— Поскольку закон требует в подобных случаях присутствия пяти советников, Анастасия согласилась занять вакантное место. Вам обоим предъявлены весьма серьезные обвинения. — Голос Лары, который должен бы рокотать, подобно гласу небесного судии, звучал тихо и ровно, почти задушевно. — Арчер Кросс, вы, будучи сотрудником организации «Око Божье», проникли на территорию Геката-Холла. Признаете ли вы это по доброй воле?

– Ты это правда чувствуешь или просто сейчас выдумал? – спросил Китаец. – Чес-слово, если бы ты не находил дырки, я бы тебе ни за что не поверил. – Но я же их действительно нахожу… – сказал Бенни. И с горечью добавил: – Иногда.

Был теплый осенний вечер.

– А вот Абрам тебе все равно не верит, – мстительно заявил Китаец. – Ни на грош. Он технократ. И не может представить себе прибор, работающий на коньяке.

Никогда в жизни мне так не хотелось владеть телепатией. «Пожалуйста, не строй из себя умника, ну пожалуйста!» — мысленно взмолилась я, стараясь силой воли переслать эти слова в мозг Арчера. То ли у меня получилось, то ли он и сам оказался разумнее, чем я думала.

– Ну и нюх у тебя, – сказал Бенни. – Это от общения с Джоном?

Набережные Роны купались в бледном свете закатного солнца, над водой висел легкий туман. Ни ветерка. Полевые травы дремали на окрестных пустырях, странным образом сохранившихся в нескольких шагах от центра города.

– От тебя нахватался. Сенсорю помаленьку.

— Признаю, — негромко ответил он.

– У меня наследственность тяжелая, – пожаловался Бенни, запуская руку в бороду, чтобы вытряхнуть сосульки. – Мне достоверно известно, что мой папочка меня зачал в период ломового запоя. У него тогда диплом отняли за деятельность, несовместимую с высоким званием советского врача.

За железным забором, перегородившим набережную метрах в пятнадцати от того самого места, собралась толпа. Сэм Бреннан с журналистским удостоверением в руке проскользнул прямо к женщине, на которую были устремлены взгляды собравшихся, – к Сибилле Ширдун. Десять лет назад, когда его только взяли работать в «Ньюсуик», он брал у нее интервью. С тех пор он работал специальным корреспондентом газеты в Европе и мотался из одной страны в другую вслед за культурными событиями или в поисках идей для репортажа на злободневную тему. Свободно владея французским языком, он хватался за малейшую возможность побывать во Франции.

Судьи дружно выдохнули. А потом все взоры обратились на меня.

– За фарцовку, что ли?

– За лесбиянство! – обиделся Бенни. – Папашка был мне не чета. У него поле было – во! – Бенни до упора развел в стороны руки. – А эти вшивые дырки он бы чуял за километр. Меня вот на Базе форсировали, и то толку – чуть, а он и так кого угодно насквозь видел! Ну и лечил людей помаленьку наложением рук, когда советская медицина не помогала. А потом какая-то гнида стукнула – лженаучные методики, все такое… Жалко, не дожил до наших дней. Хотя бы меня тренировал… Так, они там начали. Вроде порядок.

— София Мерсер, вы проникли на запретную территорию на острове Греймалкин, вступив для этой цели в сговор с представителем «Ока Божьего». Признаете ли вы это по доброй воле?

На этой неделе горячих новостей не было, вот он и приехал в Лион, чтобы рассказать о ежегодном событии, привлекавшем все больше туристов со всех концов Европы. Лугдунум – так этот город назывался во времена римлян, что означает «крепость Луга», бога света… В этот вечер и должен был состояться праздник света, проходивший уже более ста пятидесяти лет. По традиции вечером восьмого декабря горожане ставили на подоконниках маленькие свечи, и весь город мерцал тысячами крошечных огоньков, создававших особую атмосферу, которую еще усиливала разноцветная подсветка зданий.

– Ну и ладно, – сказал Китаец. – Джоник, маленький, иди сюда. Нечего там валяться, простудишься!

Тысяча объяснений и оправданий рвались на язык: мол, на запретной территории сестры Каснофф творили кошмарные гадости, только потому я туда и полезла, — но я прикусила язык. Скорее бы все закончилось.

Джон выбрался из сугроба и лениво побрел к Китайцу. Из-за тучи опять высунулась луна, яркая-яркая – Китаец со своего поста отчетливо видел, какой Мастер небритый и какие у Доктора круги под глазами. Доктору на вид лет сорок пять, не меньше. Старик. Говорят – самый мощный практикующий сенс в мире. Да еще и Доктор – в смысле доктор каких-то своих хитрых наук. Если верить слухам, ему стоит пальцем шевельнуть – все мы тут замертво попадаем. Но вот выдернули его из постели среди ночи – прискакал как миленький. Уважает. Знай наших.

Несколько часов назад Бреннану позвонила Дженнифер, его ассистентка:

— Признаю.

Действительно, чересчур светло от этой луны. Обстановка во дворе раздражала Китайца. Боцман тоже явно нервничал. Охотники не любят удаляться от своих машин, они привыкли держать под боком медицинский фургон, и хотя бы один «Рэйндж» должен быть совсем рядом. Чтобы в случае чего использовать против твари старое народное средство: бампером под задницу и колесом на спину. А здесь еле-еле удалось втиснуть во двор техничку. Еще охотники не любят рассредоточиваться. Но сразу после несчастья с Кучумом, когда стало ясно, что тварь ушла, Хунта и Крюгер увели почти всю «группу Два» по срочному вызову на другой объект. Теперь Петрович один караулит снаружи, у машин, а Боцман психует здесь, внутри. Когда человек и собака остаются без поддержки, то в бою это терпимо – в бою все сойдет, кроме севших аккумуляторов. А вот стоять в напряженном ожидании Боцман в одиночку не хочет, а Сильвер просто не будет. Поэтому Боцман нервничает, а Сильвер, кажется, сидя заснул. Дрянная ночь, дрянная организация. Плохо Дело – любимый термин Мастера – во всей своей красе.

