Грегори Макдональд

Флинн при исполнении

Посвящается Джейн Чоут Свон
Глава 1

Флинн бросил в трубку:

— Передам ему, когда появится.

Коридор на втором этаже был тускло освещен маленькими лампочками у лестницы, ведущей вниз, в холл.

— Это Эдди Д\'Эзопо, Френк.

— Вон оно как… — Слух у Флинна был безупречный. Один раз услышав голос, он безошибочно узнавал его потом. — Что-то ты вроде не в себе. Сразу не узнал.

— У нас тут неприятности, — сказал комиссар полиции Бостона.

— Не лично с тобой, надеюсь? Ты как, в порядке?

— Не хотелось бы втягивать тебя во все это, Френк, но просто ума не приложу, что делать… Короче, нужно срочно расследовать одно дельце. У тебя имя, репутация, тебе поверят, что бы ты там ни сказал.

Флинн прислушался: никто из ребятишек вроде бы не проснулся.

— Короче, мы решили вызвать тебя, — со вздохом добавил комиссар.

— А кстати, который теперь час? — Часы Флинна лежали на тумбочке, возле кровати.

— Четверть третьего. И тут у нас случилось нечто непредвиденное.

— Разве когда-нибудь бывало наоборот?

— С твоей стороны требуется особое понимание и деликатность, Френк. Ну и, разумеется, полная конфиденциальность. — Комиссар выдержал паузу. Флинн молчал. — Ты единственный, к кому в данной ситуации можно обратиться… Короче, не хотелось бы вовлекать в это дело людей посторонних. Иначе об этом будут чесать языками на каждом углу.

— Послушайте, комиссар, — сказал инспектор полиции Бостона Френсис Ксавьер Флинн, — у сего разговора имеется предмет, нельзя ли перейти непосредственно к нему?

— Что? Ах, ну да, да.

Флинн редко повышал голос.

— О чем идет речь, дружище?

— Хочу, чтобы ты приехал сюда. Немедленно. Срочно. Машина заправлена?

— Кажется, да.

— Понадобится полный бак. Бумага и ручка под рукой? Тогда записывай, потому как маршрут довольно сложный.

Флинн был бос, ноги у него начали мерзнуть.

— Погоди минутку, — сказал он, — сейчас спущусь и возьму трубку в кухне.

На кафельном кухонном полу ноги стали мерзнуть еще сильней.

— Так, бумага есть, — бросил он в трубку настенного телефона. И перевернул листок, на котором Элсбет составила список покупок на завтра, мельком отметив, что там значится брокколи. — И ручка есть. Куда ехать?

Комиссар медленно начал диктовать. Сперва Флинну следовало ехать по центральной, затем — по боковым автомагистралям, отмеченным соответствующими номерами. Затем — по глухим дорогам, не имеющим таких номеров, где ориентирами на местности служили то шпиль какой-то церковки, то автозаправочная станция, то силосная башня и, наконец, некое место, туманно называемое лесной просекой. Флинн исписал почти всю обратную сторону списка.

— Сдается мне, это несколько выходит за рамки моей юрисдикции, — буркнул он. — И твоей тоже.

— Это клуб «Удочка и ружье», — сказал Эдди Д\'Эзопо.

— Это вне юрисдикции города Бостона, — сказал Флинн.

— Да, вне.

— Даже вне юрисдикции штата, — добавил Флинн.

— Да, — согласился комиссар. — И штата тоже.

— Бог ты мой, дружище, тогда я просто вынужден задать вопрос: ты отдаешь себе отчет в своих действиях? К тому же сейчас не лучшее время суток для принятия важных решений.

— Приезжай один. Никому не говори, куда едешь. Даже Элсбет.

— Господи, во что это вы втягиваете меня, а, комиссар?

— У тебя, Френк, имеется опыт по части ведения важных дел. Я бы даже сказал, государственных. Во всяком случае, надеюсь, что он имеется. Просто я хочу сказать, забудем обо всех чинах и званиях. Будем считать, что ты прибыл, ну, скажем, из Вашингтона или из Цюриха. Или еще откуда-то. А там, уже на месте, разберемся, как действовать.

— Но комиссар, я в данный момент занят расследованием дела о наезде со смертельным исходом. Ну, сам знаешь, того велосипедиста, что сбили вчера вечером на Тремонт-стрит.

— Сержант Уилен вполне справится и без тебя, Френк. Он здорово вырос, стал толковым парнем.

— Гроувер… — проворчал Флинн. — Но я лично заинтересован в этом расследовании.

