Мэг Гардинер

Мыс Иерихон

Посвящается Кейт, Марку и Нейт, моим самым любимым созданиям, которые уже начинают преподносить миру собственные подарки.
Выражение признательности

Я хочу выразить благодарность за поддержку и советы моему мужу гитаристу Полу Шриву; писателям Мэри Олбаниз, Сюзанне Давидович, Адриане Дайнз, Нэнси Фрейзер и Тэмми Хаф — за то, что они не позволяли мне написать что-нибудь такое, что не было бы моим наилучшим романом; адвокатам Каролине Карвер, Мерилин Морено и Гектору Морено; моему редактору Сью Флетчер за ее верный глаз и безошибочное чувство правильной сюжетной линии, а также Свати Гэмбл. Моя глубочайшая признательность недавно ушедшему от нас Джайлсу Гордону за его мудрые советы и веру в меня.

Глава первая

Я только и слушаю рок-н-ролл. Что за чушь!

Все те, кто соприкасался обнаженным телом с таким же обнаженным телом любимого человека под громкие звуки музыки, льющиеся из автомобильного проигрывателя; все те, кто возмущался или сожалел по поводу барабанного боя; все те, кто держал в руках гитару, перебирал ее струны и слышал в ответ радостные крики собравшейся толпы, знает, что это слава, богатство и страстное желание. Это — бессмертие. Я ехала в зимнюю непогоду, когда по ветровому стеклу хлестал дождь, а в моих ушах звучали неясные ритмы. Я чувствовала, что вот-вот должна сделать новое открытие — узнать еще одну истину. В ту ночь она явилась ко мне в образе смерти.

Я въехала на подъездную дорожку как раз в тот момент, когда с балкона прямо перед машиной свалился диван. Он горел и был похож на оранжевый восклицательный знак. Я нажала на тормоз. Диван упал на подъездную дорожку, и от него на железобетонное покрытие отвалилась подушка, тоже горевшая. Несмотря на то что холодный дождь лил как из ведра, диван продолжал ярко гореть. На улице стояли люди, издававшие возгласы одобрения. В свете, который шел от горящего дивана, танцевали девушки из женского объединения университета. Из дома доносились гиканье и крики, а с балкона свалился бочонок. Он с грохотом упал рядом с диваном, и из него полилось пиво. Девушки с криками бросились врассыпную.

Добро пожаловать в пятницу на вечер в Исла-Виста!

В моем желудке творилось что-то неладное. В пятницу ровно в одиннадцать ночи меня разбудил телефонный звонок. «Вы можете приехать? Мы не знаем, что еще можно сделать. У него в кармане был номер вашего телефона».

Экзамены середины семестра уже закончились. Этим и объяснялось веселье в Исла-Виста. Возьмите пятнадцать тысяч студентов колледжа, добавьте тестостерона и этилового спирта, и из мощных динамиков польется «Мушиный лорд». Я опустила стекло, чтобы еще раз убедиться в том, что приехала по нужному адресу. Дель-Плайя-драйв. Когда я ехала в университет, у меня не было ни денег, ни намерения остаться там жить. Ветер подстегивал, дождь бил в лицо. Я вытерла глаза, дала задний ход, вернулась на улицу и поставила машину. Приехала я точно туда, куда надо.

Дом находился на той стороне улицы, которая была ближе к пляжу. Это было самое красивое здание в Исла-Виста. Оно было построено на скале, и его окна выходили на Тихий океан. Со стен шелушилась краска. Я направилась к входной двери, горбясь под напором ветра, вдыхая пропахший солью воздух и едкий дым горящего дивана. За дом зашел молодой человек, освещенный желтыми полосками света, идущего от костра. Он был одет в брюки военного покроя. Не доходя до меня футов десяти, он расстегнул ширинку и начал мочиться на чью-то машину.

— Эй! — Я отвернулась в сторону. — Здесь тебе не съемочная площадка по производству поганых клипов для семейного просмотра. Придержи свою мочу для себя.

