Мария Васильевна Семенова
Родная душа
Рассказы о собаках
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Любезный читатель! Эта книга написана НЕ единомышленниками. Скорее даже наоборот. Из шести её авторов пятеро — матёрые профессионалы: заводчики, дрессировщики, университетский биолог. Сами понимаете, у каждого специалиста такого калибра по любому профильному вопросу имеется выстраданное мнение, единственно верное, правильное и никакому обсуждению не подлежащее. Шаг влево, шаг вправо — расстрел! Вовсе не говоря уже о прыжке вверх…
Творческие разногласия корифеев закономерно переходят в личную полемику, порой весьма неприязненную. Носители противоборствующих взглядов обвиняются, самое мягкое, в профессиональной некомпетентности. А по максимуму — даже в злонамеренном обмане клиента! Я не знаю, передрались бы или нет наши псы, волею случая оказавшись в одном помещении. Подозреваю, однако, что у них хватило бы мужества и благородства разойтись миром. Авторы этой книги передрались бы точно.
Сейчас полки магазинов буквально ломятся от кинологической литературы, отечественной и переводной. Ну а я принадлежу к поколению, которое при полном отсутствии доступных книг о собаках зачитывало до дыр повесть Б. Рябинина «Мои друзья». Мы воспринимали художественный текст как практическое руководство. У меня ещё хранится старый-престарый экземпляр, где можно найти на полях карандашные пометки детским, неустоявшимся почерком: «Так со щенком нельзя»… «А вот так — надо».
Это всё я к тому, что перед вами ни в коем случае не сборник полезных советов, поданных в художественной форме. Повторяю: ни в коем случае! Хотя бы потому, что одно и то же поведение одной и той же собаки получит у пяти авторов пять РАЗНЫХ истолкований. Какое из них применимо конкретно к вашему питомцу? Думайте, любезный читатель.
Скажу даже больше. Буквальное следование примеру героев некоторых эпизодов может оказаться просто опасным. Так, рассказ Петра Абрамова «Басмач» — вовсе не наставление по совместному использованию караульного азиата и маленького ребёнка. А «Страшно, аж жуть!» Александра Таненя — отнюдь не инструкция по игре в мячик со служебным ротвейлером. И даже «Кто о чём…» — ни в коей мере не призыв тащить с улицы в дом страхолюдного беспризорного кобелину. Это просто рассказы о случаях, имевших место с конкретными собаками и их хозяевами. Никакой гарантии, что другое животное в сходных обстоятельствах поведёт себя так же, мы вам не даём. Не пытайтесь слепо копировать то, что объясняется либо огромным опытом кинолога, либо особыми отношениями с уникальной собакой, либо… элементарным везением. Вы можете оказаться далеко не так удачливы!
…Ну а шестой автор, отнюдь не претендующий на какие-либо кинологические познания, — это я. И мне остаётся лишь извиниться перед вами, любезный читатель, за краткость предлагаемых вашему вниманию трёх рассказов про Чейза. Что поделаешь, если мой пёс со всей своей биографией и привычками уже стал главным героем двухтомного романа, получившего название «Кудеяр» по имени сугубо второстепенного персонажа!
С уважением, составитель.
ПЁТР АБРАМОВ
ЛЮБОВЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ
БАСМАЧ
Собак я держал всегда. Ходил с лайками и гончими на охоту и о других породах вовсе не помышлял… Пока однажды в моё отсутствие посреди ночи в дом не начала ломиться какая-то подгулявшая компания. Возможно, эти граждане просто ошиблись адресом и ничего худого не замышляли, но Татьяна, моя супруга, пережила нешуточный испуг — и за себя, и за детей. Настолько нешуточный, что, подхватив младших, прямо в ночной рубашке бросилась искать спасения у соседей.
Это заставило меня впервые задуматься о серьёзной охранной собаке.
Так совпало, что буквально через несколько дней после ночного происшествия я ехал в машине по городу и подвёз голосовавшую на улице девушку. Она тоже оказалась собачницей, мы разговорились, и я поделился своей проблемой.
— Так, может, возьмёте у меня азиата? — неожиданно предложила попутчица.
Я даже притормозил.
— Азиат… это кто?
Девушка с семьёй жила в рабочем общежитии на краю города. Она попросила меня обождать перед дверью, потом пригласила войти. Войдя, я увидел её у дальней стены комнаты — и рядом с ней здоровенного куцехвостого пса тигрового окраса в наморднике.
Знать бы мне, что это стояла моя любовь на всю жизнь…
Между тем прозвучала команда:
— Фас!..
И я спиной вперёд вылетел обратно за дверь, вышибленный могучим броском.
Вот так состоялось моё знакомство с породой.
Спустя несколько минут Басмач, затаренный в машину, уже ехал вместе с хозяйкой ко мне. Путь через весь Челябинск был неблизкий, и, не теряя времени даром, я принялся расспрашивать девушку о собаке и о том, как правильно себя с ней вести. При этом, поскольку я успел получить некоторое представление об охранных способностях Басмача, меня особенно волновало, как заставить его впустить в дом доброго гостя и, случись что, как «снять» его с человека? Ведь я-то для него ещё не хозяин, не непререкаемый авторитет. Как самому при этом не оказаться покусанным?
Ответ потряс меня до глубины души:
— Если уж совсем никак, вы позовите ребёнка, тот его и уберёт.
Совет показался мне до такой степени диким, что я даже не стал переспрашивать, решив про себя, что всё равно ни за что на свете им не воспользуюсь…
Приехали ко мне. В доме открыли все двери, чтобы пёс мог подробно ознакомиться с вверенной территорией. Представили ему моё семейство — обрадованных мальчишек и несколько оробевшую супругу. Басмач всех обнюхал, всё изучил — и взял под охрану. А я снова завёл машину и повёз его хозяйку — уже бывшую — обратно в общежитие.
Мог ли я предполагать, в какую ситуацию попаду по возвращении!
Открыв входную дверь, я оказался носом к носу со своим новым охранником. И его вид мгновенно заставил меня вспомнить, что для него я пока ещё «никто и звать никак». Басмач не бросился на меня, не залаял, он просто стоял и смотрел, но стоял как-то так, что я замер буквально на одной ноге, понимая: ещё одно движение, и знакомство с его зубами мне обеспечено. Шаг вперёд он расценит как вторжение на охраняемую территорию. Шаг назад будет считаться побегом, и реакция последует соответствующая.
Пока я соображал, долго ли мне придётся стоять в проёме собственной двери арестантом, из комнаты выглянула Татьяна. Оценила положение дел и… позвала:
— Антон! Антоша, уведи Басмача…
У меня в голове успели пронестись ужасные картины, и, рискуя спровоцировать пса, я хотел было заорать: «Антошка, не смей…» — но тут малыш преспокойно вышел в прихожую и, ухватив Басмача за ошейник, столь же спокойно увёл его в комнату. Свирепый пёс пошёл за ним безропотно, словно так тому и следовало быть.
А я смог наконец выдохнуть, поставить вторую ногу на пол и войти в свой дом…
…Это теперь я отчётливо понимаю, насколько чудовищно всем нам повезло. Басмач был удивительно адекватной собакой и действительно трепетно относился к маленьким детям. Поэтому всё кончилось хорошо. Тем не менее больше я ни за что не стал бы проводить подобный эксперимент. И другим не советую. Слишком высокой может оказаться цена…
Мой двор в Челябинске окружал весьма капитальный забор. Это была настоящая стена, сложенная из почти дармового местного камня недорогим трудом заезжих рабочих. Высотой она была около двух метров, и в ней имелась довольно узкая калитка, перекрытая аркой. Эта стена сама по себе представляла неплохой защитный рубеж, но гораздо больше надежды было на Басмача, разгуливавшего по двору.