– Сэм, ты еще в Лионе?

Лара кивнула, и, кажется, на ее лице промелькнуло облегчение. Она что-то записала на длинном листе пергамента. Не поднимая глаз, произнесла:

Мастер и Доктор по-прежнему вполголоса беседовали, усевшись, как в сугроб, в кучу сгнивших ящиков. Фельдшеры хотели пристроиться рядом, но Мастер их прогнал на улицу, в фургон к Склифосовскому, «к клизмам и капельницам», как он выразился. Шериф лениво бродил по двору. Карма гордо восседала рядом с Мастером и делала вид, что принимает участие в беседе, – прядала обрубками ушей и переводила глубокомысленный взгляд с хозяина на Доктора и обратно. Мастер обхватил собаку за плечи и притянул к себе. Карма вылупила глаза, вывалила язык и возбужденно задышала. Любопытный Шериф тоже решил послушать, о чем говорят, и сунулся было к Мастеру, но Карма приподняла губу, и Шериф тут же отвалил, пошел общаться с Сильвером. Сильвер при его приближении зашевелился было, почти открыл левый глаз, но передумал. Шериф зевнул и поплелся к люку.

– Мастер! – тихо позвал Боцман.

– Конечно.

— Мистер Кросс, поскольку вы признали свою вину, мы огласим приговор.

– Да! – отозвался Мастер.

– Представь себе, Сибилла Ширдун тоже там.

– На хрена я тут бдю? – поинтересовался Боцман. – Ведь тихо все, сам посмотри. У меня аж Сильвер заснул. – Тут Боцман поперхнулся и сконфуженно умолк. Ясно было, что с ответом Мастер не промахнется.

У меня замедлился пульс, и вдруг стало очень холодно, как при телепортации. Только магия тут ни при чем — это был самый обыкновенный страх.

– Ширдун в Лионе?

– Вот он спит, а ты бди!

— Суд постановил: завтра на рассвете вывести вас на территорию поместья Торн и казнить.

– Мне сказала подруга из CNN, у них эксклюзивное право на телесъемки. Ширдун приехала посмотреть, как будут поднимать со дна реки плавучий ресторан, в котором она начинала карьеру. Вертолет CNN привезет ее в семнадцать часов на набережную.

– А если я его разбужу? – робко спросил Боцман.

– А зачем?

У меня словно весь воздух вышибли из легких. И вообще из комнаты. Мне показалось, что помещение суда затрясло, а на самом деле это я дрожала так сильно, что в глазах все расплывалось. Завтра. На рассвете. Меньше двадцати четырех часов остается. Меньше суток до того, как Арчер умрет. Эти слова криком звенели в моем сознании. Голову терзала боль, почти такая же сильная, как в сердце.

– А что там за история с кораблем?

– Ну, допустим, чтобы он бдел, а я спал.

– Бдеть – это по твоей части, – веско сказал Мастер. – Тут ты во Второй рекордсмен. А вот бдить ты, я вижу, разучился. Раньше вроде бы умел, а теперь прямо и не знаю…

Рядом, совсем близко, резко выдохнул Арчер. Я впилась ногтями в ладонь, чтобы удержаться и не схватить его за руку. Если я сейчас до него дотронусь, подумать страшно, что может случиться. Волшебная сила клубилась у меня внутри, совсем как вчера ночью, когда мне казалось, что он умирает. Не представляю, что помешает мне разнести здесь все к чертям собачьим, если только я хоть на секунду выпущу магию из-под контроля.

– Судя по всему, он пролежал на дне больше пятидесяти лет, а сейчас городские власти решили почистить реку, а заодно и достать «утопленника». Мэрия предупредила Ширдун, и она решила приехать, хотя врач ее отговаривал.

– Я же не нарочно…

— Что касается тебя, София, — снова заговорила Лара, — здесь совершенно иной случай.

– Тут лужа была на полдвора, – объяснил Мастер Доктору. – Через двор тварь бежала, а он по ней стрелял. Она знай себе бежит, а он, значит, стреляет. Говорят, светло было, как днем. Лед плавится, тварь скачет, а он в окне торчит, орет дурным голосом и из пульсатора молотит так, что дым столбом… – Боцман пытался что-то возразить, но Мастер просто слегка повысил голос: – Батарею посадил, ты не поверишь, до половины! Воды из снега вытопил цистерну! Чуть вот этот сарай, – Мастер ткнул пальцем в склад, – пополам не распилил. А может, и распилил. Как сейчас навернется стена нам с тобой на голову…

– Отлично, я такое не пропущу.

Я так зациклилась на мысли о том, каким именно способом казнят Арчера, — чуть не забыла, что и меня тоже ждет наказание.

– Ладно, не заливай, – вступился за Боцмана Доктор. – Во всяком случае, растопить снег он не мог даже теоретически.

– Если повезет, будешь единственным представителем печатной прессы.

– Так я же не о том жалею, что ему снег растопить не удалось! Бог с ним, со снегом! Я тебе говорю, что он умудрился ни разу в эту погань не попасть!

Лара нахмурилась, между бровями залегла вертикальная складка.

– А где же остальные были?

– Представь себе, вот тут стояли, в углу, и тоже промазали!

Пожилую даму усадили в огромное, обитое красным бархатом кресло в стиле Людовика Пятнадцатого, слегка поновленное Филиппом Старком. Дама восседала точно королева на троне. Преклонный возраст и недуги отнюдь не лишили ее ауры и невероятного обаяния.

