Инкассатор. Слезы из черного золота

А.Н.Воронин

Пролог

Взвод занимался строевой уже третью неделю. Курс молодого бойца – одно из самых сложных испытаний в армии. После месяца жизни по уставу многие начинают мечтать о дедовщине. В принципе, если она не выходит за рамки разумного, если телесные наказания не превышают допустимые пределы, в ней мало страшного. Что же касается физического унижения, то вся армия держится на подавлении личности. Те, кто с этим не согласен, либо сбегают оттуда, либо сами становятся свирепыми командирами.

В учебной роте были парни из разных регионов России. Всех их объединяли две вещи: отсутствие высшего и даже среднетехнического образования и предстоящая командировка в Чечню, на войну, о начале которой осенью 1994 года еще никто не предполагал.

Костя Минин сильно выделялся из коллектива. Четыре курса физмата МГУ были «пропечатаны» у него на лице. Пятый курс окончить не удалось, чему виной стала страстная любовь сына бухгалтера московской фирмы и дочери крупного бизнесмена, учившейся вместе с Константином в одной группе. Когда дело, по мнению ее папы, известного в городе под прозвищем Качан, зашло слишком далеко, перед ректором вопрос был поставлен ребром, вернее, пачкой долларов, и в считанные месяцы ударник Минин был отчислен из университета за «нарушение дисциплины» и «неуспеваемость».

Весеннего призыва ему удалось избежать, а вот осенний, к сожалению, настиг его и, пройдя соответствующие процедуры, Костя Минин надел военную форму и попал в войска ВДВ. Почему студент с высоким показателем IQ и заурядными спортивными данными попал в крылатую пехоту, так и осталось неизвестным. Ходили слухи, что и здесь не обошлось без участия злопамятного Качана. Как бы то ни было, оставив на два года родной дом, Костя прибыл в 104-й десантно-штурмовой полк 76-й дивизии ВДВ.

Первым, кого встретила рота, был старшина – старший прапорщик Тараско. Худощавый украинец лет тридцати пяти, он имел массу дурных черт характера, главными из которых были скупость и жестокость в обращении с людьми.

– Ну что, стадо, построилось и – марш получать униформу, – услышали первую в жизни команду солдаты.

По ходу движения прапорщик вкратце знакомил солдат с местом пребывания, воинским этикетом и командным составом.

– Значит так, вы мне, как дети, а я вам, как батька, – кричал Тараско, – командир батальона далеко, все решает взводный, – периодически старший прапорщик обращался к идущим бойцам, многие из которых невнимательно слушали крик старшины. – Эй, ублюдок в третьей шеренге, фамилия?

«Ублюдок» не сразу понял, что вопрос относится к нему и продолжал идти, размышляя о чем-то своем. Тогда Тараско остановил строй, подошел к нему, дал внушительную затрещину, которая мгновенно вывела человека из «транса».

– Фамилия, придурок! – громко закричал старшина.

– Добрынин, – робко ответил боец.

– Не слышу, солдат!

– Добрынин, – повышая голос, ответил парень.

– Рядовой Добрынин! – Тараско завершил допрос еще одной затрещиной и отправил в строй.

– Вам, обезьяны, пора забывать о домашних привычках. Вы не на курорт приехали, а в воздушно-десантные войска!

Прибыв на вещевой склад, солдаты долго и упорно примеряли сапоги и камуфляж. Разумеется, примерка сопровождалась треском старшего прапорщика.

– Давайте, давайте, десять раз менять ничего не будем. Все, что сейчас напялите, будете носить год.

Закончив примерку, расписавшись в ведомости, солдаты отправились в казарму, где их уже ждал командир учебной роты, командиры трех учебных взводов, и девять сержантов – командиры отделений.

– Здравствуйте, товарищи вновь прибывшие, – начал командир роты капитан Козлов. В свои неполные двадцать пять лет он уже командовал ротой батальона и был прикомандирован на сборы молодого пополнения. – Итак, вы попали в элитную войсковую часть, в элитные войска Российской армии. В ВДВ. Что такое десантник? Десантник – это смертник. Всю историю наших войск мы первыми шли в бой и первыми погибали. Приземлившись с парашютом в тылу врага, мы оставались один на один со смертью. И, тем не менее, выполняли приказ. Поэтому главная задача десантника не только выжить, но и достичь цели. Если тебе оторвало обе ноги и руку, значит, ты должен, зажав в зубах гранату, оставшейся рукой ползти к объекту и уничтожить его. Фильм «Терминатор» все смотрели? Так вот, ваша задача научиться воевать так, чтобы терминатор выглядел полным говном по сравнению с вами.

Обрисовав «радужную» перспективу, ротный распределил солдат по учебным взводам. Костя Минин попал в третий. Через полчаса командир взвода, щуплый, среднего роста старший лейтенант, рассадил вновь прибывших в учебном классе.

– Итак, бойцы, будем знакомиться, – начал он. – Я ваш командир взвода старший лейтенант Филатов Юрий Алексеевич. Весь курс молодого бойца вы пройдете под моим началом. Дальше кто-то из вас, если не повезет, отправится служить со мной в мой батальон. Посему к службе прошу отнестись серьезно. Как себя тут зарекомендуете, так пойдет служба дальше. Ясно?

Взвод из тридцати человек ответил молчанием. Кто-то кивнул головой, кто-то произнес негромкое «да». Старший лейтенант Филатов выждал паузу, затем громко закричал:

– Взвод, встать! – в маленьком классе командирский бас произвел сильный эффект на бойцов и они мгновенно подскочили.

