Стюардесса нажала кнопку интеркома рядом с дверью и склонилась к микрофону:
– Капитан Датчинг, это Дженнифер. У нас тут непредвиденная ситуация. Не могли бы вы впустить меня на секунду?
Ответа не последовало.
Джо посмотрел на часы и прикинул оставшееся время: 7:11... 7:10... 7:09...
– Скажите им, что в салоне пожар, что хотите!
У него в мозгу тикал невидимый таймер, сближая концы проводов.
Стюардесса постучала в дверь кулаком:
– Джим, пожалуйста, впусти меня.
Дверь сдвинулась и с шелестом отворилась.
– Боже мой, Дженнифер, что стряслось? – В дверном проеме стоял второй пилот – худощавый рыжеватый молодой человек в голубой форменной рубашке. Под мышкой у него был пюпитр с зажимом, изо рта пахло выпитым кофе и солеными крекерами. – У нас тут сейчас работы по гор...
Джо приставил ствол пистолета к его виску и шагнул в свет и шум кабины пилотов.
– К сожалению, нет времени объяснять, джентльмены. – Джо подтолкнул второго пилота к его креслу. – Нам всем нужно постараться как можно быстрее посадить это корыто на землю.
Кабина пилотов оказалась меньше, чем он предполагал. Тесная клетушка с двумя креслами и полукругом приборной доски с циферблатами и рукоятками. И куча мелочей, которых не ожидаешь увидеть, – рычаг вроде ручного тормоза, звездный коврик на полу, автомобильный освежитель воздуха с сосновым ароматом над приборной панелью. Все это, вместе со взрывами шипения из рации обрушилось на сознание Джо, слегка оглушив.
– Что тут происходит?
Капитан даже не поднял голову от приборов. Это был пожилой мужчина с седеющими волосами и армейской татуировкой на правой руке. Рукава его форменной рубашки были закатаны, а правая рука лежала на переключателях.
– Давайте сажать самолет, ребята, – сказал Джо.
– Ты чего, решил угнать нас в Пеорию?
Второй пилот нервно улыбался, парализованный страхом. Он поднял руки, и в глазах его был заметен ужас.
– Ребята, мне очень неохота так с вами поступать, – произнес Джо ровным голосом, – но если вы не посадите эту штуку pronto
[6], мне придется стрелять вам по конечностям.
– А кто вы, черт побери, такой?
Капитан Датчинг теперь смотрел на Джо, его ледяные глаза пылали гневом.
– Некогда объяснять, шкипер. – Джо навел пистолет на правый глаз капитана и взвел курок, дослав в патронник девятимиллиметровый аргумент. Через шесть минут будем или на земле, или в другом месте.
– И что ты сделаешь? – У второго пилота случился внезапный взрыв смелости. – Застрелишь нас? А кто будет сажать самолет?
Джо приставил дуло к правому бедру второго пилота и спустил курок.
Резким щелчком прозвучал выстрел, вспышка осветила ткань брюк и тонкие волоски на руке Джо.
Второй пилот конвульсивно дернулся, из легких его вырвался вопль. С виду казалось, будто Джо пришил его к креслу скобкой строительного пистолета, пуля застряла в мягких тканях.
– Ааааа!.. Аааааа!.. Господи Боже мой!
Второй пилот хватал ртом воздух, прижимая ладони к входному отверстию размером с десятицентовик.
– Аааа!.. Ааааа!.. Черт возьми!
Капитан начал бешено переключать рычажки, рявкнув в микрофон:
– Я – Сто девятый «Вестерн игл»! Прошу приоритетной посадки! Земля, кто меня слышит?
В динамиках затрещало, сквозь шорох статики прорвался голос:
– Сто девятый, говорит диспетчер наземной службы аэропорта Спрингфилд Метро, посадку не разрешаю.
– В чем дело, Спрингфилд?
– Мы загружены до предела, Сто девятый. Попытайтесь связаться с другими аэродромами.
Второй пилот все стонал:
– Господи... Боже мой... Боже мой...
– Заткнись, Дуг!
Капитан старался не отрывать взгляд от приборной панели.
– Я ранен, Джим, Бога ради...
– ЗА-А-ТКНИСЬ, ДУГ! – Командир корабля щелкал переключателями рации. Говорит Сто девятый «Вестерн игл», нужна срочная посадка, Куинси? Диспетчер Куинси, вы слышите меня?
Сквозь треск статики донесся новый голос:
– Сто девятый, говорит диспетчер аэропорта Куинси.
– Куинси, нам нужна срочная посадка.
– Посадку не разрешаю, Сто девятый, у нас все забито.
Джо посмотрел на часы: 6:32... 6:31... 6:30... 6:29...
Он подошел сзади к капитану и ткнул стволом пистолета ему в ухо. Пластмассовый ствол был еще горяч и издавал сильный запах авиамодельного клея.
– Нельзя терять время, парни, я уже сказал.
