Бретт Холлидей
Один час с Барбарой
I
21.35
Эвелин Томпсон, телефонистка отеля «Ибикус», отчаянно зевала, сидя перед коммутатором. Сегодня вечером вид у этой вообще-то весьма хорошенькой особы был хмурый и недовольный. Еще целых два с половиной часа до полуночи! Роджер не станет ждать. Уж это она знала наверняка: на два часа у него терпения не хватит. И никакой возможности связаться с ним и предупредить, что она застряла на работе. Телефонистка, которая обещала сменить Эвелин в десять, только что позвонила и заявила, что у нее жуткая мигрень и она не в состоянии двинуться с места. Мигрень! Как бы не так! Она еле ворочала языком, небось перебрала джина. Пусть только попросит когда-нибудь Эвелин об услуге! Да, пусть только попробует!
Эвелин снова зевнула, деликатно похлопывая по губам пальчиками с ярко-красным маникюром. Если б еще она могла заняться делом! Но после девяти вечера на коммутаторе «Ибикуса» тихо, как в морге. С этого часа до полуночи позвонят самое большее три-четыре клиента — заказать в номер лед или содовую — и из-за этого Эвелин вынуждена торчать здесь!.. Из-за такой ерунды она пропустит свидание!
И это уже не говоря о том, что Роджер будет в ярости! Заставить его, не предупреждая, томиться в ожидании целых два часа, это не соответствовало стилю их отношений. А ведь до сих пор Эвелин так тонко действовала, чтобы добиться желаемого. С каждым свиданием она позволяла Роджеру все больше, но каждый раз в нужный момент оказывалась неприступной, так что теперь Роджер дошел до кондиции и ей осталось лишь пожинать плоды своих трудов. Как раз сегодня вечером…
На панели зажглась лампочка. Эвелин перестала зевать, лениво выпрямилась и воткнула штеккер в гнездо. Комната триста семь. Мистер Друд, На-Всех-Парах, как его называли в отеле. Не то чтоб он был чрезмерно горяч, но, когда мистер Друд смотрел на женщин, он напоминал паровоз под парами, может, попросту от того, что был румян, толстощек, с пухлыми мокрыми губами и вечно потел.
Странно, что он звонит теперь. И двадцати минут не прошло, как мисс Пэйн из четыреста четырнадцатого просила соединить ее с номером мистера Друда. Разумеется, Эвелин подслушивала разговоры. Когда два постояльца противоположного пола поздно вечером звонят друг другу из комнаты в комнату, это частенько неспроста, и Эвелин заметила, что в последнее время между этими двумя что-то возникло. Мисс Пэйн, тощая дылда, напускала на себя важность, что не мешало ей, однако, поглядывать на мужчин. Поразительно, что она клюнула на старого Друда. Правда, она и сама не первой молодости. Ей, должно быть, лет тридцать пять, а в этом возрасте, подумала Эвелин, которой было девятнадцать, выбирать не приходится — лишь бы мужчина.
Впрочем, по телефону они были настолько сдержанны, что Эвелин с возмущением спрашивала себя, уж не думают ли они, будто у телефонистки нет более интересного занятия, чем подслушивать разговоры клиентов. Мисс Пэйн сказала лишь, что разыскала статью, о которой они говорили после обеда, и, если мистер Друд желает, он может зайти к ней за газетой. Мистер Друд жаждал прочитать эту статью и предложил захватить с собой чего-нибудь выпить. Мисс Пэйн позаботится о льде.
Да, точно, подумала Эвелин. После пяти вечера лед в четыреста четырнадцатый не приносили, и у мисс Пэйн наверняка осталось всего несколько наполовину растаявших кубиков. Должно быть, парочке захотелось выпить еще, и Друд вернулся к себе, чтобы заказать лед из своей комнаты (как будто это могло кого-нибудь в отеле обмануть!).
— Алло? Я слушаю! — сказала Эвелин.
Ей ответил женский голос, прерывистый и сдавленный:
— В триста шестнадцатом мертвый человек! Убийство. Сюда! Скорее!
Послышался щелчок, и связь прервалась.
Эвелин так и застыла, разинув рот и не отводя взгляда от панели. Звонили из комнаты мистера Друда, триста седьмой. Штеккер был воткнут в гнездо именно этого номера. Женщина сказала триста шестнадцатый, но вызов последовал, вне всякого сомнения, из триста седьмого. Наверное, Эвелин плохо расслышала.
Убийство?
Эвелин лихорадочно пыталась соединиться с триста седьмым. Никто не ответил. Она тихонько окликнула дремавшего за стойкой ночного портье:
— Дик!
