Принцесса и свинцовый человек 

Серж Брюссоло

Глава 1

Итак, я снова принимаюсь за свой дневник после долгого перерыва, вызванного целой чередой приключений. Не знаю, помните ли вы, что в прошлый раз мне, бабушке Кэти и Синему Псу пришлось поспешно покинуть дворец короля Кальдаса из-за нападения волшебного сейфа, который ворвался ко мне в спальню, требуя, чтобы я возместила нанесенный ему ущерб, дав откусить себе обе руки. Стоит ли говорить, что мне совсем не хотелось расплачиваться с ним подобным образом!

Тогда моя бабушка сумела раздобыть трех лошадей, и мы долго скакали во весь опор, стараясь как можно скорее покинуть окрестности дворца.

Но это бегство отнюдь не решало всех наших проблем. Нам нужно было как-то выжить в причудливом мире восьмого корня, в странном Королевстве настроений, где все зависело от душевного состояния монарха. По законам этого мира, если король плакал, — на землю обрушивался ливень, если ему случалось чихнуть — неистовый ветер срывал черепицу со всех городских крыш. Непреходящая печаль его величества омрачала окружающий пейзаж настолько, что самые аппетитные фрукты становились ядовитыми, а розы превращались в уродливые плотоядные цветы. Рассказывая об этом, я просто пытаюсь напомнить вам, в каком странном месте мы оказались.

Одним словом, после того как мы два дня бродили по лесу и проводили ночи без крыши над головой, нам наконец повезло — мы наткнулись на брошенную хижину и поселились в ней. Конечно, наше жилище нельзя было назвать особенно комфортабельным, но все же это было лучше, чем ничего.

— Сейчас король в хорошем настроении, — заметила бабушка Кэти, — но готова поспорить, что долго это не продлится. Рано или поздно он снова впадет в депрессию, и в мире опять все разладится.

Поскольку нам надо было добывать какие-то средства к существованию, мы решили превратить нашу хибарку в постоялый двор. Нашими постояльцами чаще всего оказывались дровосеки или бродячие торговцы, странствующие по землям королевства. Себастьян сделался охотником и исправно снабжал нас дичью. Я-то подозревала, что стоило ему углубиться в лес, как он превращался в волка, и даже была уверена, что он съедает половину добычи, но, судя по всему, это помогало ему оставаться человеком в нашем присутствии, так что ни я, ни бабушка Кэти особенно не стремились доискиваться правды.

Наши дела шли ни шатко ни валко, как вдруг однажды утром мы увидели на своем пороге трубадура Антонина и его труппу странствующих актеров. Все они выглядели страшно отощавшими, и в их карманах давно не осталось ни гроша. Тем не менее мы накормили их сытным обедом.

— Что с вами случилось? — спросила я.

Длинноносый менестрель нахмурился.

— Это все из-за короля Кальдаса, — ответил он, поморщившись. — С тех пор как его настроение исправилось, он распространяет вокруг дворца позитивные волны, наполняющие людей радостью жизни, так что им уже не приходится искать себе развлечений. Зачем им наши шутки, фарсы и клоунады, если они и так вполне счастливы? И вот, пожалуйста, результат: никто больше не ходит на наши представления и мы вот-вот умрем с голоду.

— А тебе случалось подходить к королю?

— Да, он теперь проводит много времени в дворцовых садах, хихикая сам с собой, как дурачок. И каждый раз, когда он принимается хохотать, цветы на клумбах становятся крупнее и ярче, а трава принимается расти прямо на глазах. Если ты одет в лохмотья, они тут же превращаются в шелк и парчу, а драные башмаки начинают сверкать лаковым глянцем. Последний раз, когда я с ним повстречался, у меня в кармане лежала только черствая горбушка, и вдруг вместо нее — глядь! — появилась румяная сдобная булочка. И так все время. Все вокруг отзывается на веселое настроение короля. Подданные обожают его как никогда. Так и липнут к решеткам дворца, чтобы полюбоваться на своего правителя. Стоит ему почесать нос — как они тут же впадают в благоговейный трепет.

Я только головой покачала. Меня не оставляла мысль, что этот неожиданный душевный подъем у монарха самым непосредственным образом связан с некоей таинственной шкатулкой, которую мы добыли в арсенале[1]. Я подозревала, что Кокенпот, премьер-министр королевства, преподнес ее Кальдасу, чтобы король наконец узнал ту смешную историю, которая должна была исцелить его от хронической депрессии. Вероятно, хорошее настроение короля и было следствием небывалого веселья от неведомой нам шутки, придуманной остроумным колдуном. И все же меня непрестанно мучил вопрос: как долго еще это продлится?

— Короче, — заключил Антонин, промакивая куском хлеба остатки подливы, — для профессиональных шутов работы не осталось. Люди больше не испытывают потребности забыть свои заботы и печали, потому что их просто нет!

— Странно, а мы никакой такой особенной жизнерадостности не испытываем, — заметила бабушка Кэти. — Наверно, это потому, что мы поселились в Королевстве настроений совсем недавно?

— Вовсе нет, — пробурчал юный трубадур, запихивая в рот десятый ломоть хлеба. — Это потому, что вы живете слишком далеко от дворца и эффект от волн радости, которые излучает наш король, оказывается очень слабым.

— Тогда почему бы вам не установить свои подмостки здесь? — предложила бабушка.

— В этом лесу мало кто живет, да и у вас постояльцев негусто. Нам тут не прокормиться.

Да уж, в этом он был прав: мы и сами едва сводили концы с концами.

Но, несмотря ни на что, бродячие артисты решили встать лагерем неподалеку. Вечером они устроили представление специально для нас, в благодарность за бесплатный обед. Чтобы их не обидеть, мы изо всех сил старались делать вид, что ужасно веселимся, хотя на самом деле чувство юмора жителей Королевства настроений было нам совершенно чуждо. Из всех нас его ценителем оказался только Синий Пес, который буквально катался по траве, взлаивая от смеха и суча лапами. Меня же снедала тревога: я предчувствовала, что эта «счастливая передышка» не продлится вечно. С течением времени веселящее действие магического анекдота из шкатулки постепенно иссякнет, и король Кальдас снова окажется во власти своих прежних мрачных мыслей и погрузится в тоску. А мы на собственном опыте успели убедиться, что приступы отчаяния у короля порождают настоящие бедствия в его стране.

Как всем известно, любопытство — мой главный недостаток... и мне ужасно захотелось изучить волшебные изменения, вызванные счастливым состоянием короля, поближе. Я уговорила Себастьяна составить мне компанию, и вот мы вместе отправились в город. Мне было приятно идти рядом с ним. Правда, бабушка Кэти и Синий Пес говорили мне что в свое время мои отношения с этим парнем закончились плохо, но я ничего не помнила об этом[2], что меня, впрочем, вполне устраивало. Мне совсем не хотелось знать, почему мы разорвали отношения, хотя до этого долго встречались. В конце концов, мне было хорошо и так, как есть. Хоть Себастьян и был наполовину волком, он держался довольно робко и едва осмеливался смотреть на меня. И его звериные черты меня ничуть не отталкивали. Скажем, если бы он был вампиром, мне действительно было бы неприятно. Ведь вампиры — это живые мертвецы, и я находила их просто отвратительными. Даже не представляю, как нормальная девушка может влюбиться в вампира. Почему тогда не в скелет, если уж на то пошло? Волк — совсем другое дело: это гордое и благородное животное, а если он к тому же чисто вымыт и хорошо расчесан... тут и говорить не о чем.

Впрочем, ладно, что-то я отвлеклась. Чем ближе мы подходили к городу, тем больше я замечала, что окружающий пейзаж разительно изменился. Каждый булыжник мощеной дороги блестел, как отполированный. Пыль напоминала золотую пудру, оперение птиц сверкало небывало яркими красками, а стоило какой-нибудь вороне открыть клюв, как из него начинала литься песня, которой позавидовал бы и жаворонок!

— Как декорации в театре, — пробормотал Себастьян. — Все какое-то ненастоящее. Слишком красивое, слишком большое, слишком...

— И все же оно реально, — констатировала я, срывая маргаритку размером с мою ладонь и с таким пьянящим ароматом, что от него начинала кружиться голова.

