— Нет, конечно,— гневно сказал Шейн.— Наш разговор — полный абсурд. У вас не найдется чего-нибудь выпить?

Анита вскинула голову и мгновение мрачно рассматривала его. Потом протянула руку, которую Шейн взял в свою, и сказала уже весело:

— Разумеется, найдется, Майкл Шейн.

Ее хриплый голос зазвучал музыкально, произнося его имя. Не отнимая руки, она провела его мимо софы, у которой миссис Блейр, стоя на коленях, все еще хлопотала над Чарльзом. Они вышли из комнаты, миновали кухню и далее направились к широкому сводчатому холлу, который Люси описала Шейну и где футах в тридцати от парадного входа были приоткрыты справа раздвижные двери. За дверями оказалась небольшая оранжерея. Температура в ней была такая же, как в будуаре, о котором говорила Люси. Все еще держа Шейна за руку, Анита подвела его к роскошному обеденному столу, покрытому белой кружевной скатертью. В центре стола располагался огромный серебряный поднос, а на подносе красовался шейкер для коктейлей с небольшим количеством жидкости на дне, два бокала на высоких ножках, из которых только что пили, ведерко колотого льда, тяжелый хрустальный графин с надписью «Мятный ликер», заполненный на четверть, и другой графин, большего размера, без надписи, но содержащий янтарную жидкость, которая жаждущему взгляду Шейна показалась очень похожей на старый выдержанный коньяк.

Анита заговорила:

— Марвин и я пили «стингер»[1] после обеда. Может, хотите сделать еще порцию?

Шейн сжал ее руку и посмотрел сверху вниз, на ее сияющие волосы, чуть касавшиеся его плеча. Затем он выпустил ее руку и ответил:

— Я бы предпочел неразбавленного.

Шейн хотел было взять один из бокалов, но она сделала движение к шелковому шнурку от звонка, прошелестев:

— Я позвоню, чтобы принесли чистый.

— Пожалуйста, не надо,— возразил Шейн.— Я лучше выпью из этого, чтобы только побыть здесь с вами наедине.

Он вытащил хрустальную пробку из большого графина и наполнил один из бокалов до краев. Анита подошла поближе, когда он поднес бокал к губам. Он вдохнул чистый восхитительный букет, результат перегонки напоенного солнцем винограда, и ощутил легкое прикосновение упругой полной груди под белым шелком свободной блузки.

Анита стояла неподвижно, едва касаясь его, руки ее были опущены и крепко сжаты. Он смотрел поверх бокала в ее поднятое лицо. Она зажмурилась, и две слезы выдавились из-под ее ресниц и продолжили путь по прелестным бледным щекам. Губы приоткрылись, кончик языка показался между ними, они чуть-чуть шевельнулись, и едва различимо, как приглушенный звук музыкального инструмента, он услышал шепот, который, казалось, лился из самой глубины ее существа, а вовсе не был произведен голосовыми связками:

— Я тебя хочу, Майкл Шейн.

Он поставил бокал, не сделав глотка. Анита не двигалась. Очень осторожно он обнял ее за плечи. Ее тело, казалось, все вибрировало, когда он медленно сжимал объятия, голова ее откинулась, губы раскрылись шире. Его лицо склонялось все ниже, ее затуманенные глаза мерцали, а зрачки стали огромными. Когда их губы соприкоснулись, по ее бедрам и животу прокатилась дрожь, и она жадно и неутолимо впилась в его рот.

Мгновение длилось бесконечно. Они стояли, так тесно прижавшись друг к другу, как это только возможно для двух человеческих существ. Потом Шейн услышал настойчивое звяканье колокольчика у парадной двери. Он неохотно выпустил ее из объятий, отступил на шаг назад и взял бокал дрожащей рукой,— как раз в тот момент, когда миссис Блейр пробежала мимо, торопясь открыть дверь.

Анита мечтательно улыбнулась ему, постукивая по столу пальцами.

— Наверное, это доктор Ивенс пришел осмотреть Чарльза. Он всегда приходит сразу после вызова.

Шейн глотнул коньяку. Жидкость опалила его внутренности, но не умерила другого огня, сжигавшего его.

— Очень любезно со стороны доктора Ивенса,— пробормотал Шейн, поставил бокал, нащупал в кармане рубашки сигареты. Анита в это время вышла через раздвижные двери и стояла, безмятежно глядя, как миссис Блейр и доктор торопливо прошли мимо нее.

— Дайте мне сразу же знать, доктор, что у Чарльза. Надеюсь, ничего серьезного,— она обернулась к Шейну и закончила: — Не правда ли?

— Боюсь только, что несколько зубов у него выбиты,— Шейн взглянул на ободранные костяшки своих пальцев и тяжело вздохнул:

— Вы как раз так странно объясняли, почему он напал на меня с ружьем, когда…

— …когда вы решили, что необходимо выпить,— закончила она.— И ничего нет странного. Я уверена, что Чарльз был совершенно прав, и Генриетта на самом деле наняла вас, чтобы выкопать Дэффи, исследовать ее труп и доказать, что ее отравили.

— А ее отравили? — спросил Шейн.

