Ирина Юрьева

Конец звероящера

Возвратившись в Лонгрофт из поместья, Берольд не спешил ко Двору. Он знал, что там почти никого не осталось. Властитель с придворными выехал за город, чтобы немного развлечься, и Высокородные ринулись следом, надеясь привлечь его взгляд. Во дворце оказались лишь те, кто был должен следить за порядком, а также не мог оплатить набор новых нарядов для празднеств на лоне природы.

Однако, любителям общества не пришлось долго скучать в одиночестве. Дядя правителя, старый Корнат, почитал своим долгом поддерживать видимость светской изысканной жизни в такие периоды и собирал у себя во дворце всех желающих. Их было не слишком много, ходивших к Корнату. Придворные знали, что хитрый старик пополняет кошель золотыми наивных любителей «раутов высшего света», плативших за мраморный шарик, служивший разовым пропуском в малый дворец, сумасшедшие деньги. Владельцы больших состояний, лишенные доступа в высшие сферы, считали, что балы Корната дают им возможность войти в узкий круг приближенных к Властителю.

Берольд всегда презирал эти пестрые сборища. В юности он навещал старичка, выбирая среди разношерстной толпы свои жертвы, потом перестал. Но Корнат до сих пор посылал приглашения-шарики. Он не рассчитывал, что Звероящер Властителя вновь снизойдет до визита, однако, возможность его появления в малом дворце придавала балам у Корната особенный привкус. Возможность столкнуться с чудовищем Лонгрофта (одно из прозвищ Берольда) влекла и пугала.

Хотя Звероящер уже лет семнадцать назад, после встречи с Орбеккой, нелепо погибшей в расщелине Скал, позабыл о своих прежних «играх», Корнат постоянно подчеркивал: именно в малом дворце Ящер ищет несчастных девиц.

– Поначалу он, выбрав одну, приглашает ее танцевать… И бедняжке уже не спастись! Звероящер ее украдет и утащит к себе… Если девочка выживет

после его развлечений, то он ее щедро одарит… Однако, взамен заберет ее душу, а после и жизнь!

– А еще я их ем, – объявил Берольд, когда впервые услышал о собственных «подвигах» в малом дворце. – Ем на завтрак, обед и ужин. В сыром виде. Понял, Корнат? Не забудь передать остальным.

В этот день, обнаружив на столике мраморный шарик, Берольд вдруг подумал, что нужно зайти к старику. Он знал, что госпожа Авилор не считала зазорным бывать там. Старушка исчезла из Лонгрофта без объяснений, забыв написать самым близким друзьям даже пару строк, и это вряд ли прошло незамеченным. Берольд пока не хотел говорить, что похитил милейшую бабушку и что Властитель одобрил безумную выходку Ящера.

Берольд надеялся, что Авилор, наконец, согласившись помочь его дочери, Мирте, не станет слать письма в Лонгрофт, но хотел знать, как люди восприняли странный отъезд «звезды прошлых времен».

– И пора бы Корнату слегка придержать язык. Если спустя пять-шесть лет Мирта станет такой, как другие, и сможет приехать в столицу, то ей ни к чему слушать все, что сейчас говорят обо мне, – усмехнулся Берольд, одеваясь в парадный камзол.

Зал был полон. Три столика в ближнем углу, за которыми шла игра в «капли», блестящие блямбочки-фишки из серебра и сусального золота, больше уже не вмещали искателей легкой Удачи. Оркестр играл что-то слишком тягучее. Несколько пар самых рьяных любителей танцев уже заскользили по залу, но большинство из собравшихся предпочитало достаточно чинно беседовать у стола с винами и разноцветными фруктами.

Берольд пока не спешил заявить о своем появлении, но понимал, что недолго пробудет в тени. Кое-кто из придворных заметил его и узнал. Берольд знал, что последует дальше: слух легкой волной разойдется по залу, и люди начнут затихать, а потом осторожно, почти незаметно, разглядывать жуткого гостя, дивясь, что у Ящера нет ни когтей, ни хвоста, ни сверкающих острых клыков. Что он точно такой, как другие, хотя… Дальше каждый даст волю фантазии, чтобы найти в его облике знак, указующий, что перед ними чудовище, а не простой человек с непривычно широкими скулами, узким ртом и равнодушно-презрительным взглядом округлых выпуклых глаз.

Несмотря на такое лицо, Берольд слышал не раз, что уродом его не считают. Пугает не то, как он выглядит, а нечто, скрытое от человеческих глаз, но вполне ощутимое. Он, Звероящер из гокстедских Скал, очень долго считал, что причина их страха – в магической Силе, которой он был наделен от рождения. Но Собор клиров, куда он пришел добровольно, надеясь стать там человеком, лишил его Мощи, а ужас, внушаемый им, сохранился.

Достаточно бегло взглянув на собравшихся, Берольд почувствовал скуку. С десяток знакомых лиц, давно покинувших Двор, и извечная свита бездельников. Делая вид, что допущены к тайнам Властителя, эти болваны способны раздуть из любой ерунды грандиозную сплетню, которую будут неплохо использовать те, кто чуть-чуть поумнее.

– Затем их и держат! – с издевкой подумал Берольд.

Что до остальных, кто купил себе шарики, дабы попасть в «высший свет», то он просто не брал их в расчет.

Корнат, едва увидев Берольда, опешил. Приветствовав дядю Властителя легким кивком и манерным поклоном (Берольд соблюдал этикет, хотя «наглость чудовища» стала одной из лонгрофтских легенд), он пробрался к нему сквозь толпу.

Разговор получился коротким. Не то Корнат знал от Властителя, что с госпожой Авилор все в порядке, не то понимал, что Берольд как-то связан с внезапным отъездом старушки, но только он сразу сказал:

– Госпожа Авилор нас оставила, дабы поехать к друзьям, в их поместье за городом. И мы не знаем, как скоро увидим ее. Я надеюсь, она нам напишет.

– Возможно, – ответил Берольд, почти сразу решив, что он скажет старушке о просьбе ее друга, но будет лично просматривать все ее письма. Покой Мирты – прежде всего, разговоры ему не нужны!

Убедившись, что все обошлось без нелепого шума, Берольд собирался уйти, но Корнат не хотел отпускать необычного гостя. Поняв, что старик не отстанет, Берольд, сказав, что через час должен быть в другом месте, прошел к столам с «каплями».

– Проще заняться игрой, чем без толку стоять, развлекая толпу, – решил он. – Две-три партии – и можно будет уйти, не рискуя нарушить приличия. (За годы жизни в столице Берольд усвоил одно: унижай кого хочешь, но только не тех, кто относится к роду Властителя. Эту оплошность тебе не простят.) Равнодушно раздвинув толпу, Берольд прошел к столам.

– Золото, – тихо сказал он, едва игроки, завершив расклад, сбросили фишки, но это услышали все.