– На вопрос надо отвечать кратко: «так точно» и «никак нет»! Ясно?

– Так точно! – хором ответили солдаты.

– Внимание, взвод, на выход из расположения – бегом марш!

Ошарашенные новоиспеченные солдаты рванулись в сторону двери. Так началась служба.

Три недели строевой, огневой и морально-психологической подготовки показались адом для многих солдат. А впереди предстояло не меньшее по трудности испытание – первый прыжок с парашютом.

Измученные длительной муштрой, бойцы уже сидели на «взлетке», готовые к погрузке в вертолет. «Взлеткой» называется участок территории части перед вертолетной площадкой. Туда десантники приходят строем в полном снаряжении, готовые к прыжку, и ждут транспортный вертолет.

В ожидании «корабля» молодые солдаты провели несколько часов желанного отдуха. Ноябрьское солнце светило ярко, но не грело, однако бойцы не мерзли. Загнанные бесконечными марш-бросками и строевой подготовкой солдаты находили в себе второе дыхание, ведь в течение того времени, которое они провели в части, расслабиться было невозможно. Боевая подготовка проходила не только днем, но и ночью из-за прихоти свирепых сержантов или остававшегося ночевать прапорщика Тараско. Справедливости ради надо отметить, что «сломавшихся» в этом призыве не было. Кроме традиционно стертых сапогами ног других физических и моральных повреждений не было.

Вместе со взводом ожидал вертолета и Костя. В первый раз за несколько недель он смог отдышаться и провернуть в голове события последних месяцев. Костя вспоминал дом, отца, любимую девушку, университет, словом, все то, что было теперь так далеко от него.

– Спишь, боец? – одернул Минина взводный, подошедший к нему.

– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – автоматически ответил Костя, прикрывая рукой глаза.

– Ну-ну, – скептически заметил Филатов, присаживаясь рядом.

– Как тебе, солдат, терпится у нас? – дружелюбно спросил взводный.

– А почему не должно терпеться? – спокойно ответил Минин.

– Ладно тебе, я изучал личные дела подчиненных. Ты выделяешься из общей массы. Вот я и подумал, что тебе тяжелее.

– Ничего, товарищ лейтенант, стерпится-слюбится.

– А ты молодец, – взводный похлопал Минина по плечу, – так держать.

Старший лейтенант Филатов изучил личное дело Кости уже на второй день пребывания и сразу выделил его из общей массы, хотя внешне не показывал этого. Филатову было интересно, как будет держаться в строю бывший студент, насколько быстро пройдет адаптация у человека, далекого от физических и психологических нагрузок. Каково же было его удивление, когда Минин зарекомендовал себя во взводе как сильная личность. Он ни разу не отпросился в санчасть, хотя ноги его кровоточили не меньше других, на его лице не было следов ночных истерик, а взгляд всегда был бодрый и уверенный. Филатов решил сделать все, чтобы этот боец попал в его подразделение, поскольку всегда считал, что в ВДВ одной силы недостаточно, а чтобы проявить смекалку, нужны были мозги.

Как только взводный отошел от Минина, невдалеке послышался треск лопастей и в небе показался транспортный МИ-8.

– Первый корабль, приготовились! – раздался голос офицера воздушно-десантной службы.

Бойцы первого отделения вместе с сержантом и командиром взвода подскочили и направились к вертолету.

Нет такого человека, который бы не боялся совершить прыжок. По законам природы человеку не свойственно «выходить в небо», а, значит, срабатывает нормальный инстинкт самосохранения. Теоретически боец прекрасно понимает, что система армейского парашюта «Д-6» является абсолютно надежной и безотказной, но когда видит перед собой пропасть, а за спиной всего лишь «мешок с тряпкой», ум отключается, и вступают в силу эмоции. Чем ближе наступает момент прыжка, тем большим количеством людей начинает овладевать страх. Не раз случалось, что уже в вертолете у человека в прямом смысле слова подкашивались ноги.

Страх овладел Костей в тот момент, когда вертолет оторвался от земли. В этот момент каждый понимает – обратной дороги нет.

– Что, приросли задницы к лавкам? – подбадривал бойцов Филатов. – Ничего, поймаете адреналинчика, потом еще запроситесь. В военной службе много дерьма, но ради тех моментов, что сейчас испытаете, стоит служить.

Видя у многих ребят каменные лица, какие обычно бывают перед первым прыжком, Филатов приступил к любимому методу отвлечения:

– Ладно, мужики, слушай анекдот. «Инженер по технике безопасности говорит подразделению: товарищи солдаты, в целях соблюдения правил электробезопасности рассмотрим конкретный случай. В соседней части в бане солдат схватился за оголенный конец. В результате – труп».

В вертолете раздался негромкий смех. Взводный рассказал еще несколько «жизненных» историй и началась высадка.

Бойцы приготовились, взялись за кольцо парашюта. Первыми согласно инструкции высаживались тяжеловесы. Минин не был в их числе и потому шел в самом конце. Подойдя к рампе, посмотрев вниз на полигонное поле, он невольно попытался зацепиться за что-нибудь, но пинок «выпускающего» швырнул его в пустоту. Пролетев несколько метров, Костя выдернул кольцо основного парашюта. Раздался хлопок – вышел основной парашют. Костя дернулся и плавно паря вольной птицей в воздухе, начал приземляться. Это были самые счастливые секунды в его жизни.

Через три дня он принял присягу, а еще через месяц батальон, в который он попал служить, был отправлен в Чеченскую республику.

Глава 1

Январь 1995 год. Село Карачхой Грозненского района. Полевой лагерь 356-го десантно-штурмового батальона объединенной группы федеральных войск в Чечне.