— Отравили? Конечно, нет. С какой стати кто-нибудь поступил бы так бессердечно? Все любили Дэффи. Кроме Генриетты, само собой. Она всех ненавидела. Если Дэффи была отравлена, так это сделала старая перечница, можете быть уверены. И, должно быть, вот как она это сделала,— продолжала Анита медленно.— Это было бы на нее похоже. Она могла так сделать, я знаю: отравила сама своего цыпленка, а потом назло скормила его маленькой Дэффи.

Шейн хмыкнул сардонически:

— А потом бегала повсюду с рассказами об этом, более того — нанимала частного детектива выкапывать собачку и доказывать свою вину. Что-то не вяжется, миссис Роджелл.

— Пожалуйста, зовите меня Анитой,— проговорила она рассеянно, ее лобик наморщился от печальных мыслей.— Может, и так, но уж конечно, никто другой из домашних не стал бы вредить Дэффи.

— Почему ты так в этом уверена? — глумливо спросил слащавый голос.

Привалившись к косяку, у двери стоял белокурый молодой человек. Он слегка покачивался, держа в руке стакан виски с содовой, и его налитые кровью глаза никак не могли как следует сфокусироваться.

— Мерзкого нрава сучонка, я всегда говорил. Цапнула меня однажды за лодыжку, ей-богу. Тебя больше беспокоило, что я ее пнул, чем то, что она меня укусила. Кстати, что тут за гвалт, сестричка? — он уставился на Шейна, как сова.— На заднем дворе взрывается атомная бомба, доктор бегает туда-сюда. А ты нас не познакомила, знаешь ли.

— Это Майкл Шейн,— произнесла Анита отчетливо.— Мой брат Марвин.

— Знаменитый частный сыщик, а? — Мервин подмигнул Шейну и передвинулся ближе, глядя ему в лицо мутными глазами.

— А вы совсем не смотритесь партнерами, знаете ли. Не то, что по телевизору с вашими клиентками, белокурыми красотками, которые срывают с себя одежду и корчатся в постели, стоит вам выскочить, как черт из табакерки. Правда, сестричка? — спросил он, бросив на нее искоса злобный взгляд.— Можешь себя вообразить его клиенткой, роскошной блондинкой, которая кувыркается в постели с рыжим Миком? Вопрос к тебе. Ты блондинка, тебе следовало бы знать. Хотела бы ты покувыркаться в постели с этой уродливой образиной?

Ее голос прозвучал холодно и зло:

— Уходи отсюда, Марвин. Ты пьян.

— Конеч-нн, я слегка надрал-с-ся.

Бессмысленно улыбаясь, он еще раз взглянул на Шейна, его передернуло, и, уходя, он едва не свалился с ног.

Она заметила:

— Братец перебрал, мистер Шейн,— гнев вытеснил мечтательное выражение с ее лица.— Думаю, вы понимаете.

— Я понимаю,— спокойно отозвался Шейн.

Она закрыла глаза, прижала руки к груди и чуть вздрогнула. Потом стала тихо придвигаться к нему с закрытыми глазами.

Шейн осушил стакан, поставил его на стол и дожидался окончания маневра.

Голоса миссис Блейр и доктора Ивенса донеслись из холла. Анита остановилась в двух шагах от Шейна, разжала руки и открыла глаза. Сомнамбулическое выражение исчезло с ее лица, она повернулась, вышла за дверь и спросила беспечно:

— Как там Чарльз, доктор?

— Неплохо, насколько это возможно в его положении,— у доктора была отчетливая дикция и нарочито светские интонации.— Мне пришлось наложить шесть швов и дать болеутоляющее. Позже ему необходимо показаться хорошему дантисту. Я должен иметь точное представление о случившемся, Анита. Как я понял со слов Чарльза и миссис Блейр, какое-то грубое животное, частный детектив, сегодня вечером вломился в ваши владения, имея намерения осквернить могилу вашей собаки, а Чарльз был ранен, защищая частное владение. Вы уже вызвали полицию, чтобы предъявить обвинение этому хулигану? Имейте в виду, у меня потребуют отчета об инциденте.

— Почему бы вам не обсудить это с мистером Шейном? — Анита отступила в сторону, и доктор Альберт Ивенс прошел в двери. Для доктора медицины он был молод. Пожалуй, едва за тридцать, подумал Шейн. Стройный, среднего роста, со слегка выпуклыми глазами за стеклами очков в золотой оправе, черный шнурок от которых обвивал его шею.

Доктор остановился и сурово взглянул на Шейна, однако детектив мог бы поклясться, что уловил подмигивание, когда тот спросил:

— Чем это вы ударили Чарльза? Он утверждает, что вы напали на него с огромным камнем.

Шейн протянул правую руку со сжатым кулаком:

— Если у вас осталось немного пластыря, может, вы заклеите мне костяшки?

— Случившееся — не тема для шуток,— заметил доктор.— Это как минимум нарушение права владения, Анита. И нападение, и побои. Этого человека надо арестовать.

— Он утверждает, что заблудился, катаясь на лодке в заливе, и причалил, чтобы попросить помощи, а Чарльз принял его за хулигана и угрожал ружьем.

— Вы можете это доказать? — спросил доктор у Шейна.

— А вы можете доказать, что это не так?

— Все-таки это нападение со смертоносным оружием,— доктор поглядел на кулак Шейна, и легкий огонек снова мелькнул в его глазах.