Однажды я что-то делал на втором этаже дома и увидел в окно такую картину. Идёт по улице мой младший сынишка-дошкольник и ведёт с собой приятеля примерно такого же возраста. И дети как раз открывают снаружи калитку во двор… где их уже поджидает насторожившийся Басмач.
И я физически не успеваю подбежать и вмешаться.
Я был уверен, что Басмач не тронет сынишку, но вот как он поступит с малолетним «нарушителем»?… Сердце провалилось в желудок…
Кобель действительно впустил моего сына во двор. А соседского мальчика решил не пускать. Его он выставил обратно на улицу. Надо было видеть, как он это проделал!
Ни рыка, ни оскала, ни лая. Он повернулся к ребёнку хвостом и, действуя мягкой, пушистой попкой, как толкачом, аккуратненько выпер малыша за калитку…
Вот и верь после этого тем, кто утверждает, будто собака — это всего лишь инстинкты с рефлексами и более ничего. Сообразил же Басмач, что зрелище «морды его лица» испугает ребёнка, и мигом придумал, как этого избежать! Мало того, действия пса не давали даже отдалённого повода заподозрить его в попытке нападения на человеческое дитя!
Когда я поведал эту историю своей знакомой, выбиравшей охранную собаку для жизни в семье, она задумалась и сказала:
— А ведь кавказец в такой ситуации, пожалуй, мог бы чужого ребёнка обидеть…
Однажды ей довелось видеть, как кобеля-кавказца «снимали» с восьмилетнего мальчика, случайно оказавшегося в пределах его досягаемости.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться:
— Иной кавказец и хозяйского ребёнка недолго думая «наказал» бы.
У нас в Челябинске регулярно проходили собачьи выставки, и на одной из них я показал Басмача. Эксперт поставил ему «оч. хор.». Я, помнится, возликовал, по незнанию сочтя эту оценку в самом деле высокой. Люди, более сведущие в выставочных делах, разъяснили мне, что к чему… На следующей выставке Басмач удостоился и вовсе «хорька». Тут уже моё самолюбие оказалось задето, и я задался целью получить собаку, способную не только оборонить свой дом от любого врага, но и выиграть выставку сколь угодно высокого ранга.
Однако это уже совсем другая история…
ДОЧА
Это была семимесячная азиатка, существо настолько ласковое и душевное, что я называл её Дочей. Дело происходило под самый Новый год; морозы стояли лютые, и Доча квартировала на веранде, неотапливаемой, но всё же закрытой от ветра и худо-бедно согретой близостью дома.
Все нормальные люди уже готовились к праздничному застолью, и только мне было не до веселья. Незадолго перед этим я подхватил жестокий грипп и валялся с высокой температурой, весь в соплях.
Двое друзей из нашей охотничьей компании решили меня навестить, подбодрить болящего. Это были граждане в своём роде замечательные, пользовавшиеся в Челябинске известностью. Один, Юрий Петрович, директор областной детской спортшколы олимпийского резерва по классической борьбе, могучий человек, весивший, наверное, килограммов сто двадцать. Петрович являлся неформальным лидером нашей компании. Он остался на улице закрывать автомобиль. Второй мой приятель был личностью не менее продвинутой, только в другой области. Вячеслав Ильич, самый среди нас старший и очень уважаемый, выполнял в компании роль духовного наставника. Мы в своём кругу называли его Батюшкой. Именно Батюшка открыл калитку и пошёл в дом, неся в руке сокровенную бутылочку и готовя поздравительную речь.
Войдя на веранду, он принялся шумно топать, сбивая с валенок снег.
И… разбудил Дочу…
Увидя спросонья чужого мужика в огромной дублёнке, топавшего на веранде, перепуганная малышка шарахнулась в угол и тявкнула: «Ой, дяденька, пожалуйста, не трогай меня!..»
…Лёжа в доме, я услышал с веранды этот писк и сразу за ним — жуткий грохот и треск. Поняв, что произошло нечто непредвиденное и, возможно, опасное, я сорвался с дивана и, как был, в одних трусах кинулся на мороз…
Бедная Доча, тараща глазёнки, трепетала в углу.
Входная дверь со двора на веранду полностью отсутствовала. Вместо неё зияла дыра с обломками щепок. Батюшка, знавший Басмача и других азиатов, которых я в то время держал, при первом же звуке собачьего голоса вылетел наружу, унеся дверь вместе с собой. При этом он вышиб головой центральную филёнку, а всё остальное повисло у него на плечах.
И застряло, когда в таком виде он попытался проскочить ещё и калитку.
Когда я появился на крыльце, он барахтался в узком проходе: голова и руки — на улице, нижняя половина тела — у меня во дворе.
Чемпион по борьбе, беспомощный от хохота, стоял возле машины и был неспособен его выручить.
Что характерно, бутылочку со спиртным Батюшка из вытянутой руки так и не обронил…
РЕКОРДСМЕН
Был у меня в Челябинске приятель и сосед, назовём его Лёня. Выражаясь словами Высоцкого, «большого риска человек». Иногда его склонность к экстриму даже, на мой взгляд, выходила за пределы разумного. По крайней мере в тех случаях, когда он начинал проверять бдительность Басмача. Бдительность неизменно оказывалась на высоте, так что испытанию подвергалась скорее прочность блокпоста, сооружённого мной во дворе. А вот это было уже чревато.
Замечу, что привязать караульного азиата таким образом, чтобы он и долг свой исполнял, и высвободиться не мог, — задача не из самых простых. Хитрая сука способна вывернуться почти из любого ошейника. Могучий кобель рвёт обычную цепь, а более прочный капроновый трос без больших усилий перегрызает… Тогда я только осваивал науку устраивать надёжную привязь. А это значило, что Лёня в своих поисках адреналина подвергал себя весьма серьёзной опасности. Но можно ли подобное втолковать любителю риска?…
Однажды поздним зимним вечером, возвращаясь к себе домой, я вышел из-за угла и увидел зрелище, прямо скажем, не среднее. Я упоминал уже о высокой каменной стене, которая окружала мой двор. Так вот, моим глазам предстал Лёня, топтавшийся… на гребне этой стены.
А из-за забора слышалось угрожающее ворчание Басмача…
Я помог обрадованному моим появлением и довольно-таки замёрзшему соседу спуститься на улицу. Вскоре выяснилось следующее.
Под вечер к Лёне заглянул друг, и по ходу скромного товарищеского застолья пошла речь обо мне и о моих собаках. К тому времени уже была опрокинута рюмочка, и Лёню в очередной раз потянуло на подвиги. После второй рюмочки он вызвался на спор пройти по моему двору до крыльца и обратно, а после третьей — перешёл от слов к делу. Лёня перелез через забор, разделявший наши участки, и зашагал через двор…
На его беду, Басмач воспринял неожиданное вторжение безо всякого чувства юмора. Несколько могучих рывков — и цепь лопнула!
Увидев летящего к нему пса, Лёня, мгновенно трезвея, кинулся наутёк… и, как был, в валенках и толстой зимней одежде — вспорхнул на гребень двухметровой стены. Не помню, каков был тогда мировой рекорд по прыжкам в высоту. Думаю, однако, что Лёня его или побил, или был весьма близок к тому…
Там, наверху, он и стоял, клацая зубами от холода, пока не подошёл я.
— А что же ты наружу не спрыгнул?
— Да калитка у тебя больно уж хлипкая, думаю, как вышибет её Басмач, тут-то мне и абзац…
ВЕНДЕТТА
В ту зиму у нас в продаже только-только появились китайские пуховики. И конечно, немедленно угодили в разряд желанного и очень престижного дефицита. Мой сосед Лёня оказался едва ли не первым на нашей улице, кому повезло раздобыть такой пуховик. В тот же вечер он заглянул ко мне — похвастать обновкой.
