Мы подошли к машине, замялись, как бы уступая друг другу право сесть первым, потом Лешка первым полез садиться... И вдруг хлопнул себя по лбу!

— Ой, черт! Я же в спешке совсем забыл!

— Что ты забыл? — живо спросил мужик, придерживавший дверцу.

— Да кое-какие данные, которые мы нашли, я скинул на дискеты. Важные данные, хотел товарищу следователю показать. Сейчас я сбегаю за ними.

Мужики переглянулись.

— Черт с ними, с дискетами, — решительно сказал второй, плотный детина в темном полушубке, мордастый и щекастый. — Товарищ следователь и так знает практически обо всем, что вы нашли. Если выяснится, что какие-то дополнительные данные могу? помочь, то потом их подвезете. А сейчас -«\' время не ждет! Забирайтесь в машину!

Мы переглянулись в отчаянии. Все наши планы потянуть время рушились на глазах. Но и отнекиваться и увиливать было нельзя, чтобы не возбудить подозрений.

— Но как же... — заикнулся Лешка.

— Залезайте! — мужик, державший дверцу, постарался изобразить веселую добродушную улыбку, и у него даже почти получи лось. — Сначала съездим, а потом с остальным разберемся.

Делать нечего, мы вчетвером втиснулись на заднее сидение, мужик захлопнул дверцу, сел на место рядом с водительским, а мордастый-щекастый уселся за руль — и тут же тронул с места.

И можете себе представить наше удивление и новый прилив отчаяния и страха, когда мы увидели: мужик едет так, чтобы выскочить через дворы и мелкие улицы на Бакинскую улицу и дальше на Липецкую, минуя Кавказский бульвар! Видно, опытный был водила, хорошо знающий Москву. И хитрыми были эти бандюги — хоть, вроде, ни Как не могли они подозревать, что мы их Раскусили, а все равно поосторожничали, выполнили обходной маневр!

И покатили мы по прямой прочь из города.

— Подождите... — я постарался изобразить удивление. — Ведь мы ж едем от центра, а не в центр!

Сидевший рядом с водителем обернулся, весело ухмыляясь.

— Обстоятельства слегка изменились, — небрежно объяснил он. — Товарищу следователю понадобилось выехать на один из наших опорных пунктов, это недалеко от кольцевой, и он просил привезти вас туда, чтобы времени зря не терять. Там он с вами и побеседует.

— Он что, руководит какой-то операцией по захвату бандитов? — поинтересовался Жорик.

— Вот именно, — ответил мужик. — Но вы не волнуйтесь, стрельбы не будет. Там у нас штаб, мозговой центр. Банда, понимаете, в ближнем Подмосковье сидит, и товарищу следователю там, где он сейчас находится, удобнее руководить. Там он постоянно в курсе событий, понимаете?

— Понимаем, — ответили мы.

— А нам можно будет хотя бы издали поглядеть, как будут проводить операцию? — спросил Илюха.

— Разумеется, нет! В целях вашей же безопасности.

— Жаль... — Илюха вздохнул. Но мы-то видели, что он доволен: он тоже внес свой вклад в разговор, который мы направляли так, чтобы окончательно и полностью усыпить бдительность бандитов.

— Наверно, у Виталия Сергеевича раскрытых дел — просто уйма! — восторженно сказал я.

— У Виталия?.. — начал мужик. И тут же осекся. Вспомнил, что мы считаем человека, к которому нас везут, Виталием Сергеевичем Глебовым. — Да, у Виталия Сергеевича много чего было! Сколько лет службы, сами понимаете.

— Вот здорово будет порасспрашивать его о каких-нибудь самых интересных делах, если у него свободное время найдется, — ввернул Лешка.

— Может, и порассцрашиваете, — хмыкнув, вступил в разговор мордастый-щекастый. Машину он вел лихо, и даже начал насвистывать. А затем он включил радио, нашел эстрадную программу и врубил чуть ли не на полную мощь. Сначала какой-то певец орал, потом какая-то певица мяукала, и все это под такие убойные ритмы, что разговаривать стало невозможно. Очень вероятно, он и включил эти децибелы для того, чтобы разговаривать стало невозможно: мало ли Какие еще вопросы мы вздумаем задать... А Может, просто надоело цацкаться с нами. Но и нам эта грохочущая музыка была на руку. Если мы вздумаем что-нибудь предпринять, они ничего не услышат. Хотя пока мы ничего предпринимать не собирались — да и не могли, пока машина летела по прямой. Состояние у нас, прямо скажу, было неважнецкое.