Когда мы очутились на окраине города, нам пришлось проталкиваться через многочисленные хороводы. Повсюду люди плясали, пели... и хохотали во все горло. Даже кошки, собаки и лошади следовали их примеру. Да-да, вы верно прочитали: кошки, собаки и лошади танцевали и смеялись... По крайней мере, именно так я истолковала движения животных и звуки, которые они издавали. От этого зрелища у меня мороз пробежал по коже.

— Они как будто все обезумели, — прошептал Себастьян. — Почему же мы не оказались в таком же состоянии?

— Наверняка потому, что мы чужеземцы. Но если мы задержимся в Королевстве настроений подольше, нас ожидает та же судьба. Просто организму нужно время, чтобы приспособиться к законам этого королевства.

Несмотря на всеобщее веселье, происходящее выглядело настолько странно, что поневоле вызывало тревогу. Я успела заметить, что некоторые люди, беспрерывно хохотавшие, уже начинали задыхаться от смеха — их лица приобретали жуткий синеватый оттенок, и они корчились на земле, хватаясь руками за горло. Другие просто падали в изнеможении, не в силах больше пошевелиться. Часть горожан уже просто лишились сознания, но даже упав в обморок, продолжали неосознанно смеяться. На них никто не обращал внимания, и плясуны то и дело беззаботно пинали их ногами. Грохот от множества ног, в такт ударяющих о землю, стоял просто оглушающий.

— Смотри! — показал мне Себастьян. — Эти люди водят хоровод уже так долго, что напрочь стерли подметки башмаков и разбили себе ноги в кровь! А самое худшее, что они этого даже не замечают. Как зачарованные...

И в самом деле, эта чрезмерная жизнерадостность наводила на мысль о наведенных кем-то чарах.

Опасаясь, как бы нас тоже не втянули в один из этих безумных хороводов, мы продвигались вперед, прижимаясь к стенам. Никому из нас не хотелось стать участником безудержного веселья, которое заставит скакать до полного истощения сил.

— Может, лучше повернуть назад? предложил Себастьян. — Вряд ли мы можем считать себя здесь в безопасности. Эпидемия счастья может поразить и нас тоже.

— Нет, — уперлась я, — давай дойдем до дворца, я хочу увидеть короля.

Как мне вскоре пришлось убедиться, это была далеко не лучшая идея...

С трудом протолкавшись через толпу, мы добрались до ограды королевского парка. Ликующие зеваки висели на ней чуть ли не гроздьями, в то время как сам монарх прохаживался по аллеям, заливаясь смехом. За ним следовала стайка придворных, все были в том же развеселом настроении. Меня поразил вид садовых шпалер и цветников: все цветы были просто огромными. Такими огромными, что в них появлялось что-то угрожающее. Заполонявшие прежде окрестности дворца вороны превратились в многоцветных попугаев, которые порхали среди деревьев, распевая приятными баритонами арии из опер.

— А мыши и крысы, снующие в подземельях замка, надо полагать, преобразились в горностаев и соболей! — хмыкнул Себастьян. — Только взгляни на дворец: крыша как будто из золота, а окна — из алмазов... Бред какой-то.

Я снова и снова задавалась вопросом, были ли эти превращения реальными, или мы все оказались во власти иллюзии, наведенной на нас состоянием короля. В конце концов, разве нельзя предположить, что король Кальдас, сам того не зная, является сильнейшим гипнотизером, который заставляет нас видеть мир таким, каким он его себе воображает? Увы, у меня не было никакой возможности проверить свои подозрения.

— Ладно, — вздохнула я, — пожалуй, я насмотрелась. Антонин ничуть не преувеличивал. Нет смысла здесь задерживаться, пойдем назад.

Именно в этот момент и пришла беда. Свернув с аллеи, король склонился над клумбой, чтобы сорвать розу и насладиться ее ароматом; сделав неловкое движение, он уколол палец о шип, и капелька крови сбежала по стеблю цветка. Окружающий мир отреагировал мгновенно. Король поморщился, чертыхнулся... и тут же солнце померкло, яркие краски цветников поблекли, попугаи вновь обернулись глухо каркающими воронами, цветущие кусты увяли...

Горожане в одно мгновение перестали веселиться, и город погрузился в тревожную тишину. Королевский дворец в одночасье растерял все золотое и алмазное великолепие и принял свой обычный вид весьма запущенного замка, с осыпающейся черепицей и недостающими стеклами в окнах.

— Бежим отсюда! — шепнул Себастьян, схватив меня за руку. — Дальше будет хуже. Только взгляни на Кальдаса!

Боль от укола стерла блаженное выражение с лица монарха. Он уже не смеялся, а хмурился от страдания и гнева. Его великолепные одеяния превратились в истрепанные лохмотья, и его придворные выглядели ничуть не лучше. Создавалось впечатление, что вместо напудренного парика каждый из королевских сановников нахлобучил себе на голову дохлую кошку!

Не задерживаясь более, мы двинулись в обратный путь. Люди на улицах оставили свои пляски и ошеломленно рассматривали собственные окровавленные ноги. Оркестры прекратили играть, а некоторые из детишек уже начинали хныкать.

Мы поспешили выбраться на окраину города прежде, чем печаль короля ударила по нам в полную силу.

Выходит, действие смешной истории, которую мы похитили из арсенала, и в самом деле подходило к концу. Чтобы перебить веселье короля, хватило всего одной розы и одного шипа.

— Зато Антонин будет доволен, — вздохнула я. — У него снова появится работа.

— Этот бездарный шут! — буркнул Себастьян. — Что ж, по крайней мере, он уберется с нашего двора. Мне уже надоело смотреть, как его шайка торчит перед нашей харчевней. Только постояльцев отпугивают!

Я ничего не ответила. Я уже заметила, что стоило мне упомянуть имя молодого трубадура, как Себастьян тут же начинал ревновать, и меня это, признаюсь, забавляло.

Мы ускорили шаг, потому что окружающая обстановка стремительно менялась... и не в лучшую сторону! Нам это было уже знакомо: безобидные кролики превращались в крыс, певчие птицы — в летучих мышей-вампиров и так далее. Мне хотелось поскорее добраться до нашего постоялого двора, пока все вокруг окончательно не разладилось.

— Вот не повезло-то! — ворчал Себастьян. — Все шло слишком уж хорошо. Хотелось бы знать, какие еще неприятности нам грозят.

В конце концов нам удалось добежать до нашей хижины прежде, чем дела пошли совсем плохо. Встревоженная бабушка Кэти поджидала нас на пороге.

Вместе с бродячими актерами мы набились в обеденный зал, забаррикадировав окна и двери и дожидаясь, когда настроение короля прояснится.

Пока мы напряженно ждали в полумраке, меня терзал один вопрос — сколько еще времени мы будем пленниками этого сумасшедшего мира? Быть может, нам стоит прямо сейчас принять решение навсегда покинуть внутреннее пространство дерева? Мне совсем не хотелось оставаться здесь навсегда. Я-то мечтала вести спокойную размеренную жизнь, научиться какому-нибудь стоящему ремеслу, а вместо этого опять угодила в очередное невероятное приключение.

Пользуясь темнотой, Себастьян осторожно взял меня за руку. Я не стала противиться. Хотя, честно сказать, я так и не решила, как к нему относиться, ведь бабушка и Синий Пес неустанно предостерегали меня на его счет.

Мы просидели так часа два, прислушиваясь к проникающим снаружи звукам. Ожидать можно было самого худшего: если печаль короля усиливалась, это влекло за собой целую кучу неприятностей, вроде ворон, становящихся вампирами, кроликов, превращающихся в гигантских кровожадных крыс, и так далее.

— Будем надеяться, что Кокенпот даст ему понюхать щепотку смешливого порошка, — вздохнул Себастьян. — От этого ему должно сразу полегчать.

Вероятно, именно так и случилось, потому что тяжелая атмосфера внезапно развеялась, небо вновь засияло лазурью, а кролики перестали отращивать чешую и рожки.

Бабушка наконец распахнула ставни, впустив в помещение солнечный свет. Похоже, катастрофа миновала нас в самый последний момент.

