– Сколько лет сестре Бернар? – спросила я, потянувшись за сандвичем.
Когда я перевязала все раны, научившись делать это правильно, я легла рядом с Джейсоном, опершись на подушки, обвив его всем своим телом. Я держала его, прислонив к себе, и молилась, молилась с тем пылом, которым вас наделяет истинная трагедия. Самые громкие молитвы звучат, когда вы держите того, кого любите, и чувствуете, как он холодеет.
Лосось, салат и вялый латук.
Я знала, что тепло важно для лечения ликантропов. Холод — это плохо, это я точно знала. Все, о чем я могла думать — это тепло моего тела. Я вытащила из-под ремня пистолет и положила его рядом на подушку. Я сделала все, что пришло на ум; теперь мы ждали, когда прибудет помощь. Ждали и молились.
Джейсон не ощущался, как Джейсон. Тряпки и полоски из простыни были жесткими, они нарушили ощущение гладкости его кожи. Моя одежда, пропитанная кровью Джейсона, прилипала к коже. Следовало снять одежду, прежде чем ложиться, чтобы Джейсон был ближе к моей коже, но, похоже, укладывание его рядом отняло у меня слишком много сил. Я лежала слишком уставшая, слишком пришибленная, чтобы двигаться.
– Мы сами точно не знаем. Она уже жила в монастыре, когда я только начал сюда ходить ребенком, до войны. Второй мировой. Потом уехала проповедовать за границу. Долгое время жила в Японии, в Камеруне. Ей, наверное, лет девяносто.
За что? За что они его пытали? Почему нас похитили? Я припомнила, как мужчина кричал: «где Лорна?». Мы не знали никого, кого бы звали Лорна, по крайней мере, я. Кто, черт возьми, она такая? Я была готова биться об заклад, что Джейсон здесь не при чем, а вот Саммерленды — очень даже при чем. Избили ли Джейсона в очередной раз вместо Кита Саммерленда? Все ли так просто, или произошло что-то еще, о чем я была не в курсе? В этот момент, держа Джейсона и чувствуя, как его кровь пропитывает мою одежду, я была готова поверить, что есть множество вещей, о которых я и понятия не имею.
Я услышала, как открылась дверь. Входная дверь, так как я услышала, как хлопнула москитная сетка. Кто бы это ни был, он замешкался в холле. Этот кто-то увидел тело. Если бы это была команда спасения, они бы уже начали нас звать.
Священник отхлебнул кофе. Причмокнул.
Я схватила пистолет. Предохранитель был уже снят, затвор передернут. Я сделала это еще тогда, до того, как положила пистолет на подушку рядом с собой. Если кто-то пройдет в эту дверь раньше команды спасения, он мне не друг.
– Она родилась в маленькой деревне у реки Сагеней, говорит, что присоединилась к ордену в двенадцать лет. – Хлюп. – Двенадцать. В сельских районах Квебека тогда не вели тщательных записей. Не вели.
Я посмотрела на дверной проем и выдохнула. Я позволила своему телу затихнуть, а центром этого затишья стал пистолет. Если б Джейсон в этот момент пошевелился, я бы, наверно, заорала.
Я откусила сандвич и снова обхватила ладонями кружку с кофе. Восхитительное тепло.
Мужской голос позвал снизу из холла:
– Отец, а есть какие-то другие записи? Старые письма, документы, то, чего мы еще не видели?
— Я слышу, как бьются ваши сердца. Я чувствую запах его крови. Вижу, что мои люди мертвы, из чего могу сделать вывод, что как минимум один из их пистолетов находится у вас. Мистер Саммерленд, я не предполагал, что, имея при себе пистолет, вы можете быть настолько опасным.
Я поджала пальцы ног. Никаких ощущений. Он махнул рукой на заваливавшие стол бумаги, пожал плечами:
Я промолчала. Если я буду молчать достаточно долго, он может подойти поближе, чтобы посмотреть. Если он подойдет достаточно близко, я его застрелю.
– Здесь все, что мне передала сестра Жюльена. Она заведует архивами в монастыре.
— Мистер Саммерленд, почему вы молчите? Если вы просто скажете нам, где Лорна, мы вас отпустим. У нас нет желания причинять вред сыну губернатора.
Он врал.
– Ясно.
— Мистер Саммерленд, — повторил он, — вы там? Почему не отвечаете?