— Перед нами всего лишь последнее звено в цепи весьма тревожных событий с твоим участием. Вспомним ситуацию в «Гекате» прошлой осенью. Далее, около месяца назад ты нанесла травмы нескольким экстраординариям в клубе «У Шелли». Ты практически в одиночку вскрыла витрину, где хранился гримуар Вирджинии Торн.

– И долго это продолжалось? – спросил Доктор. – Двор узкий, особо не разбежишься. Как она двигалась?

Боцман хотел было объяснить, но Мастер его опередил.

Я тряхнула головой. Откуда Лара узнала? Хотелось еще раз оглянуться на папу, но взгляд словно приклеился к Ларе, к ее шевелящимся губам.

– Отсюда – сюда, – показал он и тяжело вздохнул.

Долгое время Сибилла Ширдун была одной из самых влиятельных женщин в мире, а ее жизненный путь выглядел весьма впечатляюще. Она родилась в Джибути, в семье эфиопа и француженки, сначала прославилась как певица, а затем покорила кинематограф. Голливуд лежал у ее ног, поклонники со всего света ее обожали, но звездная болезнь обошла Ширдун стороной. Она не строила из себя диву, не кичилась перед продюсерами и журналистами, не хвастала успехом и положением в обществе. Не будь у нее этой легкости, разве смогла бы она в один прекрасный день, на пике славы, все бросить и посвятить себя созданию детского образовательного фонда? Другие звезды использовали благотворительность, чтобы пустить пыль в глаза публике и показать себя в выгодном свете, они летали туда-сюда на частных самолетах с огромными выбросами, а сами кричали о глобальном потеплении.

– Так это же секунды две…

А она спокойно продолжала:

– Меньше, меньше! – раздраженно сказал Мастер. – Но это наши лучшие стрелки. С полусотни шагов попадут в глаз летящей мухи. Все промазали. А грохот стоял – уши заложило. Пушки на максимальный разряд поставили. У каждого лазерный целеуказатель и отличный подствольный фонарь. Обстреляйся! Не попали. Что бы ты дал за вскрытие этой твари?

Ширдун, напротив, всегда была воплощением честности и твердости. Фонд стал ее любимым детищем. Бесчисленное множество частных лиц и организаций последовали за ней и поддерживали деньгами удивительные проекты, которые она вела во всех концах земного шара.

Доктор закусил губу. Видно было, что сейчас он соврет.

— И, пожалуй, больше всего тревожит масштаб твоих способностей некроманта. В буквальном смысле за всю историю Экстраординариума не было столь сильного в этой области мага.

– Ну, у нас все-таки есть кисть руки… – протянул он. – Это совсем не плохо.

Сэм дождался, пока журналист CNN задаст вопросы, затем подошел и представился.

— Это вы о вурдалаках? — растерялась я. — Ну да, они послушались, но у меня на это все силы ушли, практически без остатка.

– Хочу целиком, – сказал Мастер. – Это была не обычная ходячая деревяшка. Эта гадость была почти живая в нашем понимании этого слова. Вопрос – зачем? Если у врага понятия о жизни и смерти никак не соотносятся с нашими – зачем ему такая живая штука? Во-первых, очень подвижная. Во-вторых, я так думаю, котелок у нее варит – будь здоров.

– Не знаю, помните ли вы меня…

– Допустим, насчет «никак не соотносятся» – это ты хватил, – не согласился Доктор. – А потом, слушай… а если они в нее все-таки попали?

Миссис Каснофф откинулась на спинку стула, положив ладони на потертую столешницу, и заговорила впервые с начала заседания.

Мастер вопросительно посмотрел на Боцмана, который потихоньку, мелкими шажками, приближался, развесив уши и делая вид, что по-прежнему несет караульную службу. Сильвер с места не сдвинулся. Он дрых.

– Конечно помню! Вы брали у меня интервью на заседании фонда в две тысячи восьмом году.

— Не о вурдалаках, Софи. Речь идет об Элоди Паррис.

– Нет, – сказал Боцман. – Тут не ошибешься. Попал – упал.

Сэм улыбнулся. Обычно чем известнее становится человек, тем меньше он замечает других.

– Принимая во внимание строение ткани… – начал Доктор.

Перед ними из дымки, подсвеченной заходящим солнцем, вынырнула голова огромного портового крана. Надежно закрепленный на подставке, он был похож на гигантского металлического жука, покрытого тут и там пятнами ржавчины.

ГЛАВА 37

– Ты хочешь сказать, – перебил его Мастер, – что такую квазиживую зверюгу пульсатор может и не взять?

Неподалеку стояли несколько мужчин в желтых касках. Одни болтали, другие не отрываясь смотрели на темные воды реки. Водолазы в черных, поблескивающих в полумраке костюмах уселись на борт надувной лодки, закрепили на спинах баллоны с воздухом и, оттолкнувшись, исчезли из виду. Река беззвучно поглотила их.

Слова миссис Каснофф падали, точно камни.

– Как с тобой все-таки тяжело! – сказал Доктор. – Вечно ты все заранее обдумал!

– Оденьтесь потеплее, – раздался женский голос.

— Ты говорила, что она еще в «Гекате» предпринимала попытки общения с тобой. Это правда?

– С каждым днем все хреновей и хреновей, – пробормотал Мастер очередное свое заклинание, опуская глаза. – Прости, но у меня есть совершенно четкие данные о воздействии пульсатора на живой организм.

То ли сиделка, то ли медсестра. Она не сводила глаз с пожилой звезды, готовая в любой момент прийти на помощь.

Я чувствовала, что все смотрят на меня, даже Арчер.

