мыслях невозможно ущипнуть такую уродину!

— И если позвонит миссис Деспард, — добавил он, — передайте ей, что я прямо отсюда поеду в аэропорт. Когда мы будем на месте, я ей позвоню.

Вышел он, как обычно, без шляпы. Долговязый, сухопарый, с длинными, чуть тронутыми сединой волосами, он, казалось, вечно спешил по какому-то крайне важному и неотложному делу. Хотя ему и минуло пятьдесят три, порой ему удавалось на несколько дней забывать о своем возрасте.

На стоянке он влез в свой красный «тандерберд» как раз в тот миг, когда Уолтер Лэнгорн, возглавлявший отдел дизайна, выезжал задним ходом на новехоньком «крайслере». Деспард и Лэнгорн помахали друг другу и разъехались в разные стороны. Опять у Уолта такой ранний обед, подумал Деспард, и ведь этот везучий сукин сын может задерживаться сколь угодно долго, не опасаясь, что какой-нибудь завистливый кретин увидит его и доложит эту животрепещущую новость жене — по той простой причине, что у него и жены-то нет. Деспард нахмурил брови — он так долго вырабатывал это выражение лица, что оно стало для него привычным. Он был убежден, что оно придает ему сходство с англичанином.

Фирма «Э. Дж. Деспард», небольшое семейное предприятие с допотопным заводиком в маленьком городке на юге Джорджии, после второй мировой войны переключилась на разработку и производство синтетических пластмасс, и в настоящее время владела многочисленными предприятиями не только по всей стране, но и в Европе. В немалой степени стараниями Джоса Деспарда головной офис, равно как и выпестованное детище Деспарда — отдел исследований и внедрения — были переведены из Джорджии в Майами, точнее — в промышленный район на необжитом побережье между Майами и Северным Майами. Здесь и климат был мягче, и океан — рукой подать, а кроме того, имелись богатые возможности для развлечений — если только знать, где их искать.

Держа путь по автостраде на восток, Деспард свернул на Сто третью улицу и покатил к северу по направлению к Майами, стараясь не превышать скорость. Выехав на Пятьдесят четвертую улицу, он миновал квартал и остановился у телефона-автомата. Позвонив, он снова уселся в машину и нажал кнопку, которая поднимала выдвижной верх — пользовался он ей крайне редко, поэтому сейчас, сидя в таком непривычном «тандерберде», чувствовал себя словно в маске.

Он направился к северу, в Эдисон-центр. Нащупав в кармане пакетик жевательной резинки, он развернул его, и отправил резинку в рот. Это тоже была маскировка. В самом деле, нечасто можно было увидеть главу одной из старейших и почтенных фамилий Джорджии с резинкой во рту.

Деспард свернул налево, к парку Эдисона, и тут же сердце его екнуло. Со скамейки поднялась девушка и, перебежав улицу, направилась к его машине. Он остановился у тротуара, поджидая её. Быстро оглянувшись по сторонам, она открыла дверцу и шмыгнула внутрь.

Девушка была совсем молоденькая, хотя во внучки Деспарду, пожалуй, и не годилась. На ней была черная футболка, короткая юбчонка и сандалии. Она тоже жевала резинку, причем так же быстро и нервозно, как Деспард. У неё были длинные черные волосы, которые ей не нравились — поэтому каждый раз, когда она сооружала новую прическу, она старалась менять и весь свой облик под стать. Но сегодня — возможно, из-за того, что позвонил Деспард так поздно, — волосы были просто распущены и ниспадали волнами на худенькие плечи. На заостренном лице девушки золотились веснушки, беспокойные глаза ярко блестели, а помады на губах было, пожалуй, многовато. Деспард ни разу не видел, чтобы она съела что-нибудь, кроме картофельных чипсов и рубленых котлет; пожалуй, она была излишне худощава. Но в этой черной маечке, подумалось ему, её маленькая грудь смотрится просто очаровательно. Порой девушке недоставало живости, но временами она просто взрывалась, как огнедышащий вулкан.

— Милый, — жалобно сказала она, когда машина тронулась с места, — ты же обещал, что не будешь так делать. А если бы папа, к примеру, заболел, сидел дома и сам подошел к телефону?

— Подумаешь. Я бы просто спросил что-нибудь вроде: «Это служба доставки Шварца?»

Она вздохнула и глубже погрузилась в мягкое сиденье.

— Боже, до чего же я балдею от этих кресел… Как в перине.

— Потому-то я их и приобрел, — с улыбкой сказал Деспард.

— Знаешь, чего мне хочется? Надеть бикини и прокатиться по Коллинз-авеню с опущенным верхом.

— Неплохая идея. Пожалуй, мы это исполним.

— Правда, давай! Я лишь однажды нечто похожее видела. Ехала блондиночка в таком купальнике, что не поймешь — надето на ней что-то или нет. Размером с почтовую марку, не больше. Посмотришь — вроде совсем голая. В таком же «берде» с красными кожаными сиденьями, это надо было видеть, ей-богу! У меня даже мурашки по коже побежали. Кстати, куда мы направляемся?

Деспард хитро покосился на нее, покручивая воображаемый ус:

— Неужто не догадываешься?

— Джоси, стоит ли? — запричитала она. — Сейчас, днем? Вспомни, на той неделе ты из-за этого опоздал в свою контору и пропустил какую-то дурацкую конференцию. Ладно — я. Скажу отцу, что собираюсь на двухсерийный боевик, да и вообще кому какое дело до меня, в конце концов? Я, правда, рассчитывала на воскресенье.

