РУССКИЙ ДЮМА
К выходу в свет романов Станислава Гагарина о русской контрразведке
Шпионские романы… Кто из поколения сорокалетних не зачитывался мальчишкой похождениями героев «Голубой стрелы», «Над Тиссой», книгами серии «Сатурна»?
Как передавали они друг другу знаменитый «Щит и меч», а потом представляли себя разведчиками, бесстрашно внедряющимися в тыл врага и переигрывающими противника! Все это было, было, было…
В те годы советский шпионский роман создавался в лучших традициях отечественной литературы. Его герои, кристально чистые душой, несли в себе заряд того, что раньше мы совершенно справедливо называли коммунистической моралью. В схватку их вела не все поглощающая страсть к деньгам и сомнительным удовольствиям, а беззаветная любовь к нашему Отечеству, и мы нисколько не сомневались в превосходстве наших «шпионов» над врагом.
К сожалению, детям сорокалетних «мальчишек» повезло куда меньше, чем им самим. «Застойные» издания Кожевникова, Воробьева и других талантливых представителей детективного жанра были полностью поглощены океаном читательского признания и… больше не переиздавались (?!). Им же на смену — на то было много причин — пришла «литература» совсем иного рода. Доминантой постперестроечного детектива стала откровенная эстетизация насилия.
Ну ладно Джеймс Бонд с его «правом» убивать — о нем и говорить всерьез не хочется, манекен и манекен, только запрограммированный на убийство. А как быть с теми, кто вроде бы кроток, гуманен, не обижает братьев наших меньших, и лишь обстоятельства, лишь отчаянная несвободность в обществе «переходного периода» (географические границы для шпионских романов, согласитесь, очень условны — многие современные отечественные детективы будто списаны с зарубежных «коллег») заставляют их взять в руки «стечкин» или «Макаров», «магнум» или «беретту». И стрелять, стрелять и стрелять?..
Вспоминаю нашумевший и по-своему талантливый фильм американского режиссера Майкла Уиннера, где главный герой — его играет обаятельный Чарльз Бронсон — мстит городу за убитую жену и сошедшую от потрясения с ума дочь, делает то, что не по силам «правоохранительным органам». Смотришь фильм и невольно ловишь себя на симпатиях к герою Бронсона: так бы и схватил пистолет и пошел уничтожать подонков, терроризирующих мирных жителей! По сути, мы видим прямую пропаганду насилия, умело закамуфлированную флёром социальной справедливости. И от героя Бронсона до героя Сильвестра Сталлоне из фильма «Первая кровь» — обиженного полицейскими властями бывшего «зеленого берета», который не подонков уничтожает — полгорода сносит, отлично наученный во Вьетнаме искусству убивать.
У Рэмбо — так зовут персонажа из «Первой крови» — нет морали в общепринятом смысле слова. Его мораль сконцентрирована в несложной мыслишке: «Не тронь меня, а то хуже будет»! Кому хуже? Да всем, кто под руку подвернется. И неудивительно, что изгой общества, отринутый государственной машиной «герой» вьетнамской войны в следующем фильме — «Рэмбо-2» — вновь становится винтиком машины и убивает уже по ее приказу. И опять — всех, кто под руку подворачивается. В данном случае — вьетнамцев и советских граждан во Вьетнаме.
Так детектив становится на сторону Сил Зла, а тут уже не до реалий бытия, не до попыток правдиво показать социальный фон. Наоборот: чем фантастичнее, чем невероятнее, чем, наконец, глупее — тем лучше. Косвенно помянутый здесь Ян Флеминг, Джон Ле Карре, тот же Маклин, умышленно не называю имена их соотечественных, откровенно слабых учеников-подражателей, пишут явно ради одного — достижения дешевой популярности. Неважно какими средствами, но как в можно более широкой читательской аудитории!
И очень плохо, что их опыт бездумно — а я бы даже сказал: безумно — переносится на нашу российскую почву! Все более отчетливо звучащий гимн насилию и беспринципности калечит и души, и жизни граждан республики. Я убежден: небывалый доселе всплеск преступности — это, прежде всего, прямое следствие упущений на ниве духовной культуры. Если взять, к примеру, издательскую практику, то мы с горечью видим: большинство отечественных издательств, словно сговорившись, бросилось выпускать настоящую «чернуху» — бесконечных «бондов» и «терминаторов».
Большинство… Но — слава Богу — далеко не все. Не опустились нравственно, например, «Терра», некоторые другие культурные издательства… А книгопечатное товарищество, возглавляемое известным русским писателем Станиславом Гагариным, пошло, что называется, дальше: выпускает только те книги, которые учат читателя лишь достойному — смелости, порядочности и, конечно же, беззаветной любви к Родине. Одна из таких книг — широко известный цикл романов Станислава Гагарина «Контрразведчик», который недавно был опубликован в третьем томе «Современного русского детектива» и планируется в очередном томе Библиотеки «Русские приключения»…
Не советую читать его с вечера: возьмешь «Контрразведчика» в руки и… не сможешь оставить книгу до зари. Более увлекательного чтения, поверьте, представить себе трудно. Я, во-всяком случае, не могу, хотя прочитал за свою жизнь много самой разной литературы. Итак… О чем же он, «Контрразведчик»?
…Цикл романов Станислава Гагарина сплетен из четырех увлекательных историй, которые, ступенька за ступенькой, поднимают читателя от случайного, неглубокого и по сути ленивого интереса к сложному труду контрразведчика до понимания всех его особенностей, страсти и даже его философии.
Первая история — «Несчастный случай, или Последний шанс фрегатен-капитана» — рассказывает читателю о вроде бы случайном убийстве иностранного моряка, а затем выводит его на след бывшего капитана немецкой подлодки «Зигфрид-убийца». Этот капитан, Форлендер, сразу же после войны стал методически уничтожать собственную команду. А вот рулевого Клауса Шмеккера не уничтожил — счел его убитым. Раненый Клаус выжил, стал немецким боцманом Хилльмером и в советском порту Поморске узнал Форлендера. А последний уже давно числился норвежским моряком. Когда пришли арестовывать Форлендера, тот понял, что раскрыт, и решил свести счеты с жизнью…
На этом, конечно же, можно было бы и закончить повесть. Но автор тут не развязывает, а еще туже затягивает сюжетный узелок. Оказывается, еще в мае сорок пятого Форлендер зарыл некий сейф в северной губе, где высадились последние фашистские пираты. Найденный в бумажнике Форлендера план этой губы показал, что губа — наша, Палтусова губа. И за местом, где зарыт сейф, установили наблюдение. Вдруг кто-то еще пойдет за ним? Это уже явная «перекидка» к следующей повести. Сейф кому-то должен понадобиться. Впоследствии выяснится, что в этом сейфе — списки немецких шпионов, заброшенных в СССР. И еще валюта. Желая добыть эти списки, американская разведка… Впрочем, сказанного уже достаточно, чтобы понять: природа отпустила Станиславу Гагарину счастливую и не очень-то распространенную способность создавать лихо закрученные сюжеты.