— Будешь давать сержанту Уилену указания по телефону, Френк. Уж что-что, а это ты умеешь, я знаю.

— Указания по телефону? Да этому Гроуверу невозможно втолковать, куда идти из лифта, направо или налево.

— Утром лично позвоню в управление и обо всем договорюсь, обещаю.

— Но в среду я выступаю свидетелем в суде по делу того парня, который начинил камин своего партнера по бизнесу взрывчаткой, от чего у того весь дом едва не рухнул! Тот еще подарок!

— Гроувер, то есть, я хотел сказать, сержант Уилен, может выступить свидетелем вместо тебя. Ведь в конторе у вас должны остаться записи.

— Если позволить выступить в суде Гроуверу, то прокурор окажется за решеткой, судья кончит свои дни в дурдоме, а защитник сбежит в Акапулько.

Флинн не стал упоминать о том, что завтра днем он собирался на концерт, где его детишки должны были исполнять отрывки из произведений Моцарта. Они репетировали свое выступление вот уже недели три.

— Так я буду ждать тебя, Френк. Только никому ни слова о том, куда едешь.

И в трубке послышался щелчок, а затем настала тишина.

Сидевший за кухонным столом Флинн перевернул листок бумаги и решил доставить своим детям радость. Вычеркнул из списка покупок капусту брокколи.

Затем повесил трубку, поставил на плиту чайник, включил газ, поднялся наверх, положил вторую трубку на рычаг и разбудил жену.

И рассказал ей обо всем, что поведал ему комиссар, в том числе и о его предупреждении, чтоб никому ни слова. Пока он одевался, Элсбет переписала для него маршрут на чистый листок бумаги — с тем чтобы список покупок остался при ней. Она не заметила, что он сократился на один пункт.

Спустившись на кухню, она принялась готовить Флинну сандвич с беконом к чаю, он же тем временем позвонил в здание архивного управления, что на Крейджи-Лейн, и спросил лейтенанта-детектива Уолтера (он же Коки) Конкэннона (давно на пенсии), не желает ли тот провести с ним несколько дней за городом.

В ответ на что Коки заявил, что это было бы недурственно. И что он с удовольствием составит компанию ему, Флинну.

Глава 2

— Я Флинн, — бросил он в окно автомобиля крупному мужчине с ружьем и карманным фонариком.

Этот человек возник из тумана, вышел из-под неосвещенного навеса, как только фары старенького пикапа Флинна модели «Кантри-Сквайер» выхватили из тьмы высокую металлическую изгородь, отделяющую лесную просеку от дороги.

— И что мы тут с тобой имеем? — спросил Флинна Коки. — Ни девушек с длинными локонами, выбегающих навстречу, ничего.

Охранник знаком попросил Флинна опустить боковое стекло.

А потом посветил в салон фонариком на пяти батарейках — прямо в физиономии сидящим там мужчинам.

— Вы должны были приехать один, — буркнул он.

— Я и есть один, — сказал Флинн. — И со мной друг.

В сероватых предрассветных сумерках на грубой куртке охранника поблескивали капли росы. Над правым бедром куртка заметно оттопыривалась.

Поводив лучом фонарика по салону, охранник спросил:

— Документы имеются?

Флинн достал из бумажника пропуск в публичную библиотеку Уинтропа и протянул его охраннику. Коки протянул карточку социального обеспечения.

Охранник, держа два документа в руке, изучал их пристально и необычайно долго.

— Френсис Ксавьер Флинн… — пробормотал он. На пропуск Флинна упала капля с полей его шляпы. — Так… Уолтер Конкэннон…

— Детектив полиции Бостона Уолтер Конкэннон на пенсии, — сказал Флинн.

— Я должен позвонить в дом.

— Заодно скажите им, чтобы поставили чайник, — заметил Флинн. — Добираться сюда, это вам не сахар, можете поверить.

Охранник развернулся и исчез в сторожевой будке. Там зажегся свет.

Флинн покосился на Коки.

— Тебя они не ждали, старина, — сказал он.

И выключил мотор.

Инспектор Френсис Ксавьер Флинн и детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон познакомились на вечеринке, посвященной выходу Коки на пенсию. Правда, пенсионного возраста он еще не достиг. Вечеринку организовали в пятницу вечером, вскоре после выписки Коки из больницы.

Детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон зачитывал права арестованному им в гостиной собственного дома махровому мошеннику Саймону Липтону, как вдруг грянул выстрел. Пуля, выпущенная девятилетним сынишкой Саймона Липтона Пити, угодила Уолтеру Конкэннону в позвоночник.

