Алексей Биргер

Тайна старого кружева


Следопыты получают из Бельгии посылку с секретом — в ней для каждого из них картинка из брабантского кружева. В тот же день таинственным отправлением начинают интересоваться странные, явно мафиозные личности. Следопытов «затягивают» в водоворот опасных событий. Секрет кружевных сувениров ребятам удается разгадать лишь с помощью бельгийской полиции.




Следопыты – 6













«АРИА-АиФ»; «Вече», 2000.

(Серия «Детектив-клуб»).



Следопыты получают из Бельгии посылку с секретом — в ней для каждого из них картинка из брабантского кружева. В тот же день таинственным отправлением начинают интересоваться странные, явно мафиозные личности. Следопытов «затягивают» в водоворот опасных событий. Секрет кружевных сувениров ребятам удается разгадать лишь с помощью бельгийской полиции.

Пролог



Стоял великолепный день середины мая. К воротам одного из престижных московских кладбищ подкатил роскошный, отливающий затененными, прозрачными только изнутри стеклами черный «мерседес». Впереди и за ним катило по джипу «шевроле» — по всей видимости, с охраной.

У владельцев «мерседеса» имелся спецпропуск, и их не заставили топать до нужного места пешком. Ворота кладбища услужливо распахнулись перед ними, и все три машины поехали по аллее.

Они остановились у роскошного мраморного надгробия, так сверкавшего белизной, что было очевидно: оно только-только установлено. Рабочие под руководством двух мастеров как раз подвешивали последнюю бронзовую цепь между мраморными столбиками новенькой ограды и приводили в порядок разбитый вокруг надгробия цветник.

Из «мерседеса» выбрались двое господ средних лет, одетые в строгие и дорогие деловые костюмы. Их вполне можно было бы принять за западных бизнесменов, если бы не излишнее количество золота, висевшего на них. Ярко сверкнули на солнце золотые перстни, золотые цепочки, золотые, с бриллиантами зажимы для галстуков... Бизнесмены международного класса предпочитают избегать такого сверкания в духе новогодней елки. И поэтому нетрудно было догадаться, что эти двое господ, такие солидные с виду, — выходцы из криминального мира.

За господами и их сопровождением внимательно следил в бинокль скромно одетый неприметный паренек, притаившийся неподалеку за пышными кустами шиповника и жасмина, а с другой стороны наблюдение вел еще один... Эти ребята, как и положено истинным профессионалам, так сливались с фоном, что самый зоркий глаз вряд ли бы их выделил...

А двое господ тщательно и неторопливо осматривали памятник. Человека, который был здесь похоронен, скульптор изобразил в мраморе в виде задумчивого мужчины средних лет, просторные одежды придавали ему легкое сходство то ли с древнегреческим философом, то ли с судьей.

— Ну как? — с трепетом в голосе спросил скульптор. Все детали памятника были давно согласованы им с этими двумя господами. Проект оформления памятника архитектор согласовывал с ними до одурения — но ведь сейчас, увидев памятник в совершенно иной, чем в мастерской, атмосфере кладбища, заказчики могли решить, что что-то не так и что-то не получилось.

— По-моему, все нормально, — произнес первый господин. — Как ты думаешь?

— Молодцы, хорошо поработали, — кивнул второй. — Все как было заказано.

Они еще раз обменялись взглядами, и первый сделал знак поджидавшему в машине шоферу. Тот тут же подал через опущенное стекло большой пухлый конверт.

— Держи. — Один из заказчиков протянул конверт скульптору. — Тут на всех, а как поделить, вы сами знаете. Все без обмана, не бойтесь! — ухмыльнулся он.

— А теперь, — добавил второй, — закругляйтесь и валите отсюда. Мы хотим побыть на могиле нашего друга вдвоем.

— Да, конечно, конечно!.. — закивал скульптор, делая знаки рабочим, чтобы те немедленно убрались.

Буквально через пять минут у надгробия не осталось никого, кроме двух господ. Часть охраны осталась в машинах, часть выбралась наружу и присматривала за движением на аллеях — но при этом все держались чуть в отдалении, на таком расстоянии, чтобы не потревожить своих хозяев. Или, проще говоря, не мозолить им глаза.

А господа присели на изящную скамеечку кружевного литья, установленную рядом с памятником. Черная лаковая краска на ней была такой свежей, что еще вовсю сверкала, ни крупинки пыли на нее не осело, хотя, естественно, уже высохла, не такими растяпами были эти двое, чтобы прилипнуть своими дорогими костюмами к невысохшей краске.

— Хорош! — сказал первый, рассматривая памятник и покачивая головой. — Даже лучше, чем в жизни.

— Да, лучше! — согласился второй. — Здесь он прямо... мыслитель! А когда он в жизни впечатление умного производил?

— Умного не умного, а хватким был, — отозвался первый. — Любое дело провернуть мог, только шанс ему дай. Пока не нарвался...

— Без него тяжеловато, — вздохнул второй. — Ладно, помянем Кусаку. Что мы могли — то для него сделали!

— Да... — кивнул первый, открывая красивую подарочную коробку, в которой покоились в специальных нишах бутылка дорогой водки и две хрустальные стопочки. — Скольких трудов стоило перетащить его тело из Бельгии на это кладбище! Да и с памятником, я тебе скажу, мы не промахнулись... Ладно, давай не чокаясь!

Они выпили, и второй, переведя дух, сказал:

— А все-таки, Вась, может, и к лучшему, что его прибрали. Можно сказать, за всех нас получил, а мы-то намек поняли, с этой стороны больше не полезем...

— Тоже верно, — ответил первый. — С водкой больше связываться не будем, факт. Но если они думают, что можно вообще нас оттуда выпихнуть, то ошибаются. Я тебе так скажу: если наша нынешняя затея выгорит — а она выгорит, — то мы их всех в кулак зажмем. И за смерть Кусаки так рассчитаемся, что земля вздрогнет. Жаль, первый раз не получилось. Ничего, на нас выходов не осталось. Зато сейчас другие дела затеваются.

— Кстати, как там с мальчишкой? — полюбопытствовал второй.

Первый, которого звали Васей, опасливо оглянулся по сторонам, прежде чем ответить.

— Да брось ты! — хмыкнул второй. — Кто нас здесь может подслушать?

— И все-таки... — возразил Вася. — Чем меньше болтаешь, тем надежнее. С мальчишкой налаживается. Куцый, конечно, зря нам не скинул полную информацию, но кто ж знал... Я велел, не дожидаясь разговора с тобой, чтобы Куцего не нагружали. Пусть отдохнет человек, не надо распылять его по мелочам. У него там вообще светит... Я тебе в офисе бумагу покажу. Прочтешь — и сразу сожжем, чтобы ни следа не осталось. Это, знаешь, фантастика получается! Молодец Куцый! Сдвинул дело.

— Так уж и фантастика? — усомнился второй.

— Она самая! Хотя... Впрочем, не важно пока. А насчет мальчишки я тебе так скажу: такая картинка рисуется, что непонятно, кто для нас сейчас более важен — мальчишка или девчонка.

— А девчонка-то при чем?

— Разведку закончим, поделюсь... Сам просечешь при чем. Все, больше не болтаем. Сейчас такое время, что даже у воробьев есть уши. Давай допьем в поминание — ив контору.