Джо снова взвел курок пистолета, подчеркивая срочность, потому что перед его мысленным взором стояла бомба в туалете, отсчитывающая секунды, и эта срочность отразилась на его лице, потому что капитан, посмотрев ему в глаза, уже не мог оторвать взгляд.
Капитан отвернулся к консоли и просто зарычал:
– Диспетчер Куинси, у нас чрезвычайная ситуация на борту! Запрашиваю немедленное разрешение на посадку и обеспечение всех спасательных служб. Вы поняли меня?
Молчание, треск и ответ:
– Вас понял, Сто девятый, даю коридор подхода и приоритетную посадку.
– Понял, Куинси, мы на высоте семь тысяч футов и продолжаем снижение.
– Вас понял, Сто девятый, принимаю вас на левую полосу один-восемьдесят.
– Понял, Куинси. – Капитан наклонился вправо и в микрофон внутренней связи сказал: – Дженнифер, подготовь пассажиров к аварийной посадке.
И капитан Датчинг вернулся к работе.
Джо смотрел, как командир корабля перебрасывает переключатели, вертит ручки и подает вперед рычаг управления. С резким громом полыхнули выхлопы двигателей, а на изогнутое ветровое стекло стали налетать дымные клочья облаков. С каждым прыжком и падением самолета, с каждой новой перегрузкой прыгало сердце Джо, с уменьшением высоты все сильнее становились свет и шум.
Джо подумал, не помолиться ли.
Второй пилот с гримасой боли держался за ногу.
Через минуту облака исчезли, ветровое стекло заполнила хрустально ясная панорама лежащего внизу ландшафта. Волосы на голове Джо шевельнулись от нервного напряжения, когда он посмотрел на часы и увидел, как секундная стрелка заходит на очередной круг. Капитан потянулся и повернул рычаг перед сиденьем второго пилота. Из-под ног послышался гудящий шум – самолет выпустил шасси и опустил элероны. Самолет дернулся влево, потом вправо и ухнул вниз.
Сфинктер заднего прохода Джо сжался пружиной, и Джо стал обдумывать план ухода. Он пошарил в карманах свободной рукой и нашел там большой носовой платок с монограммой. Платком Джо закрыл лицо, завязав концы на затылке. Как Джесси Джеймс в старом вестерне. Хотя большинство пассажиров и членов экипажа уже достаточно его рассмотрели, чтобы узнать на любом углу или на опознании, Джо хотел во время бегства остаться как можно более анонимным. Если он хотел выбраться из этой истории целым, это нужно делать быстро и осторожно.
– Сто девятый, влево два-два и на высоте двадцать посадка.
– Вас понял, Куинси, захожу на посадку.
Капитан направил нос самолета вниз.
– Сто девятый, сбросьте скорость на полтора узла.
– Вас понял, Куинси.
Джо повернулся к двери, остановился и оглянулся на пилотов.
– Благодарю за сотрудничество, ребята.
Капитан ответил гневным взглядом:
– Да пошел ты на... Джо закрепил платок и вышел обратно в салон.
Возле туалета столпились люди, глядя внутрь на Уилларда и несвязно переговариваясь сквозь заглушенный шум двигателя. Стюардесса стояла в дверном проеме кухни, что-то шепча в телефон, который держала в руке. Джо быстро прошел по проходу, поднимая пистолет так, чтобы всем было видно.
– Всем на свои места, пассажиры!
Все посмотрели на Джо расширенными и застывшими глазами, как зверьки, попавшие под луч фар приближающегося грузовика.
– Убедительно прошу вас не прикасаться к человеку в туалете! – Джо взмахнул пистолетом, как будто это было удостоверение полицейского. Вернитесь на свои места, успокойтесь, дышите глубже и сидите тихо, как хорошие дети. Всем ясно?
Пассажиры стали расползаться по своим креслам.
Джо подошел к стюардессе и отобрал у нее телефон.
– Нам придется сделать непредвиденную остановку, – сказал Джо сквозь промокший платок громко и отчетливо, как воспитатель в детском саду, кладя телефон на столик.
Самолет снижался, тяжесть придавила Джо к полу, кишки тянули вниз. Ухватившись за дверной проем, Джо бросил быстрый взгляд на часы. Осталось менее четырех минут.
– Кто вы? – Стюардесса смотрела на него затуманенным слезами взглядом. Ей было страшно. – Что вы собираетесь с нами сделать?
– Спокойно, детка, – произнес Джо и подмигнул ей. – Никто не сделает вам ничего плохого. – Затем он пристально оглядел салон, пытаясь определить настроение пассажиров. – Всем сидеть спокойно, и все будет хорошо. Просто сидите спокойно и дышите глубже. О\'кей? Как можно глубже. Давайте вместе со мной. Глубокий в дох... Все они смотрели на него, не понимая.
Джо направил на них пистолет.
– Давайте, люди, я знаю, что вы можете это делать намного лучше, чем сейчас.
Пассажиры начали делать глубокие вдохи.