Вторая история «Контрразведчика», «Бремя обвинения», не говорит, а буквально кричит об этом! Убийство диспетчера торгового порта Подпаскова позволяет нашим чекистам выйти на двух американских разведчиков и арестовать их. Сам Подпасков тоже оказывается разведчиком, только рангом пониже. Он-то и должен был опустошить тот сейф… Полнее, чем в предыдущей повести, раскрывается здесь образ офицера госбезопасности Юрия Леденева — впоследствии своего рода гагаринского Мегрэ. В первой истории Леденев был лишь намечен, «оконтурен». Во второй повести он слегка приоткрывается как сосед, как муж, как человек, интересующийся теоретическими вопросами уголовного права.
Но именно приоткрывается — до раскрытия еще далеко! Что он думает о жизни, о людях, какая у него цель — не ближайшая цель в данной операции, а дальняя, духовная, так сказать, цель его жизни — читателю это пока еще не совсем ясно. Герои повести, в их числе и Леденев, думают пока что в пределах осуществления ближайшей оперативной задачи, не далее. Но это, на мой взгляд, вполне работает на тему. Постепенное нагнетание обстановки — увлекательнейший ключик не только для постановки, но и для решения — в следующей повести — «сверхзадачи», стоящей перед автором.
Третья история «Контрразведчика» — «Десант в прошлое» — остросюжетнее — хотя, казалось, куда уж более — двух и написана на еще более высоком художественном уровне. Это уже детектив не столько «шпионский», сколько военный, антифашистский и с явной заявкой на исторический подтекст. «Десант» начинается вполне традиционно — с «обычного» уголовного преступления, с убийства в поезде. Однако, постепенно выясняется, что это не убийство, а самоубийство. Что не советского гражданина Миронова убили и сбросили с поезда, а бывший германский разведчик Герман фон Штакельберг, присвоивший себе имя Миронова, добровольно ушел из жизни, потому, что понял: расплаты за содеянное избежать не удастся.
Есть в этой повести нечто от невероятных воскрешений когда-то широко известного лейтенанта Клосса. Помнится, Клосса сжигали, расстреливали, а лейтенант в каждом следующем киновыпуске воскресал. Вот и тут нечто в этом роде. Миронова расстреляли из автомата на краю могилы, похоронили, но в могилу ударил снаряд, выбросил из нее еще живого патриота, его подобрали занявшие город советские войска, выходили наши медики, и Миронов много лет жил, потеряв память, под чужим именем. Лишь случайная контузия вернула ему память и имя… Кому-то такой завив событий покажется, может, маловероятным. Но он вполне мог быть: война есть война. К тому же, главное — это то, ради чего рассказывается загадочная история.
В «Десанте» уже отчетливо вырисовывается та философия современного чекиста, которая только-только намечается предыдущими историями. Расследование здесь ведет тот же самый Юрий Леденев, только находящийся в отпуске, на Черном море. Он случайно оказался соседом Лжемиронова по купе и уже не мог не ввязаться в эту историю, не мог отойти в сторону. Леденев действует здесь не по требованию службы, а по долгу совести, ему просто необходимо разобраться в происшедшем. И хотя, как прежде, Леденев немногословен, уже в самих поступках его отчетливо просматривается та философия, которая не доступна ни Бонду, ни Рэмбо, ни тем более Терминатору… Упомянутой философии следует не только один Леденев — многие. Например, его сосед по санаторной палате — военврач Иван Никитич Ковтун, кредо которого очень точно выражено в следующих его словах: «Вся моя жизнь посвящена тому, чтобы снимать нагрузку, которую бытие изливает на человеческую психику, и каждый случай добровольного ухода из жизни — мое поражение…»
Столь же близко все принимают к сердцу и другие герои «Контрразведчика»… Не все еще русские люди очерствели сердцами и живут по принципу «моя хата с краю». Далеко не все… И их, неочерствевших, будет куда больше, если к читателю придут не «Рэмбо» с Флемингом, а такие замечательные, написанные для ума и сердца, романы, как «Контрразведчик» Станислава Гагарина.
Казалось бы, надо ли предлагать вниманию читателей книгу с приключениями, когда рука его, чего греха таить, сама собой потянется к ней, предпочтя порой лихо закрученный сюжет с головоломными разоблачениями серьезному раздумью о жизни и людях. Но вот цикл повестей Станислава Семеновича Гагарина, объединенных в книге под общим названием «Контрразведчик», требует вдумчивого комментатора: его новая вещь — несомненная удача как в области приключенческой, так и настоящей, Большой Литературы.
Каждая из повестей, составляющих книгу, — «Несчастный случай, или Последний шанс фрегатен-капитана», «Бремя обвинения», «Десант в прошлое» и «На пляже убивают тоже» — представляет собой в общем-то самостоятельно разработанный сюжет и завершена настолько, что может существовать обособленно. Но в то же время все они, имея собственную хронологию и круг действующих лиц, собственную логику развития, безупречно выстраиваются в единый ряд повествования о делах и днях майора-контрразведчика Юрия Алексеевича Леденева, вступающего на «тихом фронте» в напряженные, невидимые подчас обычному глазу поединки с врагами нашей Родины и, если брать шире, всем тем, что олицетворяет собой Вселенское Зло.
Истории, рассказанные в книге, привлекают не только непринужденно и увлекательно развивающимся сюжетом, оригинальной выдумкой, но и настойчивым желанием уйти от достаточно банальной схемы детектива о шпионах и убийцах, пристальным вниманием к человеческим судьбам и характерам, точностью и глубиной психологических мотивировок, сочной живописью словом там, где речь идет о подробностях нашего быта, о первозданной красоте природы южного края, передающих не только обстановку, но и саму атмосферу действия. Во всем этом сказывается уверенное мастерство одного из талантливейших представителей современной русской прозы.
Очень важно подчеркнуть: в «Контрразведчике» объектом нашего пристального внимания становится не столько сама механика разоблачения преступников и шпионов, сколько та напряженная и во многом виртуозная работа мысли, которая предшествует выявлению и поимке хитрого и опасного противника, как, впрочем, предшествует она любому другому открытию, большому или малому. Профессии контрразведчика «по Гагарину» сопутствует не только романтика подвига, отчаянного риска, непреходящей опасности, но и постоянный творческий поиск, умение мыслить широко, вдохновенно, с исчерпывающей точностью и глубиной.