Торопливо поднявшись, она протянула шаль своей протеже, но та с улыбкой отказалась.

– Что значит «живой»?! – Доктор ощутимо повысил голос.

— Да.

Вдруг мотор крана глухо заурчал. Толпа на берегу притихла, все взгляды обратились на поверхность Роны.

– Человек. Не охотник, конечно. Посторонний человек.

Миссис Каснофф подалась вперед.

– Ну?

Человек в бежевом непромокаемом плаще, видимо руководитель операции, раздавал указания.

— И то же самое она делала здесь, в Торне?

Мастер обвел глазами присутствующих, криво улыбнулся и, повернувшись к Доктору, произнес четко, как на докладе:

Камера CNN работала без остановки.

Я стиснула холодные, как лед, пальцы в кулаки, не отвечая. Миссис Каснофф кивнула, словно услышала ответ.

– Точечный импульс стандартной мощности. Дистанция около пятидесяти метров, зона поражения – голова и плечи. Несколько минут – шок, около часа – нечто вроде сна. Затем пришел в себя, координация движений ощутимо нарушена, но в трезвом уме и, что самое обидное, в здравой памяти.

– Как же так вышло? – пробормотал Доктор.

Сибилла Ширдун выглядела спокойной и расслабленной, но ее и без того искрящиеся глаза заблестели ярче, когда опутанный цепями корпус корабля медленно показался из спокойных вод реки. Он напоминал попавшего в сети огромного кита, который напрягает последние силы в тщетной попытке высвободиться из лап врагов.

— До сих пор не было отмечено ни одного случая общения призраков с живыми экстраординариями, не говоря уже о том, чтобы они последовали за кем-нибудь через Атлантику. Элоди полагается быть привязанной к «Гекате», а она привязана к тебе. — Директриса покачала головой, словно никак не могла до конца этому поверить. — Возможно, это вызвано тем, что она перед смертью разделила с тобой свою магию, подобных прецедентов опять-таки нет. Если еще учесть твою наследственность и проявленные ранее магические способности, боюсь, у нас не остается выбора.

– Пытался ночью на улице сфотографировать экипаж одной нашей машины. Ребята домой ехали, с оружием. Сразу после охоты. Сам понимаешь – условный рефлекс…

Цепи угрожающе скрипели под чудовищным весом. В воздухе запахло мокрым деревом и тиной.

– Боже мой! – почти простонал Доктор. – И где он сейчас?

Мой мозг — словно перенасыщенная водой губка. Слишком много новой информации, ее невозможно осмыслить. Я каким-то образом привязала к себе Элоди, и, несмотря на все мои старания обуздать свою силу, по мнению Совета, силы этой у меня слишком много. И что там еще с наследственностью?

– Я думаю, в Штабе. И уверен, что скоро его тебе подсунут для промывания мозгов. Его и еще одного деятеля. Но, чую я, утечка будет.

Отойдя чуть в сторону, сиделка с тревогой следила за взволнованным лицом своей подопечной.

– Ну, вы даете, мужики! – покачал головой Доктор. – Что ж ты молчал?!

– Стоп! – крикнул человек в плаще крановщику и поднял руку. – Повернуть на сто восемьдесят градусов!

Миссис Каснофф между тем опустила очи долу, а Лара снова принялась что-то чиркать на своем пергаменте. Она же и огласила приговор.

– Тебя Штаб вызывал?

Фотограф «Ньюсуик» суетливо щелкал фотоаппаратом, стараясь поймать в кадр одновременно и корабль, и Ширдун.

— Суд постановил подвергнуть тебя процедуре Отрешения.

– Нет, пока нет…

Несколько минут спустя облепленный тиной гигант повис над набережной, а затем, словно в замедленной съемке, опустился на массивный деревянный эллинг. Цепи зазвякали по бортам и повисли спокойно. Гул мотора стих. В наступившей тишине корабль выглядел еще более внушительно.

– Ничего, скоро вызовут. Убивать этих двоих резона нет. Значит, блокада памяти. – Мастер говорил легко и спокойно, будто лекцию читал. Доктор нехорошо глядел на него исподлобья. Лицо пожилого мужчины кривилось, как от зубной боли.

Тут советники в один голос произнесли какое-то слово или фразу на совершенно непонятном языке. Во всяком случае, силы в этом слове было столько, что у меня волосы взметнулись кверху, а сама я сидела оглушенная, словно приклеившись к скамье. Рука Арчера легла на мою руку — я невольно вспомнила, как мы впервые прикоснулись к друг другу на лекции миссис Каснофф. Сзади резко, ударом клинка прозвучал папин голос. Мне хотелось засмеяться, как это ни глупо. Похоже, я все-таки добилась своего. Можно сказать, не зря приехала в Англию.

Сэм жадно ловил реакции пожилой дамы. Она молча смотрела на неподвижный корпус корабля, но ее лицо выражало целую гамму чувств.

– Боже мой… – снова простонал он.

Папа оказался рядом, его пальцы стиснули мое плечо.

Журналист подошел к ней и, присев на корточки, почти шепотом спросил:

– Придется, – сказал Мастер. – Заставят. В конце концов, ты же не настоящий врач. Ты не связан клятвой Гиппократа…

– Вы узнаете его, мадам Ширдун?

— Софи с Арчером отправились на остров Греймалкин по моему приказу, — проговорил он.

Не отрывая глаз от корабля, она улыбнулась и медленно кивнула.