Я ощущала приближение рассвета в самом воздухе. Еще нет, но уже скоро. Я хотела знать, вампир ли это, но если бы я использовала свою некромантию, чтобы нащупать его, он узнал бы, кто я. Полагаю, они считали меня всего лишь очередной бабой Кита. Вот почему они оставили меня в ванной без охраны. Вот почему человек в холле считал, что Киту Саммерленду удалось каким-то образом выбраться и убить двух вампиров. Этот парень решил, что раз я женщина — я не опасна. Не пора ли дать последнему стоящему мужчине знать, что он допустил ошибку?
Сестра Жюльена общалась и переписывалась со мной довольно давно. Именно она предложила мне заняться этим проектом. Я заинтересовалась с самого начала. Дело отличалось от моей обычной судебной практики, где фигурируют недавно убитые люди. Епархия архиепископа желала, чтобы я откопала и изучила останки святой. Вообще-то пока не святой. В том-то и дело. Николе собирались причислить к лику святых. Мне предстояло найти могилу и подтвердить, что кости принадлежат Элизабет Николе. Священную часть задачи выполнял Ватикан.
Сестра Жюльена уверила меня, что существуют подлинные записи. Все могилы в старой церкви помечены и систематизированы. Последнее захоронение датируется 1911 годом. Церковь закрыли и запечатали в 1914 году, после пожара. Взамен построили церковь покрупнее и больше не использовали старое здание. Закрытое место. Хорошая документация. Просто чудо.
— Мистер Саммерленд?
Ну и где Элизабет Николе?
Голос послышался чуть ближе. Ждала ли я, чтобы он подошел поближе для выстрела, или пыталась получить кое-какие ответы?
– Спросить не повредит. Возможно, сестра Жюльена не отдала вам что-то, на ее взгляд, не важное.
Отец Менар собирался что-то сказать, но передумал.
Рассвет был совсем близко. Будь он вампиром, ему бы не хватало темноты, буквально. Но если он человек — то это не имеет значения. Я решила попытаться раздобыть информацию.
– Я уверен, что она отдала все, но спрошу. Сестра Жюльена потратила много времени на исследования. Много времени.
— А с чего вы взяли, что Лорна будет с ним?
Он вышел, я доела сандвич, потом еще один. Подобрала под себя ноги и потерла пальцы. Хорошо. Чувствительность возвращается. Потягивая кофе, я взяла со стола письмо.
— О, девчонка, — он был искренне изумлен.
Я и раньше его читала. Четвертое августа 1885 года. В Монреале бушует оспа. Элизабет Николе пишет епископу Эдуарду Фабре, умоляя его отдать приказ вакцинировать здоровых прихожан и отправлять в общественные больницы зараженных. Аккуратный почерк, изящный устаревший французский.
— Да, девчонка.
Монастырь Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии никак не ответил. Я задумалась. Вспомнила о других эксгумациях. Полицейский в Сен-Габриэле. На том кладбище гробы располагались по три в глубину. Мы в конце концов нашли монсеньора Бопре за четыре могилы от его зарегистрированного положения, внизу, а не наверху. И еще тот мужчина из Уинстон-Сейлема, который оказался не в своем гробу. На его месте лежала женщина в длинном узорчатом платье. У кладбища возникла двойная проблема. Где усопший? И чье тело в гробу? Семье не удалось перезахоронить дедушку в Польше. Когда я уезжала, адвокаты уже готовились к войне.
Где-то далеко послышался звон колокола, потом в коридоре – шарканье. Ко мне направлялась древняя монахиня.
— Ты знаешь, где Лорна? — спросил он с радостной надеждой в голосе.
– Serviettes!
[5] – взвизгнула она.
Я подпрыгнула, опрокинув кофе. Как такое маленькое существо могло издать такой пронзительный звук?
— Не думаю, что после того, что вы сделали со мной и моим парнем, я хочу отвечать на какие-либо ваши вопросы.
– Merci.
Я потянулась к салфеткам.
— Мы жестоко поступили с вами, и я сожалею. Искренне сожалею.
— Лжец, — ответила я.
Старушка не обратила на мои слова никакого внимания, подошла ближе и принялась тереть мой рукав. Крошечный слуховой аппарат выглядывал из ее правого уха. Я чувствовала ее дыхание и видела белые волоски, завивавшиеся на подбородке. От монахини пахло шерстью и розовой водой.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Сначала ты.
– Voila
[6]. Дома постираете. В холодной воде.
— Они зовут меня Джорджем.
– Да, сестра. Рефлекс.