Тихий сдавленный вздох проскользнул по толпе: «Звероящер играет!» Берольд опустился на стул, не заметив, кто именно так торопливо вскочил, чтобы дать ему место. Взяв горсть золотых фишек, он не спеша разложил их по узким овалам лазурного цвета, потом перевел взгляд на алое поле партнера. Оно было пусто, никто не решался занять место рядом с Берольдом. Придворные знали, что Ящер играет по-крупному. Им было страшно ему проиграть, но еще страшней выиграть. Кто знает, как он на это посмотрит? А что до случайных гостей, то они трепетали при мысли о том, что придется сесть рядом с чудовищем Лонгрофта.

– Кто? – так же тихо спросил Берольд.

– Я. Я хочу сыграть.

Голос был женским.

Берольд удивленно взглянул на соседку, занявшую место у столика. Насторожила не столько решительность женщины, сколько напевный акцент, характерный для Гокстеда. Смуглая кожа, пронзительный, чуть настороженный взгляд карих глаз, смоль блестящих волос незнакомки опять подтвердили, что он не ошибся. Берольд полагал, что забыл те места, где родился и рос, забыл Черные Скалы, забыл ядовитую сладкую горечь, которую он дважды смог испытать в землях Гокстеда.

– Что она делает здесь? – раздраженно подумал Берольд, ощутив, как внутри, там, где некогда был центр магической Силы, рождается холод.

Берольд хорошо знал, что значит подобное чувство. Прошли времена, когда гнев Звероящера мог разнести все вокруг, но холодная ярость, которую он иногда ощущал, вызывала не меньший страх, чем приступ бешенства. Едва взглянув, он почувствовал, что не желает терпеть эту женщину рядом с собой. Что-то в ней вдруг напомнило Альдис, мать Мирты, которую он… Ненавидел? Любил? Берольд это не знал до сих пор.

Возраст женщины не позволял отнести ее к юным невестам, которые мчались в столицу, надеясь при помощи дальней родни найти важного мужа. По виду он дал бы ей лет двадцать восемь, а может, и тридцать. Вдова? Да, скорее всего. Черно-серое платье могло подтвердить эту мысль, если бы его лиф не был слишком открыт и заужен. Изящные ониксы круглых серег, как и брошь у плеча, не могли опровергнуть догадку о трауре (оникс – единственный камень, дозволенный вдовам.) А вот серый шелковый шарф вокруг пояса мог пробудить очень даже фривольные мысли.

– Явиться на бал в таком виде! – подумал Берольд. – Либо это отпетая халда, которой без разницы, что о ней думают, либо провинциальная дурочка… Ну и «красотка»!

Сарказм, который Берольд постарался вложить в этот самый последний эпитет, казался оправданным. Внешность соседки, по лонгрофтским меркам, была очень средней. Черты были крупными, краски лица слишком яркими, формы излишне округлыми. Берольд, как все остальные, считал, что красивой ее назовет лишь слепой… Но Орбекка и Альдис, мать Мирты, две главные женщины

в жизни Берольда, – они были очень похожи на эту партнершу по «каплям»! Берольда всегда волновал такой тип.

Вообще-то Берольд полагал, что не любит землячек. Нет зрелища хуже, чем это «дитя отдаленных поместий» в наряде для лонгрофтской модницы. Честно стараясь во всем подражать горожанкам, они забывают о мере и собственном

вкусе. Однако, соседка совсем не казалась смешной. Ее странный наряд очень шел ей. И он привлекал, вызывал любопытство, дразнил непонятной загадкой. К тому же она в самом деле умела играть. Незнакомка не думала, с кем она села за столик, ее занимала доска.

– Skervit… Fliss… Arbitles…

Она замедляла слова, придыхая на «р» и меняя «с» так, что оно становилось похожим на «ц». Берольд думал, что стал забывать этот гокстедский выговор, а теперь вдруг ощутил прилив странной тоски. Он не понял, когда отключился. Грудной тембр голоса, как и тягучий распев, воскресили картину, которую он не любил вспоминать.

Своды дальней пещеры, сокрытой внутри Скал… Пылающий факел, воткнутый в дыру на стене… И незваная гостья, которая верит, что сделала хитрый ход, чтобы достичь своей цели, добиться свободы. Открытое плечико и водопад длинных черных волос… И смешные попытки казаться ему многоопытной женщиной, знающей силу своей красоте… Мотылек, увлекаемый в пламя нежданно поднявшимся ветром и собственной глупостью… Орби, пятнадцатилетняя девочка, волей Берольда попавшая в Черные Скалы… Тогда, сидя рядом, она точно так же тянула слова…

Почему Берольд вспомнил о ней? Не об Альдис, утратившей страх перед ним, Звероящером Скал, а о девочке, чья смелость крылась в незнании правды? Берольд сам не знал.

Может, он начинает стареть? Мысль казалась достаточно дикой, однако реальной. Людской век намного короче, чем век Наделенного. Срок жизни херписов-ящеров – тайна для всех, в том числе для него самого. По обычной системе отсчета ему пятьдесят. Может быть, пятьдесят пять… Ведь Рамман не зафиксировал точную дату создания ящера, у Наделенных свое отношение к времени. По человеческим меркам Берольд, наверное, стар, хотя выглядит где-то на сорок. (Тот возраст, который он сам себе выбрал.) Для мага, волшебника ящер еще юн, он лишь начал жить… Но Собор клиров, напрочь лишив его Силы, мог и сократить срок, который отпущен Берольду. Когда-то он сделал свой выбор, решив стать таким же, как все. Может быть, подошел срок расплаты?

– Fitnar!

Вздох пролетел по толпе, наблюдавшей за их игрой. Вздрогнув, Берольд посмотрел на свои «капли». Он проиграл незнакомке. Она поднялась и, достав кошелек, скрытый в складках шарфа, опустила в него деньги. Глядя ей прямо в лицо, Берольд очень хотел угадать, что она ощущает, однако не смог прочитать ничего. За игрой лицо было подвижным. Оно выражало ее интерес, напряжение, скрытый азарт, а теперь лицо вдруг стало маской, надежно скрывающей чувства хозяйки.

Поднявшись, она подошла к столу с фруктами и взяла гроздь винограда, как будто не видя, что все смотрят лишь на нее.

– Сучка! – громко сказал кто-то прямо над ухом Берольда. – Таких стерв еще поискать!

Что же вызвало столь «лестный отзыв» о женщине? Выигрыш в «капли», который, по мнению многих придворных, был должен задеть его? Или бесстрастность, с которой она ела крупные ягоды, не обращая внимания на интерес окружающих, вызванный ею? А может, ее непонятный наряд, непривычная внешность и провинциальный акцент, раздражающий многих? Берольд собирался об этом спросить прямо, но говоривший уже растворился в толпе, опасаясь привлечь к себе слишком живой интерес Звероящера.

– Глупость бывает нахальной, – негромко заметил Корнат.

Его фраза могла относиться как к женщине, так и к тому, кто спешил затеряться среди гостей.