Неслучайно писатель наделяет отважного майора чертами, которые свойственны представителям других творческих профессий — писателям, художникам, ученым, показывая тем самым внутреннее родство беспокойной работы контрразведчика и сосредоточенного пытливого труда какого-либо другого интеллектуала. Правда, расскажи автор об этой стороне жизни Юрия Алексеевича Леденева несколько подробнее и шире, и незаурядная натура героя раскрылась бы, на мой взгляд, еще ярче и определеннее. Хотя тут, конечно, могут — и должны! — быть самые разные мнения…
И все-таки в обстоятельствах острых и необычных, в активном взаимодействии с самыми разными людьми на страницах «Контрразведчика» рождается характер деятельный, жизнеспособный и очень жизненный, предстает человек значительный и запоминающийся — офицер госбезопасности, майор Добра Юрий Алексеевич Леденев, увлеченный нужной профессией и страстно желающий очистить нашу жизнь от всевозможной нечисти.
Майор Леденев беспощаден к врагу, но сердечен, внимателен и справедлив к окружающим его людям, стремителен, неудержим, даже азартен в действиях, но поразительно упорен и терпелив в их обдумывании, чуток, восприимчив, по-мужски находчив, смел и непоколебим. Его отличает не только проницательная зоркость глаза, тонкая, вдумчивая наблюдательность, редкая дисциплина ума, но некая особенная, оригинальная манера мышления, приводящая к умозаключениям, неожиданным на первый взгляд, но всегда выверенным с математической точностью.
Если мы спросим себя: а за какие черты характера больше всего любит собственного героя Станислав Гагарин? — то, пожалуй, не ошибемся, предположив: за нетерпимость к шаблону, узкодогматическому подходу к происходящим событиям, за неприятие казенного отношения к человеку и его судьбе. Очень показательно, к примеру, в этом плане отношение Леденева к Хилльмеру, боцману с теплохода «Джулиус Пиккенпек», заподозрить которого в убийстве были все основания. Юрий Алексеевич «работает» с ним, ни на минуту не забывая о презумпции невиновности, для него это словосочетание — отнюдь не только юридический термин…
Офицер госбезопасности Юрий Алексеевич Леденев относится к людям с большим вниманием и ответственностью. Это качество обнаруживает в коммунисте Леденеве нашего современника, которому «застойные» годы не могут помешать творить Добро, и в то же время позволяет сблизить его с другими героями Станислава Гагарина и, возьму на себя смелость утверждать, и… с ним самим.
Разве Юрий Леденев не сродни доктору Бакшееву, который стечением парадоксальных обстоятельств попадает в секретную лабораторию профессора Накамура, не опускает рук, не смиряется с обстоятельствами, а в одиночку начинает собственную борьбу с фанатиком-изувером и побеждает? Или русскому штурману торгового флота, двадцатипятилетнему Олегу Давыдову, оказавшемуся в стенах шпионско-диверсионной школы ЦРУ и на собственный страх и риск начавшему смертельную партию с матерыми профессионалами-шпионами и убийцами? Или… Если мы пристальнее всмотримся в Леденева, бесстрашного и бескорыстного рыцаря истины, по-своему утверждающего коммунистическую — опять не побоюсь этого слова — мораль, нравственную чистоту и человечность, то мы, пожалуй, найдем в нем пусть и отдаленное, но очевидное сходство с… Евпатием Коловратом, легендарным борцом против татаро-монгольского ига и одним из самых любимых, удавшихся писателю образов.
Если в жизни работники органов нередко рассматривают людей сквозь призму возникших у них подозрений, то Юрий Леденев, напротив, умеет полностью отвлечься от всех версий и предположений, внимательнейшим образом изучить человека, его склонности, привычки, образ жизни, родственные и дружественные связи, воссоздать в воображении психологический портрет подозреваемого и лишь после этого определить для себя возможность его участия в преступлении. В поисках и раздумьях майор идет от живого ощущения человека, в чем неоценимую помощь оказывает ему тончайший дар психолога и физиономиста, его жадный и неистощимый интерес к людям, то есть, все то, что свойственно и его Крестному Отцу — замечательному русскому писателю Станиславу Семеновичу Гагарину.
В заключение — небольшая информация для тех, кто хотел бы познакомиться с другими произведениями автора «Контрразведчика». Российское товарищество «Отечество» — Товарищество Станислава Гагарина — проводит всеобщую подписку на двадцать томов уникального издания «Русский сыщик» и Библиотеку «Русские приключения».
Увлекательные криминальные романы современных российских писателей! Каждый том — пятьсот страниц крутого текста с авантюрными ситуациями и погонями, стрельбой и психологической дуэлью сыщика и преступника!
Гарантируется столетняя сохранность издания!
Можно — и нужно! — подписаться на оба издания сразу!
Романы невероятных приключений! Станислав Гагарин — «Убийство в долг» и многие, многие другие, Анатолий Безуглов — «Мафия», Валерий Поволяев «Лисица на пороге», Александр Марков — «Смерть на очной ставке», Сидор Артемов — «Мне выстрелить — что чихнуть»… Подписка не ограничена во времени и пространстве! Доставка в любой уголок Державы наложенным платежом!
Товарищество Станислава Гагарина — единственная издательская фирма в России, которая опекает индивидуального подписчика.
Сенсация!!! Каждый десятый подписчик получает БЕСПЛАТНО новый фантастический роман-детектив Станислава Гагарина «Вторжение». В двух томах и БЕСПЛАТНО! Только в Товариществе Станислава Гагарина! Гарантия качества — в добром имени известного русского писателя!
«Русский сыщик» и Библиотека «Русские приключения» ждут встречи с вами, уважаемые товарищи книголюбы!
Слава Отечеству!
Русскому человеку сам Бог велел иметь в домашней библиотеке все сочинения Русского Дюма — Станислава Гагарина.
Читать его книги — огромное удовольствие. Ручаюсь вам в этом, соотечественники…
ДМИТРИЙ КОРОЛЁВ
Станислав Гагарин
КОНТРРАЗВЕДЧИК
История первая
ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ФРЕГАТЕН-КАПИТАНА
Бутылка из-под «столичной»
Пятнадцатого июля 1960 года в восемь часов тридцать минут по московскому времени господин Фридрих Шторр, капитан теплохода «Джулиус Пиккенпек», порт приписки — Гамбург, сделал официальное заявление о не вернувшемся вечером с берега радисте Оскаре Груннерте. Капитан просил портовые власти Поморска принять меры по его розыску.
