Одинокий моряк в океане, или Кто такой Станислав Гагарин
Станислав Гагарин?
Станислав Гагарин!
— Как же, все читали его шпионский роман «Три лица Януса»!
— А я вот не читал, слыхать — слыхал, но книги этой в упор не, видел…
— А «Ящик Пандоры»? «Возвращение в Итаку»? Фантастические романы «Дело о Бермудском треугольнике», «Опасный свидетель», «Вторжение», «Вечный Жид»?
— Не читали, нет? Вы жалкая и ничтожная личность! — восклицал по сходному поводу незабвенный мосье Паниковский.
— Слушайте! Слушайте! И не говорите, что вы не слышали…
Станислав Семенович Гагарин прожил бурную, незаурядную, лихую и крутую жизнь. Будущий писатель Земли Русской родился в Подмосковье, на Можайщине, но детство и отрочество провел на Тереке, являясь по матери терским казаком.
Будущий писатель ухитрился поучиться в мореходных училищах Сахалина, Ростова-на-Дону, Ленинграда. Нестандартной личности, мятущемуся характеру, видимо, мало одной мореходки… В 1956 году он закончил, наконец, штурманский факультет и выбрал для работы Дальневосточное пароходство, плавал на торговых, рыбопромысловых и экспедиционных кораблях от залива Посьет до мыса Шмидта, в Японском и Беринговом морях, у мыса Дежнёва, залива Лаврентия и острова Аракамчечен.
Моря Тихого и Ледовитого океанов — вот среда обитания будущего сочинителя увлекательных романов, она до титановой прочности закалила его упрямый и живой характер.
Станислав Гагарин попадал в переделки у порта Пусан в годы корейской войны, видел чудовищное цунами на Курильском острове Парамушир, дрейфовал в паковых льдах в проливе Лонга, штормовал у западного берега Камчатки и в опасных водах Охотского моря.
И учился одновременно во Всесоюзном юридическом заочном институте. Он закончил его досрочно и поступил в аспирантуру кафедры теории государства и права, которую вообще прошел за… один год.
И вот Станислав Гагарин — молодой старший преподаватель кафедры, ему сулят блестящую научную карьеру…
Но силы Зла не дремлют, ломехузы, о которых сочинитель создаст впоследствии фантастический роман «Вторжение», ощетиниваются, и Станислав Гагарин… шкипер на несамоходной барже Калининградского рыбного порта.
Здесь, в Калининграде, в шкиперской каюте он напишет знаменитый рассказ «Шкипер», после чего поймет, наконец, что истинное его призвание — литература.
И снова океан… На этот раз — Атлантический. Лабрадор и Фарерские острова, банка Флемиш-Кап и остров Сейбл, берега Исландии и банка Джорджес, Шпицберген и Саргассово море, экватор и Канарские острова. Где только не приходится бросать трал Станиславу Гагарину, удачливому рыбаку, вынимавшему вместе с рыбой и сюжеты морских повествований.
Роман «По дуге большого круга» — небывалое явление в отечественной маринистике. Рассказы «Мыс Палтусово Перо», «Последняя буфетчица «Зарайска», «Цветы для механика с «Андромеды», «Женщина для старпома» — написаны в океане.
А удивительная пьеса «Сельдяной король»? Она сочинялась начинающим автором в тяжелом зимнем промысле на Лабрадоре, у берегов Северной Канады, среди льдов и айсбергов, между опасными вахтами и подвахтами, ночным бдением на ходовом и промысловом мостике и коротким отдыхом в каюте, когда спишь и чувствуешь каждый поворот винта, шорох льдин за бортом, каждое увеличение или уменьшение оборотов судовой машины.
Из рейса в рейс у бывшего теоретика государства и права, юриста, вернувшегося в океан, сбежавшего сюда от фарисейского мира академической науки, растет намерение стать профессиональным писателем.
И Станислав Гагарин уходит на вольные хлеба, бесстрашно пускается в новое плавание — на волнах моря литературного.
В 1972 году в издательстве «Молодая гвардия» выходит его первая книга, конечно же, о море — «Возвращение в Итаку». Затем появился сборник детективов — «Бремя обвинения», фантастика — «Разум океана», исторический роман — «Память крови».
Станислав Гагарин живет на Рязанской Земле, потом перебирается на Урал, в Екатеринбург. Его творчество отличают занимательность, динамичность изложения событий, острый и крутой сюжет, глубокая проникновенность в духовный мир человека, чёткое и логичное обоснование поступков его героев.
Уже став профессиональным литератором, Станислав Семенович время от времени рвёт литературные швартовы и уходит на несколько месяцев в океан. Его видят на капитанском мостике теплоходов «Приамурье», «Кировск», «Мария Ульянова» и «Любовь Орлова» берега Японии и Бразилии, Гонконг и Рио-де-Жанейро, Роттердам и Пуэрто-Мадрин, Гамбург и Монтевидео, Антверпен и Буэнос-Айрес, Паранагуа и Сингапур, экзотические страны, названия которых звучат, как необыкновенные ноты сказочных песен — Аргентина, Малайзия, Гвиана, Уругвай…
Рождаются новые книги, в которых романтика дальних странствий не затмевает в творчестве Станислава Гагарина основной и, пожалуй, единственной темы его сочинительства: высокая духовность русских людей, попадающих в экстремальные, крайние ситуации.
Кто же они, герои Станислава Гагарина, персонажи его восемнадцати романов, уникальных по остросюжетности, закрученности фабульной интриги?
Шпионы, контрразведчики и капитаны дальнего плаванья, стратегические русские и американские ракетчики и северные летчики, океанские рыбаки, пахари морей и бродяги-геологи, современные русские крестьяне и легендарные Батый, полководец Сыбудай, могучий вождь ратников-мстителей Евпатий Коловрат — вот далеко не полный перечень наших соотечественников и их противников, судьбы которых привлекают писателя.
Фантастика и детектив, морские приключения и расследования загадочных преступлений, трагическая история Второй ударной армии и возможность глобального ядерного конфликта, возвращение на Землю товарища Сталина и Вечный Жид в качестве посланца галактических сил, предлагающих россиянам альтернативный расклад Смутного Времени — вот диапазон сюжетных интересов необыкновенного писателя всех времен и народов, истинного патриота Великой, единой и неделимой Земли Русской.
Как образчик человеческой породы, Станислав Гагарин не только многоплановая личность. В нем уживаются несколько различных по характерологической, психологической палитре индивидуумов, от мечтательного романтика и лирического созерцателя до решительного делового человека, умеющего организовать единомышленников на материализацию очередной высокодуховной Идеи.