– Точно, – ответил Берольд, дав понять, что желает продолжить беседу. – Хотелось бы знать, как она залетела сюда, эта черная птица из Гокстеда…

– Для дураков нет запретов, – небрежно отметил Корнат, кивнув в сторону

женщины, чтобы никто не посмел усомниться, кого он имеет в виду. – Возомнила, что здесь ее ждут, заявилась в столицу, надеясь увидеть Властителя.

Хитрый насмешливый взгляд старичка подсказал: Корнат думает, что он удачно острит.

– И зачем ей Властитель?

– Ходатайство!

Берольд не мог не признать, что он ждал совершенно другого ответа. Желание женщины было предельно банальным. Просителей, ехавших в Лонгрофт из дальних провинций в надежде найти справедливость, хватало.

– Наследство? – спросил он Корната, почувствовав, как угасает его интерес к незнакомке, невольно напомнившей прошлое.

– Да, если можно сказать так. Девица себя объявила вдовой одного офицера, служившего в войске Властителя. Ей теперь нужно добиться, чтобы это признали родные погибшего, а они ей объявили, что им не резон принимать в доме каждую девку, с которой он путался.

– Значит, любовница хочет считаться женой? Глупо верить, что после визита к тебе кто-то сможет поверить в ее скорбь, – заметил Берольд.

– Разумеется, она попалась в ловушку, – опять усмехнулся Корнат. – Ей бы снять скромный домик, одеть полный траур и три раза в день ходить в церковь, пока не вернется Властитель, она же охотно взяла шарик, присланный ей кем-то, и побежала сюда!

– Кто же ей послал шарик?

– Не знаю. Наверное, кто-то из дальней «родни». Она думала, что я, а может, и кто-то другой, возьмет ее ходатайство и передаст прямо в руки Властителю! Когда она поняла, что пришла не туда, было поздно. Как шуточка?

Если Корнат полагал, что Берольд улыбнется, то он просчитался. Лет двадцать назад Звероящер бы мог оценить хитрый ход, позволяющий разом пресечь все попытки незваной особы добиться признания очень сомнительных прав, но теперь ему сделалось тошно.

Корнат не понимал, как меняется жизнь, он не мог осознать, что Берольд стал другим существом. Недалекий подросток, озлобленно мстящий всем людям за то, что он мало похож на них, давно исчез, уступив место хватке мужчины, который всегда добивается цели, поскольку не знает запретов морали. Но он тоже сгинул, оставив смертельную скуку и странное чувство тоски. То, что было когда-то действительно важным, казалось Берольду ничтожным, бессмысленным и совершенно ненужным.

Услышав историю женщины, он бы о ней позабыл через долю секунды, не будь незнакомка из Гокстеда. То, как нелепо она потеряла свой крохотный шанс получить то, чего добивалась, задело. Берольд понял, что не ошибся, когда вспомнил Орби. Отвага, рожденная самой обычной наивностью… Вера, что в мире все так, как ты хочешь… Стремление скрыть неуверенность маской беспечности…

– Как всегда! Цена ошибки дороже цены преступления, – чуть усмехнувшись, подумал он. – Вечный закон жизни.

Бросив взгляд, он обнаружил, что женщины нет у стола. Осмотревшись, Берольд заметил ее у одной из колонн. Незнакомка стояла одна, продолжая жевать виноград. (Эта ярко-пурпурная гроздь поневоле бросалась в глаза, контрастируя с мрачными красками траура и привлекая внимание.) Люди сновали вокруг, но никто не пытался приблизиться к ней, обменяться двумя-тремя фразами. Ее как будто не видели, но незнакомка совсем не спешила уйти. Поняв, что забрела не туда, она все же на что-то надеялась.

– А почему бы и нет? – вдруг подумал Берольд, продолжая разглядывать женщину. – Может, немного развлечься?

И он пошел к ней. Звероящер не думал, чего добивается, он хотел лишь присмотреться к загадочной гостье поближе, услышать опять характерный акцент, взволновавший его. Непонятная смелость, с которой она села к столику с «каплями», была хорошим предлогом продолжить общение, не опасаясь, что женщина вдруг потеряет сознание или закатит скандал.

Когда Берольд подошел, незнакомка не вздрогнула, не отшатнулась, а лишь удивленно взглянула.

– Жалеете денег? Хотите теперь отыграться? Не выйдет, – сказала она, прежде чем Звероящер открыл рот. – Я больше не буду играть.

– Не хочу, – усмехнувшись, ответил Берольд, постаравшись не выдать, насколько его удивили слова. – Идем ближе к оркестру.

– Зачем?

– Танцевать.

– Не танцую. Вообще.

«Как за столиком! Skervit… Fliss… Arbitles… Тот же тон, тот же вызов… Такой же напор, пресекающий даже попытку отвлечься от правил игры,»

– вдруг подумал Берольд.

То, что этот сверкающий щит леденящего холода может быть самозащитой, вообще не пришло ему в голову.

– Хочешь добиться признания собственных прав у Властителя? – прямо спросил он ее.

Незнакомка опять посмотрела Берольду в глаза. Почему-то он ждал, что она умоляюще скажет: «Хочу,» а, быть может, вообще: «Помогите мне!» Но она лишь усмехнулась почти точно так же, как он, а потом положила ладонь на протянутый локоть. Взгляд черных глаз женщины стал зол и весел.

– Что, танец подходит для тайной беседы куда лучше темных углов, у которых есть уши? – как будто шепнул этот дерзкий, блистающий взгляд, и Берольд ощутил, как по телу прошла волна наглых мурашек. Они поползли по рукам, по спине и по шее, тревожа, дразня и волнуя. (Берольд успел позабыть, когда чувствовал что-то подобное.) Сдавленный вздох пролетел по толпе, пары замерли, когда они вошли в круг, но испуг пораженных танцоров ничуть не смутил его спутницу. (Ящеру вдруг показалось, что ей даже нравится эта реакция.) Берольд не думал о том, что вокруг все уже обсуждают, чем кончится вечер.

…Он, выбрав одну, приглашает ее танцевать… И бедняжке уже не спастись! Звероящер ее украдет и утащит к себе…

Круг… Обход… Перемена партнеров… Опять переход… Они оба молчали, никто не хотел начать первым. На третьем обходе она протянула Берольду футлярчик, обвязанный лентой, ходатайство, но Звероящер не взял его.

– Ты онемела? Не можешь сказать на словах, чего хочешь? – спросил он ее.

– Для чего повторять то, что все уже знают? – небрежно ответила женщина, странно взглянув на Берольда.

В ее голосе ясно звучала печаль, а взгляд был откровенно насмешлив. Быть может, она сомневалась, что он может чем-то помочь?

– Ты считаешь, что кто-то захочет вмешаться, не зная, в чем дело?

– Я знаю, что те, кто был должен меня поддержать, пожелали меня уничтожить, – с язвительно-ясной улыбкой сказала она, посмотрев ему прямо в глаза. – Но я верю в себя. Справедливость всегда торжествует!