Конец января был холодным. Дыхание приближающейся зимы уже морозило пальцы и лицо. Холода проверяют на прочность. Недаром люди часто говорят: «перезимовать бы, а там видно будет», с холодами реже выходят из дому, греясь в теплых домах. Мало кто задается вопросом: а что если бы этого не было? Как выжить в тесной землянке, ночуя под крышей из свежесрубленных елей?

Еще несколько месяцев назад молодые бойцы-десантники не подозревали о том, что в таких условиях жить можно, а сегодня активно готовились к этому. Все говорили о наступлении, правда, точную дату никто не мог сказать. Пока же подразделение жило в палаточном лагере.

– Минин, Терещенко, Протокин, ко мне, мать вашу! – подозвал старший сержант Кацуба. Зная тонкую нервную организацию командира отделения, молодые бойцы тотчас же поспешили к командиру. Пробежав несколько метров, чавкая грязью, они, словно три гриба выросли перед начальником.

– Слушаем, товарищ сержант, – отрапортовал Минин.

– Я вам, козлам, какую задачу ставил? – проревел Кацуба.

– Уборка палатки...

– Так вы, придурки, даже на это не способны, что ли?

Бойцы не перечили Кацубе, зная, что делу это не поможет, а вот неприятностей на свою голову они заработают.

– Прикажете переделать? – осторожно спросил Минин.

– Конечно, обезьяна! – крикнул Кацуба. – Ты что, сволочь, хочешь на выходе блох или вшей кормить? Бегом, метелки в руки и работать, тупицы!

Не заставляя сержанта долго ждать, бойцы ринулись исполнять приказ, который, как им казалось, был выполнен на «отлично».

В разгар уборочной кампании в палатку вошел командир взвода.

– Минин, – обратился он к Косте, – ты у себя в институте чертить умел?

– Так точно, один из предметов был, – честно ответил солдат.

– Тогда бросай метлу и за мной в штаб, – приказал взводный, выходя из палатки.

Костя послушно отправился за ним. Вот уже около месяца он служил под командованием старшего лейтенант Филатова, который добился своего, взяв в свое подразделение Костю. Сейчас Филатов уже жалел об этом, ведь из полка только его батальон отправился в эту длительную командировку. Командировку, в которой его страна превратила элитные подразделения ВДВ в пушечное мясо.

Филатов вошел в штабную палатку. Следом осторожно пробрался Минин.

– Вот, товарищ майор, новый боец. Вместо Павликова, – взводный взял за руку Костю и вывел на середину. – Четыре курса физмата МГУ. На пятом, правда, отчислили...

– За что? – суровым тоном перебил Филатова командир батальона майор Синьков.

– Родственные разборки, – прокомментировал Филатов.

– Не за пьянство? – по-прежнему нахмурившись, спрашивал комбат.

– Никак нет, – уверенным тоном ответил Минин.

– Ладно, – кивнул головой майор. – Вот твое рабочее место, – он указал на деревянный стол.

В этот момент в палатку вошел командир полка полковник Кононов.

– Смирно! – крикнул Филатов, первый заметивший командира.

– Вольно, – махнул рукой Кононов. – Так, Филатов и ты, боец, – он указал рукой на Костю, – погуляйте пока.

Как только оба десантника вышли, Кононов обратился к комбату:

– Слушай меня, Виталий. Наши планируют послать в Грозный два полка подкрепления. С ними танкисты и артиллерия.

– Очередное мясо? – скептически заметил Синьков.

– Не нам решать, – одернул его полковник, – перед нами – классическая задача, – Кононов перешел к карте. – Рота твоих орлов отправляется в квадрат 36–75, – полковник показал точку на карте. – По данным разведки сейчас духи устраивают там засаду. Твоя задача – пройти вглубь их территории, уточнить разведданные, уничтожить мелкие группировки. Короче, как обычно: прикрыть пехоту перед наступлением. Действуй по ситуации.

– На какую помощь можно рассчитывать в случае жесткого сопротивления?

– Поддержим дальнобойной артиллерией и «вертушками». Высадим дополнительный десант, – заверил Синькова полковник, – но я думаю, до этого не дойдет.

Через десять минут Кононов вышел из палатки и направился к «уазику». Как только машина выехала за пределы лагеря, к Синькову вновь вошли Филатов и Минин.

– Вовремя ты своего бойца в штаб определил, – обратился Синьков ко взводному, закуривая «приму». – Завтра твоя рота выходит на прогулку. Тут останется «элита».

– Вы с нами, Алексеевич? – спросил Филатов.

– Нет. Штаб батальона остается тут.

– Разрешите обратиться, товарищ майор, – выступил Костя, успевший сообразить, что судьба ограждает его от боевой операции.

– В чем дело, солдат? – комбат кинул взглядом Минина.

– Разрешите мне со взводом...

Синьков удивленно посмотрел сначала на Костю, а затем медленно перевел взгляд на Филатова.

– И как это понимать, товарищ солдат? – спросил он.

– В подразделении ребята из моего призыва... – неуверенно начал Минин. – В общем, не могу я так вот. В штабе отсиживаться.

– А у тебя во взводе еще не перевелись романтики, – обрадовался комбат. – Только на хрена ты мне таких орлов в писари отдаешь, старлей? – обратился Синьков к Филатову.

– Ты что, Минин, в самом деле, решил на боевую пойти? – не меньше комбата удивился Филатов. – Ты хоть понимаешь, что это война, а не полигон. С твоими нервами только в людей стрелять...

– Справлюсь, – уверенно ответил Минин.