Деспард включил сигнал правого поворота.

— В том-то и беда, зайка моя — воскресенье пролетает.

— Черт! Почему же?

— Придется тащиться со всей компанией на этот мерзкий уик-энд, — с отвращением ответил он. — Уток они, видите ли, пострелять хотят. Я уже лет двадцать на спусковой крючок не нажимал. И вообще, если мне хочется утятины, я иду в ресторан и заказываю любую порцию, без всяких там выстрелов. Но приказ спустили с самого Олимпа — быть там! Похоже, нам предстоит поохотиться на более крупную дичь, чем утки. На двуногую, и в брюках.

— Да брось, Джос. В каких ещё брюках?

— Это непросто объяснить. Придется подняться затемно и стоять в грязи до потери пульса. Знаю я это болото, как же. Там москиты в два раза крупнее уток.

— Нет, я этого не понимаю! Что ж тогда хорошего, что ты шурин главы фирмы, если даже собой распоряжаться не можешь? Ты уже наработал на него в это неделю положенные сорок часов.

— Знаю, солнышко, все это очень противно. Но интересы фирмы превыше всего. Ничего поделать я не могу.

— Не надо мне ничего объяснять. Надеюсь, ты не подцепишь другую девчонку на этой тусовке?

Деспард улыбнулся:

— Глупышка.

— Я ведь в это воскресенье могла бы ещё куда-нибудь закатиться, — с досадой сказала она. — Но сама заявила, что буду занята.

Деспард достал из бокового кармана маленькую коробочку и протянул ей.

— Подарок? — воскликнула она, разом просияв. Сейчас это была маленькая девочка рождественским утром. Она разорвала тесемку и развернула маленькую парфюмерную коробочку. Деспард сосредоточился на потоке машин, но, краешком глаза заметил, что девушка разочарована. Но вот она вскрыла коробочку и прочла надпись на этикетке, и челюсти её, работавшие над жевательной резинкой, замерли.

— Господи, Джос, ведь эти духи стоят пятьдесят монет за унцию, а во флакончике ровно столько и есть!

Он ещё раз потеребил свои воображаемые усы.

— Я думаю, что мои затраты окупятся с лихвой.

— О, можешь не беспокоиться. До сих пор, кажется, ты не жаловался. — Она положила руку ему на колено. — Очень ты меня огорчил насчет воскресенья, но придется пережить. Попрошу подружку приехать и сделать мне завивку. Только, первым делом, нужно перелить эти духи в другой флакончик или сменить этикетку. А то стоит ей их увидеть, и она пристанет с расспросами, откуда они появились. А она так умеет совать нос в чужие дела, что я не отверчусь и все ей выложу.

— Она не одобрит?

— Право, не знаю. Возможно, позавидует.

Неожиданно она хихикнула.

— Что ты? — улыбнулся в ответ Деспард.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Мне пришла в голову шальная мысль, но не знаю, как ты к ней отнесешься. Моя подружка ведь… такая темпераментная! Настоящая сумасбродка — по-другому не скажешь. Я капну ей чуточку этих духов, и она сразу замурлычет, как киска. Тогда, может, и её прихватим на следующее свидание?

На лице Деспарда отразилось раздумье. Девушка тоже присмирела.

— Как тебе моя задумка, милый? — робко спросила она. — Мне просто сейчас вдруг подумалось…

Деспард облизнулся. Сердце его глухо стучало, как тяжелый молот.

— А вообще она… как?

Девушка устроилась поудобнее на мягком сиденье.

— Пальчики оближешь, Джос. Все мужики в этом единодушны. Сто очков вперед мне дает. Но, конечно, решать только тебе. — Она шевельнулась. — Знаешь, милый, мне бы не хотелось, чтобы тебя оштрафовали, но не прибавишь ли ты скорость?

На главной автостоянке у Крэндон-парка Уолтер Лэнгорн сидел в своем «крайслере», поджидая кого-то. Поставил машину он небрежно, передние колеса почти загородили доступ к следующей стояночной площадке. Заметив быстро приближающийся со стороны моста красный «фольксваген», Лэнгорн завел мотор, слегка подал машину вперед, потом назад, и наконец отъехал в сторону.

Кандида Морз развернулась и поставила «фольксваген» на освободившееся место. На ней был тот же элегантный розовый костюм. Когда она выбиралась из машины, юбка задралась выше колен, открыв на мгновение взорам Лэнгорна прелестнейшие во всем Майами ножки.

Лэнгорн выглядел именно так, как тщетно пытался выглядеть его коллега Джос Деспард, несмотря на все старания. У Лэнгорна был вид преуспевающего рантье. Он прекрасно знал, что Кандида так старательно налаживала с ним контакт из-за того, что он был вице-президентом химической компании, причем холостым — сама же она была ключевой фигурой в известной фирме, занимающейся промышленным шпионажем. Оба сделали все, чтобы понравиться друг другу. Оказалось, что это довольно несложно. Они быстро раскусили и оценили друг друга — красивые, воспитанные, интеллигентные, немного циничные, прекрасные собеседники. Они встречались уже добрую дюжину раз, и за закрытыми дверями, и мимоходом, как, например, сейчас. Однажды они провели целый день на уединенном пляже одного из островов в Бискейнском заливе. После каждой встречи у Лэнгорна возникало желание, чтобы следующее свидание прошло иначе. В последние несколько дней он всерьез раздумывал, стоит ли попытаться завлечь её в постель. Вряд ли, решил он наконец. Сейчас он ничем не связан и не хотел что-либо менять в своей жизни.