Берольд усмехнулся. Он в первый раз видел такой необычный контраст слов и тона. Он знал, что она ничего не добьется. Никто не захочет вмешаться, поскольку из всех человеческих масок, волнующих сердце, она взяла ту, что совсем не годилась ей. Женщине очень хотелось казаться наивной и искренней, но каждый жест, каждый взгляд выдавал, что она повидала достаточно, чтобы не верить тому, что сама говорит. Ее мощный напор изумлял, как и смесь непонятной веселости с явным цинизмом и жаждой быть в центре внимания. Эта гремучая смесь впечатляла, она не могла не встряхнуть, не задеть, но дурацкая маска смирения чуть приглушала опасно бурлящий поток настоящих чувств женщины. А человек, оказавшийся рядом, легко отмечал то, что видел: обман, откровенную фальшь, лицемерие. И это вдруг показалось Берольду забавным.

Партнерша вновь вызвала в памяти Черные Скалы. Однако в ней больше уже ничего не осталось от Орби, такой откровенной и чистой в своей первозданной наивности. Альдис… С ним рядом опять была Альдис… Не гордая девушка из отдаленных поместий, не строгая дама из Гокстеда, не дочь Хранителя, верная нравственным нормам отца, а безумная ведьма, в которую он превратил ее в Скалах… Она ничего не боялась, ей было без разницы, кто он, кем стала она, и чем все это может закончиться… Альдис, с которой он мог быть собой, не боясь испугать, оттолкнуть, вызвать ненависть… Альдис, которую он временами любил, временами готов был убить. Мать его Мирты…

И, осторожно касаясь ее руки, он испытал такой мощный прилив страсти, что позабыл, где находится, кто рядом с ним и зачем он пришел сюда.

– Выйдем, – шепнул Берольд, вдруг притянув к себе женщину и крепко стиснув объятия.

Альдис слегка отстранилась и громко и внятно сказала, как сильно она его жаждет… Такого подбора ругательств Берольд не слыхал давно. Мысль, что придет день, когда он услышит подобный гимн «нежных и очень конкретных эпитетов» в собственный адрес, была просто дикой. Однако особа, стоявшая рядом, отнюдь не спешила прервать монолог «комплиментов», вполне подходящих солдату в таверне, но вряд ли способных украсить вдову офицера.

Жаргон погасил вспышку страсти, развеяв мечты и заставив понять, кто с ним радом.

– Заткнись, – сжав запястье брюнетки, почти прошипел Берольд. – Хватит.

Она улыбнулась, взглянув ему прямо в глаза, и Берольд ощутил, что теперь ей уже все равно. Даже если сейчас он задушит ее среди залы, она будет так же смотреть на него. Почему? Звероящеру некогда было разгадывать эту загадку.

– Не хочешь – не надо, – сказал он, разжав руки. – Это нужно тебе, а не мне. Нет таких дураков, что решат помогать просто так.

– Уже двадцать седьмой! – с очень ясной улыбкой ответила женщина. – Двадцать седьмой идиот, предлагающий мне этот путь! Так и быть, я внесу тебя в список, но только не слишком надейся, что очередь сдвинется.

Берольд не видел, ушла она или осталась. Он знал, что не хочет здесь быть ни минуты – и все. Лет семнадцать назад Берольд вряд ли сумел бы простить незнакомке столь наглую выходку, но сейчас он не хотел тратить время на месть, от которой не будет ни радости, ни удовольствия. Он, Звероящер, решил позабыть неприятную сцену. Совсем.

– Это нужно тебе, а не мне, – повторил Берольд после того, как лакей торопливо захлопнул за ним дверь кареты.

Ему не хотелось признать, что отказ его все же задел. Берольд знал, что виною негаданной вспышки страстей послужило случайное сходство приезжей с Орбеккой и Альдис. Влекла не конкретная женщина, а слабый шанс пережить то, что он испытал в Скалах. Женщина в трауре вновь всколыхнула забытое прошлое…

– В ней он видит черты своих прежних возлюбленных. В ней, в ней одной слито все, что безумно влекло его к тем, распрощавшимся с ним. Он уверен, что начал жить вновь…

Берольд вздрогнул. Он помнил еще эту сказочку Гокстеда, сказку о женщине-Смерти, которая дарит избраннику видимость счастья за миг до того, как Судьба оборвет его жизнь. Эта встреча, которая кажется самым началом, всегда предвещает конец. Берольд помнил, как счастлив был Рамман, когда, встретив Альдис, вдруг начал в ней видеть всех прежних возлюбленных. Помнил, с каким небывалым злорадством рассказывал сказку Наставнику. Значит, теперь его очередь?

Берольд опять ощутил холод там, где когда-то был центр его Силы, почувствовал, как поднялись волоски на руках. Мирта… Что станет с ней, с этим странным созданием, не приспособленным к жизни, если Берольд вдруг умрет? Что ее ждет? Приют для душевнобольных? Монастырь? А, быть может, костер? Без него она вряд ли сумеет прожить в этом мире, где каждый готов утверждаться за счет остальных.

– Может, пришла расплата? – невольно подумал Берольд. – За все то, что я сделал когда-то? Ну что же… Конец сказки знает любой: сумасшедший старик готов бросить к ногам незнакомки свое тело, душу и жизнь… А я просто не стану ловить призрак прошлого. Я ведь не знаю ни имени этой особы, ни дома, в котором она живет… Мы повстречались, и мы разошлись! Прощай, женщина-Смерть.

Запись в свитке была очень краткой: «Пятнадцать гнедых жеребят. Просим Вас посетить нас еще до того, как мы выставим их на продажу.»

Берольд давно уже ждал эту весть. Год назад, в первый раз обнаружив на ярмарке двух длинноногих гнедых жеребят незнакомой породы, он велел хозяину выслать письмо, когда будет повторный приплод.

– Я приеду и выберу сам. Заплачу не торгуясь, – сказал он тогда.

И теперь, собираясь в дорогу, Берольд размышлял, привозить ли ему жеребят в Лонгрофт или отправить на год-два в поместье.

Карета ждала у крыльца. Два лакея уже привязали сундук, где хранилась одежда, к запяткам. Другой сундучок, с золотыми монетами, Берольд отнес сам и лично замкнул две цепи под сиденьем кареты, которыми был закреплен драгоценный груз. Ключ от замка был надежно упрятан под кожей широкого пояса. Убрав кинжал в ножны и прихватив меч, Берольд собирался взять плащ и перчатки, когда тихо скрипнула дверь. Обернувшись, он сразу заметил лакея, который растерянно мялся у входа.

– В чем дело? – спросил удивленно Берольд.

– К вам… К вам гостья. Она говорит, что она не уйдет, не увидев вас. Что вы ее ждете.

– Имя? – спросил Берольд, ощутив прилив сильной тревоги (Вести себя так могла лишь Авилор.) «Неужели в поместье случилась беда? С Миртой?!» – жарким огнем полыхнуло в мозгу.

– Госпожа Айрин.

– Кто?!

Берольд не знал никакой «госпожи Айрин».