Тот вздрогнул и повернул голову. Эвелин, втыкая штеккер в гнездо на панели, знаком подозвала его. В маленькой комнатке, расположенной позади стойки портье, зазвонил телефон, разбудив мужчину, который одетым спал на диване.
Оливер Паттон, детектив «Ибикуса», сел и потер глаза. Поскольку отель мог нанять лишь одного детектива, Паттон работал круглые сутки и спал когда придется. Как правило, ему это удавалось частенько, ибо ночью в его услугах почти никогда не нуждались. Он зевнул, взглянул на часы и снял трубку со стоящего возле дивана телефонного аппарата.
Паттон был высоким крепким мужчиной. Правда, после того как несколько лет назад он оставил службу в полиции, Паттон заметно отяжелел. Его страшно мучили мозоли на ногах, но он вынужден был работать: на оплату больничных счетов за лечение жены пенсии не хватало.
Едва Паттон снял трубку, как раздался дрожащий от волнения голосок Эвелин:
— Плохо дело в триста седьмом, мистер Паттон!
— Что случилось? — проворчал детектив. — Это у Друда, не так ли?
— Да, но звонил не он, а какая-то женщина. Якобы в комнате… мертвец.
Оливер Паттон перестал почесывать свой спускающийся жирными складками живот.
— Друд?
— Не знаю. Это ужасно!.. Вам надо бы поскорей туда подняться, мистер Паттон. Женщина сказала, что речь идет об убийстве. Я вызову полицию?!
Внезапно Паттон ощутил прилив энергии и заявил:
— Не надо никого вызывать!
Он повесил трубку и с озабоченным видом поднялся с дивана. Убийство в отеле — это пренеприятное событие. В принципе, задача Паттона как раз и заключалась в том, чтобы в случае чего избежать появления полиции в отеле. Разумеется, если речь идет об убийстве, без нее не обойтись, но Паттон знал почти всех в уголовной полиции Майами и благодаря этому надеялся избежать скандала.
Когда Паттон появился в холле, ночной портье, посыльный и лифтер, до того момента оживленно о чем-то беседовавшие у коммутатора, разом замолчали и все как один уставились на него. Не обращая на них внимания, Паттон обратился к Эвелин.
— Что произошло, малышка?
— То, что я сказала: какая-то женщина позвонила из триста седьмого, сообщила, что в комнате мертвец, что это убийство, и тут же повесила трубку. А когда я сама позвонила в номер, она не ответила.
— Пошли, Билл, — сказал Паттон посыльному. — Ты, Дик, оставайся здесь и проследи, чтобы никто не выходил из отеля и не поднимался на этажи. — В лифте он обратился к лифтеру: — Кто-нибудь сейчас пользовался лифтом?
— Да, шеф. Одна дама, несколько минут назад. Я вез ее с пятого этажа.
Лифт остановился на третьем.
— А мне что делать? — волнуясь, спросил лифтер.
— Не двигаться с места. Даже если тебя будут вызывать, — распорядился Паттон.
В сопровождении Билла он быстро направился к открытой двери одной из комнат, откуда лился поток яркого света.
Это была дверь триста седьмого номера. Зажженный плафон освещал ничем не примечательную комнату с широкой кроватью, стоявшей между двух окон.
Они не увидели ни женщины, ни трупа. В комнате был идеальный порядок: из-под кровати выглядывали мужские домашние туфли, в ногах постели лежала яркая цветастая пижама, на туалетном столике — набор оправленных серебром щеток.
Стоя на пороге, Паттон окинул внимательным взглядом пустое, по всей видимости, помещение. Затем, сделав Биллу знак оставаться на месте, прошел в комнату, открыл дверь ванной и зажег свет: здесь тоже никого. В единственном платяном шкафу Паттон обнаружил лишь пять или шесть костюмов, аккуратно развешанных на плечиках.
Он повернулся к посыльному и с недоумевающим видом покачал головой. Потом встал на колени у постели, приподнял покрывало и заглянул под кровать.
Поднявшись и отряхнув с брюк пыль, Паттон взялся за телефон, стоящий на тумбочке.
— Вы часом не спятили, Эвелин? В этой комнате никого нет: ни мертвого, ни живого.
— Но, мистер Паттон, женщина говорила об убитом человеке. Я не виновата, если…
— Ладно, ладно, — проворчал Паттон. — Скажите-ка, Друд должен вообще-то находиться в своем номере?
— Он… Еще недавно он был там, но приблизительно с полчаса назад ему звонил четыреста четырнадцатый.
Паттон вытер лоб носовым платком.
