— Что здесь происходит?

Тони Вильерс достал из бумажника свое удостоверение.

— Полковник Вильерс, Группа четыре. Это бригадир Чарльз Фергюсон. Я думаю, вы знаете, кем он является.

Инспектор приветствовал их.

— Бригадир.

— Особой властью, которой, я уверен, вам известно, я наделен, я полностью беру на себя командование. Все не так, как выглядит, инспектор. Это все, что вам следует знать в данный момент. Теперь, будьте добры, снять наручники с этого джентльмена.

— Сержант Картер, — приказал инспектор. Картер достал ключ и освободил Игана от наручников. Вильерс обнял Сару.

— Ты в порядке?

— Теперь, да, — ответила она.

— Давайте оставим приветствия на потом, — сказал Фергюсон раздраженно.

Они двинулись к выходу. Вильерс сказал:

— Извините, я на минуту. — Он повернулся, стремительно пересек комнату и врезал Картеру между ног, у сержанта подкосились ноги в коленях, и Вильерс ударил его коленом в лицо. — Когда я вижу в деле дерьмо, вроде тебя, — сказал Вильерс, глядя вниз на него, — приходит в голову, что ИРА можно понять.



В Олдергрове вечерело, опускалась темнота, на бетонную площадку перед ангаром, где стоял в ожидании «лир-джет» ветром приносило дождь. Сара стояла у окна в комнате ожидания с чашкой чая в руке. Иган сидел на стуле рядом с ней. Вся вторая половина дня прошла в суматохе заполнения форм и заявлений. Поговорить у них, практически, не было времени. Только она собралась начать, как открылась дверь, и вошли Фергюсон и Вильерс.

— Мы вылетаем через пару минут, — сообщил Вильерс.

Фергюсон пересек комнату и встал рядом с Сарой.

— Теперь с вами все в порядке, миссис Тальбот?

— Я думаю, да, — ответила она.

— Благодарю, доктор, — ответил Штанбоу насмешливо, — совет хорош, я припомню его, чтоб принять все меры осторожности. Не пойдете ли вы со мною на совет?

— Что касается действий сержанта Картера, он получит соответствующее взыскание, могу вам это обещать. Хотя бы одна паршивая овца найдется в любом стаде. RUC почти четырнадцать лет находится между двух огней. Это одна из самых грязных малых войн нашего времени. Не осуждайте их всех за действия одного человека.

— Как же, барон, иду. — Они вместе вышли из дома.

— Попытаюсь, — пообещала ему Сара.

Площадь уже опустела, всадники скрылись.

— Сказав это, вы никогда не окажетесь ближе к тому, чтобы плохо кончить. Место, откуда хорошо уезжать. — Фергюсон взглянул в окно, когда дождь забарабанил по стеклу. — Что за проклятая страна. Иногда я думаю, что нам нужно отдать ее индусам.

Отпустив людей, которые следовали за ними, двое мужчин перешли площадь, направляясь к дому, стоявшему напротив того, где заперты были женщины, и окна которого осветились несколько минут назад.

Когда в десять часов утра Штанбоу вышел из дома, где поместился, и проходил площадь, он увидел группу всадников, человек в двенадцать, с генералом в саксонском мундире во главе, который, остановившись у двери деревенской гостиницы, вел с трактирщиком переговоры. При генерале находился штаб-офицер. Всадники, сопровождавшие генерала, были в мундирах саксонской гвардии и под командою старого унтер-офицера с угрюмым лицом.

Само собою, разумеется, Штанбоу переоделся и теперь был в полувоенном, полуштатском костюме, который совершенно изменил его и выставлял на вид выгодную наружность. Штанбоу, как мы и заявляли в надлежащее время, не только был молод, едва тридцати двух лет, но и справедливо слыл за одного из красивейших и образованнейших дворян прусского двора.

Машинально бросив, по привычке все наблюдать, равнодушный взгляд на приезжих, он нашел как будто знакомыми черты генерала. Чтоб удостовериться, не ошибается ли, Штанбоу переменил направление и пошел к гостинице, которой достиг в ту самую минуту, когда офицеры входили в дверь.

16

Что же касается конвоя, то конюх отворил ворота и саксонские солдаты, под наблюдением унтер-офицера, ставили лошадей в конюшню и холили их с тою заботливостью, которую кавалеристы прилагают к этому важному для них занятию.

Джагоу, стоявший с чашкой кофе в руках у окна в квартире на Лорд-норд-стрит, видел, как тем же вечером, в восемь часов, к дому Сары подкатил «деймлер», и он поспешил включить приемник.