– Ладно, мужики, – подвел итог майор, – у меня времени нет с вами разбираться. Хочешь стрелять – иди, стреляй, – махнул он рукой в сторону Кости, – только на звезду героя и трехмесячный отпуск не рассчитывай.

Филатов и Костя вышли из палатки.

– У тебя действительно есть серьезные причины, чтобы добровольно лезть под пули? – спросил взводный Минина.

– Спасибо вам, товарищ старший лейтенант, – ответил Костя. – Я этого не забуду. Серьезных причин нет, но слыть штабным чмырем, зная, что под пули идут парни с моего призыва, я не могу. Не так воспитан.

– Ладно, – пожал плечами Филатов, – иди во взвод. Кацубу я предупредил, что ты со мной, но, по-моему, он тебя за неубранное расположение все равно вздрючит.

– Есть, товарищ старший лейтенант! – козырнул Минин и бегом отправился к палатке.



Вечером в роте волнение. Для многих бойцов завтра первый боевой выход. Кругом стояла тишина, спал лагерь, по его темной территории изредка мелькали тени военнослужащих, несущих караул. Команда – «отбой»! Некоторые солдаты не спали. О том, что завтра подразделение выступает, догадывались многие.

В 3.00 сиреной завыла команда «подъем». Роту поднял командир батальона. На построении оперативный дежурный передал пакет, в нем – боевое распоряжение, таблица сигналов, позывные...

Командир роты капитан Дмитрий Пташук принял решение, на обсуждение которого отводилось довольно мало времени. К 5.30 нужно было доложить. Задача: к 9.30 выдвинуться в район, организовать боевое охранение, затем выйти в район поиска, где действуют группы «противника».

В 6.30 подразделение было приведено в боевую готовность. В строю лица серьезные. В первый раз десантники шли в реальный бой. Так и должно быть. Снаряжение: автомат, разгрузка, радиостанции – все как положено. Каждый знает свое место, как в строю, так и в боевом расчете. Двадцать минут на подготовку к выполнению задачи, и рота выдвинулась в район сосредоточения.

Десантники продвигались вдоль предгорной зоны. Колеса автомашин приминали траву еще вчера ухоженных колхозных полей, ныне поросших бурьяном, водители всматривались в дорогу. Эта территория еще контролировалась федеральными войсками, но все равно нужно было быть осмотрительными.

Вместе со всеми на свое первое боевое задание ехал и рядовой Минин. Напротив него сидел командир взвода.

– Что, боец, взгрустнулось? – спросил Филатов солдата.

– Нет, товарищ старший лейтенант, жалею, что на природу некогда толком посмотреть.

– А в лагере тебе мало было? – удивился взводный.

– В лагере однообразие. Говорят, Кавказ можно оценить, когда не один десяток километров проедешь.

– Не знаю, как насчет проедешь, но пройти я тебе обещаю, – улыбнулся Филатов. – А что там про Кавказ говорит литература? Я так понимаю, Костя, ты не только в физике, но и в литературе разбираешься?

– Вот мое любимое из Лермонтов.

Минин слегка откинул голову назад. В его памяти всплыли строки стихотворения, написанного свыше ста лет назад классиком русской поэзии. Он прочитал их вслух:

Хотя я судьбой на заре моих дней,

О, южные горы, отторгнут от вас,

Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:

Как сладкую песню отчизны моей,

Люблю я Кавказ.

– По-моему, ты придурок, Минин, – выслушав стихотворение, заявил Кацуба, сидевший рядом. У сержанта это был уже третий боевой выход. К нему приплюсовывались почти два года беспокойной срочной службы на Кавказе. – Тут не тот Кавказ, который ты, отличник сопливый, за школьной партой изучал. Тут кровь, грязь, говно, вонь трупов. Лично я никак по этим местам тосковать не буду. Если сегодня не шлепнут, надеюсь, вернусь, неоднократно нажрусь и никогда больше не вспомню эти чертовы горы. Мой тебе совет, Минин: Кавказ несет смерть для русского человека. Вали отсюда при первой возможности и никогда не возвращайся, иначе найдешь тут свою смерть.

– Как знать, – поправил сержанта Филатов. – А мне, например, стих понравился. Я и в школе его читал, но забыл как-то. Не цени по себе, Кацуба. Тебе стихи Лермонтова коротки так же, как колготки новорожденного.

Бойцы, сидевшие рядом, дружно засмеялись. В этот момент машина остановилась, и споры тут же были прекращены.

– Ладно, парни, вылезаем. Дальше – пешком.

Рота выстроилась перед небольшим лесом, за которым начиналась территория противника.

– Пройдем лес, поднимемся в гору, – кратко сообщал ротный, – это и будет наш район. Автоматы держать наготове. Не исключена засада. Радиостанции беречь!..

Повзводно подразделение отправилось в лес. Первыми шли бойцы головной походной заставы. Грамотно, разделившись на небольшие группы, они прислушивались к каждому шороху. Заставы всегда идут впереди и прикрывают тыл на случай обнаружения засады.

За заставой выдвинулись главные силы роты.

Марш – минимум десять километров. По пути бойцы обнаружили несколько растяжек, значит, противник где-то близко. Рота все дальше и дальше уходила в гору, покрытую лесом.

– Юра, подойди ко мне! – ротный подозвал Филатова. – Я думаю, пора окапываться. Место нормальное, – он указал рукой на небольшую полянку, – дальше идти нет смысла.

– Согласен, – кивнул головой старший лейтенант.

– Рота, стой! – негромко скомандовал Пташук, и этот приказ понесся по цепочке.