— Четыреста четырнадцатый?
— Мисс Пэйн.
— Эта жердь? Он поднялся к ней?
— Ну… Откуда мне знать? Я их соединила и…
Паттон прервал ее, продолжив надменным тоном:
— …и вы подслушивали. Так Друд поднялся в четыреста четырнадцатый, да или нет?
— Ну… Хорошо… Думаю, что да. Я услышала мисс Пэйн абсолютно случайно…
— Так, ладно… Скажите Дику, пусть не отлучается ни на секунду. Мы пойдем глянем наверху. — Он повесил трубку и обернулся к Биллу. — Поднимемся в четыреста четырнадцатый. Ты приходил сюда или в четыреста четырнадцатый сегодня вечером?
— Около шести я принес лед мисс Пэйн. И все.
Они вернулись к лифтеру, оставив открытой дверь номера и не погасив свет. Лифтер ждал их перед кабиной.
— Подними-ка нас на следующий этаж, — приказал Паттон.
— Кому-то не терпится на восьмом, — предупредил лифтер.
— Ничего, подождут.
— Ну что, шеф? Парень в самом деле мертв?
— Да непохоже, — уныло ответил Паттон. — И вообще, какой парень?
На этот раз, выйдя из лифта, они вначале повернули направо, затем пошли налево по коридору, в конце которого у вывода на пожарную лестницу тускло горела красная лампочка.
Они остановились у четыреста четырнадцатого номера. Через фрамугу над дверью виднелся свет. Паттон постучал, выждал десять секунд и постучал снова, затем повернул ручку.
— Кто там? — послышался испуганный женский голос.
— Детектив отеля. Откройте, мисс Пэйн.
— И не подумаю. Да как вы смеете? Убирайтесь!
Паттон еще раз повернул ручку и сказал:
— Мисс Пэйн! — Он вплотную приблизился к двери, чтобы его лучше слышали. — Вы вряд ли заинтересованы в скандале. Откройте, или я воспользуюсь отмычкой…
Через несколько секунд дверь приоткрылась, Паттон решительно толкнул ее и вошел в комнату, где в отличие от той, которую он только что посетил этажом ниже, царил легкий беспорядок. Мисс Пэйн, вцепившись в дверь, не двинулась с места: высокая и худая, с костлявым лицом, длинным заостренным носом и седеющими волосами. Быстро затягивая пояс своего голубого халата, мисс Пэйн бросила на детектива яростный взгляд.
— Как вы смеете? — повторила она сдавленным голосом. — Что означает это…
— Я ищу мистера Друда, — ответил Паттон невозмутимо.
Он осмотрелся. Номер был чуть просторней, чем триста седьмой. Легкий ветерок, налетавший с Бискайн Бэй,
[1] шевелил занавески на двух огромных окнах, выходящих на фасад здания. Кровать была аккуратно застелена, и ничто не выдавало присутствия Друда — разве что ведерко для льда, бутылка джина и два бокала, стоящих рядышком на столе в противоположном конце комнаты.
— Мистера Друда? В самом деле?
У мисс Пэйн был визгливый, весьма неприятный голос.
Она гневно затрясла головой.
— Какая наглость!
Паттон жестом попытался ее успокоить.
— Полноте, мисс Пэйн, не надо нервничать. Нет ничего плохого в том, что два постояльца выпьют вместе бокальчик, если они никому не мешают. Дирекция отеля всегда рада угодить клиентам, но речь сейчас не об этом. Только что мне сообщили, что в номере у мистера Друда — мертвец.
Произнося последние слова, Паттон повысил голос, и секунду спустя из платяного шкафа появился толстый, средних лет мужчина, без пиджака, в рубашке с бабочкой. Лицо его блестело от пота, а маленькие глазки округлились от ужаса.
— Мертвец? В моей комнате?
Он судорожно хватал ртом воздух, как вытащенная из воды рыба.
— Так нам сообщили. Давно вы находитесь здесь?
Мистер Друд устремил на мисс Пэйн отчаянный взгляд.
— С полчаса, наверное, — выговорил он с трудом. — Я ненадолго зашел… только чтобы… чтобы взглянуть на интересующую меня статью в газете мисс Пэйн… И… она была столь любезна, что предложила мне выпить.
— С тех пор как вы сидите здесь вдвоем, никто из вас не спускался в триста седьмой номер?
Мисс Пэйн и мистер Друд одновременно покачали головой и в один голос ответили «нет».
— И, насколько вам известно, мистер Друд, в вашей комнате никто не умирал?
— Разумеется, нет. Я бы никогда не позволил… То есть… Я… Нет… Я не понимаю.