Дождь и струя пива тушили горящий диван. Я прошла к двери. В ушах звенела музыка. В горле пересохло, и я думала о том, как такое могло случиться.

Я постучалась.

Это было бессмысленно. Даже если принять во внимание семейную склонность к спиртному и слишком долгое противостояние трагедии. Это было неправильно. Кто-то допустил ошибку.

Дверь открылась. Стереосистема грохотала подобно отбойному молотку. Державшийся за дверную ручку мужчина был старше того, каким я его себе представляла. Немногим более двадцати лет — почти мой возраст.

— Эван?

Он был сухощав подобно человеку, давно занимавшемуся серфингом.

— Я Тоби. Спасибо за то, что пришли. — Он впустил меня внутрь. — Похоже, никто из участников вечеринки его не знает, а я просто не понимал, что делать.

Гостиная была переполнена медленно танцующими студентами. Пахло жареной рыбой и текилой. Мы обошли их и проникли внутрь дома.

— Где он? — спросила я.

— Закрылся в ванной комнате. Видите ли, у него, конечно же, есть проблемы, но участникам вечеринки хочется писать.

— Мне не хотелось бы говорить этого, но они не будут ждать, пока туалет освободится.

Мужчина нахмурился и повел меня в дальний конец дома.

— Кто он такой?

Мощный дух, наваливающийся наподобие прилива. Призрак. Моя жизнь.

— Мой бойфренд.

Он остановился у двери и постучал. Из ванной комнаты ответили:

— Пошел к чертовой матери!

У меня загорелись уши.

— Пришла Эван, — сказал Тоби. — Почему ты не открываешь дверь?

— Пошел прочь.

Тоби посмотрел на меня, нагнулся и поднял заколку для волос.

— Это поможет нам открыть замок. Мне не хотелось вытаскивать его из ванной комнаты. Это могло бы привести к драке. Открыть дверь?

Я не могла произнести ни слова и согласно кивнула.

Тоби наклонился к двери:

— Блэкберн. Она сейчас войдет. — Он воткнул заколку в замок, повернул и печально посмотрел на меня. — Желаю удачи.

Дверь открылась.

В ванной комнате пахло плесенью и нестираными носками. У меня стучало в висках и жгло в глазах. Он сидел на ванне и держался за голову. Лицо закрывали длинные темные волосы.

— Закрой дверь, — сказал он, отвернувшись к стене. — Не позволяй им смотреть на меня.

Я закрыла за собой дверь и прикрыла глаза, пытаясь избавиться от жжения. Но его я все-таки рассмотрела. Стройная фигура, красивые черты лица, голубые глаза. И тут же почувствовала облегчение. О Боже! У меня подкосились ноги. Опираясь о косяк двери, я присела.

Это был не он. Ну конечно же, не он. Как я только могла поверить в это? Мне стало стыдно за свою доверчивость.

— Пойдем, я отвезу тебя домой.

Он выставил руку, как бы отстраняя меня.

— Я не могу там появляться.

— Почему? — Согнувшись, я приблизилась к ванне. — В чем дело?

— Ты должна обещать мне.

— У тебя какие-то неприятности?

— Не говори ему.

— Кому? — спросила я, хотя и знала ответ.

— Моему брату. Он взовьется как ракета. Обещай, что ничего не скажешь Джесси.

Я взяла его за руку.

— Пи-Джей?

Какое-то мгновение он смотрел мне в глаза, потом отвернулся. Чувство облегчения у меня как рукой сняло. Мне уже приходилось видеть у него такой взгляд. Это было много лет назад, в тот страшный день. Он откинулся назад.

— У тебя какие-то неприятности. Расскажи мне.

— А, черт! — Он начал биться головой о кафель. — Она упала с балкона. — Снова удар. — Через перила. Прямо в набегающие волны.

— Ты позвонил по номеру девять-один-один? — спросила я, схватив его за плечи.

