Алафер Берк

Поцелуй ангела

Джеймсу Паркеру, Эмме Мари, Джеку Оуэну и Джеймсу Ли от любимой тетушки
ЧАСТЬ I

ЛУЧШАЯ НОЧЬ В ЖИЗНИ

Глава 1

Человек, сидевший на барном стуле, подался вперед, уступая место ширококостной рыжеволосой девице, которая потянулась за двумя ранее заказанными бокалами пино гриджо. Сам он, пока бармен был рядом, попросил еще один «хайнекен», прикинув, что может с удовольствием выпить второй стакан, прежде чем хоть кто-то в этом ресторане надумает обратить на него внимание.

Он умел сливаться с фоном даже самой неброской обстановки, а здесь, учитывая веселье в конце барной стойки, его уж точно никто не заметит. Четверо мужчин в костюмах и слегка распущенных галстуках опрокидывали уже по второй рюмке лимончелло в компании девиц, ради которых, собственно, этот человек и пришел сюда. Впрочем, его интересовали не все три, а только одна, высокая блондинка.

Обычно он тратил больше времени на выбор, но сегодня вечером ему очень нужна девушка. Это первый пункт в его графике, и к тому же сложный. Нолита[1] годилась для начала ничуть не меньше, чем любое другое место. Масса баров. Море выпивки. Множество старательно развлекающейся молодежи, почти не замечающей таких, как он.

Не меньше получаса он слонялся по району, пока не высмотрел троицу, переходившую улицу Принса. Блондинка явно была заводилой. Две другие так, ничего особенного. Одна — обычная на вид брюнетка в обычной одежде, вторая, изящная, — чуть интересней из-за своих черных коротко остриженных волос и ярко-желтого платья.

Но высокая блондинка была просто сногсшибательна, причем она и сама об этом знала. Черные брючки в облипку и красный шелковый топ с большим декольте, а под ним — лифчик «пуш-ап» для борьбы с законом всемирного тяготения. Завершало наряд V-образное колье, призывно указывавшее на вертикальную складочку между грудками: «Смотреть сюда!» И волосы у нее были роскошные — длинные, блестящие, белокурые волны.

Когда девицы проходили мимо, он нырнул в «Лорд Уиллис»[2] на улице Мотт, где некоторое время разглядывал парадные рубашки, а затем следовал за ними, отставая метров на двенадцать, пока они не обосновались у барной стойки в «Луне». К счастью, девушки дожидались места за столиком, заказанным на восемь, так что у него была уйма времени, чтобы получше разглядеть блондинку и принять окончательное решение.

То, что он видел, ему нравилось. У него даже была возможность перекинуться с ней парой слов, когда блондинка, отколовшись от подружек, пошла в туалет. Это было рискованно с его стороны, но две другие девицы были так увлечены парнями и лимончелло, что ничего не заметили.

Он почувствовал разочарование, когда хозяйка зала сообщила девушкам, что можно пройти за столик. Затем услышал мужской голос: «Погодите, давайте еще по одной». Господа в костюмах явно полагали, что усиленное спаивание девчонок приведет к чему-то большему.

Вместо этого невысокая девушка в желтом платье вручила одному из мужчин свой сотовый и попросила сфотографировать ее с подружками втроем. Исполнив задуманное, брюнетки прошли за администратором к столику, бросив напоследок лишь «спасибо» своим «ликерным» благодетелям. И только блондинка обняла каждого из них, прежде чем последовать за подружками.

После ухода девушек уровень шума у барной стойки заметно снизился. Другие посетители, похоже, вздохнули с облегчением, однако он воспринял это как сигнал к отходу.

Он вышел на улицу Мотт и направился к северу, в сторону улицы Хаустена, изо всех сил замедляя шаг. Его машина стоит всего в десяти кварталах отсюда, а ужин займет у девушек не меньше часа.

У него еще уйма времени.

Глава 2

Почему-то Стефани Хайдер всегда знала, что ее дружба с Челси Харт приведет вот к такому вечеру.