— А лёгкий-то до чего! А тёплый!.. А карманов, карманов!..
Я должным образом восторгался, щупая и поглаживая действительно добротную вещь… И в некоторый момент заметил, что Лёня, расписывая достоинства новенького пуховика, в то же время не забывал и о Басмаче, пристёгнутом возле стены. Видимо, Лёня не мог простить псу «великого стояния» на заборе и решил лишний раз его подразнить, полагая, что уж в моём-то присутствии безопасность ему гарантирована.
Он поддевал ногой снег и подкидывал его в сторону Басмача, а тот, соответственно, от такого непотребства потихоньку зверел.
Я хотел предупредить Лёню — не дело, мол, затеваешь, — но именно в этот момент терпению Басмача пришёл конец. Бросок!.. На сей раз цепь выстояла. Не выдержал большой монтажный карабин, которым я её застегнул. Конец цепи высек искры, хлестнув по мёрзлой земле…
Лёня заорал дурным голосом и кинулся привычным маршрутом — всё к той же стене. Наверное, собирался повторить свой рекорд. А я попытался перехватить Басмача, но не успел: поймал только цепь. Упал и, обдирая руки, поехал за кобелём по двору…
Всё-таки мой вес помешал псу в полной мере осуществить «страшную месть». До Лёниного тела он не добрался. Только до его пуховика…
Следующие несколько минут над моим двором кружилась импортная метель. Половина китайской обновки осталась на Лёне, половина — в зубах Басмача. И поди почини: набивка-то вся разлетелась.
Всё же надо отдать Лёне должное. Свои разборки с Басмачом он производил по-мужски, не пытаясь исподтишка доконать пса отравой или настрочить на него поклёп участковому. Сам напрашивался на неприятности, сам и ответ держал.
Хотя пуховик был вправду хороший…
МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ
Моим первым выставочным азиатом стал рыжий Кибир. Ему были суждены немалые известность и слава, но всё-таки, оглядываясь на выставочную карьеру Кибира, я всегда вспоминаю наше с ним самое первое путешествие на выставку.
Погрузив кобеля в машину, я уселся за руль, чтобы выехать за ворота… и вот тут, к моей немалой досаде, двигатель наотрез отказался заводиться. Автомобилисты меня поймут. Ну почему подобные вещи всегда происходят так некстати? Да притом в самый последний момент!
Делать нечего, пришлось созывать соседских подростков машинку толкнуть. Суровый Басмач по-прежнему сторожил двор, и, чтобы он не счёл нашествие ребят безобразием, которое следует немедля пресечь, я подозвал его и от греха подальше закрыл в опустевшем гараже. Потом распахнул ворота, и подростки весело облепили автомобиль.
В это время из дому с ведёрком в руках вышла моя жена — набрать картошки. Картошка же хранилась у нас как раз в гараже. Ни о чём не подозревая, Татьяна открыла дверь…
Я обернулся на её невольный вскрик. И увидел Басмача, с самыми кровожадными намерениями несшегося прямо к нам.
— В машину!.. Прячьтесь!.. — только и успел заорать я.
Соседским ребятам повторять не потребовалось. Охранные подвиги Басмача были им отлично известны. Парни так и нырнули в открытые дверцы…
Слава Богу, траектория Басмача пролегала в шаге от того места, где я стоял. Я упал на него и сгрёб кобеля в охапку. «Уф! Обошлось…»
И тут же я услышал из машины низкий, тяжёлый рык Кибира. Я и забыл, что он там на заднем сиденье лежал…
С трудом удерживая Басмача, я увидел зрелище, которое не скоро забуду. Из дверей машины торчали руки и ноги. Кто-то верещал, придавленный к сиденью. Ребята запрыгнули внутрь чуть ли не все разом — и напоролись там на Кибира. Столь же синхронно выскочить наружу оказалось очень непросто…
Не иначе как заступничеством святых угодников в тот раз всё действительно обошлось. Кибир в машине вдруг замолчал. Должно быть, сообразил, что «нападение на хозяйский автомобиль» на самом деле никакой угрозы в себе не несло. Сообразил — и, перестав рычать, позволил перепуганным «нападавшим» благополучно убраться…
Машина, видимо тоже с перепугу, после этого завелась, и мы поехали выставляться. Хотя, честно сказать, руки у меня на руле долго ещё противно дрожали.
Те подростки давно превратились во взрослых мужчин. Но до сих пор, завидев меня на улице, они ехидно осведомляются:
— Дядь Петь, не надо машинку толкнуть?…
МУЖСКОЕ ВОСПИТАНИЕ
Однажды обстоятельства сложились так, что моему кобелю Нарзану пришлось пожить некоторое время у нашего хэндлера, Саши. Тут надо сразу сказать, что Саша, без сомнения, в своём деле — лучший специалист всех времён и народов. Она никогда не теряет профессиональной бдительности. Соответственно, Нарзан угодил не «к доброй тёте на блины», а в ежовые рукавицы. Саша прекрасно понимала выставочные перспективы подростка и, не тратя времени даром, принялась внушать ему основы хороших манер.
В частности, Нарзану было сразу и настрого запрещено поддаваться на провокации уличных шавок, которыми изобилуют наши пригородные посёлки. Надо ли объяснять почему? На выставке обязательно сыщется какая-нибудь породистая моська, никогда не получавшая сдачи и оттого уверенная в своей безнаказанности. Что, если ей взбредёт в голову полаять на оказавшегося рядом «слона»?… Нарзана, при его размерах и силе, не вдруг удержал бы даже очень крупный мужчина. Одна надежда на послушание!
У нас с Сашей крайне редко случаются разногласия, но это оказался как раз тот случай, когда личные подходы к делу решительно не совпали. Нарзан был совсем ещё юн, его характер только формировался. И мне совсем не хотелось, чтобы когда-нибудь, будучи атакован чужой агрессивной собакой, могучий азиат съёжился у моей ноги, заглядывая в глаза: «Можно? Нельзя?… Что делать, хозяин?»
Однажды я приехал навестить питомца, пошёл с ним гулять и, как мог, объяснил ему свою точку зрения на этот вопрос…
…И буквально в тот же вечер мне позвонила разъярённая Саша! Для начала я узнал массу нового и интересного о себе и о своих умственных достоинствах. Когда же телефонная трубка перестала плавиться у меня в руке, прояснилась следующая картина.
Вскоре после моего отбытия, отправившись на очередную прогулку, Саша с Нарзаном повстречали брехливого и задиристого кобелишку из местных. Этот мелкий скандалист привык всячески хамить Нарзану, пользуясь тем, что молодой великан никогда ему не отвечал. Мог ли знать четвероногий уличный гопник, что именно сегодня Нарзан решит прислушаться к моим советам и дать сокрушительный отпор!
Когда вконец обнаглевший барбос сделал очередной выпад, якобы собираясь схватить Нарзана сзади за штаны, тот развернулся и…
Весьма ошибается тот, кто считает, будто очень крупная собака неспособна к мгновенным движениям. Не судите по некоторым перекормленным экземплярам, у которых на морде написано: «Ох, я сам себе в тягость!» Рывок Нарзана оказался настолько стремительным, что даже Саша, при всём её опыте и умении, не успела его перехватить.
Кобелишка взвыл от ужаса и кинулся спасаться под ноги каким-то тёткам, мирно беседовавшим поблизости. Тётки поспешно подхватили сперва сумки, а потом и подолы: кругом них завертелся торнадо, который состоял из отчаянно верещавшего «двортерьера» — и Нарзана, несшегося за ним, точно молчаливая смерть.
Обежав тёток раз десять и сообразив наконец, что спастись таким образом не удастся, перепуганный хулиган вырвался из круга и полетел к знакомой дырке в заборе. Сколько раз он успешно в ней исчезал, удирая от более крупных собак, им же спровоцированных на драку!.. Панический ужас, однако, сделал своё дело, пёсик промахнулся, ошибившись доской, сунулся не в ту щель…
И застрял.