– Вот так, совсем другое дело. Прекрасно. – Джо сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. – Видите? Отлично получается! А теперь еще раз. Поглубже, поглубже. А потом выдыхайте, но только не торопитесь, помедленнее. Вот так! Великолепно! Теперь, я думаю, все будет отлично.
Самолет накренился влево и нырнул, заходя на посадку. Джо и сам начал глубоко дышать. Самолет накренился, выровнялся, и через три минуты колеса ударили в бетонную полосу, и двигатели, взревев на реверсе, погасили скорость.
Пассажиры в панике столпились у аварийного выхода, Джо стоял сзади, выгоняя стадо на надувной трап пистолетом и молитвой.
Высадка заняла меньше минуты. 0:08... 0:07... 0:06... Уиллард в последний раз открыл глаза – человек, проснувшийся к концу света.
* * *
– Господи Иисусе и Святая Троица!
Грохот был оглушителен. Огненный шар прожег дыру в небе, как пламенный кулак, ударивший в облака. Ударной волной отбросило в сторону фургон передачи «Глазами очевидца», он закачался. Молодой телерепортер по имени Брэд Троуп взвизгнул. Именно взвизгнул, как перепуганный щенок, ударенный плетью по голове. Он нащупал наушник, заморгал, пытаясь навести на резкость расплывающееся перед глазами изображение на мониторах. Наушник съехал в сторону, и он сам, оказывается, тоже слетел со стула.
Брюки были мокрыми – на них пролился кофе.
– Брайан, ты это снял? Успел? – заорал Троуп оператору в переговорное устройство.
В наушнике трещала статика, доносились звуки хаоса, люди бежали во все стороны, перекрикивая рев пламени, выли сирены приближавшихся машин. На мониторах перед Троупом камера закачалась, теряя фокус, вскинулась к солнцу, потом экран стал ярко-белым. Сквозь помехи вдруг пробился кашляющий, полузадушенный голос оператора:
– Ах ты... ффффжжжззззррр... Чтобы я да это не снял?
– Брайан, оставайся на бетоне!
Помехи.
– Брайан?!
– Да, понял... фффжжжзззррр... камера греется. Я должен... Его голос снова был прерван треском в наушниках.
– Брайан!
Голос у Троупа был хриплым, напряженным от шума и шока. Сам Троуп был худощав, длинноволос, одет в шелковую куртку, как носят менеджеры гастролирующих трупп. Он уже более пяти лет работал репортером на маленькой местной телестудии и до сих пор не напал на сенсацию, которая открыла бы ему путь на север в Чикагскую «Дабл-ю Эм Ай Кью» или Детройтскую «Дабл-ю Экс Уай Зед». И вот сегодня, кажется, удача переменилась. Он снимал заторы на дороге в миле отсюда, когда по сканеру услышал отчаянный призыв какого-то авиадиспетчера к пожарной части. По словам диспетчера, на посадку шел самолет то ли подбитый, то ли с отказом узлов, то ли еще что-то, и аэропорт просит на усиление своей наземной команды прислать дополнительные пожарные, машины. На всякий случай. Троуп тут же приказал своему преданному оператору – чахлому парнишке с золотым сердцем – дескать, складывай барахло и дуем в аэропорт.
– Брайан! Вон там! – Глаза Троупа прикипели к дергающемуся изображению на мониторе. – У южного края полосы человек бежит! Ты его видишь?
– Вижу, – донесся голос из эфира.
– Черт возьми, Брайан, держи его в кадре!
Троуп смотрел на экран. Слегка перекошенное изображение расплывалось, дергалось на каждом шаге испуганного оператора, но можно было разглядеть человека, бегущего поперек полосы на юг, в сторону полей и лугов на горизонте. У человека вокруг лица был повязан носовой платок. Крупный мужик, коренастый, но достаточно спортивный. Бежит, прихрамывая. Троуп был уверен, что узнал оружие, которое человек держал в руке.
– У него в руке пластмассовый пистолет! – возбужденно крикнул в микрофон Троуп. – Из тех, что проходят сквозь детекторы металла!
– Ты думаешь, он... фффжжжзззттт... террорист?
– Террорист? – переспросил Троуп, не отрываясь от монитора. – Не знаю, но точно не стюардесса.
– Я его теряю. Никак не могу... фффжжжзззттт...
– Снимай спасателей, – приказал Троуп.
Изображение внезапно размылось, когда камера быстро повернулась влево. Пожарные окружили самолет, под его днищем расплывалась пенная пелена, в небе таяли волны черного дыма. Было ясно, что большинство пассажиров, слава Богу, выбрались вовремя, но именно этот факт и волновал Троупа. Перед самым взрывом, на одно мгновение, когда пассажиры сыпались по аварийному трапу, он кое-что заметил. Нечто странное. Таинственный человек тогда стоял позади своих жертв, наведя на них свой «глок», но казалось, что он совсем не подвергает их опасности. Наоборот, казалось, он гнал их от опасности подальше.