– Я связан клятвой идиота! – рявкнул Доктор. – Я связался с бандой шизофреников и вот только сейчас начинаю понимать, как же я с вами со всеми попал! Ты думаешь, это очень весело – блокада памяти? Да это хуже, чем резать по живому без наркоза… Я себе, если надо, руку зубами отгрызу. А в другого нож воткнуть – нет уж, увольте. А такая агрессивная терапия – это хуже любого ножа! Сердце кровью обливается… Как же вы так, ребята, а? – Доктор посмотрел на Боцмана, потом на Китайца, потом отчего-то на обрез у Бенни на коленях.

Я тут же вцепилась в его руку.

– Он сам нарвался, – сказал Мастер. – И поверь, он знал, на что шел. Только он рассчитывал, наверное, на пулю. А огреб кое-чего похуже.

Сэму не терпелось засыпать ее вопросами, но он молчал из уважения к ее чувствам и боясь испортить важный для нее момент. Он понимал, что в ее голове возникают сейчас картины прошлого, мысли об ушедших годах.

– А ты-то с чего взял, что похуже? – спросил Доктор.

— Папа, не надо!

Спустя некоторое время он ринулся в бой:

– Додумался.

– Значит, вот где вы начали карьеру певицы?

Он даже не взглянул на меня. Смотрел не отрываясь на миссис Каснофф.

Доктор снова обвел взглядом присутствующих. Он уже вроде бы успокоился, и в его глазах загорелся огонек пристального и не очень приятного интереса.

Сибилла улыбнулась и отрицательно покачала головой:

– Только ты додумался или кто-то еще?

— Я подозревал, что именно вы обратили Ника и Дейзи, и поручил Софи с Арчером провести расследование. Если кому и полагается Отрешение, так только мне. — Папа кивнул Ларе. — Ты всегда мечтала стать во главе Совета. Уступаю тебе это право.

– Не совсем так.

Мастер скрежетнул зубами и сунул Доктору под нос кулак. Правой рукой он на всякий случай продолжал обнимать Карму, зная ее манеру приходить на помощь, даже когда не просят.

Он произнес то же самое слово, что и судьи после оглашения приговора. Снова по комнате прошел ветерок от магии.

– А разве не на этом корабле вы дали свои первые концерты?

Высказаться Мастеру помешали. В недрах технички снова зажужжал моторчик, и кабель начал сматываться. Это было так неожиданно, что люди вздрогнули. Собаки даже ухом не повели.

На этот раз магический импульс ощущался сильнее. Огоньки свечей затрепетали и чуть было не погасли. Лара, глубоко вздохнув, повела плечами, словно на них легла тяжелая ноша. Папа, как будто разом съежившись, попросил:

— Только не трогай Софи. Отпусти ее к матери.

Она снова мотнула головой:

– А?! – гневно вопросил Мастер, тыча пальцем в сторону фургона. – Каково?! Вот отсюда мы поняли, что внутри кабеля есть и канал связи. Причем остаточный фон дырки его не колышет. Наши рации до сих пор хрипят и пукают, а этим – хоть бы хны! Черт знает что такое. О собственном оружии ничего не можем выяснить… Хоть на собаках эксперименты ставь.

— Ах, Джеймс, — с легкой грустью произнесла Лара. — Твоя жертва так благородна, хотя бесцельна и предсказуема.

– На собаках нельзя, – сказал издали Китаец.

Кристофер, Родерик и Элизабет смотрели на папу с жалостью и презрением. Ужас, больше месяца нараставший во мне, обрушился разом, срывая дыхание. Вот оно… Сбывается мое предчувствие.

– Нет. Но он перевернул мою жизнь.

– Да это я так… – смутился Мастер. Он уже остывал. – Сгоряча. Действительно, зачем на собаках, когда людей навалом. Бегают, понимаешь, всякие с фотоаппаратами…

— Как вы нас разочаровали… Оба. — Взгляд Лары обратился на меня.

– Послу-ушай, – протянул Доктор. – Так ты это нарочно устроил! Экс-пе-ри-мен-татор! Да?

Все молчали, но ей и не требовалась ничья поддержка. Видно, Лара долго ждала этой минуты.

Сиделка пристально смотрела на Сибиллу, готовая броситься на защиту при малейшем признаке опасности. Фотограф трудился как пулеметчик.

– Боже упаси! – Мастер конвульсивно перекрестился, чего за ним в Школе никогда раньше не замечали. – Но не нужно было этому репортеришке лезть куда не след, понимаешь?

— Мой отец и Вирджиния Торн рассчитывали путем обращения Алисы получить идеальное оружие — невероятно могущественное существо, находящееся под их полным контролем. Вместо этого у них на руках оказалась невменяемая истеричка, которую пришлось усыпить, как бешеную собаку. Разумеется, оставалась еще надежда на Люси, но она не пожелала сотрудничать с Советом. Поэтому Совет просто дождался, пока ты, Джеймс, подрастешь, после чего избавился от твоих родителей.

– Это ты мне говоришь или себя уговариваешь?

Я не сразу поняла, что она такое сказала. Алексей Каснофф — создатель Алисы, поэтому ему подчиняются все ее потомки. Он заставил Люси убить мужа. Моего дедушку. А потом ее и саму убили.

– Расскажете подробнее?

– Вот уже… – Мастер посмотрел на часы, – двадцать один час я занят только тем, что себя в этом убеждаю. Я обязан защищать своих людей, даже если они совершают ошибки. Иначе конец охоте… Китаец! Ты что, обезумел?!

Удивительно, что я еще что-то слышу за шумом крови в ушах. Лара продолжает говорить:

Китаец, который в этот момент крепил за край транспортера альпинистский шнур с узлами, затрясся всем телом, как пудель в ожидании взбучки.

— Отец понимал, какую пользу могут принести нам демоны в войне против «Ока». К сожалению, твои мать и бабушка оказались… неприменимы в качестве оружия. От тебя он ожидал большего.