— Нападение? — фыркнул Шейн.— Когда этот кретин шел за мной в нескольких шагах с двустволкой, заряженной крупной дробью? При малейшей оплошности он мог грохнуть в меня из обоих стволов. Если кто-нибудь тут и может предъявить обвинение, так это я.

— Я думаю, что мистер Шейн прав,— с очаровательной гримаской подхватила Анита.— Будем радоваться, что не произошло большей беды.

— Так… ну ладно…— доктор снял очки, помигал глазами, повертел очки в руке.— Для Чарльза я на сегодня сделал все, что мог.

Он направился было к выходу, но Шейн остановил его.

— Если вы в город, доктор, то не могу ли я прокатиться с вами? Я собирался вызвать такси, но их тут не найдешь.

— Ну да. Конечно, если хотите. Я еду от Авеню к Флэглер.

— Как раз мимо меня,— ответил Шейн добродушно. Он прошел возле Аниты, и ее рука поймала его руку. Он пожал кончики ее пальцев и сказал:

— Благодарю вас за все, миссис Роджелл. Надеюсь, мы еще встретимся.

Она с силой вонзила ногти в его ладонь и выпустила ее. Вслед за доктором Ивенсом Шейн прошел в холл, заглянув сквозь портьеры в библиотеку, где увидел возле бара Марвина, собравшегося приготовить себе новую порцию выпивки.

Доктор Ивенс открыл дверь, придержал ее для Шейна, они прошли по деревянной галерее и спустились по каменным ступенькам к опрятному темному «форду» у ворот.

Доктор положил свой чемоданчик на заднее сиденье и обошел машину, чтобы сесть за руль. Шейн сел рядом с ним. Доктор включил зажигание, они плавно покатили по извилистой подъездной дороге, и доктор спросил:

— Как я понял, вы частный детектив, мистер Шейн?

— Да.

— Я понял также, что вы пытались вырыть любимую собачку миссис Роджелл, чтобы подвергнуть анализу содержимое ее желудка?

— Не имею намерения соглашаться с этим, доктор.

— Так… допустим,— «форд» повернул на север, к Брикел-авеню.— Что ж, желаю успеха,— раздраженно сказал доктор.— Признаюсь, я ужасно обеспокоен.

— Вы думаете, что собака была отравлена?

— У меня нет мнения по этому вопросу, поскольку я не ветеринар. Я очень хотел бы, чтобы миссис Роджелл не была столь опрометчива с похоронами своей любимицы. Но у нее же невероятный комплекс по поводу всякого рода смертей. Осмелюсь предположить, результат какой-то травмы в детстве, хотя я и не психиатр. Всего два дня назад на нее обрушилась смерть мужа и, конечно, это совершенно выбило ее из колеи. Удивительная все-таки женщина. Чрезвычайно хорошо держится.

— Да. Полагаю, что Анита Роджелл это переживет,— сухо ответил Шейн, вспоминая о недавних бурных объятиях.— Я так понял, что это вы подписали свидетельство о смерти,— добавил он.

— Конечно, я. Я наблюдал его в течение нескольких месяцев перед этим, и мне позвонили сразу же после его смерти.

— Есть ли какая-нибудь вероятность того, что его отравили?

— Вы слушали Герниетту,— с горечью сказал Ивенс.— Разносит свою злобу, лишь бы были желающие послушать. Мистер Шейн, если вы опытный детектив, вы должны знать, что ни один медик, будучи в здравом уме, не может исключить возможность какого-либо отравления при любой смерти, какой бы нормальной она ни казалась на первый взгляд. Если мы будем учитывать этот факт, то, пожалуй, придется проводить вскрытие каждого трупа независимо от обстоятельств смерти.

— Возможно, и придется,— спокойно согласился Шейн.

— Ну… да,— доктор сбросил скорость: они подъехали к мосту через Майами Ривер.— Я могу только сказать, что нет ни малейшего основания хоть сколько-нибудь сомневаться в том, что смерть Джона Роджелла была нормальным и естественным следствием его сердечного заболевания. Это заключение я дал в присутствии полиции и я на нем настаиваю.

— Вот здесь, доктор,— поспешил сказать Шейн, когда они оказались рядом с его меблированными комнатами.— Спасибо за то, что подвезли… и за информацию.

Он ступил на тротуар, помахал ручищей, подождал, пока доктор отъедет, и устало побрел к боковому входу. Поднявшись на один пролет лестницы, он вошел в угловую квартиру и стал дожидаться появления Тимоти Рурка или его телефонного звонка.



Глава VII

Прошло уже два часа, и три раза Шейн прикладывался к стакану, когда дверь отворилась, и ввалился Тимоти Рурк в плаще, туго затянутом вокруг тощей талии. Глаза его зловеще блеснули при виде мирной картины, которую являл собой Шейн, привольно раскинувшийся в глубоком кресле. Дымок сигареты уплывал ввысь, выпивка стояла под рукой.

— Ей-богу, Майкл! Ты единственный, кто способен извлечь жемчужное зерно из навозной кучи.

Шейн дружелюбно хмыкнул и спросил:

— Трудно было выбираться?

— Погляди на эти чертовы руки,— Рурк выставил на обозрение свои ладони. На них вздулись волдыри, причем некоторые лопнули, и обнажилось кровоточащее мясо.