Кандида открыла дверцу и уселась рядом с ним. Лэнгорн тут же достал из портативного холодильника на заднем сиденье узкогорлую бутылку рейнвейна и старательно принялся её откупоривать.

— О, рейнвейн, — заметила она и, порывшись в плетеной корзинке, вынула две керамические миски. — Французский сыр! Бутерброды с салатом и огурцами! Послушайте, Уолтер, как могло случиться, что вас до сих пор никто не заарканил?

— Дело в том, что я неплохо бегаю, только и всего, — ответил он, извлекая штопор. — Кстати, откуда вы знаете? Может, некая красотка разбила мне сердце и мне с тех пор не удается её забыть?

— Охотно допускаю, — рассмеялась Кандида. — Это правда?

— Не помню.

Несколько секунд он молча раскладывал салфетки и серебряные приборы. Потом, вытащив из холодильника запотевшие стаканы, разлил в них вино. Они чокнулись, и Лэнгорн серьезно произнес:

— За ваш успех, если это и в самом деле то, к чему вы стремитесь.

— Именно к этому я и стремлюсь. Но почему так официально? Вы так говорите, словно следующим словом будет — «прощайте».

Он кивнул.

— Совершенно верно. Это наша последняя встреча. По крайней мере, в том варианте, какой мы имеем сейчас. Через полгода я вам позвоню и поинтересуюсь, как вы отнесетесь к тому, чтобы возобновить наши встречи на другой основе.

— Так вы решили не связываться с «Юнайтед Стейтс Кемикал»?

— Почти решил.

Она чуть шевельнула губами.

— Так мы не договаривались.

— Кандида, в бизнесе присутствует ещё один нюанс. До сих пор нам удавалось понимать друг друга, не испытывая нужды в пространных объяснениях. Я не хочу нарушать правила игры, но желал бы это высказать. Я отнюдь не считаю себя самым преданным служащим фирмы «Э. Дж. Деспард», и я надеюсь, вы дадите мне знать, если вдруг окажетесь в затруднительном положении, и я смогу вам чем-нибудь помочь?

Она коснулась его лица.

— Вы и вправду очень милый, Уолтер, но сейчас, мне кажется, я вас не понимаю.

— Это не все, — медленно проговорил Лэнгорн. — Возможно, я предвзято изобразил вам нашего выдающегося президента. Холлэм никогда реально не допускал меня в фирме к делам вне своей компетенции, но я давным-давно понял, что недооценивать его нельзя. Я сказал ему, что обдумываю предложение, которое мне сделали наши конкуренты…

— Когда? — перебила она.

— Вчера. Если бы я его не знал столь хорошо, то подумал бы, что он занервничал. Мы с ним — два противоположных полюса по любым решениям, целям, способам. То есть я мог ожидать, что он придет в восторг оттого, что может от меня избавиться. Однако вышло наоборот. Я не дал окончательного согласия на то, чтобы остаться, но если все же соглашусь, то мне положат на десять тысяч долларов в год больше, а также предоставят полную самостоятельность, прирост в финансировании по дизайну, право накладывать вето на обширный ряд вопросов, каждые полтора года не меньше шести месяцев в Европе…

— Уолтер, это просто потрясающе!

— Согласен. Но если я все эти годы не заблуждался относительно Форбса Холлэма, то за всем этим что-то кроется, нутром чую. Он явно хочет сохранить меня в игре. Для чего?

Лэнгорн повернул стакан, и в стекле ярко блеснул солнечный луч.

— Что меня ещё занимает, и даже очень — так это известно ли ему о наших с вами встречах.

— Разве это так ужасно?

— Конечно, нет, дорогая. До тех пор, пока по какой-нибудь чистой случайности он не сопоставит эти встречи с неприятностями, которые постигли нас с новой, не поддающейся шелушению краской, известной в нашем отделе рекламы как Т-239.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Уолтер Лэнгорн попробовал свой остывший суп и добавил в него из перечницы несколько горошинок перца.

Кандида прервала молчание:

— Какое это может иметь отношение ко мне?

Лэнгорн ответил, тщательно выбирая слова:

— Мы сидим на бочке с порохом. Не удивлюсь, если на этой неделе рухнет вся административная верхушка фирмы. В четверг состоится совещание директоров, а правление раскололось пополам. Противники Холлэма только ждут повода выступить. Думаю, вам следует довести это до сведения Бегли. Я вообще-то не питаю никаких иллюзий относительно вашего шефа. Для него поездка на уик-энд в Джорджию может оказаться серьезной ошибкой. Я советую вам серьезно подумать над тем, чтобы он подхватил вирус, который уложит его в постель до окончания совещания правления.

— Он не такой уж дурак, Уолтер.