Второй не без иронии воспринял опасения первого. А зря. Их и впрямь слушали. Оба оперативника, занявшие укромные места, писали весь разговор на портативные магнитофончики, дублируя друг друга для подстраховки, нацелив их антенны точнехонько на скамеечку, где сидели два другана.

Уже к вечеру распечатка этого туманного, изобилующего недомолвками разговора лежала на столе у полковника Бориса Александровича Крейна, отдел которого занимался особо важными делами.

Полковник хмурился, глубоко задумавшись, и раз за разом перечитывал распечатку.

У него были веские причины тревожиться.

Почти год назад полковнику пришлось заниматься довольно путаным и страшным делом. Жертвами жуткой банды, промышлявшей продажей квартир по подложным документам, едва не стали двое сирот, брат и сестра. Брат, оказавшийся ярким футбольным талантом, вскоре уехал в Бельгию, в одну из лучших футбольных школ, и маленькая сестренка отправилась вместе с ним, потому что здесь ее не на кого было оставить. А ведь Василий Ботвин (он же — Ботва, он же — Лекарь) и Александр Частых (он же — Чистильщик, он же — Фикса) были завязаны как раз на Бельгию. И именно в Бельгии был застрелен почти два года назад их третий компаньон, Валентин Кусакин (Кусака или Пегий) — застрелен во время криминальной войны за перераспределение доходов от ввоза в Россию якобы европейской водки высшего качества. Ботвин и Частых затратили немало сил и средств, чтобы перевезти тело своего друга на московское кладбище и воздвигнуть грандиозный памятник на его могиле.

И в их разговоре речь явно шла о каких-то мальчике и девочке — надо полагать, обитающих в Бельгии, но, по всей видимости, русского происхождения. Неужели имелись в виду Ленька и Поля? Неужели маленьким знакомцам полковника опять грозит опасность?

Было от чего взволноваться.

Полковник подумал, не стоит ли позвонить своему племяннику, Петьке Котельникову, и спросить, не было ли в последнее время известий от его друга Леньки и как у него дела. Петя когда-то оказал вместе с друзьями Леньке помощь, а потом обратился к дяде за советом... Благодаря юным сыщикам органам и удалось раскрыть банду...

Полковник уже протянул руку к телефону... и передумал звонить. Не стоит поднимать панику раньше времени. Сперва нужно разобраться во всем. Выяснить, например, что это за Куцый, который не мелькал ни в одной сводке, ни в одной оперативной информации. Надо связаться с бельгийскими коллегами.

Крейн чувствовал бы себя намного уверенней, если бы несколько месяцев назад не «сгорел» его оперативник. Опытный мужик, он многое успел нащупать... А потом сообщил, что одна из самых важных ниточек ведет в Гент, куда он выехал и исчез. Бельгийские коллеги, которые его подстраховывали, потеряли его на одной из набережных. Потом взяли на заметку одного странного типа, который по всей сумме косвенных доказательств, как это определили бельгийцы, мог иметь отношение к исчезновению Павла, — но и он бесследно исчез...

Да, где-то Павел прокололся...

В таких случаях тело человека можно и не искать.

У полковника часто погибали друзья — но он так и не научился мириться с потерями, каждую переживал как первую.

А Павел был огромной потерей — не только служебной, но и личной. Пришел он в отдел полковника Крейна совсем молоденьким пареньком — и столько они вместе пережили за прошедшие двадцать лет!

Был бы он жив — он бы докопался, что это за Куцый. Скорей всего, некто, кому теперь доверена работа Кусаки. Но как его вычислить?

Да, со многим нужно разобраться, прежде чем звонить и задавать вопросы, которые сразу насторожат любознательных и сообразительных ребят. Еще, не дай Бог, опять вздумают затеять собственное расследование — втайне от взрослых. Ведь это невесть чем может кончиться с такими людьми, как Чистильщик и Ботва. Хвост очень темных дел за ними тянется. И сейчас они затевают что-то вовсе не законное.

Ботва и Чистильщик не отказались от планов мести убийцам Кусаки. И если удастся проследить за ними, ни разу не упустив из виду, и взять при попытке организации заказного убийства, то, имея на руках все улики, можно будет их обезвредить до того, как они натворят много бед.



Глава первая

ПОСЫЛКА ОТ СТАРОГО ДРУГА



— Петро! Тебе посылка! — Котельников-старший вернулся в квартиру с ранней прогулки с Бимбо, огромным добродушным ньюфаундлендом, и принес утреннюю почту. Вообще-то прогуливать по утрам Бимбо входило в обязанности Пети, но сегодня отец решил в честь начала летних каникул дать поспать сыну подольше. Однако вся семья — и Петя, и его младшая сестренка Катя, и мама — проснулась от звука хлопнувшей за Котельниковым двери, и, когда он вернулся, завтрак был практически готов. Да и как можно долго спать в такой чудесный и солнечный день!

— Посылка? — удивился Петя. — От кого? Откуда?

— Из Бельгии, — сообщил отец и протянул ему уведомление. — Из города Брюгге. От господина Леонида Смирнова.

— От Ежика!.. — завопили Петя и Катя, подскакивая разом.

Естественно, от кого еще могла быть посылка из Бельгии, как не от Леньки Смирнова по прозвищу Ежик? Этому прозвищу он был обязан своим жестким и непокорным волосам и своему характеру, непокладистому и колючему. История их знакомства с Ежиком была удивительной! Ленька Смирнов был сыном известного футболиста, погибшего... но лучше даже не вспоминать, при каких обстоятельствах погиб Ленькин отец. Несколько месяцев упрямый Ленька подрабатывал, а то и приворовывал, на одном из московских оптовых рынков, чтобы прокормить себя и младшую сестру Полю, и за это время превратился чуть ли не в законченную шпану.

На оптовом рынке друзья с ним и познакомились, и сперва Ленька Ежик очень им не понравился. Они с Петькой даже чуть не подрались, но потом выяснилось, что, во-первых, Ленька — парень замечательный, несмотря на все свои «подвиги», и во-вторых, он и его сестра отчаянно нуждаются в помощи... Выяснилась и еще одна вещь. До того, как с Ежиком и Полиной произошли все трагические события, он занимался в детской футбольной школе, и не у кого-нибудь, а у самого Ласточкина, в прошлом — суперзвезды нашего футбола, члена сборной команды страны, которая в те времена еще называлась Советским Союзом. Бывший кумир публики все силы и энергию направил на развитие детского футбола и на воспитание юных футболистов. Ласточкин безумно переживал, что Ленька забросил занятия. Ленька, по его словам, был не «талант, а талантище». Он ведь не знал, что тот сделал это не по своей воле, и считал, что мальчику просто надоел футбол. Убедившись, что это не так, Ласточкин сделал все, чтобы помочь Леньке. Кончилось тем, что на Ежика обратили особое внимание бельгийские футбольные скауты, выискивающие талантливых ребят для детско-юношеской школы при своей команде, и вот так Ленька Смирнов — вместе с сестрой, которую бельгийцы тоже взяли на полное обеспечение, — уехал в Бельгию, в прекрасный город Брюгге, названный за обилие каналов «северной Венецией». Произошло это в октябре — и с тех пор от Ежика не было ни слуху ни духу. Видно, он очень усердно занимался. Он вообще был парень заводной и увлекающийся — и если уж брался за какое-нибудь дело, то забывал все на свете!..