– Это было в начале шестидесятых. В шестьдесят… шестьдесят четвертом, да, точно. Я работала на корабле. Это был плавучий ресторан, ну знаете, бар с пианистом и концерты каждый вечер. Меня поставили во главе небольшой команды. Это плохо закончилось для меня… И все же, если бы не тот провал, моя жизнь никогда бы не сложилась так, как сложилась.

– А-а что? – пробормотал он, поворачиваясь к Мастеру. В глубине тоннеля зашуршало – ползла вверх по ленте транспортера лучевая пушка. Шериф бросился к люку и, тихо завывая, вновь принялся исполнять свой приветственный танец, немилосердно колотя хвостом Бенни, который плевался и заслонял лицо руками.

Я думала, невозможно побледнеть еще сильнее, но после слов Лары папино лицо стало белым как бумага. Меня захлестывали ярость и ужас. Я ждала, что в ответ взметнется магия, но хоть в крови кипели волшебные силы, они были словно заперты в стеклянной коробке — я не могла до них дотянуться.

– Когда Абрам туда спустился? – спросил Мастер тоном, от которого поежился даже Доктор.

— Спокойно! — сказал мне Родерик. — Поскольку тебя приговорили к Отрешению, в тот же миг твои способности были заблокированы. То же случилось и со способностями твоего отца, как только он произнес слова магической клятвы. Весьма полезная магия. В противном случае ведьмы и колдуны могли бы бороться против исполнения приговора.

Тут она как-то нехорошо закашлялась. Сэм бросил тревожный взгляд на сиделку и пожалел об этом, едва увидев выражение ее лица. Ему показалось, что он, сам того не желая, напомнил ей о ее миссии.

– Д-двадцать минут…

Арчер резко выпрямился, не вставая со скамьи. На кончиках пальцев у него плясали крошечные синие искорки. Поймав его взгляд, я покачала головой. Арчер — великолепный боец, но в магии он не слишком силен. Если сейчас что-нибудь предпримет, от него просто останется еще одно пятно на паркете.

– Когда ты ему шнур бросил?!

Лара глаз не сводила с папы.

В этот момент руководитель операции подошел к Ширдун. Его бежевый плащ был заляпан тиной.

— Мой отец все-таки был умным человеком. Он сохранил записи о ритуале, на случай, если и ты не оправдаешь наших надежд. Увы, ты их не оправдал, как и твоя дочь. Но у нас есть и другие.

– Ой… – только и выдохнул Китаец. Он допустил одно из страшнейших нарушений техники безопасности. Независимо от наличия радиосвязи или присутствия экстрасенса, способного засечь местоположение и эмоциональное состояние находящихся внизу людей, первое и главное, что должен был сделать Китаец, отправив Абрама в подвал, – бросить ему веревку. Китайцу стало так нехорошо, так больно, так стыдно, что он даже и не понял, как очутился задом в сугробе, с расстегнутым воротом, а Доктор делал над его головой какие-то замысловатые пассы руками, и Бенни, тоже в нарушение инструкции бросивший пост, сыпал ему пригоршнями за шиворот снег. Подбежавший Мастер оттолкнул Бенни к люку, склонился над Китайцем и сунул ему в зубы горлышко фляги. Лицо у Мастера было такое, будто он вот-вот заплачет. Китаец испугался и послушно глотнул. Во фляге был коньяк, да еще какой!

Папа мрачно засмеялся.

Китаец глотнул еще, потом еще, потом флягу у него отняли, он часто-часто задышал, и вдруг из его глаз-щелочек бурным потоком хлынули слезы. Доктор что-то шипел Мастеру насчет «нервного истощения», перекошенный Мастер рычал ему, что «скоро всех поубивает». Китаец рыдал и утирался рукавом. Абрам стоял рядом на коленях и бормотал: «Что такое, что такое?» Джон тыкался в лицо холодным носом и глядел на всех бешеными глазами, ища обидчика. И посреди всего этого безобразия Шериф припер к стенке техников и не давал им шагу ступить. Карма, как всегда в трудных ситуациях, держала спину хозяина и высунувшуюся из двери технички испуганную физиономию встретила таким ревом, что бедолага просто рухнул внутрь фургона. А Карма встала передними лапами на порог и разразилась в адрес техника оглушительными проклятьями.

— Ник и Дейзи? Они слишком свирепы, от них никакой пользы.

– Мадам, мои люди сейчас попробуют проникнуть на борт. Мы, конечно, не можем пригласить вас туда, это небезопасно. Вы же понимаете, там все держится на честном слове…

— Нет. — Миссис Каснофф раскрыла рот впервые с момента оглашения моего приговора. — Ник и Дейзи не единственные, ты просто больше ни о ком не знаешь.

Не сплоховали только Боцман и Сильвер. Боцман вернулся на позицию с пульсатором наперевес, готовый устранить любую неожиданную опасность. Сильвер вообще остался сидеть, где сидел. Это была единственная собака в Школе (а может быть, и в мире), способная заснуть сидя. Вот он и дремал себе.

Будь это кто-нибудь другой, а не наша директриса, могло даже показаться, что она смотрит на папу умоляюще.

Спас положение, как всегда, Мастер. Правда, выбрав не самый деликатный прием. Однажды он таким образом затормозил грандиозную собачью драку – ровно на секунду, но за это время десять хозяев успели схватить за ошейники десятерых разъяренных псов. Мастер просто сжал кулаки и во всю глотку заорал:

– Конечно понимаю.

— Ты недостаточно агрессивно выступал против наших врагов, Джеймс. Я понимаю, у тебя были на то личные причины, однако мы не могли допустить проявлений слабости.

– Стоя-я-я-ать!!!

— Это безумие! — Папин голос дрожал. — Вы дали «Оку» и Брэнникам лишний повод истреблять нас.