— Ба, ба, ба! — вскричал генерал, увидав Штанбоу. — Вот счастливая-то встреча! Не ожидал я найти в этом захолустье знакомое лицо.

Фергюсон сказал в машине.

И, бросив трактирщика, с которым говорил, он подошел к барону с улыбкой на губах и протягивая ему руку.

— Я бы хотел сказать вам несколько слов, прежде чем мы расстанемся, миссис Тальбот. Могу я зайти?

— Барон Фридрих фон Штанбоу, если не ошибаюсь, — сказал он.

— Это необходимо, бригадир? Я очень устала.

— Кажется, я имею честь видеть графа Отто фон Дролинга, — ответил барон, дружески пожимая протянутую ему руку.

— Боюсь, совершенно необходимо.

— Самолично, барон, — пошутил его превосходительство, — я очень рад, ей-Богу, что встречаю вас, не ожидал никак подобной удачи в этой горной норе.

— Тогда, ладно, — нехотя согласилась она, вышла из машины, поднялась по лестнице и отперла дверь. Фергюсон, Вильерс и Иган последовали за ней.

— Очень счастлив, граф, и весь к услугам вашим, если могу быть чем-нибудь полезен.

Сара включила свет, вошла впереди них в гостиную и повернулась к ним лицом.

— Благодаря тысячу раз, принимаю ваше обязательное предложение так же искренно, как оно сделано. Большое удовольствие найти с кем перемолвить слово среди плоских эльзасских лиц, которых выпученные глаза точно поглотить вас хотят. Доннерветтер! Нас недолюбливают здесь в краю.

— Хорошо, бригадир. Что вы хотели сказать?

— Действительно, не любят, граф, — ответил Штанбоу с улыбкой немного насмешливой.

— Некоторые из вышестоящих чинов в правительстве будут недовольны, — сказал Фергюсон. — Но я получил то, что хотел, голову Лилэнда Барри, и я вас за это благодарю.

— Однако знаете, барон, я удивляюсь, как это вы сразу узнали меня, когда мы, если память не изменяет мне, виделись всего один раз, лет пять назад.

— Но? — спросила Сара.

— Совершенно верно, граф, на бале эрцгерцогини Софии в Берлине. Вы удостоили меня чести обменяться со мною несколькими словами.

— Алан Кроутер полуживой в госпитале, благодаря нашему другу Джагоу, миссис Тальбот. Вы этого не знали, не так ли? Горы трупов в Париже, на Сицилии, в Ирландии. Куковский тур вопиющей жестокости. Дорогой ценой, но вы получили все, что хотели.

— Так точно, дер тейфель! Какая у вас память, барон, чудо просто!

— Кроме Смита.

— Правда, — ответил Штанбоу с самодовольством, — я одарен довольно редким свойством: стоит мне раз увидеть кого-нибудь и я узнаю это лицо хотя бы через двадцать лет.

— Мы, возможно, теперь никогда не узнаем, кто он. Если у него есть голова на плечах, он теперь спрячется, но одно должно быть точно. Завтра вы возвращаетесь в Америку, и я готов издать официальный приказ, — сказал Фергюсон. — Поставим на этом точку, миссис Тальбот. — Он повернулся к Вильерсу. — Ты, Тони, персонально отвечаешь за то, чтобы миссис Тальбот отбыла утренним рейсом.

– Отморозков и у них хватает, да и технически они не слабее, имея в распоряжении новейшие прибамбасы. Дронов куча разного калибра.

– Ерунда! Бомбы они сбрасывать не будут, а против дронов у нас защита имеется. Но на всякий случай подготовь «вертушку». А я поговорю кое с кем.

Мудрила понял, о ком зашла речь.

Тогоева «вывели в люди» большие персоны в окружении министра внутренних дел Чечни, и он вполне мог рассчитывать на их помощь.

– Ладно, иди, – отослал помощника Тогоев, направляясь к выходу из аудитории. – Позову позже.

До обеда генерал общался в своём кабинете в штабе центра с подчинёнными, решая разные задачи управления компанией и снабжения всем необходимым, хотя и не любил этим заниматься. Однако даже среди его преданных помощников и «псов войны», готовых броситься за ним в пекло, было немало вороватых, нечистых на руку и просто психически нездоровых людей (воевать, стрелять, убивать других, пусть и совсем плохих парней за деньги всегда было признаком психических отклонений), поэтому приходилось контролировать не только бухгалтеров и финансистов, но и снабженцев.