Надо сказать, его сестра Поля заранее предсказала, что они уедут в Бельгию. У нее было одно удивительное свойство: она видела то, что сама называла снами, и эти «сны» очень часто сбывались! Увидев «сон», Поля могла, например, найти спрятанную вещь... Специалисты, интересующиеся всякими паранормальными явлениями, даже обследовали ее на особой аппаратуре. И обнаружили, что, когда Полюшка начинает видеть свои вещие «сны», меняется кривая работы ее мозга — «энцефалограмма»...

Впрочем, пусть ученые разбираются, что там и как, а для нас важно, что был момент, когда Поля листала красивый фотоальбом и вдруг, увидев платье из брабантского кружева в музее города Брюгге, сказала: «Я очень хочу такое платье — и у меня оно скоро будет, потому что мы с братом поедем туда, где их делают!»

В тот момент все решили, что это просто фантазия, хотя и знали о способностях Поли. Но вот сбылось...

Кроме Пети, в пятерку друзей входили еще трое ребят с их двора: Саша Мякин — сын местного участкового, Сережа Блинов — сын инженера с автомобильного завода-гиганта, и Миша Земцов — сын зампрефекта местного округа. Саша был вечно витающим в облаках фантазером, упитанным и в очках (хотя считался при этом лучшим вратарем на все окрестные дворы), Сережа был, что называется, «светлая голова» и мастер на все руки, а Миша — сгустком энергии, заводным и резким, из тех ребят, которые сперва делают что-нибудь, а уж потом соображают, что же они, собственно, сделали. Главное, что единственной девочкой среди пятерых друзей, постоянно влипавших во всякие приключения, была Аня Ласточкина по прозвищу Оса — дочка великого Ласточкина! Когда Ежик узнал, что ему на выручку пришла дочка его кумира, он просто, что называется, ошалел! И, кажется, даже немного влюбился в Осу и стал втайне ревновать ее ко всем друзьям.

Вот вы и припомнили пятерых друзей (а те, кто не читал про их предыдущие приключения, познакомились с ними), и можно продолжать рассказ.

... — Посылка от Ежика! — Петька и Катя были вне себя от восторга. — Надо скорее ее получить!

— Позавтракаем — и сходим за ней, — сказал отец. — Ешьте спокойно, не поперхнитесь. А то мы все вместо почты окажемся в травмпункте...

Ребята вняли предупреждению отца, но все равно завтрак смолотили на такой скорости, чего с ними не случалось, даже когда они в школу опаздывали.

— Интересно... — произнес Петька, допивая какао, — интересно, почему Ежик прислал посылку нам, а не Осе, например? Ведь с ней он больше всего сдружился.

— Я думаю, мы это узнаем, когда получим посылку, — сказал отец. — Наверняка Ежик приложил если не письмо, то хотя бы записку с объяснениями, что и как.

— Скорее всего, в посылке — подарки для всех, — сказал Петя. — Может, оповестить ребят?

— Оповести, если считаешь нужным, — усмехнулся отец.

И Петя кинулся к телефону. Первый звонок был Ане Ласточкиной.

— Оса! Ты не поверишь! Пришла посылка от Ежика! Извещение нам прислали, что нужно посылку забрать, и мы сейчас за ней пойдем. Представляешь? Мы уверены, что это посылка для всех, поэтому ты тоже подходи, а я сейчас остальным позвоню. Есть! До встречи!

И Петька, положив трубку, сразу стал набирать номер Саши Мякина...

Вот так, приблизительно через час, забирать посылку на почту явилась большая и шумная компания: все пятеро друзей, Котельников-старший, Катя и Бимбо. Собаку, конечно, привязали у входа — ведь им вход на почту запрещен. Но все равно толпа у окошечка собралась немалая.

Работница почты выдала ребятам небольшую коробку — приблизительно в две обувные размером.

— Легкая! — сообщил друзьям Петька, принимавший коробку. — Совсем легкая! Интересно, что в ней?

— Давайте откроем прямо здесь! — предложил Мишка.

Петя вопрошающе посмотрел на Осу. Да, посылка была адресована ему, но он считал, что главное слово должно быть за девочкой.

— По-моему, лучше открыть дома, в тишине и без свидетелей, — высказалась Оса.

На том и порешили. Вся компания вернулась домой к Котельниковым. Петя торжественно поставил коробку на круглый кухонный стол. Тут уж никто не мешал, и даже Бимбо протиснулся как можно ближе. Пес положил нос на кухонный стол, так ему было интересно.

— Что там такое, Бимбо? — спросил Сережа у жадно принюхивавшегося ньюфаундленда.

Пес с шумом втянул воздух и одобрительно чихнул.

— Что-то очень хорошее! — воскликнул Саша. — Бимбо всегда правильно чует!

А Петя уже разрезал ножницами самоклеящуюся ленту, широкую и крепкую, которой коробка была обмотана со всех сторон.

— Ну? — даже взрослые с любопытством пододвинулись ближе, хоть они и старались не смущать детей. Но те были так возбуждены, что их ничем нельзя было смутить.

В открытой коробке была крупная пенопластовая крошка, заполнившая ее до самого верха, а поверх крошки — конверт с письмом.

— В посылке что-то бьющееся или хрупкое, раз переложено пенопластом и этим... как его... ну, пузырчатым полиэтиленом, у которого воздушные шарики так здорово лопаются! — сказал Мишка. — Давайте посмотрим что это!

— А мне интересней сначала прочесть письмо, — сказал Петя. — Я думаю, в нем все объясняется.

Оса поддержала его, но Сережа высказал другое мнение:

— Надо сперва поглядеть, что в посылке, а письмо оставить на закуску. Ведь это — первая весточка от Ежика за столько месяцев, и наверняка он подробно рассказывает о своей жизни! Что может быть интереснее?

— Это точно! — согласились с ним друзья и стали аккуратно выгребать пружинистые шарики.

— Ой, смотрите! — завизжала Катя. — Какая красота!

Она держала в руках небольшую овальную картинку в золоченой рамке, под стеклом. И картинка эта была сделана из брабантского кружева! На фоне красного бархата — фигурки двух мастеровых в старинных одеждах, которые налаживали дуги наполовину готовой, роскошной кареты. И кружево было такое тонкое и затейливое, что казалось, кружевницы настолько овладели своим мастерством, что могут передать и объем, и игру света и тени на предметах и фигурах, словом — все. Даже не верилось, что можно такого достичь.

— Да, — сказал Котельников-старший. — Вот уж воистину:



Или, бунт на борту обнаружив,

Из-за пояса рвет пистолет,

Так что сыплется золото с кружев,

С розоватых брабалтских манжет!..[1]



— А они действительно кажутся чуть розоватыми, — сказал Мишка. — Потому что белое кружево лежит на красном фоне.

— И от этого фигурки выглядят совсем живыми, — добавил Сережа.

— Там сзади что-то написано, — заметила Оса, стоявшая с противоположной стороны стола и видевшая заднюю сторону картинки.

— Точно. — Катя перевернула изящную вещицу другой стороной к себе. — Здесь написано: «Сереже — мастеру на все руки». Держи, Сережа!

— Там, наверно, всем по картинке, подходящей по характеру, — сказал Миша.

