Сидней Шелдон

Лицо без маски





1

Без десяти одиннадцать небо взорвалось и опустилось на землю вихрем белого конфетти, мгновенно накрывшего город. На чуть подмерзших улицах Манхэттена мягкий пушистый снег тут же превратился в серую слякоть, которую месили толпы рождественских покупателей, спешащих в тепло своих уютных квартир.

В этой рождественской толпе по Лексингтон-авеню шел высокий стройный мужчина в ярко-желтой куртке. Он шел быстро, высоко подняв голову и, казалось, не замечая прохожих. После стольких лет чистилища он наконец обрел свободу и теперь торопился к Мэри, чтобы сообщить ей, что с прошлым покончено навсегда. Как она расцветет, услышав это. Когда он подошел к углу 59-й стрит, зажегся красный свет и ему пришлось остановиться. В нескольких метрах от него стоял Санта-Клаус из Армии спасения, держа большой мешок. Мужчина сунул руку в карман в поисках мелкой монеты. В этот момент его хлопнули по спине. Неожиданный сильный удар потряс все тело. Наверное, кто-то перепил и так выражает добрые чувства к первому встречному.

Или это Брюс Бойд. Брюс, который не сознавал своей силы и имел глупую привычку причинять ему боль. Но он не видел Брюса уже больше года. Мужчина начал поворачиваться, чтобы посмотреть, кто его ударил, но вдруг, к своему полному изумлению, почувствовал, что у него подгибаются колени. Будто наблюдая за собой со стороны, он увидел, как его тело рухнуло на тротуар. В спине появилась тупая боль, разлившаяся по всему телу. Стало трудно дышать. Мимо его лица двигался непрерывный поток башмаков. Прижатая к ледяному асфальту щека начала терять чувствительность. Он понимал, что не должен лежать здесь, и открыл было рот, чтобы попросить прохожих помочь ему, но вместо слов наружу хлынула теплая красная струя. Словно зачарованный, он наблюдал, как кровь, смешиваясь с тающим снегом, стекала на мостовую. Боль стала сильнее, но ему уже было все равно, потому что неожиданно он вспомнил про свои хорошие новости. Он свободен. Он шел сказать Мэри, что он свободен. Мужчина закрыл глаза, уставшие от ослепительной белизны неба. Снег перешел в ледяной дождь, но для него это уже не имело значения.

2

Кэрол Робертс услышала, как открылась дверь. Она подняла голову и увидела, что в приемную вошли двое. Один — здоровенный мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов трех дюймов, с массивной головой, глубоко посаженными серо-голубыми глазами и тяжелым квадратным подбородком. Второй — помоложе, с более мягкими чертами лица, на котором выделялись живые карие глаза. Впрочем, для Кэрол они были на одно лицо: хотя еще не было сказано ни слова, она сразу все поняла и лихорадочно стала перебирать возможные причины их появления в приемной доктора Стивенса.

Чик? О господи, он уже шесть месяцев старается держаться подальше от всех неприятностей. С той самой ночи, когда сделал ей предложение и пообещал порвать с бандой.

Сэмми? Он за границей, на авиационной базе, и, если с ним что-нибудь случилось, вряд ли ей сообщат об этом таким способом. Нет. Они пришли за ней. У нее в сумочке марихуана, а у кого-то оказался слишком длинный язык. Но почему двое? Кэрол старалась убедить себя, что они ее не тронут. Она уже не та глупая проститутка из Гарлема, которую можно шпынять как угодно, теперь она секретарь одного из крупнейших психоаналитиков страны. Но по мере того как они приближались, ее охватывал страх. Слишком жива оставалась память о годах, проведенных в вонючих переполненных квартирах, куда с дубинкой в руках врывался белый закон и уводил отца, брата, сестру.

Но душевное смятение никак не отражалось на ее лице. Детективы видели перед собой лишь молодую красивую негритянку в изящном бежевом платье. Ее голос прозвучал холодно и безразлично:

— Чем я могу вам помочь?..

Тут Эндрю Макгрейви, старший детектив, заметил темное пятно пота, расплывшееся у нее под рукавом. «Интересно, — подумал он, — чем это так взволнована секретарь доктора». Макгрейви вытащил бумажник с облупившейся бляхой и, раскрыв его, сказал:

— Лейтенант Макгрейви. Девятнадцатый район. — И, повернувшись к своему спутнику, добавил: — Детектив Анджели. Мы из Отдела убийств.

