— Что, выходит, балагуров у нас в морге хоть отбавляй? — заметил патологоанатом, тихонько посмеиваясь.

Помог имидж милицейского питомника — вопрос о происхождении и подлинности снимка так и не возник. Женщина в ужасе отшатнулась… Вот она посмотрела на хмурого Ханыча (который как по заказу смачно зевнул и облизнулся), потом снова на фотографию… Я физически ощутил, как заработало её воображение. И наконец она решительно протянула мне руку с натянутым на ладонь рукавом:

— Занимайтесь своим делом, dottore, мы сейчас продолжим. Вам все понятно, Данте?

— Обматывайте…

— Спокойно, спокойно, ispettora, — суперинтендант, защищаясь, вскинул руки. — Думаю, вы не разобрались, что происходит. Если завтра мне придется лезть в пекло с оружием в руках и плечом к плечу с Понтьеро, я это сделаю без колебаний.

Это был поворотный момент. Стоило в голове у хозяйки воцариться относительному порядку, и дело у обоих стало налаживаться.

— Любопытно, почему в таком случае вы с ним сцепились? — в полном замешательстве осведомилась Паола.

Спасибо, Ханыч!

— Забавы ради. Держу пари, наши препирательства его развлекали. Спросите у него сами!

Паола покачала головой, пробормотав что-то нелестное для обоих.

— Продолжим наконец. Dottore, вы готовы назвать время и причину смерти?

Патологоанатом сверился со своими записями:

— Предупреждаю, заключение предварительное, но я практически уверен, что не ошибаюсь. Кардинал умер вчера, в понедельник, около девяти вечера. Погрешность может составить примерно один час. Ему перерезали горло. Удар был нанесен сзади человеком приблизительно одного роста с погибшим. Об оружии ничего определенного сказать не могу кроме того, что лезвие — не меньше пятнадцати сантиметров, с ровной кромкой, очень остро заточенное. Возможно, это парикмахерская опасная бритва, точнее не скажу.

— Каков характер ранений? — задал вопрос Данте.

— Эктомия глаз произведена ante mortem[21], так же как и ампутация языка.

— Ему вырвали язык? Боже милостивый, — с ужасом воскликнул Данте.

— Полагаю, это проделали клещами, ispettora. Затем полость рта набили туалетной бумагой, чтобы остановить кровотечение. После бумагу убрали, но частицы целлюлозы остались. Послушайте, Диканти, вы меня поражаете. Похоже, что все это не производит на вас особого впечатления.

— Пожалуй, я видала вещи и похуже.

— Тогда позвольте показать вам нечто, чего, ручаюсь, вы никогда не видели. За много лет работы мне подобный случай не встречался ни разу. Преступник вложил язык жертве в ректальное отверстие с поразительным искусством. А затем уничтожил все следы крови вокруг. Я бы не поверил, если бы не убедился лично.

Патологоанатом показал им серию фотографий отрезанного языка.

— Я положил его на лед и отправил в лабораторию. Пришлите мне копию заключения, когда оно поступит, ispettora. Я до сих пор не понимаю, как убийце это удалось.

— Не беспокойтесь, я сама за этим прослежу, — заверила его Диканти. — А что насчет рук?

— Увечье нанесено после смерти. Поверхность разреза неровная, рваная — здесь и здесь. Возможно, убийце не хватило силы или же поза была неудобной.

— Под ногтями ничего?

— Ничего. Руки безупречно чистые. Полагаю, преступник вымыл их с мылом.

Паола погрузилась в размышления.

— Dottore, сколько времени, по вашему мнению, потребовалось убийце, чтобы нанести потерпевшему все названные повреждения?

— Об этом я не подумал. Дайте прикинуть, сейчас посчитаю.

Старый эксперт рассеянно потрогал обрубки рук, коснулся пустых глазниц, изуродованного рта. Он продолжал вполголоса напевать, на сей раз что-то из «Moody Blues»[22]. Паола не помнила названия этой песни.

— Итак, господа… На то, чтобы ампутировать руки и отмыть их, он потратил не менее получаса и около часа — чтобы вымыть все тело и одеть его. Невозможно определить, сколько времени он пытал жертву, но предположительно — достаточно долго. Не ошибусь, если скажу, что это продолжалось не меньше трех часов, возможно, больше.

Тихое, неприметное место. Тайник, скрытый от глаз случайных свидетелей. И уединенный, так как Робайра наверняка кричал. Как громко кричит человек, когда у него вырывают глаза и язык? Ясно, что очень громко. Нужно сузить временные рамки, точно установить, какой период провел кардинал в руках убийцы, и отнять несколько часов, затраченных преступником на осуществление кровожадного замысла. Таким образом они сократят радиус поисков, если только удача от них не отвернется в пользу убийцы.

— Я знаю, что мальчики из исследовательского отдела не нашли никаких улик. А вы не заметили чего-нибудь необычного до того, как тело вымыли? Хоть что-то, пригодное для анализа?

— Ничего особенного. Волокна ткани и несколько пятен на воротнике сорочки, похоже на следы пудры.

— Пудра? Любопытно. Следы мог оставить убийца?

— Послушайте, Диканти, а вдруг у нашего кардинала были свои маленькие секреты? — вмешался Данте.

Паола уставилась на него в изумлении. Патологоанатом издал злорадный смешок.

— Эй, я совсем не то имел в виду, — стал поспешно оправдываться Данте. — Я только хотел сказать, что, возможно, кардинал тщательно следил за своей внешностью. В конце концов, лет ему было немало…

— Тем не менее деталь примечательная. На лице остались еще следы косметики?

— Нет. Однако убийца должен был вымыть и лицо тоже, или, по крайней мере, стереть кровь из глазниц. Я займусь этим более тщательно.