Через пятьдесят минут после заявления капитана Шторра полковнику Бирюкову доложили, что играющие ребятишки случайно обнаружили труп мужчины, укрытый в кустах. Прибежавший на крики испуганных детей постовой милиционер Федосеев немедленно сообщил по телефону о случившемся дежурному по горотделу милиции…
Когда Юрий Алексеевич Леденев, получив соответствующее указание от полковника Бирюкова, прибыл на место происшествия, труп был уже убран в машину и его собирались отвезти в морг для проведения обстоятельной судебно-медицинской экспертизы. Район обнаружения трупа был оцеплен милицией. Она не подпускала чрезмерно любопытных прохожих к группе работников уголовного розыска и экспертов-криминалистов из городского отдела. Среди них Юрий Алексеевич узнал капитана Корду и направился к нему.
— Здравствуйте, Леша, — Леденев пожал капитану руку, поздоровался с остальными ребятами. — Радист?
— Он самый, — ответил Корда. — Конечно, мы сейчас сообщим на судно и проведем официальное опознание. Но судя по фотографии на удостоверении личности, которое у него нашли, это Оскар Груннерт.
— Что с ним, доктор? — спросил Леденев у судебно-медицинского эксперта, розовощекого долговязого парня, тщетно пытающегося раскурить сигарету. Спички безнадежно ломались в его непостижимо огромных руках.
Леденев щелкнул зажигалкой и поднес доктору огонь.
— Удар ножом в область сердца, — ответил тот. — После вскрытия могу ответить точнее, но произошло это десять-двенадцать часов назад…
— Ну что, ребята? Все сделали? — спросил Корда у товарищей. — Никаких следов больше нет?
— Какие там следы, — пробурчал один из сотрудников, — Стукнули парня, и все шито-крыто… Чисто стукнули…
— Убили его на дорожке, вот здесь. Видишь, сохранились следы волочения, не успели затоптать, — объяснил Корда Леденеву. — Отсюда радиста оттащили в кусты… Ребята, пусть один из вас останется и пошарит в кустах и в траве. Может, какая мелочь выпала у него из карманов или убийца что потерял… А мы поедем. Возьмете дело к себе в управление?
— Не знаю, — сказал Леденев. — Убийство в городе — по вашей части. Я приехал только потому, что он иностранец.
— А то забирай… Глядишь — и разгрузишь старых друзей.
— На то будет воля начальства, — ответил Леденев, осторожно продвигаясь среди отмеченных оперативной группой следов.
Вот место, где совершилось убийство, вот заметная борозда, оставшаяся потому, что труп тащили к кустам по песчаной аллее, обведенные следы ног — они могли принадлежать убийце или убийцам, а может быть, и случайным прохожим. На всякий случай эксперты сделали несколько гипсовых заливок.
— Товарищ капитан, — обратился к Корде постовой милиционер, — тут вот я бутылку нашел, только донышко отвалилось.
— Давай-ка посмотрим, — сказал Корда.
Он осторожно поднял обнаруженную милиционером бутылку с отвалившимся донышком и принялся разглядывать этикетку.
Потом передал бутылку Леденеву.
— «Столичная» в экспортном исполнении, — сказал Юрий Алексеевич. — Такую можно достать только в баре Интернационального клуба моряков. Свежая?
Корда понюхал.
— Запах еще есть. Вчера разбили, не раньше. Драка здесь была, что ли?
— Возможно, — отозвался Леденев.
Заворчал мотор. Уехала машина с трупом радиста теплохода «Джулиус Пиккенпек» и судебно-медицинским экспертом.
— Приобщите бутылку, — сказал Корда одному из своих помощников. — Проверьте на отпечатки пальцев. И у радиста не забудьте снять.
— По принципу: он кого-то бутылкой, а его ножом? — спросил молодой сотрудник, которого Леденев не знал.
— И так могло быть, Бессонов, могло быть и так, — сказал капитан. — Ну, Юра, поедем к нам, в горотдел? Там все и обсудим. — Майор Леденев пригласил Корду в свою машину.
Майор Леденев вступает в дело
Интернациональный клуб, в котором встречались моряки иностранных кораблей, прибывающих в Поморск, находился на расстоянии полутора километров от проходной торгового порта и начинал свою работу со второй половины дня. Клуб организовывал для моряков экскурсии по городу, посещения театров, проводил встречи иностранцев с жителями Поморска, вечера дружбы — с танцами, играми и аттракционами. Здесь работал бар. В нем всегда был богатый выбор виски, джина, коньяка, пива и, конечно, русская водка, которую иностранные моряки предпочитали остальным напиткам. Заведовала баром Евдокия Абрамовна Савицкая, женщина около пятидесяти лет, которую все звали тетя Дуня. Зачастую моряки из других стран, уже бывавшие в Поморске, так и говорили: «Сегодня вечером у тети Дуни». Собственный штат у Интерклуба был невелик, и поэтому начальник клуба Семен Иванович Курбатов всячески привлекал общественные силы.
Работе Интерклуба помогали в основном молодые женщины, знающие языки. Преподавательницы немецкого, французского, английского, аспирантки рыбного института, переводчицы из морского пароходства.
Добровольная эта помощь приносила немалую пользу и самим переводчикам: отличная практика в разговорном языке.
Когда майор Леденев пришел в Интерклуб, там было еще пусто и только в баре слышались голоса. Юрий Алексеевич заглянул туда и увидел Евдокию Абрамовну. Она принимала привезенные с базы продукты и напитки.
Решив пока отложить разговор с барменшей, Леденев отправился в кабинет Курбатова.
…Еще до того как Леденев и Корда прибыли в городской отдел милиции, к зданию, где он помещался, подъехала машина полковника Бирюкова. Когда же началось оперативное совещание по поводу убийства радиста западногерманского теплохода, начальник городского уголовного розыска подполковник Нефедов сказал:
— Случай, товарищи, довольно сложный. Данных о мотивах убийства, личности преступника у нас пока никаких. Капитан теплохода «Джулиус Пиккенпек» Фридрих Шторр и ряд членов экипажа опознали в убитом радиста Оскара Груннерта. Судно поставлено в трудное положение: без радиста оно не может выйти в море. О случившемся сообщили в Москву и в посольство страны владельца судна. Скоро должен прибыть новый радист, и судно уйдет отсюда. Если убийца среди экипажа «Пиккенпека», в этом случае нам его никогда не найти. Но радист убит в советском порту, на нашей земле… Мы не имеем права оставить это преступление нераскрытым и не можем тратить на следствие слишком много времени. Возможно, в этом деле окажутся замешаны иные сферы, где наша компетенция кончается. Тогда к нам подключат других товарищей. А пока будем действовать в тесном содружестве с нашими коллегами из управления. Их представляет здесь майор Леденев, вы знаете его как нашего бывшего работника. Оперативную группу поручено возглавить мне. Расследование будет проводить наш отдел. Не забывайте, что работать придется с иностранцами. Это потребует особой осмотрительности. А что касается майора Леденева, его участия в деле, то считайте, будто Юрий Алексеевич снова вернулся к нам…
— А может, он и насовсем вернется? — подал кто-то в углу реплику.