Саймон Липтон был обвинен в мошенничестве и отправлен за решетку. Пити отправили в психиатрическую больницу на предмет обследования, где продержали месяц, а потом выпустили на попечение матери.

И вот, проведя в больнице долгие месяцы, детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон выписался с частично парализованной левой стороной тела и вышел в отставку — по непригодности к дальнейшей службе и на половинную пенсию, в связи с неполной выслугой лет.

Департамент полиции избавился от него, как избавляются от ненужной упаковочной тары.

На вечеринке вдруг выяснилось, что Флинна и Коки объединяет общая страсть — к шахматам.

Наутро после вечеринки, когда Флинн трудился в здании архива на Крейджи-Лейн, Коки вдруг вошел к нему в кабинет без стука и лишних слов. В правой руке он держал коробку с шахматами ручной работы.

Пока Флинн безмолвно взирал на него, Коки освободил журнальный столик возле камина, открыл коробку, разложил доску и расставил на ней шахматные фигуры.

И ушел.

Полчаса спустя он вернулся с подносом в правой руке, на котором стояли две кружки с горячим чаем. Поставил одну кружку с той стороны, где находились белые фигуры, вторую — туда, где находились черные. Пододвинул к столику два пропыленных кресла, стоявших в дальнем углу, и уселся в одно. И сделал первый ход — белой пешкой.

Затем откинулся на спинку кресла и взглянул на Флинна, стоявшего спиной к высокому стрельчатому окну.

И улыбнулся — правым уголком рта.

И Флинн тут же понял, что Коки, оставив пустой и неуютный дом, отныне навеки поселился здесь, в напоминавшем надгробье каменном здании архива.

Полицейский участок располагался на первом этаже и занимал половину помещений. Все остальное здание использовалось как хранилище разного рода бумаг и документов полицейского архива — иными словами, было превращено в эдакую бюрократическую мусорную корзину. На втором этаже, в задней части дома, находился кабинет Флинна — простор, архитектурные излишества и стиль, но никакого уюта. Здание располагалось на окраине, в почти незаселенном районе, жильцы окрестных домов разъехались кто куда.

Флинн никогда не спрашивал Коки, действительно ли тот решил переселиться сюда. Он знал, что семьи у Коки нет, одна лишь престарелая кузина, проживающая где-то в Нейхенте. И потом на половину пенсии не очень-то разгуляешься. Флинн знал: теперь он не единственный, кто иногда ночует в кабинете на огромном, длиной в девять футов, кожаном диване. В какое бы время дня или ночи Флинн ни зашел к себе в кабинет, Коки всегда находился там.

Коки отвечал на телефонные звонки, а также печатал на машинке и вел картотеку. Делал он это медленно и с огромными усилиями — так и не выучился толком ни тому ни другому. К тому же у него действовала лишь правая рука. Но он очень старался быть полезным. И вскоре выяснилось, что в том, что касается проведения расследований, Коки настоящий волшебник. На любой, даже чисто риторический вопрос Флинна у Коки находился ответ. Причем выдавал он его тут же, ни на секунду не задумываясь. Платным исследователям понадобились бы на то же самое часы, даже с использованием компьютеров. А уж встречные вопросы, что он задавал, ни одному умнику и в голову бы не пришли. Найдя какую-нибудь зацепку в деле, Коки впивался в нее мертвой хваткой и проявлял неутомимость и рвение, свойственные разве что какой-нибудь гончей, преследующей дичь.

За столиком, придвинутым к камину, из которого всегда отчаянно дуло, было выпито несметное количество кружек чая и сыграно бесчисленное количество шахматных партий.

И вот в три часа ночи, когда подъехал Флинн, Коки уже ждал его на Крейджи-Лейн, стоя у обочины тротуара. Флинн, заметив его еще издали, улыбнулся. Коки никогда не принимал приглашения пообедать вне офиса, не принимал он и приглашений Флинна зайти к нему в дом, поужинать и послушать, как музицируют дети. Он даже не утруждал себя отговорками, просто отвечал: «Нет, спасибо, инспектор». И вот он стоит у обочины в три часа ночи со старым бостонским полицейским рюкзачком, в котором наверняка лежат чистые рубашки, а также — бритва, зубная щетка и прочее. А из-под мышки правой руки торчит коробка с шахматами.

Вместе ехали они в тесном пикапе Флинна по запутанному маршруту, направляясь к клубу «Удочка и ружье». И почти не разговаривали на протяжении всего долгого пути.