Убийств? Кэрол непроизвольно вздрогнула. Чик! Он кого-то убил. Он нарушил обещание и вновь спутался с бандой. Он участвовал в ограблении и кого-то застрелил. Или… Неужели застрелили его? Он мертв! Они пришли, чтобы сказать ей об этом. Кэрол почувствовала, как пятно расползается, и поняла, что Макгрейви, хоть и смотрел ей прямо в глаза, тоже заметил это. Им с Макгрейви не надо долго объясняться. Они понимают друг друга с полуслова. Ведь таких, как Макгрейви, она повидала немало.

— Мы хотели бы поговорить с доктором Джадом Стивенсом, — сказал молодой детектив. Мелодичный, вежливый голос вполне сочетался с его приятной внешностью. В руке он держал небольшой сверток, перевязанный бечевкой.

Смысл сказанного не сразу дошел до Кэрол. Значит, это не Чик. И не Сэмми. И не марихуана.

— Мне очень жаль, — ответила она, с трудом скрыв облегчение, — но у доктора пациент.

— Нам нужно лишь несколько минут, — вмешался Макгрейви. — Мы хотим кое-что выяснить. — И, помолчав, добавил: — Мы можем поговорить здесь Или в полиции.

Кэрол взглянула на них с удивлением. Какие общие дела могут быть у доктора Стивенса с Отделом убийств? Что бы там полиция ни думала, доктор никогда не нарушал закона. Она слишком хорошо его знала. Когда же это было?.. Уже прошло четыре года. А все начиналось в зале суда…



Было три часа ночи, и мертвенный свет дневных ламп придавал цвету кожи сидящих в зале нездоровый оттенок. Старая грязная комната насквозь пропиталась запахом страха, накапливавшимся в ней не один десяток лет.

Конечно, Кэрол не повезло, что она вновь попала к судье Мюрфи. Она стояла перед ним всего две недели назад, и тогда он отпустил ее на поруки. Первое правонарушение. Вернее сказать, эти мерзавцы поймали ее первый раз. А уж теперь судья отправит ее в каталажку.

Заканчивался разбор очередного дела. Высокий, спокойного вида мужчина стоял перед судьей и что-то говорил о своем подзащитном — дрожащем толстяке в наручниках. «Да, — подумала Кэрол, — этот знает, что сказать. Повезло толстяку. А кто заступится за меня?»

Толстяка увели, и Кэрол услышала свое имя. Она встала, сжимая колени, чтобы скрыть дрожь. Судебный пристав подтолкнул ее к скамье, клерк передал судье обвинительный лист.

— Кэрол Робертс. Приставание к мужчинам на улице, бродяжничество, хранение марихуаны и сопротивление при аресте.

Последнее было полным враньем. Полицейский шлепнул ее по заднице, а она лягнула его в ответ. В конце концов, у нее есть все права американского гражданина.

— Я тебя видел здесь несколько недель назад, не так ли, Кэрол? — спросил судья.

Она постаралась, чтобы ее голос звучал бесстрастно.

— Мне кажется, да, ваша честь.

— И я отпустил тебя на поруки?

— Да, сэр.

— Сколько тебе лет?

Она ждала этого вопроса.

— Шестнадцать. У меня сегодня день рождения. Счастливый день рождения. — Кэрол разрыдалась.

Тот высокий мужчина стоял у стола судьи, складывая в портфель бумаги. Услышав рыдания Кэрол, он поднял голову и пристально посмотрел на нее: Затем что-то сказал судье Мюрфи.

Судья объявил перерыв и вместе с мужчиной вышел из зала. Минут через пятнадцать, когда судебный пристав привел Кэрол в комнату судьи, мужчина что-то горячо ему доказывал.

— Тебе повезло, Кэрол, — сказал судья. — Мы дадим тебе еще один шанс. Суд освобождает тебя под личную ответственность доктора Стивенса.

Значит, он не судейский, а лекарь. Да пусть хоть Джек Потрошитель. Лишь бы выбраться отсюда до того, как они выяснят, когда у нее день рождения.

Доктор отвез Кэрол к себе домой, по дороге болтая о всякой ерунде и ни о чем не спрашивая, чтобы дать ей время прийти в себя. Машина остановилась перед современным зданием на 71-й стрит, неподалеку от Ист-Ривер. Швейцар открыл дверь, лифтер отвез на пятый этаж, и они были так вежливы, что можно было подумать, будто для доктора самое обычное дело приходить домой в три часа ночи, да еще с шестнадцатилетней чернокожей проституткой.

