Станислав Семенович Гагарин



Несчастный случай

БУТЫЛКА ИЗ-ПОД «СТОЛИЧНОЙ»

Пятнадцатого июля 1960 года, в восемь часов тридцать минут по московскому времени, господин Фридрих Шторр, капитан теплохода «Джулиус Пиккенпек», порт приписки – Гамбург, сделал официальное заявление о не вернувшемся вечером с берега радисте Оскаре Груннерте. Капитан просил портовые власти Поморска принять меры по его розыску.

Через пятьдесят минут после заявления капитана Шторра полковнику Бирюкову доложили, что играющие ребятишки случайно обнаружили труп мужчины, укрытый в кустах. Прибежавший на крики испуганных детей постовой милиционер Федосеев немедленно сообщил по телефону о случившемся дежурному по горотделу милиции…

Когда Юрий Алексеевич Леденев, получив соответствующее указание от полковника Бирюкова, прибыл на место происшествия, труп был уже убран в машину и его собирались отвезти в морг для проведения обстоятельной судебно-медицинской экспертизы. Район обнаружения трупа был оцеплен милицией. Она не подпускала чрезмерно любопытных прохожих к группе работников уголовного розыска и экспертов-криминалистов из городского отдела. Среди них Юрий Алексеевич узнал капитана Корду и направился к нему.

– Здравствуйте, Леша. – Леденев пожал капитану руку, поздоровался с остальными ребятами. – Радист?

– Он самый, – ответил Корда. – Конечно, мы сейчас сообщим на судно и проведем официальное опознание. Но, судя по фотографии на удостоверении личности, которое у него нашли, это Оскар Груннерт.

– Что с ним, доктор? – спросил Леденев у судебно-медицинского эксперта, розовощекого долговязого парня, тщетно пытающегося раскурить сигарету. Спички безнадежно ломались в его непостижимо огромных руках.

Леденев щелкнул зажигалкой и поднес доктору огонь.

– Удар ножом в область сердца, – ответил тот. – После вскрытия могу ответить точнее, но произошло это десять – двенадцать часов назад…

– Ну что, ребята? Все сделали? – спросил Корда у товарищей. – Никаких следов больше нет?

– Какие там следы! – пробурчал один из сотрудников. – Стукнули парня, и все шито-крыто… Чисто стукнули…

– Убили его на дорожке, вот здесь. Видишь, сохранились следы, не успели затоптать, – объяснил Корда Леденеву. – Отсюда радиста оттащили в кусты… Ребята, пусть один из вас останется и пошарит в кустах и в траве. Может, какая мелочь выпала у него из карманов или убийца что потерял… А мы поедем. Возьмете дело к себе в управление?

– Не знаю, – сказал Леденев. – Убийство в городе – по вашей части. Я приехал только потому, что он иностранец.

– А то забирай… Глядишь, и разгрузишь старых друзей.

– На то будет воля начальства, – ответил Леденев, осторожно продвигаясь среди отмеченных оперативной группой следов.

Вот место, где совершилось убийство, вот заметная борозда, оставшаяся оттого, что труп тащили к кустам по песчаной аллее, обведенные следы ног – они могли принадлежать убийце или убийцам, а может быть, и случайным прохожим. На всякий случай эксперты сделали несколько гипсовых заливок.

– Товарищ капитан, – обратился к Корде постовой милиционер, – тут вот я бутылку нашел, только донышко отвалилось.

– Давай-ка посмотрим, – сказал Корда.

Он осторожно поднял обнаруженную милиционером бутылку с отвалившимся донышком и принялся разглядывать этикетку. Потом передал бутылку Леденеву.

– «Столичная» в экспортном исполнении, – сказал Юрий Алексеевич. – Такую можно достать только в баре Интернационального клуба моряков. Свежая?

Корда понюхал:

– Запах еще есть. Вчера разбили, не раньше. Драка здесь была, что ли?

– Возможно, – отозвался Леденев.

Заворчал мотор. Уехала машина с трупом радиста теплохода «Джулиус Пиккенпек» и судебно-медицинским экспертом.

– Приобщите бутылку, – сказал Корда одному из своих помощников. – Проверьте на отпечатки пальцев. И у радиста не забудьте снять.

– По принципу: он кого-то бутылкой, а его ножом? – спросил молодой сотрудник, которого Леденев не знал.

– И так могло быть, Бессонов, могло быть и так, – сказал капитан. – Ну, Юра, поедем к нам, в горотдел! Там все и обсудим.

Майор Леденев пригласил Корду в свою машину.

МАЙОР ЛЕДЕНЕВ ВСТУПАЕТ В ДЕЛО

Интернациональный клуб, в котором встречались моряки иностранных кораблей, прибывающих в Поморск, находился на расстоянии полутора километров от проходной торгового порта и начинал свою работу со второй половины дня. Клуб организовывал для моряков экскурсии по городу, посещения театров, проводил встречи иностранцев с жителями Поморска, вечера дружбы – с танцами, играми и аттракционами. Здесь работал бар. В нем всегда был богатый выбор виски, джина, коньяка, пива и была, конечно, русская водка, которую иностранные моряки предпочитали остальным напиткам. Заведовала баром Евдокия Абрамовна Савицкая, женщина в возрасте около пятидесяти лет, которую все звали тетя Дуня. Зачастую моряки из других стран, уже бывавшие в Поморске, так и говорили: «Сегодня вечер у тети Дуни». Собственный штат у Интерклуба был невелик, и поэтому начальник клуба Семен Иванович Курбатов всячески привлекал общественные силы.

Работе Интерклуба помогали в основном молодые женщины, знающие языки. Преподавательницы немецкого, французского, английского, аспирантки рыбного института, переводчицы из морского пароходства.

