– Нет. – Кристи опускает руку.

Клэр рассказывает, как ее брата однажды стошнило после американских горок в луна-парке в Нью-Джерси.

– А тебя тоже стошнило? – спрашивает Кристи.

– Нет, я слишком маленькая, меня не пустили, – со вздохом отвечает Клэр. Минуту она сосредоточенно раскладывает печенье на полке и добавляет: – Но меня бы не стошнило.

– Верю.

Потом Клэр сообщает, что смотрела в интернете одно видео с гориллой. Горилла была в зоопарке, а к ней в вольер попал четырехлетний мальчик – то ли упал, то ли пролез. Клэр увлеченно и пылко рассказывает, что горилла уже тащила мальчика в воду – защитить или утопить, неизвестно, – когда через продуктовый отдел к ним идет Диана, а за ней – мужчина лет сорока с каштановыми волосами и в темно-синей рубашке поло. Следом – пожилая толстая дама в очках и в футболке с надписью «ЛУЧШАЯ В МИРЕ БАБУШКА».

– Ой-ой, – говорит Клэр. – Я в домике. – И в мгновение ока исчезает.

Диана тычет пальцем в сторону мужчины:

– Это детектив Хардинг. Он ищет девочку, которая пришла к тебе.

– Ищет девочку? – повторяет Кристи, будто не поняла.

– Она была здесь! Только что! Помогала тебе расставлять товары. Со стрижкой под мальчика?

Диане за шестьдесят, ей и в голову не приходит, что больше не существует стрижек ни под мальчика, ни под девочку. Стрижка и есть стрижка.

– Она же говорила с тобой! – продолжает Диана. – И стояла прямо тут.

– Хм-м-м… – только и тянет Кристи.

Лоуренс Блок

– Я подвозила ее до магазина, – поясняет самопровозглашенная Лучшая в Мире Бабушка. – Подобрала на дороге. Спросила себя: что эта малявка делает тут сама по себе на Норт-Шор-драйв? Там не такая уж и большая обочина. Я-то уж точно там пешком не пойду. Ну, я затормозила и спросила, что это она надумала. Она сказала, что ей нужно в «Ренис», и больше ничего. Я за ней присматривала с тех пор, как высадила. Очень решительная малышка! Я дала ей выйти из машины, но, как я уже сказала, не выпускала из поля зрения. Как иначе? У меня у самой трое внуков. – В доказательство она указывает на свою футболку. – Потом я позвонила брату, он работает в полиции Рокленда.

– А в то же самое время я говорил с матерью девочки, – продолжает детектив. – Я, э… Мы знакомы с ее семьей. – Его щеки слегка розовеют. Он оборачивается к Диане и говорит: – Я должен провести тщательный обыск помещения. И я попросил бы вас закрыть все двери внутрь и наружу на время.

Отзывается на кличку солдат

– Разумеется, детектив, – отвечает Диана.

В Портленд Келлер прилетел рейсом \"Юнайтед эйрлайнс\".

В полете из аэропорта Кеннеди до аэропорта О\'Хары читал журнал, на земле перекусил, а когда летели из Чикаго в Портленд, смотрел фильм. Без четверти три по местному времени спустился по трапу с чемоданчиком в руке. До отлета в Роузберг оставалось меньше часа.

Она никогда не говорит слов вроде «разумеется», так что Кристи хихикает про себя, даже несмотря на то что внутри у нее тоже все скрутило из-за Клэр. Да где же она?

Однако, взглянув на самолет местной авиакомпании, вылетавший в Роузберг, он направился к стойке «Хертца» и сказал, что ему нужен автомобиль на несколько дней. Предъявил водительское удостоверение, кредитную карточку и получил \"форд таурас\" с пробегом в три тысячи двести миль. Сдавать билет на рейс Портленд-Роузберг он не стал.

Диана уходит по распоряжению детектива, а он поворачивается к Кристи и улыбается. Она пытается подавить ответную улыбку, чтобы не выдать Клэр, но все напрасно. Улыбка – вещь заразительная.

Сотрудник «Хертца» объяснил ему, как выехать на автостраду I-5. Повернув в нужном направлении, он погнал «таурас» со скоростью, лишь на три мили превышающую разрешенную. Остальные ехали на несколько миль быстрее, но он никуда не спешил, да и не хотел, чтобы полиция лишний раз заглядывала в его водительское удостоверение.

– Давайте я тоже ее поищу? – говорит она. – Кажется, она мне доверяет. – Сказав доверяет, она представляет, как ее маленький персик, ее ребенок, поворачивается в утробе, словно подставляя лицо солнцу.

В Роузберг он прибыл еще до темноты. Номер он заказал заранее в \"Дуглас инн\" на Стефенс-стрит. Нужную ему улицу он нашел без труда. Номер ему отвели на втором этаже, окнами на улицу, но он попросил портье дать ему другой, этажом выше и окнами во двор.