Ещё свеж в памяти был случай, когда ближайший помощник Тогоева, исполнявший к тому же обязанности телохранителя, по фамилии Мясниченко (ему не зря дали кличку Мясник), уроженец Ивано-Франковска, продал игиловцам, окопавшимся в Дагестане, три ЗРК «Игла-3» за спиной у командира, и его пришлось срочно откомандировывать «на задание» в Сирию, где он и погиб от мины.

В час дня к Тогоеву прибыл посланец заказчика, с которым он начинал общаться, обсуждая детали операции зачистки клиентов из Росгвардии. Посланцем являлся личный порученец Манкуртова, бывший сотрудник ФСБ, капитан Чибис, известный в чевекистских кругах как отличный «решальщик» любых проблем. Он явился вместе с молчаливым крутоплечим парнем, одетым в светло-бежевый летний костюм, топорщившийся на груди из-за наплечной кобуры.

Чибис, широколицый, с энергичной складкой губ, постриженный по моде «гранж», сразу приступил к делу, привычно давая понять, что он главный. На нём был сетчатый кардиган цвета морской волны, штаны из белого металлика и белые лоферы с перфорацией европейского дизайна cleofe finati.

Носки капитан не носил.

– Мы не смогли… – начал оправдываться Тогоев.

– Я знаю, – не дал ему договорить Чибис. – Причина?

– Послал не тех, – признался Тогоев.

– Четвёртый раз.

– Мне дали недостоверную инфу: клиенты слишком хорошо подготовлены.

– Тогда придётся сменить вас на…

– Мы справимся, – поспешно сказал Тогоев.

– Уже не справились. Задание корректируется. Оставляем вам одного клиента – полковника Гаранина, остальных будет зачищать другая команда.

Тогоев нахмурился, почувствовав оскорбительный подтекст сказанного.

– Федералы, что ли?

— Вижу, — сказал генерал и отвернулся, чтоб скрыть улыбку, которая заставила бы барона задуматься, если б он мог видеть ее. — Позвольте представить вам полковника Врангеля, — продолжал он, — моего двоюродного брата и друга. Барон Фридрих фон Штанбоу.

Они поклонились друг другу церемонно.

— Я много наслышан о бароне, — сказал полковник с изысканной учтивостью.

— Атака врангелевских кирасиров под Вертом осталась знаменитою в прусской армии, — ответил барон тем же тоном.

Знакомство состоялось. Сели, приказали принести закуску, закурили сигары, и разговор стал общий: речь шла о разных событиях войны, планах, более или менее удачных, известных генералов, об окончательном, крайне близком торжестве, о Франции, разоренной и навсегда распавшейся на части, о многих вопросах, еще важных для прусских офицеров, и при всем этом усердно пили и курили.

Генерал Дролинг вполне смотрел старым воином — толстяк средних лет, рослый и сильный, он не брил бороды, нос имел красный, выдающиеся скулы синеватого оттенка и, очевидно, комплекцию, склонную к удару, лицо его буквально разделялось надвое громадным шрамом, который придавал ему выражение грозное, так как рот и правый глаз постоянно подергивало вследствие раны, и, кроме того, глаз слезился, а веко, красное как кровь, казалось точно вывернутым.

Что касалось полковника Врангеля, то он был без малого шести футов и соразмерной худобы, ему, казалось, по меньшей мере, шестьдесят лет, длинные волосы и борода были серебристо-белого цвета, составлявшего резкую противоположность с багровой краснотой небольшой части его лица, которая оставалась на виду, его маленькие, огненные, с косыми прорезами глаза и плоский нос придавали ему некоторое сходство с калмыком.

– Не ваша забота.

– Я уже раздал бабло…

– Возвращать ничего не надо, но если и на этот раз вы проколетесь, придётся вам лично отвечать моему боссу.

Чибис вытащил из кармашка шпульку флэшки.

– Здесь дополнительные данные о клиенте: где живёт, где и с кем отдыхает, где обедает, встречается и так далее.

Тогоев взял флэшку.

– Завтра сделаем.

– Сегодня вечером, тянуть больше нельзя. Или это слишком сложно для вас?

– Что за спешка, чёрт побери? – удивился Тогоев.

Чибис, расхаживающий по кабинету генерала, подошёл к нему, понизил голос:

– Забугорный куратор настолько недоволен нашей нерасторопностью, что, если мы не принесём ему на блюдечке голову хотя бы одного клиента, он снесёт наши. И не поможет тебе ни «крыша» в спецслужбах, ни твой босс в Чечне.

– Мы тоже кое-что умеем, – буркнул потерявший настроение Тогоев.