И точно. Следующими оказались кружевные мушкетеры — или брабантские дуэлянты, — предназначавшиеся Мишке, с пожеланием ему «быть всегда при шпаге». Потом вынырнула картинка для Пети: охотник в камзоле, с мушкетом и с крупной собакой. Пожелание было шутливым: «Не охоться на ежиков, охоться на крупную дичь! Привет Бимбо!» Похоже, Ежик не до конца забыл, как они с Петькой чуть не подрались. Картинка для Саши тоже была замечательной: вратарь, ловящий мяч. Явно мастера кружевного дела не чурались и современных тем, и, конечно, в преддверии чемпионата Европы по футболу они просто обязаны были придумать такие картинки, которые стали бы сувенирами для стекающихся со всего света болельщиков. Саше Ежик написал: «Сашка! Держи удар!»

А на самом дне коробки лежало два свертка. На одном было написано «Для Кати», на втором — «Для Осы». В каждом свертке оказалось по полному набору поистине драгоценного кружева для отделки платьев: и манжеты, и отложные большие воротники, и нагрудники, и подолы...

— Ух ты! — ахнула Оса. — С таким кружевом самое старое и заношенное платье будет выглядеть королевским!

— Так ты ведь не носишь платья, — подначил ее Мишка.

Действительно, Оса предпочитала носить джинсы, кроссовки и футболку, считая такой наряд самым удобным и практичным. Платья она презирала — ведь в них по деревьям не полазаешь и в футбол с мальчишками не сыграешь.

— Ничего! — ответила Оса. — По такому случаю я и платье надену. Конечно, если большой беготни у нас не будет намечаться!

А Катя — та просто онемела от восторга.

— Ну, расстарался, парень! — Котельников-старший, весело посмеиваясь, покачал головой.

Кружевные картинки, выложенные в ряд на столе, и расстеленные перед ними наборы кружев для отделки производили вместе просто фантастическое впечатление. И дети, и взрослые не могли налюбоваться. И даже Бимбо притих, потрясенный этой красотой.

— А теперь давай прочтем письмо! — не выдержал Мишка.

— Да, там ведь наверняка написано о их жизни в Бельгии! — подхватила Оса.

Петя вскрыл конверт и развернул письмо. Оно оказалось довольно длинным, на несколько листов.

— Вы садитесь, я прочту...

Все сели вокруг стола, а Петька, стоя, начал читать. Сначала медленно и с напрягом: почерк у Ежика нисколько не улучшился, он писал как курица лапой, да ещё с ошибками. Но понемногу Петька освоился.



Глава вторая

ПИСЬМО ЕЖИКА



«Привет, Петька!

Я тут наладился наконец всем вам отправить письмо с подарками, чтобы вы увидели, что такое настоящее брабантское и брюжское кружево. Согласитесь, никакая фотография в альбоме этого не передаст, на самой лучшей фотографии кружева кажутся немного окаменелыми, а на самом деле они живые и легкие. Я сперва сомневался, на чей адрес отправить посылку, на твой или Осы, и в итоге решил, что на твой. Во-первых, мне показалось, что так удобней всего, да и Поля очень настаивает, что посылку лучше отправить тебе, а не Осе. Во-вторых, для Осы у меня есть особый подарок, но его я передам ей через месяц, с ее папой. Ведь он, я знаю, приедет к нам в Бельгию на чемпионат Европы и будет в Брюгге. Меня уже предупредили тренеры, что он с ними созванивался и обязательно хочет повидаться со мной и посмотреть, как я тут живу. Я бы и другим ребятам написал, чтобы было понятно, что вы все — мои лучшие друзья, но их адресов у меня нет. Пришлите мне адреса, и я всем буду писать по очереди, чтобы никого не обидеть.

Я извиняюсь, что давно не писал. Загрузили меня просто ужас! Мне — то есть нам с Полей — пришлось столько всего осваивать и ко всему привыкать, что просто голова кружилась и ни до чего было. Я думал к Новому году отправить вам поздравительные открытки, да так заездился, что руки не дошли. Меня здесь готовят по высшему классу и опекают тоже, попахать приходится — обалдеть! И даже не на тренировках, а на всяких других занятиях. Мне ведь надо и оба языка страны как следует выучить, и французский, и фламандский, и русский нельзя забывать — мне специально нашли русскую училку по языку и по литературе, из эмигрантов. Пожилая тетка, очень славная, и как-то так толково все объясняет, что, честное слово, если бы мне в Москве так объясняли, я бы давно отличником был! Правда, учеников-то у нее всего двое — я и Поля — вот она и возится с нами, а если б ее перед тридцатью обалдуями поставить, то, может, ничего толкового у нее и не вышло бы. И потом, я подозреваю, что ей столько платят за занятия с нами, футбольный клуб старается, что, если б в Москве учителям столько платили, они бы тоже из кожи вон лезли.

Устроили нас тут нормально. Когда мы прилетели, для нас уже было готово жилье у одной бездетной семьи, как-то связанной с клубом и немного говорящей по-русски. У этой семьи очень славный отдельный дом, и нам с Полей предоставили весь второй этаж, четыре комнаты. Просто отпад! Эти люди, их фамилия Гийом, мужа зовут мсье Шарль, а жену мадам Мари, уже довольно пожилые, им лет около пятидесяти. И они заботятся о нас не по обязанности, а от всей души. У них две машины, и утром мсье Шарль везет меня на тренировку, а мадам Мари везет Полю в школу, а потом они договариваются между собой, кто и когда будет нас забирать, в зависимости от их собственных дел. И Поля, которая, как вы все знаете, людей раскусывает быстро, говорит, что у них нет никаких задних мыслей. Вот только мсье Шарль чересчур уж, по-моему, гордится, что в его доме воспитывается «будущая звезда футбола», и так торжественно представляет меня всем знакомым, что это кажется простым хвастовством, и даже я смущаюсь, хотя меня-то, как вы знаете, смутить нелегко.

Он вообще жутко болеет за футбол и за свой клуб. Мадам Мари рассказала нам (наполовину на словах, наполовину на пальцах), что, когда, и назад, «Брюгге» вылетел из предварительного раунда Лиги Чемпионов, мсье Шарль просто плакал.

Ну, тут многие болеют. А вообще, город Брюгге — обалденной красоты город. Все эти каналы со старинными домами над ними, и площади, и соборы (особенно главный собор — такая громадина, воткнувшаяся в небо, и при этом кажется кружевным — от всего этого дух захватывает, и словами не передашь, это видеть надо! Иногда я езжу на тренировку не на машине, а на катере, которые ходят тут по каналам, наподобие автобусов или трамвайчиков. Если когда-нибудь доберетесь до Брюгге, то мы обязательно прокатимся!

Тут и другие города хороши. Мы были и в Шарлеруа, и в Генте, и в Брюсселе. В Брюсселе много от чего можно отпасть — начиная с Королевской площади с ее дворцами и гвардейцами, которые появляются при выезде короля, и кончая парком Мини-Европы — это все самые знаменитые места Европы, воспроизведенные как игрушечные. Ну, как большие игрушки. Потому что в Эйфелевой башне метра два будет, и всякие дворцы занимают целые островки, соединенные между собой красивыми мостиками. А вокруг этой Мини-Европы — сплошные аттракционы, и такими жареными сосисками торгуют в открытых кафе, что я даже объелся.

В Брюсселе мы были в тот день, когда открылись королевские оранжереи. Их открывают чуть ли не один раз в году — и это, я вам скажу, тоже зрелище! Чтобы обойти эти оранжереи, надо, наверно, не меньше часа, а если захочешь рассмотреть все их диковины, то вообще там завязнешь невесть на сколько.