Полчаса бойцы обустраивались на местности. Сколько дней им придется выполнять задание, никто не знал, поэтому готовились основательно. Срубая ветки для шалашей и чумов, многие из солдат невольно вспоминали детские игры в войну. Никаких средств сверх тех, что предоставила матушка-природа, десантники не использовали. Каждый из трех взводов организовал ночлег по-своему. Один построил вигвам, который со стороны можно было принять за груду наваленных елей. Правда, внутри такого жилища весьма тепло и уютно. В центре его горит костер, незаметный снаружи. Вытяжка тоже продумана.

Однако остальные конструкции были не менее впечатляющие. Кто-то соорудил широкий чум, так же продумав вопросы обогрева и вытяжки, где крышей послужил настил из бревен, веток и брезента, а полом – те же еловые ветки. Изобретения были самые разные. Все они служили жилищем еще в древности.

Рота ожидала выхода до вечера. Время позволяло, и Пташук решил начать поиск боевиков в темноте. Им повезло как никогда. Этой ночью на небе не было ни луны, ни звездочки. Все заволокло густыми тучами.

Взвод Филатова вышел первым, медленно двигаясь в квадрат, указанный ротным. Параллельно ему двигались два остальных взвода. Десантники прочесывали местность.

Дорога была трудной. Из-под ног брызгала грязь, по лицу била морось, застывающая под дуновениями холодного январского ветра. Бойцы шли тихо, замирая через каждые пять минут. Командиры знали: в неспокойном районе возможны засады.

Филатов шел впереди, рядом с ним бодро шагал Кацуба, немного в стороне от них уверенным шагом ступал Минин.

– А ты ничего, – бросил ему сержант. – Институтский, а не хромаешь.

– Он вообще вменяемый мужик, – добавил Филатов.

В этот момент из-за тучи выглянула луна, осветив горный склон, по которому брела группа.

– «Раскат», «Раскат», что у тебя? – периодически Филатов запрашивал по рации головной дозор.

– Все спокойно, хулиганов нет, – последовал ответ, и тут же впереди раздался оглушительный взрыв, вверх взмыла красная ракета, и отовсюду посыпались автоматные очереди. Головной дозор не успел предупредить ядро группы об опасности, не заметив грамотно построенную ловушку.

Град пуль и ряд взрывов моментально выкосили тех, кто не успел лечь на землю, а таких среди бойцов было не мало. В основном в первые минуты боя погибли те, кто призывался вместе с Мининым.

– Ну вот, Минин, – крикнул Кацуба, – сейчас и посмотрим, как ты Кавказ полюбишь, – давая короткие очереди, он перебегал с места на место.

– Отходим в лес! – скомандовал Филатов, выпустив гранату из подствольного гранатомета в сторону наступавших боевиков.

Вскоре вся рота заняла оборонительную позицию. Стрельба не прекращалась. В какой-то момент к Филатову подскочил командир роты.

– Сколько у тебя живых?

– По-моему, чуть меньше половины, – отвечал взводный, вытирая пот.

– У других также.

– Что со связью? – спросил Филатов.

– Мою разбило. У Корнеева тоже. Гребнев контужен. У тебя связист цел?

– Не знаю, – громко отвечал Филатов, пытаясь перекричать канонаду взрывов. – Во валят, не думаю, что их там небольшая группа.

– Я только сейчас подумал. Может, они решили, что мы основные силы? А что, идем вглубь территории, сколько нас – точно никто не знает.

– Хочешь сказать, что против нас не один десяток брошен? – удивленно спросил Филатов.

– Если не одна сотня, – мрачно ответил Пташук, несколько раз выстрелив в сторону боевиков. – Так что ищи своего радиста. Будем телеграфировать в Кремль.

Филатов перекатился к небольшому холмику, за которым укрылся Кацуба.

– Где Лысый, знаешь?

– По-моему, в лес отошел!

– Нарисуй мне этого контуженного или хотя бы рацию, – крикнул Филатов.

Без официальных «есть» и «так точно» Кацуба откатился к лесу и отправился на поиски радиста, однако никто из бойцов, оставшихся в живых и занявших оборону, не видел его. Только через полчаса поисков, когда уже немного рассвело, сержант увидел солдата, лежавшего навзничь на склоне холма. Из его рта текла кровь. Рядом стояла переносная радиостанция. Выждав момент, когда наступление боевиков ослабело, Кацуба подбежал по открытой местности к мертвому солдату, схватил рацию и направился к командирам.

– Отлично, – улыбнулся Филатов, увидев пригнувшегося к земле сержанта, короткими перебежками приближающегося к нему. – Взвод! – скомандовал он. – Прикройте Кацубу!

Бойцы открыли ожесточенный огонь по боевикам, не давая возможности выстрелить в бегущего сержанта. Но в тот момент, когда его цель была практически достигнута, снайпер боевиков все-таки достал Бориса. Словно споткнувшись, он упал сначала на колени, потом, после второго выстрела в спину, лицом на землю, не добежав нескольких метров.

– Мать вашу, – выругался Пташук. – Никому не высовываться! Снайпера нам еще не хватало.

В этот момент из небольшого кустарника, словно птица, выпорхнул рядовой Минин. Стрелой пролетев эти несколько метров, он схватил рацию, перекатился с ней и побежал в сторону взводного.

Снайпер не заставил себя долго ждать. Едва Костя пробежал несколько метров с радиостанцией в руках, он тут же выстрелил. Собравшись из последних сил, Минин кинул радиостанцию ротному. В свою очередь тот выскочил и притянул ее к себе.