Спустя два часа на дорожке, ведущей к нашему постоялому двору, показались три всадника. Первый из них, закутанный в черный плащ, прятал лицо под белой картонной маской. Это был Гуриан — один из наемных убийц на службе у премьер-министра^[3]. В прошлом он был шутом, пока сильнейшая судорога не исказила навеки мышцы его лица так, что с тех пор он пользовался своим исключительным безобразием, чтобы убивать своих жертв. Ходили слухи, что вид его сделался столь ужасен, что ни один человек не мог взглянуть ему в лицо, не рухнув тут же замертво от страха. Разумеется, его появление не предвещало ничего хорошего. Даже не потрудившись спешиться, он заявил:

— Вас ожидает премьер-министр, поэтому прошу следовать за мной, не чиня препятствий. Пожилая дама может остаться, ибо возраст освобождает ее от исполнения возложенной на вас миссии. С настоящей минуты вы все связаны обязательством хранить происходящее в тайне. Речь идет о государственной безопасности.

Мне ужасно хотелось послать куща подальше и его, и все его бредовое королевство, но, увы, преимущество было не на моей стороне. В любом случае, я хорошо сознавала, что сложившаяся в стране ситуация становится невыносимой и что необходимо предпринять нечто радикальное. Нельзя же постоянно жить вот так, подчиняясь малейшим капризам настроения короля Кальдаса.

Поэтому я оседлала лошадь и посадила Синего Пса в одну из седельных сумок. Себастьян последовал за мной. По пути я пыталась расспрашивать Гуриана, но он не пожелал мне отвечать.



К тому времени, как мы въехали за ограду королевской резиденции, она уже постепенно оправлялась от последнего приступа монаршей депрессии.

Выщербленный фасад и разбитые стекла потихоньку «залечивались»: я имею в виду — приобретали облик, присущий им в лучшие дни. Встретившаяся нам по пути породистая борзая из королевской псарни все еще выглядела наполовину крокодилом. Черная вода фонтанов постепенно становилась все прозрачнее. Плотоядные цветы на клумбах, едва не сожравшие друг друга, уступали место безобидным розам. Одним словом, все приходило в порядок — по крайней мере, на время.

Гуриан немедленно препроводил нас к министру. Кокенпот встретив нас с потемневшим от забот лицом и без долгих предисловий изложил npичину столь срочного вызова:

— Как вы наверняка догадываетесь, ситуация очень серьезная. Веселящий эффект от смешной истории, которую вы добыли в арсенале, выветрился намного раньше, чем мы рассчитывали. Придумавший ее колдун заверял меня, что по прочтении ее король будет смеяться целых два года, однако, как вы сами смогли убедиться сегодня, это оказалось не так. Я едва избежал худшего, успев вдунуть в лицо нашему обожаемому правителю щепотку смешливого порошка... Тем не менее сильно опасаюсь, что наступившее улучшение продлится недолго, а потому я решил взять быка за рога и истребить зло в самом корне.

Вне себя от волнения, Кокенпот вскочил с кресла и принялся мерить кабинет своими коротенькими толстыми ножками.

— В самом деле, — встряла я, — именно об этом мне и хотелось узнать. Что является причиной королевской печали?

— До сих пор мы хранили эти сведения в глубочайшем секрете, — пробормотал премьер-министр, — но сейчас положение вынуждает меня приподнять завесу тайны. Наш король погрузился в глубочайшее горе в тот самый день, когда был вынужден посадить в темницу свою дочь, принцессу Дорану.

— Посадить в тюрьму?

— О да, на всю жизнь. Точнее говоря, замуровать ее заживо. И все из-за пророчества одной ведьмы. Это пророчество обещает полное уничтожение всего королевства, если принцесса влюбится в Седрика Алкатонского и поцелует его.

— Э-э... что-что? — пролепетала я не уверенная, что правильно поняла его слова.

— Да, да! — раздраженно воскликнул Кокенпот. — Вы все правильно слышали. Эти двое подростков — все равно, что динамитный патрон и спичка. Стоит им встретиться — и грянет чудовищный взрыв, который целиком погубит весь восьмой корень. В ту же секунду, как их губы соприкоснутся, наступит конец света. Невиданная доселе катастрофа сметет всю нашу цивилизацию.

— Да это просто чушь какая-то! — возмутился Себастьян.

— А вот и нет, юноша! — взъярился премьер-министр. — Вы просто не знаете, о чем говорите! Давным-давно принцессу Дорану- и Седрика Алкатонского заколдовали враждующие между собой феи, чтобы помешать объединению Королевства настроений и страны Алка-тонии. Они увидели в этом идеальный способ отомстить обоим правителям, которые в прошлом нанесли им большую обиду. Соединение Дораны и Седрика в монархическом браке было уже давно предусмотрено союзническими договорами между нашими королевствами, и — редкий случай — молодые люди и сами влюбились друг в друга с первого же взгляда в возрасте двенадцати лет. Казалось, все складывалось просто великолепно, когда колдуньи вдруг наложили свое заклятие. С тех пор поженить Дорану и Седрика оказалось невозможно, потому что в случае их соединения нам угрожает страшнейшее бедствие.

— Надо думать, оба голубка сильно расстроились... — хмыкнул Синий Пес.

— Так и есть, — со вздохом отозвался Кокенпот, промокая лоб вышитым платком. — Вместо того чтобы в интересах государства совладать со своими чувствами и вести себя как подобает ответственным наследникам трона, они постоянно стремились обмануть бдительность стражей, чтобы увидеться снова. К счастью, каждый раз их удавалось перехватить до того, как они падут друг другу в объятия.

Кажется, я начала понимать, в чем состояли исходные данные этой непростой задачи.

— Поцелуй, вызывающий конец света... — повторила я, все еще не веря.

— Да-да, это истинная правда. Колдуньи изменили организмы этих двух подростков таким образом, что при первом же телесном контакте между ними высвобождается колоссальная разрушительная энергия. Представьте себе искру, попадающую в цистерну с горючим, и вы получите приблизительную картину того, что произойдет, если предоставить влюбленным свободу действий.

— Значит, их заперли в темнице? — спросил Синий Пес.

— Да, и поверьте, мы вовсе этим не гордимся, однако ради спасения королевства нам пришлось решиться на самые крутые меры. Принцессу Дорану отдали под надзор Мастеров замковых дел.

— Кого-кого?

— Мастеров замковых дел. Так у нас называют клан тюремщиков, которые используют для удержания своих узников различные магические средства. Тому, кто попадет к ним в руки, едва ли удастся сбежать.

— А принц Седрик?

— Его отец сделал то же самое, только по другую сторону границы, в стране Алкатонии. Только так нам удалось избежать всеобщей гибели. Но, увы, с тех пор короля Кальдаса терзают ужасные угрызения совести. Горе совсем источило его душу. Поначалу его печаль влияла только на климат. Небо затягивало тучами, начинались дожди, но ничего страшного не происходило. Однако в последние двенадцать месяцев пагубное воздействие его депрессии стало усиливаться, вызывая в окружающем мире безумные, пугающие превращения. Если так пойдет дальше, Кальдас и сам может погубить весь мир. Вот почему его нужно вылечить, и как можно скорее.

Он вдруг умолк, с трудом переводя дух и потея еще обильнее, чем прежде.

Я стояла, покусывая губы, в мрачном ожидании: нам наверняка доведется услышать предложение совершить что-нибудь совсем уж невыполнимое.

— Не стану ходить вокруг да около, — собравшись с духом, продолжил Кокенпот. — Нужно освободить принцессу Дорану и привести ее сюда, под отчий кров. Король будет на седьмом небе от счастья, и все наши проблемы тут же исчезнут.

— По мне, так это не так уж сложно сделать, — проворчал Себастьян. — Вам достаточно всего лишь подписать эдикт об освобождении принцессы из-под стражи, и она тут же окажется на свободе.