Обращённый всеми гранями отзывчивой души к людям, писатель умеет оставаться интровертом, погружаться в собственный внутренний мир, ибо не только из внешнего окружения, но и в глубинах той вселенной, которая таится в гагаринском микрокосмосе, черпает он затейливые сюжеты для увлекательных романов.
Не лишён Станислав Гагарин и недостатков, в конце концов, ничто человеческое ему не чуждо. Он излишне доверчив, не умеет до конца разбираться в людях, и поэтому писателя часто обманывают те, кому он доверяет в предпринимательских делах, его же собственные сотрудники предают, используя испытанное оружие прежних времен — доносы и клевету.
К сожалению, оружие сие эффективно и в демократической России.
Утопичен Станислав Гагарин и в надеждах, попытках превратить любой созданный им коллектив в семью единомышленников, братьев и сестер, объединенных общим Большим Делом. И уж совсем не годится для руководства людьми гагаринский принцип, по которому он всех меряет на собственный аршин.
— Если я умею то-то и то-то, — искренне удивляется Станислав Семенович, — то почему Петров, Сидоров, Иванов не в состоянии справиться с подобным делом?
Работать с Гагариным трудно, ведь за ним не угнаться, но интересно.
Некоторые принимают его за хвастуна, ибо писатель с жаром, романтическим пылом говорит о собственных делах. Но сами-то дела суть свершившийся факт, о котором становится рано или поздно известно, и тогда рождается чёрная зависть, от которой писатель претерпел более чем достаточно в жизни.
Трудная, наполненная неожиданностями, отмеченная неблагодарным отношением литературной критики и издателей к его творчеству, парадоксальная сочинительская судьба Станислава Гагарина отразилась и в судьбах его героев.
Подверженные экзистенциалистским вывертам Рока, они самоотверженно сражаются едва ли не с самими богами и дьявольскими силами Зла, как и Станислав Гагарин в обычной жизни, защищают униженных и оскорбленных, исповедуют принципы Добра и справедливости.
Именно Станислав Гагарин еще весной 1989 года придумал и создал Военно-патриотическое объединение «Отечество» при Военном издательстве Министерства обороны СССР и принялся выпускать популярнейшее издание «Военные приключения».
Именно внук сотника Войска Терского, не имея на расчетном счете в банке ни копейки, выпустил в свет «Ратные приключения», создав, как и в первом случае, на пустом месте Российское творческое объединение «Отечество» при Литературном фонде РСФСР, а затем открыл полюбившуюся читателям серию: «Фантастика, приключения и отечественная история». Станиславу Гагарину принадлежит идея выпуска шеститомного «Современного русского детектива», сериала «Памятство Руси Великой», уникального двенадцатитомного издания «Русский сыщик».
Творчество Станислава Гагарина, его издательская и неуемная просветительская деятельность суть воплощенная в литературных образах и Замечательных книгах совесть и интеллект нации.
Читайте увлекательные романы, сочиненные и изданные славным сыном Отечества, которого зовут СТАНИСЛАВ ГАГАРИН!
Дмитрий Королев
Часть первая
СУМЕРКИ
Глава первая
«Валькирия» не возвращается
Пакет для «Валькирии». — На пляже Копакабана. — Немцы в Бразилии. — Встреча в океане. — «Получите аванс, парни!» — Сон командира субмарины. — Воздушный пузырь. — Операция «Никель». — «Центр благодарит тебя, Янус!» — Новое задание.
1
В марте 1944 года подводная лодка германского флота «Валькирия» не вернулась из рейса.
Когда истекли контрольные сроки, корабли военно-морской базы, к которой была приписана «Валькирия», приспустили флаги, офицеры надели траурные повязки. В штабе внесли подводную лодку в реестр пропавших без вести кораблей, и родные невернувшихся моряков узнали про их славную гибель в бою с врагами великого рейха.
Однако мало кто знал, что «Валькирия» вовсе не предназначалась для военных действий. Более того, у нее никогда не было ни одного торпедного аппарата и никакого артиллерийского вооружения. Спаренный пулемет на рубке да пистолеты у офицеров. «Чтобы самому отправить себя в Валгаллу», — мрачно острил Теодор фон Бетман, старший помощник командира субмарины, чистопородный дворянин из Пфальца, элегантный моряк-наци, поклонник Вагнера и Гете.
Об истинном предназначении подводной лодки знали немногие. Еще в меньшей степени были известны маршруты ее длительных плаваний в океане.
Перед очередным рейсом «Валькирии» начальнику базы вручали секретный пакет, привезенный фельдкурьером из Берлина. Начальник вызывал командира субмарины, и тот в присутствии первых двух вскрывал пакет после регистрации его в специальном журнале. За сургучными печатями скрывался другой конверт, его командир подводной лодки уносил на корабль нераспечатанным. «Валькирия» отдавала швартовы, и только в открытом море, придя в назначенный квадрат, командир ее мог узнать, куда ему предстоит проложить курс подводной лодки.
Такая процедура неукоснительно выполнялась перед каждым выходом субмарины. Так было и в январе нынешнего года. «Валькирия» вышла в открытое море. Вышла и не вернулась.
2
Загорелый мускулистый человек вышел из океана на золотистый песок пляжа, отряхнул капли и не торопясь двинулся вдоль кромки воды.
Стоял тот ранний час, когда на пляже Копакабана, что в Рио-де-Жанейро, людей было еще немного. С Атлантического океана тянул освежающий ветер, отодвигая в глубь континента плотное покрывало горячего воздуха, подымающегося от асфальтовых улиц города.
Этот знаменитый пляж был второй половиной улицы Авенида Атлантика. С другой стороны располагались знаменитые отели и рестораны, жильцы и посетители которых, перейдя мостовую, могли окунуться в ласковые воды океана.
Человек остановился и ногой шевельнул полузасыпанную бутылку. Он наклонился, поднял ее, вытряхнул песок, повертел в руках, вдруг резко размахнулся и далеко забросил ее в воду.
— Здравствуйте, Герман, — обратился к нему пожилой мужчина с рыжеватой шкиперской бородкой и крепко сбитым совсем не по возрасту телом. Он лежал на спине шагах в пяти и сейчас приподнялся на локте, прикрывая глаза от солнца рукою.
— Здравствуйте, доктор Зельхов, — ответил Герман и опустился рядом на песок.
— Вы опоздали на пятнадцать минут, — сказал доктор Зельхов.