— А я от вас будто и не уходил, — сказал Леденев, улыбаясь, — встречаемся чуть ли не каждый день.
— А сейчас будете видеться все двадцать четыре часа в сутки, — сказал Нефедов, — времени у нас мало.
Когда в кабинете остались лишь те, кому непосредственно предстояло заняться делом Оскара Груннерта, подполковник Нефедов сказал капитану Корде, которого он назначил своим заместителем:
— Давай, Алексей Николаевич, доложи все, чем мы располагаем.
— Вскрытие трупа радиста Груннерта подтвердило первоначальный вывод судебно-медицинского эксперта, — докладывал капитан Корда. — Смерть наступила около одиннадцати часов вечера в результате глубокого проникающего ранения сердечной мышцы острым предметом, по-видимому, ножом с узким длинным лезвием. В желудке и в крови радиста было обнаружено большое количество алкоголя. Следов борьбы, синяков, ссадин, повреждений одежды эксперты не нашли. При убитом было небольшое количество советских денег, часы, золотое кольцо на безымянном пальце правой руки. Убийство с целью ограбления как будто отпадает, хотя убийцу могли спугнуть и лишить возможности поживиться. Но с другой стороны, в этом случае он не стал бы терять время на укрытие жертвы. Словом, пока эту версию ни брать на вооружение, ни отбрасывать не стоит.
После капитана Корды говорили другие работники уголовного розыска. Складывалась примерно такая картина.
Найденная милиционером Федосеевым разбитая бутылка показала, что на корпусе ее есть следы пальцев, принадлежащие убитому радисту. На горлышке эксперты тоже обнаружили слабые и смазанные следы папилляров и сумели их закрепить. Но при тщательном сличении выяснилось, что Груннерту они не принадлежат. Следовательно, вряд ли Груннерт использовал бутылку как оружие, хотя можно было утверждать, что бутылка потеряла донышко при ударе о чью-то голову: на стекле были обнаружены мельчайшие кусочки кожи и два коротких волоска.
Параллельно с проверкой найденных материальных следов и поиском новых велось изучение поведения радиста в последний день жизни: где он был, с кем, что делал.
Вот что удалось узнать из беседы с капитаном и другими членами экипажа теплохода «Джулиус Пиккенпек».
Радист Оскар-Эрих-Луиза Груннерт, 1925 года рождения, уроженец Гамбурга, женат, двое детей. Считается первоклассным специалистом. Судимости не имел. Характер мягкий, уживчивый, отличается веселым нравом, хороший товарищ. Любит крепко выпить, но только на берегу. В приверженности к женщинам не был замечен. Экипаж относился к нему уважительно, так как Груннерт был прост в обращении с рядовыми членами экипажа и мог при случае постоять за себя и товарищей перед начальством. Врагов, по крайней мере явных, у него не было. Особо близок он был со вторым штурманом Генрихом Штраухом, который в тот день стоял на вахте. Еще дружил радист со стюардом Иоганном Элерсом и боцманом Вернером Хилльмером. С этими двумя он был вечером в Интерклубе.
Вечер в Интерклубе
— Вчера у нас был вечер дружбы норвежцев и англичан, — сказал Курбатов. — Было две группы моряков: с английского «Сильверсэнда» и с «Вестероллена» — норвежского судна. Последнее пришло вчера утром, оно стоит еще на рейде в ожидании места у причала. А для «Джулиуса» мы проводили мероприятие… Подождите, сейчас уточню.
Начальник Интерклуба перекинул листок настольного календаря.
— Вот, — сказал он. — Вечер встречи с моряками из Западной Германии. Тринадцатое число. Значит, это было позавчера.
— Следовательно, вы можете утверждать, что вчера моряков с «Джулиуса Пиккенпека» у вас не было? — спросил Юрий Алексеевич.
— Не было организованных групп с этого судна. А одиночки, уже побывавшие у нас однажды и знающие дорогу сюда, заходят к нам, как говорится, «на огонек». У многих из них пользуется популярностью наш бар.
— А вот этот человек был у вас вчера?
Майор Леденев показал Семену Ивановичу фотографию радиста.
— Знакомое лицо… По-моему, я его видел. Но вам лучше спросить у нашей тети Дуни. Уж если он у нее что-нибудь покупал, она запомнила его.
— Вчера вы были в помещении Интерклуба в течение всего вечера?
— Да, вчера я задержался до десяти.
— Вы не допускаете какой-нибудь ссоры между моряками?
— Допускаю. У нас бывают подобные вещи. Редко, но бывают. Особенно в баре… Мы, конечно, всегда начеку. Но вчера ничего такого не было. Во всяком случае, в моем присутствии. А если б что-нибудь случилось потом, мне бы уже доложили. Еще раз советую поговорить с Савицкой. Не забудьте спросить и тех переводчиц, что дежурили вчера вечером.
«Молодец, — мысленно похвалил Курбатова Леденев, — четко все излагает. И даже не спросит, кто этот человек, которым интересуется уголовный розыск, зачем он нам. Выдержка…»
— Сколько вам лет, Семен Иванович?
— Двадцать семь, — ответил Курбатов и вдруг покраснел. — А что?
— Да нет, я просто так. Трудно вам, наверно, бывает: сложная публика…
— Бывает временами трудно. Но дело-то важное, можно и потерпеть.
Он уже справился с замешательством и спросил деловым тоном:
— Пригласить Евдокию Абрамовну?
— Нет, я пройду к ней. Сейчас ведь посетителей не ожидается.
— Первые прибудут через полтора часа, не раньше.
— Мне, — сказал Юрий Алексеевич, — надо бы иметь списочек вчерашних переводчиц… Не составите ли, пока я буду говорить с Савицкой?
— Список есть, — ответил Курбатов. — Вот он, возьмите.
Рабочих в баре, когда майор вошел туда, уже не было. Евдокия Абрамовна возилась за стойкой, расставляя посуду и бутылки.