Паттон пожал плечами.
— Наверное, это чья-то глупая шутка, — сказал он. — Выходя, вы оставили дверь вашего номера открытой?
— Вполне возможно… Да, действительно, я, должно быть, оставил ее открытой: я ведь думал, что отлучусь на минутку, но мисс Пэйн была столь любезна…
Он указал на бокалы.
— Вероятно, какой-нибудь пьяный, воспользовавшись вашим отсутствием, зашел в вашу комнату и позвонил на коммутатор, чтобы поразвлечься. Вы тут ни при чем. Сожалею, что побеспокоил вас, но проверить было необходимо.
— Конечно, мы прекрасно понимаем, — сказал мистер Друд.
Он был сама учтивость. Мисс Пэйн, напротив, мерила Паттона и Билла презрительным взглядом и едва ли не хлопнула за ними дверью.
— Значит, ты думаешь, это шутка? — спросил Билл, когда они очутились в коридоре.
— Ну а что еще, по-твоему? Поскольку труп не обнаружен…
Они вошли в лифт.
— На первый этаж, Джо, — сказал Паттон лифтеру. — А потом начинай нормально работать. Объяснишь клиентам, что лифт был неисправен.
Вернувшись в холл, Паттон тут же направился к коммутатору. Эвелин начала было нетерпеливо расспрашивать детектива, но тот жестом остановил ее.
— С чего это вам вздумалось так подшутить над нами, Эвелин?
Девушка от удивления широко раскрыла глаза.
— Я не шутила… Кого вы нашли?
— Никого.
Паттон, подбоченясь, встал, перед ней с недовольным видом. Его мозоли причиняли ему ужасные страдания.
— В комнате ни души. А Друд тем временем у мисс Пэйн спокойненько попивает джин, вкушая радости любовного свидания. Что вы на это скажете?
— Но звонили именно из триста седьмого, мистер Паттон, клянусь вам. Я не вынула штеккер и, чтоб быть уверенной, посмотрела еще раз.
— В таком случае вы плохо поняли то, что вам сказали.
— Нет, я… — Эвелин медленно округлила рот. — Я… Боже! Сейчас я вам все объясню, мистер Паттон. Вначале я решила, что женщина сказала — мертвец в триста шестнадцатом. Вот почему я так тщательно проверила вызов и попыталась перезвонить. Поскольку звонили из триста седьмого, я подумала, что она, наверное, сказала триста семь, а не триста шестнадцать. О Боже! Вы полагаете?..
— Что ж, придется начать все сначала, — печально произнес Паттон.
Он повернулся к ночному портье.
— Дик, кто там в триста шестнадцатом?
— Постой-ка… По-моему, мисс Барбара Полсон. Ну да, конечно, она. Девочка что надо…
— Она у себя? Ну-ка, позвоните ей в номер, Эвелин, — велел Паттон телефонистке.
— Мне кажется, ее нет, — сказал портье. — Да, вот ее ключ. Я видел, как она вышла из отеля, — совсем недавно.
— Триста шестнадцатый не отвечает, — сообщила Эвелин.
Детектив пожал плечами.
— Ладно. Итак, вы в самом деле считаете, что вам назвали триста шестнадцатый, а не триста седьмой?
— Да, теперь я в этом уверена.
Паттон сделал Биллу знак следовать за собой и, с трудом волоча ноги, снова направился к лифту.
На третьем этаже дверь триста седьмого номера была по-прежнему распахнута настежь. Триста шестнадцатый находился в самом конце коридора, едва освещенного в этом месте. Сквозь щель под дверью комнаты не проникало ни малейшего света.
Паттон постучал, подождал немного и постучал опять. Затем достал из кармана связку ключей, отпер дверь и зажег свет. Номер в точности походил на тот, который занимала мисс Пэйн. Только здесь было прибрано и, пожалуй, слишком душно, поскольку окна были закрыты.
Паттон за несколько минут осмотрел помещение и вышел, не обнаружив ничего подозрительного.
Дожидаясь лифта, он бросил злой взгляд на дверь триста седьмого номера. У детектива невыносимо болели ноги. Прежде чем снова улечься спать, ему придется подержать их в горячей воде.
II
21.37
От соседнего здания отель «Ибикус» отделяет лишь узкая улочка, которой пользуются доставляющие товар служащие да мусорщики. Ночью, даже когда сияет полная луна, тут кромешная тьма, а в этот вечер в небе светился лишь тонкий полумесяц.