— Чистейшая случайность, — сказал Герман. — Видите ли…
— Не надо подробностей. Давайте о деле, и да пусть обходят вас случайности стороной, мой мальчик. Даже когда вы находитесь дома. Хотите сигарету?
— Благодарю вас, я недавно курил. Шхуна пришла ночью, доктор Зельхов. Команда рассчитана сразу и теперь, наверно, уже пропивает полученные деньги. На судне остались капитан и этот мексиканец Перес.
— Как он работает, Перес? — перебил доктор Зельхов.
— Надежный парень, на него можно положиться. У него слишком темное прошлое, а концы все у меня в руках.
— Но вдвоем они не выведут шхуну из порта?
— Да, конечно, — ответил Герман. — Я подготовил еще двоих. Пятым буду я сам. После перегрузки лишних людей устраним.
— Будьте осторожны. Не забывайте, что правительство этой страны еще в сорок втором объявило нам войну. И мне не нужны здесь никакие осложнения, Герман.
— Понимаю вас, доктор. Нашим землякам в Бразилии приходится сейчас туго. Где произойдет встреча?
— Квадрат 27–15. Вы должны находиться в нем с двадцати трех часов до полуночи. Сигнал — красный огонь, видимый по всему горизонту, и ниже его зеленые вспышки. Сигнал подаете вы. Они подойдут к вам сами. Их пароль: «Доброе утро!» Вы ответите: «Неисправен компас, ночи сейчас холодные». Разговор вести только на испанском языке.
— Все понимаю, — сказал Герман. — Сегодня в ночь?
— Именно сегодня. Сколько груза на борту?
— Сто шестьдесят тонн, — сказал Герман. — Сто пятьдесят в слитках, остальное в монетах.
Доктор Зельхов поморщился.
— Надо переплавлять все. С монетами опаснее.
Герман пожал плечами.
— Это уже не наша с вами забота, доктор Зельхов, — сказал он.
— Да, — сказал доктор. — Минут через пять уходите, Герман. Сначала в воду. Потом выйдите где-нибудь. Отдохните днем. Сегодня ночью вам предстоит тяжелая работа. И помните: в квадрате 27–15.
— Помню… Хорошо бы работать нам в штате Риу-Гранди-ду-Сул. Хоть родную речь услышишь.
— Вы слишком наивны, Герман, для столь серьезного дела, которое нам поручили, — сказал доктор Зельхов, отвернувшись от собеседника и рассеянно разглядывая на линии горизонта темные острова-скалы. — Разве не дошла до вас информация о том, что бразильское правительство запретило немецким колонистам штата Риу-Гранди-ду-Сул разговаривать на их родном языке? Радуйтесь тому, что здесь, в штате Гуанабара, почти нет наших соотечественников, и потому мы можем работать спокойно. Относительно, конечно.
— Знаю я все это, — махнул рукою Герман. — Просчитались мы с дурацким рейдом «Ундербот-507». Надо было ей топить эти жалкие пять бразильских торговых судов… Что они стоили с теми миллионами тонн, которые отправили на дно наши парни? А это неумная операция «V-507» толкнула Бразилию в объятия врагов рейха.
— Неумно поступаете вы, Герман, пытаясь критиковать действия фюрера. Ладно, ладно, я только вас предостерегаю. Ваше время истекло. Идите.
3
Наивный, по мнению доктора Зельхова, Герман Краузе, сотрудник специальной группы РСХА, выполняющей в Бразилии особое задание рейха, в общем-то был прав, называя неразумными действия германской субмарины «V-507», которая 16 и 17 августа 1942 года потопила у побережья Бразилии пять бразильских гражданских судов. Эта акция вынудила крупнейшее государство Латинской Америки объявить 22 августа 1942 года нацистской Германии и фашистской Италии войну. По иронии судьбы именно в этот день гитлеровцы объявили на весь мир, что их знамя со свастикой развевается на вершине Эльбруса…
Вступив в войну на стороне союзников, Бразилия предоставила им свои аэродромы и порты. Действуя оттуда, объединенные силы антигитлеровской коалиции довольно быстро нейтрализовали попытки субмарин адмирала Деница блокировать Южную Атлантику.
Но еще до начала второй мировой войны президента Бразилии Жетулио Варгаса тревожили активные действия германских нацистов в стране, хотя именно его правительство в 1932 году фактически санкционировало создание профашистской партии «Интегралистское движение», которую возглавил реакционный журналист Плинио Салгадо.
Но одно дело свои, доморощенные интегралисты, а другое — действия германских нацистов на юге страны, где еще в 1824 году была основана первая немецкая колония Сан-Леопольду. И Жетулио Варгасу были известны слова фюрера о намерениях рейха относительно его, Варгаса, родины.
«В Бразилии, — нагло утверждал Гитлер, — мы будем иметь новую Германию! Мы имеем особое право на этот континент… Прошло время, когда немцы вынуждены были уступать место Испании и Португалии и играть повсюду роль опоздавших».
Немцы появились в Бразилии, сначала в самом южном штате ее, Риу-Гранди-ду-Сул, во времена правления короля Педру I. Занималась переселением их из Германии его жена Леопольдина, потому и нарекли свое первое поселение колонисты, основанное 25 июля 1824 года, Сан-Леопольду. Находится этот город к северу от Порту-Алегри, столицы штата.
Первыми колонистами были осужденные преступники и бывшие солдаты. Они создали хорошо организованную систему гражданской обороны и под ее охраной принялись корчевать тропические леса и обрабатывать землю. А на помощь им ехали все новые и новые переселенцы из фатерланда, и уже в описываемое время число немцев перевалило далеко за миллион человек.
В первую мировую войну власти несколько умерили националистический пыл бразильских немцев, запретив немецкие школы, стрелковые клубы, издательскую деятельность. Но уже в начале двадцатых годов в Порту-Алегри было полтысячи германских предприятий, из Германии ехали священники, основывались новые монастыри, союзы обороны могли при случае поставить под ружье тысячи хорошо обученных волонтеров. В 1940 году в штате существовала тысяча частных немецких школ, в них обучалось более 40 тысяч немецких детей. Обучалось в соответствующем духе, ведь во всех кинотеатрах шли фильмы, произведенные в Германии. Население собиралось у радиоприемников и восторженно внимало речам фюрера, которые со скоростью 300 тысяч километров в секунду пересекали океан и ударялись в сердца тоскующих по фатерланду немцев.