– Я предупредил.

– Будем стараться.

– Жду доклада вечером. – Чибис махнул рукой парню в бежевом, и они вышли.

В комнату заглянул Шостакович:

– О чём говорили? Грозились подвесить за яйца?

– Фильтруй базар, – хмуро ответил Тогоев.

– Я чувствовал, что задание дохлое, – с сожалением проговорил Мудрила. – Кто-то хочет загрести жар нашими руками. Как бы не пришлось валить из страны.

– Не выноси мне мозги.

– Я просто анализирую ситуацию. Если Росгвардия задействует ОМБС – нам хана!

Впрочем, два саксонских офицера казались весельчаками, они курили исправно, пили еще исправнее и толковали с пламенным увлечением, которое очень забавляло их неожиданного собеседника.

— Как вы попали сюда, граф? — спросил барон между разговором. — Эта деревня, насколько мне известно, не стоит ни на какой дороге.

— Смотря по тому, куда едешь, барон, — ответил генерал, осушив залпом громадную кружку.

— Положим. Куда же вы едете?

— Вас занимает это? — спросил генерал, подмигнув левым глазом, отчего сделал страшную гримасу.

— Меня, граф? Нисколько, клянусь вам!

— Тем лучше, сказать я не могу.

— Так и говорить об этом не станем, — смеясь, возразил барон.

— Вот именно. Кажется, здесь командир полковник фон Экенфельс?

— Как вы изволите говорить? — переспросил барон, вздрогнув от изумления.

— Видно, я дурно выразился, — добродушно продолжал генерал. — Эта деревня ведь называется Севен?

— Так точно, граф, это Севен.

— Ну, я и говорю, что деревню занял с неделю назад полковник фон Экенфельс, чтоб сыграть шутку с этими чертями маркарами или вольными стрелками, как угодно будет назвать.

— Как вы узнали?.. — вскричал Штанбоу в крайнем изумлении.

— Не чуть ли вы расспрашиваете меня? — перебил генерал с оттенком строгости.

— Простите, ваше превосходительство, но…

— Любезный барон, — перебил граф, — так как я имел счастье встретиться с вами и вы любезно предложили мне ваши услуги, будьте обязательны и попросите полковника фон Экенфельса прийти сюда через час, мне надо приготовиться принять его. Потрудитесь передать полковнику, что я требую его по делу службы.

— Исполню приказание вашего превосходительства, но если вы позволите…

— Насколько мне известно, барон, — перебил генерал, вставая, — вы не входите в состав войска?

— Это правда, ваше превосходительство, но…

— Довольно об этом. Я не удерживаю вас, барон. Очень рад буду видеться с вами еще до моего отъезда. Где мои комнаты, эй, ты? — обратился он к трактирщику.

— Здесь, ваше превосходительство, — отозвался тот, бросаясь к двери с шапкою в руке.

Генерал и полковник раскланялись с бароном и удалились, предшествуемые трактирщиком, который униженно кланялся на каждом шагу.

— Идиоты солдаты! — вскричал Штанбоу в сердцах, едва остался один. — Из таких ослов ничего не вытянешь.

Он вышел из гостиницы исполнять поручение, которое ему дали, и затем уже направился поспешными шагами в дом, служивший тюрьмой госпожам Гартман и Вальтер с их прелестными дочерьми.

Хотя измученные усталостью, они не ложились — горе их было так сильно, тоска так велика, что они подумать не могли об отдыхе. Смелое похищение, которого они сделались жертвою, буквально поразило их оцепенением. Они не знали, чему приписать поступок, ничем не оправдываемый, который для политики не имел никакого значения и только мог быть орудием личной мести. Кто же, однако, мог желать мстить им?

Они делали одно добро, или, говоря точнее, осыпали благодеяниями всех несчастных, которые обращались к ним даже через других.

Изнемогая от усталости, две девушки, не угадывая чистою душою грозившего им несчастья, заснули на стуле, прислонив голову к спинке кровати, возле которой сидели, одни матери их не смыкали глаз, и бессознательно для них проходили долгие, мрачные часы. Горе притупляет чувства и мысли.

Внезапно они вздрогнули.

Шум шагов раздался в комнате, смежной с тою, где находились они.

Аббревиатура ОМБС означала «отдел моделирования боевых ситуаций», разрабатывающий стратегию и тактику секретных операций, и его наличие в Росгвардии давно доказало свою эффективность.

– Иди ты..! – рассвирепел Тогоев. – Достал! Лучше подготовь группу так, чтобы клиент созрел сегодня к ночи! Головой отвечаешь!