Коки не спрашивал, куда и зачем это они отправились среди ночи. Интересно, размышлял Флинн, что вообще думает Коки об этом странном приглашении? И почему так легко принял его?.. Коки же тем временем внимательно следил за ориентирами и дорожными указателями. Он явно наслаждался поездкой — несмотря на туман и мелко сеявшийся дождик.

Свет в будке охранника выключился.

Охранник, по-прежнему с ружьем, торопливо шагал к машине.

Флинн снова опустил боковое стекло.

Охранник вернул ему пропуск в библиотеку, затем протянул Коки карточку соцобеспечения.

— Заезжайте, — сказал он. — Потом прямо вон по той дороге. Мимо не проедете.

И он, обойдя машину спереди, отпер и распахнул высокие ворота.

— Похоже, тебя приняли, Коки, — Флинн поднял стекло и включил мотор. — Во всяком случае, тебе не дали поворот от ворот.

В тусклом свете перед ними разворачивалась покрытая липкой грязью дорога. Местами она ныряла в туман, извивалась и огибала огромные темно-серые валуны и высокие толстые стволы сосен, с вершин которых сыпались капли дождя. Они миновали последний поворот и увидели впереди и чуть левее озеро, плоская гладь которого отливала серебристым мерцанием.

Машина приблизилась к озеру и проехала вдоль береговой линии еще несколько километров.

А затем перед ними, примерно в полукилометре от берега, возникло большое и темное деревянное строение. Центральная его часть была высотой этажа в три, имелись также два продолговатых боковых крыла в два этажа каждое. Над коричнево-зелеными крышами асимметрично торчали серые каминные трубы. Все окошки маленькие, за исключением четырех, в центральной части фасада. Просторная веранда, огибающая всю переднюю часть здания, уставлена креслами-качалками. Между домом и причалом, сбитым из досок, раскинулась лужайка с пожелтевшей травой.

— О господи, — пробормотал Флинн, — тут только спичкой чиркнуть, и такой начнется пожарище.

Справа виднелось нечто вроде неогороженной автомобильной стоянки. Из дюжины машин, запаркованных на ней, два лимузина. Третья — «Роллс-Ройс»-седан. Четвертая — «Порше». Флинн насчитал также три «Мерседеса», два «БМВ» и три «Кадиллака». Судя по номерным знакам, машины были из разных штатов.

— Куда это, черт возьми, нас занесло? — проворчал Флинн. И запарковал свой «Кантри-Сквайер» на почтительном расстоянии от этого сверкающего сталью и хромом стада. — На съезд модных парикмахеров, что ли?..

И он запер машину.

У входа ждал темный «Линкольн-Континенталь» с шофером.

Флинн с Коки подошли к лестнице, ведущей на веранду. В этот момент дверь распахнулась и из нее вышел и направился к «Линкольну» крупный, важного вида мужчина в сером костюме. Он приветствовал их дружелюбным кивком.

Мужчина уселся в автомобиль рядом с водителем и захлопнул дверцу. Коки сказал:

— Губернатор Кэкстон Уилер.

— Правда?

«Линкольн» двинулся вперед, медленно набирая скорость. Шофер вел большую машину осторожно, точно телегу, груженную плохо упакованными яйцами, — дорога была покрыта скользкой и липкой грязью.

Коки заметил:

— Говорят, что Кэкстон Уилер собирается баллотироваться в Белый дом.

Стоя на ступеньках, они провожали глазами машину. Она медленно, словно черепаха, проползла по дороге, описала полукруг и скрылась за поворотом.

— Знаешь, — заметил Флинн, — на такой скорости ему сроду туда не добраться.

Глава 3

— Господи, Флинн, наконец-то! — Комиссар Эдди Д\'Эзопо стоял в главной гостиной клуба «Удочка и ружье», возле огромного камина, сложенного из крупных каменных плит, в котором ярко пылали поленья. И уставился на Коки Конкэннона, который прошел в дверь вслед за Флинном.

— Ну вот, мы и прибыли, — сказал Флинн.

Д\'Эзопо покосился на слугу в белой форменной куртке, который ввел новоприбывших, затем, сверкнув взором, заметил Флинну:

— Никаких «мы» не должно было быть, Френк.

— Желаете кофе, сэр? — спросил слуга Флинна. — А потом я покажу вам вашу комнату.

Флинн достал из нагрудного кармана пакетик с травяным чаем и, взяв его за ниточку, поболтал в воздухе.

— Будем очень признательны, если вы опустите это в горячую воду.