Он распаковал вещи, принял душ. В телефонном справочнике нашел карту Роузберга, долго изучал ее, потом вырвал из справочника, сложил, сунул в карман и отправился на прогулку. Салон полиграфических услуг находился лишь в нескольких кварталах, на Джонсон-стрит, зажатый между табачным магазином и фотостудией с выставленными в окне свадебными фотографиями. Объявление в витрине \"Быстрой печати\" предлагало заказать приглашения на свадьбу, с тем, чтобы попасться на глаза женихам и невестам, приходящим договариваться с фотографом.

Лучшая в Мире Бабушка вдруг издает неопределенный звук и с жаром тычет за спины Кристи и детектива – и вот она, Клэр, за стеллажом с пижамами.

\"Быстрая печать\", разумеется, уже закрылась, как и табачный магазин, фотостудия, ювелирный магазин, торгующий в кредит и расположившийся по другую сторону фотостудии, и, как догадался Келлер, все остальные магазины. Келлер проследовал дальше. Увидел вывеску мексиканского ресторана, купил в автомате местную газету и прочитал ее, пока ел грудку курицы. Готовили в Роузберге отлично, стоила еда совсем ничего. В Нью-Йорке, подумал он, с него слупили бы в три или четыре раза больше, да еще пришлось бы постоять в очереди.

– Не надо меня искать, – говорит она. – Я здесь. – Лицо Той Самой Р. Б. Г. перечерчено непонятно откуда взявшейся грязью. – Можете опустить оружие.

Обслуживала его хрупкая блондинка, совсем не мексиканка. Короткая стрижка, в больших очках, с кольцом, свидетельствующем о помоловке, на соответствующем пальце, тоненьком, с бриллиантиком. Может, подумал Келлер, он и ее жених брали кольцо в том самом ювелирном магазине, что торговал в кредит. Может, они договаривались о фотографиях на свадьбе в фотолаборатории по соседству. Может, просили Берта Инглмана отпечатать приглашения. Качественная печать, разумные цены, быстрое исполнение заказов.

– Мы без оружия, – отвечает детектив Хардинг. И добавляет: – Здравствуй, Клэр! Рад встрече.

Утром он вернулся к \"Быстрой печати\" и посмотрел в витрину. Женщина с каштановыми волосами сидела за серым металлическим столом и разговаривала по телефону. Мужчина в рубашке с короткими рукавами стоял у копировальной машины. Очки в тяжелой роговой оправе, стрижка ежиком. Он сильно полысел, отчего казался старше, но Келлер знал, что ему тридцать восемь.

– Ты вызвала полицию? – спрашивает Клэр.

Келлер постоял перед ювелирным магазином, представляя себе, как официантка и ее жених выбирают кольца. Разумеется, два кольца. А потом что-то выгравировали на внутренней поверхности, надписи, которые, кроме них двоих, никто не увидит. Они поселятся в квартире? Скорее всего, решил он, пока не накопят денег, чтобы внести первый взнос за дом. Все торговцы недвижимостью делали упор на первый взнос, напомнил он себе.

– Это не я, – тут же отвечает Кристи.

В магазинчике в соседнем квартале он купил пачку нелинованной бумаги и фламастер. Испортил четыре листа, прежде чем добился нужного результата. Войдя в \"Быструю печать\", показал свой труд женщине с каштановыми волосами.

– И не я, – подхватывает Диана.

– Убежала собака. Хочу напечатать несколько объявлений и развесить их по городу.

На листке женщина прочитала:

– Каюсь! – поднимает руку Лучшая в Мире Бабушка. – Это я вызвала. Если бы ты была моей внучкой и блуждала по городу без присмотра…


\"ПРОПАЛА СОБАКА. НЕМЕЦКАЯ ОВЧАРКА. ОТКЛИКАЕТСЯ НА КЛИЧКУ СОЛДАТ. ПОЗВОНИТЕ 765-1904.\"


– Надеюсь, он найдется, – в голосе женщины слышалось сочувствие. – Это он, не так ли? Солдат вроде бы кличка кобеля, но всякое может быть.

Во входную дверь барабанят, снаружи голосит женщина.

– Он кобель, – кивнул Келлер. – Может, внести уточнение?

– Думаю, это неважно. Вы не хотите предложить вознаграждение? Обычно его предлагают, хотя я не знаю, есть ли от этого прок. Если б я нашла чью-то собаку, я бы не думала о вознаграждении. Просто отвела бы собаку хозяину.

– Я заперла выходы, как вы и сказали, – сообщает Диана.

– Не все так рассуждают. Может, действительно написать о вознаграждении. Я как-то не подумал об этом, – он оперся руками о стол, посмотрел на исписанный лист. – Даже не знаю. Как-то не смотрится. Может, набрать его шрифтом? Как вы думаете?

– Трудно сказать. Эд, подойди на минутку.

Клэр оборачивается к двери и смотрит на нее долгим взглядом, а затем говорит:

Подошел мужчина в роговых очках и сказал, что объявление о пропаже собаки, написанное от руки, смотрится лучше.

– Я, конечно, могу напечатать его, но советую оставить так, как есть. На него обратит внимание больше людей.