– Костя! – Филатов выскочил из укрытия и бросился к упавшему солдату. Схватив его за руки, он затащил его за дерево.

– Живой? – спросил взводный, глядя в полуоткрытые глаза солдата.

– Относительно, – выдавив улыбку, ответил Костя. – Нам ведь все равно хана, верно?

– Не дрейфь, ты же десантник, – подбодрил Минина взводный. – Скоро будут вертушки, сейчас только ротный координаты сообщит.

В это время Пташук отчаянно пытался связаться с лагерем. Рация молчала, а потери роты увеличивались.

Вдруг выстрелы прекратились, и через некоторое время со стороны боевиков вышли три человека с белым флагом.

– Смотри, Юра, – обратился к Филатову ротный, – кажется, духи поговорить желают. – Не стрелять! – отдал команду Пташук.

Боевики медленно поднимались вверх по склону, который так активно пытались взять. Сорок человек – все что осталось от роты, – укрывались наверху, в естественных ямах, за деревьями и кустарниками.

Навстречу трем чеченцам вышел ротный и два командира взвода, один из которых был Филатов. Третьего взводного уже не было в живых. Они приблизились друг к другу.

– Вот что, урусы, – начал боевик, стоящий в центре, – я не знаю, сколько вас, но не думаю, что больше. Вы хотели прийти на помощь в Грозный через Карачхой? Вы поняли, что не выйдет. Ваши собаки гниют в Грозном без помощи, без оружия, голодные, больные. Я, полевой командир вооруженных сил республики Ичкерия Аслан Мирабов, сделаю все, чтобы вы не прошли в Грозный. Вы сейчас думаете, как я узнал о наступлении? Ваши же мне вас и сдали. Видите, я знаю каждый ваш шаг. Так что уходите отсюда. Мы даже не будем возражать, если заберете свое оружие.

Филатов внимательно разглядывал боевика. Мирабов был невысокого роста, подтянутый. В отличие от двух своих собратьев по оружию он был гладко выбрит. Этот полевой командир был похож скорее на европейца, нежели на «лицо кавказской национальности». Почему-то в этот момент Филатов подумал о том, что этот тридцатилетний мужчина еще десять лет назад наверняка учился в каком-нибудь техникуме или институте Советского Союза, может быть, даже в Москве, и вряд ли представлял, что спустя десятилетие станет полевым командиром бандформирования непризнанной республики. Впрочем, советский генерал Дудаев, проводя войсковые операции с советским генералом Грачевым в Афганистане, тоже не думал о том, что им придется воевать друг против друга.

– Итак, что вы решили? Я скажу сразу: нас пять тысяч. Кроме того, у нас артиллерия, бронетехника. Тебе лично, командир, предлагаю выбирать. Или мы вас нейтрализуем снарядами, или эквивалентом в долларах. По курсу: один снаряд – пятьсот баксов. Чтобы стереть вас, я уверен, мне понадобится не больше двадцати точных выстрелов. Выбирай.

Между переговаривающимися сторонами возникла пауза.

– Подумать надо, – негромко ответил ротный.

– Думай, командир. Даю тебе пять минут, – с этими словами боевик развернулся и отправился назад.

– Вы поняли? – спросил взводных Пташук, когда они вернулись в укрытие.

– Не совсем, – ответил Филатов.

– Нас принимают за основные силы, наступающие на город.

– А кто нас сдал?

– Это, я уверен, очередной «гениальный» план командования. Нас никто не сдавал. Разведка пустила дезинформацию о том, что состоится наступление через район села Карачхой. Местность, если судить по карте, действительно удобная. Вот духи на это и клюнули.

– Иначе говоря, – подвел итог Филатов, – духи думают, что наша рота – это основные силы, и стягивают сюда все свои войска. А пока мы их удерживаем, наши беспрепятственно попадают в Грозный.

– Именно так, Юра, – вздохнул ротный. – Потому и рация молчит, потому и не будет нам никакой поддержки. Ни вертолетной, ни артиллерийской.

– Но ведь комбат нам обещал... – замялся командир второго взвода.

– Комбат сам, я на сто процентов уверен, ничего не знал до последней минуты, то есть до сего момента. В самый последний момент ему отдали приказ, и он ничего не смог сделать.

– Значит, живыми нам не уйти, – понял Филатов.

– Почему, можно, – спокойно продолжил ротный, – если взять деньги у этой падали и дернуть на них за кордон.

– Перспектива, – улыбнулся старший лейтенант.

– А вот другого и вправду нет, – уверенно произнес Пташук. – Отходить бесполезно, наверняка они уже потихоньку окружают район.

– Тогда, мужики, будем тянуть время.

Через десять минут бой возобновился. Мирабов сдержал свое слово и обрушил град снарядов на головы десантников. Взрывы, огонь, стоны, кровь, разорванные в клочья молодые тела бойцов – весь этот ад продолжался еще несколько часов.

Собрав трех человек, взвалив на себя раненого Костю, единственный оставшийся в живых офицер Юрий Филатов решил прорываться из окружения. В этот день уставшая группа десантников, прошедшая за сутки свыше пятидесяти километров, совершила еще один марш.

Филатов выводил бойцов грамотно. Передышки были короткими: каждый солдат чувствовал, как боевики идут за ними по пятам. И, тем не менее, взводный совершил невозможное. К полудню они выбрались на полевую дорогу. Филатов неплохо ориентировался и даже без компаса понял, что они находились уже в зоне, контролируемой российскими войсками.