Добровольная эта помощь приносила немалую пользу и самим переводчикам: отличная практика в разговорном языке.

Когда майор Леденев пришел в Интерклуб, там было еще пусто и только в баре слышались голоса. Юрий Алексеевич заглянул туда и увидел Евдокию Абрамовну. Она принимала привезенные с базы продукты и напитки.

Решив пока отложить разговор с барменшей, Леденев отправился в кабинет Курбатова.

…Еще до того как Леденев и Корда прибыли в городской отдел милиции, к зданию, где он помещался, подъехала машина полковника Бирюкова. Когда же началось оперативное совещание по поводу убийства радиста западногерманского теплохода, начальник городского уголовного розыска подполковник Нефедов сказал:

– Случай, товарищи, довольно сложный. Данных о мотивах убийства, личности преступника у нас пока никаких. Капитан теплохода «Джулиус Пиккенпек» Фридрих Шторр и ряд членов экипажа опознали в убитом радиста Оскара Груннерта. Судно поставлено в трудное положение: без радиста оно не может выйти в море. О случившемся сообщили в Москву и в посольство страны владельца судна. Скоро должен прибыть новый радист, и судно уйдет отсюда. Если убийца среди экипажа «Пиккенпека», в этом случае нам его никогда не найти. Но радист убит в советском порту, на нашей земле… Мы не имеем права оставить это преступление нераскрытым и не можем тратить на следствие слишком много времени. Возможно, в этом деле окажутся замешанными иные сферы, где наша компетенция кончается. Тогда к нам подключат других товарищей. А пока будем действовать в тесном содружестве с нашими коллегами из управления. Их представляет здесь майор Леденев, вы знаете его как нашего бывшего работника. Оперативную группу поручено возглавлять мне. Расследование будет проводить наш отдел. Не забывайте, что работать придется с иностранцами. Это потребует особой осмотрительности. А что касается майора Леденева, его участия в деле, то считайте, будто Юрий Алексеевич снова вернулся к нам…

– А может, он и насовсем вернется? – подал кто-то в углу реплику.

– А я от вас будто и не уходил, – сказал Леденев улыбаясь, – встречаемся чуть ли не каждый день.

– А сейчас будете видеться все двадцать четыре часа в сутки, – сказал Нефедов, – времени у нас мало.

Когда в кабинете остались лишь те, кому непосредственно предстояло заняться делом Оскара Груннерта, подполковник Нефедов сказал капитану Корде, которого он назначил своим заместителем:

– Давай, Алексей Николаевич, доложи все, чем мы располагаем.

– Вскрытие трупа радиста Груннерта подтвердило первоначальный вывод судебно-медицинского эксперта, – докладывал капитан Корда. – Смерть наступила около одиннадцати часов вечера в результате глубокого проникающего ранения сердечной мышцы острым предметом, по-видимому ножом с узким длинным лезвием. В желудке и в крови радиста было обнаружено большое количество алкоголя. Следов борьбы, синяков, ссадин, повреждений одежды эксперты не нашли. При убитом было небольшое количество советских денег, часы, золотое кольцо на безымянном пальце правой руки. Убийство с целью ограбления как будто отпадает, хотя убийцу могли спугнуть и лишить возможности поживиться. Но с другой стороны, в этом случае он не стал бы терять время на укрытие жертвы. Словом, пока эту версию ни брать на вооружение, ни отбрасывать не стоит.

После капитана Корды говорили другие работники уголовного розыска. Складывалась примерно такая картина.

Найденная милиционером Федосеевым разбитая бутылка показала, что на корпусе ее есть следы пальцев, принадлежащие убитому радисту. На горлышке эксперты тоже обнаружили слабые и смазанные следы папилляров и сумели их закрепить. Но при тщательном сличении выяснилось, что Груннерту они не принадлежат. Следовательно, вряд ли Груннерт использовал бутылку как оружие, хотя можно было утверждать, что бутылка потеряла донышко при ударе о чью-то голову: на стекле были обнаружены мельчайшие кусочки кожи и два коротких волоска.

Параллельно с проверкой найденных материальных следов и поиском новых велось изучение поведения радиста в последний день жизни: где он был, с кем, что делал.

Вот что удалось узнать из беседы с капитаном и другими членами экипажа теплохода «Джулиус Пиккенпек».

Радист Оскар-Эрих-Луиза Груннерт, 1925 года рождения, уроженец Гамбурга, женат, двое детей. Считался первоклассным специалистом. Судимости не имел. Характер мягкий, уживчивый, отличается веселым нравом, хороший товарищ. Любит крепко выпить, но только на берегу. В приверженности к женщинам не был замечен. Экипаж относился к нему уважительно, так как Груннерт был прост в обращении с рядовыми членами экипажа и мог при случае постоять за себя и товарищей перед начальством. Врагов, по крайней мере явных, у него не было. Особо близок он был со вторым штурманом Генрихом Штраухом, который в тот день стоял на вахте. Еще дружил радист со стюардом Иоганном Элерсом и боцманом Вернером Хилльмером. С этими двумя он был вечером в Интерклубе.

ВЕЧЕР В ИНТЕРКЛУБЕ

– Вчера у нас был вечер дружбы норвежцев и англичан, – сказал Курбатов. – Было две группы моряков: с английского «Сильверсэнда» и с «Вестероллена» – норвежского судна. Последнее пришло вчера утром, оно стоит еще на рейде в ожидании места у причала. А для «Джулиуса» мы проводили мероприятие… Подождите, сейчас уточню. – Начальник Интерклуба перекинул листок настольного календаря. – Вот, – сказал он. – Вечер встречи с моряками из Западной Германии. Тринадцатое число. Значит, это было позавчера.