Кэрол никогда не видала такой квартиры. Огромная гостиная, выдержанная в светлых тонах, две низкие длинные кушетки, покрытые желтоватым твидом, между ними квадратный кофейный столик с верхом из толстого стекла, на нем — большая шахматная доска с резными фигурками. На стенах — картины, в прихожей — телевизионный монитор, показывающий вход в подъезд. В углу гостиной — бар, с полками, уставленными хрустальными бокалами и графинами. В окне, далеко внизу, Кэрол видела крохотные суденышки, плывущие по Ист-Ривер.

— Суды всегда вызывают у меня чувство голода, — сказал Джад. — Почему бы нам не организовать скромный праздничный ужин?

И он отвел Кэрол на кухню, где под ее удивленным взглядом быстро приготовил омлет, жареную картошку, оладьи, салат и кофе.

— Одно из преимуществ холостяцкой жизни, — пояснил он. — Если хочется есть, все можешь сделать сам.

Значит, он холостяк и живет один. Ну, детка, только не ошибись, это может обернуться выгодным дельцем.

После ужина Джад показал Кэрол ее спальню, большую часть которой занимала двухспальная кровать, застеленная синим, в тон обоям, покрывалом. У стены стоял небольшой шкаф темного дерева.

— Ты будешь спать здесь, — сказал Джад. — Сейчас я принесу пижаму.

Оставшись одна, Кэрол подумала: «Ну, детка, ты сорвала банк. Выходит, его потянуло на черненькое. И ты, крошка, дашь ему все, что нужно».

Она разделась и следующие полчаса провела под душем. Завернувшись в мохнатое полотенце, Кэрол вышла из ванной и увидела лежащую на кровати пижаму. Понимающе улыбаясь, она сбросила полотенце на пол и прошла в гостиную. Никого. Заглянула в дверь, ведущую в кабинет. Джад сидел в большом удобном кресле и что-то читал при свете настольной лампы. Вдоль стен от пола до потолка стояли полки с книгами. Подойдя сзади, Кэрол поцеловала его в шею.

— Давай начнем, бэби, — прошептала она. — Чего мы ждем?

Секунду его спокойные темно-серые глаза разглядывали Кэрол.

— У тебя мало неприятностей? — мягко спросил он. — Тому, что ты родилась негритянкой, конечно, не поможешь. Но кто сказал, что в шестнадцать лет ты должна стать проституткой и наркоманкой?

Кэрол в замешательстве посмотрела на доктора.

— Чего тебе хочется, бэби? Только скажи, я на все согласна.

— Хорошо. Давай поговорим.

— Поговорим?

— Совершенно верно.

И они поговорили. До самого утра. Так проводить ночь Кэрол еще не приходилось. Доктор Стивенс перескакивал с одного предмета на другой, изучая ее, приглядываясь к ней. Он спрашивал, что она думает о Вьетнаме, негритянских гетто, студенческих волнениях. Как только Кэрол, казалось, начинала догадываться, что он хочет узнать, доктор менял тему разговора. Они говорили о том, что она слышала впервые, и о том, в чем считала себя непревзойденным экспертом. Нередко в последующие месяцы, думая о той удивительной ночи, Кэрол пыталась вспомнить, какая же фраза, слово, идея, произнесенные тогда, изменили всю ее жизнь. И лишь гораздо позже поняла, что это бесполезно. Бесполезно искать фразу, слово, идею. Доктор Стивенс сделал очень простую вещь: он поговорил с ней. По-настоящему поговорил. Чего раньше никто не делал. Он отнесся к ней как к человеческому существу, равному себе, чьи суждения и чувства ему небезразличны.

В какой-то момент Кэрол осознала, что сидит совершенно голая, и пошла в спальню надеть пижаму. Джад вошел следом за ней, сел на краешек кровати, и они снова начали говорить. О Мао Цзедуне, хула-хупе, противозачаточных таблетках… И о том, каково иметь мать и отца, никогда официально не регистрировавших своих отношений. Кэрол рассказала ему многое из того, что не доверяла никому. И когда она наконец заснула, то чувствовала себя совершенно опустошенной. Будто ей сделали важную операцию и, вскрыв огромный нарыв, выпустили весь гной.

Утром, после завтрака, Джад протянул ей сто долларов.

Поколебавшись, Кэрол сказала:

— Я наврала. Насчет дня рождения.

— Я знаю, — улыбнулся Джад. — Но мы не станем говорить об этом судье. — Затем его тон изменился. — Ты можешь взять деньги, уйти отсюда, и никто не будет тебя беспокоить до тех пор, пока ты вновь не попадешь в полицию. — И, помолчав, добавил: — Мне нужна секретарша. По-моему, ты идеально подходишь для этой работы.