Были созданы заграничные отделения НСДАП, гитлерюгенда, их боевики маршировали по бразильской земле в нацистской форме, распевая: «Сегодня мы завоюем Германию, а завтра весь мир…» Дело принимало нешуточный оборот, в прессе постоянно появлялись сообщения о гитлеровских планах захвата Нового Света.
Ведь именно из Южной Бразилии собирался Гитлер завоевывать Латинскую Америку, «прыгнув» сюда через Атлантику после захвата французских колоний в Экваториальной Африке… И соотечественники ждали его с нетерпением, накопив изрядное количество гранат, пулеметов, автоматов и патронов к ним и тайно обучаясь в джунглях стрелковому искусству и методам диверсионной войны.
Тогда правительство Варгаса вынуждено было принять в 1941 году решительные меры против «собственных», но таких ненадежных немцев. Закрыли их школы и газеты, выходившие на немецком языке с 1824 года, конфисковали радиоприемники и нацистскую литературу, все бразилейро германского происхождения были взяты под полицейский надзор, говорить по-немецки разрешалось лишь у себя дома. Были закрыты и церкви.
Бразильское правительство сделало все, чтобы ликвидировать немецкую «пятую колонну» в стране. Но с профессионалами типа доктора Зельхова справиться куда труднее. Их действия могут парализовать только другие профессионалы, но более высокого класса.
4
Крупный марлин стремительно пошел в атаку. Стайка летучих рыб вырвалась на поверхность океана, поднялась над водой и на длинных плавниках стремительно заскользила в сгустившейся темноте, спасая жизнь.
Вскоре летучие рыбы опустились в воду. И только одна из стаи, летевшая выше других, не вернулась обратно. Зацепив плавником перископ, она упала под ноги стоящих на мостике субмарины людей, едва не сбив белую фуражку с головы командира лодки.
— Пакость! — выругался командир и пинком отшвырнул летучую рыбу в угол.
— Срок встречи со шхуной через полчаса, — отозвался Теодор фон Бетман, его старший помощник.
— Вы уверены в обсервации нашего места? — спросил командир.
— Вполне, фрегатен-капитан.
— Хорошо, тогда подождем.
«Валькирия» с погашенными огнями стояла в квадрате 27–15. Она находилась в позиционном положении, длинный узкий корпус субмарины прятался под водой, и лишь рубка, словно рифовый утес, едва угадывалась в быстро наступавших сумерках.
— Наше место как раз на тропике Козерога, — после минутной паузы нарушил молчание старший помощник.
Ему никто не ответил. Командиру не хотелось говорить, матрос-сигнальщик и боцман не имели права на праздные разговоры, и на мостике «Валькирии» наступила тягостная тишина.
Тем временем шхуна «Ориноко» приближалась к месту встречи. Несколько часов назад под командованием Ганса Древица, немца, родившегося в Аргентине, она вышла из порта Рио-де-Жанейро в открытое море. Портовые власти по заявлению капитана отметили в документах: порт назначения — Санту-Каравелос, груз — швейные машины, команда — пять человек.
Помимо капитана, на борту находились его помощник, мрачного вида мексиканец Перес, по слухам отъявленный в прошлом бандит, знакомый уже читателю Герман Краузе, который считался в Бразилии эмигрантом из Чехии по имени Густав Симак, и два матроса с аргентинского парохода, отставшие от судна и соблазненные перспективой подработать немного в этом рейсе. Звали их Джо и Луис.
На шхуне был установлен сильный двигатель с дистанционным управлением из рубки. Он гнал сейчас «Ориноко» в указанный квадрат. Капитан Древиц и Герман Краузе смотрели вперед. Перес стоял на руле, матросы играли в кубрике в кости.
— Кажется, мы прибыли на место, — сказал капитан и сбросил ход до малого.
— Стопорите машину и приготовьте огни. Через пятнадцать минут начнем, — распорядился «чех».
Над морем загорелась красная звездочка, а ниже ее мигнул зеленый огонек…
— По времени им пора бы уже появиться, — проворчал командир «Валькирии», поднося к глазам светящийся циферблат часов.
— Прошло только десять минут после срока, — ответил фон Бетман. — Они могли и опоздать.
— А вы уверены, что мы находимся там, где следует нам быть? — снова спросил командир.
Теодор фон Бетман обиженно засопел.
— Я лично проверил расчеты штурмана. Можете посмотреть сами.
— Вижу огни! — крикнул сигнальщик.
— Нельзя ли потише, — буркнул командир. — Вы не на загородной прогулке. Боцман, становитесь к штурвалу. Будем подходить. Это, видимо, они. Но будьте осторожны…
…Перегрузка тяжелых ящиков со шхуны на субмарину продолжалась до рассвета. В ней участвовали экипажи обоих судов.
Дважды ходил на подводную лодку Перес и возвращался с бутылкой настоящего шнапса в руках. В один из таких походов, улучив момент, когда в отсеке субмарины никого не было, Перес быстро вынул из внутреннего кармана куртки металлическую плоскую коробку размером в портсигар, нагнулся и засунул ее под одну из многочисленных труб, идущих вдоль внутренней палубы «Валькирии». Потом он не спеша выбрался наружу, перешел на шхуну, отдал бутылку Герману, выпил предложенные ему «чехом» полстакана и спустился в трюм, где работали Джо и Луис.
К утру все «швейные машины» лежали в стальной утробе «Валькирии». Герман Краузе поднялся на мостик лодки, минут пять поговорил с командиром, склонившись к его уху, тот согласно кивал, затем вернулся на шхуну «Ориноко». Матросы с «Валькирии» отдали концы, и корабли разошлись в разные стороны.
— Пойдем на север, капитан, — сказал Герман. — В порт Ресифи. Перес, встаньте к штурвалу. Хочу выдать аванс этим ребятам. Эй, вы! Джо, Луис!
Матросы сидели на трюме, опустив уставшие от ночной работы руки. Услышав зов «чеха», они тяжело поднялись и направились к стоявшему у дверей рубки Герману.
Субмарина «Валькирия» скрылась из виду. Шхуна «Ориноко» набрала уже скорость и быстро удалялась от места встречи на север.
— Вы молодцы, парни, — сказал Герман. — Что скажете в отношении доброго глотка и пары монет авансом?
Джо, здоровенный мулат, радостно засмеялся и подпрыгнул на палубе.
— Хорошо, хозяин, это хорошо, — сказал он.
Луис, длинный худой индеец-полукровка, застенчиво улыбнулся.
— Держите бутылку и деньги, — сказал Герман Краузе. — И можете отдохнуть в кубрике.
Матросы повернулись и плечом к плечу пошли к себе в кубрик на полубак.