— Если выпить, то я еще не готова, подождать придется, — сказала Евдокия Абрамовна Юрию Алексеевичу, видимо, приняв его за раннего посетителя.
— Нет, нет, Евдокия Абрамовна. Мне надо поговорить с вами. Позвольте представиться — инспектор уголовного розыска. Зовут меня Юрий Алексеевич.
— Очень приятно, — сказала буфетчица. — А меня звать Евдокией Абрамовной. Иностранцы, так они тетей Дуней кличут…
Они сели за один из столиков в пустом зале бара, и Леденев достал фотографию Груннерта.
— Не доводилось вам видеть здесь этого человека? — спросил он.
— Видела, — сказала буфетчица. — Это немец из ФРГ. Был у меня здесь. Вчера и позавчера. Первый раз они всей командой были, а вчера он с двумя другими пришел. Пьет крепко, но головы не теряет. Зовут его Оскар, он вчера подходил ко мне, когда бутылку водки навынос брал, и все пальцем в грудь тыкал и приговаривал: «Оскар, Оскар…» По-русски не говорит.
— Ну и глаз у вас, Евдокия Абрамовна! — восхитился майор. — А с кем он был вчера?
— Один такой худощавый и черненький…
«Стюард Иоганн Элерс», — отметил про себя Юрий Алексеевич.
— А второй?
— Второй — приметный парень. Здоровый такой и с рыжей бородой.
«Это боцман, — подумал Леденев. — Значит, все трое были здесь».
— И много они выпили?
— Сначала вот этот Оскар заказал бутылку «столичной». Они ее все только и заказывают, хотя у меня полно заграничной выпивки. Так вот. Взяли они бутылку. В баре было пусто, норвежцы и англичане в большом зале проводили вечер дружбы. А эти заказали бутылку водки и черный кофе и распивали в углу. Потом еще брали по рюмке два или три раза за вечер.
— Вы ничего не заметили странного в их поведении? Они не ссорились?
— Вроде сидели смирно, по-своему лопотали.
— Вы сказали, что этот человек, который называл себя Оскар, брал водку с собой?
— Я как-то глянула в тот угол, где он сидел с друзьями, и увидела, что там уже другие ребята. Значит, решила я, ушел Оскар. Потом, минут, наверно, через десять, опять появляется он, плащ держит на руке.
— Что, у него был плащ? — быстро спросил Леденев.
— Да, был плащ. Он на руке его держал…
«Плаща в районе убийства не обнаружено», — отметил Юрий Алексеевич.
— Он подошел ко мне, — продолжала Евдокия Абрамовна, — и показал на бутылку «столичной», хочу, мол, купить. Я сделала знак рукой, что ему, наверно хватит, но Оскар… очень просил меня продать еще бутылку. Он благодарил меня, кланялся, потом купил два значка, памятных, с гербом нашего города, и один из них подарил мне. Вот он.
«Верно, — подумал Леденев, рассматривая значок, — точно такой же был на лацкане пиджака убитого радиста».
— Значит, вы видели, как уходили товарищи этого человека?
— Нет, не видела.
— Ну и что было дальше?
— Я поставила бутылку на стойку…
— Как поставили? Покажите… Вот на этой бутылке…
— Хорошо. Вот так.
Евдокия Абрамовна взяла бутылку «сенатора» за нижнюю часть корпуса большим и указательным пальцами правой руки, подняла над столом и вновь поставила на место.
— В какой руке держал он плащ?
— Не припомню. Сейчас… Кажется, в правой.
— Так значит, бутылку он взял в руку и с нею ушел?
— Нет. Он схватил ее и сунул во внутренний карман пиджака.
— Понятно… А не заметили вы, чтоб кто-нибудь пошел за ним следом?
— Нет, не заметила. Народу было много. Хлопот у меня и без того хватало.
— Конечно, конечно, я понимаю, Евдокия Абрамовна… Тогда еще один вопрос, и я откланяюсь. Вы запомнили, когда Оскар покупал водку?
— Да, было половина одиннадцатого…
— Ну вот и все. Большое вам спасибо.
— А если он сегодня придет снова?
— Нет, — сказал майор, — нет, Евдокия Абрамовна. По имеющимся у меня сведениям, этот человек не придет к вам сегодня.
Когда Юрий Алексеевич покинул Интерклуб, к зданию подъехал автобус. Он привез группу моряков с голландского судна, стоявшего на дальнем причале порта. Леденев решил пешком отправиться в городской уголовный розыск. Там капитан Корда и подполковник Нефедов допрашивали Элерса и Хилльмера, тех моряков, что были с Груннертом.
Друзья убитого радиста
Элерс. Оскар любил выпить, но он почти не пьянел. Когда я увидел своего друга с английского судна и пересел к нему, Груннерт был навеселе, но не больше.
Нефедов. А Хилльмер?
Элерс. Примерно в том же состоянии.
Корда. Как зовут вашего друга?
Элерс. Джон Хьюстон, механик с «Сильверсэнда». Мы плавали с ним вместе на одной старой развалине под либерийским флагом в пятьдесят втором году. На ней и тонули вместе у Канарских островов. Я не видел его с тех самых пор.
Нефедов. Расскажите подробно.
Элерс. Хилльмер ходил к стойке, взял там три рюмки водки, мы выпили. И тут я увидел Джона. С минуту-другую глядел на него, боясь ошибиться. Но скоро понял, что это он. Я сказал об этом ребятам и пошел к столу Джона.
Корда. И больше к Хилльмеру и Груннерту не возвращались?
Элерс. Нет. Раза два я смотрел на них. Они сидели вдвоем. Потом к ним кто-то подсел.
Нефедов. Кто? Вы запомнили этого человека?
Элерс. Нет, он сидел ко мне спиной.
Корда. Этот человек разговаривал с Груннертом и Хилльмером?
Элерс. Не могу утверждать. Когда я еще раз глянул в их сторону, Вернера и Оскара там больше не было.
Корда. И вы продолжали пить с новым другом?
Элерс. Со старым, герр инспектор. Правда, я поднялся, когда увидел, что их нет, и вышел на улицу, обошел весь клуб.
Нефедов. Почему вы это сделали?
Элерс. Мне не хотелось идти одному по незнакомому городу ночью.
Корда. И все-таки вы пошли один?
Элерс. Нет, я вернулся в бар. Мы с Джоном еще выпили, потом, когда бар закрыли, подали автобус для норвежцев. На нем я и доехал до порта.
Нефедов. Когда вы вернулись на судно?