Он отчаянно старался ухватиться за краны, но я перегнула его через край и вытащила из ванны. Плечи у парня совсем опустились. Я распахнула дверь, вытолкнула его в холл и достала свой сотовый телефон.

— Ты кому-нибудь говорил о том, что произошло?

Он помотал головой.

Я вытолкала его в гостиную и протиснула сквозь танцующую толпу на кухню. Там стояли и болтали о каких-то пустяках девушки, заталкивая в миксер пучок маргариток. Опустив голову, Пи-Джей шел, словно побитая собака. Я открыла дверь на балкон и вытолкнула его туда. Под напором ветра по лицу начали бить холодные капли дождя. Я набрала девять-один-один.

Балкон тянулся во всю ширину дома. За его перилами, сорока футами ниже, о скалу бились волны. Шел мощный прилив. Свет из кухни едва пробивался, но мне все-таки удалось рассмотреть открытую дверь спальни и развевающиеся на ветру портьеры.

Ответил дежурный полицейский:

— Девять-один-один. Чрезвычайные ситуации.

— Требуется помощь. В доме на Дель-Плайя произошел несчастный случай.

Пи-Джей заморгал:

— Нет, ты же обещала, что никому ничего не скажешь.

И прежде чем я поняла, что происходит, он вырвал у меня телефон и захромал обратно к двери, ведущей на кухню, беспорядочно нажимая клавиатуру.

— Ты же обещала.

— Проклятие! — Я схватила его за руку, пытаясь разогнуть его пальцы, но он плотно прижал к себе телефон. — Мы должны немедленно вызвать сюда группу поиска и спасения. Сейчас же!

Парень тяжело дышал.

— Нет, ничего мы не должны.

Его намокшие под дождем волосы превратились в тоненькие косички.

— Не нужно никакой группы поиска и спасения. Мне так кажется. Я хочу сказать, что, возможно, я ошибаюсь и ничего такого не случилось.

Чушь собачья!

— Не вешай мне лапшу на уши.

Он смотрел на бушующий океан.

— Думаю, что я просто перебрал наркотиков.

— Говори правду. Быстро. Падала девушка с балкона или нет?

— Я не знаю.

Упершись ему в грудь обеими руками, я затолкала его обратно в кухню, где смогла хорошо разглядеть его глаза. Он не сопротивлялся, а лишь смотрел через дверь на океан. Я прижала его к кухонной стойке.

Девушки, занимавшиеся миксером, спросили:

— Эй, что здесь происходит?

Я вытерла лицо, намокшее от дождя.

— Смотри мне в глаза.

Он взглянул на мое лицо, а потом отвел глаза. Зрачки у него были размером с блоху.

— Что ты принимал?

Он пожал плечами.

— Кокаин? Метамфетамин?

Девушки забрали свой миксер и ушли из кухни. Пи-Джей молчал. Я взяла его за щеки, не давая отворачивать лицо.

— Сколько, Пи-Джей?

Щеки у него горели. Дождевая вода под моими ладонями была теплой. Он не был так же высок, как Джесси, у него были не такие широкие плечи, но в другом они были очень похожи, и это сходство удивляло меня, равно как и то, чем они друг от друга отличались.

Я встряхнула его голову.

— Немножко кокаина, — сказал он. — И, наверное, еще кое-что.

Я была потрясена и опустила руки.

— Что здесь произошло? Расскажи мне.

Он опять начал смотреть сквозь дверь.

— Не знаю. Я и несколько ребят находились здесь, на кухне. Повсюду были люди. Мне не удалось рассмотреть хорошо.

— Что ты смог увидеть?

— На балконе вроде как разговаривали. Но музыка играла так громко, скользящая дверь была закрыта, и от нее отражался свет. Капли дождя на стекле сильно искрились. — У него начали трястись колени. — Я не знаю. Это просто повергло меня в ужас.

Он уже был на грани истерики, а мне так и не удалось понять, то ли у него были галлюцинации, то ли он видел это на самом деле.

— Это было странно. Очень странно, — твердил он с дрожью в голосе.