С того самого дня, когда Стефани представили второму классу начальной школы в Форт-Уэйне[3] как новенькую из Майами, девочки были неразлучны. К концу третьей недели учебы Стефани впервые в жизни была оставлена после уроков — их с Челси застукали на спортивной площадке за чтением «Женушки» Джуди Блум.[4] Разумеется, девчонки твердили, что ошиблись, приняв эту книжку за продолжение «Жирдяйки».[5] Однако в глазах учительницы Челси уже успела заработать дурную репутацию.

В последующие годы Стефани порядком натерпелась из-за Челси. К примеру, она могла постучать Стефани в окно поздно вечером, когда родители уже не разрешали выходить из дома, и выманить на улицу ради запретной сигаретки. Во времена средних классов Челси непременно затевала на вечеринках запретную игру «Правда или действие?».[6] Однажды, уже в девятом классе, Стефани пришлось утешать и убаюкивать рыдающую Челси, после того как ее послал Данкан Гир, даже несмотря на то, что в предшествующие выходные они забавлялись на заднем сиденье отцовской машины. А на первом курсе они как-то раз добирались домой автостопом после студенческой вечеринки в городе Энн-Арбор.

Челси несомненно была источником неприятностей. Мама Стефани ласково называла ее Отъявленным Ч.У.Д.Ом (это расшифровывалось как «Челси, удивительно дурной образец»). Однако была в ней какая-то искра, делавшая безрассудство притягательным и заразным. Вдобавок ей была присуща неизменная преданность, поэтому в течение последних десяти лет они со Стефани оставались близкими подругами.

Они даже вместе поступили в колледж и делили одну комнату в общежитии. Родители Стефани предупреждали, чтобы девушка не удивлялась, если в Индианском университете их пути все-таки разойдутся, однако первый курс уже подошел к концу, а они здесь, в Нью-Йорке, вместе проводят весенние каникулы — неразлучные, как всегда.

До последнего вечера Челси более или менее удавалось сдерживать свои порывы. По настоянию Стефани они посетили Музей Метрополитен, Музей современного искусства и Музей Гугенгейма. Джордан, их соседка по общаге, копила все входные билеты и значки, купленные в музеях, для памятного альбома, который пообещала собрать по возвращении домой. Девушки взяли за правило посещать каждый день какой-нибудь новый район: Верхний Ист-Сайд, Верхний Вест-Сайд, Мидтаун, Гринвич-Уиллидж, Сохо и даже Чайнатаун. На третий день путешествия они сменили такси на метро, а на пятый какой-то человек остановил их на улице с просьбой подсказать дорогу.

Но в тот вечер, последний из проведенных на Манхэттене, Стефани почувствовала, что испорченный ребенок, дремавший в Челси, намерен выйти и поразвлечься. Сначала вульгарный наряд, затем поход в итальянский ресторан. Челси мало было внимания парней в баре — надо было еще и флиртовать с какими-то мужиками по пути к столику, сочиняя фальшивую биографию (она всегда так поступала в подобных случаях).

Будь воля Стефани, они бы ушли рано, сразу после ужина, насытившись пастой и мороженым. Но Джордан была согласна с Челси и тоже считала, что последние часы на Манхэттене надо оттянуться на полную катушку. Из Маленькой Италии они прогулялись до Нолиты, затем через Сохо и Вест-Уиллидж до района Мясного рынка. Джордан вбила себе в голову, что им обязательно следует зайти в «Пульс», потому что, если верить «ЮС уикли», три недели назад Джаред Лето отмечал в этом клубе день рождения.

И снова благодаря их фальшивым водительским правам и мегаваттной улыбке Челси им позволили обойти красный бархатный шнур и оказаться за тяжелыми дубовыми дверями. Стефани пришлось признать, что они попали в настоящий клубный рай площадью четыре с половиной тысячи квадратных метров. Диджей работал в поднятой на высоту кабине, окруженной несколькими площадками-сценами. Камеры проецировали на стены изображение танцующих, пульсирующее в такт музыке. От барной стойки через зал тянулась восьмиметровая подсвеченная розовым площадка.

Даже воскресным вечером здесь было не протолкнуться. Джордан прокладывала путь, и девушкам все же удалось пристроиться на свободном пятачке рядом с танцполом. Стефани успела лишь разок глотнуть здешнего фирменного мартини — ядреного зелья, похожего на лимонад, сдобренный микстурой от кашля, и тут заметила, что Челси уже болтает с каким-то патлатым блондином. Перехватив взгляд подруги, Челси радостно потыкала пальцем в сторону белых штор, отгораживающих ВИП-зону, и скрылась за ними вместе с блондином.