– Может, от клиров? – с досадой подумал он. – Зашла напомнить про новый Собор, где я должен быть? Да, подходящий момент! Или им нужны деньги? Проклятая секта! А впрочем, они нужны мне, а я им…

«Проводи госпожу Айрин в залу. Скажи, что сейчас я приду,» – приказал Берольд, набросив плащ и легко затянув шнуры.

– Пусть видит, что мне сейчас недосуг разговаривать с ней, – усмехнувшись, решил Звероящер. – Визит будет кратким.

– Я знала, что вы меня примете.

– Что, двадцать шесть предыдущих уже повидались с тобой? – (Берольд знал, что не стоит хамить своей Смерти, однако не мог удержаться.) – Ты выбрала неподходящий момент, я сейчас занят.

Айрин слегка улыбнулась.

– Зачем ты пришла? – спросил Ящер.

Берольд понимал, что спешит, что ведет себя глупо, но он всегда был суеверен. Сейчас, как тогда, в Скалах, после убийства Наставника, он ощущал, что опять стал мальчишкой, который не в силах противиться року и может лишь зло огрызаться в ответ на нападки Судьбы.

– Я хочу тебе сделать подарок, – ответила Айрин, опять улыбнувшись.

– Попозже, когда я вернусь, – перебил Берольд, словно бы и не заметив, что Айрин сменила свое обращение.

– Прямо сейчас, потому что потом будет поздно, – сказала она, не сводя с него взгляд. – Я хочу тебе дать то, о чем ты мечтал, но не мог никогда получить.

– Я всегда беру то, что хочу, – огрызнулся Берольд.

Айрин, словно не слыша его, продолжала:

– Сегодня, впервые в твоей жизни, Ящер, я дам тебе шанс сделать доброе дело. Помочь. Просто так, по велению сердца. Не требуя платы.

Сначала он даже не понял, решила она пошутить или просто над ним издевается.

– Доброе дело? Какое? Помочь тебе получить то, зачем ты приехала в Лонгрофт?

– Конечно.

Ее голос был тверд и ровен, однако, сам тон поневоле напомнил манеру одной из артисток, имевшей огромный успех в патетических сценах во славу Святого. (Берольд не терпел их, однако был должен смотреть трижды в год, чтобы не вызывать подозрений.) Он мигом представил, как Айрин стоит на подмостках, вещая в зал, и ему стало смешно. Эта сценка мгновенно разрушила прежний мистический страх. Айрин стала собой, то есть самой обычною женщиной. Яркой, слегка грубоватой и очень волнующей, если учесть, сколько времени он был один.

– Знаешь, ты или очень глупа, или слишком нахальна, – сказал наконец Берольд, кончив смеяться.

– Возможно, – ответила Айрин.

– Вообще-то ты нравишься мне, – с нехорошей усмешкой отметил он. – Знаешь что, Айрин? Сейчас мы зайдем на часок в одну комнату, и ты получишь то, зачем приехала в Лонгрофт. Согласна?

– Нет, – с нежной улыбкой ответила Айрин. – Вдове не к лицу развлекаться неведомо с кем, да еще в разгар траура. Я дорожу репутацией!

Ее предлог для отказа казался нелепым.

– Своей репутацией? После того, как ты села играть со мной в «капли», тебе терять нечего.

– Я так не думаю.

– Ты танцевала со мной, я тебя обнимал, ты пришла ко мне в дом и сидишь здесь уже полчаса.

– Ну и что? – удивленно спросила его гостья, и, как ни странно, вопрос прозвучал очень искренне.

– У тебя теперь только один путь добиться признания прав. С моей помощью! Не забывай, что ты здесь в моей власти.

– Мечтать может каждый, – с чарующе-ясной улыбкой ответила Айрин.

– Не понял?

Она посмотрела Берольду в глаза. Как тогда, на балу, бесшабашно и весело, словно ее забавляла двусмысленность всей ситуации.

– Ящер, меня невозможно заставить сделать то, чего я не хочу.

– А вдруг я попытаюсь? – с насмешкой спросил Берольд.

– Я тебе что-то сейчас покажу!

Пальцы Айрин, скользнув в вырез платья, достали изящный кинжальчик. Его рукоять Берольд принял сначала за брошку. (Подобные штучки в последнее время как раз вошли в моду.)

– Как, нравится, Ящер?

– Вполне. Дорогая булавочка. Жаль, больно хрупкая, такой и кошку не ранишь.

– Кинжал ядовит!

– Неужели? – небрежно спросил Берольд, встав с кресла.

Эти ужимки вокруг побрякушки совсем не шли Айрин. Игра в неприступность казалась не лучше ее монологов о правде. Цинизм и насмешливый вызов, по мнению Ящера, ей подходили куда больше маски кокетливой дурочки.

– Рад был с тобой побеседовать, но мне пора ехать.

Айрин слегка растерялась, она не ждала, что ей просто укажут на дверь.

– Звероящер, мое предложение в силе, – сказала она, не сводя с него гневно-отчаянный взгляд.

– Очень жаль! – усмехнулся Берольд. – У меня тоже есть репутация и, как ни странно, я ей дорожу. Я – чудовище Лонгрофта, и мне положено требовать некую плату. У нас презирают тех, кто помогает задаром. Столица!

– А я верю людям. Я знаю, что встречу того, кто поверит мне и пожелает помочь. Просто так, из сострадания. Рыцарь на белом коне, защищающий вдов и сирот. Понял, Ящер?

Она рассмеялась отчаянно, зло и задорно, бросая ему вызов. Впрочем, ему ли? Она говорила слова, но сама же не верила в них. У него было чувство, что Айрин глумится сейчас не над ним, а над некой безумной мечтой.

– Если ты мне покажешь такое вселенское чудо, которое станет тебя защищать за «спасибо», получишь подарок. Устроит? – уже у порога с насмешкой спросил Берольд.

– Да? И какой же? – наивно-восторженным тоном воскликнула Айрин.

– Хотя бы… Поместье. Любое, какое захочешь, – сказал он, старательно делая вид, что не понял издевки, заложенной в этом вопросе.

Тогда Айрин вдруг рассмеялась. Пронзительно, зло, истерически.

– Врешь ты все, Ящер. Врешь и не краснеешь…

– Ну что же!

И, взяв со стола лист, Берольд написал: «Я, Берольд, Звероящер Властителя, знаю, что все продается и все покупается. Если найдется глупец, что поверит словам этой женщины, Айрин, сильнее, чем фактам, и станет ее защищать, несмотря на все слухи и сплетни, не требуя платы, то я подарю ей поместье и буду выплачивать два раза в год…»

– А не слишком ли щедро? – с сарказмом спросила его Айрин, глядя на цифру.

– Могу посулить и одну из двух Лун, – усмехнулся Берольд. – Все равно ты ее не получишь. Слегка развлеклись, а теперь мне пора. Прощай, Айрин, Боюсь, что мы больше не свидимся.