Герман Краузе посмотрел на капитана, стоявшего у открытого окна рубки, показал глазами в длинную спину Луиса и левой рукой достал из шкафчика короткий автомат.
Выстрелы грянули одновременно. Луис споткнулся, ничком упал на палубу, дернулся, затих, и бутылка выпала из его рук, медленно покатилась к фальшборту.
Пуля остановила Джо, словно стена возникла перед ним. Мгновение стоял он, не двигаясь с места, и Герман Краузе стал вновь поднимать короткий автомат.
Только не успел он выстрелить в спину мулата. Джо резко повернулся. На светлой рубашке уже расплылась вишневая клякса. Побелевшими белками смотрел мулат перед собой и надвигался на Германа, поднимавшего автомат.
Джо приближался, а Герман дергал затвором и пятился к рубке. Наконец над притихшим утренним океаном разнесся треск очереди, и пули из автоматной обоймы разодрали в клочья здоровенную грудь мулата.
Он сделал последний шаг.
— Хозяин, — прохрипел Джо. — Зачем…
Изо рта мулата показалась кровавая струйка. Глаза его закатились. Он вскинул руки и повалился навзничь на деревянную палубу «Ориноко».
…Субмарина германского флота «Валькирия» некоторое время после того, как закончилась погрузка «швейных машин», двигалась в надводном положении. Затем командир приказал начать погружение. Лодка пересекала район интенсивного судоходства, и немецким подводникам вовсе не улыбалась перспектива быть обнаруженными.
— Послушайте, Теодор, я посплю пару часов, — обратился командир к фон Бетману. — Идите пока к острову Мартин-Вас. Там привяжемся к суше пеленгами, определим координаты и повернем к экватору. Побудьте здесь вместо меня. Я сменю вас через два часа, Теодор.
Бесшумно работали электромоторы «Валькирии». Вахтенные стояли на своих местах, старший помощник сидел в командирском кресле в центральном посту управления, время от времени наливал из термоса кофе и выпивал его из фарфоровой чашки маленькими глотками. Потом проверял курс и глубину, с тоской думал о немыслимой сейчас сигарете и поглядывал на часы.
Все остальные спали на узких койках, спали без сновидений, тяжелым сном измученных ночной работой людей.
Теодор фон Бетман сидел в центральном посту управления и думал о превратностях судьбы, забросившей его, блестящего офицера-подводника, в эту жестяную банку, начиненную «швейными машинами» вместо грозных торпед. Он, Теодор фон Бетман, понимает, конечно, как важен этот груз для рейха. Но ведь его дело топить корабли врага, а не мотаться через океан на субмарине без торпедных аппаратов.
Он взглянул на часы и выругал рулевого, отклонившего лодку на три градуса от курса. Потом, сгибаясь в овальных дверях отсеков, пошел в каюту командира.
Дойти Теодору фон Бетману не удалось. Плотный воздух толкнул его в спину. Фон Бетман упал вперед, ударившись подбородком о комингс двери. Боль в подбородке — последнее, что ощутил старший помощник командира.
Рулевой в центральном посту увидел, как развернулась внутрь обшивка, и черная вода ринулась к нему, чтобы схватить, смять его и уничтожить.
Командир подводной лодки умер, не просыпаясь. Матросы в носовом отсеке, оторванном взрывом, но сохранившем герметичность, прожили еще немного. Железная урна, кувыркаясь, падала на дно океана, и где-то на третьей сотне метров ее раздавила толща воды.
…В полумиле по правому борту грузового парохода, идущего из Риу-Гранди в Монровию, поднялся и заискрился на солнце водяной купол. Он помедлил мгновение и лопнул, вызвав переполох среди экипажа бразильского парохода «Сао Пауло».
На месте исчезнувшего купола ширилось радужное пятно. Пароход подвернул к нему, спустил шлюпку, стал подбирать обломки и трупы, выброшенные вместе с воздушным пузырем.
Время было военное, и капитан «Сао Пауло» запретил радисту сообщать о случившемся в эфир. Он попытался определить национальность тех, кого выловили его матросы, но это не представлялось возможным. Ни документов, ни каких-либо примет, кроме признаков расы, капитан не обнаружил. Трупы были похоронены в океане, а по приходе в свой порт капитан написал о случившемся рапорт судовладельцам. Рапорт был прочитан и спрятан в секретный сейф фирмы. Возможно, он лежит в нем до сих пор…
5
На подводной лодке «Валькирия», исчезнувшей при загадочных для германского командования обстоятельствах, находилось сто шестьдесят тонн никеля в слитках и монетах Соединенных Штатов Америки и Канады.
Никель — блестящий серебристо-белый металл, значащийся в периодической таблице Менделеева под номером 28, тугоплавкий, твердый и не изменяющийся на воздухе, с удельным весом 8,9, который до конца XVIII века химики принимали за «жженый, потерявший душу кобальт», был такой же сложной проблемой для Германии, как и горючее, а может быть, и более сложной. Ведь горючее из нефти можно хоть чем-то заменить. Никель же незаменим. Без никеля нет брони. Без брони нет танков. Без танков нет победы на огромных военных театрах второй мировой войны…
Уже в прошлом веке люди научились получать чистый никель. Было известно, что металл этот очень тверд и при полировке довольно красив. При обыкновенной температуре обладает магнитными свойствами, но будучи нагрет до 250 градусов теряет их. Чистый никель не окисляется в атмосферных условиях, плавится при той же, чуть ниже, температуре, что и железо, легко сплавляется с большинством металлов, хорошо вытягивается в проволоку и прокатывается в самые тонкие листы.
Хотя впервые на этот элемент обратили внимание в Саксонии, в Германии руд, содержащих никель, мало, природа обделила Германию никелем. Крайне незначительные запасы его есть в Рейнской долине. Основную часть никеля Германия получила из Канады, а также через посредников из французской Новой Каледонии.
Началась война, канадский и каледонский источники были потеряны для рейха. Гитлер захватил Грецию, а вместе с нею и никелевые рудники. Союзница Германии Финляндия открыла для немцев рудники на севере, в районе Петсамо. Там работали заключенные и военнопленные. Целый эсэсовский корпус обеспечивал охрану рудников и гарантировал бесперебойную добычу красного никелевого колчедана и отправку его в Германию на металлургические заводы.