Стефани колебалась. Ей очень не нравилась эта манера мгновенно сходиться с незнакомыми людьми. Челси, хоть порой и ошибалась, была в душе человеком добрым и порядочным, а потому автоматически — и неосмотрительно — считала таковыми других. И все-таки, как обычно, Стефани и Джордан пошли за ней.

Стефани спохватилась лишь ближе к часу ночи — обратив внимание на время, она уловила затуманенный взгляд покачивающейся Челси. Стефани показала ей на часы, но этот жест ничего не дал. Через три четверти часа она все-таки забралась к Челси на площадку-подиум и сказала, что пора домой. Но ответом ей было растянувшееся на две песни дурацкое вихляние бедер и задранных вверх рук.

Наконец в два тридцать сдалась даже Джордан. Они со Стефани принялись рассчитывать время. Рейс в семь утра. В аэропорт к шести. Такси — в пять тридцать. Встать надо в пять, самое позднее — пять пятнадцать, если они заранее соберут вещи и не станут принимать душ. Остается поспать в лучшем случае часа два, если уйти прямо сейчас. С весельем пора завязывать.

Стефани обнаружила, что Челси танцует на скамье, стоявшей у стены. Патлатого парня сменил еще один — высокий и тощий, с угловатым лицом. Он протягивал Челси очередную порцию виски со льдом. Челси схватила Стефани за руку и попыталась затащить на скамью, однако Стефани с той же силой тянула подругу к себе, и Челси пришлось выпустить ее руку.

— Хватит, Челс, — сказала Стефани, перекрикивая музыку. — Нам еще собраться надо. Пошли.

Челси посмотрела на часы, скривилась и дернула плечиком.

— Смысла нет ложиться спать. Лучше уж гулять всю ночь.

— Двое против одного. — Указательным пальцем Стефани отодвинула штору, отделявшую зал ВИП, чтобы Челси увидела Джордан; она свернулась на диване, положив голову на свою черную лакированную сумочку. — Ты в меньшинстве. Пора идти, детка.

Она снова и снова тянула Челси за руку, но та вырывалась.

— Зачем же быть такой занудой? — раздался за спиной у Стефани мужской голос.

Она обернулась, чтобы повнимательней оглядеть нового дружка Челси. Ростом он был примерно метр восемьдесят два, а по возрасту — лет двадцати пяти. Свои каштановые волосы он гелем уложил в короткий ирокез. На нем были узкие черные брюки, остроносые черные туфли и белая рубашка с узким черным галстуком. Стефани метнула в него убийственный взгляд и снова переключилась на Челси.

— Ты что, серьезно? Ты лишаешь нас «быстрого сна» из-за этого Дюран Дюрана?

— Ты про Джейка? Он похож на Джейка Джилленхола, правда?

Однако Стефани не удостоила парня еще одним взглядом.

— Мы хорошо погуляли, Челе. Но теперь нужно уходить.

— Валяйте! — прокричала Челси. — Мне и одной неплохо.

Стефани снова посмотрела на Джордан — та явно засыпала, несмотря на ухающие басы, сотрясающие блестящий белый паркет.

— Не глупи. Мы без тебя не уйдем.

— Да все в порядке! Я успею к рейсу. Обещаю!

Допив остатки виски, она вскинула руку в скаутском салюте, а затем притворилась, будто шлепает себя по попе.

Стефани не смогла удержаться от улыбки при виде ее ужимок.

— Пожалуйста, обещай, что ты не уедешь с этим представителем «новой волны».

Челси рассмеялась.

— Нет, конечно! Я возьму такси. Просто хочется еще потанцевать. Похоже, сегодня лучшая ночь в моей жизни!

Стефани оглядела клуб и поняла, что уговаривать Челси бесполезно.

— Наличные есть?

Челси соскочила с лавки и быстро обняла подругу.

— Да, мамуля. И кредитка.

— Нам нельзя опаздывать на рейс, — предупредила Стефани.

— Разумеется. Я скоро приду, самое позднее — после закрытия, ладненько?