– Следовательно, вы можете утверждать, что вчера моряков с «Джулиуса Пиккенпека» у вас не было? – спросил Юрий Алексеевич.

– Не было организованных групп с этого судна. А одиночки, уже побывавшие у нас однажды и знающие дорогу сюда, заходят к нам, как говорится, на огонек. У многих из них пользуется популярностью наш бар.

– А вот этот человек был у вас вчера?

Майор Леденев показал Семену Ивановичу фотографию радиста.

– Знакомое лицо… По-моему, я его видел. Но вам лучше спросить у нашей тети Дуни. Уж если он у нее что-нибудь покупал, она запомнила его.

– Вчера вы были в помещении Интерклуба в течение всего вечера?

– Да, вчера я задержался до десяти.

– Вы не допускаете какой-нибудь ссоры между моряками?

– Допускаю. У нас бывают подобные вещи. Редко, но бывают. Особенно в баре… Мы, конечно, всегда начеку. Но вчера ничего такого не было. Во всяком случае, в моем присутствии. А если б что-нибудь случилось потом, мне бы уже доложили. Еще раз советую поговорить с Савицкой. Не забудьте спросить и тех переводчиц, что дежурили вчера.

«Молодец, – мысленно похвалил Курбатова Леденев, – четко все излагает. И даже не спросит, кто этот человек, которым интересуется уголовный розыск, зачем он нам. Выдержка…»

– Сколько вам лет, Семен Иванович?

– Двадцать семь, – ответил Курбатов и вдруг покраснел. – А что?

– Да нет, я просто так. Трудно вам, наверно, бывает: сложная публика…

– Бывает временами трудно. Но дело-то важное, можно и потерпеть. – Он уже справился с замешательством и спросил деловым тоном: – Пригласить Евдокию Абрамовну?

– Нет, я пройду к ней. Сейчас ведь посетителей не ожидается?

– Первые прибудут через полтора часа, не раньше.

– Мне, – сказал Юрий Алексеевич, – надо бы иметь список вчерашних переводчиц… Не составите ли, пока я буду говорить с Савицкой?

– Список есть, – ответил Курбатов. – Вот он, возьмите.

Когда майор вошел в бар, Евдокия Абрамовна возилась за стойкой, расставляя посуду и бутылки.

– Если выпить, то я еще не готова, подождать придется, – сказала Евдокия Абрамовна Юрию Алексеевичу, видимо приняв его за раннего посетителя.

– Нет-нет, Евдокия Абрамовна. Мне надо поговорить с вами. Позвольте представиться – инспектор уголовного розыска. Зовут меня Юрий Алексеевич.

– Очень приятно, – сказала буфетчица. – А меня звать Евдокией Абрамовной. Иностранцы, так они тетей Дуней кличут…

Они сели за один из столиков в пустом зале бара, и Леденев достал фотографию Груннерта.

– Не доводилось вам видеть здесь этого человека? – спросил он.

– Видела, – сказала буфетчица. – Это немец из ФРГ. Был у меня здесь. Вчера и позавчера. Первый раз они всей командой были, а вчера он с двумя другими пришел. Пьет крепко, но головы не теряет. Зовут его Оскар, он вчера подходил ко мне, когда бутылку водки навынос брал, и все пальцем в грудь тыкал и приговаривал: «Оскар, Оскар…» По-русски не говорит.

– Ну и глаз у вас, Евдокия Абрамовна! – восхитился майор. – А с кем он был вчера?

– Один такой худощавый и черненький…

«Стюард Иоганн Элерс», – отметил про себя Юрий Алексеевич.

– А второй?

– Второй – приметный парень. Здоровый такой и с рыжей бородой.

«Это боцман, – подумал Леденев. – Значит, все трое были здесь».

– И много они выпили?

– Сначала вот этот Оскар заказал бутылку «столичной». Они ее все только и заказывают, хотя у меня полно заграничной выпивки. Так вот. Взяли они бутылку. В баре было пусто, норвежцы и англичане в большом зале проводили вечер дружбы. А эти заказали бутылку водки и черный кофе и распивали в углу. Потом еще брали по рюмке два или три раза за вечер.

– Вы ничего не заметили странного в их поведении? Они не ссорились?

– Вроде сидели смирно, по-своему лопотали.

– Вы сказали, что этот человек, который называл себя Оскаром, брал водку с собой?

– Я как-то глянула в тот угол, где он сидел с друзьями, и увидела, что там уже другие ребята. Значит, решила я, ушел Оскар. Потом, минут, наверно, через десять, опять появляется он, плащ держит на руке.

– Что, у него был плащ? – быстро спросил Леденев.

– Да, был плащ. Он на руке его держал…

«Плаща в районе убийства не обнаружено», – отметил Юрий Алексеевич.

– Он подошел ко мне, – продолжала Евдокия Абрамовна, – и показал на бутылку «столичной»: хочу, мол, купить. Я сделала знак рукой, что ему, наверно, хватит, но Оскар… очень просил меня продать еще бутылку. Он благодарил меня, кланялся, потом купил два значка, памятных, с гербом нашего города, и один из них подарил мне. Вот он.

«Верно, – подумал Леденев, рассматривая значок, – точно такой же был на лацкане пиджака убитого радиста».

– Значит, вы видели, как уходили товарищи этого человека?

– Нет, не видела.

– Ну и что было дальше?

– Я поставила бутылку на стойку…

– Как поставили? Покажите… Вот на этой бутылке…

– Хорошо. Вот так.

Евдокия Абрамовна взяла бутылку «сенатора» за нижнюю часть корпуса большим и указательным пальцами правой руки, подняла над столом и вновь поставила на место.

– В какой руке держал он плащ?