У меня еще теплилась надежда, что нас перехватят, когда мы будем выезжать на кольцевую. На пересечениях с кольцевой всегда есть милицейские посты, и проверка автомашин там — обычное дело. Но нет, кольцевую автодорогу мы проскочили без всяких остановок и поехали дальше. Потом с основной магистрали свернули вправо, потом еще вправо, автомобиль сбавил ход, но ненамного.

Мы переглядывались, гадая, когда наше путешествие закончится и что нас ждет впереди. Промелькнул один подмосковный городок, потом другой, вдали были видны дачные поселки, зимой совсем заброшенные и пустынные. И вот мы свернули на очередную дорогу. Это была узкая полоса асфальта, прикрытая таким чистым и белым снегом, что было ясно: ездят по этой дороге довольно редко.

Мы ехали еще минут десять, не встретив за это время ни одной машины, а потом свернули к леску, в котором оказались разбросаны новенькие коттеджи с большими участками.

Притормозили мы у самого дальнего участка, совсем на отшибе. За глухим забором виднелись три крыши — одна повыше, покрытая ярко-красной черепицей, и две пониже, покрытые железом. Основной дом и два подсобных, понял я.

Мы опять переглянулись. Вроде бы, самое время, чтобы попробовать напасть на бандитов и смыться. Но куда и как? Водить машину мы не умеем, а драпать пешком — зимой, >по снегу... Все шансы за то, что нас быстро поймают, и тогда мы уж точно не выкрутимся. Если и был удобный момент, то теперь он упущен. Да и был ли он?

И к тому же мы совсем рядом с Дроздянкиным — то, к чему мы, собственно, и стремились. Если мы проникнем внутрь и найдем его, то, может, изобретем способ спастись всем вместе. А если сейчас удерем, то не стоило и ввязываться в эту историю...

— Выключи радио, — сказал мордастому-[щекастому другой мужик, вылезая, чтобы открыть ворота. — Знаешь ведь, шеф не любит громкую музыку.

Тот выключил радио, подождал, пока его напарник откроет ворота настежь, и заехал во двор.

Мы думали, нас сейчас попросят выйти из машины, но нет. Второй мужик вернулся на свое место и сказал:

— Проедем немного вглубь участка, так лучше будет.

— А ворота? — оглянулся мордастый-щекастый.

— Закроем потом, после того, как пацанов отведем к шефу. Сейчас это важнее всего.

Машина покатила по дорожке к дальнему дому, на малой скорости. Не могу передать, в каком мы были напряжении. И это напряжение все нарастало, становилось невыносимым.

Вдруг раздался странный хлопок. Машина затормозила с визгом, а из-за дальнего дома выскочили два человека и побежали по направлению к нам, зигзагами. Причем такое было впечатление, что один ведет другого за собой, чуть не тащит. Ведущего мы узнали сразу же — Дроздянкин! Ведомого, худощавого брюнета, мы ни разу не видели, но как-то сразу догадались, что это Нырков.

— Держите их! — закричал кто-то им вслед. И опять хлопок — и свист в воздухе! Свист пули, чего же еще?

— Вот черт! — мордастый-щекастый уже готовился выскочить из машины, и руку под пиджак сунул, явно за пистолетом. Его напарник тоже выхватывал пистолет. Он оглянулся на нас. — Арестованный преступник сбегает, надо помочь задержать. Пригнитесь, пацаны!

Но мы пригибаться не стали. Мы обменялись красноречивыми взглядами: вот он, наш шанс! И все вчетвером, одновременно, прыгнули вперед, стараясь не промахнуться. Илюха и Лешка навалились на мордасто-щекастого, по всем правилам перехватывая его шею, а мы с Жориком — на второго мужика. И у нас все получилось! Оба бандюги закатили глазки и безвольными тушами тали оседать. На последнем усилии мы выпихнули их в открытые дверцы, на землю, и замахали руками Дроздянкину: — Сюда! Сюда!