Я осмотрела кухню. Телефон был вырван с корнем, в стене осталось только зияющее отверстие. Под ним была подпись, сделанная фломастером: «Алексу кофе больше не давать».

— Отдай мне мой сотовый телефон, Пи-Джей.

Он вцепился в него, как в любимую игрушку.

— Ты не будешь звонить?

— Нет.

Он медленно протянул ко мне руку с телефоном. Я взяла его и ждала. Он зазвонил.

— Здесь с балкона упала женщина, — ответила я.

Звонила дежурный офицер службы чрезвычайных ситуаций. Я дала ей адрес. Последнее, что я увидела, было то, как Пи-Джей бежал сквозь толпу к парадной двери.



«„Придержи свою мочу для себя“. Тоже мне ханжа-чистоплюйка». Посмотрела на него, и единственное, что смогла вымолвить, было только это? Фригидная дурочка.

Так, как он и предполагал.

Он ушел от дома, высоко подняв воротник свитера на лицо и низко наклонив голову, хотя ему хотелось смеяться, стащить с себя всю одежду и петь. Дождь был прекрасен и теперь пошел еще сильнее, словно знал и аплодировал ему. Все было великолепно.

Если не считать встречи с этой бабой. Снежная королева. А еще считает себя большой юмористкой.

Но посмеялась-то она над самой собой. Она увидела то, что он хотел, и к тому же насмотрелась вдоволь. Вынь его, и они уже ни за что не обратят внимания на твое лицо. Потрясание пенисом сводит их с ума.

Он сжал руки в кулаки. Они были не столько скользкими, сколько липкими. Он выставил их вперед и раздвинул пальцы, давая возможность дождю смыть эту липкость, думая при этом, не попала ли она и на его пенис, когда он мочился на ту машину. Внезапно у него заболело в промежности. Но он не мог скинуть с себя брюки и позволить дождю ласково помыть и эту часть. Во всяком случае, не на улице. Но в этом не было ничего страшного. Ведь это была всего-навсего кровь.

И он пошел, чувствуя, что руки у него чисты. Превосходно. Да, натрахался он на все сто. И улетела она подобно вспышке молнии.

Заснять бы все это на пленку.

Глава вторая

У перил балкона стоял пожарный и двигал лучом прожектора по темному океану. Два гидроцикла службы спасения на воде скользили по вздымающимся волнам в поисках упавшей девушки. Их двигатели работали почти в холостом режиме.

Капитан пожарных вошел с балкона внутрь. Его головной убор и спецодежда вымокли под дождем и поблескивали. Он двигался как большой каменный валун. Заговорила рация.

— Мэм!

Я сидела за кухонным столом и, подняв глаза, посмотрела на него:

— Что-нибудь обнаружили?

Из стереосистемы все еще лилась музыка, но дом уже опустел. Ничто так не противно духу вечеринки, как появление пожарных. Да еще в сопровождении помощников шерифа.

Капитан вытер тыльную сторону руки о лоб.

— Расскажите-ка мне еще раз. Какая причина убедила вас в необходимости позвонить нам?

— О том, что с балкона в воду упала девушка, мне рассказал мой друг.

— Но сами вы этого не видели?

— Нет, но…

В помещение вошел помощник шерифа. Капельки дождя на его коротко подстриженных волосах были похожи на росу.

— Извините, но кто вы?

— Эван Делани.

Он записал мое имя.

— А как зовут девушку, которая упала?

— Не знаю.

— Как она выглядела?

— Я ее не видела. Это произошло до того, как я пришла сюда.

Капитан пожарных положил свою рацию на стол.

— Так вы фактически не знаете, падал ли кто-нибудь с балкона?

— Да, не знаю.

— Дело в том, — сказал помощник шерифа, — что никто из людей, собравшихся на вечеринку, не пропадал.

На кухню пришел Тоби — тот самый человек, который впустил меня в дом.

— Это так, сэр? — обратился к нему помощник шерифа.