– Не припомню. Сейчас… Кажется, в правой.

– Так, значит, бутылку он взял в руку и с нею ушел?

– Нет. Он схватил ее и сунул во внутренний карман пиджака.

– Понятно… А не заметили вы, чтоб кто-нибудь пошел за ним следом?

– Нет, не заметила. Народу было много. Хлопот у меня и без того хватало.

– Конечно, конечно, я понимаю, Евдокия Абрамовна… Тогда еще один вопрос, и я откланяюсь. Вы запомнили, когда Оскар покупал водку?

– Да, было половина одиннадцатого…

– Ну вот и все. Большое вам спасибо.

– А если он сегодня придет снова?

– Нет, – сказал майор, – нет, Евдокия Абрамовна. По имеющимся у меня сведениям, этот человек не придет к вам сегодня.

Когда Юрий Алексеевич покинул Интерклуб, к зданию подъехал автобус. Он привез группу моряков с голландского судна, стоявшего на дальнем причале порта. Леденев решил пешком отправиться в городской уголовный розыск. Там капитан Корда и подполковник Нефедов допрашивали Элерса и Хилльмера, тех моряков, что были с Груннертом.

ДРУЗЬЯ УБИТОГО РАДИСТА

ЭЛЕРС. Оскар любил выпить, но он почти не пьянел. Когда я увидел своего друга с английского судна и пересел к нему, Груннерт был навеселе, но не больше.

НЕФЕДОВ. А Хилльмер?

ЭЛЕРС. Примерно в том же состоянии.

КОРДА. Как зовут вашего друга?

ЭЛЕРС. Джон Хьюстон, механик с «Сильверсэнда». Мы плавали с ним вместе на одной старой развалине под либерийским флагом в пятьдесят втором году. На ней и тонули вместе у Канарских островов. Я не видел его с тех самых пор.

НЕФЕДОВ. Расскажите подробно.

ЭЛЕРС. Хилльмер ходил к стойке, взял там три рюмки водки, мы выпили. И тут я увидел Джона. С минуту-другую глядел на него, боясь ошибиться. Но скоро понял, что это он. Я сказал об этом ребятам и пошел к столу Джона.

КОРДА. И больше к Хилльмеру и Груннерту не возвращались?

ЭЛЕРС. Нет. Раза два я смотрел на них. Они сидели вдвоем. Потом к ним кто-то подсел.

НЕФЕДОВ. Кто? Вы запомнили этого человека?

ЭЛЕРС. Нет, он сидел ко мне спиной.

КОРДА. Этот человек разговаривал с Груннертом и Хилльмером?

ЭЛЕРС. Не могу утверждать. Когда я еще раз глянул в их сторону, Вернера и Оскара там больше не было.

КОРДА. И вы продолжали пить с новым другом?

ЭЛЕРС. Со старым, герр инспектор. Правда, я поднялся, когда увидел, что их нет, и вышел на улицу, обошел весь клуб.

НЕФЕДОВ. Почему вы это сделали?

ЭЛЕРС. Мне не хотелось идти одному по незнакомому городу ночью.

КОРДА. И все-таки вы пошли один?

ЭЛЕРС. Нет, я вернулся в бар. Мы с Джоном еще выпили, потом, когда бар закрыли, подали автобус для норвежцев. На нем я и доехал до порта.

НЕФЕДОВ. Когда вы вернулись на судно?

ЭЛЕРС. Думаю, что уже за полночь. Я был довольно пьян и лег спать – ведь мне необходимо рано вставать, чтоб успеть приготовить для кают-компании завтрак.

НЕФЕДОВ. Значит, сразу после того как обнаружили, что Хилльмера и Груннерта нет в баре, вы выбежали на улицу.

ЭЛЕРС. Именно так.

НЕФЕДОВ. Джон Хьюстон может подтвердить, что вы разговаривали с ним? И кстати, где вы расстались?

КОРДА. Вас очень беспокоит правый карман, господин Элерс, достаньте то, что там лежит…



Капитан Корда сунул руку под газету и вытащил оттуда складной нож. Он нажал пружину, и из рукоятки со звоном выскочило узкое и длинное лезвие.

– Ничего себе игрушка, – сказал Леденев.

– Вот это и было у него в кармане. Когда мы приехали за ними на судно, я заметил, как Элерс, собираясь ехать с нами, все хватался за карман, пытался избавиться от этой штучки.

– Но нож сам по себе – еще не улика, – сказал Нефедов, – хотя доктор Хворостенко и говорит, что удар нанесен примерно таким ножом.

– Таких ножей, как этот, в Гамбурге или ином иностранном порту полно в магазинах, – сказал Юрий Алексеевич. – А крови на нем нет?

– Нет. Все чисто, – ответил Корда.

– Интересно, Джон Хьюстон, механик с английского судна, – его допрашивал Бессонов, – говорит, что видел Элерса во сне, – произнес начальник уголовного розыска. – Он настолько перебрал в тот вечер, что спутал сон с явью. Где и при каких обстоятельствах он с Элерсом расстался, естественно, не помнит…

– А что говорит обо всем этом боцман Хилльмер? – спросил Юрий Алексеевич.

…Боцман теплохода «Джулиус Пиккенпек» Вернер Хилльмер, 1920 года рождения, гамбуржец, крепкий рослый мужчина с медно-рыжей бородой, рассказал, что в Интерклуб они пришли втроем, а до того бродили по улицам Поморска. Посетить бар тети Дуни предложил Оскар Груннерт, он и заказал первую бутылку водки. Они сидели, пили и разговаривали о разном. Затем Элерс увидел какого-то друга и ушел от них. Груннерт предложил выпить еще, но боцман считал, что выпили они достаточно, и сказал, что пора идти на судно. Они поднялись и ушли. Элерс остался в Интерклубе. Когда друзья отошли метров двести, Груннерт вдруг решил взять еще бутылку водки с собой. Он сказал, что догонит Хилльмера, повернулся и побежал обратно. А боцман медленно пошел через сквер по направлению к проходной порта.