Шостакович выпрямился, боднул бородой воздух и вышел, зная, что возражать генералу себе дороже.

* * *

Гаранин сдержал слово, добыв по своим каналам всю информацию о ЧВК «Белая ночь», и Барсов встретился с Алексеевым в центре подготовки ССО.

На территорию базы его пока пропускали свободно, так как сотрудник центра по работе с личным составом бригады был приятелем майора и не стал удалять его фамилию из базы данных. Компьютер по-прежнему считал Барсова действующим офицером Росгвардии и допуски на работу с секретными данными не отменил.

– Всё понял, – сказал Алексеев, выслушав бывшего командира группы. – Нас пока не трогают, так что я могу подключить всю команду.

– Всю не надо, – сказал Барсов. – Оставь Свержина и Ядвигу, остальные пусть пока отдыхают. Возьми ЧВК в работу на форс-мажоре, надо торопиться.

Капитан «взял в работу» «Белую ночь» через полчаса после посещения Барсовым центра ССО.

Под этим слоганом крылось серьёзное подключение информационных баз, каналов связи спутниковых систем, компьютерное сопровождение и наблюдение за объектом, в данном случае – промзоной Колываново, где располагался штаб и полигон ЧВК.

На территории базы, занимавшей три гектара, располагались стрелковые комплексы – открытый и закрытый, подземный, имитирующий ствол метро, тактический «город» для тренировки бойцов в условиях городского боя, дайвинг-блок, корпус теоретической подготовки, макет горно-лесистой зоны, терминал оперативной связи, парашютный центр с вышкой, оружейный склад и картинг-полигон.

Когда Алексеев инструктировал айтишников, что и где искать, он не знал масштабов базы, а когда ему доложили о получении данных и он ознакомился с материалом, невольно удивился.

– Ничего себе! – взялся он за верхнюю губу, разговаривая с айтишником ССО Веллером. – Да это же целая армия! С кем они собрались воевать?!

– Я тоже подумал, – признался худенький веснушчатый капитан. – У них только «Солнцепёков» и «Искандеров» нет, оружия – на целую дивизию.

– Ладно, Паша, спасибо, разберёмся.

Алексеев позвонил Барсову, и они встретились в центре, теперь уже вместе с бойцами группы лейтенантом Свержиным и сержантом Ядвигой Ланской, без колебаний согласившейся идти за бывшим командиром, в которого давно была влюблена, хоть на край света.

Рослая, грудастая, с роскошными платиновыми волосами, отличной фигурой и неординарными боевыми навыками, Ядвига знала семь языков, умела поставить на место любого хулигана (а при необходимости и выбить ему зубы) и проявила себя за время службы исключительно с положительной стороны.

– Итак, орлы, что мы имеем с гуся? – начал совещание Барсов, одетый в «пиксельный» камуфляж-комбез, делавший фигуру текучей и расплывчатой.

Это был ещё не «ратник», обычный рабочий милитари-костюм, в которых с недавних пор по территории центра расхаживали все служащие, но он был удобен во всех отношениях, не стеснял движения и приятно холодил кожу в летнюю жару.

Заседали в кабинете Барсова, владельцем которого теперь стал Алексеев.

Компьютер нарисовал схему взаимодействий ЧВК «Белая ночь» с военными властями округа, полицией и администрацией правительства.

– Серьёзные связи, – нарушил молчание Свержин.

– Серьёзная «крыша», – добавила Ядвига, одетая в зеленоватую блузку и такого же цвета шорты, подчёркивающие изгибы сильных ног девушки. Туфли она носила редко, и в данный момент щеголяла в сникерсах в стиле casual.

– Я бы скинул аналитику базы федералам, – сказал Свержин. – Пусть разберутся, с какого бодуна рядом со столицей выросла хорошо организованная частная военная компания. И зачем её перебортовали из Чечни в Подмосковье.

– Это не наше дело, – сказал Алексеев. – Наше дело – выяснить, от кого генерал Тогоев получил задание замочить тех, кто раскрыл заговор Зеленова – Лавецкого. После этого легче будет выйти на российского заказчика и дальше, в Европу. Но как это сделать тихо, ума не приложу.

– Устроить слежку за Тогоевым.

– Долго и ненадёжно. По данным Владимира Силыча, он днюет и ночует на базе, выезжает редко, да и то всегда в сопровождении десятка телохранов.

– Есть идея, – сказала Ядвига.

Мужчины обратили на неё внимание.

В дверь, которая заперта не была, постучали два раза как бы в насмешку.