Кэрол изумленно взглянула на него.

— Вы шутите. Я не умею ни печатать, ни стенографировать.

— Если ты вернешься в школу, всему этому можно научиться.

Она пристально посмотрела на доктора и воскликнула:

— Как же я об этом не подумала раньше! Конечно, я так и сделаю.

Теперь ей не терпелось выбраться отсюда с сотней долларов в кармане и похвалиться ими в аптеке Фишмана в Гарлеме, где собирались ее друзья. На эти деньги она целую неделю сможет жить в свое удовольствие.

Когда Кэрол вошла в аптеку, ей показалось, что она никуда и не уходила. Те же лица, тот же бессмысленный треп. Она снова попала домой. Но забыть квартиру доктора Кэрол не смогла. Дело, конечно, не в обстановке. Его дом был как бы маленьким островком, спокойным и чистым, находящимся в другом мире. И доктор показал ей дорогу туда. И что она здесь потеряла? Казалось, над его словами можно лишь посмеяться, но у нее ничего не получалось.

К своему удивлению, Кэрол записалась в вечернюю школу. Оставила свою комнату с ржавой раковиной, сломанным туалетом и скрипучей кроватью и переселилась к родителям. Пока она училась, доктор Стивенс платил ей небольшое пособие. Школу Кэрол закончила на отлично. Доктор пришел на выпускной вечер, и его глаза лучились гордостью за ее успехи. Затем она поступила на курсы подготовки секретарш. На следующий день после окончания курсов Кэрол работала у доктора Стивенса, и теперь могла позволить себе собственную квартиру.

Все четыре года доктор относился к ней с той же сдержанной вежливостью, как и в ночь их знакомства. Сначала Кэрол ждала, когда же он скажет что-нибудь насчет того, кем она была и кем стала. Но потом наконец поняла, что доктор всегда видел ее такой, как теперь. Просто он помог ей найти себя. Если у нее возникали проблемы, обязательно находил время, чтобы обсудить их. В последнее время Кэрол собиралась рассказать о том, что произошло между ней и Чиком, и спросить, стоит ли говорить Чику о своем прошлом, но все откладывала этот разговор. Она хотела, чтобы доктор Стивенс гордился ею, и ради него была готова на все.

И вот теперь его хотят видеть два детектива из Отдела убийств.



Макгрейви начал терять терпение.

— Ну так как же, мисс? — спросил он.

— Я не имею права беспокоить доктора, когда у него пациент, — ответила Кэрол, но, увидев выражение глаз Макгрейви, тут же добавила: — Я ему позвоню. — Она сняла трубку и нажала кнопку внутренней связи. Через тридцать секунд в приемной раздался голос доктора: «Да».

— Вас хотят видеть два детектива, доктор. Они из Отдела убийств.

Она готова была услышать в его голосе страх, нервозность, но в ответ раздалось лишь короткое «Пусть подождут», и доктор оборвал связь.

Волна радости захлестнула Кэрол. Конечно, ее они могут испугать, но с доктором у них ничего не выйдет. Она вызывающе посмотрела на стоящих перед ней мужчин.

— Вы слышали, что он сказал?

— Когда пациент должен уйти? — спросил Анджели.

Кэрол взглянула на часы.

— Через двадцать пять минут. После него сегодня уже никто не придет.

Мужчины переглянулись.

— Мы подождем, — вздохнул Макгрейви, и они сели. Лейтенант некоторое время разглядывал Кэрол.

— Мне кажется, я тебя где-то встречал, — наконец сказал он.

Значит, она права. Им нужен совсем не доктор.

— Вы же знаете: как говорят, мы все на одно лицо, — ответила она.



Ровно через двадцать пять минут Кэрол услышала, как щелкнул замок в двери, ведущей из кабинета доктора прямо в общий коридор. Прошло еще несколько минут, и доктор Стивенс вышел в приемную. Увидев Макгрейви, он, секунду поколебавшись, спросил:

— Мы с вами знакомы, не так ли?

— Да, — бесстрастно ответил детектив. — Лейтенант Макгрейви, — и, кивнув в сторону своего спутника, добавил: — Детектив Френк Анджели.

Джад и Анджели обменялись рукопожатиями.

— Входите, — сказал доктор.

Мужчины прошли в кабинет, и дверь захлопнулась. Кэрол изумленно смотрела им вслед, стараясь понять что к чему. Большому детективу явно не понравился доктор Стивенс. Но, возможно, он вообще недолюбливает врачей. Впрочем, в одном Кэрол не сомневалась: вечером платье придется отдать в чистку.