— Не будете ли вы любезны выбирать выражения потщательнее? — сухо ответил Лэнгорн. — Меня меньше всего интересуют его мозги, но насколько на него можно положиться — это меня занимает, и даже очень. У нас есть донесение, что вас видели входящей в здание офиса «Юнайтед Стейтс Кемикал», что на дороге 128 в предместье Бостона. Не Хэла Бегли. А Кандиду Морз. Я обычно не ошибаюсь в таких делах. Глаза у него нехорошие. И эти глаза говорят мне, что в решающий миг Хэл Бегли будет думать только о Хэле Бегли и ни о ком больше. Если, чтобы выжить, ему надо подставить кого-то другого, тем хуже этому другому. «Хэл Бегли и К°» превратится в фирму «Хэл Бегли» и все. Без всяких там «К°».

Он зачерпнул ложкой суп.

— Я терпеть не могу всякие свары и конфликты, а именно это ждет нас на уик-энде. Прольется кровь, вот увидите! Мне наплевать, кто в конечном итоге одержит верх — Холлэмы или Деспарды. Возможно, мне следовало бы послать Холлэма подальше с его предложением, вместо того чтобы выпрашивать пару дней на раздумья. Одной из причин, по которой я так поступил, как раз и было то, что я предпочитаю не выходить из игры, когда назревает катастрофа. Может, я и мог бы чем-то помочь. Вы мне очень небезразличны, дорогая. — Уолтер коснулся её колена. — Кандида, вы же совсем ничего не едите.



Форбс Холлэм-младший, красивый, темноволосый молодой человек, сложенный, как регбист, постучал в дверь на тринадцатом этаже отеля «Св. Альбанс» на Майами-Бич. Не дожидаясь ответа, он отпер дверь своим ключом и вошел.

Было четверть шестого пополудни. Жалюзи в комнате были опущены. Везде в беспорядке валялась сброшенная одежда. На ковре лежала пустая бутылка из-под джина. На смятой постели спала Рут Ди Палма, лежа лицом вниз; голая рука свесилась с кровати.

Форбс поднял жалюзи, и комнату затопило полуденное солнце. Окна выходили во внутренний двор отеля — здесь цены были ниже. Рут, по существу, занимала этот номер весь сезон бесплатно, хотя считалось, что она готова съехать в любую минуту.

Форбс включил вентилятор и повернул рычажок пульта кондиционера на одно деление. Потом уселся на кровать рядом со спящей девушкой, и рука его скользнула под одеяло.

— Рути, вставай.

Он провел рукой по её телу. Девушка пошевелилась, замурлыкав, перевернулась на спину, и вдруг быстро открыла глаза и уставилась на Форбса. Ему стало ясно, что у неё нет ни малейшего представления, кто он такой. Кожа у девушки была чудесного золотистого оттенка, лицо блестело от какого-то крема — видно, намазалась перед сном. В лучах солнца её выгоревшие волосы казались золотыми. На лице не было ни морщинки, и если они и впрямь появляются от переживаний, то Форбс был убежден, что лицо девушки и в шестьдесят лет останется совершенно гладким.

— Ну, вспомнила? — поинтересовался он, убирая руку.

— Вспомнила. А руку верни на то же место.

— Рути…

Она сдернула простыню. Спала она без ночной рубашки или пижамы.

— Интересно, а что ты собираешься делать во всей этой одежде?

— Рут, уже пять часов. Спать сейчас не время. Не говоря уж о том, что я еле-еле вырвался из офиса на каких-нибудь десять секунд, только чтобы тебя увидеть.

— А я выпила таблетку, а то и две. А может даже — целую пригоршню. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя.

— Пять часов, говоришь? Нечего меня пугать. И вообще важно не это, а какой сегодня день?

Форбс рассмеялся:

— Вроде — пятница.

— Ну, если все ещё пятница…

Она снова потянула его за одежду.

— Не будь занудой. Ложись со мной. Я же с утра тебя не видела.

Форбс скинул туфли, но раздеваться не стал, а залез под простыню прямо в одежде и обнял девушку.

— Хочешь узнать, зачем я так рано сорвался из конторы и примчался сюда, рискуя опоздать на самолет нашей фирмы?

— Зачем же?

— Я хочу выяснить наконец, что ты решила.

— Я никогда ничего не решаю, — ответила она, пристально глядя на него. — У меня все само решается.

Он слегка встряхнул её.

— Ну почему ты не хочешь выйти за меня замуж, Рути?

— Потому что ты всегда один и тот же, если тебе так важна причина.

Он опять рассмеялся:

— Я могу изменяться.

— Да, но не очень. И, во-вторых, ты весь в работе.

— Но я ненавижу свою работу, — мягко возразил он.

— Нет, ты только думаешь, что ненавидишь. И вообще, давай займемся любовью. Хотя мне это не очень хочется. Собственно, я бы с большим удовольствием посмотрела мультики по телевизору. Но согласна даже на секс, лишь бы сменить эту тему!

— Рути, ну не надо, — сказал он, пытаясь помешать ей расстегнуть его рубашку. — Через час мне надо быть в аэропорту Опа-Лока, иначе отец накостыляет мне по шее. Он любит, чтобы все являлись вовремя.

Рут сдвинула за собой две подушки вместе и, откинувшись на спинку кровати, метнула на него рассерженный взгляд.

— Поверишь ли — я совершенно забыла, что ты уезжаешь! Ну, теперь ты согласишься, что я не гожусь в жены чиновнику с блестящей карьерой. Понимаешь, я ведь уже успела проболтаться Фредди и Адриану, что мы поедем в Палм-Бич.

— Куда?

— Фредди познакомился с одной дамой, которая жертвует миллионы для оперного театра. У неё есть несколько замечательных картин Пикассо, Фредди собирается убедить её отдать ему одну из них.