— Войдите, — ответила госпожа Гартман безотчетно на стук.

Дверь отворили, на пороге показался мужчина. Это был барон фон Штанбоу.

— Господин Поблеско! — вскричала госпожа Гартман в крайнем изумлении.

Она узнала его только теперь.

Прибавим, что достойная женщина, которой ни муж, ни Мишель не открывали ничего, знала о Поблеско одну лицевую сторону и считала его человеком, преданным их семейству.

— Да, я, милостивая государыня, — ответил молодой человек с низким поклоном.

— Слава Богу! — воскликнула она, сложив руки. — Он послал вас для нашего спасения.

— Я сильно желаю этого, — ответил он с легким оттенком изумления.

Он полагал, что она все знает.

— О! Умоляю вас, спасите главное, спасите детей наших! — вскричала она с глубоким чувством.

– Давай, – скептически кивнул Алексеев.

— Постараюсь, милостивая государыня, — ответил он холодно и сдержанно, — но это трудно будет.

— Трудно?

– От Тогоева час назад уехал посланец службы охраны правительства.

— Да, всего более это зависит от вас.

– Капитан Чибис.

— От меня!

– Плюс его глыбоподобный телохран. Почему бы ему не вернуться к генералу, обговорить кое-какие новые вводные?

— От вас, — повторил он с недоброй улыбкой, — скажите слово, одно только слово, и не пройдет пяти минут, как дверь, теперь запертая на запор, распахнется настежь и вы будете свободны.

Присутствующие переглянулись.

— Свободны?.. Я не понимаю вас. Как можете вы, поляк, пользоваться такою властью у немцев, ваших природных врагов? Это поистине удивительно.

– Ты имеешь в виду… – начал Барсов.

— Достаточно двух слов, — ответил он, прикусив губу, — и вам объяснится…

– Заявиться к Тогоеву под видом этого Чибиса. – Девушка оценивающе посмотрела на майора. – Ты такой же бугай, как и капитан, только шатен. Состряпаем голографическую маску, чтобы на входе пропустили, зайдём к генералу, а дальше уже дело техники.

— Ваша гнусная измена, милостивый государь! — вскричала Лания, вдруг встав перед ним надменная и презрительная.

– Круто! – восхитился Алексеев.

— Подобные слова! — пробормотал он, невольно отступая перед гордою девушкой.

– Маска не пройдёт, – покачал головой Барсов. – Я не смогу выучить моторику движений капитана до полного сходства за полчаса, и если охрана базы заподозрит что-либо, экшн обеспечен.

— Справедливы, — подхватила она с жаром. — Мать моя, кроткая, святая женщина, гнусности вашей не знает, ей неизвестно, что вы презренный прусский шпион, что вы похитили нас в эту ночь из среды наших друзей — вы, явившийся к нам в роли изгнанника, просящего приюта. Вон! Мы гнушаемся вашего подлого присутствия.

– Надо захватить Чибиса, – предложил Свержин. – Вколоть ему гипнотоник, заставить выполнять команды.

Грозные слова эти не только не сразили Штанбоу, но еще заставили его поднять голову с циничной усмешкой.

– Легко сказать, – с сомнением сказала Ядвига.

— Вот это я называю говорить, — отозвался он, — вы сказали сущую правду, но всему единственная причина — вы. Если я поступил, таким образом, если решился на похищение, то знайте, потому что люблю вас и дал клятву, которую сдержу, хотя бы гром должен был разразиться надо мною, что, пока я жив, вы будете принадлежать мне и никому другому.

– А что? – Барсов глянул на задумавшегося Алексеева. – Мы уже проделывали такие трюки, сообразим?

— Господь справедлив, он накажет вас, я пренебрегаю вашими угрозами.

– Понадобится весь пакет оперативного сопровождения.

Барон пожал плечами и презрительно улыбнулся.

– Работаем! – загорелся Барсов. – Подгоним технику, Ева раздобудет «тараканов», её отец даст «глушак»…

— Быть может, — сказал он и бросил на девушку взгляд тигра.

– Хорошо бы ещё усилить группу.

Потом, обратившись к трем бедным женщинам, которые присутствовали, пораженные оцепенением, при страшном разговоре, он сказал:

– Костю вызовем и Максима Олеговича. Нас никто не ждёт и в расчёт не берёт, нагрянем, как снег на голову.

— Милостивые государыни, вы приговорены военным советом к расстрелянию за грабеж, учиненный надо мною и банкиром Жейером некоторым Мишелем Гартманом, разбойником вне закона, который выдает себя за начальника вольных стрелков. Через час вы будете расстреляны на площади. Предайте душу Богу!