Он миновал сквер, остановился, ждал минут пять, но Груннерта не было, и Хилльмер опять не торопясь двинулся к порту. Так он дошел до проходной и, решив, что Оскар застрял в баре, пошел к причалу, у которого стоял «Джулиус Пиккенпек». А утром боцман узнал, что радист Оскар Груннерт на судно не вернулся.

– Про человека, который подсел к ним, по словам Элерса, вы ничего у Хилльмера не спрашивали?

– Нет, Юрий Алексеевич! – сказал Нефедов. – Мы решили оставить этот вопрос до твоего прихода. Может быть, ты из Интерклуба чего принес, так мы все и объединим. Они оба здесь, мы решили их пока у нас подержать.

– Но при таких уликах прокурор не даст вам санкции на задержание.

– А мы их и не задерживали, – ответил Корда. – Просто попросили подождать – и все. Элерсу журналов натащили немецких, а Хилльмер играет в шахматы с Васей Единым. Ну рассказывай, что узнал.

– Немного, – сказал майор. – Буфетчица в основном подтвердила все, что говорили вам друзья убитого. Правда, она не видела, как уходил Элерс, но сложившаяся тогда, по ее словам, обстановка совпадает с их показаниями. Груннерт на самом деле ушел из бара, а затем вернулся за бутылкой. Ее мы и нашли разбитой на аллее.

– Мы незаметно осмотрели головы Элерса и Хилльмера… – Начальник уголовного розыска поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету. – Осмотрели, – продолжал он, – и пришли к выводу, что ни одна из этих голов с бутылкой не соприкасалась. У Груннерта, кроме раны на сердце, повреждений тоже нет. Но бутылкой кого-то явно били по голове… Кого?

– И у Груннерта был плащ. Радист ушел с плащом на руке. Так оказала мне буфетчица.

– Плащ? Куда он исчез?

– Давайте начнем с боцмана, Алексей Николаевич, – сказал Нефедов Корде. – И переводчицу попросите сюда.

– А кто у вас переводит? – спросил майор Леденев, полез в карман и достал список переводчиц, переданный ему Курбатовым.

– Нина Самойлова. Молоденькая такая девчонка.

– Постой, постой, – сказал Леденев, – так она вчера была на вечере в Интерклубе. Может быть, сначала ее поспрашиваем?

– Можно, – согласился Нефедов.

– Вы не возражаете, если мы спросим вас кое о чем? – спросил Леденев, когда переводчица вошла в кабинет.

– Пожалуйста, – ответила девушка.

– Скажите, Нина, вы видели боцмана и того, Элерса, в Интерклубе?

– Да, позавчера они были там вместе со своим экипажем на вечере. А вчера я видела того, что с бородой… Хилльмера, в баре.

– Не заметили ли вы странностей в их поведении?

– Нет, не заметила. Моряки как моряки.

– А этого человека не помните?

Нефедов показал фотографию Оскара Груннерта.

– Да, и этот был в баре. Веселый такой немец. А позавчера он танцевал со мной на вечере дружбы.

– Не приходилось вам замечать, чтоб кто-нибудь резко говорил с ним, ссорился, угрожал?

– Нет, ничего такого я не приметила.

– Ну хорошо, ладно… Спасибо, Нина, – сказал Нефедов. – Попросите, Юрий Алексеевич, боцмана.

Вскоре они выяснили, что плащ у Оскара был. Когда Груннерт решил вернуться в бар, плащ был перекинут у радиста через руку. Что же касается подсевшего к ним человека, о котором сказал Элерс, то это, объяснил Хилльмер, был английский моряк.

– Он подсел, не спрашивая разрешения, – рассказывал боцман, – и молча уставился на нас с Оскаром. Мы тоже молчали. Потом англичанин спросил: «Немцы?» Оскар заулыбался и ответил по-английски, что да, мы – немцы, и не хочет ли он выпить с нами. Но англичанин ответил, что он пьет только с джентльменами. Он был изрядно пьян, герр следователь. Оскар вспылил – он был добрым человеком, но довольно горячим, – я толкнул его под столом ногой, успокойся, мол, ты не дома, и ответил этому типу, что в таком случае пусть поищет себе компанию в другом месте. Англичанин поднялся и, ни слова не говоря, ушел.

– И вы больше не видели его? – спросил Юрий Алексеевич.

– Не видел.

– А не мог Груннерт вернуться в бар, встретить этого англичанина и, вспомнив обиду, завязать с ним драку? – задал вопрос подполковник.

– Вообще Груннерт не драчлив, но всякое могло быть, герр следователь…

– Хорошо, посидите в соседней комнате, – сказал Нефедов.

Когда привели Элерса, он испуганно оглядел всех и, увидев незнакомого человека, заискивающе кивнул Леденеву, изобразив на лице подобие улыбки. Невозмутимый рыжебородый здоровяк Хилльмер производил по сравнению с Элерсом более выгодное впечатление.

– Переведите ему, Нина, что этот господин, – Нефедов показал рукой на майора Леденева, – хочет знать, зачем стюарду Элерсу такой нож.

– Он говорит, что всегда его носит, на всякий случай.

– А известно ли стюарду Элерсу, что радист Груннерт убит таким ножом?

Когда Нина перевела Элерсу вопрос Леденева, маленький стюард съежился на стуле, побледнел и закричал:

– Найн-найн!