Тоби почесал нос. Это был жилистый темноволосый человек, натянутый, как струна.

— Мне никто ничего не говорил. Если бы кто-нибудь упал, то я бы об этом знал. Они закричали бы, и я услышал бы этот визг.

Говорил он как хозяин дома, понимающий свою ответственность. Помощник шерифа согласно кивал.

— Нет, они не стали бы кричать. Они ничего не заметили бы из-за шума дождя, громкой музыки, смесителя и горящего дивана. И все-таки кто-то знал. Мой знакомый сказал мне. Если я ошиблась, то прошу извинения. Но там, в воде, могла быть девушка, и я не имела права игнорировать это.

Капитан пожарных взял рацию:

— Я прикажу, чтобы гидроциклы обследовали прибрежные воды, но из-за сильного волнения я не могу держать их там слишком долго.

Помощник шерифа пригладил волосы рукой.

— Этот ваш знакомый. Не был ли он…

— Он был вне себя, — вступил в разговор Тоби. — Совсем ненормальный. Он уже на вечеринку явился в таком состоянии. Раньше я не был с ним знаком.

— Где он? Мы можем поговорить с ним?

— Он ушел, — сказал Тоби. — Пулей выскочил из дома.

— Как его зовут?

— Блэкберн. — Тоби вынул из кармана рубашки сложенный листок бумаги, развернул его и посмотрел на то, что там было написано. — Джесси Блэкберн.

— Нет, это не так, — вмешалась я, потирая глаза.

— Здесь так записано, — сказал Тоби и подал мне листок.

Это было мое сообщение по электронной почте, в котором я сообщала Джесси новый номер своего телефона.

— Откуда это у вас?

— Он пришел сюда с гитарой, и я нашел это в футляре.

И почему это я решила, что мне удастся не впутывать в это дело имени Джесси? Мне показалось, что у меня уходит почва из-под ног. И это должно было совсем прикончить меня.

— Человек, который был здесь, не Джесси. Это был его брат Пи-Джей.

— Пи-Джей? Что означают эти инициалы? — спросил помощник шерифа.

— Патрик Джон, — ответила я.



Тоби смотрел, как я отъезжаю. Он стоял с экипажем пожарной машины у догорающего дивана, валявшегося на подъездной дорожке. Когда я разворачивалась, дальний свет моих фар скользнул по его глазам. В его взгляде можно было прочитать следующее: «Спасибо за беспокойство, покорно благодарю».

Я проехала до конца улицы, вышла из машины и нашла между домами проход на утес. Идти против ветра было трудно. Ничего не было видно и слышно, кроме леденящего рева воды. В этом звуке было что-то безжалостное.

«Пи-Джей, что же случилось здесь сегодня вечером? Говорил ли ты мне правду?»

А он умел говорить правду, преподносить самые что ни на есть неприятные новости. Но сегодня вечером я не знала, появилась ли эта странная история в результате имевшего место реального факта, воображения или принятой дозы кокаина.

Вернувшись в машину, я поехала к его дому, находившемуся в нескольких кварталах отсюда. «Дон Кихот Армз» — студенческая убогость в самом лучшем своем виде. Соседу Пи-Джея по комнате понадобилось три минуты на то, чтобы ответить на мой энергичный стук. Глаза у него были заспанные, и он не побеспокоил себя перед сном стереть с нижней губы остатки пищи. На его майке красовалась надпись: «Если я и обращу на тебя внимание, то ты будешь первой».

Когда я спросила парня о Пи-Джее, тот почесал под мышкой и сообщил:

— Он здесь больше не живет.

— Нет, живет. Вон там, у дивана, стоит его гитара.

— Он тебе должен деньги?

В соседней комнате шевелилась штора. Я пошла туда и постучала.

— Кто там? — спросила какая-то женщина через замочную скважину.

— Я ищу вашего соседа Пи-Джея Блэкберна.

Штора отодвинулась. Я увидела подозрительный взгляд и скошенный подбородок.