Внезапно из мрака улочки возникла молодая девушка. Споткнувшись о бордюр тротуара и упав на колени, она бросила через плечо испуганный взгляд, ничего не увидела, однако ясно различила топот бегущего за ней человека. Рискуя попасть под машину, она выскочила на мостовую и решительно встала перед приближающимся на полной скорости автомобилем.
Раздался громкий сигнал клаксона и скрип тормозов. К счастью, дорога была совершенно сухая и тормоза не подвели. Машина остановилась всего в нескольких дюймах от девушки.
Это было такси. Водитель в бешенстве высунулся в окно, готовый в самых сильных выражениях высказать все, что он думает, но девушка уже открыла заднюю дверцу.
— Поезжайте! Скорее, умоляю вас!
Она быстро забралась в машину и захлопнула дверцу. Когда таксист обернулся, чтобы возразить, девушка заколотила кулачками по его плечу и разрыдалась.
— Езжайте, пока он не появился! Скорей! Вы же видите…
Он видел, что она молода, красива и страшно напугана. Через заднее стекло он заметил бегущего к ним мужчину, что-то сердито пробормотал, однако в ту же секунду резко тронул машину. Девушку отбросило на спинку сиденья, и только тогда она обнаружила рядом с собой еще одну пассажирку, с изумлением взиравшую на нее.
— Ох!.. Я… я очень сожалею, простите меня, но, прошу вас, позвольте мне остаться в машине! Ненадолго. Я только соображу, что мне делать дальше. Умоляю, не останавливайтесь! Он не должен меня догнать!
Девушка обращалась и к водителю, и к пассажирке. Слегка повернув голову, таксист ворчливо произнес:
— Мне-то все равно, если моя пассажирка не против. Это муж за вами гонится, что ли?
Теперь они были уже довольно далеко от отеля. Шофер выехал на поперечную улицу и сбавил скорость.
— Ну разумеется, пусть девушка едет с нами, — сказала пассажирка.
У нее был приятный молодой голос, и говорила она с таким спокойствием, словно подсаживать по дороге дрожащих от ужаса незнакомок было для нее обычным делом. Еще не оправившись от страха, прерывисто дыша, девушка, протестуя, воскликнула:
— О нет! Это не муж! Это… Я не знаю кто… И вообще я ничего не знаю. Это настолько… ужасно!..
— Послушайте, барышня, хотите, найдем фараона и вы подадите жалобу? Они его быстренько заметут!
— Ох нет! Только не полиция! Там мне не поверят. И потом… они станут задавать разные вопросы…
— Ну а что же тогда будем делать? — терпеливо спросил таксист. — Сами понимаете, у меня пассажирка. Это ее денежки сейчас тают…
— Обо мне не беспокойтесь, — послышался все тот же невозмутимый голос. — Впрочем, мы подъезжаем к бульвару Бискайн. Высадите меня рядом с Флэджер-стрит, я скажу где.
— Не знаю, куда мне идти, — жалобно произнесла девушка. — Этот ужасный тип… — Она чуточку помолчала, а затем, словно отдавая себе отчет, что ее спасители имеют право на объяснения, добавила: — Если я обращусь в полицию, они сочтут меня ненормальной. Я не сумасшедшая, но я не смогу доказать им это…
— Да уж, в самом деле, это вам будет нелегко… — пробормотал таксист сквозь зубы.
Он повернул налево и выехал на бульвар Бискайн.
— Я должна найти кого-нибудь, кто сможет мне помочь, — снова заговорила девушка. — Мой брат… — Она судорожно вздохнула. — Я не из Майами, но вы-то, наверное, знаете какого-нибудь здешнего частного детектива? Порядочного, такого, который меня выслушает, не примет за сумасшедшую и сможет мне помочь…
— Попробуйте обратиться к Майклу Шейну. Он вечно берется за самые идиотские дела.
— Он хороший детектив?
— Самый лучший в Майами и наверняка лучший в наших краях, — произнес таксист с гордостью. — Если вам нужен кто-нибудь, кто, не задавая лишних вопросов, разделается с тем хулиганом, который гнался за вами, обратитесь к Шейну.
— Дело не только в этом. Тут… У меня нет времени объясняться… Но каким же образом связаться с ним в такой поздний час?
— Ну, дамочка, вам просто повезло, что вы бросились именно под мое такси. Я читаю все, что пишут про Шейна в газетах, и знаю, где его можно разыскать ночью. Между нами, если верить тому, что болтают, ночью дома он трудится не меньше, чем днем у себя в конторе.