— Я хочу знать твое имя, а не как они тебя зовут.
Старушка заметила письмо в моих руках. К счастью, на него кофе не попал. Монахиня нагнулась посмотреть поближе.
Он рассмеялся, и от души. Приятным смехом, будто он не стоял в холле, уставившись на трупы мужчин, которых он нанял, чтобы похитить и пытать нас. Может, конечно, он всего лишь был обаятельным социопатом. Если так, то смех был настоящим. Если вы ни кому не испытываете сочувствия, то страдания или гибель других людей для вас ничего не значат.
– Элизабет Николе была великая женщина. Божественная женщина. Какая чистота. Какая строгость.
— Эдмонд, меня зовут Эдмонд. А тебя как?
Purete. Austerite. Ее французский звучал так, будто само письмо Элизабет заговорило.
Я решила попытаться соврать.
— Кэтрин.
– Да, сестра.
Это было мое среднее имя.
— Ну и кто теперь врун? — игриво спросил он.
Мне снова девять лет.
Отлично.
— Анита, меня зовут Анита.
– Она будет святой.
— Что ж, красивое имя, Анита.
— Что будет, если вы не найдете Лорну?
– Да, сестра. Вот почему мы и пытаемся найти ее останки. Чтобы позаботиться о них надлежащим образом.
Он помолчал секунду или две, а затем ответил:
— Ее муж будет недоволен.
— Значит, если вы ее найдете, вы заставите ее вернуться к мужу?
Точно не знаю, в чем выражается надлежащее обращение со святыми, но прозвучало неплохо. Я взяла схему и показала ей:
— Он ее муж и ее Мастер.
Мастер, интересное слово подобрал. Была ли Лорна той самой женой Мастера города, о которой мне говорил Петерсон?
– Вот старая церковь.
— Он и твой Мастер тоже, Эдмонд?
— Он доверил мне это поручение.
Проследила пальцем ряд вдоль северной стены и указала на прямоугольник:
— Да ну?
— Ты говоришь не как одна из пустышек Кита.
– А здесь ее могила.
— А Лорна — пустышка?
— Никогда не смей называть так жену моего Мастера!
Древняя монахиня очень долго изучала сетку, почти касаясь очками листа.
— А с чего она тогда решила, что может бросить своего мужа и Мастера, и смотаться с Китом? Звучит не слишком умно.
— Кит очень похож на ее давно умершую любовь. Она не видит его недостатков, только его лицо, словно призрак забытых и утраченных вещей.
– Нет ее там, – прогремела она.
— Она питала страсть к Джедедайю Саммерленду?
— Девушка, кто ты?
– Простите?
— Джедедай был убит вампирами; ты хочешь сказать, что Лорна решила воскресить старые добрые времена?
— Ты делаешь успехи, девушка. Ты сказала, тебя зовут Анита?
– Нет ее там. – Узловатый палец постучал по прямоугольнику. – Это не то место.
— Верно.
— Ты пахнешь кровью и скорбью, но ты спокойна. Назови свое полное имя.
Тут вернулся отец Менар. С ним высокая монахиня – тяжелые черные брови сходятся на переносице. Священник представил сестру Жюльену, она подняла сложенные вместе руки и улыбнулась.
Рассвет тяжелым грузом лег на окно и плотные шторы. Мужчина был взволнован недостаточно для вампира, оказавшегося над землей. Значит, человек. Но я готова была поспорить, что слуга-человек. Не просто человек, общающийся с вампирами, а настоящий слуга, как я для Жан-Клода. Он сказал, что почувствовал запах крови и скорби, и если он уже долгое время пробыл слугой, он мог получить такую способность.
— Ответь на мой вопрос, а я отвечу на твой.
Мне не понадобилось передавать слова сестры Бернар. Они явно слышали все, что говорила старушка, еще в коридоре. Как услышали бы и из Оттавы.
— Ладно, она пытается воскресить свою потерянную любовь к Джедедаю. Его собственная сила сбила его с пути, но он был неотразим. Мальчик — ничто по сравнению с его предком, но внешнее сходство достаточное для того, чтобы говорить о реинкарнации.
— Генетика, и ничего более, Эдмонд.
— Я ответил на твой вопрос, теперь ты ответь на мой. Твоя фамилия?
– Это не то место. Вы ищете не в том месте, – повторила она.
— Блейк.
Молчание было странно громким, я будто чувствовала, как напряженно он думает.