Нарзан догнал его долю секунды спустя…
Естественно, он мог одним махом перекусить его пополам. Но не стал этого делать. Может, смертоубийство с самого начала не входило в его планы, а может, быстрая погоня успела остудить первоначальную злобу? Как знать. Не хотелось бы излишне очеловечивать, но, по-моему, к тому времени Нарзана натурально распирал смех. Он не стал пускать в ход зубы — просто со всего маху наподдал пёсику мордой под зад.
Прикиньте, с какой силой бьёт тяжёлая голова на необъятной шее, состоящей из одних мышц? Узкая щель сразу превратилась в полноразмерную дверь. Визжащий кобелишка улетел в неё кувырком, сопровождаемый обломками досок…
Бранила или нет Саша вернувшегося к ней Нарзана, мне неизвестно. Подозреваю, однако, что предназначенные нам обоим эпитеты пришлось вечером выслушивать мне одному.
Надо сказать, что Нарзан проявил свойственный ему ум, сумев прекрасно разобраться в столь противоречивых жизненных наставлениях. Он бдительно охраняет мой двор, не допуская на территорию ни двуногого, ни четвероногого проходимца. На выставках же ведёт себя безукоризненно, никого не трогает, не обижает ни маленьких, ни больших. Но когда мы входим с ним в ринг и шагаем к своему месту вдоль вереницы ревнивых соперников, — взгляд Нарзана делается тяжёлым, он приподнимает на загривке щетину и каждого конкурента по очереди «дарит рублём», а глубоко в груди начинает закипать низкий глухой рык: «Ну? Кто первый на нас?…»
До сих пор желающих не находилось…
ВЫПЕНДРЁЖНИКИ
Безопасность моего нынешнего двора в Подмосковье доверена двоим достойным кобелям азиатам, отцу и сыну: Гючару и Нарзану. Гючар давно зарекомендовал себя не только как прекрасный производитель, но и как очень серьёзный охранник. Да и Нарзан, при всех его экстерьерных титулах и достоинствах, тоже далеко не бесхарактерная «выставочная амёба».
Блокпосты не дают кобелям радикально выяснить иерархические отношения. К тому же оба прекрасно знают, что я этого не одобрю. Они и не делают серьёзных попыток друг до дружки добраться. Однако повыпендриваться, «покидать понты» — дело святое.
Вот каким образом это иногда происходит.
Не желая возбуждать излишнюю ревность, я долго старался кормить кобелей так, чтобы при этом один не видел другого. В частности, миску Нарзану ставил позади его будки, вне поля зрения Гючара. Боже, как я был наивен! Один раз, только-только выдав Нарзану его «пайку», я зачем-то вернулся… Нарзан успел извлечь из миски большой кусок мяса и, обойдя будку, устроился смаковать лакомство непосредственно на глазах у Гючара.
«Ну, батька, чем ответишь? — говорил весь его вид. — Смотри, как меня хозяин любит!»
Ответ Гючара, естественно, не задержался. Очень скоро я обратил внимание, что ставлю ему миску с едой возле одного угла дома, а пустую забираю у противоположного. Что такое? Оказывается, пёс прихватывал миску зубами за край — и, пятясь, волок её на другой конец своего блокпоста. И уже там, не спеша и явно красуясь, с аппетитом и с расстановкой поглощал содержимое.
«Смотри, какая у меня миска большая, какие в ней деликатесы лежат…»
Кроме того, Гючар имел возможность посещать окрестности кормокухни, где вечно валялись приготовленные для помойки вываренные говяжьи головы и мослы. Соответственно, эта куча костей постоянно мигрировала в район его излюбленной лёжки — в зону прямой видимости от будки Нарзана.
«Что, пацан? Видишь, как у меня всего много? Куда тебе до меня, молод ещё!»
Вот так и живём — ни дня без новой придумки. И у кобелей хвосты морковками, и мне с ними не скучно.
ЕКАТЕРИНА МУРАШОВА
РАДЖ
«РАДЖ» — ЗНАЧИТ «БРОДЯГА»
До того, как я познакомилась с Раджем, он водил стаю. Стая, по словам очевидцев, была не очень большой. Она состояла из десяти-пятнадцати крупных разношерстных дворняг без признаков какой-либо породы. Жили они на пустырях между железнодорожными станциями Лаврики и Девяткино. Когда по вечерам жители дачного посёлка Лаврики приезжали после работы к себе на дачи, им приходилось идти к посёлку через этот самый пустырь. Собаки не нападали на них. Они бесшумными тенями бежали по обеим сторонам дороги, изредка взлаивая, словно о чем-то договаривались между собой. Иногда тот или иной пёс прыжком выскакивал на дорогу и замирал в боковой стойке. Его шерсть и глаза отсвечивали лунным блеском, а бесстрастное выражение морды напоминало поздним прохожим о северных рассказах Джека Лондона. Если прохожий продолжал решительно идти вперёд, пёс так же прыжком исчезал в темноте, сливаясь с остальными звериными тенями. Если же человек останавливался и испуганно замирал — стая тоже останавливалась, псы садились вокруг и, вывалив тёмные языки, шумно дышали, ожидая развязки.
Вот тогда-то на дороге и появлялся Радж… Он был существенно крупнее всех псов стаи и при этом ещё имел непропорционально большую, лобастую голову. Человек, который взялся бы искать в этой огромной дворняге признаки каких-то пород, в первую очередь вспомнил бы о ньюфаундленде, ибо Радж в целом был чёрен, мохнат и вислоух. Но его глаза заставляли тут же забыть об этом первом впечатлении. Вместо водолазьих карих очей с их неизбывной добротой и слезливо опущенными углами с широкой лобастой морды Раджа смотрели светло-жёлтые, злые и пронзительные волчьи глаза с отчетливой косиной и узкими, почти кошачьими зрачками. Угольную черноту шерсти разбавляли только большой белый галстук да белые чулки на передних лапах…
…Внимательно оглядев припозднившегося прохожего, Радж начинал вокруг него медленное движение, до крайности напоминавшее танец. Члены стаи, вздыбив загривки, наблюдали за происходящим. Не видя возможности оставить ЭТО у себя за спиной, человек невольно присоединялся к собачьему танцу и крутился на дороге, обмирая от страха и давая себе страшные клятвы никогда больше не ходить в одиночку через пустырь. Кончалось всё так же внезапно, как и начиналось. Радж отступал с дороги, остальные псы вскакивали на ноги и несколько секунд пятнадцать пар светящихся глаз наблюдали за невольным участником вечернего спектакля. После этого собаки бесшумно исчезали. Некоторые из очевидцев клялись, что слышали из темноты нечто вроде негромкого многоголосого смеха…
Кормилась стая там же, на пустыре. Псы ели отбросы, крыс, поселковых и просто бродячих кошек, могли задрать заблудившегося домашнего пса. Понятно, что долго такое положение продолжаться не могло…
Где-то к середине лета терпение поселковых жителей истощилось. Руководители садовых кооперативов обратились в службу по отлову бродячих животных. Специалисты приехали в грязно-буром фургоне, без труда отыскали стаю, отдыхавшую на солнышке, на куче отбросов — и сноровисто перестреляли так ничего и не сообразивших собак.
Кроме вожака.
Вожак, самый сильный, быстрый и ловкий, остался последним. Оскалив зубы и вздыбив холку, он стоял на вершине мусорной кучи и, как и на ночной дороге, смотрел в глаза людям, которые сначала выбросили на эту помойку взятых в дом щенков, а потом, когда щенки выросли и сумели выжить, почуяли опасность и оплатили услуги собачьих убийц.
— Как-кой пес! — прицеливаясь в голову вожака, оценил специалист по отлову.