Айрин, наверно, ждала, что Берольд подвезет ее, но он велел трогать раньше, чем Айрин успела его попросить, и она вновь осталась одна.

– Это было бы очень смешно, если не было бы так печально, – с досадой подумала Айрин.

Когда больше двух лет назад, поняв, что монотонная жизнь в захудалом поместье у тетки задушит ее, Айрин встретила Кирка, ей вдруг показалось, что счастье совсем рядом. В двадцать пять лет, «сумасшедшая старая дева без средств», как ее называли соседи, столкнулась с мужчиной, который не спрашивал, сколько гектаров земли у нее за душой и каков ее личный доход. Айрин бросила все и поехала следом за ним.

Впрочем, эта безумная выходка вряд ли смутила соседей, которые знали ее. Начиная с пятнадцати лет она им поднесла не один необычный «сюрприз», вызывающий бурю эмоций. Зачем? Айрин не понимала сама. Ей казалось – она ведет себя так, как положено, а получалось…

– Какой-то особенный дар наживать неприятности! – скорбно вздыхая, твердила всем тетушка Айрин, хорошая, но недалекая женщина. – Кто-то, наверное, сглазил несчастную девочку.

Все началось с некой милой бабуси, забредшей в поместье. Она попросила у Айрин кусок хлеба. Та ей, конечно, дала и хлеб с сыром, и несколько груш, и бутылку вина из подвала. (Стащить ее было легко.) А еще подарила свой лучший атласный платок, а потом зазвала в замок. Все потому, что бабуся, назвавшись гадалкой, сказала нелепой дикарке:

– Красавица, ты будешь жить во дворце! Ходить в золоте, ездить в алмазной карете! Не в Гокстеде, а далеко-далеко, в главном городе. Тебя там будут любить и ты будешь счастливой-счастливой! Родишь себе умницу-дочку, которая будет принцессой, а может быть, и королевой, и мальчика-принца.

Айрин сразу поверила. Ей, угловатой девчонке в нелепом потрепанном платье, служившем предметом насмешек ровесниц, безумно хотелось внимания сверстников. Мысль, что она попадет во дворец, где ее встретит принц, утешала.

Бродяжка стащила шкатулку с деньгами и скрылась, а Айрин потом много лет попрекали той кражей.

Второй промах, резко встряхнувший округу, она допустила в семнадцать. Отряд верховых в незнакомой одежде, с оружием, окружил Айрин в лесу, где она собирала грибы. Предводитель спросил, как проехать в поместье, где их давно ждут. Айрин, сразу приняв молодцов за бандитскую шайку, направила воинов прямо в болото. Никто не погиб, но досталось за это ей здорово.

Третья промашка была с неудачным замужеством. Тетя, не в силах дать денег, нашла жениха, что согласен был взять Айрин в дом без приданого. Правда, жених был вдовцом и на тридцать лет старше, но все же считался удачною партией. Айрин же, вместо того, чтобы быть благодарной, сказала, что дяденька пахнет козлом, что его борода – как мочалка, и что ей не хочется замуж за лешего, после чего ей пришлось навсегда распрощаться с надеждой на брак. (Ни один из мужчин не желал слушать ее «набор комплиментов» в свой собственный адрес.) Годы текли как один день. Серый, нудный, тоскливый, бессмысленный и нескончаемый… День длиной в жизнь. Айрин знала, что так теперь будет всегда… Когда сотник по имени Кирк, проезжая поместье, сказал Айрин несколько слов о ее огневых глазах и о своей безоглядной любви, она словно лишилась рассудка. Он был так красив, этот воин с копной ярко-рыжих волос и изящной бородкой! Высокий и сильный, насмешливый, дерзкий, он был не похож на всех тех, кого Айрин встречала.

Победа далась ему просто. Стремительный натиск в глухом коридоре был столь неожиданным, что Айрин даже не сразу смогла понять, что происходит. Потом защищаться уже было поздно. С той ночи для Айрин Кирк стал божеством и… Единственным шансом сменить свою серую жизнь на другую. Кирк думал, что этот роман завершится, едва он покинет поместье, но Айрин уехала с ним. Неизвестно, зачем он позволил ей это…

Сначала она была счастлива. Айрин наивно считала, что их жизни связаны, что она стала женой Кирка. Разве так важно, что сотник ее не водил в храм Святого? Святой связал их души, значит, их брак неразрывен. Она больше года послушною тенью ходила за ним, снося трудности и крутой нрав «мужа», а потом…

То, что случилось потом, Айрин не вспоминала. Ужасный кошмар, уничтоживший все, чем она дорожила… Она полагала, что после того, что случилось, ей незачем жить. Но Смерть тоже ее обманула, пришла не за ней. Тронув Айрин своим леденящим крылом, она выбрала из них двоих Кирка, чтобы забрать с собой.

Айрин осталась одна. Совершенно одна. Без поддержки, без денег, без дома. По счастью, товарищи Кирка, прошедшие с ним сквозь огонь многих битв, поддержали ее. Они видели, как терпеливо она выносила превратности жизни, как была верна командиру. Они собрали ей деньги на путь до Лонгрофта, дали совет: попытаться добиться признания собственных прав.

– Ты была ему верной женой, а теперь ты вдова. Наш Властитель заботится о семьях тех, кто, покрыв себя славой, погиб, – говорили они.

Айрин думала, что она вправе потребовать то, что положено ей, как вдове, но родня Кирка сразу отвергла ее.

– Пошла вон, шлюха! И не пытайся поднять шум, а то пожалеешь, – сказали ей.

Айрин ушла бы, если бы только было куда. Она знала: сейчас перед ней два пути – смерть и улица. Она сняла одну комнатку в домике и стала ждать возвращенья Властителя, каждое утро ходя ко дворцу.

Айрин честно пыталась узнать, как ей действовать. Она старалась расспрашивать слуг и придворных, встречаться с другими несчастными вдовами, бывать на общих молебнах… Однажды к ней в руки случайно попал Свод Законов, в котором она прочитала одну вещь, которая чуть не убила ее. Никто из ее подруг по несчастью не знал, чем же так потряс Айрин раздел про Лучи, не имеющий к ней отношения, и почему, ознакомившись с ним, Айрин вдруг слегла. Но еще больше знакомых смутило, как резко ее изменила болезнь. Айрин словно утратила страх, ей все стало без разницы.

– Я получу то, что мне причитается, – жестко сказала она тем, кто как-то пытался ее усмирить, – или просто умру. Мне заплатят за все!

То, что Айрин решила идти до конца, было ясно любому.

Как видно, ее поведение очень не нравилось тем, кто наследовал Кирку. Ей вскоре доставили два письма. В первом ей предлагали конкретную сумму за быстрый отъезд, во втором угрожали расправой. Потом кто-то ей прислал мраморный шарик с запиской: «Корнат – родной дядя Властителя, он вам поможет. Но платье должно быть нарядным и очень открытым, для бала.»