— Плавал кругами по этому дерьмовому заливу два часа,— проскрипел Рурк. Он извлек бутылку чистого бурбона из стенного шкафчика с напитками, в котором ориентировался с непринужденностью давнего знакомого. Вытащив пробку, он взял стакан, где два полурастаявших кубика льда плавали в остатках воды, которой Шейн запивал спиртное, наполнил стакан на четыре пальца, слегка взболтнул и выпил залпом. С чувством причмокнув, Рурк опустил свое мосластое тело в кресло напротив Майкла и прокряхтел:

— Ей-богу, Майкл, после всего, что я для тебя сварганил, собачка просто обязана иметь яд в брюхе.

— Она его имеет,— заверил Шейн.— Ты ее раздобыл, а?

— Естественно, я ее раздобыл,— тон у Рурка был воинственный.— Пока ты там наслаждался домашним уютом со вдовой. Когда ружье пальнуло, я выглянул из кустов. Дай, думаю, посмотрю, как тебе вдребезги разнесли голову. Должен же я описать Люси все кошмарные подробности. И что же я вижу? Ты стоишь себе под фонарем с бесчувственной ношей в руках, а эта красотка пялится на тебя, как будто до того никогда в жизни не видела мужчины.

— Это был отвлекающий маневр,— бодро пояснил Шейн,— чтобы дать тебе возможность пошуровать лопатой.

Он полез за карманным телефонным справочником и принялся его листать.

— Ну и как она, Майкл? После того, как ты завел ее в дом и сгрузил шофера?

— Да слишком много там народу вокруг, чтобы выяснить. Как-нибудь в другой раз, может, я и дам тебе исчерпывающий отчет. А где собака?

— Внизу, в машине,— Рурк вздохнул и поморщился, распрямив затекшие ноги. Он отправился в кухню за чистым стаканом и льдом, пока Шейн искал номер самого известного в Майами токсиколога и просил телефонистку соединить его.

Когда Рурк не торопясь вернулся в комнату и вылил остатки виски в стакан, Шейн говорил в трубку:

— Это Бэд Толливер? Майкл Шейн, Бэд. Ты можешь сделать срочную работу для меня сегодня вечером?

Он послушал секунду и сказал:

— Я не думаю, что это займет много времени. Ты мог бы управиться вручную прямо у себя в твоей подвальной лаборатории. Анализ содержимого желудка мертвой собаки на яд.

Шейн поднял брови и слегка усмехнулся, держа трубку в нескольких дюймах от уха, поскольку оттуда изливался поток протестов. Потом прервал их убедительным голосом:

— Я тебя нисколько не порицаю, Бэд, но дело куда важнее, чем просто дохлая собачонка. Если я прав, то мы должны получить у полицейского судьи ордер на труп, который должны завтра кремировать. Вот почему надо все делать так быстро.

Он еще секунду послушал и кивнул:

— Я доставлю ее прямо к тебе. Он положил трубку и сказал Рурку:

— Толливер считает, что его профессиональное достоинство пострадает, если он станет работать с собакой. Едем вместе, Тим?

Рурк снова уселся в кресло, держа обеими руками высокий стакан. Он помотал головой, достал из кармана кожаный кошелек для ключей и кинул его на стол.

— Возьми мою машину. Она припаркована перед домом. Собака в багажнике. Доставь Дэффи к Бэду и возвращайся, ладно? Я попробую кое-что вспомнить о Генриетте Роджелл. Если это удастся, то я думаю, что мы сможем выдержать поездку в архив редакции «Ньюс». А если нет, то по крайней мере я догоню тебя.

И он многозначительно поднял стакан.

Шейн взял ключ и посоветовал:

— Попробуй все-таки вспомнить, Тим.

Он спустился в лифте, пересек пустой вестибюль и вышел к потрепанному «форду» Рурка.

Бэд Толливер был холостяк, живший в пятикомнатном оштукатуренном доме в северо-восточной части города. Когда Шейн остановился перед домом, свет на крыльце был включен. Рыжеголовый детектив вышел из машины, открыл багажник. Маленькое тельце пекинеса с окостеневшими лапами лежало на дне багажника; когда-то лоснившаяся шерстка потускнела от грязи, пасть была полуоткрыта и как бы с насмешкой скалилась.

Шейн вынул легкое тельце за передние и задние лапы и понес, держа его перед собой. Парадная дверь отворилась, как только он ступил на крыльцо, и Толливер провел его внутрь.

Токсиколог был одного роста с Шейном и несколькими годами моложе. У него была совершенно лысая голова, умное костистое лицо задумчиво морщилось, пока он шагал рядом и посматривал на ношу детектива.

— Сколько времени она пробыла в земле?

— Что-то около суток.

Шейн подождал в опрятной гостиной, пока хозяин запер парадную дверь и пригласил пройти в глубину дома. Там Толливер открыл дверь рядом с кухней и включил свет на лестнице, ведущей в подвальную лабораторию.

Когда они спустились, Шейн положил останки Дэффи на сверкающий белой эмалью стол и отошел.

— Ты знаешь, у меня нет достаточного оборудования здесь, дома, Майкл,— только для каких-нибудь простых исследований. Что я должен искать?