– То есть как? – спросила сестра Жюльена.
— Анита Блейк, — наконец сказал он.
— Да.
– Вы ищете не в том месте, – повторила сестра Бернар. – Ее там нет.
— Анита Блейк, человек-слуга Жан-Клода, Мастера города Сент-Луиса?
— Да, среди прочего.
Мы с отцом Менаром переглянулись.
— Мы не знали. Клянусь, мы не знали. Нам сказали, номер принадлежит Киту, и Лорна с ним. Мы бы ни за что не причинили вред человеку-слуге другого Мастера города.
— Да, вампирский закон этого не одобряет.
– И где же она, сестра? – спросила я.
— Клянусь, я ни за что бы не послал тех двоих навредить тебе. Когда я увидел тебя, я понял, что ты не Лорна. Мне говорили, что те двое — профессионалы. Меня дезинформировали. То есть, ну какой вампир примет человека за вампира?
— Хреновый вампир.
Монахиня снова склонилась над схемой, потом ткнула пальцем в юго-восточный угол церкви:
— Почему ты оказалась с Китом Саммерлендом?
— Он не говорил вам, что его зовут Джейсон Шуйлер?
– Тут. С матерью Аурелией.
— Да, но одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он один из близнецов Саммерленд.
– Но сес...
— Их вечно принимали друг за друга в школе.
Я была спокойна, голос звучал без интонации. Наполовину шок, наполовину уверенность. Я собиралась убить Эдмонда, поскольку убить его — скорее всего, значило бы убить его Мастера, а я хотела, чтобы его Мастер умер. Месть, да, но помимо этого, Эдмонд не мог позволить мне уйти отсюда. Я бы все рассказала Жан-Клоду, и Эдмонд это понимал. Если Эдмонд решил скрыть свою ошибку от Мастера, ему придется нас убить.
– Их перенесли. Положили в новых гробах под специальный алтарь. Тут.
— Что ты сказала?
И опять она указала на юго-восточный угол.
— Разве Мастера вампиров не следят за тем, как зовут pomme de sang различных Принцев Города?
– Когда? – воскликнули мы хором.
— Не особо, они — еда.
— Мы из линии Белль Морте; должно быть, мы лучше относимся к пище. Джейсон, и правда, не Кит Саммерленд. Он на самом деле мой бойфренд. И он на самом деле pomme de sang Жан-Клода. Ты знаешь, что говорят правила вампирского этикета по поводу причинения вреда чьему-нибудь pomme de sang, Эдмонд?
Сестра Бернар закрыла глаза. Сморщенные древние губы шевелились в безмолвных подсчетах.
— Всегда можно найти другую еду.
– В тысяча девятьсот одиннадцатом. Я стала послушницей в том же году и помню, потому что несколько лет спустя церковь сгорела, и ее заколотили. Мне приказали ходить туда и класть на алтарь цветы. Мне это не нравилось. Страшно было ходить туда совсем одной. Но я старалась ради Господа.
— Ты-знаешь-каковы-правила-вампирского-этикета-отностельно-причинения-вреда-pomme-de-sang-другого-мастера?
На этот раз мой голос не был нейтральным. Я вновь начала обнажать свой гнев. Если бы Эдмонд на самом деле собирался сбежать и оставить нас в живых, он бы уже ушел, но когда он вновь заговорил, он оказался ближе:
– Что случилось с алтарем?
— Мастер в своем праве потребовать равно как нового pomme de sang от нанесшего ему урон Мастера, так и вызвать того на дуэль.
– Убрали где-то в тридцатых. Он теперь в часовне Младенца Иисуса, в новой церкви.
— Не думаю, что нам понравится тот pomme de sang, которого выберет твой Мастер, Эдмонд.
— Жан-Клод вызовет моего Мастера на поединок силы?
Старушка сложила салфетки и принялась собирать чашки на поднос.
— Что-то вроде того.
– Когда-то могилы отмечали именные дощечки. Теперь туда никто не ходит. Дощечки давно исчезли.
— Но pomme de sang не умер. Позволь мне вызвать скорую, чтобы отвезти его в больницу.
— Я уже позвонила, — ответила я, — они скоро должны быть здесь.
Мы с отцом Менаром посмотрели друг на друга. Он слегка пожал плечами.
— Ты вызвала спасателей?
– Сестра, – снова начала я, – вы сможете показать нам, где могила Элизабет?
— Ага.
– Bien sur
[7].
– Сейчас?