Барсов протянул руку, и на неё легли три твёрдые ладони.

Он отвесил холодный поклон и пошел к двери, на пороге, однако, обернулся.

* * *

Капитан службы охраны правительства Чибис Борис Яковлевич считал себя непогрешимым не зря. Пройдя хорошую школу ФСБ и заняв достойное место в системе контроля финансовых потоков спецслужб, он познакомился с нужными людьми и в двадцать семь лет стал настоящим профессионалом в области разруливания конфликтов спецслужб с бизнесменами и олигархами.

С Манкуртовым он встретился, ещё когда будущий министр промышленности и торговли возглавлял одну из структур Роскомнадзора и быстро карабкался на государственный олимп. Прикрыв его «с тыла», Чибис дождался восхождения босса на вершину власти, предъявил ему претензии, и патрон, использовав свои связи в коридорах власти, выдернул Чибиса из структуры ФСБ, сделав начальником службы безопасности министерства, а потом и начальником охраны правительства. С тех пор они вместе разруливали проблемы министерства, балансирующего на грани превращения отрасли в личный блок-офис Манкуртова.

— Одна ваша дочь может спасти вас, — сказал он с особенным ударением на каждом слове, — пусть она согласится принадлежать мне.

После возвращения в Дом правительства и доклада шефу о встрече с Тогоевым Чибис отправился отдыхать, имея неплохой коттедж в Барвихе, рядом с усадьбой премьер-министра, с которым он тоже был на короткой ноге.

— Какой ужас! — воскликнула молодая девушка и, сломленная горем, упала без чувств на руки Шарлотты и госпожи Вальтер.

Чибис был женат дважды, но оба раза неудачно, и последние полгода жил один, точнее – «общиной», под которой подразумевался взвод любовниц, до которых капитан был очень охоч.

— Никогда! — вскричала госпожа Гартман с геройской твердостью и, указывая ему на дверь, прибавила: — Вон, проклятый, вон!

Кроме любовных игр, которые он нередко устраивал с большим размахом, Чибис любил играть в «танчики» и мог всю ночь напролёт провести в компьютере, азартно сражаясь с полчищами «попаданцев»: чаще всего он играл на стороне завоевателей, имея врождённую склонность к агрессии.

— Я вернусь через час, — ответил он с страшною усмешкой.

В этот вечер второго июля он, плотно поужинав в компании с телохранителем Сашей по кличке Танк (кличка телохранителю подходила весьма символично), сел в кабинете на втором этаже коттеджа в игровое «гнездо», предвкушая «вторжение в Китай» и полный разгром китайской танковой армады.

Он медленно вышел и запер за собою дверь. Несчастные женщины залились слезами и плакали навзрыд.

Нынешние компьютерные технологии достигли такого совершенства, что игрок, севший в кресло дополнительной реальности, мог ощущать практически всё, что чувствовал бы настоящий водитель танка. Единственное отличие состояло в том, что при потере машины водитель не погибал, хотя и получал в соответствии с программой боя удар током: «чтоб не расслаблялся».

Однако капитан не успел насладиться боем своего чудовищного «тигра», имеющего кроме пушки два ракетных комплекса «Зурбаган», стреляющих в том числе ракетами с ядерными боезарядами, и лазерную установку «Блицкриг».

Кто-то потолкал его в плечо, заставляя остановить игру.

Чибис выругался, поднял с лица забрало шлема.

– Какого дьявола?!

ГЛАВА XXX

– К вам пришли, – невозмутимо доложил Саша-Танк.

Здесь вольные стрелки торжествуют окончательно

– Кто?

Полковник фон Экенфельс не только был дворянин, графского рода, но еще офицер в высших чинах и пруссак старых провинций Бранденбургского маркграфства: три причины, чтобы он был высокомерен и горд свыше всякой логической оценки. Если мы прибавим к этому, что пруссаки и саксонцы от души ненавидят и презирают друг друга, а потому очень плохо ладят, когда потребности войны случайно сводят их, читатель поймет, с каким удовольствием он получил через Штанбоу приглашение явиться к генералу Дролингу.

– Женщина.

Мы не преувеличиваем, утверждая, что одна весть о прибытии в деревню генерала уже привела его в дурное расположение духа, но, получив приглашение явиться к нему, он буквально рассвирепел.

– Какая женщина?! Я никого не…

– Красивая, сиськи – во! – показал руками Саша.