— Какой дурак отдаст Пикассо твоему Фредди!

— Он уже придумал, как это сделать. Уверена, через неделю Пикассо будет у него. И потом я обещала, что мы вернемся вовремя, чтобы поспеть на «праздник души» в Стэнвиче. Там будут какие-то уникальные чудики.

— Какое счастье, что я не пойду туда.

— Ну и свинство же это с твоей стороны! — проворчала Рут. — Бросаешь меня на произвол судьбы. Дай сигаретку.

Пока Форбс рылся в поисках сигарет и спичек, она не отрывала от него глаз.

— Кажется, я начинаю все вспоминать. Вечно ты что-то мне рассказываешь, когда у меня котелок не варит. Ведь в этот уик-энд ты встречаешься с Майклом Шейном.

— Вот видишь? С твоей памятью все в порядке.

Он поднес к её сигарете зажженную спичку. Рут выпустила колечко дыма и посмотрела на молодого человека.

— Послушай, Форбс, а не попал ли ты в какой-нибудь переплет, о котором я ничего не знаю?

Тряхнув головой, он отбросил со лба длинные волосы.

— Я же рассказываю тебе о всех своих злоключениях.

— Да, в три-четыре часа утра, когда я не в состоянии что-либо воспринимать. Я спросила кое-кого об этом Майкле Шейне, и вот что мне сказали. Слушай. Прежде всего запомни, что он — хитрющий пройдоха, но не такой, как другие. Он может быть не только изворотливым, но и опасным. Но тем-то он и отличается от обычных сорвиголов, что умеет ловчить. Не понимаешь? Это из-за того, что я ещё не в форме — перед завтраком. Вывод вот какой — если у тебя есть что-нибудь, что тебе было бы желательно скрыть от Шейна, не смотри ему в глаза.

— Мы с Шейном играем за одну команду. И пусть враг трепещет.

— Хм.

— Рути, ты всегда так обо мне беспокоишься?

— Я? Беспокоюсь о тебе? Ты, может, не красавец, но зато богатый, образованный, талантливый писатель, у тебя замечательная машина, куча шикарных шмоток, и ещё чудесный, хотя и черствый, как позавчерашний хлеб, папочка. — Она смолкла, а потом добавила: — А удалось тебе все-таки добыть те деньги?

— Рути, это было сто лет назад. А теперь все улетело, как дым. Можешь ты уразуметь, что раз ты волнуешься за меня и за мои деньги, тебе стоит выйти за меня? Вообще это принято — что жены беспокоятся за мужей. Вот девочкам — тем наплевать на своих дружков.

— Ну как я могу за тебя выйти, Форбс? Я же на пять лет старше.

— Я тебя догоню.

— А кроме того, твой отец платит мне еженедельно до тех пор, пока мы не женаты.

Улыбка сбежала у Форбса с лица. Он схватил её за голую руку выше локтя.

— Это правда?

Она с минуту молча смотрела на него, затем покачала головой:

— Нет.

Он отпустил её.

— Вообще для меня все твои денежные дела — тайна за семью печатями, но и это не объяснило бы, откуда ты берешь деньги. Мой старик — отчаянный скряга. Ведь все свое состояние он сколотил сам. — Не дождавшись ответа, он сказал: — Ну, ладно, мне пора.

— Нет, постой!

— Не нет, а да, черт побери, если я хочу сохранить эту работу, — и мы с тобой миллион раз обсуждали это. Если бы я мог не есть, я легко прожил бы на свои писательские гонорары. Три рассказика в полгода — пожалуйста, двести двадцать пять долларов.

— Ты забыл про старый компьютер, — добавила она, постучав пальчиками по его лбу. — Если ты едешь в Опа-Лока на машине, тебе уже давно пора бежать. Если же полетишь на вертолете, то здесь в пяти минутах хода вертодром.

Форбс посмотрел ей в глаза, затем взгляд его скользнул по часам.

— Видишь? — повторила она. — Звони на вертодром.

Она сбросила простыню и распростерлась на кровати, не сводя с него глаз.

Форбс выкрикнул «Ура!» и схватил телефон, одновременно другой рукой расстегивая рубашку.

Глава 2

А на следующее утро, на рассвете, в утиной засидке посреди соленого болота в штате Джорджия, Форбс Холлэм-младший угощал дымящимся кофе высокого рыжеволосого частного сыщика, которого звали Майкл Шейн.

Шейн устроился перед входом в засидку, облокотившись на деревянный столик и держа на изгибе левой руки двенадцатизарядную полуавтоматическую винтовку. Поза его была обманчива. Он, словно профессиональный спортсмен, обладал способностью казаться полностью расслабленным, а в следующий миг вдруг резко взрывался. На скамейке в углу засидки покоилась окровавленная тушка селезня, которого Шейн метко подстрелил с первого же выстрела, едва забрезжил рассвет.

— Хотите кофе? — предложил Форбс.

Сыщик взял чашку, поставил на столик и добавил в неё немного бренди из плоской бутылки. Потом протянул бутылку юному Холлэму, который сидел на скамейке, вытянув перед собой ноги. Его дробовик стоял рядом. Форбс ещё не стрелял.

— Может, передумаете и выпьете бренди? — спросил Шейн.

Молодой человек сокрушенно помотал головой.