Троуп вынул из кармана сигарету и зажег, бормоча про себя:
– Ни требований, ни заявлений... Чертовски странное поведение для террориста.
Репортер затянулся, повернулся и выглянул из фургона в черный туман и хаос, сквозь который виднелись на юге стоявшие часовыми тополя за ручьем Фолл-Крик и хайвеем 336. Солнце стояло высоко, и небо становилось все более синим, и воздух прогревался перед ясным весенним днем. Таким днем, когда веришь, что все возможно на илистых берегах реки твоей жизни. И Троуп ощутил, как шевелятся на затылке волосы от предвкушения славы. «Троуп – ведущий репортер службы новостей большого города».
– Одно абсолютно ясно, – сказал наконец репортер в свой микрофон. Этот парень с пластмассовым пистолетом... Кто бы он ни был, но тут через ноль минут будет целая армия тех, кто его ищет.
Репортер выбросил окурок и наклонился к своему сотовому телефону.
Пора передавать репортаж о горячей новости.
8
Мики Куган мчался по главной улице Куинси, крутя педали со всей скоростью своих неуклюжих ног. Сзади были плохие парни, и они догоняли, все трое: Билли Фрицел на ржавом «стингрее», Рик Херман на «хаффи» и Кит Дулитл на побитом «швинне». Они орали, улюлюкали и вопили, и они догоняли.
Плохие парни целый день издевались над Мики в школе, дразнили, обзывали Дебилом, Монголоидом и Убогим – как делали это каждый день, забавляясь его состоянием, будто он был виноват, что был, как говорила тетя Кей, дауном, что для людей просто означало «больной синдромом Дауна», а для Мики это означало затрудненное дыхание, кривые зубы, плохое зрение, а самое трудное – не отставать от других учеников в классе. Когда сегодня в три часа прозвенел звонок, плохие парни погнались за Мики, как и каждый день, через бейсбольное поле к стоянке велосипедов на углу Йорк-стрит и Восьмой. Слава Богу, старый его «зирс роадер» стоял у самого края стойки. Ребята обзывали его велосипед катафалком, и хорошо, потому что Мики предпочитал тайные силы велосипеда не открывать никому. Украшенный пластиковыми флажками под рамой, насаженными на спицы картами с Бэтменом, двумя лентами с металлическим блеском, полощущимися на ручках руля, велосипед был его спасителем. Не теряя ни секунды, Мики вскочил в седло и молнией ринулся домой.
Сейчас Мики должен был призвать на помощь все свои сверхъестественные силы, чтобы ускользнуть от настигающей банды злодеев.
Пригнув голову и бешено крутя педали, Мики тарахтел по холму Йорк-стрит к Четвертой улице. Приземистый парнишка лет шестнадцати, с маленькой головой, раскосыми глазами и плоским черепом, одетый в вылинявший джинсовый комбинезон и пожелтевшую футболку. Он был слегка отстающим в развитии и очень мало способным к учебе. Уже третий год он застрял на специальной программе в средней школе, в основном потому, что у его родителей было слишком много гордости и слишком мало денег на что-нибудь другое. Но Мики это не расстраивало. Он любил своих родителей, любил свою учительницу миссис О\'Тул. И любил свои книжки комиксов.
Он приближался к Четвертой улице – широкая выбитая мостовая, ограниченная двумя рядами стареющих викторианских домов. Улица источала особый шарм рабочего района «Маленький-Город-У-Реки-Который-Забыло-Время». Размах террас, палисадники, изгороди. Быстрый поворот направо, по рытвинам налево по аллее, и Мики почти дома. Он яростно крутил педали, повторяя слова, которые Крестоносец говорит Робину: «Заводи ядерный реактор Бэтмобиля, Робин! Ускорители полный вперед!» Есть! Казалось, все работает, и Мики вот-вот победит, но в поворот на Четвертую он вошел со слишком большой скоростью, переднее колесо застряло в кучке гравия, велик из-под него выскользнул, и Мики полетел на мостовую.
Он упал руками вперед, рукоятки руля ударили в пах, в животе взорвалась боль, отдавшаяся в коленях и подвздошных костях. Несколько футов его проволокло по инерции, сдирая кожу с ладоней, запястья жгло огнем. Наконец он остановился, врезавшись в почтовый ящик. Велосипед еще проехал вперед, ударился о мусорный ящик и опрокинулся. Мики попытался подняться на ноги.
– Смотри, смотри – Дебил!
– Не давайте ему уйти! ХВАТАЙ ЕГО!
Лающие голоса гиен завыли за спиной, шины завизжали по гравию, звук приближался к перекрестку. Мики заставил себя встать и захромал к аллее. Он бежал изо всех сил, хилые ручки его ходили, как рычаги, в мозгу стоял крик: «Опасность, Робин! Опасность, Риддлер гонится за нами, он догоняет, Робин!» Плохие парни догнали.
– Не давайте ему перелезть через забор! – вопил Билли Фрицел, ударяя по тормозам и спрыгивая с велосипеда в конце аллеи.