Когда же солдаты увидели колонну машин федеральных войск, их радости не было предела. Они бросились навстречу своим, а Филатов устало сел на землю, уложив рядом Минина. С этого дня и до того момента, как Филатова перевели на другое место службы, они стали настоящими боевыми друзьями, ведь оба с достоинством вынесли не только первый бой, но и первое предательство российского командования. Предательство, которым была пропитана вся чеченская кампания.

Глава 2

Москва. Наши дни.

Холодным сентябрьским утром Боинг-740 приземлился в Шереметьево точно по расписанию. Иначе и быть не могло. У дяди Сережи вся жизнь проходила минута в минуту, и друзья всегда сверяли по нему часы. По его мнению, если бы все русские были такими же пунктуальными, как он, то уже давно владели бы миром. Правда, с фамилией Ванштейн дядя Сережа никак не тянул на чистокровного русского, но, тем не менее, всей душой болел за Россию и, «продавая заграницу нефть», в уме постоянно поговаривал: «... и что, шлемазлы, вы бы без наших недр делали?» Свою родословную пятидесятилетний бизнесмен вел исключительно от немцев, несмотря на родственников в Израиле, и был, пожалуй, первым антисемитом среди семитов. В его лексиконе нередко проскальзывали фразы, вроде «бей жидов – спасай Россию» или «всю страну жиды разворовали», что, разумеется, на свой адрес он не относил.

Спустившись по трапу, дядя Сережа прошел в автобус, по-джентельменски пропустив вперед симпатичную девушку, и через несколько минут уже стоял перед входом в бар в самом здании. Пропустить сто граммов «за успешную поездку» была его старая традиция, бравшая начало еще с тех давних советских времен, когда никому не известный экспедитор «Промтоваров» Сергей Борисович Ванштейн возвращался в родной Брянск из очередной командировки по стране.

А в начале девяностых начались грузоперевозки, возвращение из которых действительно нередко приходилось «замачивать» – несколько партнеров дяди Сережи из рейсов не вернулись.

Теперь времена изменились, бизнес устоялся, и дяде Сереже как никому другому повезло выжить в условиях жесткого естественного отбора. Территория давно была поделена, и он, даже будучи одним из первых лиц филиала государственной нефтяной компании «Роснефть», не всегда пользовался охраной. Правда, в этот раз он вез довольно крупную сумму денег, поэтому охрана все-таки прибыла в аэропорт.

Трое высоких крепких парней встретили дядю Сережу прямо возле стола регистрации.

– С приездом, дядя Сережа, – пожал руку тот, что стоял посередине. В свои двадцать пять лет Андрей Васнецов уже достиг немалых высот в карьере, заняв пост заместителя начальника охраны. Впрочем, мастеру спорта по боксу, у которого на удивление еще сохранилась склонность к мышлению, лучшего места было не найти.

– Здравствуй, Андрюша, – вкрадчиво произнес Ванштейн. – Стоит ли утруждать себя такими пустяками, как моя персона? – несколько наигранно спросил дядя Сережа.

– Да нужны вы мне, – в тон ему рассмеялся охранник.

– Ну что ж, – улыбнулся Ванштейн, – похоже, с юмором у тебя все в порядке. Можно и по сто?..

– Как прикажете.

Незамысловатый разговор продолжался в баре, где все трое охранников подняли стопку «Абсолюта» в честь приезда начальника. Надо сказать, что дядя Сережа не признавал никакого другого напитка, кроме водки, что делало его, по собственному мнению, еще больше похожим на истинно русского человека.

– А почему пьют-то все? – удивился Ванштейн. – Что, машина поедет на автопилоте?

– Не волнуйтесь, дядя Сережа, – невозмутимо отвечал Андрей, наливая по второму кругу, – водитель в машине.

– Володя?

– Нет, взяли нового. Ваня. Водитель профессиональный и, в отличие от Вовки, не пьет ни грамма.

– Это здорово. А я уже подумал, как бы такси заказать. Мне тут недавно телефон дали: «Такси элита». Для крутых шишек. Правда, там, я так понял, расценки что-то вроде «за метр – сто баксов», но зато с гарантией безопасности и невообразимым комфортом.

– Не надо такси, – покачал головой Андрей. – Мы за такие бабки вас, дядя Сережа, на руках нести будем. Тем более что кейс при вас.

И дружно рассмеявшись, они пропустили еще по стопке. В принципе, дядя Сережа был человеком мягким и довольно общительным. Как ни крути, а происхождение давало о себе знать. Ванштейн был далек от русского хамства. Он знал меру во всем: в отношениях с близкими, с подчиненными и начальством, с деловыми партнерами. Никогда не перебирал спиртного, вместе с тем ни разу не отказывался от выпивки и хорошей кампании. Дядей Сережей Ванштейна прозвали сами подчиненные. Он не возражал, всегда был доступен и прост, вместе с тем, не забывая о субординации. В армии про таких людей говорят: «демократичен, но не выходит за рамки устава».

– Что у нас новенького за две недели? – уже с новым вопросом к Андрею обратился Ванштейн.

– В общем, все спокойно. На слуху у народа ваша сделка, других новостей нет.

– А что там с «Южным светом»?

– Пока не ясно. Мы фирму проверили, по нашей линии ни к нему, ни к его партнерам претензий нет.

– А что говорит ФСБ?

– То же самое.

– Уже хорошо. А кто проверяет документы?

– Проверяет как всегда Костя. Он поэтому и прилетел в Москву вчера утром. Выезжать собирается вместе с вами, но, может быть, и задержится.

– И то хорошо, – вздохнул Ванштейн. – Ну что, братцы, посошок – ив дорогу?

Двадцать минут темно-синий БМВ несся по кольцевой дороге. Учитывая утренние пробки, доехать в офис, таким образом, было проще всего.