Затем он быстро заговорил, поворачиваясь то к Нине, то к майору.

Девушка едва успевала переводить.

– Нет, он никого не убивал, а нож всегда носит, он дружил с бедным Оскаром, ходил к нему домой, хорошо знает его жену и детей, как можно так думать!..

– Скажите, что мы не думаем обвинять стюарда в убийстве, пусть успокоится. Сейчас его отвезут на судно, но, возможно, нам придется еще раз пригласить Элерса сюда, если возникнут какие-то вопросы, – сказал подполковник Нефедов. – Вызовите, Алексей Николаевич, Бессонова, пусть он отвезет их обоих в порт на нашей машине. А вам, Нина, большое спасибо за помощь.

– Надо подробно расспросить Хилльмера о внешности неизвестного англичанина, – сказал Юрий Алексеевич. – Я думаю, есть смысл составить словесный портрет незнакомца.

– Займусь этим, – сказал капитан Корда. – Не хотите мне помочь, Нина?

– Отчего же… Я готова.

Когда немцев увезли, начальник уголовного розыска предложил Леденеву и Корде сигареты.

– Дай огонька, – попросил Корда у Юрия Алексеевича.

– А где же зажигалка, которую я тебе подарил?

– Да знаешь, мы тут незаметно взяли отпечатки пальцев Элерса и Хилльмера, – ответил Корда. – Ну, Элерс – тот воды попросил, а боцман закуривал от огонька моей зажигалки. Вот она и исследуется в лаборатории. Ну и дельце, – продолжал капитан Корда. – Скоро сутки, как парня убили, а у нас пока ни одной стоящей зацепки нет.

– Не надо так мрачно, Алексей, – сказал Леденев. – Кое-что мы имеем…

– Давай, Юрий Алексеевич, давай ты, – предложил Нефедов. – Подбей бабки. Чует мое сердце, что все равно ваш комитет заберет это дело к себе целиком.

– Ну что ж, могу и я, – согласился Леденев. – Начну с традиционного: кому выгодно? Каковы мотивы убийства? Грабеж? Тут только исчезнувший плащ говорит «за». Правда, грабителя могли спугнуть, и он сбежал, прихватив один плащ… Но кто в таком случае убрал труп? Неясно. Пьяная драка? Не исключено. Месть? Может быть, хотя Оскар Груннерт, как нам говорят, не имел врагов. Но это на «Пиккенпеке». А может быть, его выследил кто-нибудь с другого судна? Ведь сейчас в порту кроме «Джулиуса» еще четыре «иностранца». Значит, грабеж, драка, месть, устранение свидетеля…

– И убийство без мотива, – подал голос капитан Корда.

– Такое может быть тоже. Или, допустим, начало далеко идущей провокации, убийство из каких-либо политических соображений, – сказал начальник уголовного розыска.

– Принимается, – отозвался Леденев. – Теперь посмотрим, кто мог убить радиста. Радист ушел из бара с Хилльмером, но затем вернулся обратно. Это подтверждает Савицкая. Буфетчица – последняя из известных нам людей, видевших Груннерта живым. Радист вышел из бара с бутылкой водки во внутреннем кармане пиджака, должен был нагнать боцмана, но боцман пришел на судно один, а Груннерта нашли наутро мертвым. Все произошло несколько минут спустя после того, как он покинул бар.

– Убийца мог выжидать, когда радист останется один, – сказал Нефедов.

– Но если это был грабитель, то он мог стукнуть оставшегося в одиночестве боцмана, – заметил Корда. – В целях провокации могли убить того же Хилльмера…

– Ну нет, не скажи, – ответил Леденев. – Если это провокация, то радист – козырь более крепкий. Без боцмана можно выйти в море, а без радиста нет. Нам еще хватит неприятностей с задержкой теплохода, даже если мы и найдем убийцу.

– А может, его боцман того… – Корда щелкнул пальцами.

– Зачем? – спросил Леденев.

– Действительно, по внешним признакам боцману это вроде ни к чему, – поддержал его подполковник.

– Вообще-то, кандидатура Хилльмера на роль убийцы не исключается, – сказал Юрий Алексеевич. – Значит, он, потом Элерс, тот задира англичанин… У Алексея Николаевича теперь есть его описание со слов боцмана. Завтра надо попробовать англичанина поискать. Кто еще? Ну и тот неизвестный Икс, о мотивах которого мы ничего не знаем. У Элерса есть алиби… Правда, он признал, что на какое-то время выходил из бара на улицу…

– Будем держать обоих под подозрением, – сказал Нефедов. – И искать новые зацепки. Объявите, Алексей Николаевич, повсюду розыск плаща радиста. Кроме того, пусть люди вашей группы поищут свидетелей, которые, возможно, находились поблизости в тот вечер и что-нибудь сумели увидеть.

– У меня есть предложение, – сказал Леденев. – Не пойти ли нам в бар Интерклуба? Посидим, попьем пива, а ближе ко времени убийства попробуем воспроизвести события по тем данным, которые мы имеем.

– Нас как раз трое, – произнес Нефедов. – Как вчера… Что ж, дело ты предложил. А кто возьмет на себя роль жертвы?

– Да хоть я! – засмеялся Корда. – Только учтите: буду защищаться. Как бы вам туго не пришлось.

– Ладно-ладно, Аника-воин! – подтолкнул его в спину Леденев. – Пойдем уж… У тети Дуни сегодня отличное пиво. Чешское.

– Двинемся пешочком, – сказал Корда. – Погодка отличная.

– Да, можно и пешком, – согласился Леденев. – Время позволяет.

– Но куда же девался этот чертов плащ? – вслух подумал подполковник Нефедов.