А еще в Брюсселе, оказывается, есть русская мафия. Я вообще отпал, как услышал об этом! Мы в тот день пошли обедать в ресторан русской кухни — Гийомы решили удивить нас тем, что в Брюсселе большой русский ресторан. Он расположен не очень далеко от центра и Королевской площади (впрочем, в Бельгии все города маленькие, даже Брюссель намного меньше нашей Москвы, поэтому бельгийцам часто кажется далеким то, о чем мы говорим «рукой подать»). Забыл, как он называется. И в этом ресторане Гийомы стали нам объяснять, что он, по слухам, является излюбленным местом встреч всей русской мафии и что здесь любил обедать тот русский мафиози, обосновавшийся в Бельгии, которого застрелили года два назад. Ну, для бельгийцев это вообще было событие, о котором они долго гудели. Ведь это в Москве заказные убийства чуть не каждый день случаются, а в Брюсселе это было как землетрясение. Ну, мне интересно стало, и я стал расспрашивать, что это был за мафиози и почему его убили. Они рассказали с помощью Поли, освоившей язык, что звали этого мафиози Кусакин, я тут хихикнул, и пришлось им объяснять почему. Выяснилось, что слово «кусака» им не знакомо: вообще, не только мы от них учимся французскому и фламандскому, но и они от нас — русскому. Считалось, что он давно «исправился», получил лицензию на производство спиртных напитков на территории Бельгии и построил два завода по производству особого, какого-то до жути шикарного сорта русской водки, по своим, мол, семейным рецептам. Но когда после его смерти полиция копнула — то просто отпала! Оказалось, настоящей качественной водки там производили с гулькин нос, для виду и для продажи в самой Бельгии, а в основном разводили водой какой-то дрянной спирт, разливали по красивым бутылкам и гнали в Россию, где толкали как импортную водку высшего качества. А от Бельгии им нужна была такая штука, которая называется «сертификат качества» — ну, раз сама Европа качество подтверждает, то уж наши точно не станут ничего проверять, усекаете? Любую гадость подсовывать можно! Полиция сказала, что, мол, это не первый случай, когда в Европе убивают фабриканта поддельной водки, мол, между такими фабрикантами идет еще та война за российский рынок! И мафии, которые дерутся за супердоходы от этого пойла, мочат своих и чужих почем зря.

Вот такую историю нам поднесли. Я еще подумал, что, может, шлепнули одного из тех гадов, из-за которых мой отец окончательно спился и погиб (он ведь в последние годы лакал, что подешевле да что похуже, лишь бы побыстрее балдеж пошел), и что туда гаду и дорога. Я стал спрашивать насчет русской мафии, и тут к нашему столику забавный чувак подсел. Вежливый такой чувак, извинился, что вмешивается, мол, он услышал русскую речь, а ему всегда приятно поговорить по-русски, потому что не так часто это удается. Я и спросил, неужели редко, потому что в этом ресторане русских пруд пруди, а он ответил, что здесь бывают такие русские, с которыми не очень хочется вступать в разговор. А потом еще оказалось, что он меня узнал: в нескольких спортивных газетах были наши фотографии, когда мы сюда прилетели, с подписями вроде этой: «Бельгия получила юного футбольного гения из России» и всякими другими оттягами. Я, если хотите, пришлю вам экземпляры этих газет (или ксероксы), потому что это здорово, хоть, по-моему, и немного смешно. Мы начали болтать, а тут вдруг Поля, приглядевшись к нему, взяла и выдала: «А вы ведь знали этого, которого убили, да?» Ну, чувак даже растерялся немного и говорит, да, несколько раз разговаривал с этим Кусакиным в этом ресторане, потому что тот ему нормальным человеком показался. Потом из полицейской хроники он узнал, что это был за тип, и сам поразился, как это он мог так обмануться. Попросил разрешения навестить нас, если как-нибудь будет в Брюгге, и Гийомы ему разрешили. Смешной тип, в общем. У него, знаете, волосы собраны наподобие собачьего хвостика, только совсем короткого, потому что волос мало и жидковато растут. Тут постоянно люди с такими убойными прическами попадаются, даже старики — видно, мода такая, на все убойное. Сказал, что если мы еще будем в Брюсселе, то можем остановиться у него, чтобы на гостиницу не тратиться, и визитную карточку дал. Гийомы объяснили ему, что гостиницы, когда мы по стране катаемся, нам футбольный клуб оплачивает и вообще нам как бы по рангу положено жить в хороших гостиницах, чтобы все — журналисты в первую очередь — видели, как клуб о своих талантах заботится. Хотя обычно мы успеваем к ночи вернуться домой, ведь Бельгия — страна небольшая. Только один раз в Брюсселе оставались, когда из-за осмотра королевских оранжерей застряли дольше, чем думали, и не имело смысла мотаться в Брюгге, мы ведь хотели еще и Маникин Пис посмотреть, и Мини-Европу, и прочее.

Кстати, вы знаете, кто такой Маникин Пис? Это один из героев Бельгии, вроде Тиля Уленшпигеля. Маникин Пис — это Писающий Мальчик. Этот мальчик вроде спас весь город (я тут могу где-то ошибиться, потому что язык плохо знаю). Он увидел зажженный фитиль, ведущий к огромному складу пороха, а поскольку воды не было, то он взял и пописал на него! Умора, да? Так вы еще не все знаете! Этому Маникин Пису теперь стоит памятник в центре Брюсселя, и этот памятник писает, натурально — ну вроде фонтана сделано, струя бьет вниз. А рядом с памятником есть музей, где этот Маникин Пис выставлен во всех национальных нарядах — ив «русском есть тоже. И вообще он на сувениры просто разлетается, чего только из него не делают. И брелки, и всякие фигли-шмигли, и штопоры, например, где у маленьких бронзовых Маникин Писов струя винтом закручивается. Я подумывал такой штопор вам прислать, да побоялся Осу смутить — ведь это знать сперва надо, что это национальный герой, а не просто так, прикола ради.

А сейчас его уже продают еще и в футбольной форме всех стран, которые участвуют в чемпионате Европы. Кстати, классного вратаря я для Сашки отрыл?

В общем, Бельгия — страна веселая, и хорошего здесь много. Хотя и своих завихрений хватает, как же без этого. Но я занимаюсь и вроде неплохо вперед иду. И если вы приедете (все вместе или кто-нибудь из вас), то я уже сам сумею показать вам многое.

А этот чувак, который нам в ресторане встретился, он и в самом деле к нам в Брюгге приезжал, и извинился, как порядочный, если он не вовремя. А если все нормально, то нельзя ли нас с ним в город отпустить, он нас и мороженым угостит, и все такое. Ну, Гийомы разрешили, и мы славно погуляли часа два, и он помог нам все эти кружева вам в подарок выбрать, потому что я как раз карманные деньги получил, вроде как премию за успехи. Я таких деньжищ в жизни в руках не держал! Хотя вроде у них тут насчет маленьких и больших денег свои понятия.

А вот теперь я письмо заканчиваю, и мы с Полей сейчас на почту пойдем посылку отправлять. Я-то думал сначала адрес Осы написать, но Поля уперлась, что лучше послать на твой адрес, Петька. Я не очень-то возьму в толк, откуда у нее этот упор, но я знаю, что с упорами моей сестры лучше считаться — она всегда такое чувствует, что плохого не посоветует.

Уф! Рука писать устала, просто жуть. Поэтому письмо заканчиваю. Я лучше вам потом еще напишу.

Огромный всем привет.

Ваш Ежик».