— Dottore, на всякий случай пошлите образец пудры в лабораторию. Я хотела бы узнать точно фирму и тон изделия.

— Если у них нет готовой базы данных для сравнения с нашим образцом, анализ займет много времени.

— Напишите в ордере, чтобы перетрясли весь парфюмерный магазин, если возникнет необходимость. От поручений такого рода директор Бои просто в восторге. Что скажете о крови и сперме? Есть чем порадовать?

— Решительно нечем. Одежда очень чистая, на ней следы крови только одного типа. Уверен, это кровь жертвы.

— А на коже и в волосах? Споры, земля… какие-нибудь частицы?

— Я нашел следы скотча на обрубках рук. Могу предположить, что убийца раздел кардинала донага и связал изолентой, прежде чем начал пытать его. А затем снова одел. Преступник вымыл труп, но не погружал его в воду. Видите?

Патологоанатом указал на тонкую светлую полосу засохшего мыла на боку тела Робайры.

— Он обтирал убитого влажной намыленной губкой, но то ли воды было мало, то ли он посчитал это мелочью, не заслуживавшей внимания, поскольку на коже осталось довольно много мыла.

— Каким мылом он пользовался?

— Определить сорт мыла будет проще, чем пудры. Правда, и пользы меньше. Похоже на самое обычное лавандовое мыло.

Паола вздохнула. Доктор прав.

— Больше ничего?

— На лице также есть следы изоленты, хотя в микроскопическом количестве. И больше ничего. Кстати, покойный страдал сильной близорукостью.

— А какое это имеет отношение к делу?

— Данте, пошевелите мозгами. Очки! Они пропали.

— Ну да, пропали. Подонок выколол ему глаза, черт возьми! Как не пропасть очкам?

Патологоанатом бросил на Данте сердитый взгляд, обиженный его замечанием.

— Послушайте, я не собираюсь учить вас, как работать! Я всего лишь констатирую факт.

— Хорошо, доктор. Позвоните нам, как только будет готов окончательный отчет.

— Разумеется, ispettora.

И они оставили эксперта в покое. Продолжая вскрытие, он самозабвенно погрузился в классику джаза. Детективы вышли в коридор, где Понтьеро отдавал отрывистые короткие команды по мобильному телефону. Когда он закончил переговоры, Паола обратилась к помощникам:

— Итак, вот что мы сделаем дальше. Данте, вы вернетесь к себе на службу и составите описание — со всеми подробностями, какие вспомните, — места обнаружения первого трупа. Лучше, если вы запретесь в кабинете в одиночестве, так вам ничто не помешает сосредоточиться. Достаньте все фотографии и вещественные доказательства, которые ваш мудрый и просвещенный шеф позволил сохранить. Как только закончите, приходите в управление ОИНП. Боюсь, ночь нам предстоит долгая.




Научный отдел бихевиористики ФБР — годичный курс
Выпускной экзамен по виктимологии
Студент: _ДИКАНТИ,_Паола___
Дата: _19_июня_1999___
Квалификация: _А+___


Экзаменационное задание: объясните, употребив не более 100 слов, важность временного фактора в составлении психологического профиля преступника (по Росперу). Проведите типологический анализ личности преступника, сопоставив параметры времени с уровнем криминальной активности убийцы. В вашем распоряжении две минуты, отсчет начинается с момента, когда вы вскрыли билет.



Ответ: учитывается время, необходимое для:

a) совершения акта убийства;

b) обращения с телом;

c) уничтожения улик, сокрытия трупа.



Комментарий: следовательно, параметр a) отражает фантазии убийцы, параметр b) помогает определить его скрытые мотивы и параметр c) характеризует способность убийцы к анализу и импровизации. Таким образом, если убийца уделяет больше времени:

a) он демонстрирует средний уровень криминальной активности (3 преступления);

b) он многократный рецидивист (4 или более преступлений);

c) он начинающий (первое или второе преступление).

Штаб-квартира ОИНП

Виа Ламармора, 3

Вторник, 5 апреля 2005 г., 22.32

— Итак, что мы имеем?

— Двух кардиналов, убитых с особой жестокостью, Диканти.

Диканти и Понтьеро закусывали бутербродами, запивая их кофе, в конференц-зале лаборатории. Помещение, несмотря на современную отделку, выглядело серым и унылым. Красочной мозаикой, сверкавшей яркими красками, казались в бесцветном зале фотографии с места преступления, разложенные перед детективами. Снимков набралась добрая сотня. Рядом, на краю огромного стола совещаний, покоились четыре пластиковых пакета с вещественными доказательствами — все, что удалось собрать за день по второму убийству. Материалы по первому преступлению должен был представить Данте.

— Ладно, Понтьеро, начнем с Робайры. Что мы о нем знаем?

— Жил и работал в Буэнос-Айресе. Прилетел в воскресенье утром рейсом компании «Аргентинские авиалинии». У него на руках был билет с открытой датой вылета, купленный несколько недель назад, который он зарегистрировал только в час дня в субботу. Учитывая разницу часовых поясов, полагаю, что это произошло в тот момент, когда умер Святой Отец.

— Билет в оба конца?

— Нет, в одну сторону.

— Как любопытно… Или кардинал умел предсказывать будущее, или направлялся на конклав, лелея большие надежды. Маурицио, ты же знаешь, что я не особенно религиозна. Что тебе известно о шансах Робайры быть избранным Папой?

— Крайне мало. Мне что-то попадалось о нем неделю назад, кажется, в «Стампа». По отзывам, он занимал неплохие позиции, но не входил в число фаворитов. С другой стороны, ты знаешь, что такое итальянская пресса. Ее интересуют только наши родные кардиналы. Вот о Портини я действительно читал, причем много.