Мы увидели, что в руке у Дроздянкина пистолет. Он обернулся, пальнул наугад по выбегавшим из-за дома преследователям, те быстро попрятались за стенами, и Дроздянкин напрямую рванул к нам. Другой рукой он тащил за собой Ныркова, явно не очень-то соображавшего, куда и как нужно двигаться.

Дроздянкин впихнул Ныркова в машину с такой силой, что тот, перекатившись, оказался на месте рядом с водительским. Сам Дроздянкин, бросив пистолет в салон, сел за руль и тут же дал полный газ. Дверцы мы захлопывали уже на ходу.

На полной скорости машина задом вылетела в открытые ворота, развернулась и помчалась через поселок, к шоссе.

— Ну, пацаны!.. — процедил Дроздянкин сквозь зубы. — Ну, пацаны!..

— А мы, получается, очень вовремя подоспели! — чуть не прямо ему в ухо весело завопил Жорик.

— План побега я продумать успел, — отозвался Дроздянкин, не оборачиваясь и следя за дорогой. Машину так и подкидывало. — И как обезоружить стерегущего нас, и как уходить. Мы как раз ждали момента, когда ворота оставят открытыми... Но, конечно, нам сильно повезло, что это вы появились, и на машине! Иначе, я думал, придется метаться по поселку, прячась за заборами, отстреливаться и дожидаться подмоги... Мобильный при мне, так что помощь я вызвал бы сразу, едва мы оказались бы за воротами. Да что говорить! Поглядите, что сзади делается!

А сзади за нами гнались три джипа, и из бокового окна первого из них высовывался человек с пистолетом, держа пистолет двумя руками и целясь в нас.

— На моем собственном джипе за нами гонятся! — зло выдохнул приходящий в себя Нырков.

— Не на вашем... Законный его хозяин — Легавин, я ведь успел вам рассказать... — пробормотал Дроздянкин. — Да на чем бы ни гнались, лишь бы не догнали! Держитесь, ребята!

И он стал выжимать из машины все, на что она была способна, и даже больше. Ох, мы и неслись! Дроздянкин, ко всему прочему, оказался потрясающим гонщиком, настоящим асом, ему бы в каком-нибудь ралли выступать, а то и в «Формуле-1»! Какие виражи он закладывал, чтобы миновать крутой поворот или чтобы не дать догоняющей машине оттеснить нас к обочине! Нас трясло жутко — честно скажу, что, может, еще и от страха — но, при всем испуге, нас эта гонка приводила в восторг! При мастерстве Дроздянкина, все это превращалось в безумно увлекательную игру. А то, что в этой игре опасность была настоящей и нельзя было, как в компьютерной игре, использовать «вторую жизнь» или вообще начать все заново, раззадоривало еще больше. Да, по нам стреляли, но, на бешеной скорости и при жуткой тряске, пули уходили мимо, и мы довольно быстро перестали обращать на них внимание.

— Нам бы до главной трассы добраться... — сквозь зубы повторял Дроздянкин. — До главной трассы... И пригибайтесь, вы, там, пригибайтесь, незачем головы под пули подставлять... И кто-нибудь, кто ближе всего к моему правому карману, суньте туда руку, вытащите мобильник и звоните, помощь вызывайте!..

Ближе всего к правому карману куртки Дроздянкина оказался Жорик. Он сразу стал набирать телефон нашего директора. От того, что машину трясло, Жорик то и дело попадал не на те кнопки, и ему приходилось начинать все заново. Наконец, справился.

— Товарищ Осетр!.. — выдохнул он в телефон. — Ой, товарищ полковник! Мы освободили Дроздянкина и уходим от погони на темно-вишневом «Дэу эсперо» самих бандитов, мчимся к кольцевой автодороге...

— К ее пересечению с улицей Верхние Поля, — не оборачиваясь, подсказал Дроздянкин.

— ...К ее пересечению с улицей Верхние Поля, — повторил Жорик в телефон. — Понял.

Он отключился от связи.