Билли, в безрукавке, с длинными волосами, был из них самый старший и играл квотербеком в лиге юниоров. Остальные двое были просто его шестерками. Билли побежал по аллее, остальные двое за ним. Мики Куган, опережая их на тридцать ярдов, резко свернул влево, поднырнул под бельевую веревку и запетлял между домами.
Мальчик понятия не имел, что через несколько минут ход событий изменит его жизнь навсегда.
* * *
– Алло?
Голос с другого конца линии был дальше миллиона световых лет:
– Привет, малышка.
Джо говорил как можно тише, втиснувшись в металлическую будку телефона-автомата, стараясь перевести дыхание и не выглядеть подозрительно. Будка стояла позади дорожной закусочной «Мэйд Райт». Закусочная стояла в тени старых вязов и пока еще не открылась на ленч, так что на стоянке не было ни одной машины. Джо весь пропотел, пока бежал от аэропорта по полям, и ныли артритные суставы. На каждом трудном вдохе в животе жгло огнем, боль в руке резала острой бритвой. Пальцы свело судорогой, пока он ждал, чтобы Мэйзи взяла трубку.
Секунда шуршащего молчания, и потом:
– Джо?
– Единственный и неповторимый.
– Боже мой, Джоуи, какого черта ты мне звонишь?
– Я в беде, малышка. Мне нужно поговорить с тобой. Связать разорванные концы, так сказать.
– Разорванные концы? Значит, теперь я разорванный конец?
– Послушай, я хочу извиниться перед тобой... за то, как я это сделал.
– Ты сделал мне больно, Джоуи.
– Знаю, малышка. Прости. Я тут поставил себя в дурацкое положение... и... В общем, я думал, что смываюсь навсегда. Это долго объяснять.
– Джоуи, послушай... послушай меня. Полицейские допрашивали меня уже три раза. Я знаю, что происходит. Где ты сейчас, черт возьми?
Джо проглотил отрыжку едкой кислоты.
– Что значит – знаешь, что происходит?
– Послушай, Джоуи, я ничего им не сказала. Понимаешь, я была ошеломлена, и ничего вообще не понимала. Понимаешь, я не могла взять в толк, что ты вот так меня выбросил. Именно вот так. Тут-то мне в голову и стукнуло – может, он хочет оградить меня от опасности.
Джо грустно улыбнулся и заметил:
– Сообразительная дама.
– Скажи мне одну вещь, Джоуи. Ты тут недавно не сунул миллион долларов не в тот ящик?
Джо вздохнул:
– Дело в том, Мэйзи, что я, уходя, не рассчитывал, что буду возвращаться.
Наступила долгая тишина.
– Строительный бизнес приносит тебе неплохой доход?
– Ага. Кое-что отложил на черный день.
Еще одна неловкая пауза.
– Ты убиваешь людей за деньги, Джо?
Джо сделал долгий и глубокий вдох:
– Не буду врать тебе, малышка.
Миг молчания, и потом:
– О Господи!
Джо слушал заполнившее наушник дыхание Мэйзи, страдальческое дыхание, прерывающееся неясным бормотанием. Слева от Джо поднялся из бурьяна рой мошек, и Джо махнул рукой, отгоняя подлетавших к нему. У них с Мэйзи наступил переломный момент, и Джо это знал. Он собрался, готовясь услышать в ухе щелчок отбоя, но голос Мэйзи вернулся, и он изменился, будто она влезла из своей кожи в чью-то чужую.
– Моя проблема, Джоуи, что я не могу перестать тебя любить, – сказала она тихо, будто от стыда. – Вот такая у меня проблема.
Джо сморгнул – глаза обожгло слезами.
– Слушай, детка. У меня не так много времени...
– Где ты, Джо?
– Не важно, Мэйзи. Тем более что твой телефон сейчас наверняка прослушивается. Я позвоню тебе через пару дней, когда все это малость поутихнет.
– Джо, что происходит? Полицейские сказали мне, что ты враг общества, и мой долг – помочь тебя выследить, а я им сказала, чтобы шли подальше, а они стали мне грозить, а я решила, что буду держаться намертво, но я уже ни хрена не понимаю. Черт побери, где ты сейчас?
– Детка, послушай. Мне нужна твоя помощь, а времени для объяснений нет. – Позади Джо послышался шум приближающегося дизеля и сердитые голоса. Он поднял глаза и увидел, что к закусочной едет по соседней улице мусоровоз. – Мне нужен быстрый совет.
– Скажи мне, где ты, и я, считай, уже там.
– Нет, нет, забудь об этом. Просто расскажи мне, как исчезнуть.
– Чего?
– Мое лицо – как его стереть и сделать другое?
Джо провел рукой по небритой щеке, ощупал пальцами подбородок. После вчерашнего ночного инцидента и сегодняшних приключений в аэропорту его портрет будут показывать в каждом шестичасовом выпуске новостей отсюда и до Миннеаполиса. Его собственное лицо становилось его злейшим врагом.