— Нет, лучше подожду немного. Стыдно признаться, но вчера я перебрал виски.

— И не один вы.

Форбс рассмеялся:

— Да, на Бегли просто жутко смотреть! В жизни не видел, чтобы кто-то так быстро пьянел.

Шейн выпрямился. Глаза его сузились. С юго-востока приближалась стая уток. Шейн достал небольшой тонкий манок, приладил его и секунду спустя послышался характерный призывный клич. Стая свернула и начала снижаться. Черный ньюфаундленд, привалившийся к колену Шейна, встрепенулся. Шейн подманивал уток все ближе и ближе. Они уже были ярдах в шестидесяти, когда грянул выстрел из соседней засидки. Утки резко взмыли вверх и полетели назад. Шейн выругался.

— Это дядюшка Джос, — сказал Форбс. — Никогда не может рассчитать расстояние.

Закурив сигарету, Шейн произнес:

— Ваш отец сказал, что вы посвятите меня в случившееся. Сейчас, пожалуй, самое время.

— Наверное, — вздохнул Форбс. — Я понял, что он задумал, когда он определил нас с вами в одну засидку. Я только жду, пока аспирин, наконец, подействует. А что он вам рассказал?

— Достаточно, чтобы я уже мог задать пару вопросов. Что это за краска — Т-239?

— Название не значит ровным счетом ничего, мистер Шейн. Буква «Т» берет начало от пигмента — диоксида титана. А номер добавлен лишь для отвода глаз, чтобы лучше смотрелось в рекламе и на этикетке. Это алкилированная, водорастворимая эмульсия совершенно отменного качества. Мы даем твердую гарантию на то, что краска не будет шелушиться и облупливаться на деревянной поверхности в течение трех лет после использования согласно приложенной инструкции. Не знаю, много ли вам известно о бытовой краске…

— Я живу в гостинице.

— Везет же вам! Пожалуй, я все-таки глотну бренди — кофе, похоже, совсем на меня не подействовал.

Сыщик плеснул щедрую порцию бренди в чашку Форбса. Молодой человек продолжил:

— Не представляю, как люди, живущие в собственных домах, ухитряются поддерживать их внешний вид. Отец считает, что современные краски быстро облезают из-за того, что дома стали лучше отапливаться и в них появились приборы — мойки, сушилки, увлажнители, — от которых повышается уровень пара. А пар лезет буквально повсюду. Он проникает сквозь слой краски через самые крохотные щели и вызывает вздутия, которые затем шелушатся. Люди, естественно, думают, что мы производим некачественный товар, что нам это выгодно — чем быстрее облупливается краска, тем больше её у нас купят. Это очень тревожит отца. Когда это кончится? Только при государственном регулировании. При социализме. Так он полагает.

Форбс презрительно фыркнул и отпил кофе с бренди.

— Вкусно, черт возьми. Может, нам стоит добавить пару капель бренди в каждую банку краски, и посмотреть, что из этого выйдет?

Не дождавшись ответа Шейна, он поморщился и продолжил.

— Нет, вообще-то мне сейчас не до шуток. Дело-то и впрямь крайне серьезное. Ведь мы вбухали в Т-239 никак не меньше двух миллионов. А первая фирма, которая станет выпускать не шелушащуюся краску, вмиг завоюет рынок. Поэтому все так и бьются над этим. Так вот, месяцев восемнадцать назад нам удалось придумать новый состав, который блестяще зарекомендовал себя в лабораторных испытаниях. Что, кстати, не обязательно означает, что такой же результат получится после окраски домов. Сейчас мы проводим все необходимые эксперименты, ускорить которые никак нельзя. Сами понимаете: ведь мы, например, красим кедровые доски и оставляем их на длительный срок в самых разных погодных условиях. Так вот и получилось, что изначально белая краска через несколько месяцев пожелтела. Мы разобрались в причине, все исправили, но отец боится повторения неудачи и хочет перестраховаться. Из-за этого мы и влипли. Причем по самые уши. Он потребовал провести ещё одну серию экспериментов, и из-за этого мы можем рассчитывать лишь на то, что в лучшем случае выпустим Т-239 в продажу только в мае будущего года.

— А компания «Юнайтед Стейтс Кемикал» выкрала формулу? — уточнил Шейн.

— Больше, чем формулу. Результаты испытаний. Полтора года — слишком большой срок, чтобы сохранить тайну в любом бизнесе. Им же теперь не надо воспроизводить эксперименты, и они экономят уйму средств и времени. До нас доносились слухи о том, что они собираются выпустить новую сверхпрочную краску с длительной гарантией. Их служба безопасности работает на совесть, но все же нам удалось выкрасть баночку их новой краски. Это оказалась наша Т-239, с незначительными добавками. От одного человека из их экспериментального отдела мы узнали, что краску срочно запустили в серийное производство, даже не удосужившись проверить на прочность. На будущей неделе, во вторник, в утренней программе новостей по каналу «Си-Би-Эс» они собираются возвестить о своем успехе. То есть в итоге они обставили нас на пять месяцев.

Шейн исподволь разглядывал молодого человека, пока тот говорил. Форбсу было лет двадцать пять, и манера разговаривать никак не соответствовала облику служащего фирмы. Форбс то увлекался и излагал существо дела с крайне серьезным видом, то вдруг словно спохватывался, что увлекся, и смущенно разводил руками, а порой ни с того ни с сего и вовсе обезоруживающе улыбался или смеялся. Проведя довольно много времени с Холлэмом-старшим, Шейн знал, что положение юноши в фирме далеко не простое.