Но в эту секунду вожак прыгнул вперёд и вниз, прямо на столпившихся возле фургона людей. Люди отшатнулись, один из них выстрелил, но промахнулся. Вожак миновал фургон и огромными прыжками помчался в сторону посёлка.
Пока заводили мотор, пока объезжали ухабы и лужи на раздолбанной дороге, пёс успел достичь дачных участков. Преследовать его в фургоне было можно, но стрелять на улицах, где играли дети дачников и сидели на лавочках старички…
В поселке Лаврики вот уже тридцать лет имел дачу мой приятель, биолог и охотник. В то утро вместе с семьёй, состоящей из жены, тёщи и маленькой дочери, он сидел на веранде и пил чай. Испечённые женой булочки аппетитно лоснились и пахли корицей. Тёплый летний ветер колыхал тюлевые занавески. Голубые люпины в вазе на столе отбрасывали на белую скатерть голубую тень. Пятнистый сеттер Регина сидела у стола, положив изящную морду на колени хозяина, и терпеливо дожидалась положенной ей булочки.
Внезапно по деревянным ступенькам простучали никогда не стриженные когти, занавеска откинулась, и на веранде появился огромный чёрный пес с дикими глазами и клочьями пены на клыкастой морде. Вся семья замерла в немом ошеломлении. Сеттер Регина задом уползла под стол.
— Ты кто?! — потрясенно спросил хозяин дачи, понимая, что решительных действий ждут именно от него.
В это время на улице послышался захлебывающийся рёв мотора и возле калитки остановился грязно-бурый фургон. Мой приятель взглянул на него и сразу разгадал ситуацию. Но что делать?
По тропинке к даче, небрежно поигрывая ружьем, шёл человек в тёмно-синем комбинезоне с нашитой эмблемой.
Повинуясь какому-то непонятному чувству, хозяин дачи встал и положил руку за загривок чёрного чудовища. И сразу почувствовал, что все тело пса сотрясала крупная дрожь.
— Ну вот, догнали, — спокойно сказал человек с ружьем, останавливаясь у крыльца. — Вы осторожнее, он опасный. Выходите все по одному, медленно… Как же нам лучше сделать-то?
Хозяин дачи опустил голову и на мгновение встретился взглядом с жёлтыми раскосыми глазами пса.
— Это моя собака! — громко сказал он человеку с ружьём. — Уходите!
Жена в немом ужасе прикрыла рот ладонью. Тёща возмущенно всплеснула руками.
— Да бросьте вы! — усмехнулся человек с ружьем. — Мы же его от самой мусорки гнали, собратьев его только что порешили штук десять. На что вам? Подумайте, он же взрослый, дикий, покусает вас, ребенка вашего покалечит, не дай Бог, конечно… Отойдите тихонько, мы всё аккуратно сделаем…
— Это моя собака и это частное владение. Уходите отсюда!
Человек с ружьём пожал плечами:
— Ладно, дело ваше. Только в другой раз нам не звоните. Как загрызёт кого, так сами и решайте. Счастливо оставаться!
Пес внимательно наблюдал, как специалист по отлову животных идет по тропинке, садится в фургон, как заводят мотор и фургон трогается с места. Все это время рука хозяина дачи лежала на его дрожащем загривке. В то мгновение, когда фургон скрылся за поворотом улицы, пес зарычал и отпрыгнул далеко в сторону.
— Ты чего?! — удивился приятель, увидев желтоватые, обнаженные в оскале клыки.
— Зачем ты это сделал?! — шёпотом закричала жена. — Что мы теперь с ЭТИМ делать будем?!
— Посмотрим, — философски заметил хозяин дачи. — Пока будем просто жить.
Спустя неделю мы с приятелем сидели за столиком университетского кафе. Его кофе остыл и почему-то подернулся радужной бензиновой плёнкой.
— Понимаешь, я в растерянности. Он могучая личность, которую мне просто некуда пристроить в своей жизни. Регине он в первый же вечер перфорировал ухо, и она теперь из дому выходит на полусогнутых, и то, только убедившись, что его поблизости нет…
— Но ведь кобели вроде бы сук не трогают…
— Ему это совершенно все равно. Наверное, он феминист. Дальше. Он чуть не загрыз соседского боксёра, потому что боксёры органически, по породным характеристикам не умеют сдаваться.
— При чем здесь — сдаваться?
— Это просто. Он вожак. Ему нужна стая взамен убитой. Он подходит к любой собаке крупнее фокстерьера и спрашивает на своём собачьем языке: «Пойдёшь под меня?» Если собака сразу соглашается, он её не трогает и как бы берёт на заметку. Если опрашиваемый ставит загривок и говорит: «Думаешь, ты тут самый крутой, да?!» — то он дерётся до победы. Дерётся он как никто в поселке. После победы он соперника отпускает, ещё раз говорит, уже в утвердительном тоне: «Пойдёшь под меня!» — и идёт себе дальше. А боксёры сдаваться не умеют, у них сдавалка атрофировалась в процессе искусственного отбора. Понимаешь? Их же как бойцовских собак выводили… Дальше. Он съел двух кошек. Не задрал, а именно съел. В пищу употребил. Он же привык ими питаться. Ещё болонка… Она у такой стервы-хозяйки живёт, с которой никто ни за какие деньги связываться не хочет. Ну, болонка думает, что и ей всё можно. Бросилась на нашего пса, как будто сейчас загрызать его будет. Он удивился очень, хотел не заметить, потому что вообще-то он маленьких собачек не трогает, но она уж больно настырная оказалась. Тогда он её взял зубами за хвост, раскрутил над головой, как ковбои из американских фильмов делают, и выбросил. При этом шкура с хвоста у него в зубах осталась, он её потом выплюнул. А хвост отсох и отвалился. Дама так визжала, как будто у неё самой какая-то существенная деталь отпала… Глушитель, например… Вот так и живём. Соседи говорят: надо его пристрелить, а у меня рука не поднимается. Подождите, говорю, может, что-нибудь подвернётся. А что тут может подвернуться — сам не знаю. Я слышал, у тебя щенок-водолаз от чумки помер, вот я и подумал…
— А он хоть в руки-то даётся?
— Нет, подпускает шага на два, не больше. Рычит. Я иногда могу его тронуть, так он такой напряжённый, что я сам боюсь, — сорвётся, загрызёт ещё к чёртовой матери…
— Милое животное. Давай я подъеду, на него взгляну. Посмотрим, как он на меня отреагирует.
— Спасибо тебе! — Приятель улыбнулся и одним глотком допил бензиновый кофе.
Кажется, у него возникла иллюзия, что проблема решена.
В поселке пса звали Джеком. На эту кличку он оборачивался, внимательно глядел на позвавшего. Если предлагали еду, отмечал, куда её положили. Подходил на зов только к моему приятелю, останавливался в двух шагах, ждал.
Никакой агрессии на меня пёс не выказал. Видать, сразу понял, что я появилась здесь безо всяких дурных намерений. Пыльная чёрная шерсть, в пышных штанах — колтуны. На розовом языке — чёрные пятна и какой-то мусор. Из-за косины глаз непонятно, куда точно направлен взгляд. «Ничего тут водолазьего нет, — сразу решила я. — Скорее, что-то от кавказца…»
— Скажи соседям, пусть погодят стрелять. Попробую его приручить.
Во время третьей встречи пес взял котлету у меня из рук. Потом я привезла на смотрины мужа и дочь. Муж и дочь молча пытались представить себе этого зверя в нашей однокомнатной квартире. Зверь так же молча изучал их. Через месяц он лёг в пыль у моих ног и перевернулся брюхом кверху, через брюхо наискосок бегали шустрые крупные блохи. Немного понимая «по-собачьи», я достала из сумки ошейник и поводок. Пес быстро вскочил и наклонил лобастую голову. Назначение ошейника и поводка он явно знал.