Понтьеро слыл хорошим семьянином и человеком безупречной честности. По наблюдениям Паолы, он был заботливым мужем и любящим отцом. Каждое воскресенье, хоть часы проверяй по нему, он ходил к мессе. И неизменно звал с собой Диканти. Она отклоняла настойчивые приглашения под разными предлогами. Некоторые звучали убедительно, другие нет, но он никогда не обижался. Понтьеро знал, что в душе она не верит в Бога. Вера Паолы отправилась на небеса вслед за ее отцом десять лет назад.

— Меня очень беспокоит одна вещь, Маурицио. Важно понять природу раздражителей, которые побуждают убийцу к агрессии против кардиналов. Может, он чокнутый семинарист? Или не любит красное? Или просто терпеть не может круглые шапочки?

— Кардинальскую биретту[23].

— Спасибо за уточнение. Я подозреваю, что между жертвами существует более тесная связь, чем красная биретта. Во всяком случае, не обратившись к надежному авторитетному источнику, далеко мы в этом направлении не продвинемся. Завтра Данте расчистит нам путь, договорившись о беседе с кем-нибудь в верхах курии. Говоря о верхах, я имею в виду высшую ступень иерархии.

— Это будет непросто.

— Посмотрим. А теперь давай сосредоточимся на фактах. Для начала мы знаем, что Робайра умер не в церкви.

— В самом деле, крови почти нет. Наверняка его убили в другом месте.

— Очевидно, что кардинал некоторое время находился в руках убийцы, в тайном и изолированном помещении, где преступник имел возможность нанести увечья жертве. Скорее всего убийца каким-то образом сумел завоевать доверие кардинала, чтобы он по своей воле пришел в нужное место. Оттуда убийца перенес труп в церковь Санта-Мария ин Траспонтина, явно с определенным умыслом.

— Что мы имеем в церкви?

— Я говорила со священником. Дверь была крепко заперта, когда он ложился спать. И он припомнил, что открывал ее, когда прибыла полиция. Но есть черный ход, крошечная дверка, которая выходит на виа деи Корридори. Возможно, преступник проник в церковь через заднюю дверь. Вы ее осмотрели?

— Замок не поврежден, к тому же он современный и прочный. Но даже если бы дверь стояла нараспашку, я сильно сомневаюсь, что убийца мог войти с той стороны.

— Почему?

— Ты обратила внимание, сколько народу толпится перед главным входом на виа делла Кончилиазионе? А на параллельной улице его еще больше. Там яблоку негде упасть. Из-за паломников на этой улице даже перекрыто движение. Только не говори, что убийца разгуливал с трупом на руках у всех на виду.

Паола призадумалась. А может быть, полноводный поток верующих как раз послужил маскировкой? Но не мог же убийца войти, не взломав замок!

— Понтьеро, среди наших первоочередных задач — выяснить, как он пробрался в церковь. У меня предчувствие, что это очень важный момент. Завтра мы навестим брата… как его зовут?..

— Франческо Тома, брат кармелит.

Младший инспектор неторопливо кивнул, сделав пометку в записной книжке.

— Точно. Кроме того, мы располагаем жуткими атрибутами ритуала, включая надпись на полу, ампутированные кисти рук на куске ткани… и вещи, лежащие в этих пакетах. Давай двигаться дальше.

Они начали составлять опись вещественных доказательств: Понтьеро диктовал, инспектор Диканти шариковой ручкой заполняла формуляр. Подумать только, ультрасовременный офис, а они вынуждены возиться с пережитками XX века, вроде этих допотопных бланков.

— Вещественное доказательство номер один. Епитрахиль. Прямоугольная вышитая полоса ткани, используется священниками во время таинства исповеди. Обнаружена свисающей изо рта жертвы, целиком пропитана кровью. Группа крови соответствует группе крови жертвы. Анализ ДНК выполняется.

Епитрахилью оказался тот самый бурый предмет, который они не сумели опознать в темной капелле. Анализ ДНК займет не меньше двух дней, что в принципе можно считать рекордным сроком для такого типа исследований, причем лишь благодаря тому, что ОИНП располагала одной из самых хорошо технически оснащенных лабораторий в мире. Диканти нередко покатывалась со смеху, глядя по телевизору полицейский сериал «CSI: место преступления». Вот бы и в самом деле вещественные доказательства обрабатывались с такой же скоростью, как в американских фильмах!

— Вещественное доказательство номер два. Белый кусок материи неизвестного происхождения. Ткань — хлопок. Следы крови, но очень слабые. На ткани лежали отрезанные кисти рук жертвы. Группа крови соответствует группе крови жертвы. Анализ ДНК выполняется.

— Минутку, Робайра пишется с «и» или «и» кратким? — спросила Диканти.

— Думаю, с «и» кратким.

— Угу, продолжай, пожалуйста, Маурицио.

— Вещественное доказательство номер три. Скомканный листок бумаги, размером три на три сантиметра. Обнаружен в левой глазнице жертвы. Тип бумаги, ее состав, плотность и процентное содержание хлора устанавливаются. На бумаге имеется надпись от руки шариковой ручкой, буквы «Мт» и цифра «шестнадцать».

— «Мт-шестнадцать», — повторила Диканти. — Может, адрес?

— Клочок бумаги был скатан в шарик и пропитан кровью. Несомненно, мы получили послание убийцы. Отсутствие глаз жертвы может означать не столько форму мести, сколько указание… Преступник прямо говорит, где искать.

— Или что мы слепы.

— Играющий убийца… Первый такой случай в Италии. Наверное, поэтому Бои поручил вести это расследование тебе, Паола. Не рядовому детективу, а тому, кто способен мыслить творчески.