Шейн внезапно вскинул ружье наизготовку.

— Утки, — отрывисто бросил он. Форбс потянулся к дробовику, потом махнул рукой и принял прежнюю позу. В стае было пять уток и один селезень. Сначала Шейну показалось, что птицы летят прямо на него. Но постепенно они стали смещаться вправо, пока не оказались вне пределов досягаемости его ружья. Из соседней засидки, в тысяче футов от них, грянули два выстрела, и две утки, изрешеченные дробью, камнем упали вниз.

— Да, папочка не разучился стрелять, — подметил Форбс. — Это наверняка он, а не Уолтер Лэнгорн. Уолтер и под страхом смерти не возьмет в руки дробовик.

— А вы сами что, решили сегодня совсем не стрелять? — поинтересовался Шейн.

— У меня слишком дрожат руки, — словно извиняясь, ответил Форбс. — Когда я был мальчишкой, мы все время ездили сюда с отцом. Сейчас мне это уже не так интересно.

Он прихлебнул кофе и добавил:

— Что-то я уже проголодался. Свежий воздух и недостаток сна всегда так на меня действуют. Позвольте, я вам расскажу все до конца, и тогда мы сможем пойти завтракать, не опасаясь косых взглядов. Я хотел открыть вам глаза на компанию «Юнайтед Стейтс Кемикал». Она едва сводит концы с концами. Прибыль у них такая ничтожная, что они практически не платят налогов, и отец не видит причин, почему бы им не слиться с нашей фирмой, к обоюдной выгоде. Они же даже не хотят обсудить это. Штаб-квартира их компании расположена в Бостоне, и целиком принадлежит семье Перкинсов. Но если мы — Голиаф, то они — Давид, а в реальной жизни часто ли случается давидам побеждать голиафов? — Форбс выжидательно посмотрел на Шейна, но сыщик промолчал. Форбс, пожав плечами, продолжил: — Теперь же история с краской дает им прекрасную возможность нас обставить. К тому времени, как мы выпустим Т-239, они захватят ещё десять процентов рынка, их акции возрастут в цене и, возможно, они удержатся на плаву и сохранят самостоятельность. То есть, по большому счету, им эта краска куда важнее, чем нам. Отец ненавидит оставаться на вторых ролях, но в итоге мы, возможно, даже не понесем слишком уж больших убытков. Для «Юнайтед Стейтс Кемикал» же это вопрос жизни или смерти. Я не преувеличиваю.

— А что случится, если до вторника вам удастся разобраться в этом деле? — спросил Шейн.

— Об этом я и собирался вам рассказать, мистер Шейн. Нам нужны настолько веские доказательства, чтобы мы могли в понедельник возбудить против них судебное дело. Папа решил, что следует обратиться к вам. А пригласить вас сюда на уик-энд придумал я. Я решил, что если мы соберем вас здесь вместе с Бегли и должностными лицами фирмы, то у вас появится возможность поговорить со всеми заинтересованными лицами и, возможно, вы на что-то наткнетесь. На мой взгляд, Бегли напрасно согласился принять наше приглашение. Должно быть, рассудил, что если откажется, это будет выглядеть подозрительным. Вы имеете полное право расспрашивать кого угодно о чем угодно. А вечером мы затеем игру в покер, которая продлится всю ночь. Будет прекрасная возможность надавить на кого нужно. Не знаю, — спросил он, слыхали ли вы о так называемых «праздниках души», которыми сейчас многие увлекаются?

— О чем?

— О «праздниках души», — ответил Форбс. — Название и впрямь не слишком удачное. Суть состоит в том, что люди собираются вместе на уик-энд и проводят шестьдесят часов без сна в одном и том же помещении. Поначалу, часов десять-двенадцать, все напоминает обычную вечеринку. Присутствующие мило треплются о том, о сем. Потом вы уже перестаете пускать пыль в глаза, поскольку слишком устали. Тогда начинаются разговоры по душам. Я пару раз побывал на таких сборищах, и ничего особенного из них не вынес, но у меня есть друзья, которые уверяют, что «праздник души» переменил им всю жизнь. Я вовсе не хочу сказать, что мы тут хотим устроить нечто подобное.

— А ваш отец согласился? — полюбопытствовал Шейн.

Форбс издал легкий смешок.

— Отцу я описал это несколько иначе, но ему не раз доводилось принимать участие в круглосуточных заседаниях профсоюзного комитета, и он прекрасно знает, какие удивительные события порой случаются в промежуток времени от двух часов ночи до рассвета. Тогда забывается все, собственное положение, позиции спорящих… Впервые осознаешь, что твои оппоненты — тоже люди.

— В случае с Хэлом Бегли можно, пожалуй, сделать исключение, — сказал Шейн и плеснул себе кофе из вместительного термоса. — Вы уверены, что похищение провернула фирма Бегли?

— Абсолютно. Сам Бегли в этом не участвовал. Вся связь осуществлялась через девушку по имени…

Он прищелкнул пальцами. Шейн подсказал:

— Кандида Морз.