3

Свой кабинет Джад обставил в стиле французского загородного дома. Никаких письменных столов. Легкие кресла и небольшие низкие столики с антикварными лампами на них. На полу — мягкий ковер с красивым рисунком, у дальней стены — удобная кушетка. На стенах ни одного диплома. Впрочем, как Макгрейви выяснил перед тем, как прийти сюда, если бы доктор Стивенс захотел, на стене не осталось бы свободного места.

— Я впервые попал к психиатру, — заметил Анджели. Кабинет явно произвел на него впечатление. — Не отказался бы иметь такую квартиру.

— В такой обстановке пациенту легче расслабиться, — объяснил доктор. — И между прочим, я психоаналитик.

— Извините, — смутился Анджели. — А в чем, собственно, разница?

— Примерно пятьдесят долларов в час, — ответил Макгрейви и, обращаясь к доктору, добавил: — Мой напарник не очень разбирается в подобных тонкостях.

Напарник. И тут Джад вспомнил: примерно пять лет тому назад напарника Макгрейви застрелили, а его самого ранили во время стычки с бандитами, грабившими винный магазин. По обвинению в этом преступлении арестовали некоего Амоса Зиффрена. Адвокат обвиняемого настаивал на оправдании своего клиента, ссылаясь на его невменяемость. Джада защита пригласила в качестве эксперта для обследования Зиффрена. И оно показало, что тот страдает прогрессирующим парезом, приведшим к необратимым изменениям в психике. Благодаря этому заключению Зиффрен избежал смертного приговора, и его отправили в психиатрическую лечебницу.

— Теперь я вас вспомнил, — сказал Джад. — Дело Зиффрена. Вы получили три пули, а вашего напарника убили.

— Я тоже вас помню. Вы помогли преступнику избежать электрического стула.

— Чем могу вам помочь?

— Нам нужно выяснить некоторые вопросы, — ответил Макгрейви и посмотрел на Анджели. Тот начал развязывать бечевку на свертке, который держал в руках.

— Мы хотим, чтобы вы опознали одну вещь. — Голос Макгрейви вновь стал совершенно бесстрастным.

Анджели развернул бумагу. В руках у него оказалась ярко-желтая куртка.

— Вы видели ее раньше?

— Она похожа на мою, — удивленно ответил Джад.

— Она ваша. Во всяком случае на подкладке написано ваше имя.

— Как она к вам попала?

— А как, по вашему мнению, она могла к нам попасть?

Джад пристально посмотрел на Макгрейви, затем взял со стола трубку и начал неторопливо набивать ее табаком из стоявшего рядом кувшинчика.

— Думаю, будет лучше, если вы объясните мне, что все это значит, — спокойно ответил он.

— Мы хотим разобраться с этой курткой. Если она ваша, то нам интересно узнать, почему она находится не у вас?

— В этом нет ничего странного. Когда сегодня утром я вышел из дому, шел небольшой дождь. Мой плащ в чистке, поэтому пришлось надеть эту желтую куртку. Обычно я езжу в ней на рыбалку. Один из моих пациентов пришел без плаща. Как раз перед его уходом повалил снег, поэтому я одолжил ему свою куртку. — Джад замолчал, неожиданно встревоженный. — Что с ним случилось?

— Случилось с кем? — переспросил Макгрейви.

— С моим пациентом, Джоном Хансеном.

— Вы попали в самую точку, док, — тихо сказал Анджели. — Мистер Хансен не смог принести куртку сам, потому что он мертв.

— Мертв? — вздрогнул Джад.

— Кто-то воткнул ему в спину нож, — пояснил Макгрейви.

Джад недоверчиво посмотрел на него. Детектив взял у Анджели куртку и развернул ее так, чтобы доктор мог видеть большую рваную дыру. На подкладке отчетливо выделялись бурые пятна. Джад почувствовал, как горлу подкатывает тошнота.

— Кто же хотел его убить?

— Мы надеялись, что вы поможете нам разобраться в этом, доктор Стивенс, — сказал Анджели. — Кто знает мистера Хансена лучше, чем его психоаналитик.

Джад беспомощно покачал головой.

— Когда это случилось?

— В одиннадцать утра, — ответил Макгрейви. — На Лексингтон-авеню, в квартале отсюда. Наверное, не один десяток людей видели, как он упал, но все так торопились домой готовиться к празднеству Рождеству Христова, что оставили его лежать, пока он не истек кровью.

Джад схватился рукой за край стола, костяшки пальцев побелели.

— Когда Хансен пришел к вам сегодня?

— В десять утра.