— Он ушел на вечеринку в Дель-Плайя.

— Я знаю. Но вернулся ли он домой?

— Нет. — Она пристально смотрела на меня и явно ждала, когда я уйду. — Если бы он вернулся, я слышала бы. Но он не возвращался.

Вернувшись в машину, я в изнеможении откинулась на подголовник и слушала, как идет дождь. Потом взяла телефон и позвонила Джесси.



На подъезде к клубу «Чако», который находился на Стейт-стрит, в свете фонарей отливал золотом мокрый асфальт. Ветер раскачивал пальмы. Я с трудом протиснулась через дверь. Внутри звучала музыка в ритме рок-н-ролла, исполняемая местными музыкантами, разместившимися на небольшой сцене. Похожая на прозрачную дымку девушка пела, закрыв глаза и наклонив голову к самому микрофону. Я осмотрелась. Не увидев Джесси, начала пробиваться к бару.

Музыка то нарастала, то затихала, гремели барабаны. А мне слышались удары волн об утес и никак не удавалось избавиться от образа девушки, чувствующей, как она теряет опору о прочные деревянные перила и видит, как от нее удаляется балкон. Как она погружается в эти страшные волны, как стремится всплыть и глотнуть воздуха, а всплыв, обнаруживает, что она совсем одна.

Песня закончилась на минорном аккорде. Хрупкая певица улыбнулась, опустила руки и слушала, как ей аплодируют. Казалось, в помещении все закачалось, как на судне.

Я потерла себе виски. Подобные новости не сообщают по телефону. Кроме того, когда я ему позвонила, Джесси, похоже, бодрствовал и ответил, что он бы послушал последние аккорды музыки. Звучавший в его голосе энтузиазм удивил меня. Последнее время радостное, веселое настроение редко посещало его. И если оно к нему возвращалось, то сегодня я его сражу своим сообщением о том, что произошло в Исла-Виста.

Патрик Джон. Все куда-то стремился и в итоге поступил в университет. Но, как и в самом начале, в свои двадцать три года он почти так же далек от того, чтобы его окончить. Курс обучения включал в основном занимательную химию. Большую часть своего времени он играл на гитаре, перебивался случайными заработками и крутился где-то поблизости от музыкальной индустрии.

Я посматривала в сторону двери, не показался ли там Джесси. Джесси очень расстроило то, что Пи-Джей исчез, когда дело дошло до его исключения из-за употребления наркотиков. Но как бы я ни сердилась, негодовать на Пи-Джея я не могла, потому что он оказался рядом только тогда, когда в этом появилась необходимость.

В тот день, а это случилось ясным субботним утром, когда в саду пламенели гибискусы, а воздух был наполнен благоуханием жасмина, он позвонил в мою дверь. Сквозь стекло раздвижной двери я увидела высокого парня в бейсбольной кепке, вытирающего сопливый нос и не знающего, что делать с одной из своих ног. Я сразу же поняла, что он не может быть никем иным, кроме как братом Джесси. Мое настроение, и так плохое, стало еще хуже. Мои нервы вконец разыгрались.

Я открыла дверь и стояла в ней раздетая, со взъерошенными волосами.

— Расскажи что-нибудь хорошее, — предложила я.

Его голубые глаза беспокойно бегали.

— Джесси попросил меня прийти сюда.

Я скрестила руки.

— Для того чтобы объяснить, почему он вчера вечером так плохо обошелся со мной?

Надо думать, мой новый бойфренд был человеком не очень храбрым. Надо же! Отличный спортсмен, сексуален, с ослепительной улыбкой и чрезвычайно острый на язык. И вот он присылает своего брата с извинениями.

Так я думала. Я и не представляла, что стою на самой грани разрыва, а Пи-Джей явился, чтобы перевести меня на нужную сторону.

Он снова вытер нос и посмотрел мне в глаза:

— Джесси попал в аварию.