Элерс. Думаю, что уже за полночь. Я был довольно пьян и сразу лег спать, ведь мне необходимо рано вставать, чтоб успеть приготовить для кают-компании завтрак.
Нефедов. Значит, сразу после того как обнаружили, что Хилльмера и Груннерта нет в баре, вы выбежали на улицу?
Элерс. Именно так.
Нефедов. Джон Хьюстон может подтвердить, что вы разговаривали с ним? И кстати, где вы расстались?
Корда. Вас очень беспокоит правый карман, господин Элерс, достаньте то, что там лежит…
Капитан Корда сунул руку под газету и вытащил оттуда складной нож. Он нажал пружину, и из рукоятки со звоном выскочило узкое и длинное лезвие.
— Ничего себе игрушка, — сказал Леденев.
— Вот это и было у него в кармане. Когда мы приехали за ними на судно, я заметил, что Элерс, собираясь ехать с нами, все хватался за карман, пытался избавиться от этой штучки.
— Но нож сам по себе — еще не улика, — сказал Нефедов, — хотя доктор Хворостенко и говорит, что удар нанесен примерно таким ножом.
— Таких ножей, как этот, в Гамбурге или ином иностранном порту полно в магазинах, — сказал Юрий Алексеевич. — А крови на нем нет?
— Нет. Все чисто, — ответил Корда.
— Интересно, Джон Хьюстон, механик с английского судна — его допрашивал Бессонов — говорит, что видел Элерса во сне, — произнес начальник уголовного розыска. — Он настолько перебрал в тот вечер, что спутал сон с явью. Где и при каких обстоятельствах он с Элерсом расстался, естественно, не помнит…
— А что говорит обо всем этом боцман Хилльмер? — спросил Юрий Алексеевич.
…Боцман теплохода «Джулиус Пиккенпек» Вернер Хилльмер, 1920 года рождения, гамбуржец, крепкий рослый мужчина с медно-рыжей бородой, рассказал, что в Интерклуб они пришли втроем, а до того бродили по улицам Поморска. Посетить бар тети Дуни предложил Оскар Груннерт, он и заказал первую бутылку водки. Они сидели, пили и разговаривали о разном. Затем Элерс увидел какого-то друга и ушел от них. Груннерт предложил выпить еще, но боцман считал, что выпили они достаточно, и сказал, что пора идти на судно. Они поднялись и ушли. Элерс остался в Интерклубе. Когда друзья отошли метров двести, Груннерт вдруг решил взять еще бутылку водки с собой. Он сказал, что догонит Хилльмера, повернулся и побежал обратно. А боцман медленно пошел через сквер по направлению к проходной порта.
Он миновал сквер, остановился, ждал минут пять, но Груннерта не было, и Хилльмер опять не торопясь двинулся к порту. Так он дошел до проходной и, решив, что Оскар застрял в баре, пошел к причалу, у которого стоял «Джулиус Пиккенпек». А утром боцман узнал, что радист Оскар Груннерт на судно не вернулся.
— Про человека, который, по словам Элерса, подсел к ним, вы ничего у Хилльмера не спрашивали?
— Нет, Юрий Алексеевич, — сказал Нефедов. — Мы решили оставить этот вопрос до твоего прихода. Может быть, ты из Интерклуба чего принес, так мы все и объединим. Они оба здесь, мы решили их пока у нас подержать.
— Но при таких уликах прокурор не даст нам санкции на задержание.
— А мы их и не задерживали, — ответил Корда. — Просто попросили подождать — и все. Элерсу журналов натащили немецких, а Хилльмер играет в шахматы с. Васей Елиным. Ну, рассказывай, что узнал.
— Немного, — сказал майор. — Буфетчица в основном подтвердила все, что говорили вам друзья убитого. Правда, она не видела, как уходил Элерс, но сложившаяся тогда, по ее словам, обстановка совпадает с их показаниями. Груннерт на самом деле ушел из бара, а затем вернулся за бутылкой. Ее мы и нашли разбитой на аллее.
— Мы незаметно осмотрели головы Элерса и Хилльмера… — Начальник уголовного розыска поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету. — Осмотрели, — продолжал он, — и пришли к выводу, что ни одна из этих голов с бутылкой не соприкасалась. У Груннерта, кроме раны в сердце, повреждений тоже нет. Но бутылкой кого-то явно били по голове… Кого?
— И у Груннерта был плащ. Радист ушел с плащом на руке. Так сказала мне буфетчица.
— Плащ? Куда он исчез?
— Давайте начнем с боцмана, Алексей Николаевич, — сказал Нефедов Корде. — И переводчицу попросите сюда.
— А кто у вас переводит? — спросил майор Леденев, полез в карман и достал список переводчиц, переданный ему Курбатовым.
— Нина Самойлова. Молоденькая такая девчонка.
— Постой, постой, — сказал Леденев, — так она вчера была на вечере в Интерклубе. Может быть, сначала ее поспрашиваем?
— Можно, — согласился Нефедов.
— Вы не возражаете, если мы спросим вас кое о чем? — спросил Леденев, когда переводчица вошла в кабинет.
— Пожалуйста, — ответила девушка.
— Скажите, Нина, вы видели боцмана и того, Элерса, в Интерклубе?
— Да, позавчера они были там вместе со своим экипажем на вечере. А вчера я видела того, что с бородой… Хилльмера, в баре.
— Не заметили ли вы странностей в их поведении?
— Вроде бы нет…
— А этого человека не помните?
Нефедов показал фотографию Оскара Груннерта.
— Да, и этот был в баре. Веселый такой немец. А позавчера он танцевал со мной на вечере дружбы.
— Не приходилось вам замечать, чтоб кто-нибудь резко говорил с ним, ссорился, угрожал?
— Нет, ничего такого я не приметила.
— Ну хорошо, ладно… Спасибо, Нина, — сказал Нефедов. — Попросите, Юрий Алексеевич, боцмана.
Вскоре они выяснили, что плащ у Оскара был. Когда Груннерт решил вернуться в бар, плащ был перекинут у радиста через руку. Что же касается подсевшего к ним человека, о котором сказал Элерс, то это, объяснил Хилльмер, был английский моряк.
— Он подсел, не спрашивая разрешения, — рассказывал боцман, — и молча уставился на нас с Оскаром. Мы тоже молчали. Потом англичанин спросил: «Немцы?» Оскар заулыбался и ответил по-английски, что да, мы — немцы, и не хочет ли он выпить с нами. Но англичанин ответил, что он пьет только с джентльменами. Он был изрядно пьян, герр следователь. Оскар вспылил, он был добрым человеком, но довольно горячим, я толкнул его под столом ногой, успокойся, мол, ты не дома, и ответил этому типу, что в таком случае пусть поищет себе компанию в другом месте. Англичанин поднялся и, ни слова не говоря, ушел.