– Ну вот. Это мама.

– Разумеется, событие это не вселенского масштаба, – вздохнул Келлер. – Но жена очень привязана к псу, и мне хотелось бы найти его, если это возможно. Но у меня такое чувство, что ничего из этого не выйдет. Меня зовут Гордон. Эл Гордон.

– Эд Вандермеер, – представился мужчина. – А это моя жена, Бетти.

38. Луиза

Они ищут Клэр повсюду. Луиза идет проверить, обе ли байдарки на месте. Эбигейл забирается под каждую кровать на втором этаже. Мэтти спускается к берегу с морским биноклем и всматривается в волны, нет ли кого в воде.

– Рад с вами познакомиться. Я думаю, пятидесяти копий достаточно. Больше, чем достаточно, но я закажу пятьдесят. Сколько на это уйдет времени?

К делу подключают Отиса, его пускают по двору. Он возвращается с пустыми лапами, виновато виляя хвостом. К горлу Луизы подступает паника. Родители вернутся от врача примерно через час. Она звонит в дом Пеллетье, отыскав номер на листке, висящем на холодильнике, но там не отвечают, и Мэтти сообщает, что мистер Пеллетье повез Хейзел в аэропорт, а по дороге должен заехать еще по рыболовным делам. Полин у кузины. О! Мэтти упоминает аэропорт, и до Луизы доходит, почему у сына был такой удрученный вид: Хейзел уехала. Но сейчас не до того, сейчас надо найти Клэр.

Луиза заглядывает в свою секретную ванную, когда звонит телефон. Это Марк!

– Я сделаю их при вас. Через три минуты все будет готово. Вам это обойдется в три доллара и пятьдесят центов.

– Луиза! Такое дело, довольно странное, нам только что позвонили по поводу девочки – одна, без родителей или опекуна, в магазине «Ренис», ее подобрали на Норт-Шор-драйв, недалеко от вас. Я выезжаю проверить. У вас все в сборе?

– От такого предложения отказаться невозможно, – Келлер достал фламастер. – Дайте-ка я впишу пару слов насчет вознаграждения.

– Мы не можем найти Клэр, – шепчет Луиза. Сердце колотится. – И мы знакомы с одной сотрудницей в «Ренис» – может, Клэр захотела наведаться к ней.

– Выезжаю немедленно, – говорит Марк.

Вернувшись в мотель, он позвонил в Уайт-Плейнс. Трубку взяла женщина.

– Я тоже выезжаю, – говорит Луиза. – Мэтти! – зовет она. – Ты за главного. Кажется, мы нашли Клэр. Я скоро.

Она чувствует, как ее захлестывает сразу сотня эмоций: страх, облегчение, злость, стыд. Что, если это не Клэр? Что, если это Клэр?

– Дот, соедини меня с ним, – продолжить он смог лишь через пару минут. – Да, я добрался. Это он, все точно. Теперь называет себя Вандермеером. А его жена по-прежнему Бетти.

Телефон звонит снова, пока она еще на Семьдесят третьем шоссе, до поворота на Мейн-стрит.

– Это Клэр, – говорит Марк Хардинг. – Она бодра и весела. Выдохни, не мчись. Я за ней присматриваю.

Мужчина в Уайт-Плейнс спросил, когда он вернется.

– Как Клэр попала в «Ренис»?

– Сегодня у нас что, вторник? Я забронировал билет на пятницу, но, возможно, задержусь дольше. Спешить смысла нет. Тут отлично кормят. И телевизоры мотеля подсоединены к кабельному каналу. Я выжду удобный момент. Все равно Инглман никуда не денется.

– Подробности проясняются. Как доедешь, уверен, уже все будет понятно.

На ленч он пошел все в тот же мексиканский ресторан. Заказал мясное ассорти. Официантка спросила, какой соус чили он хочет, красный или зеленый.

Всю дорогу Луиза клянет летнее уличное движение. На Мейн-стрит приходится тормозить на каждом переходе, ведь пешеходы здесь в своем праве. Когда она добирается до магазина, дверь заперта, и приходится колотить в нее, пока ей не открывает женщина с внушительным бюстом. Луиза проходит за ней внутрь и видит Клэр. И Марка Хардинга. И Кристи.

– Который острее, – ответил он.

Может, дом на колесах, подумал он. Купить его можно задешево, с двумя комнатами, отличное начало для нее и ее жениха. А может, им надо сразу брать двухэтажный коттедж и сдавать один этаж. Аренда – штука хорошая, быстро себя окупает. Ей не придется больше обслуживать клиентов, а со временем и у него отпадет необходимость корячиться на лесопилке, тревожась о том, что из-за падения спроса его могут отправить в отпуск без сохранения содержания.

– Клэр! – говорит она. – Крошка! Почему ты?.. То есть как?.. То есть я не… – Она приседает, чтобы смотреть дочери глаза в глаза. – Я не знаю, тормошить тебя или обнимать.