– Почему бы нет?
— Давно?
— Перед тем, как ты пришел.
Фарфор звякнул о фарфор.
— Я не хочу причинить тебе никакого вреда, Анита Блейк.
– Оставь тарелки, – сказал отец Менар. – Пожалуйста, надень пальто и ботинки, сестра, и пойдем.
— Тогда почему ты все еще здесь, Эдмонд? Я сказала тебе, что полиция уже на подходе, но ты все еще здесь. Почему ты не валишь?
* * *
— А что ты сделаешь, если тебе удастся выследить моего Мастера вплоть до его города?
— А ты как думаешь?
Через десять минут мы снова очутились в старой церкви. Погода не улучшилась, даже наоборот, стало еще более холодно и мокро. Так же завывал ветер. Так же скребли по доскам ветви деревьев.
— Ты не просто человек-слуга Жан-Клода, ты еще истребительница вампиров. Ты попробуешь получить ордер на ликвидацию моего Мастера?
— Я не знаю, кто твой Мастер, Эдмонд.
Сестра Бернар выбрала неприметную тропинку вдоль стен церкви, мы с отцом Менаром подхватили старушку под руки. Сквозь слои одежды она казалась хрупкой и невесомой.
— Не надо считать меня идиотом. На свете не так уж много Мастеров вампиров.
— Ты имеешь в виду, как много из них женаты на Лорне? Многие ли из них имеют человека-слугу по имени Эдмонд? Полагаю, список действительно должен быть коротким.
Монахини следовали за нами, словно толпа зрителей, сестра Жюльена приготовила блокнот и ручку. Ги держался позади всех.
Я услышала, как он дернул затвор пистолета. Забавно, стоит вам лишь раз услышать, как скользит затвор, и вы этот звук никогда ни с чем не спутаете. Я направила пистолет на дверной проем, чуть приподнявшись на колене для устойчивости, поскольку другой рукой я все еще касалась Джейсона.
Сестра Бернар остановилась рядом с нишей у юго-восточного угла. Она надела поверх покрова бледно-зеленую шляпу ручной вязки, закрепленную под подбородком. Старушка вертела головой во все стороны, искала приметы, пытаясь сориентироваться. Глаз отвлекался на единственное пятно света в темной церкви.
Из-за косяка двери показался его пистолет. Думаю, он предполагал, что я дождусь, пока его станет видно целиком, но я уже опробовала и этот пистолет, и эти патроны, а дом был, к слову, старый. Я выстрелила сквозь стену, туда, откуда шла рука. К моему удовольствию, он вскрикнул от боли, а затем выстрелил в комнату, не целясь. Я выстрелила еще два раза задолго до того, как он ввалился в двери. Я успела разглядеть высокого бледного мужчину с короткими темно-русыми волосами, в симпатичном светло-коричневом костюме, и рубашке, которая была красного цвета до того, как я прострелила ему голову. Падая, он пытался нацелить пистолет выше, и даже умудрился нажать на курок, выстрел прошел в изножье кровати. Я сползла с покрывала и выстрелила в него еще дважды. Я подошла к нему, целясь в него, держа пистолет двумя руками. Я отбросила ногой пистолет из его безвольно лежащей руки, а затем всадила еще две пули ему в голову, пока частицы черепа и мозгов не брызнули на пол.
Я махнула Ги, чтобы переставил фонари. Сестра Бернар не обращала внимания. Чуть погодя монахиня отошла от стены. Взгляд налево, направо, налево. Вверх, вниз. Она снова огляделась и прочертила каблуком линию на земле. Или попыталась прочертить.
В ушах у меня все еще звенело, когда я услышала отдаленные, слабые крики:
– Она здесь.
— Маршал Блейк! Маршал Блейк!
Я закричала, наверное, громче, чем следовало бы:
Визгливый голос эхом отдался от каменных стен.
— Сюда! Мы здесь!
Кавалерия прибыла.
– Ты уверена?
– Она здесь.
Глава 55
Сестра Бернар не страдала неуверенностью. Мы все посмотрели на линию.
Несколькими часами позже я сидела на спинке стула в Эшвилльской больнице. Джейсон лежал в постели, подключенный к приборам и капельницам, но живой. Доктора сказали, что он выдержит. Он поправится. Я знаю, что его тело излечится, но я достаточно много знала о насилии, чтобы понять, что есть вещи, которых доктора видеть не могут, капельницы здесь бессильны. Я уселась на стул, придвинув его так, чтобы держать Джейсона за руку. Доктора сказали, что с ним все будет в порядке, я доверяла им, но только когда он сжал мою руку, я действительно им поверила. Не глупо ли? Возможно. Мне было не важно тогда. Я сидела на стуле и держала его за руку, в ожидании того, как он очнется и сожмет мою в ответ.