Слуга хмыкнул и взял пакетик. Невысокий, крепкого телосложения мужчина. Бугры мышц так и распирали рукава белой форменной куртки.

Флинн растопырил два пальца.

— Две чашки, будьте любезны. Одна для меня, другая для моего друга, который питает особую слабость к этому не слишком крепкому, но полезному напитку под названием «Ред зингер», особенно на рассвете.

Слуга не унимался:

— Лимон, сахар, сливки?

— Без ничего, — ответил Флинн. — В самом что ни на есть натуральном виде.

— «Ред зингер», надо же, — проворчал комиссар Эдди Д\'Эзопо, глядя в камин.

— Меня звать Тейлор, сэр, — сказал слуга. — И если вам или вашему другу понадобится что-либо, ну, чтоб чувствовать себя как дома, прошу вас, только дайте знать. К сожалению, завтрак раньше восьми утра здесь не подают.

— Тейлор, вон оно как… — пробормотал Флинн. — Почему это всех лакеев непременно зовут Тейлорами, а портных[1] — Вандербильтами?.. Разве это не свидетельство прогресса в целом?

Все еще ухмыляясь, Тейлор вышел через маленькую боковую дверцу, расположенную по одну сторону от камина.

— Вот видишь, Коки, — заметил Флинн своему другу, — еще одно свидетельство прогресса налицо. По крайней мере слуга не возражает против твоего присутствия.

По другую сторону от камина находилось нечто вроде бара. Большой стол был уставлен бутылками с лучшими в мире напитками. Находился здесь и поднос с рюмочками, фужерами и бокалами всех калибров, а также серебряное ведерко для льда. Блестящие бока ведерка запотели — это указывало на то, что даже в столь ранний час оно было наполнено кубиками льда.

Флинн оглядывал просторное помещение, плетеные индейские коврики, устилавшие темный, сверкающий лаком паркет, красные кожаные кресла и диваны, массивные столы красного дерева. Стены украшали головы оленя и лося, а также фарфоровые тарелки с изображением форелей и окуней. Флинн довольно потер руки.

— Действительно, прямо как дома… — пробормотал он. — За тем исключением, что у меня в гостиной все головы еще пока что дышат.

И он тяжело опустился в просторное кресло у камина.

— А он что здесь делает… как его там?.. — проворчал Д\'Эзопо, не отводя взгляда от горящих поленьев.

Комиссар был почти такой же крупный мужчина, как и Флинн, а стало быть — очень крупный. С той разницей, что голова у Флинна была непропорционально маленькой для столь могучего тела, а у Д\'Эзопо имелись тяжелый двойной подбородок и неуклонно растущая плешь на макушке, отчего голова казалась еще крупней. А злоупотребления официальными ленчами и бесчисленными политическими обедами оставили отпечаток на талии. Иными словами, у него под широкой грудью вырос изрядный животик.

Флинн тихо заметил:

— Комиссар, вы должны помнить детектива-лейтенанта Уолтера Конкэннона, не так ли? Он уже несколько лет как на пенсии.

Коки, детектив-лейтенант на пенсии, стоял посреди комнаты и напоминал крошечный островок в открытом и бескрайнем море.

— Ну конечно, — со вздохом ответил комиссар. — Конечно, я его помню! — Он отошел от камина и приблизился к Коки с протянутой для рукопожатия рукой. — Как поживаете, Уолтер?

— Спасибо, хорошо, комиссар.

— Я слышал, вы очень подружились с нашим инспектором Флинном, большим, надо сказать, оригиналом… И что якобы, не моргнув глазом, раскрываете у него все дела, так?

Затем комиссар взглянул на парализованную левую руку Коки и досадливо поморщился, понимая, что допустил бестактность.

— Извините. Просто не привык так рано вставать. И почти не спал ночью.

Коки выдавил кривую улыбку.

— Я не в обиде, комиссар, что мне назначили полпенсии. Естественно, ведь у меня действует только половина тела.

— Зато голова работает дай бог каждому, — вставил Флинн. — Но за это, заметьте, ему не приплачивают ни цента.

Д\'Эзопо перевел взгляд с Коки на Флинна.

— Вообще, вынужденный выход Коки на пенсию, — спокойно продолжил Флинн, — лишний раз свидетельствует о том, как мало ценятся мозги в департаменте полиции Бостона.

Переварив этот вполне недвусмысленный выпад, Д\'Эзопо сказал Коки:

— Френк должен был приехать один, Уолтер. Должно быть, он меня просто не расслышал.