— И вы больше не видели его? — спросил Юрий Алексеевич.
— Не видел.
— А не мог Груннерт вернуться в бар, встретить этого англичанина и, вспомнив обиду, завязать с ним драку? — задал вопрос подполковник.
— Вообще Груннерт не драчлив, но всякое могло быть, герр следователь…
— Хорошо, посидите в соседней комнате, — сказал Нефедов.
Когда привели Элерса, он испуганно оглядел все и, увидев незнакомого человека, заискивающе кивнул Леденеву, изобразив на лице подобие улыбки. Невозмутимый рыжебородый здоровяк Хилльмер производил по сравнению с Элерсом более выгодное впечатление.
— Переведите ему, Нина, что этот господин, — Нефедов показал рукой на майора Леденева, — хочет знать, зачем стюарду Элерсу такой нож.
— Он говорит, что всегда его носит, на всякий случай.
— А известно ли стюарду Элерсу, что радист Груннерт убит таким ножом?
Когда Нина перевела Элерсу вопрос Леденева, маленький стюард съежился на стуле, побледнел и закричал: «Найн, найн!»
Затем он быстро заговорил, поворачиваясь то к Нине, то к майору.
Девушка едва успевала переводить.
— Нет, он никого не убивал, а нож всегда носит, он дружил с бедным Оскаром, ходил к нему домой, хорошо знает его жену и детей, как можно так думать…
— Скажите, что мы не думаем обвинять стюарда в убийстве, пусть успокоится. Сейчас его отвезут на судно, но, возможно, нам придется еще раз пригласить Элерса сюда, если возникнут какие-то вопросы, — сказал подполковник Нефедов. — Вызовите, Алексей Николаевич, Бессонова, пусть он отвезет их обоих в порт на нашей машине. А вам, Нина, большое спасибо за помощь.
— Надо подробно расспросить Хилльмера о внешности неизвестного англичанина, — сказал Юрий Алексеевич. — Я думаю, есть смысл составить словесный портрет незнакомца.
— Займусь этим, — сказал капитан Корда. — Не хотите мне помочь, Нина?
— Отчего же… Я готова.
Когда немцев увезли, начальник уголовного розыска предложил Леденеву и Корде сигареты.
— Дай огонька, — попросил Корда у Юрия Алексеевича.
— А где же зажигалка, которую я тебе подарил?
— Да знаешь, мы тут незаметно взяли отпечатки пальцев Элерса и Хилльмера, — ответил Корда. — Ну, Элерс — тот воды попросил, а боцман закуривал от огонька моей зажигалки. Вот она и исследуется в лаборатории.
Все трое закурили и молча следили за струйками сизого дыма, наполнявшего кабинет.
— Ну и дельце, — нарушил, наконец, молчание капитан Корда. — Скоро сутки, как парня убили, а у нас пока ни одной стоящей зацепки нет.
— Не надо так мрачно, Алексей, — сказал Леденев. — Кое-что мы имеем…
— Давай, Юрий Алексеевич, давай ты, — предложил Нефедов, — Подбей бабки. Чует мое сердце, что все равно ваша контора заберет это дело к себе целиком.
— Ну что ж, могу и я, — согласился Леденев. — Начну с традиционного: кому выгодно? Каковы мотивы убийства? Грабеж? Тут только исчезнувший плащ говорит «за». Правда, грабителя могли спугнуть, и он сбежал, прихватив один плащ… Но кто в таком случае убрал труп? Неясно. Пьяная драка? Не исключено. Месть? Может быть, хотя Оскар Груннерт, как нам говорят, не имел врагов. Но это на «Пиккенпеке». А может быть, его выследил кто-нибудь с другого судна? Ведь сейчас в порту кроме «Джулиуса» еще четыре «иностранца». Значит, грабеж, драка, месть, устранение свидетеля…
— И убийство без мотива, — подал голос капитан Корда.
— Такое может быть тоже. Или, допустим, начало далеко идущей провокации, убийство из каких-либо политических соображений, — сказал начальник уголовного розыска.
— Принимается, — отозвался Леденев. — Теперь посмотрим, кто мог убить радиста. Радист ушел из бара с Хилльмером, но затем вернулся обратно. Это подтверждает Савицкая. Буфетчица последняя из известных нам людей, видевших Груннерта живым. Радист вышел из бара с бутылкой водки во внутреннем кармане пиджака, должен был нагнать боцмана, но боцман пришел на судно один, а Груннерта нашли наутро мертвым. Все произошло несколько минут спустя после того, как он покинул бар.
— Убийца мог выжидать, когда радист останется один, — сказал Нефедов.
— Но если это был грабитель, то он мог стукнуть оставшегося в одиночестве боцмана, — заметил Корда. — В целях провокации могли убить того же Хилльмера…
— Ну нет, не скажи, — ответил Леденев. — Если это провокация, то радист — козырь более крепкий. Без боцмана можно выйти в море, а без радиста нет. Нам еще хватит неприятностей с задержкой теплохода, даже если мы и найдем убийцу.
— А может, его боцман того…
Корда щелкнул пальцами.
— Зачем? — спросил Леденев.
— Действительно, по внешним признакам боцману это вроде ни к чему, — поддержал его подполковник.
— Вообще-то, кандидатура Хилльмера на роль убийцы не исключается, — сказал Юрий Алексеевич. — Значит, он, потом Элерс, тот задира англичанин… У Алексея Николаевича теперь есть его описание со слов боцмана. Завтра надо попробовать англичанина поискать. Кто еще? Ну и тот неизвестный «Икс», о мотивах которого мы ничего не знаем. У Элерса есть алиби… Правда, он признал, что на какое-то время выходил из бара на улицу…
— Будем держать обоих под подозрением, — сказал Нефедов. — И искать новые зацепки. Объявите, Алексей Николаевич, повсюду розыск плаща радиста. Кроме того, пусть люди вашей группы поищут свидетелей, которые, возможно, находились поблизости в тот вечер и что-нибудь сумели увидеть.
— У меня есть предложение, — сказал Леденев. — Не пойти ли нам в бар Интерклуба? Посидим, попьем пива, а ближе ко времени убийства попробуем воспроизвести события по тем данным, которые мы имеем.
— Нас как раз трое, — произнес Нефедов. — Как вчера… Что ж, дело ты предложил. А кто возьмет на себя роль жертвы?
— Да хоть я, — засмеялся Корда. — Только учтите: буду защищаться. Как бы вам туго не пришлось.