День он провел, гуляя по городу. В оружейном магазине его владелец, некто Макларендон, снял несколько винтовок и ружей со стены и позволил ему примериться к каждому. Поверху стену украшал лозунг:

– Обнимать, – говорит Клэр.


\"ХОЧЕШЬ УБИТЬ ЧЕЛОВЕКА – ПРИЦЕЛЬСЯ КАК СЛЕДУЕТ\".


Келлер поговорил с Макларендоном о политике и социоэкономике. Не требовалось большого ума, чтобы оценить взгляды Макларендона и подкорректировать свои.

– О, милая. – Луиза обнимает ее.

– Что я хотел бы купить, так это револьвер.

– Прости, – говорит Клэр, и маска спадает. По щекам текут слезы, горькие и отчаянные, и Клэр плачет Луизе в плечо. – Прости, прости, мамочка.

– Вы хотите защитить себя и свою собственность, – покивал Макларендон.

– Именно так.

– Все хорошо, – бормочет та ей в шею. – Все хорошо. Самое главное, что ты в безопасности.

– И своих близких.

Лучшая в Мире Бабушка протирает платочком уголки глаз и говорит:

– Естественно.

– Какая решительная у вас девочка.

Он позволил Макларендону продать ему револьвер. В городе соблюдался особый порядок продажи: выбираешь оружие, заполняешь специальный бланк, а через четыре дня возвращаешься, расплачиваешься и забираешь покупку.

– О да, – отвечает Луиза.

– С головой у вас все в порядке? – спросил Макларендон. – Вы не собираетесь высовываться из окна автомобиля и палить в патрульного по дороге домой?

– Просто ледокол – идет напролом. Ох, как я рада, что все хорошо. Я ей сказала, что подвезу, но себе пообещала не оставлять ее, пока не увижу, что все в порядке. Так что я сидела на стоянке и смотрела за ней из машины. Понятно, что они вот знакомы… – Она тычет пальцем в сторону Кристи. – Но я тоже приглядывала – так, на всякий случай. Потом решила, что надо позвонить брату – он работает в полиции Рокленда – и узнать, не звонил ли кто по поводу пропавшего ребенка. Так, на всякий случай, понимаете?

– Это вряд ли.

– Спасибо вам большое, – говорит Луиза. Она сама готова расплакаться.

– Тогда я покажу вам один фокус. На бланке мы поставим дату задним числом, будто четыре дня уже прошло. У меня такое ощущение, что оружие вы будете использовать только по назначению.

– Хорошо то, что хорошо кончается, – подытоживает Марк. – Мне нужно сделать пару записей, раз уж звонок поступил.

– Вы неплохо разбираетесь в людях.

Он достает блокнотик и резво пишет там что-то крошечным карандашом, как будто записывает очки в мини-гольфе.

Макларендон заулыбался.

– Да, извините, – обращается он к Кристи, – не расслышал, как вас зовут?

– В моем бизнесе без этого нельзя.

– Кристи Тернер, – говорит она.

Городок ему понравился. Маленький и опрятный. Садишься в машину, десять минут, и ты уже на природе.

– А какое отношение вы имеете к… к семье?

Келлер съехал на обочину, выключил двигатель, опустил стекло. Достал из одного кармана револьвер, из другого – коробку с патронами. Он купил револьвер тридцать восьмого калибра с коротким, в два дюйма стволом. Макларендон хотел продать ему что-нибудь поувесистее, помощнее. Если б у Келлера возникло такое желание, Макларендон с радостью продал бы ему базуку.

– Она – дитя любви, – сообщает Клэр, вытирая руками лицо.

– Не понял?

Зарядив револьвер, Келлер вышел из машины. В двадцати ярдах лежала банка из-под пива. Келлер прицелился, держа револьвер одной рукой. Несколько лет назад в телевизионных полицейских сериалах начали стрелять, сжимая револьвер двумя руками, и теперь телеполицейские вышибали двери и вырвались в комнаты, держа револьвер перед собой, словно пожарный шланг. Келлер полагал, что выглядят они при этом очень глупо. Он бы так не смог.

– Видите ли, – продолжает Клэр, – когда мужчина и женщина очень любят друг друга…

Он нажал на спусковой крючок. Револьвер подпрыгнул в руке, он промахнулся на несколько футов. А грохот выстрела еще долго отдавался в ушах.

Лучшая в Мире Бабушка ойкает и кладет руку на грудь.

Он целился в дерево, цветок, белый булыжник размером с кулак, но так и не мог заставить себя вновь нажать на спусковой крючок, нарушить тишину еще одним выстрелом. Да и зачем? Если ему и придется стрелять, то с близкого расстояния, промахнуться с которого невозможно. Подходишь вплотную, наставляешь револьвер, стреляешь. Не Бог весть какая премудрость. Это тебе не нейрохирургия. Такое по силам каждому.

– Клэр, – говорит Луиза, не то сурово, не то давясь смехом, – не сейчас. – И Марку: – Сложно объяснить.

Он загнал патрон в пустое очко барабана и убрал револьвер в бардачок. Остальные патроны из коробки высыпал в ладонь, отошел на несколько ярдов от дороги и выбросил в поле. Коробка полетела в кювет, а сам он вновь сел за руль.