ПОДВОДНАЯ ЛОДКА «ЗИГФРИД-УБИЙЦА»

После нескольких дней шторма, взбудоражившего Северное море, установилась ясная и теплая погода.

Едва стих ветер и улеглось волнение, из порта Гамбург вышел английский военный транспорт «Адмирал Ричардсон», направляющийся в Ньюкасл. В регистрационном журнале портовый чиновник в графе «Дата выхода» записал: «19 мая 1945 года».

Одиннадцать дней назад капитулировала фашистская Германия. Война в Европе длилась почти шесть лет и унесла десятки миллионов человеческих жизней.

Теперь, казалось, все позади. Никто не хотел умирать в эту прекрасную весну сорок пятого года. Стихли залпы орудий, засветились тысячами огней черные города, победные салюты расцветили майское небо, и потянулись эшелоны и транспорты с усталыми солдатами, которых так долго ждали дома. Вместе с ними возвращались и те, кто месяцы и годы провел за колючей проволокой концентрационных лагерей, испытал на себе все ужасы «нового порядка».

Пассажиры «Адмирала Ричардсона» как раз и относились в основном к этим двум категориям людей. Здесь были солдаты и матросы американских, английских и канадских частей, находящихся в Германии. Они возвращались на Британские острова. Здесь были узники из лагерей, в основном бывшие военнопленные. Находились на транспорте и раненые вместе с обслуживающим их медицинским персоналом.

Война окончилась, и транспорт «Адмирал Ричардсон» впервые за шесть лет вышел в море без эскорта конвойных кораблей. Пересечь Северное море – несложная задача для опытного капитана Фрэнсиса Спенсера, если при этом тебе не угрожают больше самолеты и корабли проклятых джерри. Теперь все это, слава господу, позади, и капитан Спенсер после обычных хлопот, связанных с отходом судна, погрузкой и размещением пассажиров, может позволить себе лишнюю рюмку виски и послеобеденный сон.

На полуюте, где были установлены два банкета с еще не снятыми зенитными орудиями, расположились группа американских солдат морской пехоты и английские коммандос. Они слушали, как высокий рыжеватый сержант – коммандос Стенли Бостон рассказывал о своих приключениях в Норвегии. Во время одной из диверсионных операций он попал к немцам в плен и чудом избежал расстрела. Бостон сумел уйти из концлагеря, добрался до побережья, оттуда вместе с норвежскими патриотами пересек на рыбачьей шхуне море и высадился в Шотландии, чтобы потом снова, с другой группой коммандос, быть заброшенным на Скандинавский полуостров.

Да, Стенли Бостону было что рассказать друзьям, и они слушали его раскрыв рты.

Полуденное солнце старалось вовсю, и начальник медицинской команды распорядился вынести лежачих раненых на палубу. К солдатам, собравшимся на корме вокруг английского сержанта, подошла сестра милосердия и попросила четверых парней пойти с нею, чтобы помочь перенести раненых товарищей.

Вызвались пойти все, но девушка выбрала двух американцев, канадца и англичанина. Сержант Бостон не попал в их число. Солдаты проводили сестру милосердия восхищенными взглядами, покачали головами, повздыхали, вспомнив ожидающих их жен и подружек, и вернулись к рассказам бывалого коммандоса.

– Я не могу сказать вам, парни, что это был за объект, – начал Стенли Бостон, – поскольку и сам не знаю, но только получили мы задание его взорвать. Выброска предполагалась с воздуха, на парашютах. А был в нашей группе один малый, звали его…

Но слушателям не суждено было узнать до конца историю Стенли Бостона. Он не успел договорить.

У средней части корпуса «Адмирала Ричардсона» поднялся серо-зеленый столб. Он стремительно рос, нависая над мостиком, потом закрыл его, из разверзнувшейся палубы вырвалось багровое пламя. «Адмирал Ричардсон» развалился, обе половины корабля поднялись рваными краями, потом стали спускаться в пустоту, образованную взрывом.

Воздушная волна разметала людей на корме. Стенли Бостон был сброшен за борт, и когда в воде пришел в себя, то понял, что изо всех сил плывет в сторону от погружающихся в пучину останков «Адмирала Ричардсона», так и не добравшегося до Ньюкасла.

Уцелевшие от взрыва и оставшиеся на поверхности люди хватались за всевозможные обломки, плавающие на месте гибели парохода. Бостон сумел добраться до сброшенного взрывом спасательного плота, взобрался на него, помог вылезти из воды еще троим.

Сержант родился под счастливой звездой. На второй день после катастрофы плавающий плот был обнаружен с английского гидросамолета. Спокойное море позволило летающей лодке сесть на воду и забрать с собой сержанта-коммандоса и еще троих солдат, единственных, кому удалось спастись после загадочной гибели военного транспорта «Адмирал Ричардсон».

Расследование, проведенное британским адмиралтейством, установило, что в трюмах транспорта находились боеприпасы, по оплошности командования не выгруженные перед приемкой пассажиров. Эксперты пришли к выводу, что по причинам, установить которые не представляется возможным, произошел взрыв опасного груза, «Ричардсон» затонул так быстро, что никакого сообщения с борта судна о взрыве не последовало.

Заключение комиссии было признано убедительным. Родственники погибших на «Адмирале Ричардсоне» получили извещения о смерти их близких при исполнении служебного долга, а военный транспорт был вычеркнут из списка кораблей британского флота.

Никто не хотел умирать в мае сорок пятого года. Само понятие «смерть» казалось кощунственным в дни, когда наконец восторжествовала жизнь. Но люди продолжали умирать…

…Барахтающиеся в холодной воде члены команды и пассажиры «Адмирала Ричардсона» не заметили стеклянного глаза подводной лодки, наблюдавшего за агонией корабля.