Следуя за Джордан к двойным дверям «Пульса», Стефани безуспешно пыталась унять тревогу. Через час здесь заканчивали продавать алкоголь. Что такого ужасного может случиться с Челси?

Выйдя на улицу, она не обратила внимания на припаркованный неподалеку синий «Форд Таурус». И не видела, как обрадовался сидевший в машине человек, когда понял, что девушки уехали на такси вдвоем, без подруги.

Глава 3

Говорят, Нью-Йорк — город, который никогда не спит. Однако Элли Хэтчер знала, что в пять утра он довольно-таки сонный. Как и она сама.

— Просыпайся!

Элли почувствовала, что ее веки задрожали, открылись и снова сомкнулись, защищая глаза от ослепительного света, попадавшего в ее спальню через непрошеную щель в двери. Щель увеличилась, комната потонула в ярком свете, и Элли натянула на голову одеяло.

— О-о-ох, — простонала она из своего темно-синего убежища.

Она почувствовала удар в бедро и услышала голос брата:

— Вставай, Эл!

Голос его звучал раздражающе бодро, и Элли сделала то, что на ее месте сделал бы любой нормальный человек, услышав столь неприлично-радостные нотки в такую рань, — не обратила на него никакого внимания.

На нее обрушился следующий удар — теперь он пришелся почти в голову.

Элли сорвала с себя одеяло, сбросив на паркетный пол орудия утренней пытки — ее собственные кроссовки «Сокони».

— Уходи, — пробормотала она, снова зарываясь в одеяло.

— Сама виновата, — сказал Джесс, ухватив ее за обтянутую носком ступню, не прикрытую одеялом. — Кажется, ты грозилась брать с меня плату за жилье, если я тебя сегодня не разбужу. Это же твое условие было: пропускать не больше двух дней в неделю, но только не подряд. Знакомые слова? Ты же вчера отоспалась.

Когда тебя попрекают твоими же собственными словами, подумала Элли, самое ужасное в том, что с этим не поспоришь.

Первые два километра они бежали молча.

Этот договор они заключили три недели назад. Для Элли пробежка в пять утра была ранним началом рабочего дня, для Джесса — поздним завершением рабочей ночи. А для обоих — хорошим противовесом сигаретам и спиртному, к которым слишком часто их тянуло в последнее время. Поскольку Элли была большой сторонницей четких ритуалов, они ввели правило: пропускать пробежку можно не чаще двух раз в неделю, и только не подряд.

Джессу пришлось выучить и еще одно, уже не такое жесткое правило: пробежки не предназначены для обсуждения недавней поездки Элли в Вичиту, их родной город. Эта поездка, как они оба понимали, но не желали признавать, и была истинной причиной Эллиной потребности в этом ежеутреннем уединенном ритуале.

Однако этим утром в парке Ист-Ривер они оказались не одни.

— Как думаешь, что там такое? — спросил Джесс.

Элли посмотрела в ту сторону, куда глядел брат, и увидела компанию из трех мужчин, которые топтались у забора, окружавшего небольшую стройплощадку возле ФДР — шоссе Франклина Делано Рузвельта. Они были в футболках и шортах для бега, а телосложение выдавало в них серьезных спортсменов. Один из них, на котором была поясная сумка, разговаривал по сотовому. С такого расстояния слов было не разобрать, но Элли видела, как, поглядывая сквозь сетчатое ограждение, его спутники что-то кричат ему.

А еще она услышала характерное попискивание телефонного рингтона. Мелодия показалась ей знакомой.

— Меньше знаешь — крепче спишь.

Больше всего Элли хотелось добраться до дома, отдышаться и дать отдых уставшим ногам. Эта стройплощадка появилась в западной части парка еще до того, как они начали свои утренние пробежки. Для Элли интерес представляло лишь то, что она находилась неподалеку от Вильямсбургского моста — места, где они обычно поворачивали назад, к дому. Взгляд Элли был по-прежнему устремлен на дорожку: чуть впереди — теннисные корты, за ними мост, а потом можно пускаться в обратный путь.

— А где же твоя тяга к приключениям? — Джесс потрусил к ограде.