Слова младшего инспектора заставили Диканти задуматься. Если он прав, то ставки удваиваются. По обобщенным данным психологических характеристик, интеллектуальный уровень играющих убийц, как правило, очень высок. Поймать их исключительно трудно, если они не совершат ошибку. Рано или поздно все совершают роковые ошибки, но до тех пор успевают заполнить холодильники моргов трупами.

— Хорошо, давай подумаем. Названия каких улиц начинаются с букв М и Т?

— Виале дель Муро Торто…

— Не подходит. Она пересекает парк, и дома не имеют нумерации.

— Тогда Монте Тарпео тем более не годится, поскольку тянется среди садов Палаццо деи Консерватори.

— А Монте Тестаччо?

— В парке Тестаччо… Возможно.

— Подожди минутку. — Диканти схватила телефон и набрала внутренний номер. — Отдел документации? О, привет, Сильвио. Проверь, что находится по адресу Монте Тестаччо, шестнадцать. И принеси нам в конференц-зал путеводитель по городу, пожалуйста.

Дожидаясь, пока принесут карту, Понтьеро вернулся к перечню вещественных доказательств:

— И последнее на сегодняшний день: вещественное доказательство номер четыре. Скомканный листок бумаги, размером три на три сантиметра. Обнаружен в правой глазнице жертвы, аналогично доказательству номер три. Тип бумаги, ее состав, плотность и процентное содержание хлора устанавливаются. На бумаге имеется надпись от руки шариковой ручкой: слово «Undeviginti» и стрелка направо.

— Черт побери, какая-то китайская грамота. — Диканти приуныла. — Надеюсь, нам подбросили не продолжение послания, оставленного на теле первой жертвы, поскольку начало обратилось в пепел.

— Полагаю, придется довольствоваться тем, что есть.

— Изумительно, Понтьеро. Почему бы тебе не сказать мне, что означает «Undeviginti», чтобы я могла этим удовольствоваться.

— Ты малость подзабыла латынь, Диканти. Слово означает «девятнадцать».

— Проклятие, а ведь верно. В школе меня всегда заваливали на экзаменах. А стрелка?

В этот момент в зал заглянул ассистент из отдела документации.

— Вот, возьмите, инспектор, — сказал он, протягивая путеводитель по Риму. — Я проверил Монте Тестаччо, 16, как вы просили. Такого адреса не существует. На улице Монте Тестаччо всего четырнадцать домов.

— Спасибо, Сильвио. Сделай одолжение, составь нам с Понтьеро компанию и проверь список улиц, начинающихся с М и Т. Выстрел вслепую, но я предчувствую удачу.

— Хотелось бы надеяться, что в психологии вы преуспели больше, чем в прорицаниях, dottora Диканти. Лучше поискать ответ в Библии.

Все трое одновременно повернулись к двери конференц-зала. На пороге стоял священник, одетый в clergyman[24]. С заметной лысиной, высокий, худощавый и жилистый мужчина лет пятидесяти, он выглядел, однако, моложавым и подтянутым. У него были загрубевшие, жесткие черты лица человека, который провел не одну ночь под открытым небом. На взгляд Диканти, он больше походил на солдата, чем на священника.

— Кто вы такой, и что вам нужно? Это служебное помещение. Будьте добры, покиньте его немедленно, — сказал Понтьеро.

— Я отец Энтони Фаулер, и я приехал, чтобы помочь вам. — Он говорил по-итальянски правильно, хотя слегка неуверенно и с непривычной ритмической интонацией.

— Здесь полицейское управление, и вы вошли без разрешения. Если хотите помочь, идите в церковь и помолитесь за наши души. — Понтьеро двинулся к непрошеному гостю, намереваясь выставить его из зала без церемоний.

Диканти равнодушно отвернулась от священника и вновь обратилась к фотографиям.

— Это из Библии. А точнее, из Нового Завета, — вдруг произнес Фаулер.

— Что? — вскинулся Понтьеро.

Диканти резко подняла голову и посмотрела на Фаулера:

— В самом деле, поясните.

— Евангелие от Матфея, глава шестнадцатая. Других записок нет?

Понтьеро не мог скрыть досады:

— Послушай, Паола, ты же не собираешься…

Диканти жестом остановила его:

— Пусть выскажется…

Фаулер вошел в зал совещаний. Черное пальто, которое он держал в руках, священник повесил на спинку стула.

— Как известно, Новый Завет включает четыре книги: Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. В христианской традиции Евангелие от Матфея принято обозначать буквами «Мт»[25]. Следующий затем номер является ссылкой на определенную главу. Дополнительные цифры указывают нужную цитату или номер стиха.

— Убийца оставил вот это.

Паола показала доказательство номер четыре — клочок бумаги, закатанный в пластик, — и пристально посмотрела в глаза священнику. Никакого проблеска узнавания в них не отразилось. Впрочем, отвращения при виде крови он тоже явно не почувствовал. Фаулер внимательно изучил записку и промолвил:

— Девятнадцать. Как уместно.

— Вы скоро надумаете поделиться своими соображениями или прикажете ждать до утра? — взорвался Понтьеро.

— «Et tibi dabo claves regni coelorum, — прочитал по памяти Фаулер, — et quodcumque ligaveris super terram, erit legatum et in coelis; et quodcumque solveris super terram, erit solutum et in coelis». «И дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на Небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на Небесах». Матфей, глава шестнадцатая, стих девятнадцатый. Иначе говоря, такими словами Иисус поставил святого Петра во главе всех апостолов и наделил его самого и его преемников властью над всем христианским миром.

— Santa Madonna! — воскликнула Диканти.