— Помощь будет, — сообщил он. — Нас уже ищут повсюду, даже вертолеты в воздух подняли. Так что если увидите в небе вертолет — это наш. Полковник сейчас передаст, где мы и что с нами.

— А ты даешь! — хмыкнул Дроздянкин. — «Мы освободили Дроздянкина», это ж надо!

— Ну, может выразился немного не так, извините, — сказал немного смущенный Жорик. — Но ведь смысл-то я передал верно!

— Верно!.. — опять фыркнул Дроздянкин. — Ну, циркачи! Вас надо от плохого настроения прописывать!

Он опять заложил лихой вираж, чтобы уйти от нагоняющего джипа, а джип вильнул и его стало бросать стороны в сторону. Не справившись с управлением, водитель джипа стал тормозить.

— Прорвемся! — бодро сказал Дроздянкин.

Тут какая-то шальная пуля просвистела довольно близко от автомобиля, и все мы, (как по команде, пригнули головы.

И почти в ту же секунду мы вылетели на большую трассу.

— Есть!.. — торжествующе выдохнул Дроздянкин. И от избытка чувств стукнул кулаком по рулю, попал на гудок и машина завопила так, что другие машины от нее шарахнулись.

Но наши преследователи не отставали — видно, от отчаяния. Очень им было важно нас догнать...

— Вертолет! — заорал Илюха.

Да, над шоссе завис вертолет. До нас доносился его ровный стрекот.

— Эх, пошла, родимая! — крикнул Дроздянкин, будто лошадь понукая.

Машина летела на предельной скорости. Однако на широком прямом шоссе джипы сумели набрать хороший разгон. Они уже брали нас в «коробочку», и все решали буквально секунды. И тут...

— Вон они! — вырвалось у нас хором.

Впереди были видны машины с мигалками и вооруженные люди в камуфляжной форме, ждавшие за ними. Джипы сразу отстали. Разворота в противоположную сторону в этом месте не было, но один из них все-таки попытался развернуться, против всех правил, и столкнулся с другим. Раздался скрежет металла и оба джипа застыли. Третий развернулся все-таки, чтобы удрать, но далеко не ушел. Взвыла сирена, и мы увидели, как с боковой дороги выезжают еще несколько УАЗиков, перегораживая последнему джипу путь к отступлению.

— Вот и все... — устало проговорил Дроздянкин, снижая скорость и откидываясь на спинку сидения. Он подрулил к обочине прикрыл глаза. — Вот и все...

Да, похоже, это действительно было все.



ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ПОХОЖАЯ НА ЭПИЛОГ



«Разбор полетов» состоялся на следующий день, в понедельник. Когда мы в воскресенье вечером вернулись в училище, Осетр нам ни слова не сказал. Не замечал будто нас и вовсе не было. Можете себе представить, какую ночь мы провели! Испытание похуже, скажу я вам, чем драпать от бандитов.

А с самого утра нас вызвали в директорский кабинет, всех четверых. Полковник был не один. В кабинете сидел и генерал Волков, один из основных кураторов училища.

— Так, — мрачно сказал полковник. — Давайте, герои, рассказывайте обо всем, что с вами произошло. И в подробностях, включая то, что я уже знаю. Генерал должен все услышать.

И мы стали рассказывать, стараясь ничего не упустить.

Когда мы все выложили, полковник повернулся ко мне.

— Карсавин! Когда и как ты окончательно понял, что в этом деле не обходится без прикрытия преступников кем-то из высоких чинов милиции?

— Я вам рассказал, когда увидел, в каком отделе работает Глебов. Но догадаться-то я должен был намного раньше!

— Почему? — спросил генерал.

— По многим причинам, — стал объяснять я. — Вообще-то мне эта мысль сразу пришла в голову, в первый же день. Понимаете, ведь возник разговор о том — ну, вы-то помните, товарищ полковник, — что, если угонщики продают похищенные машины под видом старой рухляди, привезенной из-за границы, то без каких-то сообщников в официальных органах им не обойтись. Перебирая варианты, кто может быть этой крышей, говорили про таможню, про разных чиновников, про многое. Про милицию не упомянули, но у меня уже тогда в голове мелькнуло, что вообще-то милицейская крыша была бы в этом случае самой надежной. Через высокого милицейского чина регистрацию и перерегистрацию машин можно проводить без всяких хлопот. Такой чин может и узнавать о ходе расследования, и дирижировать угонщиками: когда им затаится, когда сделать какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы направить следствие по ложному пути. Но тогда я сразу отогнал мысль о сообщнике из милиции, ведь своих подозревать нехорошо. Но дальше — больше. Не успели мы толком начать расследование, как стали происходить всякие события. Угонщики украли машину Ныркова. Ту самую машину, на которую мы вышли! И я не удивлюсь, если в Питере в это же время угнали «мерседес», который мы тоже вычислили!