— Очень даже расслышал, — сказал Флинн, не поднимаясь с кресла. — Я вообще, к глубокому своему сожалению, слышу и замечаю все, даже то, чего не следовало бы. И готов любезно предоставить возможность убедиться в этом. И доказать, что, для чего бы меня сюда ни вызвали, я исполню свой долг куда лучше с посильной помощью детектива-лейтенанта Уолтера Конкэннона. — После секундной паузы Флинн добавил: — На пенсии.

— Ко всему у тебя свой особый личный подход, Френк, — пробормотал Д\'Эзопо. — Только и знаешь, что переделывать мир.

— Ясное дело, — кивнул Флинн. — В этом и заключается часть моего неотразимого обаяния, верно? А разве можно рассматривать часть в отрыве от человека в целом? Кстати, то же относится и к появлению здесь моего напарника.

— Знаете что, Уолтер, — заметил Д\'Эзопо, обращаясь к Коки. — Я вовсе не упрекаю вас в том, что вы приехали. Вы стали всего лишь невинной жертвой неиссякаемого идеализма Флинна, уверен в этом.

— Здорово сказано! — заметил Флинн. — И самое главное — верно.

Д\'Эзопо отвернулся к камину:

— Вот что, Френки… Я вовсе не уверен, что нам с тобой удастся выпутаться из этой заварухи целыми и невредимыми. Это я обещаю. И вне зависимости от того, какими мотивами ты руководствовался, вовсе не уверен, что ты сделал Уолтеру такой уж подарок, взяв его с собой.

— Что, все действительно обстоит так скверно?

В этот момент появился Тейлор с подносом, на котором стояли две чашки чая.

— А тут что, нечто вроде частного клуба? — спросил Флинн.

— Да, — ответил Д\'Эзопо.

— Охотников и рыболовов? Людей, преследующих все, что плавает и бегает?

— Охотников и рыболовов, — кивнул Д\'Эзопо.

Коки взял чашку без блюдца.

— Ну а какое-нибудь другое название, кроме как клуб «Удочка и ружье», у него имеется? — спросил Флинн.

— Нет. Они называются именно так. Клуб «Удочка и ружье», — ответил Д\'Эзопо.

— Что и понятно, такое название особого внимания не привлекает. — Флинн взял чашку с чаем. — И никаких опознавательных знаков, указателей или вывески у дороги… Иными словами, сюда попадает только тот, кто знает. И большая территория?

— Две тысячи акров, — сказал Д\'Эзопо.

— Две тысячи акров? — поразился Флинн и откинулся на спинку кресла. — Есть на земле места, которые называются странами, но по площади они меньше этого заповедника! — Он отпил глоток. — Теперь скажи мне… что, эта металлическая изгородь высотой четыре метра и с проводом под током тянется по всему периметру этих самых двух тысяч акров?

— Да, тянется, — кивнул Д\'Эзопо.

— И предназначается она для того, чтоб охранять дикого зверя, что находится на этой территории? И не допускать… э-э… чужаков, что могут попробовать пробраться сюда извне?

Находившийся в дальнем конце помещения Тейлор наклонился и начал укладывать журналы на столике в аккуратную стопку. Искоса и пристально он взглянул на Флинна.

— Думаю, и для того, и для другого, — ответил комиссар.

— И много членов насчитывает этот клуб? — осведомился Флинн.

— Не знаю, сколько именно, Френк. А вы знаете? — спросил Д\'Эзопо слугу.

— Нет, сэр.

— Лично я членом не являюсь, — сказал Д\'Эзопо. — Меня просто пригласили на уик-энд.

Коки опустил пустую чашку на поднос, который Тейлор оставил на столике. Затем, приволакивая левую ногу, принялся бесцельно расхаживать по комнате.

— Коки, — сказал Флинн, — стало быть, ты у нас гость гостя гостя. Очень деликатная ситуация. В связи с чем, я так понимаю, постели нам с тобой придется застилать самим.

Тейлор взял поднос и громко рассмеялся.

— А кстати, наш Коки узнал мужчину, который выходил из дома. Это был губернатор Кэкстон Уилер, — заметил Флинн.

— Вот как? — равнодушно бросил Д\'Эзопо.

— Да. И еще Коки говорит, что губернатор вроде бы собирается баллотироваться в президенты.

Д\'Эзопо пожал плечами:

— Что ж, все возможно… как ты сам говоришь.

Тейлор вышел из комнаты.

Флинн допил чай.

— Эдди, — сказал он, — зачем меня позвали?

— Несчастный случай, Френк.