Трубка помолчала, тихо шипя, потом вернулся голос Мэйзи:
– Есть, конечно, кое-что, что ты можешь сделать, – там, блины, приспособления, которые делаются из крема для покойников... Джо, умоляю тебя, ты мне скажешь, где ты сейчас?
– Секунду, лапонька.
Джо полез в карман за ручкой и чем-нибудь, на чем писать. Шариковая ручка была во внутреннем кармане куртки, а в заднем кармане штанов нашлась старая квитанция химчистки. Джо развернул квитанцию на металлической подставке под телефоном.
И только теперь услышал жуткий шум у дальнего конца автостоянки.
Сквозь строй тополей была видна узкая сонная улочка в раме изгородей и ползучих растений. В его сторону валила толпа каких-то детей. Ребята на велосипедах гнались за другим парнишкой, который бежал от них, и этот, пеший, был перепуган, глаза его расширились, щеки горели. Почему-то Джо это встревожило. Он постарался не обращать внимания и вернулся к своей бумаге.
– Ладно, детонька, продиктуй мне список вещей, которые можно купить в аптеке или магазине, только побыстрее.
– Джо, брось это! Скажи мне, где ты, и я сама все сделаю.
Желудок Джо полыхнул горячей болью, и Джо медленно сделал вдох.
– Послушай, ласточка, вся эта суматоха к вечеру уже закончится. К сожалению, пока кое-что не будет сделано, я живая мишень. Нет времени объяснять. Так что прошу тебя, объясни, как мне спрятать лицо.
– Где ты, Джо?
– Черт бы тебя побрал, женщина!
– Скажи мне, Джо, прошу тебя.
– Ну ладно, – сдался Джо. – Ты помнишь наше путешествие прошлой осенью? – Снова всплеск молчания, пока Джо ждал, чтобы Мэйзи вспомнила. В прошлом октябре они проехали вдоль Миссисипи, через Берлингтон, Кеокук и Ноуву по старому девяносто шестому шоссе – полюбоваться красками.
– Да, я помню, – ответила она наконец.
– Я там, где мы остановились последний раз, – сказал Джо. – Но когда ты объявишься, я буду в пятистах милях отсюда вниз по дороге. Так что дай мне парочку советов, что-нибудь попроще, чтобы спрятать лицо.
Короткая пауза, один удар пульса.
– Я могу быть там через три часа.
– Мэйзи, черт тебя побери, выброси эту дурь из головы! – Джо шипел в микрофон, и огонь в животе пульсировал в унисон с гневом. – У меня ноль шансов выбраться даже с этого пустыря без дырки в черепе, если я немедленно не смоюсь, ты понимаешь, что тебе говорят? А главное, что не надо, чтобы ты тут появилась и тебя подстрелили раньше, чем я даже... Джо оцепенел.
На той стороне пустыря, за рядом деревьев, бедный парнишка с вытаращенными глазами полетел лицом в травяной куст. Остальные кружили вокруг него на велосипедах, как акулы. Они соскочили на землю и сбежались к упавшему.
– Гребаный дебил! Монголоид!
Визгливые голоса пронзали воздух, и Джо заметил, что парень на земле с виду – инвалид, недоразвитый, без всякой координации движений дергается, отплевывается, тяжело дышит, пытаясь встать. Ручки его бешено дергались, лицо было заляпано грязью. Один из других мальчишек – тот, что с длинными волосами, – толкнул его обратно на землю.
– Ты от нас не бегай! – гаркнул длинноволосый. – Когда мы говорим «прыгай», ты должен, твою мать, спросить: «Как высоко?»
Джо отвернулся в сторону, закрыл глаза и прикусил губу. Черт возьми, характер его погубит. Это не его дело – гражданские фигней занимаются. Не может он влезать в эту ерунду. Он слишком открыт. Самое умное – отойти к чертовой матери в укрытие и перегруппироваться. Самое умное – дозвониться до Тома Эндрюса и проверить, что он делает свое дело. Самое умное – любой ценой держаться подальше от дурацких гражданских разборок в маленьком городке.
Но Джо никогда не считал себя самым умным человеком мире.
– Джоуи? Ты слышишь меня? – Голос Мэйзи рывком вернул его к «здесь и сейчас».
– Да, все в порядке. – Джо взял себя в руки и спокойно сказал в трубку: – Извини, дорогая, но мне придется позвонить тебе чуточку позже.
– Джо, подожди... ПОДОЖДИ!
– Я люблю тебя, малышка, ты только это и помни.
Джо повесил трубку и направился к краю пустыря. Спрятавшись за одним из тополей, он выглянул из-за ветвей и увидел, как бедняга недоразвитый корчится на траве. Заросший пустырь, явно чей-то бывший задний двор, выглядел как музей китча. Керамические грибы и гномы стояли стражей, вертелись на ветру пластиковые ветряные мельницы и подсолнухи. Рядом с недоразвитым парнишкой был заброшенный бетонный лягушатник, и от него явственно пахло собачьим дерьмом. Вдруг один из младших подскочил к лежащему и ударил его ногой в живот.