– Они в маленьких гробах. Не в обычных. Оставались только кости, поэтому все положили в маленькие гробы.
На мне был халат врача, взятый взаймы, поскольку мою одежду забрали в качестве улик. Думаю, я была вся в крови. Криминалисты, по-видимому, даже вычесали из моих волос кусочки мозга и костей. Чертовы брызги.
Сестра Бернар показала своими крошечными ручками детский размер гроба. Рука дрожала. Ги осветил место у ее ног.
Отец Менар поблагодарил древнюю монахиню и попросил двух сестер проводить ее в монастырь. Я смотрела, как они уходят. Сестра Бернар напоминала ребенка, такая маленькая, что край пальто подметал грязный пол.
Они забрали все пушки с места преступления. Поскольку я использовала звание федерального маршала, чтобы вызвать службу спасения, действующие федеральные маршалы съехались среди прочих. Они приехали спасти меня. Приехали, несмотря на то, что я отношусь к противоестественной ветви расследований, и не всем маршалам это по нраву. Не могу винить тех, кто нас опасается. Выдать значок некоторым из нас было равносильно выдаче лицензии на убийство банде охотников за головами. Для маршалов мы были настоящим подразделением головной боли. Но когда я бросила клич о помощи, они примчались. Люди, которых я не знала, те, кто разделил со мной честь носить значок. Может, я просто расчувствовалась из-за Джейсона, но то, что они приехали, кое-что значило для меня.
Но это также значило, что меня ждет «разбор полетов» за стрельбу. У меня не было ордера на ликвидацию этих вампиров, опустим пока человека-слугу, которого я убила. Черт, все, что у них есть — это мое слово, что он был слугой-человеком, а не просто человеком. Я полагаюсь на новый Закон о Противоестественной Угрозе. Он позволяет истребителю вампиров применять крайние меры, если жизнь гражданских лиц оказывается непосредственно в опасности. Закон вышел после того, как погибло несколько гражданских, пока мои собратья-маршалы ждали ордеров на ликвидацию. Я-то думала, что это просто требование легитимизировать насилие со стороны гражданских лиц, но теперь я этим законом прикрываюсь. Лицемерие в лучшем виде. Теперь, по крайней мере, на пару недель я останусь без значка и безоружной. Мне не позволено исполнять ни один ордер, пока длится разбирательство со стрельбой. Они отобрали у меня часть табельного оружия. Забавно, как будто у меня других пушек нет. У меня даже сохранилось разрешение на несколько пистолетов, поскольку я многие годы технически была гражданским лицом, вынужденным носить оружие. Это может мне пригодиться, пока следователи будут изучать улики.
Я попросила Ги перенести и другой прожектор на новое место. Потом принесла зонд, установила кончик там, где указала сестра Бернар, и налегла на Т-образную ручку. Не идет. Здесь земля не растаяла. Я взяла плиточный зонд, чтобы ничего не повредить под землей, а круглый кончик не так легко проходит сквозь промерзший верхний слой почвы. Я попыталась снова, сильнее.
Похоже, закон постановит, что я невиновна в стрельбе. Специалисты обнаружили в моем организме наркотики. Они были просто поражены тем, что я была в рабочем состоянии с таким уровнем животных транквилизаторов в крови. Я опустила часть о том, как Марми Нуар привела меня в чувство. А то они интересовались следами когтей у меня на груди. Я просто сказала, что когда проснулась, царапины уже были. Какая ни есть, а правда.
\"Полегче, Бреннан. Вряд ли им понравится, если ты повредишь гроб. Или проделаешь дыру в черепе несчастной сестры\".
Я попросила, и мне дали таблетку, для тех, кто пропустил прием. Мне также предложили пройти тест Общества реабилитации жертв сексуального насилия, но я отказалась. Тогда врачи поинтересовались, зачем мне контрацептив, и я ответила, что занималась сексом перед тем, как нас похитили, и не имела возможности принять таблетку вовремя. Опять, по ходу, правда.