Еще в 1890 году на заводах Шнейдера в Крезо были организованы опыты по изучению главного свойства никеля. Испытывалась сталеникелевая броня, которую шнейдеровский завод изготовил по заказу военно-морского флота США. При этом выяснилось, что прибавка никеля к стали намного увеличивает способность брони сопротивляться снарядам. Присутствие никеля в стали делало ее вязкой, она переставала растрескиваться при ударах снарядов о нее… Специалисты установили, что вообще прибавка никеля к железу увеличивает предел упругости и сопротивление разрыву металла, не уменьшая его вязкости.
При пятнадцатипроцентном содержании никеля с прибавкой небольшого количества хрома сталь приобретала небывалую прочность, а сопротивление разрыву доходило до 180 килограммов на квадратный миллиметр. В обычных промышленных условиях добавка в сталь до четырех процентов никеля давала прекрасные результаты.
Но где взять столько никеля при массовом производстве танков?
Когда советские танки Т-34 появились на полях сражений, немецкие специалисты были поражены неуязвимостью их брони.
По приказу из Берлина первый же захваченный Т-34 был доставлен в Германию. Здесь за него взялись химики. Они установили, что русская броня содержит довольно большой процент никеля, что и делает ее сверхпрочной.
Хроническая нехватка никеля привела к тому, что к 1944 году имперские военные заводы вынуждены были изготовлять танковую броню повышенной толщины, до 165 миллиметров. В этой броне вместо требовавшихся двух-четырех процентов никеля содержалось один-полтора. Такая броня была более хрупкой, и «тигры», «пантеры», «фердинанды», одетые в нее, оказывались тяжелее и слабее советских танков и самоходок.
«Никель и никель! Больше никеля!»
Панический вопль германской промышленности был услышан в рейхсканцелярии, и ведомство Гиммлера-РСХА
[1] получило указание фюрера взять никелевую проблему под особый контроль.
Помимо усиления эксплуатации европейских источников, никель решено было добывать через немецкую агентуру на Североамериканском континенте. Любыми путями! Пятая колонна Германии в Штатах и Канаде не гнушалась даже сбором никелевых монет, часть которых переплавлялась в слитки, а часть в первозданном виде вместе с серебристыми брусками отправлялась в рейх.
Тщательно продуман был маршрут таких транспортов. Никель отправляли в нейтральные латиноамериканские государства на обычных судах. Там в условленном месте их ждали подводные лодки, подобные «Валькирии». С субмарины снимали торпедные аппараты, чтобы взять на борт побольше никелевых брусков.
Со второй половины войны Германия потеряла преимущество в танковых силах. Советский Союз, создавший новую танковую промышленность на Урале и в Сибири и обладающий поистине неисчерпаемыми запасами никелевой руды, выставлял против немецких танковых армий все новые и новые машины с непроницаемой броней. Чтобы успешно соперничать с русскими, необходимы были новые танки, нужна была отличная броня. Нужен был никель. Никель — любой ценой…
6
Карлсхорст, один из пригородных районов Берлина, разбросал свои улицы, составленные из уютных особняков, на восточном берегу озера Руммельсбург. Предместье надвое разрезала железная дорога, идущая из Франкфурта в столицу.
В тот день, один из последних дней июля 1944 года, погода с утра была солнечной. Но ближе к полудню, когда человек среднего роста в новеньком мундире гауптмана германской армии вышел из вагона метро на последней станции в северной части Карлсхорста, небо затянуло тучами. Вскоре стал накрапывать дождь, и, переходя мост, переброшенный через железнодорожную линию, гауптман развернул черный клеенчатый плащ и накинул его на плечи.
Вдоль озера он прошел километра полтора и свернул наконец в тенистую улицу. Огромные липы на ней сомкнули кроны, на улице было темно, словно наступил вечер. Дождь продолжался, но листья деревьев закрывали ему дорогу, и мостовая оставалась сухой.
На калитке третьего от поворота дома висела бронзовая табличка с готическою надписью:
Д-р Иоганн фон Шванебек
Профессор медицины.
Урология и венерические болезни.
Прием с 9 до 12 часов.
Гауптман помедлил, повернувшись, оглядел пустынную улицу, очевидно, так поступали все клиенты профессора, нажал кнопку звонка. Над головой его щелкнуло. Один из двух массивных столбов из песчаника, между ними находилась чугунная калитка, откашлялся и пророкотал:
— Входите, не заперто.
Гауптман толкнул калитку, быстро прошел к входной двери особняка, взбежал по ступенькам и открыл тяжелую дверь со львиными головами вместо ручек.
После небольшой прихожей гауптман попал в просторный высокий холл с мягкими креслами вдоль стен и лестницей, спиралью поднимающейся наверх, где опоясывал помещение круглый балкон.
Офицер сделал шаг и остановился, осматриваясь.
— Молодой человек — жертва любви?
Гауптман обернулся. За спиной его стоял плотный седой старик с короткой клочковатой бородкой, прикрывавшей румяные щеки. Старик улыбался.
— Здравствуй, мой мальчик, — тихо сказал он. — Наконец-то я вижу тебя.
— Дядя Иоганн!
Гауптман бросился к старику и обнял его.
— Полегче, эй, полегче! — смеялся старик. — Сумасшедший!
Он вдруг напрягся, легко оторвал гостя от пола и закружил с ним по комнате.
Наконец оба они угомонились и принялись хлопать друг друга по плечам, смеялись и снова тискали друг друга.
Вдруг гауптман остановился, улыбка пропала с его лица, он обвел рукою вокруг и вопросительно взглянул на старика.
— Чудак, — сказал Дядя Иоганн. — И меня ты хочешь учить конспирации, поросенок?
— Ну что вы, дядя Иоганн! — запротестовал гауптман. — Как можно!
— Ладно, ладно. Дома никого нет, Вернер. Пойдем наверх. Угощу тебя чем-нибудь. И поговорим. Сколько лет мы не виделись?
— Восемь, — сказал Вернер. — Восемь лет.
«Крепок старик, — подумал он. — И само время его не берет…»
Вернер вспомнил первую свою встречу с профессором, когда он только что приехал в Германию и два месяца жил в доме Иоганна Шванебека в качестве племянника, приехавшего погостить у столичного дядюшки.
По документам он вырос в Азии, потом жил в Южной Америке, в семье германского инженера-дипломата, и почти не бывал в фатерланде.
Профессор Иоганн Шванебек был первым человеком, с которым встретился Вернер на чужой земле. Он был ему наставником, по-настоящему добрым другом, оберегающим от неосторожных поступков, за любой из которых пришлось бы заплатить жизнью…
Они стояли наверху у открытого окна и смотрели на блестящие от дождя листья деревьев. Сиреневый сигаретный дым лениво подбирался к окну и, достигнув его, начинал метаться в стороны, не решаясь покинуть комнату.