– Мы ж тебе говорили, что у нас сюрприз. Не хочешь посмотреть на него?
Недоразвитый мальчишка трясся от боли, что-то бормоча, что-то вроде молитвы.
– Сунь ему это! – рявкнул длинноволосый парень.
Теперь они прижали недоразвитого к земле, тыча что-то. Сперва Джо не узнал этот предмет. Потом один из ребят завопил:
– Впервые Дебил узнает вкус киски!
– Языком ее трахни, Дебил! Жри ее! – кричал длинноволосый, удерживая мальчишку за голову.
Остальные двое истерически ржали, и Джо вдруг узнал предмет. Такие штуки рекламируют в порножурналах и продают в магазинах для взрослых. Кусок литой резины размером с хоккейную шайбу, с мягкой щелью посредине. Называется «карманная киска». Официально – «Точная копия вагины всего за 5.95, с вибрирующим действием для усиления оргазма. Не более одного изделия в одни руки». Эту хреновину юные гады-садисты совали недоразвитому мальчишке в лицо.
– У него уже встает!
– Осторожно, Фриц, сейчас спустит!
Мальчишки ржали.
Джо вздохнул.
Время делать глупости.
Он протолкнулся сквозь деревья, подойдя к ребятам, как вышедший из леса древний обитатель болот.
– Все, парни, пошутили и хватит, – дружелюбно объявил Джо.
Билли Фрицел первым поднял глаза, и в них блеснула злоба. Брови его нахмурились.
– Это что еще такое?
– Потеха кончилась.
Джо подошел ближе.
– Мы никому здесь не мешаем.
Кит Дулитл презрительно глядел на Джо, будто ему хватило бы духу просто смести к чертям этого старикашку. Третий парень по имени Херман продолжал прижимать плечи Мики к земле, а ошарашенный Мики все еще махал ручками и отплевывался.
– Третий раз повторять не буду, ребята, – сказал Джо, и его холодная улыбка застыла.
– А кто ты такой, мать твою?.. – осмелел старший парень с длинными волосами, поднимаясь и глядя Джо в глаза. – Гребаный борец с прогульщиками?
– Я гувернер. Учу деток не ругаться.
И Джо тыльной стороной руки дал старшему пощечину.
Не от силы удара и резкости боли дернулась назад голова Билли. Сам факт. Ему, подростку, с которым полагается обращаться уважительно, как со взрослым, без всяких рекомендаций Ассоциации учителей и родителей, без всякой политической корректности, которую почитают даже в этом занюханном приречном городишке, дали по морде, и это было просто, как «...твою мать»! Билли Фрицела вернули к реальной жизни.
– Какого... – начал он, вытаращив глаза и потирая ладонью лицо.
Остальные двое уже вскочили и не собирались отступать. Похоже, они могут сделать глупость – напасть на Джо, например, или снова начать пинать больного мальчишку, и Джо посмотрел вниз, увидел на земле у ноги Рики Хермана резиновую ватину, снова вздохнул, вытащил из штанов «глок», дослал патрон и прицелился в игрушку.
Парни бросились кто куда.
Джо положил три оставшихся пули точно в центр карманной киски. Игрушка с каждым выстрелом подпрыгивала и отлетала по земле, пули входили с влажным звуком, похожим на треск старых выдохшихся шутих. Когда пистолет опустел, Джо поплевал на него, чтобы остыл, и снова засунул в штаны. Трое хулиганов уже добежали до середины двора, мелькая руками и ногами, рвясь вперед, будто спасая жизнь. Они прорвались сквозь дальнюю колючую изгородь и исчезли среди листьев и травы.
Джо подошел к недоразвитому парнишке, помог ему подняться и отряхнуться. Времени у него было мало; он уже чуял на себе взгляды из соседних домов, и копы тоже долго не заставят себя ждать.
– Ты живой, братишка?
Джо стер с лица Мики травяное пятно.
– Ииииуууухххх... ааааггггааа...
Парнишка отчаянно пытался заговорить, но был не в состоянии справиться с языком.
– Да не бери в голову, парнишка. Успокойся.
– Ммм-еня зззз-овут Мммм-ики, – выдавил из себя мальчишка.
– Рад познакомиться, Мик. – Джо посмотрел поверх его плеча на ряд домов в конце аллеи. – Извини, что так вышло, но мне надо двигаться.
– Пшш-огодите! – Мики схватил его за рукав.
– Чего, малыш?
– Вы... вы – это он, правда?
Джо посмотрел на Мики:
– Кто – он?
– Вы Бэтмен.
Джо только улыбнулся, похлопал мальчишку по плечу и провернулся, чтобы уйти.
Но Мики не отпускал его.
– В-в-вы м-м-можете п-п-п-ойти ко мне д-д-д-омой и п-п-пообедать с н-н-нами. Моя м-м-мама п-п-приготовит сегодня в-вечером ж-жареных цыплят. А н-на дес-серт будет п-п-пирог с ревенем.