— Предположительно она скончалась вчера вечером после десятиминутных конвульсий, съев кусочек цыпленка в молочном соусе. Цыпленка ей дала одна старая леди, подозревавшая, что в кушанье содержится яд. С другой стороны, говорят, что это была болезненная собачка, часто страдала расстройством желудка.

— Конвульсии в течение десяти минут — похоже на солидную дозу стрихнина,— рассеянно промолвил Толливер, снимая крахмальное хирургическое одеяние с крючка на стене и просовывая руки в рукава.— Если так, найти яд будет легко.

— Нужно доказать, что ее смерть определенно была вызвана ядом, содержавшимся в цыпленке. Тогда мы сможем настаивать и на вскрытии тела человека, Бэд.

— Понятно,— бодро отозвался токсиколог, повернулся к стеллажу со сверкающими хирургическими инструментами и стал отбирать те, что были необходимы для операции.

— Будешь торчать здесь и караулить?

— Да нет,— поспешил ответить Шейн.— Не сегодня. У нас с Рурком еще одно дело. Позвони мне домой, ладно? Сколько это займет времени?

— Полчаса или около того.

— Отлично,— бросил Шейн и быстро поднялся по лестнице, а Толливер между тем склонился над мертвой собакой с профессиональным рвением и интересом.

Десятью минутами позже Шейн вошел в свою квартиру. При его появлении Тимоти Рурк проворно вскочил. Он допил остатки виски и торжествующе выпалил:

— Получилось, Майкл! Едем в «Ньюс» и проверим.

Шейн подождал его у двери, захлопнул ее и спросил, когда они подходили к лифту:

— Получилось что?

— В моей так называемой памяти засела одна штука с той самой минуты, как ты налетел на меня сегодня с этим делом Роджелла. Она проливает интересный свет на Генриетту. Понимаешь, Майкл, около пяти лет назад все газеты расписывали ее тяжбу с братом. Она требовала подсчета стоимости его имущества и претендовала на половину.

— Подробности выветрились у меня из головы,— продолжал Рурк уже в вестибюле.— Я забыл, чем там все кончилось. Но он сделал свое состояние не на Западе,— я думаю, в горном деле. И я полагаю, что она тоже работала на рудниках, на этом и основаны ее требования. И тогда половина миллионов Роджелла действительно принадлежит ей, а она хотела иметь свои деньги законным путем, на свое имя, вместо того, чтобы жить с ним в большом доме и получать от него подачки.

Они были уже возле машины, и Шейн спросил, сядет ли Рурк за руль. Но репортер помотал головой и открыл правую дверцу:

— Не с этими волдырями. Пока не заживут, не сяду.

В громадном помещении архива редакции «Дейли Ньюс» Рурк уверенно шел по длинному проходу, образованному громадными шкафами, на ходу дергая за шнурки выключателей и зажигая верхний свет. Наконец он замедлил шаги, остановился перед одним шкафом и вытащил ящик с табличкой «Ре — Ро».

Он вытаскивал толстенные картонные папки, раскладывая их на столе под ярким светом и рылся в них.

— Вот последний материал о Роджелле. Его некролог и тому подобное.

Рурк медленно перебирал газетные вырезки и с интересом задержался на свадебной фотографии.

— А вот и свадьба старины Роджелла как раз несколько месяцев назад. С апреля по декабрь это бракосочетание давало возможность журналисткам затоплять страницы светской хроники душещипательными подробностями…

Шейн тоже изучал фотографию. Она была сделана на ступенях местной церкви, когда новобрачные выходили после венчания. Это была первая фотография, на которой Шейн увидел Роджелла. Джон Роджелл был высок и худ, с таким же словно выдубленным лицом, как и у сестры, в цилиндре и визитке. На фотографии он выглядел крепким и сильным шестидесятилетним человеком, а совсем не дряхлым стариком, чье сердце может не выдержать напора домогательств требовательной юной новобрачной.

Конечно, разница в возрасте супругов бросалась в глаза. В своем белом подвенечном платье, с букетом в руках Анита сияла красотой — воплощение непорочной юной невесты в счастливейший день ее жизни.

— «Мистер и миссис Джон Роджелл, выходящие после кульминационного момента свадебной церемонии»,— без выражения прочел Рурк подпись под фотографией.— Проклятье, если у старикана было целых три месяца с этой женщиной, то я думаю, что он умер счастливым.

Рурк медленно листал вырезки в обратном порядке.

— Как только новость о помолвке прорвалась в газеты, это сразу стало сенсацией. Настоящая сказка о Золушке. И такое, мол, может случиться в Майами. Анита Дейл, девушка из забытого богом городка на севере штата, из бедной семьи, скромно приезжает искать счастья в Волшебный Город солнца, греха и секса со свидетельством об окончании средней школы и шестимесячных курсов секретарей в качестве единственного имущества. Подшивала бумажки за сорок долларов в неделю в маклерской конторе Пибоди… и вдруг сорвала банк,— Рурк постучал по шкафу костлявыми пальцами и неприятно усмехнулся.— Через полгода она восседает во дворце, унаследовав уйму миллионов. Как тебе это «из грязи в князи»? Подойдет для брошюрки «Как добиться успеха»?

— Ты сказал: «маклерская контора Пибоди»?