— В чем дело? — сказал Вернер. — Почему на меня надели этот мундир? Ведь я был прочно забронирован от фронта…
— Так приказано, мой дорогой. Завтра ты явишься в свое ведомство и получишь назначение в Кенигсберг. Будешь работать в штабе.
— А мое задание у Круппа?
— Ты его выполнил, Вернер. Теперь мы имеем надежные связи в Швеции. И все это благодаря тому, что ты руководил поставками оттуда редких металлов для Круппа. Очень полезными оказались сведения о том, что некоторые американские монополии сотрудничают с немцами через нейтральные государства. Эта информация передана правительству, и Москва использует ее по назначению. Я уполномочен передать тебе благодарность командования. И большой привет от твоего отца…
Профессор Иоганн фон Шванебек протянул Янусу руку и крепко стиснул его ладонь:
— И от меня тоже.
— Спасибо, дядя Иоганн, — сказал гауптман. — Служу Родине.
— В Швеции ты показал высокий класс работы, мой мальчик. У нацистов там хорошо налаженная служба, они не дали в свое время развернуться англичанам, сотрудникам знаменитой Сикрет интеллидженс сервис, а у тебя вот получилось… Молодец!
Профессор хлопнул гауптмана по плечу.
— Перехвалите, дядя Иоганн, зазнаюсь и стану плохо работать…
Оба рассмеялись. Теперь можно и посмеяться, одна из опасностей позади.
Действительно, с самого начала второй мировой войны англичане совершали в разведывательной работе в Швеции серьезные проколы. Уже в тридцать девятом году «Интеллидженс сервис» стало известно, что в Германии осталось запасов руды для производства высоколегированной стали всего на десять месяцев, почти полностью нацисты зависят от поставок из Швеции, идущих через порты Окселелунд на юге страны и Лулео в Ботническом заливе. В Лондоне приняли решение сорвать эти перевозки и тем самым нанести значительный урон военной промышленности рейха. И тогда в Скандинавию отправились два крупных специалиста по щекотливым операциям: Стефенсон, он же автор задуманной диверсии, и профессионал по подрывным работам Александр Риксман.
Стефенсон рассчитывал взорвать краны и другие портовые механизмы в Лулео и Окселелунде взрывчаткой, которую прислали в Швецию дипломатической почтой. Она хранилась в подвалах британского посольства, а также в студии одного шведского скульптора. Но и сам Стефенсон, и его технический, так сказать, эксперт Риксман действовали настолько бездарно и неосторожно, что вскоре об их будущей затее узнала едва ли не вся Швеция.
Перестало это быть секретом и для немцев. Их посол проинформировал о готовящейся акции правительство нейтральной Швеции. Стефенсона выслали из страны, а Риксмана посадили в тюрьму.
Усложнила действия английских агентов в Швеции и неприятная история с тремя эсминцами, которые в свое время, еще до войны, шведы заказали в Италии. Эсминцы сошли со стапелей, когда началась уже вторая мировая война… Надо было провести корабли через блокированный Ла-Манш и Северное море. Немцы против этого не возражали и даже предлагали нейтральным шведам свою помощь. Но англичане перехватили эсминцы, привели их в Шотландию, интернировали экипажи и относились к шведским морякам едва ли не как к военнопленным.
Это обстоятельство отнюдь не способствовало развитию проанглийских настроений в стране, а наоборот, усиливало благосклонное отношение к немцам, в итоге усложняло работу сотрудников СИС в Швеции.
— Мой скромный успех, дядя Иоганн, не только моя заслуга, — сказал Вернер. — Сама наша политика в этой нейтральной стране, умная и дальновидная, помогла мне в работе. Шведы хорошо понимают, что после операции «Упражнение Вебер» их родину ждала судьба Норвегии и Дании. И только вмешательство нашего правительства в 1940 году спасло Швецию от вторжения Гитлера.
— Ты прав, Вернер, — сказал профессор. — И для тебя я уполномочен передать личный привет Арвида Яновича, так сказать, неслужебного характера. Сейчас твой старик наш непосредственный и главный шеф…
— Какой он сейчас, отец? — задумчиво произнес Вернер. — Сколько лет мы не виделись с ним…
— Ну, если судить по его указаниям да разносам, Арвид Янович еще хоть куда! А ведь отца твоего дольше, чем ты, не видел. А когда-то вместе с ним воевали в дагестанских горах.
Гауптман грустно улыбнулся.
— Горы… Увижу ли я их когда-нибудь?
— Э, брось, дружок, ты что-то хандришь! Ведь недавно побывал в горах…
— Это Альпы, дядя Иоганн. А мои горы далеко отсюда…
— Ладно, перестань грустить. Мы еще вместе с тобой туда уедем, шашлыки будем жарить. И обязательно поедем в Араканское ущелье, поклониться могилам Ахмеда и Муслимат. Да! Есть приятная новость. В Латвии нашли Велту…
— Мама Велта! — воскликнул гауптман. — Говорите же, дядя Иоганн, что с ней?
— Не волнуйся, все в порядке. Велта, как ты знаешь, не сумела эвакуироваться, уж очень быстро они захватили Ригу. Но ей удалось скрыться, ее нашли подпольщики, потом Велта была в партизанском отряде, под другой фамилией, участвовала в боевых операциях. Сейчас ее вывезли в Москву самолетом. Индра около года находилась на передовой, в батальоне связи, была ранена, ее демобилизовали. Анита тоже хотела удрать на фронт: не пустили, мала еще. Так что все Вилксы теперь в сборе, один ты еще здесь…
— Не пришло время, дядя Иоганн, — сказал Вернер.
— Кстати, пользуюсь случаем сообщить тебе о новой акции, проведенной бывшими твоими людьми в Бразилии. Исчезла еще одна подводная лодка. Косвенно — твоя заслуга тоже, Вернер.
Гауптман улыбнулся.
— Это, конечно, Перес… Молодец! Его работа… Отличный он человек, этот мексиканец. Внешность — ну только детей пугать, а большой души человечище… В Испании воевал. Я ему жизнью обязан.
— Ловко они эти операции проводят, — сказал профессор. — Там ведь не один Перес, да, Вернер?
— Дядя Иоганн! Но ты ведь сам понимаешь…
Гауптман укоризненно посмотрел на старика.
— Молчу, молчу!
Профессор замахал руками.