— О, это невозможно, — простонал премьер-министр. — Когда узника передают в руки Мастеров замковых дел, это делается раз и навсегда. Они уже никогда его не отпустят. Таков их девиз: «Пленник однажды — пленник навеки». Что бы ни происходило дальше, если контракт подписан, отменить его уже нельзя. Они гарантируют пожизненное заключение при любых обстоятельствах. Того, кто оказался у них под замком, можно смело вычеркивать из мира живых. Понимаете, к чему я веду?

— Пока нет, — призналась я.

— Чтобы спасти принцессу, вы должны устроить ей побег.

Я так и подскочила на стуле.

— Так я и знал! — затявкал Синий Пес. — Слишком уж просто все складывалось!

— Погодите-ка! — взвился Себастьян. — Вы что, хотите сказать, что мы должны вытащить эту вашу принцессу из неприступной тюрьмы, которую охраняет клан самых безжалостных и изобретательных в мире тюремщиков?

— Э-э... ну да, — пробормотал Кокенпот. — Что-то в этом роде.

Я не могла поверить своим ушам.

— Пожалуйста, поймите меня, — взмолился премьер-министр. — У нас просто нет выбора, ни у меня, ни у вас. Если король не выздоровеет в самое ближайшее время, мы все погибнем. Вы уже однажды с честью преодолели труднейшее испытание, пробравшись в арсенал, и я уверен, что с тюрьмой у вас получится не хуже. Мой верный Гуриан отправится с вами и посвятит вас во все подробности. И это необходимо сделать быстро.

— Подождите-ка! — перебила я. — Ладно, допустим, мы справимся, — но что скажет принцесса, как только окажется на свободе? На мой взгляд, она поспешит приказать нам немедленно отправиться в Алкатонию и спасти из тюрьмы ее возлюбленного Седрика.

По крайней мере, я на ее месте поступила бы именно так.

— Мы это предусмотрели, — заявил Кокенпот с неприятной улыбочкой. — Я поручил дворцовому магу приготовить специальный эликсир послушания, который должен решить все проблемы с принцессой, по крайней мере до ее прибытия сюда. Ну, а там видно будет. Под действием этого зелья принцесса будет вынуждена последовать за вами, даже вопреки собственному желанию. Кстати, нельзя исключить, что с течением времени ее любовь к Седрику изрядно остыла. Знаете ведь, как говорится: с глаз долой — из сердца вон.

Министру этот план явно казался превосходным, но не мне. Мне вообще не нравилась идея так подло обманывать влюбленную девушку. Но я не проронила ни слова. Мне хотелось узнать побольше, прежде чем составить окончательное мнение о замысле премьер-министра.

— Позвольте также напомнить, что у вас нет выбора, — проворчал министр посуровевшим тоном. — Теперь, когда вы посвящены в главную государственную тайну, либо вы должны согласиться исполнить назначенную вам миссию, либо мне придется отдать и вас тоже под стражу Мастерам замковых дел.

Глава 2

Так и перед нашей первой миссией в арсенал, мы покинули дворец через потайную дверь, под предводительством Гуриана.

— Ну и как же обстоят дела? — поинтересовалась я, когда мы уже оказались в лесу

— Плохо, — буркнул убийца в картонной маске. — По сравнению с тем, что нас ожидает сейчас, наша маленькая экскурсия в арсенал может показаться детской игрой. Не хотел бы расстраивать вас, сообщив, что новое задание премьер-министра — это чистое самоубийство, но, похоже, так оно и есть. На вашем месте я бы сбежал. В конце концов, ничто не вынуждает вас и дальше оставаться в Королевстве настроений. Вы легко могли бы перейти границу и попытать счастья в другом месте.

А ведь и верно! Странно, почему я сама об этом не подумала. В самом деле, что заставляет меня всем этим заниматься, рискуя собственной жизнью и жизнью моих друзей? Ничто, кроме разве что возмущения тем фактом, что юную девушку замуровали заживо лишь по той причине, что она влюбилась, и я невольно представляла себя на ее месте. Ничто, кроме желания освободить ее.

— Постараюсь вкратце описать, с чем нам предстоит столкнуться, — продолжал Гуриан. — Тюрьма Мастеров замковых дел не совсем обычная, иначе это было бы слишком просто. Большую часть времени она не видна.

— Она что, невидимая? — резко спросил Себастьян.

— Нет, — поправил его наш проводник, — она подводная.

Тут настал мой черед ахнуть:

— Подводная?!

— Да. Она имеет облик каменного замка, или, вернее, высокой башни. И эта башня, вместо того чтобы стоять на твердой земле, как все нормальные строения, путешествует по дну глубокого озера. Я сказал «путешествует», потому что она подвижная, подобно плавающим по морям подводным лодкам. Она все время то здесь, то там... а поскольку озеро очень велико и вода в нем мутная, угадать ее нынешнее местоположение невозможно.

Я вытаращила глаза. Плавающая подводная башня... это уже слишком!

— Но тогда каким образом люди, которых в ней содержат, не тонут? — полюбопытствовал Синий Пес.

— Камеры, в которых сидят заключенные, абсолютно герметичны, — ответил Гуриан. — В них не просачивается ни капли воды. Зато коридоры и все остальные помещения тут же затапливает, когда башня погружается на глубину.

— А как же охранники? — спросила я. — Они что, носят скафандры?

— В этом нет нужды, — усмехнулся Гуриан. — Потому что охранники в этой тюрьме — акулы. Настоящие акулы, которые непрерывно патрулируют коридоры.

— Пресноводные акулы? — удивилась я.

— Да, здесь бывают и такие. Но они ничуть не менее свирепы, чем те, которые водятся в океанах. Я бы даже счел их гораздо более опасными, потому что они лучше вооружены. Например, верхняя часть спинного и хвостового плавников состоят у них из особого хряща, более прочного, чем сталь, и края у них острые как сабли. Такая акула-охранник может одним ударом хвоста рассечь человека надвое. Я уж не говорю о мощных челюстях, способных смять самые прочные доспехи, как вы сминаете пустую банку из-под газировки.

Я почувствовала, что ладони у меня взмокли от страха.

— Когда башня находится под водой, — продолжал Гуриан, — акулы без устали патрулируют коридоры. Если вдруг какой-нибудь узник чудом сумеет открыть дверь камеры, его тут же сожрут заживо... утонуть он просто не успеет. Вот почему тюрьма Мастеров замковых дел считается самой надежной в мире. Никому и никогда не удавалось бежать из нее. Как я уже объяснял, те, кого не разорвали в клочки акулы, захлебнулись, не успев покинуть башню. В любом случае, двери камер очень прочные и полностью герметичные. У каждого заключенного в камере имеется магический автомат по выдаче пищи и напитков, который в любой момент готов снабдить узника всем, что бы тот ни пожелал. Именно поэтому некоторые узники так разжирели, что все равно не смогли бы пролезть в двери камеры.

— Ума не приложу, что мы можем со всем этим сделать, — запротестовала я. — Пытаться проникнуть в эту тюрьму — чистое безумие!

— Ошибаешься, — заметил Гуриан. — Способ всегда найдется. Слабое место этой подводной башни — воздух.

— Воздух?

— Да, это единственная вещь, которую нельзя обмануть с помощью магии. Чтобы не умереть от удушья в своих камерах, узники должны дышать, а значит, им нужен воздух. Поэтому башня вынуждена всплывать на поверхность каждые двенадцать часов, чтобы пополнить запасы кислорода.

— Ох...

— Когда это происходит, непроницаемые ставни, закрывающие бойницы, открываются, и специальный насос накачивает воздух снаружи и запасает его в сжатом виде в особом резервуаре. Во время этой операции тюрьма теряет свою герметичность, и тогда в нее можно проникнуть, протиснувшись через бойницу.

— Хитро! — оценил Себастьян.

— Еще как, — усмехнулся Гуриан. — Потому что когда замок показывается на поверхности, коридоры освобождаются от воды, и акулам-охранникам приходится быстро отступать и собираться в аквариуме в подвале башни. Если они не поторопятся, они погибнут, как любая выброшенная на сушу рыба. Так что, как видите, в системе безопасности башни существует серьезная брешь, но, чтобы воспользоваться ею, нужно действовать быстро — очень быстро, — так как воздушному насосу требуется не больше десяти минут, чтобы заполнить резервуар.