Кажется, он хотел еще прибавить «Вашу мать!», но закашлялся.

– Мы возьмем камеру и немного там поснимаем. Если вы не против, мы потом покажем вам запись.

У миссис Каснофф сделалось совсем несчастное лицо.

— Джеймс, они проникли в наши ряды, — сказала Лара, поджав губы. — Мы будем использовать любое оружие, какое у нас есть.

Тем не менее обстановка разрядилась. Карма отскочила к хозяину. Абрам схватил Шерифа за охвостье. Доктор помог Китайцу подняться на ноги. Только Бенни остался стоять, опираясь плечом о стену, в позе человека, которого мучительно тошнит. В наступившей тишине оказалось, что он смеется, и слезы у него текут еще обильнее, чем у Китайца.

– Прекрасно!

Она была неправа, я нутром чуяла — не знаю только, действовало ли тут ясновидение или просто здравый смысл. Призывание демонов расценят как объявление войны. Я в этом ни секунды не сомневалась. Отчаяние наваливается, как подумаешь, сколько зла сумела натворить одна-единственная семейка… Алексей Каснофф уничтожил Алису, Люси, моего деда… А теперь его дочурки рвутся и нас с папой устранить. Сумасшедший дом — не знаешь, смеяться или плакать.

Впрочем, решение приняли за меня. По кивку Лары двое вампиров-охранников, — может быть, те самые, кого я видела ночью, — вынырнули из теней и схватили папу.

В техничке заворочались, и мрачный голос произнес:

— Нет! — закричала я, но его уже тащили к двери.

– Есть ли какое-то место на борту, которое вам особенно ценно? Мы постараемся заснять его, если получится.

— Со мной все будет хорошо, — сказал папа, поймав мой взгляд.

– Мужики, вы все больны.

Голос у него не дрожал, хотя глаза были полны страха.

Она задумчиво покачала головой. Но вдруг ее глаза загорелись.

И тут словно открылся клапан – все, в том числе и прижавшиеся к стене техники, разразились гомерическим хохотом. Люди смеялись как ненормальные, держась за животы, отдуваясь, показывая друг на друга пальцами. Бенни упал. Китаец опять сел. Псы с радостным лаем прыгали вокруг – им явно понравилась такая перемена обстановки. Вакханалия продолжалась несколько минут, пока наконец Мастеру не перехватило горло и он не замолк, задыхаясь. Постепенно стихли и остальные. Доктор грозно высморкался в громадный клетчатый носовой платок и сказал Мастеру:

Я судорожно пыталась найти слова, чтобы сказать ему — ну хоть что-нибудь, ведь я его, может, больше никогда не увижу. Ужас мешал думать, и я сумела только выговорить:

– Напишешь заявку на внеочередную профилактику. Прямо в этом месяце. Потом всю Вторую – в Лагерь. Или я ни за что не отвечаю. Ты людей загнал.

— Папа…

– Мне бы хотелось увидеть рояль. Вернее, то, что от него осталось. Если, конечно, что-то могло уцелеть под водой.

– Да пош-шел ты! – весело ответил ему Мастер. – Пятый?

А потом он исчез. Эхо от стука захлопнувшейся двери долго звучало в полутемной комнате.

Абрам шагнул вперед и изобразил подобие строевой стойки.

Руководитель операции заулыбался:

– Свидетельствую полное гашение инородной активности согласно показаниям дисплея.

ГЛАВА 38

– Хорошо, мадам, я передам ваше пожелание. Где он находился?

– Бенни? Бенсон, чтоб ты сдох! Хватит ржать!

Нас с Арчером отвели в подземную часть аббатства Торн, где находились те самые камеры, о которых говорил папа. Я-то навоображала невесть что: стальные решетки, узкие нары, в общем — тюрьму. А на самом деле — обыкновенные пещеры, и в каждой железная дверь. Нас бросили в пещеру попросторнее. По белому камню стен сочилась влага, свет давал висящий в воздухе магический огонек вроде того, что я соорудила тогда на острове. Вокруг потрескивала магия. Арчер объяснил, что это специальные чары, чтобы заключенные не вздумали колдовать. Видно, он выяснил это за ночь на собственном опыте.

– Порядок, Мастер, – пробормотал Бенни, все еще подхихикивая. – Готов подписаться. Вывели начисто.

Долгое время мы просто сидели на сыром полу, держась за руки. Где-то в доме над нами мой папа проходил через ритуал, который мог его убить. Потом настанет моя очередь, а завтра в этот же час Арчер будет уже мертв. Думать об этом было нестерпимо, не то что говорить. Вот мы и не разговаривали.

– В большой гостиной, она же служила рестораном. Черный рояль. Небольшой, примерно метр семьдесят длиной. Вы его ни с чем не перепутаете.

– А рация все фонит, – ввернул Китаец. – Ничегошеньки не слышно.

Я рассматривала блики на влажных каменных стенах, и вдруг Арчер сказал:

— Сходить бы в кино…

– Дальше будет только хуже, – пообещал Мастер. Он сунул руку за пазуху и вытащил маленький – в размер обычной кредитки – кусочек пластика. Старший из техников, крепкий еще пожилой мужик лет за пятьдесят, вскарабкался в свой фургон и через минуту вернулся с компьютером. Официальные лица уселись на ящики, точнее – провалились в них, и ввели свои коды в заранее подготовленный типовой акт. Копию старший техник сбросил Мастеру на его карточку. Мастер участвовал в этой процедуре в черт знает какой раз. Сначала – как член комиссии со стороны Школы, потом – как старший на объекте, и каждый раз его безумно раздражал компьютер Техцентра. Мастер никак не мог избавиться от ощущения, что этот суперноутбук, способный работать при любой температуре, любом давлении и любой влажности (в том числе и под водой), сконструирован с одной только целью – чтобы никому и никогда не давать повода заглянуть внутрь принадлежащего Техцентру фургона.