Таксист игриво хихикнул, но девушка, не обратив на это внимания, поспешно воскликнула:
— Вы не могли бы отвезти меня к нему? — Крепко сжимая в руках свою черную замшевую сумочку, она добавила: — Я заплачу вам… Я возмещу все убытки…
— Да это в двух шагах… И если другая дама не против…
— Пожалуйста, прошу вас, — сказала дама, которую все происходящее, казалось, сильно забавляло. — Я пока не решила, где именно хочу выйти.
— Тогда порядок, — согласился таксист.
Он пересек ярко освещенную Флэджер-стрит и свернул в первую улицу направо. Несколько секунд спустя такси остановилось у отеля в северной части Майами Ривер. Шофер наклонился, чтобы открыть дверцу.
— Как зайдете, барышня, обратитесь прямо к портье, спросите Майкла Шейна. Здесь к вам никто не будет приставать.
Девушка повернулась к своей спутнице.
— Не знаю, как вас благодарить. Я… я не могу вам все объяснить, но вы поступили чрезвычайно любезно, разрешив мне воспользоваться вашим такси. Я рассчитаюсь с шофером и заплачу ему, чтоб он отвез вас куда пожелаете.
— Ну что вы, не стоит. Я сделала это с радостью, к тому же мне было безумно интересно.
Девушка вышла из машины и сунула таксисту пятидолларовую бумажку.
— Вы вели себя просто великолепно, — тихонько сказала она.
Таксист взглянул на купюру, сдвинул фуражку на затылок и почесал голову.
— Еще одна чокнутая, — пробормотал он. — Что ж, в конце концов, все бывает на белом свете… — Затем пожал плечами и повернулся к своей пассажирке. — Ну а теперь, мадам, куда едем?
III
21.39
Увидев, что удаляющееся на полной скорости такси исчезло за углом, мужчина, запыхавшись, остановился.
Он в ярости стиснул зубы и с досадой махнул рукой. Пока девушка садилась в такси, он успел заметить номер машины и название таксомоторной компании. Постояв секунду в нерешительности, мужчина вернулся назад и вошел в отель «Ибикус». В углу пустынного холла ночной портье шептался с телефонисткой. Мужчина направился прямо к телефонной кабине, отыскал в справочнике адрес таксомоторной компании, снова вышел на улицу и сел в припаркованную у отеля машину. Несколько минут спустя он уже подъезжал к большому гаражу, перед которым выстроилась вереница такси. Оставив свой автомобиль неподалеку, он вернулся к гаражу пешком.
Несколько таксистов слонялись у дверей конторы, в которой, сидя за столом, разговаривал по телефону здоровенный краснолицый верзила. В самой глубине комнаты, в маленьком отгороженном помещении, блондинка анемичного вида вялым голосом говорила что-то в микрофон, подвешенный к стене.
Сопровождаемый любопытными взглядами таксистов, мужчина переступил порог комнаты и подошел к столу. Верзила положил трубку и, бросив через плечо: «Номер двести три, Герти. Клиент на Брикел-стрит, сто сорок семь», — поднял глаза.
Перед ним, опираясь руками на стол, стоял высокого роста мужчина со шрамом на лице.
— Вы насчет такси, сэр?
— Нет. Не совсем. Можно каким-то образом найти одного из ваших водителей, если я дам вам номер его такси?
— Непростое дело… Если у нас есть его имя…
Затрещал телефон. Верзила схватил трубку.
— Алло, да?.. Отлично… Сию же минуту.
Он повернулся к сидящему у стены таксисту.
— Давай, Том, к «Старбрайт Клаб». Клиент, похоже, достаточно пьян, чтобы дать хорошие чаевые.
Тем временем человек со шрамом вытащил свой бумажник, достал из него две купюры по десять долларов и положил их на стол.
— У вас наверняка есть список с номерами машин, — сказал он настойчивым тоном.
— Конечно есть, — проворчал верзила. — Но уже поздно, в конторе почти никого не осталось.
Он указал на открытую дверь, ведущую в другую комнату, где работали две машинистки.
— Это очень важно. Вопрос жизни и смерти. Мне необходимо отыскать особу, которая села в это такси около отеля «Ибикус» минут двадцать назад.
Мужчина написал номер машины на бумажке и протянул ее верзиле. Тот пожал плечами.
— Около «Ибикуса» двадцать минут назад? Если так, может, что-нибудь и выйдет.
Он встал и с бумажкой в руках пошел совещаться с белокурой девицей, которая говорила в микрофон. Просмотрев списки и записав что-то рядом с номером такси, верзила направился в другую комнату, вручил листок одной из машинисток и дал ей какие-то указания. Вернувшись, он снова уселся за стол.
— Придется подождать минут пять.