— Десять минут на то, чтобы войти, освободить принцессу и снова выйти наружу, — прикинула я. — Маловато.

— Я знаю. Это еще не считая прочих мелочей.

— То есть через десять минут башня снова погрузится в озеро, верно? — спросил Себастьян.

— Да, — подтвердил Гуриан. — И если к этому моменту мы не окажемся на достаточном расстоянии от нее, нас засосет в огромный водоворот, вызванный погружением башни на дно. Вот, вкратце, что нас ожидает. Поразмыслите об этом. Вся операция должна быть безупречно спланирована, и все наши действия должны быть полностью скоординированы.

В молчании мы пришпорили лошадей, размышляя каждый о подробностях организации этого невообразимого побега.

— А кого сажают в эту башню? спросила я через некоторое время.

— Неугодных людей, которых почему-то не хотят убивать, — ответил Гуриан, и мне послышался в его голосе оттенок разочарования. — Братьев, сестер, сыновей, дочерей. Часто королевского рода. Противников власти или мятежников, которые так и закончат свои дни в стенах подводной тюрьмы. Некоторые из них весьма преклонных лет, а другие, как принцесса Дорана, совсем юные. Все они оказались здесь в интересах государства.

— А ты веришь в эту историю про поцелуй, который способен вызвать чуть ли не атомный взрыв? — продолжала приставать я.

Убийца в маске пожал плечами.

— Здесь, в мире дерева из ниоткуда, возможно все, — пробормотал он. — Я повидал немало вещей, которые трудно себе даже вообразить. Не следует забывать, что люди, обитающие в корнях великого дерева, прибыли со всех концов Вселенной, с самых удаленных планет или даже из параллельных миров. Что же касается несовместимости Дораны и Седрика, думаю, к ней следует относиться серьезно. К счастью для нас, Седрика держат в тюрьме в Алкатонии, по другую сторону границы, так что он едва ли доставит нам какие-то неприятности. Наша задача — освободить Дорану и вернуть ее отцу. Я всего лишь исполнитель и не собираюсь предаваться размышлениям насчет правильности и справедливости наших действий.

Признаюсь, эта его логика «я-простой-солдат» сильно меня раздражала, и я сердито поинтересовалась:

— А с какой стати ты решил, что Дорана покорно последует за нами? Будь я на ее месте, я бы вовсе не торопилась вешаться на шею папочке, который приказал замуровать меня заживо! Наоборот, я бы приложила все усилия, чтобы отыскать своего возлюбленного!

— Да, с принцессой наверняка будет непросто, — уклонился от ответа Гуриан, — но в этом нам поможет сыворотка послушания. Она очень, очень действенна, и, если ты будешь продолжать брюзжать и дальше, возможно, мне придется опробовать ее на тебе.

Это было очень похоже на угрозу.

С наступлением ночи мы устроили привал. Гуриан и Себастьян разожгли костер, и мы уселись вокруг него, повторяя усвоенный материал.

— Мне известен номер камеры, в которой содержится принцесса, — сообщил наш проводник. — Это камера шестьдесят, на шестом этаже — иначе говоря, на самом последнем, под зубцами верхнего парапета. Вентиляционные отверстия располагаются прямо над ним.

— Значит, надо вскарабкаться на шесть этажей вверх, — отметил Себастьян, — а на это нужно время, особенно если камни мокрые.

— К счастью для нас, башня никогда не выступает из воды полностью, — уточнил Гуриан. — В этом нет необходимости, и к тому же это опасно для устойчивости башни, ведь она может потерять равновесие и завалиться набок. Как правило, из воды показываются только три верхних этажа.

— А как мы узнаем, где именно вынырнет башня? — спросил Синий Пес.

— Этого мы предугадать никак не можем. Поэтому нам придется плавать по озеру, вглядываясь в воду и высматривая малейшую рябь на ее поверхности, указывающую, где всплывет башня. Это будет непросто. Если башня всплывет слишком далеко от нас, нам не хватит времени добраться до нее, пока она снова не погрузится. Придется начинать все сначала снова и снова, пока наш план не сработает, и конечно в конце концов нас обязательно заметят.

— Где-то по берегам озера ходят дозоры? — встревожилась я.

— Нет, никаких дозоров нет. Но у поверхности воды все время рыщут акульи патрули. Обнаружив подозрительное судно, они тут же нападут на него. Им это легко — один взмах хвостового плавника, и любая лодка развалится пополам. А как только мы окажемся в воде... можете и сами догадаться, что произойдет.

— Но они точно нас заметят! — разволновался Синий Пес, — особенно если мы будем болтаться по озеру часами!

— Мы используем особую, маскировочную лодку, — возразил Гуриан. — Я уже позаботился об этом. Специально для нас плотники построили железный баркас в форме косатки.

— В форме чего?

— Косатки. Это такое китообразное, морское млекопитающее, немного похожее на дельфина, только гораздо более крупное и агрессивное. Акулы очень его боятся, поэтому, если все пойдет хорошо, они будут держаться в отдалении. В качестве дополнительной меры предосторожности мы плеснем в воду специального эликсира, обладающего естественным запахом косатки, и это придаст нашей маскировке еще большую убедительность.

— А если это не сработает? — буркнул Себастьян. — Если акулы не дадут себя провести и разрубят нашу лодку надвое?

Гуриан бессильно развел руками.

— Прежде чем отправиться в плавание, — сказал он, — каждый из нас проглотит особую защитную пилюлю, которая придаст нашей плоти отвратительный привкус... Акулы-охранники терпеть его не могут, и это наверняка отобьет у них охоту нападать на нас. Они почуют этот «аромат» издалека и не станут к нам приближаться. Но это средство помогает лишь в течение десяти минут, не больше. К тому же у него есть кое-какие побочные эффекты. Не исключено, что после этого вы будете вонять рыбой еще месяца три... а то и всю жизнь. Я знавал одного человека, с которым это случилось. В конце концов его сожрали кошки в его собственном городе.

Мы с друзьями быстро переглянулись. Да уж, дело попахивало настоящей катастрофой. В ряду разнообразных невыполнимых миссий наша наверняка заняла бы первое место!

Подобно школьникам-зубрилам, мы провели еще час, прилежно вспоминая все этапы предстоящей операции. Лично мне казалось, что успех всего предприятия слишком уж сильно зависит от удачи. В прошлом мы, конечно, не раз выходили живыми и невредимыми из самых безнадежных ситуаций, но ведь, как известно, сколько веревочке ни виться, а конец будет... Не исчерпали ли мы наши запасы везения? Я уже готова была в это поверить.



Усталые и встревоженные, мы завернулись в одеяла и улеглись возле костра, от которого исходило приятное тепло. Я размышляла о Доране, которая провела столько лет взаперти в герметичной камере, в компании одного только автомата по выдаче напитков и бутербродов. Окажись я на ее месте, я бы уже давно сошла с ума. Но ей наверняка помогала выдержать испытание ее любовь к Седрику. Она непрестанно думала об этом юноше, и эти мысли поддерживали в ней волю к жизни... По крайней мере, я надеялась на это ради нее! Интересно, как она поведет себя, оказавшись на воле? Готова поспорить, она захочет немедленно воссоединиться со своим возлюбленным, и тут-то и настанет время применить эликсир послушания. Мне ужасно не хотелось прибегать к его помощи. Ладно, там будет видно. Для начала хорошо бы нам избежать акульих челюстей...

Меня разбудил рассветный холод. Лесная сырость пробралась под мое одеяло, и у меня болела каждая косточка. Подползая все ближе к угасающему костру, Синий Пес весь перемазался в пепле, и теперь походил на тоскливый серый призрак. Я изо всех сил постаралась отогнать мысль о мрачном предзнаменовании.

Мы молча позавтракали кружкой скверного кофе и парой галет с ломтиками пеммикана[4]. Настроение у всех было слишком подавленное, чтобы разговаривать.

— До озера нам осталось полдня пути верхом, — сообщил Гуриан. — Когда мы окажемся на берегу, не болтайте: по воде звуки разносятся очень далеко. Синий Пес останется на берегу, нам нужно максимально облегчить лодку.

— Это еще почему? — недовольно проворчал Пес.