— Совершенно верно. В «Юнайтед Стейтс Кемикал» Бегли оформили на три месяца консультантом с ежемесячным окладом в сорок тысяч долларов. Ясное дело — Бегли никакой не консультант, его советы ломаного гроша не стоят. Эти деньги пошли на то, чтобы оплатить трехсотстраничный отчет. Наш человек в «Юнайтед Стейтс» скопировал одну страницу. Заголовок наверху был отрезан, в остальном же материал слово в слово повторял девяносто девятую страницу нашего отчета по Т-239, который мы составляли вместе с Уолтером Лэнгорном прошлой весной.

Шейн на секунду задумался.

— А сколько копий вы сделали? — спросил он.

— Ни одной, — мгновенно ответил Форбс. — Мы просто собрали весь материал воедино, чтобы директора на июньском собрании решили, стоит ли финансировать эту разработку. Обычно вся их система секретности меня просто бесит. Скажем, мы работаем над рекламой нового продукта, а это окружается такой завесой тайны, словно мы создаем новую стратегическую ракету. Но в случае с краской подобные меры безопасности были, конечно же, оправданы. Вся документация хранилась в сейфе, а отчет из него извлекали только для членов Совета директоров. Они читали отчет в конторе под бдительным оком мисс Фибе Мак-Гонигл, которая настолько помешана на секретности, что не пропустила бы собственную мать в ванную без надлежащего досмотра. Так что предположение о том, что кто-то посторонний мог проникнуть в контору во внерабочее время и выкрасть отчет из сейфа можно отмести сразу. Здесь поработал кто-то из директоров.

— Сколько людей имели допуск к секретным документам? — поинтересовался Шейн.

— Человек двадцать, не больше, — ответил Форбс. — Вам нужно посмотреть помещение. Кстати, в той части здания нет ни одного множительного аппарата. Это позволяет исключить двоих или троих из числа подозреваемых. Еще один ездил на побережье, когда все это случилось. И так далее. Пожалуй, круг можно сузить до тех лиц, кого мы пригласили сюда на уик-энд.

— Значит, вы надеетесь попытаться расколоть не одного Бегли?

— Совершенно верно. Даже если мы не сумеем воспрепятствовать «Юнайтед Стейтс Кемикал», и они выбросят продукт на рынок, мы должны принять меры, чтобы такая утечка информации не случилась в будущем. Меньшинство из Совета директоров недовольно нынешним руководством фирмы, то есть моим отцом. Т-239 — это его детище, но не будь он таким осторожным и медлительным, мы бы уже наладили её массовый выпуск и продажу. Это ставят ему в вину. С другой стороны, если бы дядя Джос или кто-то из членов оппозиции способствовали бы утечке, надеясь использовать её против отца, отец бы их по стенке размазал. Если бы только суметь вывести их на чистую воду! Вот для этого-то мы и платим вам десять тысяч.

— А чем объяснить, что вы взялись так поздно? Почему не обратились ко мне пару месяцев назад? Для такого дела одного уик-энда недостаточно.

— Мы не хотели выносить сор из избы. Не я один, все с этим согласились. Надеялись, по возможности, избежать огласки.

— Значит, — спросил Шейн, — вы с самого начала были убеждены, что документы передал один из директоров фирмы?

Форбс кивнул.

— Но необязательно ради денег. Вы, конечно, знаете Бегли лучше, чем я, но даже я слышал, что он не брезгует заниматься шантажом.

— Да, — подтвердил Шейн. — Занятие довольно рискованное, но весьма прибыльное.

— Поэтому мы и не могли обратиться в полицию, — со вздохом произнес Форбс. — А много ли вокруг частных сыщиков, способных разобраться в такой запутанной истории? Да ещё и — порядочных? Вы только не обижайтесь, — добавил он и улыбнулся.

Шейн улыбнулся в ответ. Молодой человек начинал ему нравиться.

— Что ж, я понимаю ваши затруднения: если Бегли шантажировал одного из ваших людей, вам бы не хотелось, чтобы об этом прознал какой-нибудь пронырливый частный детектив.

— А что делать, мистер Шейн, сами знаете — люди вашей профессии не особенно славятся честностью и надежностью. Но на прошлой неделе отец беседовал с кем-то из фирмы «Питтсбург Плейт Гласс», и в разговоре всплыло ваше имя. Они считают, что вы с Бегли на ножах.

— Мягко сказано.

— Этот человек из Питтсбурга сказал, что вы первый, кому удалось утереть нос Бегли. Отец подумал, что вы согласитесь ещё раз поставить его на колени.

Шейн помотал головой.

— Я вовсе не утер ему нос. Я просто честно отработал свой гонорар. Мой клиент остался доволен, а я — нет: Бегли продолжает заниматься своими темными делишками.

— Одну минуту, — прервал Форбс. — Давайте сразу придем к соглашению. Все, что нам нужно от Бегли, это сделка, согласно которой он передает нам одно имя в обмен на обещание с нашей стороны не предпринимать судебного разбирательства. Личность самого Бегли для нас значения не имеет.

— А для меня имеет, — сухо ответил Шейн. — У него очень выгодное положение. Он может одновременно выиграть и проиграть. Даже очевидный провал в деле с «Питтсбург Плейт Гласс» он ухитрился использовать для саморекламы. Ведь Бегли дал понять, что если он согласился добыть какие-то сведения, то добился результата, а средства для достижения этой цели значения не имеют. А хорошая реклама для него — это дурная реклама для меня. Я не знал, что меня наняли для того, чтобы я помог провернуть сделку. Может, вам лучше поискать кого-то другого?