Джо начал было говорить, что, мол, спасибо, надо идти, и вдруг замолчал. Впервые с начала своей маленькой одиссеи у него есть шанс принять какое-то решение. До сих пор его вели две очень разные вещи, принимающие решения за него: адреналин и инстинкт. А теперь Джо впервые понял, что обдумывает свой следующий шаг. И до него дошло, что он играет сейчас шахматную партию, и, может быть, не так уж глупо будет убраться с улицы и спрятаться достаточно надолго, чтобы обдумать следующий ход.
– А знаешь что? – сказал он вдруг. – Всю жизнь любил пирог с ревенем.
* * *
Хиро Сакамото врубил третью скорость, и его блестяще-черный «феррари» взлетел по рампе на шоссе, и асфальтовая дорога полетела под колеса, растворяясь металлической лентой в поглощающем движении. Машина выехала на скоростную полосу, набрав девяносто пять миль в час, когда Хиро перешел на пятую передачу, держа рычаг нежной рукой любовника. Другая рука в автомобильной полуперчатке орлиной лапой держала руль. На ней не было двух пальцев – мизинца и указательного. Они были удалены в ритуале «юбитсуме». Каждая отсеченная фаланга посвящалась одному из тех, кто стоит в якудзе выше тебя – выражение крайней преданности. Сейчас очень мало кто стоял в организации выше Хиро.
– Терпение, теки, – сказал про себя Хиро, мысленно обращаясь к Джо, своему фатуму, своему благородному теки, или противнику на протяжении всей жизни.
Хиро часто говорил сам с собой на ломаном английском – он жил во всем мире, стиль его жизни сочетал две культуры. Он любил американских женщин, американскую музыку и американские фильмы. Живя в Америке, он носил одежду любимого цвета – черную. Черные джинсы от Гесса, черные ботинки от Гуччи, черная водолазка и спортивная куртка от Лагерфельда. Плюс плоская шапка черных волос и угловатое бледное лицо под ней.
Его цели часто являлись ему в снах.
– Терпение, теки.
Хиро Сакамото прибыл сегодня утром аэробусом из Киото. Поселился в местном отеле. Приготовил оружие. Час медитировал, потом взял у своих местных партнеров переоборудованный «феррари». Машина была переоборудована одним американцем-электронщиком, который часто выполнял работу для якудзы. У нее под приборной доской был встроенный автопилот – переделанный сервомеханизм, управлявший рулем и скоростью дистанционно с помощью специально сконструированного джойстика. Ничего, кроме этой машины, Хиро не было нужно. Ему не были нужны ни наводчик, ни проводник, ни местные крысы, чтобы выгнать цель из норы. Он уже бывал в Штатах неоднократно. На его счету были пара иностранных дипломатов, несколько высших руководителей «Сони», горстка засвеченных агентов. И каждый раз, когда он приезжал в эту страну, он узнавал из подполья последние новости о великом Слаггере. Хиро отлично знал его работу и восхищался его искусством.
Убить его – это будет великая честь.
Свое неформальное обучение Хиро прошел за годы в недрах якудзы, или японской мафии. Это слово, буквально означающее «отверженный» или «бунтовщик», брало свое начало в азартной игре в три карты, где \"я\", «ку» и «дза» представляют собой наиболее неудачную для игрока комбинацию. В средневековой Японии якудза были сельскими бродягами, защищавшими фермеров и крестьян, но когда в середине двадцатого века страна вошла в спираль технического прогресса и безудержного экономического роста после Второй мировой войны, эта организация обратилась к более выгодным делам контрабанды, азартных игр и проституции. Хиро был завербован в конце семидесятых молодым солдатом – отчаянный подросток, не знавший себе равных в рукопашных стычках. Он быстро поднимался по ступеням иерархии, убирая средней руки чиновников, ампутируя себе фалангу за фалангой, нанося на тело татуированные ритуальные символы. Черные перья на его руках означали преданность и храбрость. Сокол на спине, символизирующий его дух охотника, занял всего лишь пятьдесят болезненных часов под костяными иглами.
В середине восьмидесятых Хиро стал свободным охотником, выполняя работу по всему миру и оттачивая свое искусство. Большинство контрактов приносили ему шестизначные суммы. Но излишне говорить, что на охоту за Джо он пошел не ради денег.
Истинные мотивы Хиро восходили к Будо – боевому искусству самосовершенствования. Будо, реминисценция чистого даосизма, вела воина к состоянию сатори, в котором человек полностью отказывается от своего физического существа, забывает технику и обращается в стихию. Как ветер. Бусидо, полное подобие Дзен. Таким был Хиро всегда – когда ел, спал, любил женщин, путешествовал, отнимал жизни. И сейчас, быстро скользя на юг по шероховатому бетону скоростного шоссе Эдлая Стивенсона, он пользовался ритмичным мельканием белых линий для входа в новую медитацию. Медитацию на тему, как найти и убить легенду.