Кличка Джек мне не нравилась. Довольно быстро выяснилось, что пёс откликается также на клички Джерри, Джим, Джулай и тому подобные, где есть сочетание звуков «дж». Немного подумав, мы решили, что будем звать пса Радж (от индоевропейского «радж-хадж» — путешествие, путь, дорога). На русский всё это переводилось как «бродяга». В дальнейшем многие думали, что мы назвали собаку в честь индийского артиста Раджа Капура.
Мы с мужем и дочерью жили в однокомнатной квартире на шестом этаже. Радж всегда ложился в коридоре по направлению сквозняка, заполняя коридор целиком. Позиция была стратегически идеальной. С неё просматривались и комната, и кухня. Когда через него перешагивали, а это приходилось делать каждый раз, едва кто-нибудь выходил в коридор, Радж поднимал голову и почти беззвучно рычал, морща нос и чуть-чуть обнажая клыки. Особенно впечатляющим этот номер получался в исполнении моей пятилетней дочери. Входить в лифт Радж категорически отказывался, и первые полгода мы тренировались три раза в день, поднимаясь на шестой этаж пешочком вместе с собакой. Потом как-то сразу Радж перестал бояться лифтов.
Мне почему-то казалось, что Радж перезимует у нас и уйдёт. Мы жили на краю города. Сразу за проспектом и гаражами начинались пустыри, за которыми чернела полоска леса. Так что — при малейшей тяге к вольной жизни — идти было недалеко.
Когда Радж только появился у нас, у него имелись вши, блохи, понос и стригущий лишай. Понемногу мы от всего этого его вылечили. Знакомый ветеринар сказал, что пёс исключительно здоровый, а многочисленные напасти — скорее всего, последствия стресса, пережитого собакой. Подумав, мы решили, что стрессом была гибель стаи. Тот же ветеринар сказал, что собаке от трёх до пяти лет. Расчёсанный, избавленный от блох и колтунов, Радж оказался невероятно импозантным. Огромная голова и широкий лоб предполагали ум. Даже в самую грязную погоду белые чуни на передних лапах оставались белыми. Блестящая чёрная шерсть отливала синевой. Шёл 1986 год. На улицах, в автобусах и в электричках многие оборачивались нам вслед или подходили и спрашивали, какой породы такая красивая большая собака. Сначала мы отвечали, что дворняга. Все говорили: «Да не может быть!» Затем у подруги в шикарном альбоме я увидела фотографию собаки, как две капли воды похожей на Раджа. Собака называлась красиво и загадочно — «лабрадор-ретривер». С тех пор мы стали всем говорить, что Радж — лабрадор-ретривер, только без родословной. Даже в регистрационном удостоверении так написали. Молодой ветеринар удивился, потому что никогда не слышал о такой породе, а потом попросил повторить по буквам и вписал в грязно-зелёную книжечку: «кличка — Радж, возраст — 6 лет, окрас — чёрный, порода — лабрадор-ретривер». Ещё пару лет спустя знакомый собачник сказал мне, что такая порода действительно существует, но в СССР её никогда не завозили и не разводили. Есть пара привозных лабрадоров в Москве, но одному из них одиннадцать лет, а другой ещё щенок.
Дома Радж был спокойным, молчаливым и послушным псом. На улице всё менялось. Описанная приятелем страсть сколачивать стаю никуда не делась, и Радж по-прежнему бросался на всех собак крупнее фокстерьера. За первый год жизни у нас он дрался с овчарками и доберманами, с лайками и ризеншнауцерами, с эрдельтерьерами и ротвейлерами, а также с большим числом крупных дворняг. Огромных псов с нестабильной психикой, навезённых в Россию за последние годы, тогда ещё не было, и потому Радж всегда побеждал. Он умел и даже любил драться. Единственный достойный его противник — могучий медведь-кавказец ходил, обмотанный цепями, ошейниками и намордниками, как народы Африки до распада системы колониализма. За всю жизнь Раджу так ни разу и не удалось с ним схватиться. Прогулки с собакой долго оставались для меня нешуточно опасными, потому что даже в строгом ошейнике я не удерживала его рывок. А если он гулял в поле без поводка, тут уж его вообще ничто не могло остановить. Надо сказать, что сразу сдававшимся собакам он действительно не причинял никакого вреда. Никогда не трогал маленьких собачек и… водолазов. Перед водолазами Радж просто ложился на брюхо и начинал ползти, тихо и нежно повизгивая. Посоветовавшись с друзьями-зоологами, мы решили, что мать Раджа, по-видимому, все-таки была водолазом или крайне похожей на водолаза дворнягой. Отсюда буквально врождённый пиетет нашего пса к лохматым добродушным гигантам.
…И вот прошла весна, а за ней — лето и осень. Радж никуда от нас не ушёл, и я поняла, что он решил остаться жить с нами. Пора бурной молодости миновала, Раджу шёл седьмой год, для крупной собаки это время между зрелостью и старостью. А может быть, Радж, снова поселившись в квартире и приручившись, вспомнил время, когда он был домашней собакой. А домашней собакой он, несомненно, когда-то был. Он знал назначение ошейника и поводка, легко ездил в автобусах и электричках, знал три команды: «сидеть» «лежать» и «голос» (правда, выполнял их последовательно-одновременно — сначала садился, потом ложился и наконец гавкал). Кроме того, как биолог, я понимала, что Радж хорошо и правильно выращен. В детстве ему давали витамины и кальций для развития костей, кормили досыта и даже прививали от собачьей чумы. Что случилось с его первым хозяином? Почему Радж одичал? Как превратился в вожака бродячей стаи?… Иногда я очень жалела, что нельзя спросить об этом самого Раджа. А иногда, напротив, думала: хорошо, что я так никогда и не узнала этой истории. Наверняка она наполнена печалью.
Однажды, когда мы гуляли с Раджем на высоковольтке, рядом с нами затормозила машина. Из машины вышел мой приятель-охотник, владелец дачи в поселке Лаврики.
— Ого! — сказал он. — Какой шикарный пес получился. Я вас издалека увидел, все гадал: вы или не вы? Джек! Джек, поди сюда!.. Как ты его теперь зовешь-то? Радж?… Радж! Радж!
У крупных собак, да и вообще у всех крупных млекопитающих — прекрасная память. Радж с первого раза запоминал всех гостей, которые бывали у нас в квартире, и уже во второй визит реагировал на них как на знакомых. И он просто не мог не узнать человека, который спас его от убийц и потом почти полгода кормил и позволял жить на своем участке!
Однако… всё говорило за то, что не узнал! Не обращая внимания на оклики в два голоса, Радж продолжал с преувеличенным вниманием вынюхивать что-то в высокой траве. Так, как будто остановившаяся машина и вышедший из неё человек не имели к нему никакого отношения.
— Джек, ты что же это?! — с упреком воскликнул приятель.
Тут Радж оглянулся через плечо (обычно псы делают это только в мультфильмах, но не в жизни) и на мгновение сконцентрировал взгляд косых жёлтых глаз на бывшем хозяине.
— Вот! — воскликнула я. Сформулировав для себя, я сразу поняла смысл этого взгляда.
Приятель взглянул на меня с изумлением.
— «Бывший хозяин»! — сказала я. — Он обижен на тебя за то, что ты отдал его мне! Не оставил у себя, понимаешь?
— Да что, ему у тебя плохо, что ли?
— Не в этом дело! Ему у меня нормально, и ко мне и ко всем домашним он относится хорошо. Но ты… Он — могучая личность, вожак, он выбрал тебя сам, а ты, по его собачьим понятиям, его предал…
— Ну, знаешь! — фыркнул приятель. — По-моему, ты всё усложняешь. У него было слишком много новых впечатлений, он просто забыл…
— Ну что ж, — пожала плечами я. — Если тебе удобно, считай так…
Вечером Радж отказался от еды, а на попытку дочери присесть рядом с ним и поиграть пушистым хвостом молча оскалил клыки — жест, которого он не позволял себе уже давно.