– Ничего не сложно, – возражает Клэр.

Незачем возить с собой лишнее, подумал он.

– Я объясню, если нужно для протокола, – продолжает Луиза. – Но, может, не при всех?

Вернувшись в город, он проехал мимо \"Быстрой печати\", чтобы убедиться, что полиграфический салон все еще открыт. Затем, сверяясь с картой, он нашел дом 1411 по Коуслип-лайн, старинный двухэтажный особняк в северной части города. Аккуратно подстриженная зеленая лужайка, клумбы с розами по обе стороны тропинки, проложенной от подъездной дорожки к крыльцу.

– А я Фрэнсис, кстати, – говорит Лучшая в Мире Бабушка, кивая на карандаш в руках Марка. – Если вам нужно для протокола. Могу дать мой номер, если что. У вас еще будут вопросы ко мне? Очень рада помочь расследованию!

В рекламном буклете, который он нашел в номере, говорилось, что розы – гордость местных садоводов. Но город назвали в честь не цветка, а Аарона Роуза, одного из первых поселенцев.

Марк колеблется, но потом, видя, как сильно Фрэнсис хочет помочь расследованию, говорит:

Знает ли об этом Инглман, подумал он.

– Конечно. Пройдемте со мной. Я соберу необходимые данные.

Фрэнсис вся светится. Клэр спрашивает, можно ли посмотреть на сладости, и Луиза отвечает, что да, но они не будут ничего покупать, и тогда Луиза и Кристи остаются одни, лицом к лицу. Луиза готовится начать, но Кристи опережает ее:

Он объехал квартал, припарковал автомобиль на другой стороне улицы, в двух домах от особняка Инглманов. \"Вандермеер, Эдвард\" – значилось на почтовом ящике. Келлер решил, что фамилия выбрана довольно необычная. Задался вопросом, выбирал ли ее Инглман сам или ему присоветовали феды.[1] Скорее, последнее, решил он. «Вот ваша новая фамилия, – наверняка сказали ему. – Здесь вы будете жить, а здесь – работать». В этом что-то есть, отметил для себя Келлер. Тебя освобождают от необходимости принимать решение. Вот твоя новая фамилия, вот твое новое водительское удостоверение с уже вписанными в него твоими новыми именем и фамилией. В твоей новой жизни тебе нравится чистить картошку, укусы пчел вызывают у тебя аллергию и твой любимый цвет – синий.

– Я знаю, тебе кажется, я пытаюсь затесаться к тебе в семью. Но она сама пришла ко мне.

Бетти Инглман теперь стала Бетти Вандермеер. Почему не изменилось ее имя, удивился Келлер. Или они не доверяли Инглману? Держали его за придурка, боялись, что в самый неподходящий момент он назовет жену Бетти? А может, это случайность, просчет?

– Я знаю. Я знаю, и мне очень жаль. Правда очень. Что она отвлекла от работы, доставила тебе неприятности…

Примерно в половине седьмого Инглманы вернулись с работы. Приехали они на «хонде» с местными номерами.

– Ничего подобного. Честное слово, она такая славная. А тебе – тебе с ней повезло.

Очевидно, по пути домой заезжали за продуктами. Инглман поставил машину на подъездной дорожке, Бетти достала с заднего сидения пакет с покупками. Затем загнал «хонду» в гараж и вслед за женой прошел в дом.

– Да, – отвечает Луиза, вздыхая. – И – да, это все моя вина. Я была сама не своя утром, накричала на всех… В буквальном смысле накричала. Неудивительно, что она сбежала. Удивительно, как остальные не сбежали…

На лице Кристи появляется полуулыбка, и Луизе легче продолжать:

Келлер наблюдал, как в комнатах зажегся свет. Еще долго его машина стояла на месте. В \"Дуглас инн\" он поехал, когда уже начало смеркаться.

– И как же повезло, что она попала к тебе. А не к какому-нибудь, не знаю… лесорубу из Линкольнвилля с фургончиком для убийств.

По кабельному каналу Келлер посмотрел фильм о банде, приехавшей в маленький техасский городок, чтобы ограбить банк. В банду входила и женщина, жена одного грабителя и любовница второго. Келлер сразу понял, что от такого треугольника толку не будет. И действительно, все закончилось стрельбой и покойниками.

Кристи скрещивает руки поверх жилета «Ренис». Невозможно понять, что выражает ее лицо. Проходит пара минут, прежде чем она наконец спрашивает:

– А что сказала твоя мама? Насчет денег?

Когда он выключал телевизор, его взгляд упал на стопку отпечатанных Инглманом объявлений:

Луиза откашливается.

– Да, слушай… Я… пока не говорила с мамой. Прости.