— Сколько времени вы обычно проводите с пациентом, доктор?

— Пятьдесят минут.

— Он сразу же ушел?

— Конечно. Меня уже ждал следующий.

— Он вышел через приемную?

— Нет. Мои пациенты входят через приемную, а выходят здесь. — Доктор показал на дверь, ведущую в общий коридор. — Таким образом они не встречаются др с другом.

— Итак, — кивнул головой Макгрейви, — Хансена убили, как только он вышел отсюда. Почему он приходил к вам, доктор?

— Мне очень жаль, — поколебавшись, ответил Джад, — но я не имею права обсуждать подобные вопросы.

— Но ведь он убит, — продолжал настаивать Макгрейви, — и вы могли бы помочь нам найти убийцу.

У Джада погасла трубка, и он неторопливо раскурил ее вновь.

— Когда вы начали лечить Хансена? — Теперь вопросы задавал Анджели.

— Три года назад.

— Не могли бы вы припомнить кого-нибудь, кто ненавидел Хансена? А может быть, он сам к кому-то испытывал подобное чувство?

— Если бы такой человек существовал, — ответ Джад, — я бы вам сказал. Полагаю, что мне известно все, что можно знать о Джоне Хансене. Он радовался жизни. Причин ненавидеть кого-либо у него не было, и я не знаю, кто мог бы ненавидеть его.

— Тем лучше для Джона. Вы, похоже, прекрасный доктор, мистер Стивенс, — сказал Макгрейви. — Мы возьмем с собой его карту.

— Нет.

— Мы можем получить разрешение суда.

— Пожалуйста. Но для вас в ней нет ничего интересного.

— Что случится, если вы отдадите ее нам? — спросил Анджели.

— Это может повредить жене Хансена и его детям. Вы на неправильном пути. Я уверен, что убийца не знаком с Хансеном.

— А я убежден в обратном, — буркнул Макгрейви.

Анджели завернул куртку в бумагу и перевязал сверток бечевкой.

— Мы вернем ее вам после окончания расследования.

— Можете оставить себе.

Макгрейви открыл дверь, ведущую в коридор.

— Мы будем держать вас в курсе, док, — сказал он и вышел из кабинета.

Анджели кивнул Джаду и последовал за старшим детективом.

Когда Кэрол вошла в кабинет, Джад все еще смотрел им вслед.

— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросила она.

— Кто-то убил Джона Хансена.

— Убил?

— Его зарезали.

— О Боже! Но почему?

— Полиция не знает.

— Какой кошмар! Смогу ли я чем-нибудь помочь, доктор?

— Если вам нетрудно, Кэрол, приведите все в порядок, а потом закройте кабинет. Я поеду к миссис Хансен и сам сообщу ей о случившемся.

— Не волнуйтесь, я все сделаю, — успокоила его Кэрол.

— Спасибо. — И Джад вышел из кабинета.

Через тридцать минут, когда Кэрол, уже разложив карты сегодняшних пациентов, запирала свой стол, дверь приемную открылась. Шел седьмой час, и к этому времени в здании обычно не оставалось ни души. Подняв голову, Кэрол увидела незнакомого мужчину, приближающегося к ней с улыбкой на лице.



Джад вышел на улицу и, сев в машину, поехал куда глаза глядят, погруженный в свои мысли. Хансен прошел все круги ада и был на пороге свободы… До чего ж это несправедливо.

На углу Джад заметил телефонную будку и вспомнил, что обещал своим друзьям, Петеру и Норе Хадли, прийти на обед. Но после случившегося он никого не хотел видеть. Остановив машину, Джад вошел в будку и набрал номер Хадли. К телефону подошла Нора.

— Ты опаздываешь. Откуда ты звонишь?

— Нора, — ответил Джад, — прошу прощения, но боюсь, я не смогу приехать сегодня.

— Он не сможет! — воскликнула Нора. — А тут сидит роскошная блондинка, которая жаждет с тобой познакомиться.

— Как-нибудь в другой раз. Я сегодня действительно не могу. Пожалуйста, извинись за меня.

— Ох уж эти врачи, — хмыкнула Нора. — Подожди минутку, я позову твоего дружка.

Петер взял трубку:

— Что случилось, Джад?

— Просто тяжелый день, — поколебавшись, ответил он. — Завтра я тебе обо всем расскажу.

— Ты упускаешь бесподобный шведский стол[1]. И красавицу в придачу.

— Я еще с ней познакомлюсь, — пообещал Джад. Он услышал быстрый шепот, а затем трубку снова взяла Нора.

— Она придет к нам на рождественский ужин. А ты?