Элли не могла понять, как ее брат — при его-то образе жизни — умудряется с такой легкостью выдерживать эту физическую нагрузку. Она поддерживала форму при помощи кикбоксинга и тренажеров, но серьезные пробежки всегда выматывали ее. Однако любой сторонний наблюдатель легко ответил бы на этот вопрос — достаточно было разок взглянуть на Элли и Джесса. Объем легких — лишь одно из множества отличий.

— Если я остановлюсь, тебе придется тащить меня до дому, — пропыхтела она.

— Для этого ты слишком тяжелая! — крикнул Джесс, показав язык. Он бежал, развернувшись лицом к сестре. — Давай глянем, что заинтересовало компанию порядочных ньюйоркцев.

Приблизившись к трем спортсменам, Элли заметила озабоченное выражение на их лицах. Владелец поясной сумки захлопнул свой мобильник.

— Они едут, — объявил он.

Волна облегчения пробежала по лицам бегунов. Элли видела это бесчисленное множество раз, приезжая на место преступления в форме и с полицейским жетоном.

Джессу было любопытно, что могло отвлечь рядовых горожан от привычного распорядка дня, а Элли снедало неприятное предчувствие. Она попыталась убедить себя, что дело, возможно, всего лишь в вандализме — наверняка какой-нибудь бродяга ищет себе место для привала.

— Что тут у вас такое интересное? — полюбопытствовала она.

— Вам, наверное, лучше не смотреть, — ответил один из мужчин.

Бегуны расступились, и Элли приготовилась к худшему, но даже она не могла предугадать, что за картина явится ее глазам. Одна из проволочных секций между накренившимися столбами провисла, образуя изрядную брешь в ограждении стройплощадки.

На груде белых пластиковых труб, словно брошенная тряпичная кукла, лежала женщина — скорее, совсем молодая девчонка. Руки были прижаты к бокам, а ноги — неуклюже расставлены. Ее красная блузка была расстегнута, под ней виднелся черный атласный лифчик; трусики были такие же, наверное, из комплекта. Ноги у нее были голые, на ступнях болтались золотистые босоножки на шпильках. Одежда, прикрывавшая нижнюю часть тела, исчезла.

Элли охватила злость, переходящая в ярость. Она уже повидала немало убийств, но никогда не встречалась с подобной жестокостью. Вьющиеся волосы девушки были вырезаны пучками, так что образовались обширные проплешины. Ее тело и лицо были иссечены короткими глубокими колотыми ранами, по расположению напоминающими сетку для игры в крестики-нолики. Элли содрогнулась, представив себе ужас жертвы при первом отблеске лезвия.

Она услышала слова одного из мужчин, что они не смогли нащупать пульс, но уже поняла, что проверять бессмысленно. Она заставила себя сосредоточиться на фактах, которые потребуются ей для отчета.

Странгуляционные бороздки алели на шее девушки, словно ожерелье из цветов дельфиниума. Глаза выпучены, между губами, покрытыми засохшей коркой слюны и желчи, распухший язык. Трупное окоченение пока не наступило, но кожа девушки — наверняка еще несколько часов назад живая и сияющая, — стала серой и начала синеть, особенно на нижних конечностях. Соединительную оболочку глаз испещряли красные пятнышки кровоизлияний.

Увечья были не только чудовищны, но и беспричинны. Ведь умерла девушка скорее всего от удушения.

Электронное попискивание, которое Элли слышала раньше, повторилось, на этот раз громче. Источник звонка находился недалеко от тела.

Элли вздрогнула, уловив характерный для рвоты звук. Она обернулась и увидела Джесса — согнувшись, он стоял возле столба ограды, на котором висел черный брезент. И тут издалека донеслось завывание сирен.

— Разрешите? — обратилась она к одному из спортсменов, указав на его мобильный.

Набирая номер, который в свое время запомнился на удивление быстро, она увела бегунов в сторонку от того места, которое вскоре оцепят как место совершения преступления.

Едва она закончила разговор, как подъехала первая патрульная машина.

Глава 4

Попискивание, оказавшееся мелодией песенки Гвен Стефани, доносилось из мобильника убитой девушки. Сигнал был выставлен на 5.32 утра. Элли проснулась за тридцать две минуты до этого времени. Через час и двадцать восемь минут должен был начаться ее рабочий день в 13-м участке.