\"ПРОПАЛА СОБАКА. НЕМЕЦКАЯ ОВЧАРКА. ОТКЛИКАЕТСЯ НА КЛИЧКУ СОЛДАТ. ПОЗВОНИТЕ 765-1904. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ\"


Полуулыбка исчезает. Кристи поднимает бровь (Луиза никогда не умела поднимать только одну бровь, чтобы за ней не увязалась и вторая. Говорят, эта способность передается генетически, – вероятно, Кристи унаследовала ее от своей матери.)

– Знаешь, я не удивлена.

Прекрасная сторожевая собака, подумал Келлер. Заботится о детях.

– Нет, все не так…

Чуть позже он вновь включил телевизор. Спать он всегда ложился поздно, зато вставал ближе к полудню. Опять пошел в мексиканский ресторан. Плотно позавтракал.

– А как?

Наблюдал за руками официантки, когда она подавала еду, и вновь, когда убирала пустые тарелки. Свет играл на маленьком бриллианте. Может, она и ее муж поселятся на Коуслип-лайн. Не сразу, конечно, сначала им придется начать с дома на колесах или коттеджа, но мечтать-то не вредно. Со временем прикупят и особняк. Да еще с мансардой. Почему нет?

– Я… Мама… Папа. То есть… – Если представить, что этот разговор – минное поле, то Луиза близка к тому, чтобы подорваться. – С деньгами у нас сейчас непросто. У мамы пока нет денег, чтобы помочь тебе. Не наличными. Я не могу просить ее, Кристи. Сейчас – не могу.

По дороге в ресторан он купил газету, раскрыл страницу объявлений, прочитал предложения риэлтеров. Дома вроде бы стоили недорого. Того, что ему платили за недельную работу, вполне хватило, чтобы оплатить половину многих из них.

– При всем уважении, – отвечает Кристи, – твоя мама меня сейчас не заботит, как я не заботила ее с самого рождения. Моя забота – самой встать на ноги, выплатить долг по маминым медицинским счетам и подготовить все для малыша.

– Для малыша? Ты беременна?

А ведь был еще сейф в банке, он арендовал его под фамилией, которой пользовался только для этой цели. Там лежало достаточно денег для покупки любого дома. Если бы он мог заплатить наличными. Нынче люди с подозрением относились к наличным. Почему-то считалось, что крупные суммы наличными – обязательно грязные деньги.

Кристи кивает:

А впрочем, какое ему до этого дело? Он жить в Роузберге не собирался. Вот официантка тут жить могла, в аккуратном домике с мансардой.

– Ты была права тогда, в туалете «Арчерс».

Инглман стоял у стола жены, когда Келлер вошел в \"Быструю печать\".

У Луизы столько вопросов. Какой срок? Кто отец – Дэнни? (Предположительно Дэнни.) Что он думает об этом? Что сама Кристи планирует делать с ребенком? Останется в Мэне, пустит корни? Но, прежде чем она успевает задать хоть один вопрос, из разных углов магазина возвращаются Марк Хардинг, Лучшая в Мире Бабушка и Клэр.

– Думаю, мы закончили, – говорит Марк. – Фрэнсис была так добра, что сообщила многие ценные подробности.

– Привет, – поздоровался он. – Вам удалось найти Солдата?

Фрэнсис с важностью кивает.

Он запомнил кличку, отметил Келлер.

– Поедем домой, мамочка? – спрашивает Клэр. – Я устала. Поедем вот сейчас?

– Между прочим, пес вернулся сам. Наверное, решил получить вознаграждение.

Кажется, она что-то прячет за спиной. Луиза аккуратно вытягивает ее руку из-за спины: большой пакет мармеладных омаров.

– Не-а. Никаких конфет. Честное слово, Клэр, после того, что ты нам устроила, даже не думай. Иди положи на место.

Бетти Инглман рассмеялась.

– Ладно, – покладисто отвечает Клэр. – Но стоило попытаться.

– Видите, как быстро сработали ваши объявления, – продолжил Келлер. – Они привели собаку домой еще до того, как я их расклеил. Впрочем, они мне еще пригодятся. У Солдата свербит в ногах, скоро он опять удерет.

– Пытаться всегда стоит. – Фрэнсис подмигивает Клэр: – А ты не теряешь бодрость духа!

– Главное, чтобы он возвращался, – улыбнулась Бетти.

– А как насчет «Четыре в ряд»? – снова спрашивает Клэр Луизу.

– Вот чего я к вам зашел. В городе я недавно, как вы могли догадаться. Хочу организовать новую фирму и мне нужно кое-что отпечатать. Можем мы с вами поговорить? У вас есть время выпить чашечку кофе?

– Хорошо, – отвечает та. – Хорошо, пусть. «Четыре в ряд».

Очки мешали прочитать выражение глаз Инглмана.

Клэр уходит, чтобы вернуть контрабанду в отдел сладостей и забрать с полки коробку с игрой, Марк с Фрэнсис направляются к выходу, вновь оставив Луизу наедине с Кристи, если не считать новых покупателей, зашедших в магазин, когда открыли двери.

– Конечно. Почему нет?

– Мне жаль, что я не могу помочь, – говорит Луиза. – Искренне. Мне правда очень жаль.