— Угнали, — кивнул генерал. — Угонщиков взяли сегодня утром.

— Ну, вот. Мне опять приходит в голову, что самое простое объяснение такое: угонщики узнали, что следствие вышло именно на эту машину, на «Шевроле блейзер» Легавина-Ныркова, и поспешили убрать ее, пока машину не забрали на экспертизу и не разоблачили всю игру. А как они могли узнать, что следствие вышло на эту машину? Только в одном случае! Если вам, товарищ полковник, догадка Конева показалась интересной, вы сообщили о ней той следственной группе, которая разрабатывает банду угонщиков, и из следственной группы эти сведения просочились к бандитам. Но просочиться-то они могли только если кто-то из следственной группы поделился этими сведениями с человеком, которому доверяет. А кому он мог доверять, кроме как сослуживцу, пусть и из другого отдела? Дальше — больше. Мы обсуждали, как могло получиться так, что Банщиков и Молебоев оказались на свободе? Дорогие адвокаты не подключались к этому делу. Опять-таки, возникало то же объяснение: если угонщиков покрывает какой-то высокий милицейский чин, то Банщикова и Молебоева освободили в результате его вмешательства. Словом, многие признаки все время указывали в одну и ту же сторону, как стрелку компаса поворачивает на север, но я в эту сторону смотреть не хотел — не верилось, что такое может быть, и

— А вот мне поверилось, когда я услышал о повторном угоне «Шевроле», — хмуро проговорил полковник. — Поэтому я и связался сразу с Виталием, с Глебовым то есть, и изложил ему все факты. И попросил срочно проверить. И ваши координаты ему оставил... И, кстати, я Дроздянкина предупредил, что такой вариант возможен, и попросил его быть начеку, и ограждать вас от любых контактов с сотрудниками милиции, как бы представительно эти сотрудники ни выглядели.

— Ах, так вот почему он помрачнел в какой-то момент, когда вас слушал! — вырвалось у Жорика. — И вот почему нас потом на машине до дома довез!

— Именно поэтому, — подтвердил полковник. — Но давай дослушаем Карсавина.

— Однако, арест Молебоева и Банщикова, — продолжал я, — не только подкинул очередной ключик, но все усложнил и запутал. Я, можно сказать, с облегчением перевел дух. Получалось, угонщики запаниковали из-за ареста их сообщников, а не из-за того, что к ним попали сведения, что следствие выходит на них благодаря стараниям каких-то кадетов... Уже потом я понял, что картина выглядела несколько иначе. Угонщики, зная, что следствие выходит на след, перепугались, что Банщикова и Молебоева вычислили, а обвинение в валютных махинациях — это только предлог, чтобы их задержать. Вот и кинулись их вытаскивать. В результате, возникла ситуация, когда им надо избавляться и от машины Ныркова, и от Растопырина, и от Банщикова с Молебоевым, чтобы все концы обрубить. Как они стали рубить концы, мы знаем. Растопырин убит, машина угнана, а Банщикова с Молебоевым собирались подставить на этой машине, свалив на них все грехи. Тут мы в наших догадках оказались правы.

...Да, Банщикова с Молебоевым обнаружили в том же доме, где держали Дроздянкина и Ныркова. Судя по всему, их сообщники и впрямь собирались сделать их козлами отпущения. В мертвом виде, конечно.

Я перевел дух и продолжил.