Собрав все деньги, которые были, она купила себе черный шелк, сшила платье, которое было бы сразу и бальным, и траурным, взяла единственный шелковый шарф, одолжила сережки и брошь у одной из подруг и пошла во дворец.

Когда она поняла, что напрасно потратила все, что имела, то словно застыла. Ей было бы нужно уйти, но сил не было. Стоя у столика с «каплями», Айрин не собиралась играть, хотя Кирк обучил ее этой премудрости. (Он был хороший игрок.) Она знала: никто не позволит сыграть, если нет денег.

Айрин не поняла, почему все затихли, когда незнакомый мужчина, сев к столику, тихо назвал цвет своих «капель»: «Золото», – и почему никто не сел напротив, когда он достал столбик новых блестящих монет.

Айрин вдруг ощутила, как сохнет во рту. Этот столбик монет был спасением, он мог помочь ей нормально прожить два-три месяца.

– Кто? – повторил незнакомец, поскольку соседний стул был еще пуст.

– Я, – вдруг громко сказала она. – Я хочу сыграть.

Айрин подумала, что сейчас спросят про деньги, однако никто не заметил, что она их не достала. Игра началась. Айрин было без разницы, кто рядом, она хотела сейчас одного: забрать яркую горку монет, и Судьба улыбнулась ей.

Айрин не сразу поверила в эту удачу. Когда человек подошел к ней, она вдруг подумала, что он ей скажет: «Я видел, что ты ничего не поставила. Это обман, верни деньги.»

– Не дам! Ни за что не отдам! – лихорадочно думала Айрин.

Когда он ее пригласил танцевать, предложив обсудить, что ее привело на бал, Айрин решилась. Ей вдруг показалось, что именно он прислал мраморный шарик, что он специально ее поджидал здесь. Когда необычный партнер начал лапать ее среди залы, у всех на виду, Айрин жутко взбесилась и открытым текстом сказала, что думает о таких выходках.

Айрин отшила его, он ушел, а потом… Весь оставшийся вечер она должна была слушать «забавные» сказки о том, кто такой Звероящер. Сначала легенды смущали, потом стали даже смешить. Айрин видела, что Берольд – хам, каких мало, однако поверить во все остальное она не могла. Айрин выросла в Гокстеде и знала страшные мифы о херписах-ящерах лучше придворных. Она знала, что звероящеры не выпускают добычу, и им наплевать, есть свидетели их «брачных игр» или нет. И что жертвам таких «развлечений» не выжить. А этот Берольд вел себя как нахальный мужик, у которого нечто работает лучше мозгов. (Ей уже попадались такие.) Айрин сама не знала, когда у нее родилась сумасшедшая мысль заявиться к Берольду и дерзко потребовать помощи.

– Как бы там ни было, я ничего не теряю, – решила она.

В самом деле, вдруг Ящер захочет шокировать общество, сделав то, чего не ждут от него? (Пресловутое «доброе дело») А если он будет вести себя как на балу… Это тоже не слишком плохой вариант! Лучше уж Звероящер, который способен помочь, чем десяток парней в подворотне за пару простых медяков. (Айрин знала, что если Властитель отвергнет ходатайство, то может быть и такое.) Блестящий кинжал, что она захватила с собой, был, по мнению Айрин, не столько оружием, сколько изящной игрушкой, способной поднять цену «сдачи» и пощекотать самолюбие Ящера.

Но у Берольда она поняла, что опять просчиталась. Легко рассуждать о том, что из двух зол нужно брать то, которое меньше! Она не могла пересилить себя. При одной только мысли о том, что придется сейчас обниматься неведомо с кем, все внутри взбунтовалось. Она никому ничего не должна!

Если бы Звероящер заставил ее подчиниться, сломив бесцельный протест, это было бы очень удобно. Она получила бы «плату» за эту обиду и право его ненавидеть до самой последней минуты своей жизни. Но Берольд явно не жаждал использовать силу, оставив за ней право выбора.

– Тоже мне, звероящер нашелся! – с обидой подумала Айрин. – Держал себя так, словно это не он приставал ко мне в зале… Как будто ему все равно! Может быть, когда он предлагал мне подняться наверх, он заранее знал мой ответ и хотел одного: «соблюсти репутацию»? Это уже просто свинство! Зачем я вообще приходила сюда?

Машинально она сжала тонкий мешочек, который висел у запястья, так сильно, что маленький свиток, лежавший внутри, громко хрустнул.

– Дурацкий листок с глупым текстом! – отметила Айрин, почувствовав новый всплеск горечи.

Берольд унизил ее, подчеркнув, как когда-то другой человек, что все речи о бескорыстии и доброте, понимании, помощи – бред. Словно Айрин об этом не знала сама! Словно ей не пришлось пережить тот безумный кошмар меньше года назад… Ладно, глупо винить его в этом, сама напросилась! Зачем было столько твердить о «высоких порывах души», зная, что вокруг лишь звероящеры? Рыцарь на белом коне – мечта маленьких девочек. Когда тебе почти тридцать, то просто смешно ожидать чуда…

– Эй, осторожнее! Стойте! – раздался над ухом пронзительный окрик, и две руки крепко схватили ее, потянув назад. – Все-таки нужно смотреть вокруг!

Недоуменно взглянув вслед карете, едва не сбившей ее, Айрин перевела дух.

– А может, вы зря поспешили? – спросила она незнакомца, который по-прежнему крепко держал ее.

– Думаю, нет, госпожа! – сказал ей молодой человек – Я заметил, вы чем-то расстроены? Может быть, вам нужна помощь?

– А что?

– Вы сейчас без кареты? Позвольте мне вас подвезти.

– Для чего?

– Госпоже не годится ходить пешком. Моя карета здесь, рядом.

Такой необычный напор удивил и заставил взглянуть повнимательней на того, кто ее так неожиданно спас. Молодой человек оказался довольно высоким блондином. Короткая щеточка светлых усов была чуть потемнее бровей и белесых ресниц. (Необычный контраст.) Машинально взгляд Айрин отметил прямой пробор, крупные пухлые губы и круглую ямочку на подбородке. Наверное, многие женщины были бы счастливы вдруг оказаться с ним рядом, но Айрин смутил странный пыл незнакомца, с которым тот к ней обращался.

– А кто вы такой?

– Секретарь по особым делам господина…

То имя, которое он назвал, было совсем незнакомым, однако, его положение как-то могло объяснить эту жажду продолжить знакомство. Хотя секретарь – не лакей, он слуга. Уважаемый, может быть, даже богатый, воспитанный, но не входящий в круг избранных. По крою платья он мог понять, что незнакомка, которую он спас, относится к высшему обществу. А еще он видел, что она явно не местная и не богата. К тому же попала в беду. Для знакомства вполне подходящий предлог!

– Меня зовут Гленн, а вас? – продолжал он, как будто не видя толпы, обтекающей их.

– Айрин.

– Очень красивое имя. Позвольте мне вас подвезти?

– Это будет не слишком удобно, я лучше дойду сама. Ведь карета, конечно, не ваша?