— Учитывая, какое событие должно вот-вот произойти в этом городе, думаю, господа, у вас есть повод для беспокойства. И очень серьезный.

— Твою мать, не успел какой-то чокнутый бродяга перерезать горло священнику, как вы уже бьете во все колокола. Не вижу ничего особо серьезного, отец Фаулер, — сердито возразил Понтьеро.

— Нет, друг мой. Убийца вовсе не чокнутый бродяга. Это жестокий человек, методичный и умный, личность с тяжелейшим душевным расстройством, поверьте мне.

— О, даже так? Похоже, вы много знаете о его мотивах, отче, — с ядовитой иронией ответил младший инспектор.

Не отрывая взгляда от Диканти, священник произнес:

— Я знаю намного больше, господа. Я знаю, кто он.

Статья, опубликованная в ежедневном издании «Мэриленд газетт», выпуск от 29 июля 1999 г

Страница 7

Американский священник, обвиняемый в изнасилованиях, покончил с собой

Сильвер-Спринг, Мэриленд. В то время как католический клир по-прежнему остается в центре скандалов, связанных с сексуальными злоупотреблениями, священник из Коннектикута, обвиняемый в изнасиловании малолетних, повесился в своей келье в специализированном институте, где проходят курс лечения священнослужители с сексуальными проблемами, как сообщило местное полицейское управление агентству «Америкен пресс» в минувшую пятницу.

Питер Селзник, шестидесяти четырех лет, покинул свою должность священника в приходе Сан-Андрес в Бриджпорте (Коннектикут) прошлой весной, 27 апреля. По информации официального представителя диоцеза[26] Бриджпорт, отставка состоялась ровно через сутки после того, как администраторы католической церкви приняли двух мужчин, утверждавших, что Селзник принуждал их к сексуальным контактам в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов.

Священник находился на лечении в институте Сент-Мэтью в Мэриленде, психиатрическом центре, принимающем священнослужителей, обвиняемых в совершении сексуального насилия или обладающих «неопределенной сексуальной ориентацией», как пояснили в названном институте.

БОЕВОЙ ПЁС

«Медицинский персонал неоднократно стучал к нему в комнату и пытался войти, но дверь была заблокирована изнутри, — сообщила на пресс-конференции Дайан Ричардсон, пресс-секретарь департамента полиции графства Принс-Джордж. — Когда служащим больницы удалось проникнуть в помещение, они обнаружили безжизненное тело, висевшее на одной из потолочных балок».

По заявлению Ричардсон, Селзник повесился на простынях, снятых с кровати. Пресс-секретарь добавила, что труп был отправлен в морг для проведения вскрытия. Она также категорически отрицала слухи, что тело было обнажено и обезображено, охарактеризовав эти домыслы как «абсолютно безосновательные». В течение пресс-конференции некоторые журналисты цитировали слова «очевидцев», утверждавших, будто видели упомянутые увечья. Пресс-секретарь настаивала, что «фельдшер медицинской службы графства подвержен галлюцинациям в результате употребления наркотиков, марихуаны и других одурманивающих препаратов, под влиянием которых он, вероятно, и сделал ошеломляющие признания. Этот служащий отстранен от работы без сохранения жалованья до тех пор, пока не опровергнет свои слова». Наша газета нашла возможность связаться с фельдшером, ставшим источником слухов, однако он отказался дать какие-либо пояснения, лаконично повторяя: «Я ошибся».

Епископ Бриджпорта Уильям Лопес сказал, что он «глубоко опечален трагической кончиной» Селзника и что в результате непрекращающегося «педофильского скандала», который преследует североамериканскую епархию католической церкви, появились «многочисленные жертвы».

В посёлке Аэродромный у моего пса имелся закадычный друг, тоже кобель. И не просто так собачка, а самый что ни есть американский питбультерьер. И не просто домашний любимец, а настоящий боевой пёс, периодически участвовавший в рейтинговых поединках.

Отец Селзник родился в Нью-Йорке в 1938 году, был рукоположен в Бриджпорте в 1965-м. Служил в нескольких приходах Коннектикута, а также непродолжительное время провел в приходе Сан-Хуан Вианней в Чиклайо, Перу.

«Каждый человек без исключения обладает достоинством и ценностью в глазах Господа, и каждый человек нуждается и заслуживает нашего сострадания, — считает Лопес. — Сомнительные обстоятельства его смерти не могут искоренить семена добра, которые он посеял», — закончил епископ.

Этот питбуль славился тем, что и на ринге, и вне его стремился сразу убить любую собаку, которая попадалась ему на глаза. Ни породы, ни пола, ни возраста при этом он не учитывал: так уж устроен питбуль, которого некоторые специалисты называют «генетически закреплённым психическим расстройством». Что «коротнуло» у него в мозгах, почему он выбрал Ханыча себе в друзья — понятия не имею, но дело обстояло именно так. Два пса готовы были целыми днями по-щенячьи играть в салочки и затевать потешные драки. Эти потасовки всегда оставались дружескими. Маленький пит подпрыгивал и повисал у могучего Ханыча то на шее, то вовсе на брылях. Но в полную силу челюстей ни разу не сомкнул…

Директор института Сент-Мэтью, отец Кейнис Конрой, отказался дать свои комментарии газете. Отец Энтони Фаулер, директор Отдела инновационных программ института, принес извинения за несостоявшееся интервью, сославшись на то, что отец Конрой пребывает в «шоковом состоянии».

Я вспомнил об этой дружбе годы спустя, когда к нам на площадку пришёл заниматься владелец питбультерьера. Тот человек не был настоящим профессиональным «бойчатником», но очень хотел выглядеть таковым. И ему казалось, что простого обладания питбулем уже для этого достаточно. Никакая этика проведения боёв его отнюдь не отягощала.