В центральном посту управления к окулярам припал человек в форме офицера уже не существующего германского флота. В его коротко остриженный затылок смотрел другой офицер, в эсэсовском мундире.

Эсэсовец потянул моряка за рукав.

– Хватит, Эрни, разреши посмотреть и мне, – сказал он.

– Посмотри, посмотри, Густав, – сказал тот, кого назвали Эрни, – посмотри, как эти победители глотают соленую воду… Всех бы их так!

Он оторвался от перископа и рубанул кулаком в воздухе.

Эсэсовец прильнул к окулярам.

– Красиво, черт побери! – пробормотал он. – Ты достоин еще одного Железного креста, дорогой Форлендер! Такими, как ты, должна гордиться наша партия!

Эсэсовец не преувеличивал. Нацистская партия с полным основанием могла гордиться фрегатен-капитаном германского военно-морского флота, командиром подводной лодки Эрнстом Форлендером. Его субмарина, прозванная «Зигфридом-убийцей», оправдывала свое имя. Эрнст Форлендер специализировался на уничтожении беззащитных торговых судов, идущих под флагами нейтральных государств, или тех кораблей союзников, которые не имели надлежащего в данной обстановке конвоя и представляли для субмарины легкую добычу.

«Зигфрид-убийца» всплывал на поверхность перед курсом какого-нибудь «нейтрала» и приказывал судну застопорить машину.

Специальная команда, вооруженная автоматами, поднималась на задержанное судно, выводила из строя радиостанцию и начинала самый настоящий грабеж, отбирая ценности у бегущих из воюющей Европы пассажиров и не забывая при этом очистить судовую кассу.

Весь экипаж лодки, за исключением командира, который никогда не оставлял своего корабля, носил бороды для маскировки. Во время подобных операций, находясь на чужом судне, люди Форлендера не произносили ни одного слова на немецком языке.

Ограбив пароход, пираты в форме союзников возвращались на субмарину, которая артиллерийским огнем уничтожала ни в чем не повинное судно и расстреливала из пулеметов тех, кто пытался спастись на воде.

Торговые суда, вооруженные артиллерией, Форлендер торпедировал, не поднимаясь на поверхность и подкрадываясь к ним незаметно.

«Зигфрид-убийца» выполнял и другие, более деликатные поручения во имя рейха, в частности высаживал немецких шпионов в Ирландии и доставлял в различные пункты секретные грузы.

Разведки воюющих с Гитлером государств знали о действиях пиратской субмарины, но, кроме факта ее существования, ничего больше не было известно.

Сообщение о капитуляции фашистской Германии застало «Зигфрида-убийцу» в Северном море. Форлендер только что взял на борт крупного эсэсовского офицера из службы безопасности, который оказался его другом детства Густавом Шеллингом, штандартенфюрером СС. «Зигфрид-убийца» со всем экипажем поступал в его распоряжение. Штандартенфюрер, прибывший на корабль с таинственным походным сейфом, приказал выйти в море и ждать. Но тут пришло извещение о крахе «Тысячелетней империи».

Тогда было решено идти в Южную Америку, затопить у тамошнего берега субмарину и затеряться где-нибудь в Аргентине. У нацистов были заготовлены там отличные убежища на случай провала их кровавой авантюры. Бункер для дизелей можно было получить по дороге в тайных подводных складах горючего, расположение которых было известно Форлендеру.

Экипаж, которому командир объявил свое решение, в реакции на сообщенную новость был неоднороден. Конечно, молодчики из группы захвата, отъявленные бандиты, знали, что в Германии их ничего хорошего не ждет, и были готовы идти хоть к черту на рога. Остальным, не покидавшим стального чрева «Зигфрида-убийцы», надоела жизнь без просвета, они знали, что наступил мир, и не хотели забираться за тридевять морей от родины. Но субмарина продолжала оставаться военным кораблем, и его экипаж был осведомлен о том, как расправляется с ослушниками устав военно-морского флота.

«Зигфрид-убийца» пошел на север, надеясь выйти в Атлантику между Британскими островами и Исландией, – через Ла-Манш проходить было опасно, – и тут путь субмарины скрестился с курсом «Адмирала Ричардсона».

НАШЕЛСЯ ПЛАЩ

Юрий Алексеевич проснулся, но глаз не открывал. Он сразу вернулся к действительности и подумал, что сон, который он видел, останется с ним, Леденевым, до конца его дней.

Из кухни послышался звук воды, бьющей из крана в кофейник, – это жена готовила завтрак. Леденев рывком поднялся с постели, спустил ноги на коврик, потрогал пальцами шершавую поверхность его и двинулся по комнате, разводя руки в стороны.

Жена Леденева, Вера Васильевна, заглянула в комнату.

– Вчерашний хмель выгоняешь? – улыбаясь спросила она.

– Какой там хмель, по рюмке выпили в баре, да и то один голландец пристал! Хочу, мол, с русскими моряками выпить… Не будешь же объяснять ему, что мы сидим не от нечего делать…

– А чего это тебя в Интерклуб потянуло? – скорее из женской привычки к расспросам, чем из желания услышать ответ, спросила Вера Васильевна. Она знала, что Леденев никогда не делился с ней служебными новостями.

– Надо было, Веруша, надо, – ответил Юрий Алексеевич. – А ты все же учуяла вчера…

– А как же! – откликнулась уже из кухни жена. – Иди мойся, да будем завтракать. Хочу сегодня в школу заглянуть. Мои питомцы к празднику сюрприз готовят, ко Дню Флота, вот и сообщили по цепочке, что хотят со мной посоветоваться.

– Школа-то, поди, на ремонте, где вы соберетесь? Шли бы к нам домой, – сказал Леденев.