— О боже! — воскликнул Флинн. — Человек вот уже тридцать лет в полиции и прибегает к таким эвфемизмам! Говори толком, дружище, кто кого пришил и за что?

Д\'Эзопо колебался:

— Ну, скажем, так. Один человек чистил ружье, нечаянно спустил курок и погиб.

Флинн изобразил неподдельное изумление.

— Ружье? Какая нелепая трагическая ошибка! Даже тот, кто сроду не держал в руках ружья, способен определить, заряжено оно или нет.

Д\'Эзопо промолчал.

— Кстати о птичках, Эдди, — тихо заметил Флинн. — Проработав в полиции почти тридцать лет, ты вроде бы и сам мог расследовать этот несчастный случай, разве нет? К чему понадобилось вызывать меня?

— Мне не хотелось бы, — уклончиво ответил Д\'Эзопо. Затем помолчал, собираясь с мыслями. — Вообще-то верно, Френк. Двадцать семь лет службы в полиции… Но я начинал мальчиком на побегушках. Пришел из армии. Прошел все положенные ступени. Учился на вечернем отделении Северо-Восточного университета,[2] получил степень доктора философии. Все сам… вот так, своими руками и умом. У жены большая семья. По всему городу сплошные родственники. У некоторых из них политические амбиции. Все они люди с безупречной репутацией и мечтают сохранить ее. И им вовсе ни к чему, чтоб я… э-э…

— Чтобы ты себя скомпрометировал или впутался в какое-нибудь грязное дельце, верно? — закончил за него Флинн.

— Просто я знаю фараонов, Френк. Ловкачей разных знаю. И с кое-какими политиками знаком. Несколько раз меня даже приглашали в «Гарвард клуб» и в «Алгонкин клуб»…[3]

— Ну а в такое место, как это, впервые, да?

— Но с этими людьми я просто мало знаком, Френк.

— И это тебя пугает, верно?

— Я ни разу не видел полного досье на тебя, Френк. А сержант Уилен распространяет какие-то дурацкие слухи о неких таинственных собраниях на аэродроме Хэнском и прочих местах, которые ты посещал.

— А-а, Гроувер… — мрачно протянул Флинн. — Будь у него мозги вместо языка без костей, он бы принес людям куда больше пользы.

— И сколько раз я разрешал тебе бросить все дела и отлучиться? Исчезнуть неведомо куда, неведомо зачем и проводить время бог знает с кем? А в отчете всегда значилось, что у тебя или приступ аппендицита, или колит, и я всегда подписывал их. Сколько раз тебе удаляли аппендицит, а, Френк?

— Сейчас пересчитаю шрамы.

— Подозреваю, что все это чистой воды жульничество, большая лажа, иначе не назовешь!

— Эдди, — заметил Флинн, — а речь-то у тебя становится все более цветистой.

— Именно, — сердито сказал комиссар. — Потому как последнее время я только и знаю, что подписывать какие-то подозрительные объяснительные записки, а потом толкать на обедах речи о безупречной репутации людей в синей форме.

Из холла на входе донесся какой-то грохот. Затем мужской голос произнес:

— Никогда не рыбачил при таком великолепном освещении. Полная корзина рыбы, а до завтрака еще целый час! Интересно, может, мы установили своего рода рекорд?

— Сомневаюсь, — ответил другой голос.

Д\'Эзопо умолк.

В комнату вошли двое мужчин в костюмах для рыбной ловли и длинных шерстяных носках. Они удивились, увидев посторонних.

Коки перевел настороженный взгляд с них на Флинна.

Лицо одного из рыбаков показалось Флинну знакомым. Он видел его на экране телевизора, снимки этого человека мелькали в газетах.

— Доброе утро, — сказал мужчина.

— Доброе утро, — откликнулся Д\'Эзопо.

— Позвонить, что ли, Тейлору? — спросил второй.

Затем пересек комнату, подошел к столу с напитками и налил себе на три пальца виски «Уайлд терки». И одним махом осушил содержимое стакана.

— А они действительно кусачие, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Второй мужчина надавил на кнопку в стене и тоже подошел к столу. Каждый сделал себе по коктейлю в высоком бокале — виски, лед, тоник.

Из боковой дверцы, что у камина, вынырнул Тейлор.

— Тейлор, — сказал один из рыбаков, — мы оставили сапоги и корзины с рыбой в прихожей. Полные до краев.

— И сапоги, и корзины! — рассмеялся второй.

— Корзины полные, — уточнил первый. — Но старина Хевитт уже не тот, нет.