— Может, заболел? — спросил муж.
— Оставьте его! — сказала я. — Он переживает.
— Что «переживает»? Опять с кем-то подрался?
— Нет! Может быть, именно сегодня он понял, что стал нашей собакой…
Заглянув мне в лицо, Радж встал, медленно подошел к дивану, на котором я сидела, и ткнулся лобастой головой мне в колени…
Радж прожил с нами ещё почти семь лет. В целом он был спокойной и уравновешенной собакой. Правда, совсем не умел играть, как домашние псы, а когда ему кидали палку, с удивлением смотрел на человека, словно спрашивая: «Ну и зачем ты её выбросил?»
В лесу и на зимних рыбалках Радж оказался не только интересным, но и полезным компаньоном. Он всегда бежал впереди, чуял «окна» в болоте и полыньи во льду, становился поперёк тропы и противился дальнейшему продвижению группы. Когда мы сумели разгадать эту его особенность, то, разумеется, стали её использовать.
Всю свою жизнь Радж оставался лидером по натуре. Честно сказать, мне даже не приходило в голову как-то специально дрессировать его. С ним можно было просто разговаривать. К концу жизни у Раджа был словарный запас из пары сотен слов, и он понимал несложные фразы, имеющие к нему непосредственное отношение. Например, такую: «Ты хочешь есть, но я сейчас занята. Иди к Дине и попроси её сходить в кухню и посмотреть, не остыла ли твоя каша. Если она остыла, ты её получишь». Во многих случаях я воспринимала своего пса как равную мне по силе личность. Когда муж уезжал в командировки, Радж самовольно принимал на себя командование нашей «семейной стаей» и начинал «строить» меня, дочь и сына. Лидером он был строгим, но справедливым. Терпеть не мог ссор и истерик, пресекал их быстро и жёстко. В нестандартных обстоятельствах часто принимал самостоятельные и оригинальные решения. От такой необычной для крупной городской собаки свободы самовыражения с ним происходило довольно много забавных историй…
ИСТОРИЯ О СОБАЧЬЕМ РАЕ
Всю молодость мы с друзьями ходили в байдарочные походы. Разумеется, Радж тоже ходил с нами. Воду он не любил и никогда по своей воле не плавал. Однако, привыкнув к байдарке, спокойно спал на дне в специальном отсеке.
Однажды мы приехали в город Любань и стали собирать байдарки на берегу реки Тигоды. Радж сначала крутился рядом, присматриваясь, нельзя ли под шумок утащить что-нибудь съедобное, а потом куда-то убежал. Он любил обследовать незнакомые деревни и по опыту прекрасно знал, сколько нужно времени, чтобы распаковать, собрать и снарядить байдарки. К отплытию группы Радж обычно возвращался и занимал своё место в среднем отсеке нашего судёнышка, между дочерью и мужем, который сидел на руле.
Однако в этот раз, хотя байдарки были уже собраны, а вещи упакованы в гермопакеты и разложены по местам, Радж не появился. Дочка с криками: «Раджуля, ты где?» — побежала направо по берегу, двое мужчин отправились в городок к ближайшему магазину, на задворках которого Радж мог промышлять съестное в помойке или выпрашивать закуску у местных алкоголиков. Я двинулась налево, вдоль серого бетонного забора самого сумрачного вида. Вскоре к неприятному виду забора прибавился ещё и ужасный запах. Пахло чем-то тухлым, гнилым, тошнотворным… над тропинкой с низким жужжанием реяли огромные, жирные мухи, радужно переливавшиеся на солнце…
Стараясь не дышать, понимая, что почти невыносимый для меня запах для бывшего бродяги, наоборот, необыкновенно привлекателен, я, морщась от отвращения, продвигалась вперед. Внезапно прибрежные кусты раздвинулись… и я увидела…
За мрачным забором, несомненно, располагался местный мясокомбинат. А на небольшой полянке была насыпана пирамида из коровьих мослов, костей, внутренностей и прочего субстрата самого устрашающего вида, цвета и запаха. Высота кучи раза в два превышала мой рост, в основании насчитывала метров тридцать квадратных и ярко освещалась летним безжалостным солнцем. Жужжание мух сливалось в ровный низкочастотный гул. Ничего подобного я не видела никогда в своей жизни. С трудом сдерживая тошноту, я подняла глаза… и узрела Раджа. Он лежал на вершине жуткой пирамиды, как Акела на Скале совета, и сонно улыбался. С розового языка стекала мутная слюна. Есть он уже явно не мог. Между его лап, как символ силы и власти, лежал синий скользкий мосол размером с мою голову. Выражение Раджиной морды не оставляло простора для толкований. Он был уверен, что попал в рай.
— Радж! — отчаянно крикнула я. — Пойдем отсюда сейчас же! Надо ехать!
Поминутно опасаясь за свой желудок, я с ужасом думала о том, что Радж может отказаться уходить из своего собачьего Эдема. Тогда мне придётся лезть на эту кошмарную кучу гнилых костей и тащить его за ошейник…
Я опасалась напрасно. Увидев и узнав меня, Радж поднялся и, оскальзываясь, с трудом удерживаясь на лапах, спустился с пирамиды мясных отбросов. Его обычно втянутое брюхо было ощутимо округлым. На морде появилось выражение покорности судьбе. Мы уходили, не касаясь друг друга, ибо от пса ужасно воняло, а на шкуре застывала слизь самого мерзкого вида. Слов и комментариев у меня тоже не было. И только когда мы уже отошли к повороту в кусты, Радж оглянулся и в последний раз взглянул на закрывающиеся райские врата. Во взгляде его, как и приличествует каждому верующему существу, удостоенному созерцания высших миров, были восторг и смирение. Он, несомненно, понимал, что в земном раю нельзя пребывать постоянно…
ИСТОРИЯ О СОБАЧЬЕЙ ЛОГИКЕ
Говорят, что люди отличаются от животных наличием логического мышления. Не знаю, не знаю… Может быть, всё дело лишь в уровне развития этого самого мышления…
Многие домашние собаки любят при случае вываляться в дерьме или даже в полуразложившихся трупах. Биологический смысл этой малосимпатичной на человеческий взгляд привычки вполне понятен. Все псовые — хищники, то есть в норме хищниками и пахнут. А у их потенциальных жертв, как правило, весьма тонкое обоняние. Стало быть, вымазавшись дерьмом или уж вовсе трупом, собаки попросту маскируют собственный «хищный» запах, повышая шансы на удачную охоту.
Радж не был исключением из описанных правил. Из всех видов доступной ему маскировки он предпочитал коровий навоз.
Однажды в байдарочном походе мы встали на стоянку на краю красивого, наполовину скошенного луга, посреди которого росла пушистая, нарядная ель. Рядом с елью стоял опрятный стог свежего сена.
Весь вечер мы наслаждались красивым видом и ярким закатом, отражавшимся в реке. Естественно, никто из нас и думать не думал о коровах, которые, несомненно, присутствовали в сей пасторальной местности и паслись где-то неподалеку.
Однако наутро, прямо накануне отплытия, нам пришлось вспомнить об оборотной стороне любой пасторальности. К отходу байдарок Радж, как всегда, находился в состоянии полной готовности и в волнении (а вдруг забудут?) бегал по берегу. Уже постелив чехол от байдарки на дно отсека, в котором всегда плыл Радж, и собираясь отдать команду «прыгай на место», я вдруг учуяла подозрительный запах. Подозвав пса к себе, я осмотрела его… О ужас! Воспользовавшись благоприятным случаем, Радж «замаскировался» по полной программе и буквально с головы до ног вымазался в свежем и жидком коровьем навозе. Особенно пострадал густой и пушистый чёрно-белый Раджин воротник. Вид у пса был виноватый, но довольный.