Глава третья

ПЕРВЫЕ ЗАГАДКИ



Во второй половине дня, успев десять раз перечитать письмо Ежика и отнести подарки по домам, пятеро друзей встретились в своем подвале. Был у них такой полуподвал в их доме, где они сделали свой «штаб» или «клуб» и все обустроили. В этот полуподвальчик был отдельный вход, ключи от которого находились у ребят. Помещение было совсем маленьким, метров десять — двенадцать от «большого» подвала, идущего под всем домом, его отделяли крепкие стены. Под самым потолком имелись два небольших окошка, выходящие прямо на уровень тротуара, и в них мелькали ноги проходивших. Начальник ДЭЗа давно подумывал сдать этот подвальчик в аренду какой-нибудь фирме, чтобы подзаработать лишние деньги на ремонт дома: тут надо было обновлять стершиеся ступеньки, там лифт в порядок приводить, словом, забот хватало. Но с арендой как-то не клеилось, и, когда ребята попросили отдать этот подвал им хотя бы временно, начальник с радостью согласился. Во-первых, он знал ребят и мог быть уверен, что в подвале никаких безобразий твориться не будет. Наоборот, ребята приберутся в нем так, что он станет выглядеть намного привлекательней для потенциальных арендаторов. Ведь трудно представить, чтобы сын местного участкового, дочь Ласточкина и сын зампрефекта учинят в подвале нечто непотребное. Во-вторых, начальник ДЭЗа держал, естественно, в уме, что их родители и ему всегда охотно помогут в ответ на любезность, оказанную детям. Понятно, какие важные бумаги, касающиеся ремонта и благоустройства дома, мог «пробить» Мишкин отец. Да и другие... Петькин отец, в прошлом изобретатель, классный «закрытый» специалист, занимавшийся оборонными технологиями, теперь и сам фирмач, глава производства особых микросхем, которыми и во Франции интересуются, и где угодно. Авось и деньжат подкинет, хотя бы на краску, или возьмет на себя ремонт ломающихся домофонов... Ласточкин — понятно, какая пробивная сила в одном его имени...

Словом, ребята получили этот подвал и отменно его отделали, чуть ли не полностью отремонтировав. У них там имелся даже крохотный холодильничек — старый-престарый «Морозко», отремонтированный Сережей. Сережа сделал и красивую чеканку по плотной жести — прямоугольники металла с рельефными изображениями яхт под парусами, крепостных башен с флагами и сосен на опушке стали настоящим украшением «клуба». Еще у ребят имелся «сейф» — красивый корпус от старинных напольных часов, в котором той же чеканкой было закрыто отверстие для циферблата. В нем хранились «документы».

Итак, друзья собрались в «клубе». Бимбо, естественно, был с ними. А вот Катя, Петькина младшая сестра, всегда прилеплявшаяся к их компании, на этот раз предпочла общество подруг.

— Вообще-то мне надо прогулять Бимбо, — сказал Петька. — Может, пройдемся?

— Давайте! — согласилась Оса. — Хоть у нас тут и здорово, но в такую погоду жалко под крышей сидеть.

— Куда пойдем? — спросил Саша.

— Я бы к набережной спустился, там есть места, где Бимбо отпустить можно с поводка, чтобы он хоть немного побегал, — предложил Петька.

— Давайте спустимся к набережной! — поддержала Оса. — Там так красиво!

— Возьмем «уоки-токи»? — спросил Мишка.

Ребята еще год назад обзавелись «уоки-токи» — детскими радиотелефонами. Всего пять штук таких старых «уоки-токи» и нашлось. Сережка их отремонтировал, а заодно — с помощью Котельникова-старшего и специалистов из его фирмы — здорово увеличил дальность их действия. Теперь перезваниваться можно было больше чем за километр, а не за сто метров, как раньше.

— Конечно возьмем! — сказал Сережа, вставая, чтобы отпереть «сейф». Два дня назад он собрал у всех «уоки-токи» для очередного «профилактического осмотра». — Я их как раз заново проверил, отладил и батарейки сменил, Держите! — Он раздал всем аппаратики. — Ведь мало ли что...

Действительно, несколько раз ребят крепко выручило то, что они могли поддерживать между собой связь на расстоянии.

Рассовав «уоки-токи» по карманам, друзья заперли клуб и пошли вниз, к Москве-реке.

— Да, надо и нам написать Ежику, — сказал Мишка, возвращаясь к тому, о чем шел разговор четверть часа назад. — Можем накатать каждый письмо по отдельности, а можем все вместе сочинить.

— Давайте писать каждый по отдельности, а отправим все письма в одном конверте, — предложил Сережа. — И сочиним еще общее короткое послание от нас всех.

— Точно! — подхватила Оса. — А мой папа отвезет наши письма и передаст их Ежику. Он выезжает недели через две, так что у нас есть время, чтобы спокойно их написать.

— Ребята! — спросил Саша. — Как по-вашему, а почему все-таки Ежик послал посылку Петьке, а не Осе?

Реакция на этот вопрос была самой разнообразной. Петька потупился, Сережа отвернулся, скрывая улыбку, Мишка просто прыснул в кулак, а Оса слегка покраснела. Ей так ярко вспомнилось, как в аэропорту, в октябре, Ежик, уходя на посадку, вдруг вернулся, стиснул ей запястья и прошипел в самое ухо: «Когда я стану знаменитым футболистом, я вернусь и женюсь на тебе!..» Глупость, конечно, но все-таки...

— Неужели ты не понимаешь? — Мишка толкнул приятеля в бок. — Ежик немножко влюблен в Осу, вот он и стесняется. А с Петькой они сначала даже задрались, хотя Петька-то и пришел ему на помощь прежде всех, и сделал для него больше всех нас, разве нет?.. Ну, не считая Анькиного отца, разумеется. Вот Ежик и решил показать Петьке, что все понимает, что все глупые обиды забыты и он считает его лучшим другом... Садовая ты башка!

На «садовую башку» Саша не обиделся — Мишка и не так мог выразиться. Он не желал никого обижать, но всякие выраженьица порой сами слетали с его языка.

— Это все понятно, — спокойно возразил Саша, поправляя очки на переносице. — Мне не понятно другое. Почему Поля так настаивала, чтобы отправить посылку именно Пете, а не Осе и не кому-нибудь из нас? Вы ведь знаете, Как Поля умеет чуять...

— Ну да, у Поли есть своя тайна — этот ее особый дар все угадывать, когда она видит свои «сны», — кивнул Сережа. — Но мне кажется, тут все проще. Поля, кроме всего прочего, еще и очень чуткая девочка. Чуткая — не от слова «чуять», в смысле предвидеть, я именно чуткость имею в виду, умение бережно относиться к людям, понимать, что их смутит или расстроит... — Он и сам смутился от таких серьезных пояснений, которые ему-то казались важными, но звучали как-то слишком по-взрослому. — Я хочу сказать, она правильно посоветовала. Но меня другое смущает.

— Что? — в один голос спросили друзья. Все они знали, что Сережу, при его наблюдательности и умении сопоставлять факты, никогда и ничто не смутит просто так.

— Вы обратили внимание на то, что бельгийские марки на посылке не погашены? — осведомился Сережа.

— Ну и что? — возразил Мишка. — Почтовые печати могли поставить мимо марок. Такое бывает.

— Неужели? — сказал Сережа. — Кто-нибудь видел, чтобы такое бывало? И на конвертах и на посылках всегда гасят все марки до единой в знак того, что отправление оплачено.