Джаз в баре начал новую песню, ускорив темп. Певец набросился на микрофон и запел рычащим голосом. Рядом со мной сел мужчина и протянул руку за арахисом, который лежал на стойке. Он был в «гавайке», и от него несло приторно сладким одеколоном. Барменша спросила, что я желаю. Я заказала пиво.

Я все еще помнила, как на пороге моего дома стоял Пи-Джей. Помнила те последние несколько секунд солнечного сияния, кричащих на деревьях соек, запаха только что скошенной травы, моего недовольства спросонья перед тем, как понять, что произошло. Авария. Пи-Джей чуть ли не падал от страха и печали. Случилось самое плохое. В моей голове начался шум.

Мужчина копался в арахисе.

— Да, этот оркестр хорош только наполовину. Но они могли бы лучше обеспечить вокалиста микрофоном. Мониторы работают плохо, а микрофон слишком мощный.

Он явно обращался ко мне. Сняв очки, он разгладил свои усы а-ля Панчо Вилья, согнулся над стойкой, жевал и бросал на меня взгляды. Передние зубы у него торчали вперед. Обычно это происходит, когда несколько других отсутствуют.

— Они играют здесь регулярно, как домашний оркестр.

Он дергал плечами то вперед, то назад, будто его «гавайка» была колючей. Волосы у него спускались на воротник цвета компоста. Казалось, он явился сюда из другого времени — прямо из полицейского телесериала «Гавайи пять-ноль». Он мог бы играть роль полицейского осведомителя, нервного неудачника, известного под именем Гофер.

— Но если вас интересует эта певица-цыпленок, то она отнюдь не несчастна. Я понимаю, почему она вам нравится.

Была ли я на самом деле такой рассеянной, или этот тип вел совершенно иной разговор, такой, в котором он слышал мои ответы? Принесли пиво. Я положила на стойку двадцать долларов и ждала, когда принесут сдачу.

Мужчина взял кусочек сахара из сахарницы, которая стояла на стойке, и наклонился ко мне:

— Вы сейчас переживаете трагедию типа «он обошелся со мной дурно». От вас исходит аура. — Он сунул кусочек сахара в рот, как это делает белка, когда запасает орехи. — Но вообще-то, а почему бы и нет? Я станцую с вами.

Оркестр продолжал играть, но никто не танцевал.

— Я жду кое-кого.

— Понял. Когда он придет сюда, это будет «прощай навсегда».

Он взял еще один кусочек сахара, понюхал его и начал грызть.

— Ошибаетесь. Слово «прощай» скажу сейчас я.

Я отвернулась, начала глазами искать место за столиком и увидела входящего Джесси.

Он улыбался и пробирался к бару. Я знала, что сейчас испорчу ему настроение, но тем не менее, как и всегда, просто любовалась им. Его высокий рост, длинные ноги, волосы цвета красного дерева и красота буквально сводили меня с ума. Даже улыбаясь, он постоянно как бы предупреждал окружающих, что было бы глупо вставать ему поперек дороги. Он мог раздражаться, ссориться и вместе с тем очаровывать меня своей атлетической грацией, не прилагая при этом никаких усилий. Несколько месяцев назад он вообще чуть не отвел меня к алтарю.

— О\'кей, мы можем уйти отсюда, но куда бы вам хотелось пойти? — спросил «Гофер».

Я почувствовала прикосновение его пальцев к моей руке. Они были влажными и оставили на моей коже липкий след сахара.

— Нет. — Я отстранила его руку. — Вон он.

Он посмотрел в том же направлении.

— Вон тот парень на костылях?

Джесси пробирался между столами. Шел он медленно и осторожно. Барменша стояла у кассы, набирая мне сдачу. «Гофер» уставился на Джесси:

— Что это с ним?

Джесси подошел.

Он быстро понял, в чем дело — «Гофер», мое смущенное лицо, — и посмотрел на меня непроницаемым взглядом.

— Ты не подчинилась приказу, Роуэн, и не стала убивать его, — сказал он.