Они вышли на улицу, зашагали к углу. Келлер хвалил погоду, Инглман с ним соглашался. На углу Келлер остановился.

Кристи прикрывает глаза – глаза Луизы, глаза Мартина Фицджеральда, глаза Кристи Тернер, – а открыв их, уже не выглядит усталой и ожесточенной, лишь какой-то взъерошенной и с теплом во взгляде, вроде ребенка, разбуженного после короткого сна.

– Так где мы выпьем кофе, Берт?

– И это для меня не сюрприз, – говорит она. – Просто я… я… в отчаянии. Стоило попытаться, как говорит Клэр.

Инглман остолбенел.



– Я это знал, – вырвалось у него.

По приезде из «Ренис» Луиза отправляет Клэр наверх в ее комнату и велит сидеть там до обеда. Да, они обнялись, и да, обе поплакали, и да, конечно, Луизу переполняет благодарность за то, что ее дочь цела, – но все же выходка Клэр могла привести к ужасным последствиям.

– Я тебе еще долго спуску не дам, юная леди, – говорит она.

– Я понял, что знаете, как только вошел сегодня в ваш салон. Откуда?

Когда она проходит мимо двери Клэр, чтобы забрать из своей комнаты питкэрнский блокнот, она слышит жалобные рыдания. Вы думаете, что, когда ваших детей нет с вами, они скользят по жизни в одиночестве, как на эскалаторе в аэропорту. Но все устроено не так! В ту же секунду, как вы выпустите их в мир, они начнут сталкиваться с другими людьми, видеть разные вещи, говорить разные слова и слышать разное в ответ, и все это будет составлять их опыт, обычный человеческий опыт.

– Телефонный номер на объявлении. Я позвонил по нему вчера вечером. Они никогда не слышали о мистере Гордоне.

– Значит, вы узнали еще вчера. Разумеется, вы могли ошибиться в номере.

Луиза еще придумает разумное наказание, а пока пусть Клэр побудет в комнате. Луиза спускается к камням и сидит там какое-то время, глядя на воду и размышляя. Позади слышится звук, как будто что-то скребут. Это Дэнни, соскабливает старую краску с деревянной калитки, ведущей к воде. Ради всего святого, думает Луиза, неужели каждую деревянную вещь в этом доме надо скоблить и перекрашивать?

– Простите! – говорит Дэнни, увидев, что она обернулась. – Я помешал.

Инглман покачал головой.

– Вовсе нет, – лжет она. – Я как раз собралась уходить.

– Я его не запоминал. Я напечатал себе экземпляр объявления и набирал номер, глядя на него. Никакого мистера Гордона и его потерявшейся собаки. Но мне кажется, что все понял еще раньше. Как только вы первый раз вошли в дверь.

Дэнни бросает терзать калитку и открывает ее для Луизы, а сам, пропуская ее, отходит в сторону. Луиза благодарит его и сперва идет своей дорогой к дому, к своей хныкающей малышке и другим двум детям, которым, вероятно, нужно от нее что-нибудь, о чем она пока не догадывается. Но что-то заставляет ее остановиться.

– Давайте выпьем кофе, – предложил Келлер.

– Послушайте, Дэнни, – говорит она, замерев в какой-то неловкой позе.

Сегодня он предпочел широкополой шляпе солнечные очки, которые теперь поднимаются на лоб. Глаза у Дэнни большие, оливкового цвета, с морщинками от смеха в уголках. Волосы чуть длинноваты, курчавятся за ушами.

Они вошли в закусочную «Радуга» и выпили кофе за столиком в углу. Инглман бросил в свою чашку крупинку заменителя сахара, долго размешивал ее ложечкой, словно кусок рафинада. В недалеком прошлом он работал бухгалтером у мужчины, которому Келлер звонил в Уайт-Плейнс. Когда феды попытались возбудить уголовное дело против босса Инглмана, они прежде всего надавили на бухгалтера. Сам Инглман преступником не был, практически ничего не знал, но ему сказали, что его упекут в тюрьму, если он не станет свидетелем обвинения и не даст показания. А если даст, то получит новую фамилию взамен прежней, новый дом и новую работу в далеком городе. Если нет – следующие десять лет он будет раз в месяц видеть жену через решетку.

– У меня есть к вам вопрос.

– Как вы меня нашли? – полюбопытствовал он. – Кто-то проболтался в Вашингтоне?

– Конечно. В чем дело?

Келлер покачал головой.

Что она хочет сказать? «Вы же знаете, что ваша девушка, Кристи, – внебрачная дочь моего отца»? Но говорит только:

– Дело случая. Кто-то увидел вас на улице, узнал вас, проводил до дому.

– Здесь, в Роузберге?

– Просто хотела сказать спасибо. За все, что вы делаете для моих родителей. За все, чем вы тут ведаете, или как это сказать. В общем… за все. В этом доме.

– Едва ли. Вы уезжали из города неделю тому назад или около того?

Кажется, это не совсем вопрос, понимает она.

– О, Господи, – выдохнул Инглман. – На уик-энд мы ездили в Сан-Франциско.