Ханыч, который помогал мне объяснять начинающим команды послушания, тогда был уже немолод. Он находился на заслуженном отдыхе и весил «всего» килограммов восемьдесят пять, усохнув примерно на полпуда против своей наилучшей боевой формы. Тем не менее его размеры произвели на владельца пита столь неизгладимое впечатление, что материал занятия совершенно перестал его интересовать. Он думал только о возможности спарринга между двумя кобелями. И под конец урока прямо обратился с этим ко мне:

Штаб-квартира ОИНП

— Давай стравим, а?

Виа Ламармора, 3

— Нет, — отказался я. — Не хочу.

Вторник, 5 апреля 2005 г., 23.14

Но у мужика уже появился в глазах нездоровый блеск.

Заявление Фаулера заставило их остолбенеть. Диканти и Понтьеро замерли, тупо уставившись на лысого клирика.

— Да ты что, твой вон какой здоровый, ничего ему не сделается, а моему тренировка!

— Я могу сесть?

Я заподозрил, что было у него на уме, и счёл нужным предупредить:

— Пожалуйста! — Паола обвела зал рукой. — Куда угодно…

— Мой с собаками не дерётся, он по человеку работать приучен. Учти, спустишь своего, он пойдёт на тебя…

Она кивнула ассистенту отдела документации, и тот удалился.

Питмен для вида покивал и разочарованно отошёл, я же стал краем глаза за ним присматривать, и, как выяснилось, не зря. Народ уже почти разошёлся, когда он, думая, что я не вижу, отстегнул карабин.

Фаулер поставил на стол свой небольшой дорожный рюкзак черного цвета с обтрепанными, потертыми боками. Рюкзак этот многое повидал, красноречиво свидетельствуя о многих часах, проведенных за плечами хозяина. Фаулер открыл сумку и вынул оттуда объемистую папку из темного картона с обломанными уголками, она вся была заляпана пятнами от кофе. Священник положил ее на стол и сел напротив инспектора. Диканти пристально следила за ним, отмечая про себя точные скупые движения и силу взгляда глубоких темных глаз. Она была заинтригована. Откуда он взялся, этот странный служитель Господа? Но ни идти у него на поводу, ни уступать ему, тем более на своей территории, она не собиралась.

Дальше всё произошло одновременно.

Понтьеро схватил первый попавшийся стул, перевернул его и уселся верхом, положив руки на спинку, слева от священника. Надо бы не забыть сказать ему, чтобы он перестал подражать киногероям Хамфри Богарта, подумала Диканти. Vice ispettore смотрел «Мальтийского сокола» раз тридцать. И всегда садился слева от того, кого считал подозрительным, и через силу смолил одну за другой сигареты «Пэлл-Мэлл» без фильтра, выпуская дым в сторону страдальца.

Пит устремился вперёд.

— Итак, святой отец, покажите нам документ, удостоверяющий вашу личность.

— Фас! — заорал я.

Фаулер достал из внутреннего кармана пиджака паспорт и подал его Понтьеро. Облако дыма от сигареты младшего инспектора заставило его недовольно поморщиться.

— Ну и ну. Дипломатический паспорт. У вас иммунитет, что ли? Кто вы такой, черт возьми? Секретный агент? — изумился Понтьеро.

Ханыч бросился наперерез.

— Я офицер ВВС Соединенных Штатов.

— В каком звании? — спросила Паола.

Пит повис у него на ляжке.

— Майор. Пожалуйста, вы не могли бы попросить младшего инспектора Понтьеро не дымить в мою сторону? Я бросил курить много лет назад и не горю желанием начать снова.

Ханыч, с лёгкостью неся маленького гладиатора, сделал бросок и сгрёб его хозяина за колено. Хватка у него и на старости лет оставалась будь здоров. Мужик не вынес болевого шока и грохнулся в обморок.

— Он заядлый курильщик, майор Фаулер.

По моей команде Ханыч его немедленно отпустил, но вот что делать с питом? Тот висел, точно пиявка. Вдвоём с коллегой мы кое-как привели в чувство питмена.

— Отец Фаулер, dottora Диканти. Я… в отставке.

— Эй, минуточку, отче, откуда вы нас знаете?

— Снимай собаку!

Криминолог лукаво улыбнулась, одновременно ощутив укол любопытства.

Всхлипывая и матеря нас почём зря, он принялся разжимать челюсти кобеля… По ходу дела питбуль, видимо забыв, что ему не положено в бою переключаться на человека, немилосердно искусал хозяину все руки. Тем не менее шоковое состояние у того постепенно прошло, и от всхлипываний он перешёл к угрозам:

— Ладно, Маурицио, подозреваю, что отец Фаулер не настолько глубоко в отставке, как хочет это представить.

— Да я вас… Собаками затравили… Сейчас милицию вызову!!!

Фаулер улыбнулся. Улыбка его отдавала грустью.

— Милиция уже здесь! — рявкнул мой коллега, милицейский кинолог, принимавший непосредственное участие во всей этой эпопее. — Сейчас ещё получишь за оскорбление представителей власти!

— Верно, недавно я был вновь призван на действительную службу. И как ни странно, причиной мобилизации послужило мое занятие в гражданской жизни. — Он замолчал, пытаясь отогнать дым рукой.

Занавес.

— И что? Расскажите нам, умник, кто он и где скрывается, этот сукин сын, искромсавший кардинала Святой Церкви. Тогда мы сможем наконец разойтись по домам и лечь спать.