Некоторое время Сэм молча смотрел на Сибиллу Ширдун.

У меня глаза полезли на лоб.

Мастер уложил карточку обратно в карман.

– Ладно, отцы, – сказал он техникам устало. – Желаю вам счастливого полета.

– Мне кажется, с этим роялем связана какая-то история…

— Мы сидим в кошмарной подземной темнице. У меня все шансы умереть в ближайшие часы. Ты неотвратимо умрешь в ближайшие часы. И если бы тебе пообещали исполнить одно-единственное желание, ты пожелал бы посмотреть кино?

Техники молча кивнули и убрались. Ветхий на вид грузовик взвыл стартером и мгновенно завелся. Слышно было, что двигатель у него совсем не простой. Всего за несколько минут пропихавшись кое-как задом через узкую арку (охотники даже подпрыгивать стали от нетерпения), техничка бодро развернулась и, резво взяв с места, исчезла в ночи.

Пожилая дама задумчиво кивнула. На ее лице мелькнула грустная улыбка.

– Уходим, – тихо сказал Мастер. – Мы уходим. Я очень, очень хочу домой.

Арчер покачал головой.

***

– Он был свидетелем того, как я спустилась в ад и сумела вернуться оттуда. И еще под его звуки я впервые в жизни решилась спеть на сцене. Это был не концерт, нет, но я осмелилась спеть – вот что важно… Все благодаря одному молодому пианисту. Он был ирландцем, как вы. По крайней мере, мне так кажется. Каждый вечер, когда гости расходились, он наигрывал мелодию собственного сочинения. Очень чувственную и очень грустную…

— Я не о том. Просто как-то у нас все по-дурацки. Ты демон, я охотник на демонов. Вот учились бы мы в нормальной школе, я бы тебя приглашал в кино, портфель твой с учебниками носил или еще что. — Он прищурился и спросил: — Обычные люди на самом деле так поступают?

– Следующий вопрос, – сказал Генерал. – Тебе, мальчик, не кажется, что у нас слишком много вопросов к тебе накопилось?

На глазах у женщины выступили слезы. Сиделка заволновалась, нахмурилась и демонстративно посмотрела на часы.

— Только в телесериалах пятидесятых годов прошлого века, — ответила я, запуская пальцы ему в волосы.

– Это даже приятно, – ответил Мастер, сладко улыбаясь. – Обычно ведь у нас взаимоотношения сухие, черствые, товарно-денежные. А тут просто любовь какая-то…

– Как его звали? – спросил Сэм.

Он обнял меня одной рукой и, откинувшись на стену, притянул к груди.

– Ну-ну, – протянул Генерал. – Посмотрим, добьемся ли взаимности. Значит, вопрос номер два. – Он принял у Очкарика очередной листок и, прищурившись, начал его рассматривать. – Значит, так. Вчера в ноль пять пятнадцать техничка, возвращаясь с расчистки, обнаружила за собой «хвост», о чем немедленно доложила. Водителю приказали уйти на запасной маршрут, и тут «хвост» отвалился. Замены «хвоста» не последовало. Вот такой вот инцидент. Интересно? – Генерал коротко глянул на Мастера и снова опустил глаза в свое донесение.

Женщина помолчала.

Мастер подвинул к себе пепельницу.

Я подобрала ноги и пристроила голову у него под подбородком, прижавшись щекой.

– Интересно, – сказал он. – А как это – «понял, что обнаружен»? Я в школе КГБ когда учился, до слежки не дошел. Меня раньше оттуда поперли за аморалку. Как машина слежения может понять, что ее засекли?

– Джереми Фланаган. Я потом потеряла его из виду. Много лет спустя подруга сказала, что видела его за пианино в одном нью-йоркском баре. Я позвонила туда, но оказалось, что он только что уволился, не оставив ни адреса, ни телефона. Вот так и проходит жизнь – не находишь времени поблагодарить человека, который, сам того не зная, изменил твою судьбу. Благодаря ему я стала петь. Благодаря одной его фразе, очень простой, но произнесенной в подходящий момент. Он сказал: «Ты можешь». Мне нужно было услышать это, нужно было, чтобы кто-то подбодрил, дал зеленый свет. Те два слова все решили.

– Ты меня достал с этой школой КГБ, – сказал Генерал. – Все зависит от поведения объекта. Захочет он, чтоб «хвост» был в курсе, – сделает. Тут было наоборот. Технички водят мастера, у них рука не дрогнет, – а «хвост» взял и отвалился.

— Значит, вместо того, чтобы пугать вурдалаков по окрестным лесам, ты бы лучше ходил в кино и на школьные дискотеки?

– Надо же! – Мастер аж губу выпятил в притворном изумлении. Нагло притворном. – А может, это и не «хвост» был вовсе?

– Получается, этот человек стоял у истоков вашей карьеры?

– Человек крутит те «хвосты», на которые натаскан, – поучительно сказал Генерал. – Ты, например, под собачьи заглядываешь, а мы – в меру способностей, так сказать… В общем, поверь специалисту.

— Ну, можно иногда и на вурдалаков поохотиться, — признал он, целуя меня в висок. — Чтобы не скучно было.

Она отрицательно покачала головой:

– Мне это так понимать, что меня в задницу послали? – осведомился Мастер. – Да еще и в пёсью? – Он прищурился и театральным жестом раздавил в пепельнице окурок.

– Ты перестанешь издеваться? – спросил Генерал кротко.

Я закрыла глаза.

– Не совсем. Хотя он, конечно, сыграл свою роль.