Он улыбается, от глаз разбегаются морщинки.

– Всегда пожалуйста. Может, когда-нибудь мне еще и заплатят за все это.

– Тогда все ясно.

– Что?

– Шутка. Ох, видели бы вы свое лицо! Конечно же, мне платят. У вас я зарабатываю больше, чем у Гила. Но я хочу однажды собственную садовую компанию. Так почему не понабраться опыта? У того же Гила.

– Но я думал, мне ничего не грозит. В Сан-Франциско я никого не знаю. Никогда там не бывал. У нее был день рождения, мы решили, что нам ничего не грозит. Я не знаю там ни единой души.

– Ха! – Луиза пытается рассмеяться, но выглядит так, словно она подавилась гренком. – Нет, конечно, нет. То есть да, конечно, вы шутите. Неплохо. Я повелась! – Она пережидает мгновение, затем переходит к делу: – Но я все-таки хочу спросить. О вашей девушке. Кристи. Не знаю, известно ли вам, что мы с ней в какой-то степени в родстве. Нет, вовсе не в какой-то. Я хочу сказать – Кристи же говорила вам? – что она моя… – Луиза лихорадочно ищет верное слово. Она пока не готова сказать «единокровная сестра».

– Кто-то вас увидел.

Дэнни слегка качает головой и говорит:

– И следил за нами до Роузберга?

– Нет.

– Понятия не имею. Может, они записали номерные знаки вашего автомобиля. Может, заглянули в регистрационную книгу отеля, в котором вы останавливались. Какая разница?

Луиза теряется.

– Действительно, никакой.

– Что «нет»?

– Она не моя девушка.

Он поднял чашку и долго смотрел на темную жидкость.

Лицо Луизы оттаивает.

– Вы все поняли вчера, – нарушил молчание Келлер. – Вы кому-нибудь позвонили?

– Ох, простите.

– Кому?

Значит, ребенок не от Дэнни? Поэтому-то они и расстались?

– Вам лучше знать. Есть программа защиты свидетелей. Следовательно, есть человек, к которому вы можете обратиться в подобной ситуации.

– Кому я могу позвонить? – Инглман поставил чашку на стол. – Программа эта мало чего дает. Когда тебе о ней рассказывают, все очень гладко, да вот исполнение оставляет желать лучшего.

– Я, наверное, ошиблась. Пожалуйста, забудьте, что я сказала.

– Я об этом слышал.

– Так или иначе, я никому не звонил. Что они могут сделать? Скажут, что возьмут мой дом и полиграфический салон под наблюдение и арестуют вас? Даже если они найдут, в чем вас обвинить, какой мне от этого прок? Нам опять придется переезжать, потому что в противном случае этот парень пришлет кого-нибудь еще, так?

Надо ей захлопнуть рот, как она захлопнула ноутбук, и топать прямо к дому.

– Полагаю, что да.

– А я не хочу переезжать. Мы уже переезжали три раза, и я не знаю, почему. Я думаю, это часть программы, несколько переездов в течение первых двух лет. Здесь мы впервые пустили корни, \"Быстрая печать\" дает прибыль и мне все это нравится. Нравится город и дело, которым я занимаюсь. Я не хочу уезжать.

– Да нет, не ошиблись. Мы, э-э… расстались.

– Городок неплохой.

– Вы правы, – кивнул Инглман. – Лучше, чем я ожидал.

Ей показалось или в этих больших оливковых глазах блеснула слеза?

– Уже где-то неделю назад.

– И в бухгалтеры вас больше не тянет?

– Никогда в жизни. Наелся досыта, можете мне поверить. Сами видите, к чему это привело.

Да, это слеза. И не одна.

– Вам же не обязательно работать на преступников.

– Мы познакомились не так давно, но как-то сразу сошлись, понимаете? Вот сошлись, и все. Закрутилось. Я скучаю по ней. Так скучаю… Но, наверное, все это просто большая ошибка.

– А как узнать, кто – преступник, кто – нет? Я больше не хочу совать нос в чужие дела. Лучше иметь свое дело, работать на пару с женой, у всех на виду. Если вам нужны бланки, визитные карточки, приглашения, я вам их с радостью изготовлю. В полном соответствии с вашими пожеланиями.

– Как вы этому обучились?

Луизу трогают эти признания, мольба и печаль во взгляде Дэнни, а еще – она вспоминает Кристи, стоявшую рядом с Лучшей в Мире Бабушкой, когда они с Клэр выходили из магазина. Кристи выглядела такой одинокой, такой маленькой и такой усталой. Беременность на ранних сроках – не пикник, даже когда не проходишь через это в одиночку.

– Оборудование мы взяли в аренду. А научиться им пользоваться – минутное дело.

– Не шутите?

– Не знаю, почему так убиваюсь. У меня были и другие отношения, куда дольше… – Дэнни растерянно умолкает, но вскоре подбирает слова. – Но в ней было что-то особенное. В нас было что-то особенное. В нас, когда мы вместе, понимаете?

– Говорю вам, пара пустяков.