Прошло почти десять, прежде чем машинистка принесла бумажку назад.
— Машина шестьдесят два. Водитель Арчи, — сказал верзила, бросив взгляд на листок. — Вы это хотели узнать?
Он быстро схватил обе десятидолларовые купюры.
— Свяжитесь с таксистом по радио и спросите у него, куда он отвез женщину, которую подсадил возле «Ибикуса» приблизительно полчаса назад. — Мужчина со шрамом говорил тоном, не допускающим возражений.
Верзила задумался.
— Это против правил, сэр. Вам придется подождать, пока Арчи вернется. И тогда, если только он потрудится вспомнить…
Мужчина сделал нетерпеливое движение.
— Мне нужно знать немедленно. Речь идет о моей сестре, понимаете? У нее серьезные неприятности, и я должен разыскать ее как можно скорее. Разве эта маленькая услуга не стоит двадцати долларов?
Верзила пожал плечами и сунул деньги в карман.
— Вы мне их дали, чтобы узнать имя шофера и номер такси. Вы их узнали. — Он протянул мужчине бумажку, затем жестом указал на другой конец комнаты. — Поговорите с Герти, если желаете. То, что она скажет в свой микрофон, меня не касается.
Сжав губы, мужчина взял листок и подошел к блондинке. Она только что передала очередную информацию и, нажав какую-то кнопку, подняла на него взгляд.
— Вы можете по этому вашему аппарату вызвать Арчи, машина шестьдесят два?! — спросил мужчина.
— Конечно.
— Окажите любезность, спросите его, куда он отвез девушку, которая полчаса назад села в его такси возле отеля «Ибикус».
— Не знаю, сэр, что вам и сказать. В принципе, ничего личного по радио передавать нельзя. Это противоречит правилам.
— Но тут особый случай. Я должен найти свою сестру. Она… Словом, у нее серьезные неприятности: я полагаю, ей грозит опасность. Если мне удастся немедленно ее отыскать, я, быть может, спасу ей жизнь.
Блондинка недовольно нахмурила брови и окликнула верзилу.
— Как мне быть, Берт?
Берт, не оборачиваясь, в очередной раз пожал плечами.
— Решай сама, малышка. То, что ты вещаешь там в свою жестянку, — твое личное дело.
Мужчина снова достал бумажник и весьма неохотно извлек из него десятидолларовую купюру.
Девица, исподтишка наблюдавшая за ним, тут же нажала кнопку: «Вызываю машину шестьдесят два. Шестьдесят два, Арчи, ответьте!.. — Затем нажала другую кнопку и поудобней устроилась в кресле с наушниками на голове. — Арчи, — сказала она тридцать секунд спустя, — тут один господин хочет знать, куда ты отвез пассажирку, которая села к тебе возле „Ибикуса“ полчаса назад».
Выслушав ответ, она спросила у мужчины:
— С какой стороны «Ибикуса», северной или южной?
Закрыв глаза, тот быстренько соображал, пытаясь мысленно сориентироваться.
— С северной. Приблизительно в ста ярдах, с северной.
Девица проговорила в микрофон: «Северная», затем послушала, и глаза у нее округлились.
— Арчи спрашивает, это вы бежали за малышкой, чтоб ее напугать?
— Ну конечно же нет! Повторяю вам, она моя сестра. Именно того человека, который бежал за ней, я и боюсь. Скажите шоферу, что она в опасности и что мне надо как можно скорее ее увидеть.
Герти передала ответ таксисту, снова послушала и проворно схватила купюру, которую мужчина держал в руке.
— Арчи говорит, что, к вашему сведению, не имеет значения, вы за ней гнались или кто другой. Он отвез ее к Майклу Шейну, и, если вы рискнете связаться с этим рыжим, он хотел бы посмотреть, что из этого выйдет.
— К Майклу Шейну?
— Я вижу, мистер, вы нездешний. Это частный детектив, о нем все время пишут в газетах.
— Частный детектив? — Мужчина с озабоченным видом кусал губы. — В таком случае, мне думается, ей больше ничего не угрожает. Но все же я хотел бы ее увидеть. Арчи сказал вам, где он живет, этот самый Шейн?
Герти дала ему адрес, который назвал таксист. Коротко ее поблагодарив, мужчина стремительным шагом вышел из конторы.
IV
21.40
В небе светился тонкий рожок луны. Легкий ветерок, налетавший с Атлантики, смешивался с теплыми испарениями, поднимавшимися от еще не остывшей после дневной жары земли. В ночном осеннем воздухе разливалась какая-то сладострастная истома.