— Да. Гарольд Пибоди. Она работала там, когда встретила Роджелла. Пибоди — один из многообещающих молодых консультантов по финансовым вопросам в Майами. Роджелл, вероятно, самый крупный его клиент, хотя и другие пользовались его услугами. Они стали стекаться к нему с тех пор, как он сделал себе рекламу на одной из своих секретарш, подцепившей миллионы. Было условлено, что он будет душеприказчиком Роджелла. Но недавно произошла одна история,— добавил Рурк, убирая разрозненные вырезки.— Тут как раз есть материал об этом. Роджелл покупает пароходную линию, вкладывает миллион в недвижимое имущество в Атланте. Вот что я ищу.

Он задержался на длинных, многостраничных публикациях с заголовками «Старая дева возбуждает дело против брата — мультимиллионера».

— Это день, когда начался судебный процесс,— пробормотал Рурк.— Я сам давал в газету репортаж о первом дне. Посмотрим… Если я пролистаю еще несколько вырезок, мы должны найти вердикт суда.

Он быстро проглядывал газеты, опытным глазом выхватывая несколько ключевых слов или заголовок каждой публикации. Через несколько секунд он остановился:

— Вот он. «Суд решает тяжбу о миллионе долларов в пользу ответчика».

— Она потеряла свою долю,— сказал Рурк Шейну. Присяжные почувствовали, что Генриетту здорово надували, когда она жила в большом доме вместе с братом как формальная хозяйка, расплачиваясь со всем городом и получая ежемесячное содержание, возможно, намного большее, чем она способна была истратить. Все это выявилось из показаний свидетелей во время судебного разбирательства,— пояснил он.— Она никогда не жаловалась на скупость брата или на то, что ей чего-то не хватает. Ее позиция была проста: половина денег должна по закону принадлежать ей, и она хочет ими распоряжаться. Может быть, она сама хотела купить какие-нибудь пароходные линии.

Шейн попросил:

— Пролистай назад две-три вырезки, Тим. Те, что касаются процесса. Там есть один материал, он заинтересовал меня, когда ты искал вердикт.

— Который? — Рурк поворачивал к свету одну страницу за другой.

— Вот он,— остановил его Шейн. Это была двухколонная заметка в середине газеты, озаглавленная «Экономка дает показания», а внизу две фотографии, помещенные рядом. На одной, слева, чем-то запачканной, довольно приятная и немного пухленькая женщина стояла перед подъездом видавшего виды каркасного дома. Над головой женщины кричащая вывеска возвещала: «Пансион Блейров». Подпись гласила: «Бетти Блейр перед своим пансионом в Сентрал Сити, штат Колорадо». На другой фотографии была изображена та же самая женщина почти тридцать лет спустя, еще миловидная, без морщин, но примерно на двадцать футов потяжелее. Подпись: «Миссис Блейр сегодня появилась в суде».

Рурк кивнул и сказал:

— Я был в тот день в суде. Адвокат Генриетты вызвал экономку Роджелл как свидетельницу со стороны истицы, но она практически уже являлась свидетелем противной стороны и не очень-то помогла в этом случае. Похоже, что она была хозяйкой пансиона в шахтерском городке, когда Роджелл начинал свою карьеру. Экономка довольно неохотно показала, что люди в городе до сих пор рассказывают о том, как Генриетта в давние времена, когда они только начинали, бралась за кайло наравне с братом. Кажется, позже они оба столовались в пансионе Блейров, а когда мистер Блейр умер, Джон Роджелл съездил в Колорадо, привез ее сюда и взял к себе в качестве экономки. Адвокат ответчика несколько раз пытался намекнуть, что она могла быть чем-то большим, чем только экономкой, но судья отвел намеки, указав, что адвокат инкриминирует это своей же собственной свидетельнице. В конце концов показания Блейр помогли Роджеллу, потому что она подчеркивала, что никогда ни в чем не отказывала Генриетте, никогда не спрашивала, сколько денег она истратила и на что именно. Среди присяжных были три женщины,— закончил Рурк, хмыкнув,— они спали и видели, как бы им оказаться на месте Генриетты.

Шейн кивнул, распрямился и взглянул на часы.

— Толливер возится с собакой уже больше получаса. Вернемся и узнаем, нет ли каких известий.

Когда он отпирал дверь своей квартиры, внутри надрывался телефон. Шейн рванулся к нему, не зажигая света, схватил трубку и рявкнул:

— Алло!

Голос Толливера ответил:

— Есть, Майкл.

— Что именно?

— В этом цыпленке, которого съела собака, достаточно стрихнина, чтобы угробить целую большую семью.

Шейн ликовал:

— Уилл Джентри захочет получить новость из первых рук, Бэд. Не отходи от телефона, я скажу, чтобы он тебе позвонил.

Тимоти Рурк включил свет, войдя вслед за Шейном, и широкая ухмылка появилась на его лице, когда он услышал интонации Шейна.

Детектив дал телефонистке на коммутаторе номер телефона Джентри, и пока его соединяли, сказал Рурку:

— Ты обзавелся волдырями на ладонях ради доброго дела. Стрихнин. Теперь мы можем двинуться вперед.

В телефонной трубке послышался сердитый сонный голос шефа полиции Уилла Джентри. Шейн сказал ему:

— Уилл, у Бэда Толливера есть новости для тебя. Насчет мертвой собаки.