— Потому что нельзя исключить, что принцесса чудовищно растолстела, — сказал Гуриан, явно смущенный этим признанием. — К сожалению, с узниками это случается очень часто. Волшебный автомат с лакомствами действует безотказно... А скука и уныние довершают дело.

— А ты предусмотрел вариант, что принцесса не сможет пройти в дверь? — резко спросил Себастьян.

— Да, придворный маг выдал мне специальную пилюлю, под действием которой человек худеет за тридцать секунд, но это довольно опасно, поэтому применять ее рекомендуется только в самых безнадежных случаях.

— Почему?

— Потому что тот, кто ее выпьет, худеет так сильно, что становится не толще листочка бумаги, и малейший порыв ветра может унести его или разорвать пополам.

— Значит, надо будет сложить принцессу вчетверо и убрать для надежности в конверт, — хмыкнул Синий Пес, уязвленный до глубины души.

Оставив место ночлега позади, мы тронулись в путь, пустив лошадей шагом и стараясь производить как можно меньше шума. Я нервничала все сильнее. Наконец Гуриан подал нам знак спешиться и привязать лошадей к дереву. Ветерок доносил до нас легкий запах тины — озеро было уже совсем близко. Дальше мы пошли пешком, двигаясь гуськом. В просветах между стволами уже поблескивала водная гладь, окруженная зарослями тростника.

— Мы на месте, — шепнул наш проводник. — Лодка вон там, слева, спрятана под кучей листвы. Нужно будет осторожно столкнуть ее с берега, чтобы она оказалась на плаву. Всем ясно?

Мы послушно кивнули. Наше плавсредство больше походило на карнавальную повозку: строители придали ей облик большой черной рыбины с белыми пятнами на боках. Лодка была сделана из металла и не очень-то походила на настоящую косатку. Я от души понадеялась, что акулы не станут разглядывать ее слишком пристально.

— Лодка большая, но легкая, — прокомментировал Гуриан, который, похоже, очень гордился своим детищем. — В дне есть прозрачное окно, через которое можно наблюдать за глубинами озера.

Затем он приказал нам снять одежду и натянуть черные резиновые костюмы для подводного плавания. Открыв большую банку, до краев наполненную какой-то зловонной массой, он объявил:

— Сейчас мы должны натереться этим жиром с ног до головы. Он содержит сало косатки, это дополнит нашу маскировку. Акулы больше полагаются на обоняние и вкусовые ощущения, нежели на зрение, тем более что они ужасно близоруки.

Мазь отчаянно воняла тухлыми сардинами, и я едва не лишилась сознания, когда пришлось натирать ею лицо. Один только Синий Пес отнесся к ней благосклонно, судя по тому, как самозабвенно он принялся вылизывать упавшую на траву крышку от банки.

— Что ж, пора, — негромко скомандовал Гуриан. — Лодку нужно спустить на воду как можно незаметнее. Не толпимся, двигаемся размеренно — Себастьян с правого борта, я — с левого, Пегги у кормы. Толкаем ритмично, по моей команде.

Все-таки он ужасно раздражал меня своими начальственными замашками, тем более что его хваленая «маскировочная» лодка выглядела просто кошмарно: акулы наверняка захлебнутся от смеха, как только ее увидят. Но я решила не спорить по пустякам и делать то, что от меня требовалось. Металлическое суденышко легко заскользило по сырой траве; покрытая илом земля значительно облегчала дело. Наконец озеро предстало передо мной во всем своем величии. Его синевато-зеленые мутные воды не вызывали ни малейшего желания искупаться в них.

— Ага, я понял, — шепнул мне Себастьян. — Это нарочно, чтобы никто не мог разглядеть дно.

Да уж, местечко совсем не походило на курорт. Наоборот, оно выглядело на редкость мрачно, наводя на мысли о тоскливых, населенных призраками болотах. Я бы не удивилась, узнав, что какое-нибудь водное чудовище выбрало эту трясину в качестве места жительства. Гуриан замер, опустившись на колени и внимательно осматривая окрестности. Мы последовали его примеру. Я вдруг заметила, что он заменил свою обычную картонную маску на резиновый капюшон с отверстиями для глаз, который придавал ему сходство с палачом. Что, кстати, вовсе не усиливало его природного обаяния.

Я вздрогнула, уж не знаю, от чего больше — от холода или от волнения. Вокруг не было ни одной живой души — ни птицы, ни лягушки, никого.

Безупречно гладкая, без единой морщинки, поверхность озера поблескивала, как зеленое зеркало. Я подумала об огромной подводной башне, которая плывет где-то там, в глубине... Сейчас в это трудно было поверить. Вблизи озеро показалось мне огромным — настоящий океан в миниатюре.

— Ладно, идем, — решил Гуриан. — Постарайтесь поменьше плескать веслами. Акулы очень чувствительны к малейшим вибрациям.

Прежде чем спустить лодку на воду, мы очистили ее от набросанных сверху веток и листьев. Когда она уже была готова соскользнуть на воду, мы быстро перебрались через борт и скрючились внутри, стараясь не высовываться, чтобы нас не было видно снаружи. Честно говоря, я чувствовала себя ужасно глупо внутри этой огромной нелепой рыбины из раскрашенного железа, которая кое-как дрейфовала по воле течения. Но больше всего мне не нравилось стекло, врезанное в ее дно. Я все время боялась, что оно разобьется. А если такое случится, мы пойдем ко дну секунд через тридцать.

— Ну а теперь что мы будем делать? — нетерпеливо спросил Себастьян, которому уже стало скучно.

— Ничего, — сухо отрезал Гуриан. — Будем молча сидеть и ждать, стараясь угадать, где именно всплывет башня. И будьте добры не отвлекаться — когда башня покажется из воды, нужно будет действовать очень быстро.

Я растянулась на животе на дне лодки, чтобы наблюдать за мутными глубинами через прозрачное окно. Я рассчитывала заметить хоть какое-то волнение, какую-то тень, но видимость в этой воде была очень ограниченна.

А потом, когда течение вынесло нас почти на середину озера, я заметила первые обломки кораблекрушения, выброшенные на каменистый островок. Это была лодка, действительно разрезанная пополам прямо по средней линии. Разрез был ровным и чистым, как будто его сделали исполинской бритвой. А рядом... рядом лежал человеческий скелет. Вернее, верхняя половина скелета, который тоже оказался рассечен чуть ниже грудной клетки.

— Это, — шепнул мне Гуриан, — сделали акулы. Можете убедиться, что я нисколько не преувеличивал, когда рассказывал, что их плавники не уступают по остроте саблям. Мы наверняка скоро натолкнемся на их патруль. Главное — не ударяйтесь в панику, если увидите их рядом, и ни в коем случае не показывайтесь им на глаза. Они должны поверить, что наша лодка — это косатка, ясно?

У меня слишком пересохло во рту, чтобы отвечать, поэтому я просто кивнула.

Прошло минут десять, и я чуть не завопила, увидев, как три плавника рассекают озерную гладь, направляясь прямо к нам. Они и в самом деле походили на сабли — круто изогнутые, сверкающие, они двигались так быстро, словно хотели нас торпедировать. Гуриан торопливо нашарил в своей котомке какую-то склянку и выплеснул ее содержимое за борт. Жидкость оставила на поверхности воды черное маслянистое, быстро расползающееся пятно. Я догадалась, что это и есть тот самый пресловутый эликсир из жира косатки, предназначенный для отпугивания акул. В тот самый миг, когда я уже уверилась, что плавники-сабли вот-вот рассекут нас надвое, акулы резко сменили курс и лишь едва задели корпус нашего судна; тем не менее я ясно услышала, как их спинные плавники заскрежетали по стальной обшивке борта, и стиснула зубы. Мы оказались буквально на волосок от гибели. После этого мне понадобилось некоторое время, чтобы вернуть себе утраченное хладнокровие. Острые, твердые плавники так и стояли перед моим мысленным взором. Теперь я легко могла поверить, что акулам ничего не стоит справиться даже с железом.

Гуриан кивнул нам с торжествующей улыбкой, словно говоря: «Вот видите, мой метод работает!» — однако у меня возникло ощущение, что его уверенность немного наигранна; наверняка он тоже натерпелся страху.