— Ну, скажем, такое возможно, — заметил Саша. — Взял почтовый работник и промахнулся своим молоточком...

— Все возможно, — кивнул Сережа. — Но, согласитесь, это несколько необычно. И потом...

— Что еще? — Петя, лучше других понявши серьезность того, о чем говорил Блинчик (так друзья иногда называли Сережку Блинова), озабоченно нахмурился.

— Мы все видели письмо Ежика. Допустим, Ежик и Поля пошли на почту и даже запечатали гам посылку... А может, дома запечатали, заранее, и марки в доме нашлись... Собственно, это не очень важно. Я о другом. Раз марки наклеены — значит, они пришли на почту с готовой посылкой и вложенным в нее письмом, верно?

— Верно, — за всех согласилась Оса. Остальные внимательно слушали.

— Так вот. Они не стали бы отправлять посылку только в том случае, если бы кто-то им предложил доставить ее быстрее и проще. С этим все согласны? — сочтя молчание знаком согласия, Сережа продолжил: — Предложить им это мог только человек, связанный с Россией.

— Ну, это и так понятно! — нетерпеливо теребил Мишка. — Валяй дальше!

— Хорошо. Никто не знает, сколько времени в среднем сейчас идет международная посылка?

— Я знаю, — ответил Петя. — Где-то с неделю. Отец несколько раз отправлял бандероли и посылки во Францию. Матрешек с расписными ложками посылал французским партнерам, еще что-то подобное... А потом и мы посылки получали, раз или два... Тоже неделю шли.

— С неделю, — опять кивнул Сережа. — Значит, Ежику и Поле имело смысл доверить посылку в руки кому-то — назовем его «икс» — если этот «икс» заверил их, что благодаря ему посылка дойдет намного быстрее. А теперь смотрите. Когда, Оса, ты сказала, твой папа уезжает в Бельгию?

— Через две недели, — удивленно ответила Оса.

— Вот! А Ежик пишет в письме, что ждет приезда твоего папы через месяц. Если письмо написано непосредственно перед отправкой посылки, а это девяносто девять процентов из ста, что Ежик, написав письмо, ни дня не стал медлить с отправкой, то получается, что посылка была в пути никак не меньше двух недель. И где она провела эту потерянную неделю?

— Человека, взявшегося отправить посылку, могло что-то задержать, — возразил Саша.

— Это могло бы что-то объяснить, если бы посылку на квартиру Пете привез сам этот человек. Или позвонил бы из Москвы: мол, я только что прилетел, у меня для вас передача, заберите. Он мог рассчитывать вылететь в Москву на следующий день, но обстоятельства могли круто измениться, и ему пришлось спешно менять билет... Но ведь в извещении было написано, что посылка из Бельгии. Если бы этот «икс», прилетев, отправил посылку из Москвы, то в извещении и было бы написано: из Москвы, с такой-то почты.

— Но если посылка отправлена из Бельгии, то вся твоя конструкция рушится, — сказал Мишка. — Действительно, мимо марок посылку проштамповали, вот и все.

— А я понимаю, что волнует Сережку, — задумчиво проговорил Петя. — Ежик и Поля могли доверить доставку посылки только тому, кого они знали и кому доверяли. Если бы к ним на почте или на улице подошел незнакомый им русский турист, услышав русскую речь, и сказал: «Ребята, вы в Москву посылку отправляете? Так давайте я ее отвезу, я через два дня лечу назад, а вам дешевле будет...» — то ребята не отдали бы ему посылку. Мало ли что это может быть за тип? Словом, нам надо внимательно изучить все почтовые штампы...

— По-моему, ребята, вы делаете из мухи слона, — сказала Оса.

— Я не пытаюсь ни преувеличивать, ни преуменьшать, — сказал Сережа. — Я просто отмечаю те странности, которых при нормальном раскладе быть не должно. Объяснение может быть самое простое — но, согласитесь, мы должны это узнать, хотя бы из любопытства.

— Так ведь редко бывает, чтобы все шло по писаному, — сказал Мишка. — У отца вон на работе почти ни одно дело, самое простое, не обходится без накладок. А уж что бывает с документами, когда они начинают гулять по инстанциям для согласования, хотя вроде подписать и вернуть такую бумажку — две минуты!.. Отец иногда за голову хватается: мне, мол, обещали провести этот документ за два дня, а он уже больше недели ходит... А у него бардака на работе нет, и все, что надо, решается вовремя! Он это называет «закон Паркинсона».

— Что за закон такой? — заинтересовалась Оса.

— «Если что-то может пойти не так, то обязательно пойдет не так», — сообщил начитанный Петька. — И главное — правильно использовать это «не так», чтобы в итоге все получилось как надо. Этот закон звучит как шутка, его вывел в своей книге человек по фамилии Паркинсон. Причем вроде бы это псевдоним, под которым скрылся какой-то известный ученый — до сих пор спорят, кто именно. А мой отец называет это «законом писаря Ванека» из «Швейка».

— Это как? — спросил Саша.

— «Если велено ровно через два часа явиться на склад за мясными консервами для роты — значит, их на складе нет вообще!» — сообщил Петька.

— Вот-вот! — закивал Мишка, когда все друзья отсмеялись. — Это в общем-то то же самое. Тут много пословиц и присказок можно вспомнить о том, что в жизни ничего не бывает по правилам. Мне не кажется странным, что посылка шла две недели. Вот если бы почта всегда работала как часы — вот это было бы подозрительно!

— А мне кажется, — сказала Оса, — что две странности — это все-таки не одна! А впрочем, что спорить? Отец ведь периодически созванивается с клубом, узнает, как у Ежика идут дела. Пусть он узнает через клуб телефон этих Гийомов, и мы сами позвоним в Брюгге, поблагодари ребят за подарки. И заодно узнаем у Ежика, были ли какие-нибудь накладки или странности, когда он посылку отправлял! Я уверена, все объяснится в два счета!

— А ведь точно! — сказал Петька. — Самая простая и нормальная идея. Интересно, почему мы сразу до этого не додумались?

— А почему Ежик не додумался позвонить нам? — спросил Мишка. — Тоже мог бы давно сообразить!

— Может, он стесняется, зная, в какую копеечку выйдут Гийомам счета за международные разговоры, — предположил Саша. — Кстати, и нам ведь придет хороший счет. Наши родители тоже могут оказаться не в восторге.

Петька нахмурился, припоминая.

— Кажется, отец говорил, что разговор с Францией стоит сейчас порядка двенадцати рублей минута. И может получиться намного меньше, если звонить поздно вечером или рано утром, когда скидки действуют. Нас пятеро...

— Хочешь складчину предложить? — спросил Сережа. — Но у меня, например, давно ни копейки в кармане. Родители опять зависли, не из чего выделять мне на карманные расходы...

— А если бутылки сдать? — предложил Саша.

У ребят в их подвальчике существовал НЗ — пятьдесят пивных бутылок темного стекла, которые они потихоньку собрали и сложили в большой ящик в углу и решили пустить в ход, только если позарез нужны будут деньги для детективного расследования.

— Ну да, бутылки, — продолжил Саша. — Сейчас за них и два можно получить, и два с лишним, если хороший пункт стеклотары попадется. На сто рублей мы наговоримся с Ежиком — во! — Он чиркнул рукой по горлу. — И не надо ни у кого одалживаться.