— А когда позвонил этот тип и представился Глебовым... то есть согласился со мной, что, да, он — Глебов, тут все окончательно встало на свои места. То, что он знал Лешкину фамилию, и знал, что кадеты докопались до очень многого, подтверждало: он — действительно из милиции, он имеет доступ к каким-то материалам следствия. И при этом он не тот, за кого себя выдает. То есть мне звонит оборотень, предатель. Поэтому я и сказал тогда, что милиционер звонил «настоящий, но не настоящий». Проветрив, кто такой Глебов, я убедился окончательно, что прав. Идет поиск предателя среди своих, а уж через него постараются зацепить всю банду. И этот предатель чует, что у него земля под ногами горит.

— Но было и еще одно, — продолжал я. — То, что угонщики узнали мой телефон из бумажки, которая была у Дроздянкина, мне казалось очевидным. Значит, они схватили Дроздянкина? Но когда и как? Как они узнали, что Дроздянкин подключился к расследованию? Ответ мог быть один: они видели, как Дроздянкин приехал к Ныркову. Значит, за Нырковым продолжали следить? Зачем? Получается, им надо было убедиться, что Нырков не знает лишнего, что он не придал значения чему-то, что видел, и не знает, что увиденное им — важнейшая улика. Что же он мог такого видеть? Да этот самый темно-вишневый «Дэу эсперо», на котором за ним следили! Когда Нырков резко свернул с трассы, бандиты поняли, что он заметил слежку. И, возможно, запомнил машину. А вдруг он даже номер машины успел разглядеть и запомнить? Тогда бандитам конец! Но если машина имеет такое значение, то, получается, она принадлежит кому-то очень важному. И его можно вычислить по этой машине! Вот я и предположил, что и нас увезут именно на этой машине...

Я уже знал, что прав в своих догадках. Дроздянкин рассказал нам, что произошло. Он даже не успел подняться в квартиру к Ныркову. По всей видимости, бандиты, следившие за домом Ныркова, опознали Дроздянкина. Они знали, что служба безопасности Курагина ведет собственный розыск угнанного «Линкольна» — и что этого розыска им, возможно, стоит опасаться побольше, чем официального расследования. (Как мы потом узнали, у них и фотографии Дроздянкина имелись, на всякий случай). И вот — они глазам не могут поверить! Глава службы безопасности Курагина идет к Ныркову! Выходит, след взял?.. Дроздянкина оглушили в подъезде, ударили сзади рукояткой пистолета по голове. Потом бандит, назвавшийся Дроздянкиным, спокойно вошел к Ныркову — и Ныркова тоже оглушили и связали. Дроздянкина обыскали, нашли распечатки фотографий Банщикова и Молебоева и телефон одного из кадетов. И совсем перепугались. Так что Нырков и Дроздянкин познакомились лишь тогда, когда их заперли в одной комнате. Дроздянкину разрешали отвечать на звонки по мобильному телефону, чтобы не возникло паники, куда это он исчез. Дроздянкин тщательно следил за обстановкой. Из окна было не убежать: решетка на окне. И он принял решение: надо бежать тогда, когда ворота на какое-то время оставят открытыми. Если оставят... Увидев, что ворога оставлены открытыми, Дроздянкин похвал своего сторожа и сказал, что ему сейчас рее необходимо сделать важный звонок... Бандит отпер дверь, протянул ему мобильник — а Дроздянкин, взяв сторожа на болевой прием и отобрав у него и мобильник, и пистолет, подхватил с собой Ныркова и стал пробиваться к воротам... Весь побег — от двери до машины — занял никак не больше двух минут, но Дроздянкину эти полторы-две минуты показались вечностью, а Ныркову — тем более...

...«Линкольн» Курагина обнаружили в большом гараже, где стояло несколько машин. Бандиты все никак не могли его сплавить, не находилось подходящего «двойника»...

— Остальное всем известно, — закончил я. — И я могу лишь сказать напоследок, что был виноват, отмахиваясь от подозрений. Если бы я прислушался к ним, если бы признал очевидные факты, то мы бы не влипли во вчерашнюю критическую ситуацию...

— Вот как? — Осетр ехидно прищурился. — Только в этом ты и виноват?

Мы все опустили головы.

— А мое предупреждение? — продолжал Осетр. — Что если вы посмеете подвергнуть себя ненужному риску и сядете в машину к бандитам, то будете отчислены из училища? Это как? Шуточки? Вы ж не просто дисциплину злостно нарушили, вы... — он только головой мотнул, не в силах договорить.