— Собаки Роджеллов? — Джентри сразу проснулся.— Ей-богу, Майкл, вот уж не думал, что тебе удастся до нее добраться. Каков результат анализа?

— Спроси Толливера. Он ждет твоего звонка,— Шейн дал Джентри номер.— Позвони мне потом, ладно?

— Хорошо.

Шейн повесил трубку и радостно заметил:

— Самое время для небольшого возлияния.

Он налил себе, подождал, пока Рурк наполнит свой стакан, и сказал торжественно:

— За лучшего грабителя могил, которого я знаю! Рурк скромно раскланялся, прежде чем опрокинуть стаканчик по примеру друга.

Телефон опять зазвонил, и Уилл Джентри сообщил:

— Поздравляю, Майкл. Я направляю запрос на вскрытие тела Роджелла прямо к полицейскому судье. Слава богу, что Роджелла собрались кремировать: тело не бальзамировали.

— Ты можешь произвести вскрытие без ордера от судьи или без разрешения семьи?

— При таких обстоятельствах — да. Вообще-то я обсуждал это с прокурором штата после сегодняшнего разговора с тобой и получил его официальное разрешение приступить к делу, если положение окажется именно таким, как ты его обрисовал. Утром все будет ясно.

Шейн повесил трубку и взглянул на часы, его лицо с резкими чертами напряглось, как перед схваткой.

— Я, пожалуй, позвоню Люси,— бросил он Рурку.— Она уж, наверное, все ногти изгрызла.

Он снова поднял трубку и заказал телефонистке номер Люси.

Пока он сидел и слушал, как телефон звонит в ее квартире, выражение боевой готовности медленно увядало на его лице, сменяясь сердитым недоумением. После десятого гудка он разъединился и жестко сказал гостиничной телефонистке:

— Я пытаюсь дозвониться Люси Гамильтон. Вы правильно набираете номер?

— Я уверена, что правильно. Я узнала ее номер, когда вы назвали его мне. Еще попробовать?

— Пожалуйста. И проверьте еще раз, правильно ли набран номер.

Рурк скрестил свои тощие ноги и усмехнулся озабоченному выражению лица детектива, когда телефон на другом конце провода снова начал монотонно названивать.

— Может, она не так уж беспокоится, как ты думаешь, Майкл. Какого черта, еще даже нет полуночи.

— Она дома,— свирепо ответил Шейн.— Я уверен в Люси. Она в курсе, что мы сегодня попробуем добыть собаку, и отлично понимает, что я сразу же ей позвоню.

Гудки прекратились, и голос телефонистки спросил:

— Хотите, чтобы я продолжала, мистер Шейн? Пятнадцать гудков, а она все еще не отвечает.

Шейн сказал:

— Нет,— и затем поспешно добавил: — Пусть на станции проверят номер, может быть, там что-то не в порядке.

Он положил трубку и вернулся к своему стакану. Глубокие складки прорезались на его щеках, а глаза были мрачны.

Удобно устроившись в глубоком кресле, Рурк ухмыльнулся и легонько уколол друга:

— Люси не девочка, Майкл. Ей-богу, ты ведешь себя как строгий папочка. Могла уйти на свидание, такое тоже случается…

Шейн сердито возразил:

— Люси не на свидании. Сейчас она беспокоится, как бы я не свернул себе шею. Даю голову на отсечение, что она сейчас сидит у своего телефона в квартире и удивляется, почему я не звоню.

Тимоти Рурк пожал костлявыми плечами и сделал хороший глоток:

— Ну, я не имел в виду, что она развлекается, когда ты… Я только хотел сказать…

Его прервал резкий звонок телефона. Шейн схватил трубку и услышал голос телефонистки с коммутатора:

— Телефон мисс Гамильтон проверен, мистер Шейн, он в порядке. Хотите, чтобы я продолжала вызывать?

— Нет,— ответил Шейн. Он медленно положил трубку. Его рука сжалась в кулак так, что костяшки побелели. Он хмуро посмотрел на них, и Рурк промолчал. Наконец Шейн поднял голову, и жесткая усмешка искривила уголки его губ.

— Видимо, ты прав, Тим. Может, Люси не так беспокоится обо мне, как я думал.

— Ладно, к черту это,— благоразумно заметил Рурк.— Нельзя ждать, чтобы девушка сидела дома одна у телефона каждый вечер всю неделю только потому, что босс на опасной работе. Она знает, что ты способен сам о себе позаботиться.

Шейн сказал:

— Конечно.

Он допил свой стакан и медленно поставил его на стол.

Секунду Рурк наблюдал за изрезанным жесткими складками лицом друга, склонив голову набок и сузив глаза.

— Она ведь не обещала, что будет сидеть дома и ждать звонка?

— Нет,— процедил Шейн сквозь стиснутые зубы. Он поднялся и посмотрел сверху вниз на репортера,— Не морочь мне голову насчет ревности, Тим. Люси взрослая, как ты отметил, и сама лучше знает, когда ей возвращаться домой. Но я ставлю себя на ее место, чтобы разобраться, что к чему. Отвезешь меня в порт забрать мою машину?

Рурк отвел глаза от пронзительного взгляда рыжеголового детектива и ответил:

— Конечно.

Он прикончил виски и с трудом выбрался из глубокого кресла.