— Я не думаю, что это тот случай, когда стоит пускать их в дело, — возразил Мишка. — Ведь мы хотим позвонить скорей для собственного удовольствия. Вот если б удалось доказать, что позвонить Ежику действительно суперважно...

— Я этого утверждать не берусь, — покачал головой Сережа.

— Значит, на «бутылочные» деньги звонить нельзя, — подытожил Петька.

— Мне кажется, это вопрос решаемый, — вмешалась Оса. — По-моему, отец разрешит нам позвонить Ежику с нашего телефона, при условии, что разговор будет короткий.

— И мы вообще можем уложиться в три минуты! — прикинул Петька. — По телефону можно быстро сказать очень многое. По полминуты на каждого — всеми новостями успеем обменяться.

— Решено, звоним! — сказал — Мишка. — Просто поприветствуем его хотя бы — я спорить готов, что все эти странности насчет посылки вы напридумывали! Хотя спросить не мешает. Чтобы вы все успокоились.

— Да мы и не волнуемся, — возразил Сережа. — Но вспомни, сколько раз мы обращали внимание на мелочи — и эти мелочи оказывались ключиком к потрясающей загадке!

— Только сейчас не надо потрясающих загадок! — быстро сказала Оса. — Ведь если за этими странностями кроется что-то серьезное, значит, Поля и Ежик опять в опасности! А мы далеко и не сумеем прийти им на выручку!

— Прости... — Сережа смутился. — Я ничего такого не имел в виду. Но вы ж знаете, ребята, у меня взгляд сам цепляется за мелочи, если в них есть что-то хоть чуточку необычное! Пусть это будет как игра, и ничего больше, ладно?

— Да все понятно, — сказал Петька. — И даже хорошо. Ведь нам пришла наконец в голову мысль позвонить Ежику. А если б не возник разговор о «странностях», то и мысли бы этой не было... Бимбо! Бимбо! Ко мне!

Бимбо, мирно гулявший по небольшому пустырю близ набережной, со взгорка над которым ребята любовались видом Москвы-реки, пока они разговаривали, вдруг зарычал, шерсть у него на загривке встала дыбом, и он принял такую стойку, будто готовился кинуться на невидимого врага.

Но оклик хозяина остановил собаку, и Бимбо хоть и не пошел к Петьке, но его заминки хватило, чтобы Петька сам подскочил и взял его на поводок.

— Интересно, что его так взволновало? — озабоченно спросила Оса.

— Может быть, Голяк где-то рядом? — предположил Саша.

Голяк, шестнадцатилетний оболтус, главарь местной шпаны, был одним из главных врагов ребят. Несколько раз получив от них достойный отпор, а однажды даже спасенный ими от по-настоящему крутых бандитов, с которыми сдуру связался, он больше не пытался навязывать им свою волю. Кроме того, он не забывал, что Сашин отец — местный участковый и может устроить ему «веселую» жизнь, если Голяк вздумает травить его сына. Ведь один раз он уже получил от Мякина-старшего такой «отлуп», что мало не показалось. Но злиться на друзей он продолжал и иногда делал им пакости исподтишка, безвредные по большому счету, но малоприятные.

— Вполне может быть... — кивнул Петька. — Ведь супермаркет, где он «дань» собирает, совсем рядом.

Одним из главных и самых прибыльных «промыслов» Голяка был «сбор дани» с мальчишек, подрабатывавших возле самого роскошного супермаркета в округе. При этом супермаркете имелись и кафе, и охраняемая стоянка для машин, и бензозаправка — словом, все было сделано по высшему классу. И немало мальчишек из «проблемных», как они называются по-взрослому, семей, где родителям недосуг следить за своими детьми и заботиться о них, подрабатывали там на жратву или чтобы купить, что понравится.

Они мыли машины, торговали газетами и картами автомобильных развязок Москвы, могли выполнить какое-нибудь мелкое поручение — словом, брались за все, что подворачивалось. Поскольку работы на всех желающих не хватило бы, то «старики» и «свои» гоняли «чужих», не позволяя никому из незнакомых отбивать свой хлеб. А Голяку они платили за то, что он отгонял посторонних, «защищал» их и мог урегулировать и решить любой их спор, словом, за то, что Голяк объявил себя «хозяином» этого места и за ним была сила. Кое-кто из дружков Голяка успел побывать в тюрьме или в колонии для несовершеннолетних, и они сбились в стаю или просто кодлу. Впрочем, ходили слухи, что и над ними есть кто-то покруче, кому они в свою очередь, платят дань за право обирать всех подрабатывающих на прибыльных местах.

А угол супермаркета, о котором шла речь, виднелся прямо за пустырем, поэтому действительно велика была вероятность, что Голяк сейчас находится там, и Бимбо, учуяв его ненавистный запах, завелся.

— Пошли домой, ребята, — предложил Петька. — Бимбо достаточно погулял. И как-то он слишком нервничает.

— Пошли, — согласились остальные. Но далеко уйти не успели.

— Эй!.. — услышали они. — Эй!..

Ребята оглянулись — и оторопели. Через пустырь к ним спешил Голяк, махая рукой.

— Чего тебе? — крикнул Петька.

— Постойте!.. Разговор есть — на сто тысяч!.. Можно подойти?

— Не о чем нам с тобой разговаривать! — задиристо крикнул Мишка.

— Сами пожалеете!.. Честное слово!.. Я ж предупредить вас хочу...

— О чем? — спросил Сережа.

— Так я и стану орать через весь пустырь!.. Друзья переглянулись.

— Бимбо, спокойно, — сказал Петька. — Сидеть... Подойди! — крикнул он. — Бимбо тебя не тронет, если сам не наглупишь.

Голяк приблизился и с опаской остановился так, чтобы Бимбо на поводке не смог его достать.

— Ребята, вы знаете, что мы с вами не в дружках ходим и лепить тут нечего... Но я достаточно хлебнул и чую, когда жареным пахнет... Мне совсем не светит, чтоб еще раз замараться. Поэтому, если где чего... Так я лучше сам вас предупрежу, чтоб в сообщники не записали, а?

— Так в чем дело-то? — спросил Петя.

— Ребята, вы во что на этот раз вляпались? — осведомился Голяк.

Друзья опять переглянулись.

— Мы? — переспросил Мишка. — Ни во что мы вроде не вляпывались.

— Рассказывайте! — хмыкнул Голяк. — А чего ж вами крутые люди интересуются?

— Какие такие крутые? — обеспокоенно спросил Саша.

— Да такие, которым человека убить — все равно что плюнуть. По ним сразу видно. Уж вы мне поверьте, я-то знаю!

Глава четвертая

МИШКА ИДЕТ ВА-БАНК



— А ну-ка... — Петька нахмурился. — Ты не можешь толком рассказать, в чем дело?

— Дело в том, — ответил Голяк, — что я вас предупредил, а дальше как хотите. Я ни во что влезать не хочу, жизнь дорога. Я просто хотел, чтобы вы знали: я тут ни при чем и я вас не сдал, а, наоборот, вовремя предостерег. А то случится с вами чего — опять додумают, будто с моей подачи. На хрена мне за чужие грехи страдать?

— Погоди-ка, — сказал Сережа. — Честное слово, мы давно ни во что не влезали, и интересоваться нами никто не может. С чего ты взял, будто нас какие-то бандиты выслеживают?

— Да потому что они сами об этом сказали!

— Кому сказали? — подалась вперед Оса. — Тебе?