— Я понимаю... — сказал я.

— Понятливый! — съехидничал полковник.

— Я вот что хочу сказать, — торопливо заговорил я. — От того, как мы себя поведем, зависели, очень вероятно, жизни Дроздянкина и Ныркова. Ну, вы посмеетесь, скажете, что Дроздянкин — опытнейший оперативник, а мы — пацаны сопливые, и не нам его выручать, но ведь... Но ведь бывает и так, что слабый выручает сильного! Я не мог оставаться в стороне, зная, что за мою безопасность будет, возможно, заплачено жизнью человека... Да вы ж сами сколько раз нам внушали, что мы работаем для людей. И если мы с людьми перестанем считаться, то грош нам цена, какими бы блестящими профессионалами мы ни стали! И я могу сказать, что, повторись такая ситуация, я бы повел себя точно так же, зная, что и сам погибнуть могу... и что меня даже из училища могут отчислить!

Все непроизвольно засмеялись, даже полковник улыбнулся, а я упрямо продолжил:

— Я об одном прошу: исключить меня одного. Ведь это я ребят подбил, поэтому и основная вина на мне...

— Ну уж нет! — прогудел Илюха. — Если исключать — то всех!

А Лешка и Жорик закивали головами в знак согласия с ним.

Полковник повернулся к генералу.

— Ну? И что делать с этими паршивцами? Я своего решения не имею права отменять.

Генерал разглядывал нас, откинувшись в кресле.

— Сложный вопрос, — сказал он. — С одной стороны, имеет место непозволительное нарушение дисциплины. С другой — мы бы еще долго ловили эту банду и предателя разоблачали, если б не они. Да ты и сам, Валентин, дал им добро заниматься этим расследованием, так что и на тебе есть часть вины... И, как вышестоящий, я имею право отменить твой приказ. В общем, так. За блестяще проведенное расследование — благодарность. За безобразнейшую выходку, совершенную против приказа начальства и поставившую под угрозу их собственные жизни — на месяц лишить их права покидать территорию училища. То есть никаких поездок домой, выходов в город — на выходные будут оставаться здесь!

— Ура-а! — закричали мы хором. По сравнению с тем, что могло нас ждать, это был просто подарок.

— Не уракайте, — строго предупредил генерал. — И все эти выходные вы будете заняты на штрафных работах. Каких именно — картошку чистить, полы натирать, или что-то другое — пусть товарищ полковник решит. Главное, чтобы все эти работы были по-настоящему тяжелыми и нудными. Чтобы вы на них десять раз судьбу прокляли.

— Все равно — ура! — сказал Жорик. — И не будем мы судьбу проклинать... Скажите, а кто этот высокий милицейский чин, которого разоблачили с нашей помощью?

— Он из управления по борьбе с экономическими преступлениями, — не очень охотно ответил генерал. — В числе прочих объектов, которые ему поручено было курировать, было и казино «Беверли». Должен был следить, чисто ли там проводятся все денежные дела... Ну, стал взятки брать от руководства казино, покрывать их черный нал и так далее... Дальше — больше. Ему и этого показалось мало, и он придумал эту схему с угоном дорогих машин. Сперва у клиентов казино ненароком выясняли их распорядок дня и прочие данные, потом... В общем, ясно, как это работало. Мы еще разбираемся, как он докатился до жизни такой. Фамилию не хочу называть, неприятно. Да, наверно, из газет ее скоро узнаете. Мы это дело обязательно до суда доведем! Предателей и оборотней в собственной среде мы будем искоренять беспощадно. Ведь они всех нас марают, все правоохранительные службы... Так что, можно сказать, вы сделали дело государственной важности, разоблачив такого подонка.

— Ну, не мы ведь сами... — заикнулся Алешка.

— Основную работу сделали вы, — твердо сказал генерал. — Если бы это не было непедагогичным, я бы сказал, что горжусь вами... Но учтите, все ваши заслуги не спасут вас от отчисления из училища, если вы еще что-нибудь натворите.

— Так точно! — ответили мы, вытягиваясь по стойке «смирно» и весело переглядываясь между собой.