Я сняла перчатки, ухватилась за рукоятку, надавила снова. На сей раз поверхность поддалась, зонд вошел в верхний слой почвы. Подавляя нетерпение, я закрыла глаза и проверила землю в поисках мгновенных изменений в структуре. Уменьшение сопротивления означает воздушное пространство, где что-то разлагалось. Более того, оно означает присутствие под землей костей или других предметов. Ничего. Я вытащила зонд и повторила процесс.
У двери на посту стоял офицер. Я была бы не прочь сходить достать кое-какие свои пистолеты из гостиничного сейфа, но не была уверена, хорошо ли воспримут другие маршалы то, что я ношу оружие, находясь под следствием. Без оружия я чувствовала себя голой, но раз уж я засветила свой значок, с этим приходилось мириться. А еще это означало, что кого бы из телохранителей не прислал бы мне Жан-Клод, они бы не смогли приехать. Ни один из них не имел маршалский бейдж, зато некоторые успели отмотать срок.
Открылась дверь, и я напряглась; свободная рука дернулась к пистолету, которого не оказалось на месте. Блин. Но это оказался не плохой парень, а инвалидное кресло, которое вкатила медсестра. В кресле был Фрэнк Шуйлер, отец Джейсона. К его носу были протянуты трубочки, позади кресла был установлен кислородный баллон и две разные капельницы, но все же он был здесь.
Медсестра упорствовала:
— Я же вам говорила, он не очнется до утра, мистер Шуйлер!
— Мне нужно видеть его, — сказал он тем низким голосом, которого никогда не будет у Джейсона, а затем взглянул на меня своими глубокими темными глазами. Не совсем дружелюбный взгляд, напряженный скорее. Подобно многим истощенным болезнью людям, он был подточен вплоть до нервных окончаний, эмоций, нужд. Это было видно по его глазам — злым глазам, — нет, наполненным яростью. Может, он злится на свое тело? Или по жизни злой? Какая бы ни была причина, мне все равно. Если он думал, что появится здесь и накричит на меня, или Джейсона, то он ошибся. О, кричать он мог, но я в долгу не останусь. Больше я этого дерьма терпеть не стану, и я точно прослежу, чтобы и Джейсону тоже не пришлось терпеть ни от кого.
Очевидно, мы молчали и разглядывали друг друга достаточно долго, чтобы заставить нервничать медсестру:
— Почему бы мне не отвезти вас обратно в вашу палату?
— Подкати меня ближе к кровати, черт возьми! Я не для того такой путь проделал, чтобы просто на него посмотреть.
Медсестра посмотрела на меня, как будто ждала разрешения, или хотела извиниться.
— Можете придвинуться ближе, если обещаете держать себя в руках, но если вы здесь, чтобы собачиться или кричать — выметайтесь.
Он уставился на меня, а затем его взгляд переместился на мою руку, сжимающую руку Джейсона.
— Так ты и вправду его девушка, так?
— Да, так.
— И тот факт, что я — его отец — не заслуживает твоего снисхождения, верно?
— Не сегодня.
— Ты действительно выставишь меня из палаты. Его умирающего отца, из палаты единственного сына?
— В мгновение ока, если будете плохо себя вести.
— А кто решает, что значит «плохо»?
— Я.
— Ты?
— Да, — я сжала руку Джейсона чуть крепче.
Он обернулся к медсестре:
— Поставь кресло поближе и убирайся.
Она вновь взглянула на меня. Я кивнула. Она подкатила кресло поближе, но так, будто не была уверена, что это хорошая идея. Я тоже не была в этом уверена, но и в том, что это плохая идея, я тоже уверена не была. Я не отодвинулась, мое кресло было придвинуто так, чтобы я могла дотянуться до руки Джейсона. Кресло-каталка было достаточно близко, чтобы наши ноги почти соприкасались. Это было почти слишком близко, чтобы было комфортно, личное пространство нарушалось почти слишком сильно, но я осталась сидеть, где была, и он не сказал сестре переставить его кресло куда-нибудь еще.
Он положил свою руку на покрывало поверх ноги Джейсона, проворчав медсестре:
— Убирайся, я тебя кликну, когда понадобишься.
Медсестра посмотрела так, будто не была уверена, что ей следует уходить, но подчинилась. Он подождал, пока дверь позади нас закроется, прежде чем сказать:
— Я сожалею, что не поверил, что ты его девушка.
— Мне тоже жаль.