— Мы поговорим об этом позднее, — ответил Джад. — Извини за сегодняшний вечер. — И он повесил трубку. Как бы потактичнее намекнуть Норе, чтобы она перестала подыскивать ему подходящую партию?

Джад женился на последнем курсе колледжа. Элизабет, умная, красивая, веселая девушка, училась там же на факультете социологии. Они очень любили друг друга и вместе строили радужные планы о том, как переделать мир, в котором будут жить их дети. Но в канун первого Рождества их совместной жизни Элизабет и их еще не родившийся ребенок погибли в автомобильной катастрофе. Джад попытался утопить свое горе в работе и за сравнительно короткое время стал одним из лучших психоаналитиков страны. Но до сих пор он не мог заставить себя праздновать Рождество в компании других людей. Этот день, хотя он и понимал, что это глупо, принадлежал Элизабет и их ребенку.

Выехав на Ист-Ривер Драйв, он направился в сторону Меррит Паркуэй и через полчаса уже мчал по Коннектикутскому шоссе. Укутанная снегом природа напоминала картинку на новогодней поздравительной открытке. Джад проехал Уэстпорт и Денбюри, стараясь думать только о бесконечной ленте дороги, вьющейся под колесами автомобиля. Когда его мысли возвращались к Хансену, он заставлял себя переключаться на другое. И лишь полностью вымотавшись, Джад развернул машину и поехал домой.

Майк, швейцар, обычно встречавший его улыбкой, на сей раз держался очень сдержанно, поглощенный, казалось, собственными мыслями.

В вестибюле Джад встретил Бена Каца, управляющего, который, нервно махнув рукой, тут же скрылся в своей квартире.

«Что с ними сегодня, — подумал Джад. — Или это нервы?»

Он вошел в лифт. Эдди, лифтер, кивнув, сказал: «Добрый вечер, мистер Стивенс» — и нажал кнопку, стараясь не смотреть на доктора.

— Что-нибудь случилось? — спросил Джад.

Эдди быстро покачал головой, по-прежнему глядя в сторону.

«О господи, — подумал Джад, — еще один кандидат на мою кушетку».

Лифтер открыл дверь, и Джад, выйдя на лестничную площадку, направился к своей квартире. Не услышав обычного стука закрывающейся двери лифта, он обернулся. Эдди пристально смотрел на него. Но только Джад открыл рот, чтобы спросить, в чем дело, как тот быстро захлопнул дверь и нажал кнопку первого этажа. Джад пожал плечами, достал ключ и, открыв замок, вошел в квартиру.

Во всех комнатах горел свет. Лейтенант Макгрейви в гостиной рассматривал содержимое выдвинутого из стола ящика. Из спальни появился Анджели. Джад почувствовал, как в нем закипает злость.

— Что вы делаете в моей квартире?

— Ждем вас, мистер Стивенс, — ответил Макгрейви.

Джад подошел и задвинул ящик, чуть не прищемив при этом детективу пальцы.

— Как вы сюда попали?

— У нас есть ордер на обыск, — ответил Анджели.

Джад изумленно посмотрел на него.

— Ордер на обыск? Моей квартиры?

— Вопросы задаем мы, доктор, — заметил Макгрейви.

— Вы можете не отвечать на них, — добавил Анджели. — Прошу учесть, что сказанное вами может быть использовано против вас.

— Вы не хотите позвонить адвокату? — поинтересовался Макгрейви.

— Мне не нужен адвокат. Я уже сказал, что одолжил Хансену куртку этим утром и больше ее не видел, пока вы не принесли ее ко мне в кабинет. Я не мог его убить. Весь день я провел в кабинете с пациентами. Мисс Робертс может это подтвердить.

Макгрейви и Анджели обменялись многозначительными взглядами.

— Что вы делали после того, как покинули кабинет? — спросил Анджели.

— Просто ездил на машине.

— Куда?

— В Коннектикут.

— Вас мог кто-нибудь видеть?

— Нет.

— Может быть, вы где-то останавливались, — предположил Анджели.

— Нет. Какое имеет значение, куда я ездил сегодня вечером? Хансена убили утром.

— Вы не возвращались в свой кабинет? — небрежно спросил Макгрейви.

— Нет. А что?

— Дверь в ваш кабинет оказалась взломанной.

— Не могли бы вы поехать туда с нами? Возможно что-то украдено.

— Конечно! Кто сообщил об этом?

— Ночной сторож, — ответил Анджели. — Вы держите в кабинете ценности, доктор? Деньги? Лекарства?