ОБ АВТОРИТЕТЕ

Священник продолжал молчать, бесстрастный и несгибаемый, как его белоснежный воротничок. Паоле подумалось, что на такого приемчики Понтьеро вряд ли подействуют. Пережитые невзгоды оставили неизгладимый след на его лице, и печальные глаза видали вещи пострашнее, чем маленький настырный полицейский с вонючей папиросой в зубах.

— Хватит, Маурицио. И затуши, в конце концов, сигарету.

Если хочешь знать, у Ханыча отсутствовали не только блистательные выставочные медали. Он и по дрессировке официальных дипломов не заслужил, хотя умел очень многое. Он, можно сказать, вообще ни одной общепринятой команды не знал… Как же мы с ним обходились? А очень просто.

Понтьеро с раздражением швырнул окурок на пол.

Обычно собак учат так или иначе реагировать на произносимые нами слова, отчего и создаётся иллюзия, будто они понимают их смысл. На самом деле слова для собаки — не более чем набор звуков. Ну а я выучил Ханыча так, что сигналом для него служило не сочетание звуков, а интонация. Это позволяло мне, пользуясь одной его кличкой, и послать Ханыча в атаку, и отозвать.

— Хорошо, отец Фаулер, — заговорила Паола, перебирая разложенные на столе фотографии и не выпуская при этом из поля зрения священника, — вы достаточно ясно дали понять, что в настоящий момент преимущество на вашей стороне. Вы знаете то, чего не знаю я, а знать это мне необходимо. Но вы на моей территории, так сказать, у меня в гостях. И как, по-вашему, нам решить проблему?

И ещё. Самое главное. Я был для Ханыча непререкаемым авторитетом. Он находился рядом со мной практически с рождения. И за всю свою жизнь ни разу — повторяю, ни разу! — не попробовал не то что «показать характер» с применением оскаленных зубов, но даже просто ослушаться.

— Как вы смотрите на то, чтобы попробовать составить психологический профиль?

Ты пойми, я это говорю не с целью похвастаться. Кто всерьёз интересуется ротвейлерами, тот знает, что этой породе свойственна агрессивность и властность, склонность к доминированию. И это не недостаток породы, как любит представлять жёлтая пресса, а её достоинство. Штука в том, чтобы суметь направить энергию собаки, физическую и психическую, в нужное русло. Хозяин должен быть для ротвейлера непререкаемым Вожаком! Это прописная истина, о которой слишком часто забывают. Другая истина состоит в том, что, как говорили наши предки, «воспитывай, пока поперёк лавки лежит. Как во всю вытянется — поздно будет…»

— Можете объяснить, с какой целью?

— Затем, что в данном случае нет смысла выстраивать профиль, чтобы узнать имя убийцы. Я вам его назову. Вам лишь нужен психологический портрет, чтобы вычислить, где убийца находится. А это разные вещи.



— Хотите устроить экзамен, отче? Желаете проверить, на что годится особа, которая сейчас перед вами? Вы ставите под сомнение мои профессиональные навыки, как Бои?

— Боюсь, единственный человек, кто испытывает сомнения, — это вы сами.

…Для начала Майк, фигурально выражаясь, выучил свою хозяйку спать на коврике у кровати. Во всяком случае, пёс бесповоротно «приватизировал» хозяйкино ложе, предоставив ей самой довольствоваться диваном. Затем начал пускать её в спальню исключительно по своему произволу. Когда же и в квартиру стало возможно войти только с его «разрешения» — женщина, как-то умудрившись взять пса на поводок, с помощью соседа привезла его на площадку и отдала нам со словами:

Паола сделала глубокий вдох и призвала на помощь всю силу воли, чтобы не сорваться и не наговорить резкостей: Фаулер грубо ткнул в ее самое больное место. Она почти проиграла борьбу с собой, однако появление шефа в дверях зала подействовало на нее отрезвляюще. Бои молча остановился, внимательно изучая священника. Тот ответил ему таким же пристальным взглядом. Наконец мужчины поприветствовали друг друга легким наклоном головы:

— Или усыпляйте, или сделайте что-нибудь.

— Отец Фаулер.

— Директор Бои.

Мы познакомились с Майком и выбрали второй вариант.

— Меня предупредили о вашем приезде по каналам, будем откровенны, неординарным. Бессмысленно говорить, что ваше присутствие нам навязано, однако я признаю, что вы можете принести ощутимую пользу, если мои источники не преувеличивают.

— Отнюдь.

Пёс был очень сильный, и физически, и психически, и к тому же закоренелый в неправильном поведении. Его бы да в грамотные руки, пока был маленьким щенком!.. А теперь вот запущенный (по вине хозяйки) случай потребовал экстремальных воздействий (на собаку). За немотивированную агрессию на человека Майка без долгих разговоров схватили за лапы и приложили о стену. Кобель сдался не сразу. Агрессия повторилась, повторилась и экзекуция. Действовали мы без поддавков — пришлось даже подстраховаться, пригласив на площадку питомниковского ветврача. На своё счастье, Майк быстро сообразил, что привычным нахрапом ничего, кроме новых неприятностей, для себя не добьётся, и стал искать обходные пути — как ему в «тяжёлых, нежных наших лапах» сперва элементарно остаться в живых, а потом и обеспечить себе по возможности комфортное существование. Оказывается, чтобы не быть повешенным на дереве, надо мгновенно хватать апортировочный предмет и быстро бежать с ним к дрессировщице, а подбежав — смирно садиться у ноги и ни в коем случае не прыгать всей тушей с разлёту, а то опять будет ой-ой-ой что…

— Тогда продолжайте, пожалуйста.

В детстве Паолу преследовало ужасное чувство, будто она опоздала родиться, пропустив при сотворении мира нечто чрезвычайно важное. Теперь наваждение повторилось. Все на свете знали что-то такое, о чем она понятия не имела. Ей до смерти надоело чувствовать себя непосвященной, и она обязательно потребует объяснений у Бои, как только представится случай. А пока она решила извлечь вполне конкретную выгоду из сложившейся ситуации.