— Стар становлюсь, Вернер. Разболтался, любопытствую… Ты прав, мой мальчик. Излишняя, не по делу информация мешает разведчику. А о Бразилии я начал говорить все же неспроста.
— Знаю, дядя Иоганн, вы никогда не говорите просто так…
— Вот послушай, Вернер. Сейчас нацисты хотят отказаться от доставки никеля через океан и наладили активную разработку никелевых руд на севере Финляндии, в Петсамо. Оттуда они доставляют никелевый концентрат в порт Турку. А от Турку рукой подать до Кенигсберга. Это ближайший от центров военной промышленности германский порт, к тому же отлично оборудованный. Транспорты с никелем идут в Кенигсберг, а затем по сухопутью никель поступает в центральные районы. Надо обрубить и этот путь. Командованию нужен график движения транспортов. Более того, если транспорт ускользнет от наших подводных лодок на Балтике, нужно предпринять другие меры. Только никель ни в коем случае не должен поступать в Германию.
— Понятно, дядя Иоганн.
— У нас в Кенигсберге есть наш человек. Псевдоним его — Слесарь. Я дам тебе к нему рекомендательное письмо. Будешь держать через него связь. Слесарь в курсе всех дел.
— У меня будет прямой выход в Центр? — спросил Вернер.
— Да. Через Слесаря. Твоя миссия в Кенигсберге основная. Все остальные люди, связанные со Слесарем, будут работать на тебя. Но ты будешь знать только Слесаря. Понимаешь?
— Конечно. Подробную ориентировку я получу от вас?
— И только от меня. Здесь, в Берлине, тебя никто больше не должен знать, никаких лишних встреч и знакомств до отъезда в Кенигсберг. Но это еще не все. Нам известно, что в управлении имперской безопасности подготовлен проект приказа о создании на германских территориях, которые будут заняты войсками Красной Армии, диверсионных подразделений. Заниматься этим будет гестапо и СД. Возможно, к организации таких групп привлекут армию. По крайней мере с технической стороны. Имей это в виду. Не исключено, что именно тебя подключат к этой деятельности.
— Когда вступит в действие этот приказ?
— Его прочитал Гиммлер и сделал ряд замечаний. Они учитываются сейчас в РСХА. Я думаю, что когда приказ вступит в силу, ты будешь уже в Восточной Пруссии. Это твое второе задание. И не знаю, какое из них важнее.
— Надеюсь не подвести, дядя Иоганн.
Вернер вдруг широко ухмыльнулся, пытался стереть улыбку с лица, но это ему не удалось, и гауптман рассмеялся.
Профессор Шванебек подозрительно посмотрел на него, нахмурился.
— Что с тобой, Вернер? Кажется, я говорю о серьезных вещах…
— Простите меня, дядя Иоганн. Опять вспомнил о табличке у вашей калитки. Лучшего прикрытия и придумать не могли… Ведь все клиенты ваши должны казаться возможным наблюдателям людьми подозрительными, пытающимися проскользнуть в этот дом незаметно. А уж их шефам давно известно, что профессор Шванебек пользует тех, кто приобрел сомнительную болезнь.
Профессор хмыкнул.
— Доннерветтер! — сказал он. — Мне эту специализацию твой папаша удружил… Ведь я хирург, Вернер, и будто бы неплохой. Но мой старый друг Арвид Вилкс, когда обговаривались подробности моего длительного оседания в Берлине, вдруг сказал: «Иоганн, а ты подумал, по какой медицинской профессии ты будешь здесь работать?» А о чем тут думать? — воскликнул я. — Или ты забыл, как вытащил из твоего брюха басмаческую пулю в двадцать втором году? «Нет, — сказал Арвид, — этого я не забыл… Но для пользы нашего дела тебе надо стать венерологом. Поэтому до Берлина ты пройдешь курс в Вене. Мы устроим тебе стажировку у лучших специалистов Европы… А про особую пользу своей новой профессии ты, надеюсь, уже сообразил». Он оказался прав, Вернер. Мое нынешнее положение, как ни парадоксально на первый взгляд это выглядит, гораздо прочнее, надежнее и полезнее, нежели положение хирурга. Если бы ты знал, Вернер, какие пикантные, с нашей точки зрения, конечно, бывают у меня клиенты… Но тут я умолкаю, ибо для меня врачебная тайна — прежде всего.
— Клятва Гиппократа?
— Вот-вот, мой мальчик. Но вернемся к нашим баранам, как говаривали в старину. Ты мой лучший ученик, Вернер. Только не зарывайся, береги себя. Мне хочется вместе с тобой отпраздновать нашу победу. И еще раз побывать в твоих кавказских горах. Вспоминай иногда, как утверждал в «Одах» Гораций: «Nil mortalibus ardue est — Нет ничего трудного для смертного».
— Будет и на нашей улице праздник, дядя Иоганн.
— Дай бог, — сказал профессор. — Ладно, садись в кресло и слушай. Слесарь живет в Кенигсберге под фамилией…
7
История эта для автора началась с того, что он узнал о взрыве элеватора в Кенигсберге, осажденном в 1945 году Красной Армией. Эта загадочная история, о виновниках которой не было ничего известно ни гестапо, ни позднее советской службе государственной безопасности, заставила автора попытаться отыскать следы тех, чьи останки обнаружили горожане под рухнувшей кровлей элеватора, хранившего основные запасы хлеба столицы Восточной Пруссии.
Когда идешь по незнакомой дороге, не знаешь, что ждет тебя за поворотом… Этот закон, закон ожидания неизвестного в дороге, присущ и деятельности каждого разведчика. Впрочем, у него неизвестное — все. Разведчик и себя самого, полностью, без остатка, отдает служению тому, чтобы тайное стало явным…
Потом был неожиданно обнаруженный бункер… И новый трагический след, оставленный войною двадцать лет назад.
Снова дорога, снова мучительные поиски следов Шлидена — Ахмедова — Вилкса, советского военного разведчика, носившего условное имя Янус. Начались попытки обнаружить его настоящее лицо. Ведь особенность работы разведчика еще и в том, что он шлёт в Центр донесения, в которых аккумулирован лишь конечный результат его бессонных ночей, нечеловеческого напряжения, нужных и ненужных разговоров, встреч, психологических, именно психологических поединков. Эффектная стрельба и приемы специальной борьбы тоже имеют место, но это далеко не главное в беспощадной войне нервов.
О личной жизни разведчика, как правило, мало кому известно. И как трудно через много лет восстанавливать ее! Но трудно не означает невозможно. Попробуем заглянуть в далекое прошлое и некоторое время прожить рядом с нашим героем.