— Наркотиков там нет. Денег тоже. В моем кабинете нечего красть. Я ничего не понимаю.

— Ну и прекрасно, — подвел черту Макгрейви. — Пора ехать.

В приемной царил хаос: кто-то вытащил все ящики, а их содержимое разбросал по полу. Джад не верил своим глазам.

— Как вы думаете, доктор, что они искали? — спросил Макгрейви.

— Не имею понятия, — ответил Джад и, подойдя к двери, ведущей в кабинет, открыл ее. Макгрейви следовал за ним по пятам.

Он увидел перевернутые столики, разбитые лампы, залитый кровью ковер. В дальнем углу лежало обнаженное тело Кэрол Робертс, со связанными за спиной руками. На груди и ребрах виднелись ожоги от кислоты, пальцы правой руки были сломаны, а лицо превращено в сплошной синяк.

Оба детектива пристально наблюдали за доктором.

— Вы побледнели, — заметил Анджели. — Присядьте.

Джад покачал головой и несколько раз судорожно вздохнул. Когда он заговорил, его голос дрожал от ярости.

— Кто, кто это сделал?

— Именно это мы и хотим услышать от вас, доктор Стивенс, — ответил Макгрейви.

Джад взглянул ему прямо в глаза.

— Никто не мог сделать такое с Кэрол. За всю жизнь она никому не причинила зла.

— Думаю, вам пора придумать что-нибудь поновее, доктор, — рявкнул Макгрейви. — Вы не знаете человека, который мог бы ненавидеть Хансена, но ему воткнули нож в спину. Кэрол никому не причинила зла, но ее облили кислотой и замучили до смерти. А вы стоите здесь и утверждаете, что никто не хотел их обидеть. Хватит ломать комедию. Вы что, слепы и глухи? Девушка работала у вас четыре года. Вы — психоаналитик. Неужели я поверю, что вы ничего не знали о ее личной жизни?

— Конечно, знал, — сухо ответил Джад. — У нее есть молодой человек, за которого она собиралась замуж.

— Чик. Мы уже говорили с ним.

— Но он никогда не сделал бы такого. Он хороший парень и любил Кэрол.

— Когда вы в последний раз видели ее в живых? — спросил Анджели.

— Я говорил вам. Перед тем как уехать, я попросил Кэрол закрыть кабинет. — Джад проглотил слюну и глубоко вздохнул.

— К вам должен был прийти кто-нибудь из пациентов?

— Нет.

— Как вы думаете, не мог ли это совершить какой-то маньяк?

— Такое может сделать только маньяк, но и он должен иметь повод для своих действий.

— Я с этим полностью согласен, — заметил Макгрейви.

— Почему она до сих пор лежит здесь? — сердито спросил Джад, снова взглянув на тело Кэрол, теперь напоминающее старую тряпичную куклу, выброшенную за ненадобностью.

— Сейчас ее уберут, — успокоил его Анджели. — Судебный медик и наши парни из Отдела убийств уже сделали все необходимое.

Джад повернулся к Макгрейви.

— Значит, вы оставили ее в таком виде специально для меня?

— Да, и я снова хочу спросить вас, ради чего в этом кабинете можно пойти на такое? — Он махнул рукой в сторону тела Кэрол.

— Не знаю.

— Ну, а как насчет ваших пациентов?

— Нет, — покачал головой Джад.

— Вы не очень стремитесь нам помочь, не так ли, доктор?

— Неужели вы думаете, что я не хочу увидеть пойманного вами убийцу? — рассердился Джад. — Если бы мои записи оказались полезными для вас, я бы тут же сказал об этом. Я знаю своих пациентов. Ни один из них не мог убить Кэрол. Это сделал посторонний человек.

— Почему вы так уверены в том, что никто не охотился за вашими записями?

— Их не тронули.

Макгрейви с любопытством посмотрел на него.

— Откуда вы знаете? Вы же их еще не видели.

Джад подошел к стене и под настороженными взглядами детективов нажал на небольшую деревянную пластинку. Часть стены отошла в сторону, открыв несколько вместительных полок, уставленных магнитофонными кассетами.

— Я записываю все беседы с моими пациентами, — объяснил Джад, — и держу пленки здесь.

— Не могли ли они пытать Кэрол, чтобы заставить ее сказать, где пленки?

— Эти записи никому, кроме меня, не интересны. Надо искать другой повод для убийства.

Джад еще раз взглянул на истерзанное тело и почувствовал, как его переполняет бессильная слепая ярость.

— Вы должны найти, кто это сделал!

— Я постараюсь, — сказал старший детектив, глядя ему прямо в глаза.