— Что будем делать? — спросила я.
Чтобы качественно оттереть и отмыть крупного пса, понадобилось бы не менее получаса. Задерживать же отправление группы (большинство наших друзей уже сидели в своих байдарках) решительно не хотелось.
— Ничего страшного, — успокоил меня муж. — Плывём сейчас. Возьмем сена из стога и положим в байдарку, чтобы он не запачкал чехол. И пусть себе едет. А запах — что ж, навоз — дело природное. На ближайшей стоянке отмоем идиота.
Обычно Раджина подстилка, чехол на дне, почти сразу промокает (вода капает с вёсел, да и старая байдарка всегда хоть чуть-чуть, да подтекает), то есть лежать на нём мокро и жестко. В этот раз всю дорогу пёс безмятежно дрых на мягком и сухом сеннике за моей спиной. Запах сена смешивался с запахом навоза. Под налетающими порывами ветра мне казалось, что мы везём в байдарке корову…
На следующей стоянке мы выбросили испачканное сено, и я, зайдя по колено в воду и затащив туда же Раджа, тщательно оттёрла от навоза густую шерсть нашего горе-хищника. На этом инцидент сочли исчерпанным, тем более что лагерь мы разбили в довольно густом лесу.
Наутро мы свернули лагерь, упаковали вещи в байдарку и собрались садиться в неё обычным порядком. Сначала дочка, потом — Радж.
— Раджуля, можно, прыгай на место! — распорядилась я.
Радж заглянул в байдарку и… остался на берегу. С подчёркнуто независимым видом уселся на поджарый зад.
— Радж, в чём дело? — раздражённо спросила я.
Пёс ответил отчетливо вопросительным взглядом.
— «Где моё мягкое сено»? — засмеявшись, «перевёл» муж и добавил, обращаясь к Раджу: — В этот раз сена не будет. Обойдёшься. Прыгай так.
Внимательно выслушав последнюю реплику, Радж внезапно вскочил, развернулся и скрылся в ельнике.
— Радж! Ты куда?! Вернись немедленно! — обескураженно крикнула я.
— Раджуля, иди сюда! — звала дочка.
Наши товарищи, уже собравшиеся отплывать, снова вылезли на берег.
— Что случилось?
— Да Радж куда-то удрал…
— Куда? Зачем?
— Да бес его знает…
Ждать пришлось минут пятнадцать. Потом Радж появился на берегу, ухмыляясь во всю широкую морду и довольно помахивая пушистым хвостом.
Ветра почти не было, но «аромат» чувствовался издалека.
Спокойно подойдя к байдарке, Радж снова уселся и вопросительно взглянул на меня: «Ну что, теперь-то сено наверняка будет? Куда ж вы денетесь-то!»
Не на шутку поражённая сложностью собачьего логического построения, я тем не менее разозлилась, попросила друзей подождать — и устроила хитрецу настоящую баню. Притом что купаться Радж категорически не любил…
Весь последующий переход Радж не спал, ворочался на жёсткой подстилке и как будто бы размышлял: в чём же я ошибся?
ИСТОРИЯ О ВРАЧЕ «СКОРОЙ ПОМОЩИ»
Наш двенадцатиэтажный дом высился на проспекте Энергетиков и имел номер 72, без корпуса. Мы жили в 71-й квартире. Во дворе торцами стояли две пятиэтажки с адресами «Энергетиков, 72, корпус 1» и «Энергетиков 72, корпус 2». По адресу «Энергетиков 72, корпус 1, квартира 71», по всей видимости, проживали не очень здоровые люди. К кому-то из членов их семьи регулярно вызывали «неотложку» или «Скорую помощь». Путаясь в нелепых адресах, врачи регулярно, поздним вечером или даже ночью приходили к нам. Мы объясняли им их ошибку и отправляли в правильном направлении.
Но днём мы с мужем были на работе, а дочка — в детском саду. Дома оставался только Радж.
Надо сказать, что на внешней двери нашей квартиры замка не было вообще (хотя, в качестве юмора, имелся глазок). На второй, внутренней двери замок присутствовал, но он захлопывался на пол-оборота ключа и открывался сильным нажатием на ручку. Стояли ещё вовсю советские времена, коляски и велосипеды хранили на лестничных площадках годами, и воров мы не боялись. Да и что было взять у двух учёных — молодых специалистов?
Историю, которая произошла однажды днём в нашей квартире, мы смогли восстановить со слов пожилой соседки-пенсионерки.
Где-то в одиннадцать часов утра кому-то в корпусе 1, квартира 71, опять стало плохо. «Неотложка» приехала минут через двадцать. Молодой врач в лифте поднялся на этаж, несколько раз позвонил… Никто не открывал. Тогда врач повернул ручку и обнаружил, что дверь открыта. Начиная нервничать, он не заметил отсутствия на первой двери замка и уже решительно, торопясь оказать помощь человеку, который, вероятно, лежал где-то без сил и, может быть, даже без сознания, нажал на ручку внутренней двери. Дверь распахнулась.
— «Неотложка»! Здравствуйте! Где больной? Кто-нибудь есть? — С этими словами врач стремительно вошёл в квартиру и, к своему изумлению, оказался в единственной большой светлой комнате, в которой очевидным образом никого не было.
Потом ему пришло в голову, что больной может быть в ванной. Заглянув в совмещённый санузел и кухню, молодой эскулап выругался, сердясь на ложный вызов, и собрался покинуть странную квартиру.
Но не тут-то было!
В коридоре, мордой к врачу и задом к раскрытой двери, лежал Радж… Жёлтые глаза смотрят внимательно, великолепные клыки демонстративно оскалены. Настроенный определённым образом взгляд медика искал больного человека, так что неподвижную чёрную собаку он просто не замечал до той поры, пока она не заняла вышеописанную позу. К тому же Радж всегда умел двигаться бесшумно.
— Эй… Эй, собачка… Ты чего?! — ошеломленно пробормотал доктор. — Ты меня того… пусти… мне идти надо…
«Ну, я не знаю, чего тебе надо. — Радж приподнял треугольные брови и чуть склонил набок лобастую голову. — А только никуда ты отсюда не пойдёшь…»
Врач заметался. Что делать? Прорываться мимо огромной, недоброжелательно настроенной псины к выходу? Об этом нечего и думать. Позвать на помощь? Кого? Как? Позвонить? О мобильных телефонах в те годы ещё слыхом не слыхивали, а квартирный телефон висел в коридоре, прямо над головой коварного Раджа…
Время уходило. Через некоторое время заподозрила неладное женщина-шофёр, которая осталась в машине «неотложки». Заперев машину, она тоже поднялась наверх. И почти сразу сумела правильно оценить ситуацию.
— Я звоню соседям! — крикнула она с площадки в глубь квартиры. — Может, кто-нибудь из них знает собаку или хоть рабочий телефон хозяев подскажет!
Две старушки-пенсионерки (из квартиры слева и из квартиры напротив) легко пояснили медикам их ошибку и охотно подключились к ситуации.
— Помогите выманить собаку из квартиры! — взывал врач. — Я выскочу. Ради бога, скорее! Может быть, там, в первом корпусе, человек умирает!
— Радж! — присев на корточки перед задницей нашего пса, строго убеждала Соседка Слева. — Ты должен выпустить доктора. Доктор — свой. Он на работе. Не дури. Хозяева тебе то же самое сказали бы.
— Раджуля! Пёсинька! — ласково ворковала практично ориентированная Соседка Напротив. — Смотри, какую я тебе печёночку принесла. В сметанке, тушёная… Понюхай только, как пахнет.