Тейлор кивком дал понять, что понял распоряжение, затем обратился к комиссару Д\'Эзопо:

— Мистер Рутледж слышал, что прибыл мистер Флинн. И хотел бы, чтоб вы оба поднялись к нему, прямо сейчас.

— Хорошо, — Д\'Эзопо с несвойственной ему торопливостью двинулся к двери. И оглянулся посмотреть, следует ли за ним Флинн.

Флинн медленно поднялся из удобного глубокого кресла. Подошел к Коки, взял его под левый локоть.

И повел Коки к выходу.

Стоя на широкой деревянной лестнице, ступеньки которой были покрыты темно-зеленой ковровой дорожкой, Д\'Эзопо глянул на них сверху вниз.

— К Уолтеру это не относится, Френк. Мы идем вдвоем, ты и я.

— Просто хочу перемолвиться словечком с пенсионером, Эдди. Я на секунду, сейчас догоню.

И Флинн, развернувшись спиной к лестнице, тихо спросил Коки:

— Кто эти двое?

— Один — сенатор Данн Робертс. — Похоже, Коки ничуть не удивлен тем фактом, что Флинн не знает столь важную персону, как сенатор США. Затем он назвал Флинну партийную принадлежность сенатора и штат, который тот представляет.

— А другой? — спросил Флинн.

— Почти уверен, что Уолтер Марш. Только его фотографии не так часто попадаются в газетах.

— Ну а он чем занимается?

— Как чем? Владеет целой кучей газет.

— Так, стало быть, влиятельная персона, да?

— Весьма.

— О, — сказал Флинн, — понимаю… Кажется, все начинаю понимать… — А потом задал Коки еще один вопрос: — А кто такой Рутледж?

— Чарлз Рутледж, — ответил Коки. — И вряд ли найдется какое предприятие, которым он не владеет или по крайней мере не заседает в совете директоров. Коллекционирует предметы искусства. Кроме того, вроде бы через жену финансирует театры.

— Коки, — бросил Флинн, уже поднимаясь по лестнице, — ты у меня на вес золота. Нет, на вес хвостов омаров!

Глава 4

— Чарлз Рутледж Второй, — представился мужчина в халате. Произнес он эти слова таким тоном, точно провозглашал некую незыблемую истину типа «Солнце восходит на востоке». Пожимая руку Флинну, он не улыбался. Глаза, казавшиеся странно холодными для карих, заглянули в глаза Флинна всего на секунду, но успели сказать, что ему, Флинну, никогда и ни за что не удивить их обладателя. — Мой помощник, Пол Уэлер.

Второй мужчина, находившийся в комнате, был одет в темную тройку с галстуком и черные туфли. Улыбка, с которой он пожал руку Флинну, была натянутой, точно с трудом выползала из щели почтового ящика. В левой руке он держал кожаную папку.

За окном на улице уже окончательно рассвело, хотя утро выдалось пасмурное. Сумрак, царивший на улице, узенькие оконца — наверное, потому в тесной комнате за номером 23 все еще горел свет. Кресла и диван украшал обивочный материал с крупными и яркими букетами цветов. Через полуоткрытую дверь Флинн увидел в смежной комнате неубранную постель.

— Я позвонил нескольким людям, — сказал Рутледж комиссару Д\'Эзопо. — Они согласились с нашим решением и советуют следовать намеченному плану. — Затем, обернувшись к остальным присутствующим, он добавил: — Прошу садиться.

Четверо мужчин расселились в цветастые кресла. Рутледж развернул свое спинкой к окну.

— В традициях клуба «Удочка и ружье» не считаться с титулами и рангами, Флинн, — сказал он.

— Очень демократично, — заметил Флинн.

— Как много успел рассказать вам Д\'Эзопо?

— Был молчалив, как чихуахуа, застигнутый снежным бураном.

— Сегодня утром, если не возражаете, я бы хотел побеседовать с вами дважды, — сказал Рутледж. — Сейчас постараюсь объяснить всю деликатность сложившейся ситуации. А затем, когда вы, будем надеяться, проведете предварительное расследование, причем соблюдая строжайшую секретность, встретимся снова. Ну, скажем, около десяти. У вас будет достаточно времени осмотреть тело да к тому же еще вкусно и сытно позавтракать.

— И чье же тело мне предстоит осмотреть, перед тем как насладиться тостами и мармеладом? — спросил Флинн.

— О, завтрак здесь подают куда более обильный, — улыбнулся Рутледж. — А тело принадлежит Дуайту Хаттенбаху… — Рутледж выдержал паузу, ожидая соответствующей реакции от Флинна. — Вам известно, кем он был?