Мы сидели каждый в своем кресле, я — держа руку Джейсона, Фрэнк — положив свою большую ладонь на ногу сына. В комнате было очень тихо, слышно было, лишь как время от времени пищали мониторы, да слабые звуки разных капельниц — его и Джейсона. Это был та тишина, что, затягиваясь, пускает мурашки по коже, поскольку ты чувствуешь, что должен что-то сказать, но ничего не приходит на ум. Он не мой отец. Это не мои проблемы, но, каким-то образом, я оказалась единственной, кто сидел в нескольких дюймах от умирающего мужчины, пока тот смотрел на пострадавшего сына.
— Ты не такая, как большинство женщин.
Я аж слегка вздрогнула, просто от того, что он нарушил тишину.
— Что вы имеете в виду? — удивилась я. Итак, это был хороший, располагающий к беседе вопрос.
— Большинству женщин необходимо поговорить. Они ненавидят молчание.
— Временами, да, но я не против тишины, особенно, когда не знаю, что сказать.
— Ты не знаешь, что мне сказать? — спросил он, наградив меня всей силой взгляда своих глубоко посаженных глаз.
— Не совсем.
Он улыбнулся, одновременно сжав ногу Джейсона.
— Но ты это признаешь, не то, что большинство людей.
Я пожала плечами:
— Я же не большинство.
— Я слыхал, ты убила троих, чтобы спасти Джейсона, — в этот раз он говорил, глядя на него, а не на меня.
— Да, двух вампиров и одного человека.
Он взглянул на меня и спросил:
— А это имеет для тебя значение, что двое из них были вампирами?
— Вампиров сложнее убить, это делает историю еще внушительнее.
— Странная ты женщина, — он почти улыбнулся.
— А какие еще женщины способны держаться на равных с вашим сыном?
Он посмотрел на Джейсона, и этот взгляд наполнил его жесткое лицо такой нежностью, которой я от него не ожидала.
— Мы всегда были слишком разными, чтобы ладить друг с другом. Я порицал, ну, ты знаешь, что я упрекал…
Я понятия не имела, что именно он порицал, но оставила это при себе. Было у меня такое чувство, что я могу кое-что узнать, если промолчу.
— За что они его так? — спросил мистер Шуйлер.
— Его в очередной раз избили вместо Кита Саммерленда, как в школе.
— Его избили, потому что думали, что он — Кит?
— Да.
— А за что они хотели навалять Киту?
— Видимо, Кит спутался с чьей-то женой, и ее муж был с этим не согласен.
Что-то отразилось на лице Фрэнка, какая-то боль, пролетевшая сквозь эти темные, скрытные глаза.
— Ты что-то знаешь, так ведь?
— Я много чего знаю. Спросите точнее.
Он потянулся к руке Джейсона, которую я все еще сжимала. Он замешкался, как будто собирался накрыть своей большой ладонью обе наши руки. Мне было неудобно, так что свою я убрала. Я оставила руку Джейсона в одиночестве, и Фрэнк Шуйлер обернул свою большую ладонь вокруг нее. Он держал его руку так, как любой другой отец держит руку сына. Какой позор, что Джейсон не может придти в себя, чтобы это увидеть!
— Айрис и я разошлись. Это моя вина, я всегда имел скверный характер. Мы встречались с другими, пока были в ссоре, как все пары делают, а когда она забеременела Джейсоном, мы снова сошлись. Ребенок примирил нас, — он держал маленькую руку Джейсона в своей большой ладони, и смотрел на сына.
— Многие люди сходятся именно так, — заметила я. Я не была уверена, к чему ведет эта история, но хотела услышать ее целиком.
— Я думал, у меня наконец-то появился собственный сын. Я считал, что он похож на Айрис, пока не увидел близнецов Саммерленд. Тогда я понял, понял, что она спала с Саммерлендом.
— Мистер Шуйлер, вы видели детишек в этом городе? Большинство друзей Джейсона выглядят так, будто откололись от блока Саммерлендов.
Он глянул на меня неприветливо:
— Я спрашивал Айрис, но она не созналась, что встречалась с ним. Саммерленды расстались в то же время, что и мы. Тяжелый был год, неспокойный. Все мы снова сошлись, поскольку ждали детей, — он потирал пальцами руку Джейсона.
Я осознала, что тормозила раньше. Джейсон ведь намекал на это, к тому же, были и другие подсказки, но так много девушек на девичнике выглядели, как Джейсон. Ради Бога, его мать похожа на Саммерлендов.
— Джейсон говорил, вы постоянно на него сердились, что бы он ни делал.