Телефон снова зазвонил. Шейн бросился к столу и схватил трубку. Это был портье снизу.

— Тут посыльный из «Вестерн Юнион», мистер Шейн. Пропустить его к вам?

— Да,— ответил Шейн, испустил глубокий вздох, кладя трубку, и пояснил Рурку счастливым голосом:

— Телеграмма. Люси, должно быть, зачем-то вышла и знала, что я буду беспокоиться.

Он подошел к двери, открыл ее.

Рурк громко засмеялся и заметил:

— Почему бы вам не пожениться и не покончить со всей этой ерундой? Тогда бы ты мог на законном основании привязывать ее каждую ночь и колотить раз в неделю, чтобы сидела на телефоне.

Слышно было, как внизу лязгнула, открываясь, дверь лифта. Побрякивая мелочью в кармане, Шейн ожидал на пороге. Пожав плечами, он заметил:

— Может быть, я так и сделаю. Ей-богу, может быть…

Он вытащил из кармана полдоллара, когда в дверях появился высохший человечек. На человечке болталась слишком широкая для него форма посыльного. Он сказал нараспев: «Письмо для мистера Майкла Шейна» и проворно вручил белый конверт в обмен на монету.

Выражение лица Шейна менялось на глазах, пока он рассматривал конверт, на котором карандашом коряво, печатными буквами были написаны его имя и адрес.

— Эй, минутку! Это же не телеграмма!

Посыльный спокойно отозвался:

— Ясное дело, не она. Все одно для вас, если вы тот, про кого тут писано.

Посыльный хотел было уйти, но детектив проскрежетал: «Минутку!» и надорвал конверт. Внутри оказался сложенный листок желтой бумаги, вырванный из блокнота. Теми же самыми корявыми печатными буквами, что и адрес, было написано:

«У тебя собака, а у нас твоя секретарша. Если хочешь увидеть ее живой, брось собачонку в залив и забудь о том, что ты ее видел». Подпись отсутствовала.

Шейн схватил худую руку посыльного и резко спросил:

— Где ты это взял?

— Угол Майами Авеню и Четвертой. Бар «Трилистник».

— Кто тебе велел отнести это мне?

— Хозяину бара оставили для меня.

Посыльный беспокойно переминался с ноги на ногу, потупив слезящиеся глаза под яростным взглядом Шейна.

— Заплатили два бакса и велели отнести прямо сейчас.

— Как ты узнал, что надо идти в бар и забрать записку?

— С Центральной диспетчерской меня послали. Мы всегда получаем вызовы навроде этого, забираем письмо и передаем.

Шейн выпустил его руку, и посыльный поспешно заковылял к лифту.



Глава VIII

— Что там, Майкл? — озабоченно спросил Рурк.

Шейн молча протянул ему листок желтой бумаги. Рурк прочел короткое послание и тихо выругался.

— Быстро они действуют. Черт побери, Майкл! Если бы ты не действовал так быстро и не взял в оборот Толливера…

— Но я действовал быстро,— сердито отозвался Шейн.— И распоряжение о вскрытии уже отдано.

Он выхватил у Рурка клочок желтой бумаги и уставился на него.

— Кто же это, господи боже? И как он узнал? Ты оставил могилу открытой, Тим?

— Нет. Я снова ее закопал и разровнял землю, насколько это было возможно в темноте. Конечно, если кто-нибудь вернулся туда и проверил хорошенько…

— Кто-то так и сделал,— сказал Шейн. Он метнулся к столу, открыл телефонный справочник и стал листать его в поисках номера Роджелла. Продиктовав номер телефонистке, он долго ждал, держа трубку около уха. Наконец женский голос отозвался:

— Резиденция миссис Роджелл.

— Это полиция,— коротко бросил Шейн.— Говорит сержант Хэнсон. Я хотел бы поговорить с шофером Роджеллов. Немедленно.

— С Чарльзом? — Шейн был уверен, что это голос миссис Блейр.— Боюсь, что это невозможно. Он сейчас спит, он принял сильное снотворное.

— Тогда разбудите его,— раздраженно потребовал Шейн.— Это полиция.

— Мне все равно, кто это,— так же раздраженно ответила миссис Блейр.— Не думаю, что даже вы смогли бы разбудить его, если бы попытались. Доктор дал ему две таблетки и сказал, что он отключится по крайней мере на восемь часов. Ему нужно поспать, видит Бог. Наверное, доктор написал рапорт о том, что у нас случилось?

— Потому мы и проверяем,— солгал Шейн.— Когда Чарльз принял таблетки и лег спать?

— Сразу же как ушел доктор. Я его проводила в его комнату и сама уложила.

— А брат миссис Роджелл еще там?

— Марвин здесь, но вы от него немногого добьетесь. Ему не надо никаких таблеток, чтобы впасть в бесчувствие.

Шейн положил трубку и покачал головой.

— Не повезло. Экономка утверждает, что оба, и Чарльз и брат, спят мертвым сном и разбудить их невозможно.

— Я тут вот о чем подумал, Майкл: тот, кто похитил Люси и написал эту записку, думает, что ты получишь ее до того, как успеешь что-нибудь сделать с собакой. Они же не знают, что Толливер так быстро закончил для тебя анализ. Если ты оставишь их в этом убеждении, то…