– Хозяйская, – чуть улыбнувшись, во весь голос, громко ответил он. – Впрочем, они покупают другую. Сейчас я как раз везу деньги, которые их управляющий сумел собрать с арендаторов.

– Что он несет, этот Гленн?! – изумленно подумала Айрин. – Как можно об этом кричать посредине толпы? Мало ли проходимцев вокруг!

Гленн заметил ее изумление.

– Вы не волнуйтесь, сундук очень крепко привинчен к сидению, ключ у меня на груди. Все продумано. Мне доверяют!

– А зря! – чуть не брякнула Айрин, но все же смолчала.

– Поедемте, – вновь повторил Гленн.

Она заколебалась. До этого дня Айрин думала, что, несмотря на последний удар, она все еще доверяет другим, что готова откликнуться на проявление искренних чувств и принять помощь. Но сейчас что-то смущало ее. Может быть, незнакомец был слишком открытым и… Правильным? Или опрятным? Отглаженный ворот рубашки, видневшийся из-под камзола, сиял белизной, ремешки были крепко затянуты, словно он шел на парадный прием, а не ездил невесть куда. Да и держался Гленн как-то не так, как нормальные люди… Ну просто живой эталон добродетели, этакий чистенький мальчик, не знающий, что мир бывает жестоким!

– Уж лучше поехать с ним, прежде чем Гленн еще раз заорет на всю площадь про деньги, которые он везет, и привлечет неизвестно кого, – пронеслось в голове.

– Где же ваша карета? – спросила она Гленна.

– Здесь, за углом, – торопливо ответил он, словно боясь, что она передумает.

Купив гнедых жеребят, Берольд сразу велел их отправить в поместье, а сам возвратился в назад. Он не слишком спешил, понимая, что дел не так много. Пять дней, проведенные им на колесах, слегка утомили, однако Берольд был доволен поездкой.

Звероящер не ждал гостей. Но, когда слуга доложил, что к нему пришел некто по имени Клифф, и за эти пять дней он уже раза два побывал здесь, Берольд согласился принять его. Род Клиффа был очень древним, и это ему помогало держаться. Властитель терпел его, так как Клифф лучше других умел выловить свежую сплетню и очень забавно подать ее, не беспокоясь о том, что в ней правда, а что откровенная ложь. (Вообще-то Берольд полагал, что Клифф сам сочиняет такие истории.) Он презирал Клиффа, но иногда принимал, чтобы быть в курсе всех новых слухов. То, что этот сплетник зашел в третий раз, могло быть неплохим знаком.

Хитрый блеск скромно потупленных глаз в сочетании с гадкой усмешечкой сразу сказали Берольду, что Клифф поведет речь о нем, Звероящере. Пара намеков на бал у Корната, на проигрыш в «капли», на танец и даже на самый последний визит Айрин…

– Да уж, пора тебе, умник, в отставку, – с досадой подумал Берольд. – В сотый раз повторять слухи прошлых лет, веря, что смена имен придает новизну? Выдыхаешься, милый, глупеешь!

– … пустить в дом убийцу, – воркующе-приторным тоном закончил Клифф.

– Что? – встрепенулся Берольд, обнаружив, что он пропустил нечто важное.

– Все говорят, что вам нужно быть чуть осмотрительней! Чувства бывают

прекрасны, однако, пускать в дом преступницу… Это уже перебор. Хоть вы и Звероящер Властителя, но все же смертны. А кстати, хотелось бы знать, в любви эта особа решительна так же, как и в грабеже? Ненасытность имеет предел?

– Что еще за грабеж? – перебил Берольд.

– А вы не в курсе? Забавно! Об этом болтает весь город, – заметил Клифф, очень старательно делая вид, что не знает, когда возвратился Берольд.

– Ваша пассия, выйдя от вас, попыталась зарезать и обобрать слугу Вельтонов. К счастью, он был смел и предан, он смог отстоять достояние Вельтонов, хоть и был ранен.

– Был ранен?

– Ну да, у разбойницы в платье был спрятан кинжал.

– Может, шпилька для длинных волос? – усмехнулся Берольд, вспомнив эту игрушку.

– Хорошая шпилька! Слуга до сих пор едва жив.

– А что с женщиной?

– Она в тюрьме. Городская стража схватила ее в тот же день. Вельтон был так разгневан, что клялся отправить ее из обычной тюрьмы в Энхайт, отдаленную крепость для самых опасных преступников.

– Глупая шутка, – заметил Берольд.

– Разумеется. Зато теперь вся прислуга у Вельтонов славит хозяев, которые их защищают. Они все завидуют Гленну и жаждут отдать свою жизнь господам.

– Гленну?

– Тому слуге, что вез деньги. Теперь он герой!

– Интересные новости, – тихо сказал Берольд. – Видно, и впрямь нужно быть осторожнее.

Клифф, вскоре поняв, что наскучил Берольду, откланялся. Он не узнал ничего, но рассчитывал, что из слов: «впрямь нужно быть осторожнее» сможет раздуть новый, очень пикантный рассказ.

Сообщение Клиффа Берольду не слишком понравилось. Он не знал, верить ли в эту историю. В прошлую встречу Айрин вела себя так, словно она дошла до какой-то последней ступени, и все же… Она могла получить то, что хочет, без всяких хлопот, а устроила самый нелепый спектакль, который он видел. Зачем? Кто ее разберет, эту женщину! Берольд пока не забыл, что она, эта Айрин, способна сыграть роковую роль Смерти из гокстедской сказки, хотя в их последнюю встречу она оставалась собой и ничем не напомнила Орби и Альдис, двух прежних подруг Звероящера. И вдруг – обычный грабеж, среди бела дня, сразу же после того, как они с ней расстались… Нет, что-то здесь было не так!

– Айрин? Гленн? Это было дней семь назад, – сразу ответил начальник, убрав в кошелек пять блестящих монет. – У нас редко бывают такие истории. Больше разборки в тавернах, а тут… Она все-таки дама. Хотите ее видеть?

– Даже не знаю. Сначала хотелось бы знать, как все было, – ответил Берольд.

Уже с первого взгляда он понял, как сильно ему повезло. Этот юноша, едва прошедший учение, был из тех умных ребят, что мечтают об «Ордене Правды». Для них отряд Стражи – начальный этап, позволяющий им проявить себя. Гладкая речь, неплохие манеры, хорошая память…

– Вот здесь заявление Гленна о том, как все было, – сказал офицер, извлекая одну из бумажек. – Он вытащил даму буквально из-под копыт лошадей. Видя, что она очень напугана и словно бы не в себе, предложил подвезти. Поначалу она отказалась, как будто боясь, что он может обидеть ее. Гленн назвал и себя, и тот дом, где он служит, а так же случайно обмолвился, что везет деньги для Вельтонов.

– Даже так? – чуть усмехнулся Берольд.

– Он потом сожалел о хвастливых словах, но в тот миг ему очень хотелось понравиться госпоже Айрин, внушить ей доверие.