На минуточку. Сейчас модно защищать собак от жестокого обращения, так вот — жестокости, то есть мучительства как самоцели, в наших действиях не было ни грамма. Было жёсткое отрицательное подкрепление, адекватное первоначальному поведению Майка, и не забудем, что единственной альтернативой оставалось усыпление, так что наши «садистские» мероприятия попросту спасали ему жизнь. Не говоря уже о том, что все положительные сдвиги немедленно и щедро вознаграждались.

— Директор, присутствующий здесь отец Фаулер признался нам с Понтьеро, что ему известна личность преступника. Но святому отцу, прежде чем он сообщит имя, похоже, интересно услышать, каков предположительно психологический профиль убийцы. Лично я считаю, что мы теряем драгоценное время, но я готова сыграть по его правилам.

Итогом наших усилий стал отлично выдрессированный кобель, не только не «забитый и сломленный», но даже не растерявший наглости: Майк просто усвоил, в каких ситуациях её проявления приветствуются, в каких — нет. Мы уже готовили его к соревнованиям…

Она стремительно вскочила на ноги, приковав к себе внимание мужчин, воззрившихся на нее с изумлением. Она подошла к доске, занимавшей почти всю стену в торце зала, и начала писать:

И в этот момент в судьбу Майка снова вмешалась его юридическая хозяйка. И снова это вмешательство ничего хорошего ему не принесло. Увидев успехи пса, хозяйка заявила, что соревнования ей ни к чему, и забрала его у нашей спортсменки, оставив ту, за все её старания, ни с чем. И, видимо решив, что обученный кобель дальше будет всё делать «на автомате»… нанялась с ним охранять какую-то птицефабрику. Наши предупреждения, что охраняет не собака сама по себе, а исключительно хозяин при помощи собаки, она пропустила мимо ушей. Что можно внушить человеку, который до такой степени не желает учиться? Не о стенку же швырять, как Майка? Обид будет масса, а понять, в отличие от собаки, всё равно ничего не поймёт…

— Убийца — мужчина. Белый. В возрасте от тридцати восьми до сорока шести лет. Среднего роста, физически сильный и умный. Имеет высшее образование и обладает способностями к языкам. Левша. Получил строгое религиозное воспитание, в детстве пострадал от психической травмы или насилия. Достаточно инфантилен, работа держит его в напряжении, нарушая эмоциональную и психологическую стабильность. Его состояние усугубляет также жесткое подавление сексуальных инстинктов. Возможно, на его счету немало случаев применения насилия. Он убивает не в первый, не во второй раз и, конечно, не в последний и глубоко презирает как нас, полицейских, так и своих жертв. А теперь, отче, назовите имя убийцы, — закончила Диканти, поворачиваясь и бросая мелок в руки священнику.

Итог этой истории плачевен. Спустя некоторое время на птицефабрику приехал с проверкой милицейский кинолог.

Она обвела взглядом слушателей. Фаулер смотрел на нее удивленно, Понтьеро — с восхищением, Бои — иронически. Первым заговорил священник:

— Видел там вашу тётку с ротвейлером, — рассказал он по возвращении. — Таскает он её по всей территории как душа пожелает…

— Отлично, dottora. В десятку. Хотя я сам психолог, мне сложно понять, как вы пришли к таким выводам. Вы могли бы пояснить подробнее?

Интересно, выучил уже её Майк снова спать на коврике у кровати?…

— Я сделала лишь предварительный набросок, но наверняка перечисленные характеристики достаточно близки к реальности. То, что он белый, следует из расовой принадлежности жертв, поскольку очень редко серийник убивает людей с другим цветом кожи. Робайра был высоким мужчиной, а угол и направление ножевого ранения указывают, что его внезапно нанес кто-то под метр восемьдесят. Очевидно, что он силен, ибо в противном случае ему не удалось бы затащить тело в церковь. Даже если он воспользовался машиной, чтобы доставить труп к черному входу, от двери до капеллы метров сорок. Его инфантилизм непосредственно соотносится с типом играющего убийцы, который пренебрежительно относится и к жертве, приравнивая ее к неодушевленному предмету, и к полицейским, считая их существами низшего порядка.

СТРАШНО, АЖ ЖУТЬ!

Фаулер прервал ее, деликатно подняв руку.

Несколько раз меня приглашали сниматься в кино, когда по сюжету требовалась работа человека с собакой. Наверное, у меня внешность отъявленного киношного злодея. Или режиссёры попадались сплошь закоренелые антисобачники. Чем ещё объяснить, что приходилось играть исключительно вариации на одну сугубо отрицательную тему: этакого прибандиченного собачьего инструктора, натаскивающего очередного четвероногого киллера.

— Особенно меня поразили два момента, dottora. Прежде всего вы утверждаете, что он убивает не впервые. Вы сделали такое заключение, исходя из изощренного сценария убийства?

Пришлось «пострадать через это дело» и Ханычу. Прекрасный служебный пёс, в жизни своей не тронувший человека без очень веской на то причины, был вынужден изображать абсолютную невоспитанность и безудержную людоедскую злобу. Выставочный, то есть, образец «собаки-убийцы социально неприемлемой породы ротвейлер» прямым ходом со страниц сомнительной прессы.

— Именно так, святой отец. Этот человек обладает элементарными знаниями о том, как работает полиция, и убивал не раз. Опыт подсказывает мне, что первое убийство обычно происходит спонтанно и бывает очень грязным.

Вплоть до того, что в одном фильме он должен был насмерть загрызть собственного хозяина, то есть меня.