– Срежем угол, – сообщил водитель, сворачивая с кольцевой в сторону гаражей.

Машина замедлила ход и затряслась на гравейке.

– А смысл? – удивился Ванштейн. – По времени, по-моему, будет одинаково.

– Водитель лучше знает дорогу, – невозмутимо отвечал шофер. – Сейчас сделаем еще один поворот и сэкономим не только время, но и топливо.

– Да-а-а, – протянул дядя Сережа, – вот это по-государственному. Даже в «Роснефти» экономят нефтепродукты.

Между тем машина все дальше и дальше забиралась вглубь гаражного массива. Завернув еще в один поворот, водитель неожиданно затормозил.

– В чем дело, Вань? – произнес Андрей.

– Заглохла... – пожав плечами, ответил шофер. – Сейчас посмотрю.

С этими словами он вышел, открыл багажник, достал чемоданчик с гаечными ключами, затем открыл капот и, наклонившись, стал отвинчивать какую-то гайку.

Тем временем Андрей внимательно осмотрелся.

– Черт возьми, – произнес он после короткой паузы, – если бы я был параноиком, решил бы, что это сигнал. Открытый капот, открытый багажник и водитель, спрятавший голову, копаясь в движке.

В этот же момент раздался звон пробитого стекла и Андрей, сидевший на переднем сиденье, откинулся на спинку. В салон брызнула кровь. Через мгновение еще несколько пуль поразили остальных охранников. Ванштейн инстинктивно открыл ручку двери и выпал из обстреливаемого БМВ вместе с кейсом, который все это время не выпускал из рук.

– Взять его! – крикнул водитель, заметивший движение дяди Сережи.

Из-за гаражей показалось четыре человека в масках и спортивных костюмах. Каждый из них держал в руке пистолет с навинченным на ствол глушителем.

Ванштейн прижался к заднему левому крылу и закрыл лицо чемоданом. Он верил в судьбу и считал, что от нее никуда не денешься. Если суждено пройти огонь, воду и медные трубы, а умереть в нескольких километрах от кольцевой дороги в заброшенных гаражах, значит, так тому и быть. И, тем не менее, ему было страшно. Не только за то, что это были последние минуты жизни. Страшно и обидно было потому, что он, Сергей Ванштейн, попался в позорную ловушку. Теперь его не похоронят с почестями на кладбище. Он, скорее всего, будет закопан где-нибудь в лесу под столицей, и еще долго никто не будет знать, где находится эта могила. А, может быть, не узнают и никогда, как до сих пор не могут отыскать предпринимателей, пропадавших на протяжении последних пятнадцати лет, ведь, по слухам, трупами усеяна не одна российская автострада.

– Ну что, дядя Сережа, – раздался голос водителя, – посмотри хоть в глаза своей смерти.

Ванштейн медленно опустил кейс. Он не видел лица нападавшего. Перед глазами сверкало серое дуло пистолета.

В это момент в соседнем гараже раздался грохот, лязгнули ворота, и из железной коробки выкатился ГАЗ-64, перекрыв дорогу вперед. Следом за ней, слегка шатаясь, вышел крепкий мужчина средних лет. Он был одет в камуфляжную куртку и брюки, пропитанные в некоторых местах машинным маслом.

– Э-э, мужики! – хриплым голосом крикнул он. – Вы че такое имущество портите? Не надо тачку – мне дайте.

Пятеро бандитов, обступивших машину Ванштейна, посмотрели на мужчину.

– Слышь, мужик, ты не вовремя! – проскрипел один из нападавших и, вытянув руку, выстрелил в хозяина «Волги». Однако тот, увидев намерение бандита, быстро отскочил в сторону, и пуля прошла мимо.

– Разберитесь с ним, – приказал водитель Ванштейна, махнув рукой в сторону «Волги».

Двое бандитов открыли стрельбу по машине. Еще двое стали обходить ее с двух сторон.

– Ну все, суки, – вполголоса произнес мужчина, прижимаясь к колесу, – себя я вам еще прощу, но коллекционная «Волга» – это слишком.

С этими словами он достал из внутреннего кармана пистолет «Макарова» и, перекатившись от колеса к двери, лег на асфальт, прицелился и выстрелил по ногам стрелявших бандитов. Двое остальных, оторопев от неожиданного отпора, замерли на несколько секунд. Этого хватило, чтобы водитель, не меняя позиции, сделал еще два выстрела. Теперь уже в головы упавших. Затем также молниеносно вскочив, он прострелил головы оставшимся трем нападавшим и вышел из-за машины.

Ванштейн, внимательно следивший за перестрелкой, испуганно смотрел на подходившего к нему хозяина «Волги».

– Вы кто? – робко спросил дядя Сережа.

– Не узнаете? – улыбнулся мужчина. – А я вас сразу узнал, – сообщил он, протягивая Ванштейну руку. – Помните, три недели назад на приеме? Я рекламировал нашу фирму и дал вам телефон? «Такси элита», а вы еще сказали, что сами не местный, но услугами как-нибудь воспользуетесь. Как же вы забыли?

– Да-да, – поспешно отряхиваясь, кивнул головой Ванштейн, – как раз только сегодня о вас вспоминал. И хотел даже воспользоваться услугами.

– Всегда готов. Для вас работает водитель Филатов.

– А по имени?

– Юра.

– А меня зовут дядя Сережа. Вы случаем не следили за мной, Юра?

– Что вы. Просто мой личный гараж находится именно тут. У меня страсть к ретро-автомобилям. Эта «Волга» надежна, словно вчера сошла с конвейера.