Бог мой, он подобрал самое подходящее время. Джесси процитировал кусочек диалога из моего нового романа. Было приятно узнать, что он на самом деле читал его.

— Плевать я хотела на приказ. Стрельба в церкви — это дурные манеры, — ответила я.

«Гофер» от удивления раскрыл рот. Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— А теперь позволь мне допить пиво, иначе я разделаюсь с тобой.

— Убивать из-за пива чертовски невежливо. — Джесси посмотрел на «Гофера». — Но пристрелить человека, который таращит глаза, значит сослужить добрую службу обществу.

Из руки мужчины на стойку посыпались орешки. Тихо встав, он растворился в массе посетителей бара.

Я выпрямилась и крепко поцеловала Джесси.

— Один-ноль в пользу научной фантастики. — Позвав взмахом руки барменшу, я подняла свою бутылку пива: — Еще одну.

Джесси потряс головой:

— Чашку кофе.

Я оглядела его с ног до головы и заметила, как напряжен его подбородок и сжаты плечи. Отказ от алкоголя означал, что он вновь сосредоточился на болезни. Чувствовал он себя явно плохо.

Джесси думал о том дне, когда «БМВ» сбил его с велосипеда, повредил позвоночник и удрал на полной скорости с места преступления. Думал о том, что простая тренировочная поездка по горной дороге стоила жизни его лучшему другу и круто повернула его собственную быстрее, чем он мог когда-либо себе представить.

— У меня сногсшибательная новость.

Я приняла от барменши чашку кофе.

— У меня тоже.

— Чур, я первый. — Он пошел, повисая на своих костылях, к столику и сел за него. — Сегодня я обедал с Лавонн.

Я демонстративно пристально осмотрела его с головы до ног. Его брюки цвета хаки были порваны на колене, на тенниске красовалась реклама наиболее предпочитаемой в Санта-Барбаре экипировки для серфинга — «Секс Вэкс» от Зога.

— Ты не слушал лекций относительно того, как нужно подлизываться к боссам. Так ведь?

Лавонн Маркс была партнером-распорядителем в «Санчес-Маркс», юридической фирме, в которой Джесси имел практику. Она была наполовину ракетой «Хеллфайер», наполовину еврейской матерью, которая прощала ему лохматые волосы и пиратскую серьгу в ухе, пока он был способен рвать на куски оппонентов в ходе перекрестных допросов и есть сытные обеды. Я села.

— Она собирается предложить тебе работу, — сказал он.

Оркестр заиграл другую музыку, а гитарист сорвался с места в карьер, словно драгстер,[1] забарабанил ударник. Я внимательно посмотрела на Джесси:

— На полный рабочий день?

— Ты уже и так работаешь на фирму по двадцать часов в неделю.

— Но на рабочем месте в офисе всего пять часов.

Остальное время включало в себя написание краткого изложения сути дела, с которым сторона выступает в суде, выступления в суде и вручение повесток. Полный рабочий день означал собственный кабинет с видом на черепичные крыши, медицинскую страховку, плановый уход на пенсию и визитные карточки.

— Партнерство?

— Скажем, три года следования одному курсу.

И шанс работать в кабинете, который находится рядом с кабинетом любимого человека. Пятьдесят часов в неделю за то, чтобы быть постоянно рядом.

Я разглядывала его в желтом освещении.

— Лавонн сначала спросила тебя, не будешь ли ты возражать?

— Я не возражал.

Полная занятость, темные костюмы, колготки. Прощай, жизнь свободного художника. Никакой публицистики на темы права. Можешь вернуться к своим романам, если выдастся время в выходные дни.

— Я только что получила гранки «Хромового дождя».

— Ты пишешь по ночам, а эта возможность у тебя останется.

— А как насчет биографии? Это могло бы превратиться в серьезное исследование.

— Ты ее все равно писать не будешь. Файлы с материалами Джакс и Тима лежат у тебя в сейфе уже полгода.

А ведь эти файлы — единственное, что у меня осталось на сегодняшний день.

— Я подумаю об этом, — пообещала я.