Майкл Шейн медленно вел машину по бульвару Бискайн, возвращаясь в город. Ветерок трепал его рыжую шевелюру, на плече он ощущал приятную тяжесть черноволосой головки Люси Гамильтон. Он чувствовал себя спокойным и счастливым.
Поистине, в Майами это лучшее время года, подумал Шейн. Лето с его зноем позади, а те, кто отправляется зимой в погоне за солнцем на юг, еще не заполонили Волшебный город. В настоящий момент Шейн бил свободен от дел, и в ближайший месяц ситуация вряд ли изменится. Однако, когда начнется массовое нашествие на город богатых мотов и простаков, его талант детектива понадобится многим.
Люси, нимало не стесняясь, погладила Шейна по щеке и чуть слышно прошептала:
— Разбудите меня, Майкл, когда приедем. Кажется, последний бокал шампанского буквально свалил меня с ног.
Он снисходительно усмехнулся.
— Я обожаю, когда вы чуточку навеселе, мой ангел.
— Вы говорите ужасные вещи.
Она на мгновение приподняла головку, чтобы выразить свое возмущение, и снова прикорнула, прижавшись к Шейну.
— Вовсе нет, — сказал он, подтрунивая над ней. — Тогда вы, по крайней мере, оттаиваете и перестаете быть образцовой чопорной секретаршей.
— Как будто я когда-нибудь ею была!
— Конечно. Во время работы вы ни разу не удостоили меня ласковым словом. Пришлось выводить вас в свет, кормить изысканными блюдами, поить «Пол Роджером», чтоб вы хоть немного смягчились.
— «Пол Роджер»? Вы что, думаете, это шампанское в самом деле из Калифорнии?
— Как бы там ни было, оно на вас подействовало, и, когда мы приедем, я собираюсь подло этим воспользоваться, чтобы вас поцеловать.
— Для чего?
— Что значит «для чего»?
— Да, для чего столько трудов?
— Труд — целовать вас? — спросил он, будто недоумевая.
— Ну да.
Шейн прекрасно знал, куда она клонит, и ему нелегко было найти умный ответ. Разумеется, он целовал ее, потому что ему было приятно, но этого недостаточно, и это не давало ответ на вопрос, который задала Люси.
Ведь на самом деле она спрашивала: «К чему нас это приведет?» И, если честно, он мог ответить лишь: «Ни к чему». Люси нечасто задавала такого рода вопросы. В общем, ее, похоже, вполне удовлетворяли сложившиеся между ними отношения. Она, казалось, жила настоящим, работала с увлечением, прекрасно справляясь со своими обязанностями, и без разговоров соглашалась проводить с ним все вечера, которые он мог — или желал — посвятить ей.
Шейн машинально почесал ухо, как делал всякий раз, когда пребывал в растерянности.
— Если бы это зависело от вас, стали бы вы что-нибудь менять в наших отношениях? — осторожно спросил он.
Люси выпрямилась и слегка отстранилась от него, словно разговор, приняв такой оборот, требовал более строгой позы.
— Я не знаю, Майкл. Правда, не знаю, — серьезно ответила она.
Они обменялись короткими взглядами, и почему-то оба смутились. Шейн отвел глаза и, казалось, сосредоточил все внимание на дороге. Они проехали Семьдесят девятую улицу и приближались к дому Люси.
— Рано или поздно это должно было с нами случиться, мой ангел. — Шейн снова старался говорить шутливым тоном. — Я думаю, нам следует серьезно побеседовать. У нас найдется коньяк?
— Вы сами знаете, что найдется. То есть… немножко, то, что осталось после вашего последнего визита.
— А я волновался. Все никак не могу отделаться от мысли, что в один прекрасный день вы позволите опустошить бутылку какому-нибудь другому парню.
— Кто знает? Может, это и произойдет.
Погрузившись каждый в свои мысли, они молча доехали до дома, где жила Люси. Выйдя из машины, Шейн обошел вокруг, открыл дверцу и помог выйти своей спутнице. Затем взял девушку за локти и склонился над ее зарумянившимся лицом. Замерев в ожидании, она не сделала ни малейшего движения, чтобы приблизиться или отстраниться.
Он сжал ее руки, чувствуя ладонями нежную кожу, и охрипшим вдруг голосом произнес:
— Люси?
— Да, Майкл.
Он слегка коснулся губами ее лба — там, где начинали виться черные локоны, и, схватив девушку под руку, повлек ее к дому.
В маленьком вестибюле Люси достала из сумочки ключи и отперла дверь, которая вела на лестницу. Шейн пропустил девушку вперед и последовал за ней.