Так мы проплавали до самых сумерек, пока течение не отогнало нас к противоположному берегу и не прибило к скоплению тины. Сказать, что каждый пережитый час стоил нам двух, — значит, сильно приукрасить наше состояние.

— На сегодня все, — проворчал Гуриан.

Едва стемнело, мы выбрались из лодки и ползком добрались до леса, где нас встретил Синий Пес; он притащил сумку со съестными припасами, которую мы привязали ему на спирту. У меня внутри все так сжималось от пережитого страха, что я почти ничего не ела. Гуриан не разрешил развести огонь, и мы всю ночь дрожали от холода, а в те краткие минуты, когда все же удавалось задремать, мне, естественно, снились акулы. Я трижды за ночь вскакивала, воображая, что меня вот-вот разрежет пополам гигантский плавник. Синий Пес попытался успокоить меня, вылизывая мне лицо... Одним словом, это была кошмарная ночь, и к утру я чувствовала себя как сомнамбула.

Укрывшись в тростниках, я некоторое время наблюдала за окрестностями и убедилась, что берега озера буквально усеяны обломками судов и человеческими костями, наполовину увязшими в иле. Прямо настоящая бойня. Выходит, мы далеко не первые, кто пытался организовать побег заключенным! И всех наших предшественников ожидал один и тот же трагический конец.

Часам к десяти солнце поднялось выше, но его лучи не столько украсили пейзаж, сколько, напротив, сделали заметнее сверкающие плавники акульих патрулей.

— Пора возвращаться на озеро, — сказал Гуриан. — Мы не должны позволить себе долго торчать здесь. Наша маскировочная лодка не сможет поддерживать иллюзию вечно, и мои запасы косаткиного жира тоже не неисчерпаемы. В конце концов акулы непременно осмелеют.

Без всякой охоты мы вернулись к лодке. Перед самой посадкой Гуриан вручил каждому из нас спасательный набор.

— В нем есть пилюля, о которой я вам говорил, — пояснил он, — та самая. Она придаст вашему телу неприятный запах и примерно на четверть часа лишит акул желания сожрать вас. А еще вы найдете там плавающую куклу.

— Что-что? — прыснул Себастьян.

— Что-то вроде спасательного буйка в форме человеческой фигуры, — невозмутимо отозвался Гуриан. — Нужно просто дернуть за кольцо, и тогда эта фигурка автоматически надуется. Ее нужно бросить в воду, и она поплывет прямо вперед, разбрызгивая за собой свиную кровь.

— А, понятно! — подхватила я. — Это такая приманка! Он уведет акул за собой, а у нас появится время, чтобы спастись.

— Совершенно верно. Уловка не очень надежная, но все-таки она поможет вам выиграть минуту или две. Проблема в том, что акулы двигаются куда быстрее плавучей куклы и догоняют ее за считаные секунды. Разумеется, они быстро осознают, что их обманули, но все-таки это лучше, чем ничего. В каждом спасательном наборе заложены три такие куклы, так что используйте их с умом.

Я заглянула в полученный пакет. Там и в самом деле лежали три прозрачных человечка каждый размером с мой указательный палец, и каждый был снабжен газовым патроном.

— Надувшись, они становятся размером с человека, — объяснил Гуриан. — Это все, что я могу предложить вам в качестве защитных средств. Если нас атакуют, плывите к берегу зигзагами: разогнавшись до полной скорости, акулы с трудом меняют направление. Это может оказаться вашим спасением.

Он умолк, посмотрел на нас и пробормотал:

— Мне очень жаль, что я вынужден тащить вас туда, ведь вы всего-навсего дети. Я другое дело — я профессиональный убийца, и привык иметь дело со смертью.

Затем он решительно поднялся и подал нам знак следовать за ним. Пора было начинать второй раунд.

Заняв свое место в маскировочной лодке, я чувствовала себя жалко, и ничуть не стыжусь в этом признаться. Меня переполняли дурные предчувствия. Увидев, что их исконный враг — косатка — не торопится перейти в наступление, акулы наверняка обнаглеют и начнут донимать нас. И сколько, интересно, времени им понадобится, чтобы догадаться, что эта мирная рыбина, спокойно дрейфующая посреди озера, — всего лишь обманка?



Как и накануне, озерные течения гоняли нас то в одну, то в другую сторону. Время от времени какая-нибудь из акул отваживалась на разведку, подплывая к нам вплотную, и всякий раз звук от скрежещущего по борту спинного плавника вгонял меня в пот. Слишком уж он походил на звук, который получается, если точить стальное лезвие.

Одна из этих чудовищ прошла под самым нашим килем, и я увидела ее-сквозь застекленное наблюдательное окно в днище лодки. Я инстинктивно отпрянула, чтобы она меня не заметила. Акула прошла так близко, что кончик ее спинного плавника с невыносимым скрежетом поцарапал стекло.

Все это, как вы догадываетесь, оказалось серьезным испытанием для наших нервов.

Наконец, когда мы уже почти два часа болтались среди усеивающих озеро крохотных островков, вода вдруг как будто вскипела, и наше суденышко угрожающе закачалось.

— Есть! — возликовал Гуриан. — Башня всплывает. Готовьтесь идти на абордаж!

И он схватил специально приготовленную на этот случай свернутую веревку с привязанным к ней на конце острым тройным крюком.

Увы, удача снова оказалась не на нашей стороне, потому что башня вынырнула на другом краю озера, слишком далеко, чтобы мы могли уложиться в десять минут. И все равно от этого зрелища захватывало дух. Представьте себе каменный замок, неожиданно всплывающий из темной пучины, как атомная подлодка! Между зубцами башни, грохоча, как заправские водопады, низвергались потоки зеленоватой воды. Каменную кладку стен облепляли скользкие водоросли. Все строение выглядело мрачно и отталкивающе, в нем мерещилось нечто чудовищное, вызывающее в воображении огромную голову динозавра на длинной чешуйчатой шее.

Поистине жуткая картина!



С громким металлическим лязгом поднялись закрывающие бойницы ставни, и до наших ушей донесся звук засасываемого с силой воздуха.

— Насос заработал, — шепотом сообщил Гуриан. — Он накачивает воздух, чтобы пополнить запасы кислорода в башне. Без этого узники погибнут от удушья. Сила этого насоса необычайна. Когда мы двинемся на приступ башни, нам придется сопротивляться ей. Для безопасности мы пойдем в единой связке, как альпинисты.

Я глянула на свои часы. Вся операция завершилась через четырнадцать минут. Непроницаемые ставни захлопнулись, и башня снова погрузилась под воду, как потерпевший крушение корабль. От вида этой громадины, стремительно уходящей на дно, у меня по спине побежали мурашки. Поднявшаяся от ее движения волна едва не опрокинула наше суденышко.

— Ну вот, — пробурчал Себастьян, — опять все впустую!

— Не совсем, — поправил его Гуриан. — Теперь мы точно знаем, что она снова покажется на поверхности через двенадцать часов, и скорее всего, в противоположной части озера. Эти сведения значительно упрощают дело. А мы тем временем можем подождать на берегу. Незачем терять время на озере.

На беду, когда мы уже развернули лодку к берегу осторожными взмахами весел, одна из акул ринулась прямо на нас, как будто решила окончательно прояснить для себя, что же это за плавучее существо. Ее спинной плавник прорезал правый борт «косатки» с такой же легкостью, с какой нож разрезает масло. В отверстие тут же хлынула вода, и мы только чудом успели добраться до берега прежде, чем пошли ко дну.

Как только мы вытащили лодку на сушу, Гуриан внимательно осмотрел пробоину.

— Плохо дело, — прозвучал его диагноз. — Конечно, мы законопатим эту дыру, но долго после такого ремонта нам не продержаться. Следующий заход обязательно должен стать успешным, а то акулы что-то уж совсем обнаглели.