Приглашение было просто облеченное в вежливую форму приказание, от которого уклониться он не мог — для дисциплины в прусских войсках не существует различия рангов, она одинакова для солдат и для офицеров, для последних даже тяжелее, потому что бичует их гордость, тогда как солдат, в сущности, животное, страдает только наружно, от кожи, немилосердно отколачиваемой палками, и то он не приписывает этому важности — раны скоро заживают, долголетняя привычка порождает равнодушие.

– А… – остыл Чибис, повторил: – Я же никого не приглашал… ладно, проведи её в гостиную. И смотри в оба! Она одна?

Полковник фон Экенфельс, ругаясь и посылая генерала к черту, однако собирался исполнить его приказание.

– Подъехала на «мерине», в кабине, кроме неё, никого. Ждёт у ворот.

Напялив свой богатый мундир, он в полной парадной форме вышел из дома, где жил, и в сопровождении двух офицеров, служивших ему на то время адъютантами, так как он был тут главный начальник, направился самым величественным шагом к гостинице, с твердой решимостью в душе дать понять, разумеется, с надлежащей почтительностью, саксонскому генералу, что офицеры его прусского величества не привыкли к такому бесцеремонному обхождению со стороны хотя бы и генералов, но под непосредственным начальством которых не находятся.

– Пропусти и проследи, чтоб за ней кто не увязался. – Капитан спохватился. – Что она сказала?

Вокруг генерала тщательно содержался караул.

– Сказала – от босса, имеет важную инфу.

У входа в гостиницу на лошади, точно конная статуя, стоял неподвижно саксонский гвардеец.

– Веди.

Большая зала гостиницы превращена была в некоторое подобие караульни, саксонские солдаты сидели у столов, пили и ели, старый унтер-офицер с угрюмым лицом прохаживался взад и вперед между своими подчиненными, на которых бросал мрачные взгляды, не переставая, однако, курить огромную трубку, всегда находившуюся при нем.

Чибис быстро переоделся в синее, с золотыми лилиями, кимоно на голое тело, завязал пояс, спустился на первый этаж.

Полковник с своими адъютантами вошел в гостиницу. Унтер-офицер остановился, сказал слово солдатам, которые тотчас вскочили, вытянулись и отдали полковнику честь с подобающим церемониалом.

Гостья стояла у дивана в гостиной, с интересом разглядывая интерьер комнаты, стилизованный «под старину», с резными дубовыми панелями и светящимися вставками по стенам.

— Генерал Дролинг где? — спросил полковник у трактирщика, который подбежал к нему, сняв шапку.

На ней был сиреневый кардиган, из-под которого топырилась под туго натянутой белой блузой красивая грудь. Юбка цвета морской волны открывала колени. На мускулистых ногах гостьи были сникерсы, показавшиеся Чибису несуразно массивными, выпадающими из общего модного прикида. Через плечо у посланницы Манкуртова висела сумочка-кроссбоди под цвет юбки. И девица действительно была сногсшибательно красива и сексуальна!

— Его превосходительство изволят завтракать, — почтительно ответил хозяин, — совсем уже кончают.

– Добрый вечер, – бархатным голосом проговорил Чибис, раздувая ноздри, улавливая тонкий запах духов гостьи.

— Хорошо, доложите генералу, что полковник фон Экенфельс спрашивает, угодно ли ему будет принять его.

– Привет, – оглянулась гостья, окинула фигуру хозяина оценивающим взглядом.

— Сию секунду, господин полковник, — ответил трактирщик.

Он невольно расправил плечи.

И, отдав честь, он бегом помчался вон из залы.

– Кто вас послал, говорите?

— Господа, — обратился полковник к адъютантам, — вы подождете меня. Не здесь, — прибавил он, бросив презрительный взгляд на солдат, которые все стояли вытянувшись в струнку, неподвижные и держа руки под козырек, — но в отдельной комнате, где вы будете одни.

Она усмехнулась:

Трактирщик вернулся.

– Эвелин Денисович.

— Его превосходительство просит ваше высокоблагородие пожаловать наверх, — сказал он.

– Зачем?

— Показывай дорогу.

– Может, присядем?

И, махнув двум офицерам на прощание рукой с видом покровительственным, он вышел из залы вслед за трактирщиком.

– Да, конечно, – засуетился капитан. – Присаживайтесь. Не хотите вина? Красное, белое? Шампань? Или что покрепче?

Как только удалился их начальник, офицеры отворили дверь боковой комнаты и расположились в ней с комфортом.

Гостья села, закинув ногу на ногу, отчего у Чибиса перехватило дыхание.