Мы замазали дыру в обшивке густым, похожим на смолу быстросохнущим составом. При ближайшем рассмотрении пробоина выглядела так, будто кто-то попытался вскрыть нашу лодку гигантским консервным ножом. Покончив с этой работой, мы еще раз прилежно повторили урок: штурм, проникновение внутрь через вентиляционную отдушину, определение местонахождения камеры и т.д. На бумаге все выглядело кристально ясным, но я по собственному опыту знала, что в реальности даже самый надежный план мог пойти наперекосяк.

Потянулись долгие часы ожидания. Говорить было особенно не о чем. Синий Пес привалился ко мне, а я почесывала его между ушами. Конечно, он очень жалел, что не может отправиться вместе со мной, но понимал, что его присутствие неизбежно осложнит нашу задачу, особенно ту ее часть, где нам придется карабкаться по отвесной стене.

Наконец, когда мне уже начало казаться, что миновало примерно два столетия, Гуриан поднялся на ноги.

— Пора, — скомандовал он. — Башня поднимется через час. Видимость пока будет неважной, но мы не можем позволить себе роскошь помедлить еще.

Сотрясаясь от нервной дрожи, мы отправились на берег и спустили лодку на воду. Спасательный набор с надувными плавучими куклами был надежно привязан к моему поясу. Может быть, уже через час мы все погибнем. Я приложила все усилия, чтобы грести веслами как можно тише и ритмичнее, без лишних всплесков, чтобы не привлекать внимания акульих патрулей.

Гуриан направил лодку в южную часть озера, где, по его расчетам, должна была всплыть башня. Конечно, это было всего лишь предположение, но больше нам нечем было руководствоваться.

Водная гладь простиралась перед нами, темная и непроницаемая, как чернила. Мы напряженно ждали, высматривая любые признаки, предвещающие появление башни. И мы увидели их ровно в назначенный час: вода внезапно забурлила, из глубины поднялись большие пузыри, которые, лопаясь на поверхности, распространяли сильный запах тины; наша лодочка заплясала на разыгравшихся волнах.

— Вон там, прямо впереди! — воскликнул Гуриан. — Начинаем!

И вот в неясном сумеречном свете из пучины вынырнули зубцы башни, устремляясь вверх. Загребая веслами изо всех сил, мы взяли курс прямиком на подводную тюрьму, которая медленно вырастала из воды в двадцати метрах от нашей лодки.

Глава 3

Нам пришлось лавировать, чтобы не попасть под стекающие с зубцов башни потоки, которые грозили потопить нашу лодку. Как только нос «косатки» уткнулся в стену, Гуриан вскочил, раскручивая свою веревку с крюками, точь-в-точь как пират, готовый идти на абордаж. Ему удалось зацепиться с первой же попытки. Теперь нам нужно было подняться на два этажа по отвесной стене, чтобы забраться в вентиляционную отдушину. Я услышала, как с лязганьем распахнулись металлические ставни, и тут же загудел насос, всасывая наружный воздух с силой мощного урагана.

Накануне вечером Гуриан объяснил нам, что произойдет, если мы по оплошности свалимся в воронку насоса: мы попадем прямо в резервуар для запаса кислорода, где чудовищное давление сжимаемого воздуха превратит нас в пюре.

Я покрепче ухватилась за веревку, готовясь к восхождению следом за Гурианом. Время играло против нас, и меня преследовала неприятная иллюзия, что я двигаюсь как при замедленной съемке.

Ноги постоянно соскальзывали с обросшего водорослями камня. Когда мы наконец добрались до вентиляционных бойниц, нам пришлось удерживаться на узеньком карнизе, пока Гуриан обвязывал нас как альпинистов.

— Цепляйтесь за любой выступ! — посоветовал он. — Главное, не дайте потоку воздуха унести вас.

Вооруженные этим советом, мы друг за другом полезли в прямоугольное отверстие отдушины. У меня было ощущение, что меня вот-вот подхватит и унесет могучий смерч. Из пола под нами выступала огромная изогнутая воронка, жадно засасывающая воздух. Отверстие этой воронки было достаточно широким, чтобы без труда поглотить взрослого человека. На пару секунд я почувствовала, что мои ноги отрываются от пола, как будто я вот-вот взлечу. К счастью, Себастьян успел потянуть за веревку, обвязанную вокруг моего пояса, и спустить меня на землю.

Гуриан же сумел ловко проскочить мимо воронки, избежав затягивающего внутрь урагана. Добравшись до безопасного места, он изогнулся и подтянул нас поближе к тому месту, где стоял, вне зоны действия адского насоса. Благодаря его помощи мы с Себастьяном быстро оказались рядом с ним. По другую сторону воронки тянулся мрачный сырой коридор, в который выходили камеры заключенных. Все выглядело так, словно мы оказались в трюме давно затонувшего корабля, внезапно поднятого на поверхность. Отовсюду струилась вода, на каменных плитах трепыхались рыбы, вдоль стен ползали угри. Гуриан зажег лампу, и мы огляделись. Повсюду стоял густой запах тины. Двери камер походили на люки подводных лодок — массивные, непроницаемые, с толстыми резиновыми уплотнителями по краям. Открыть их можно было только снаружи, с помощью большого стального колеса, которое нужно было вращать по часовой стрелке.

Одним словом, волшебная тюрьма выглядела так ужасно, что я остолбенело застыла на месте.

— Эй, не спи! — прикрикнул на меня Гуриан. — Время уходит! Нужно спуститься на один этаж, камера принцессы как раз под нами.

— А акулы где? — пролепетала я.

— Двумя этажами ниже, — проворчал Гуриан. — Нижняя часть башни по-прежнему затоплена, и они вынуждены уплывать в нее вместе с отступающей водой. Если перегнуться через перила лестницы, можно их увидеть.

Я так и сделала. Действительно, двумя этажами ниже башня все еще была заполнена водой. Скопившиеся там акулы плавали энергичными кругами и, как мне показалось, пребывали в ярости. Их плавники рассекали воду со свистом вспоротого шелка.

— Они чуют наше присутствие, — шепнул Себастьян, — и умирают от желания расправиться с нами.

— Именно поэтому нам следует оказаться как можно дальше отсюда, когда башня снова уйдет в пучину и этот коридор опять затопит водой, — прибавил Гуриан.

Мы одолели спуск по лестнице со всей скоростью, которую допускали заплывшие илом ступени. Я боялась только одного: подвернуть ногу, потерять равновесие и свалиться вниз головой прямо в этот кошмарный бассейн, где кровожадные хищницы водили свой жуткий хоровод.

Гуриан устремился вперед по коридору, подняв фонарь и вглядываясь в номера камер.

— Шестидесятая! Это здесь! — крикнул он вдруг.

Затем он передал мне лампу и велел Себастьяну помочь ему повернуть колесо, отпирающее дверь. Колесо, к которому годами никто не прикасался, заржавело и отказывалось двигаться. Видя, что мужчинам, несмотря на натужное кряхтение, никак не удается сдвинуть его хоть на миллиметр, я поставила фонарь на пол и присоединилась к их усилиям. Тщетно пытаясь стронуть проклятую железяку, мы теряли драгоценное время, а акулы на нижнем этаже бороздили темную воду со все более угрожающими звуками.

— Вот дьявол! — вскричал Себастьян. — Его заклинило... ржавчина совсем разъела металл.

Резким движением руки он оттолкнул Гуриана, освобождая себе место, и, призвав на помощь всю свою дремлющую до поры до времени волчью силу, вцепился обеими руками в колесо и рванул его с ужасающим воплем.

На этот раз запирающий механизм не устоял. Закисшие шестеренки со скрипом провернулись, стальные засовы вышли из пазов, и дверь приоткрылась.

Я подняла фонарь повыше, не зная, к чему готовиться. Я ожидала увидеть страшную картину: исхудавшую, бледную девушку в полуистлевших лохмотьях, прикованную в углу возле кучи гнилой соломы и с трудом отбивающуюся от крыс... в общем, все то, что обычно показывают в фильмах. Но я ошиблась. Камера была мило, даже нарядно обставлена мягкой мебелью, обитой розовым шелком. Самая что ни на есть подходящая комната для принцессы, хотя и без окон. Дорана, примерно моих лет, сидела в прелестной вышитой ночной рубашке перед зеркалом и расчесывала свои черные волосы изящной золотой щеткой с золотой инкрустацией.