Какое значение имело это время для неизвестной девушки? Возможно, по понедельникам она предпочитала вставать именно в 5.32. А может быть, так она напоминала себе, когда нужно вернуться домой в воскресную ночь. Или принять лекарство. А может, погулять с собакой? Для чего бы она ни выставила этот сигнал, в 5.32 девушка уже была мертва, и звонок помог лишь одним — тем, что привлек к ее трупу трех бегунов.

Эллиному напарнику потребуется не меньше двадцати минут, чтобы добраться до места преступления от своего дома в районе Бруклинские высоты. Теперь ей следовало убедиться, что этот путь он проделает не напрасно.

Первым из патрульной машины вышел полицейский, занимавший пассажирское сиденье. С виду — типичный новобранец. Сильный. С детским лицом. Энергичный. Коротко стриженный. В другое время такой наверняка завербовался бы в армию. А теперь небось мама его отговорила. И он пошел в блюстители закона.

Патрульный направил фонарик на убитую девушку. По его реакции Элли догадалась, что труп он видит впервые.

— О боже! — Он рефлекторно схватился за живот.

— Всем слабонервным: блевать там. — Элли указала на Джесса, который, как было велено, стоял поодаль, глядя на реку и глубоко дыша. — Детектив Хэтчер, убойный отдел Южного Манхэттена. Мне нужна ваша рация.

В отделе по расследованию убийств Элли проработала всего неделю, и до сих пор, так сказать, «осваиваясь», ей приходилось лишь помогать новому напарнику зачищать хвосты в старых делах и подстраховывать другие команды. И вот теперь она наткнулась на труп этой бедняжки прямо на территории Южного Манхэттена. Из всех полицейских Элли первой оказалась на месте, а ведь она детектив. И если она сейчас не ухватится за это дело, значит, не заслуживает нового назначения.

Патрульный оторопело моргал, глядя на Элли. Сначала обезображенное тело, а теперь пропотевшая женщина в футболке и трениках нахально требует у него рацию.

— Но…

Зато напарница молодого полицейского, выбравшись с водительского места, сразу нашла нужные слова, которые никак не мог подобрать парнишка.

— Я запрошу подтверждение, — заявила она, поднимая руку к микрофону, закрепленному у нее на плече. — И никто не должен пользоваться нашими рациями. Простите, мэм.

Элли кивнула. Эта женщина — хороший полицейский. Возможно, этот труп — первый и для нее, все зависит от того, на каком участке ей приходилось работать. Но она отлично держалась. Лучше, чем ее партнер. Она бегло глянула на тело, а затем внимательно осмотрела всех присутствующих. Три бегуна, бродившие туда-сюда. Потная женщина, требующая их рацию. Растерянный долговязый парень, стоящий у воды.

— Проследи, чтоб этот парень никуда не делся, — велела она партнеру.

Да, она определенно хороша. Из всех, кто здесь оказался, Джесс был единственным объектом, которого зарегистрировал бы радар любого полицейского. А попросив молодого коллегу составить ему компанию, она позволила очевидно нервному патрульному отойти подальше от тела.

— Вы правы, — согласилась Элли, примирительно поднимая руки. — Свяжитесь с вашими. Но скажите, что убойный уже здесь. Жетон 27990. Хэтчер. У них я записана как Эльза.

Она слушала, как женщина-полицейский передает информацию. Они в парке Ист-Ривер, южнее улицы Хаустена и севернее теннисных кортов. У них 10–29–1.

Стандартный десятичный код.[7]10–29–1 означает следующее: 29 — уже совершенное преступление, 1 — убийство. По всей стране коды постепенно вымирают, сменяясь обычным языком. Министерство национальной безопасности дошло до того, что заставило Полицейское управление Нью-Йорка обучить сотрудников такому вот языку, что, как они предполагали, должно облегчить совместную работу различных служб в случае экстренной необходимости. Однако для ПУ Нью-Йорка идея восьмичасового тренинга стала очередной возможностью высмеять федералов.

— Нам все-таки нужна «скорая», — постановила патрульная.

Бригаду неотложной помощи можно было вызвать обычным звонком по 911, но в последние дни на «скорую» держался большой спрос, а потому она приезжала гораздо позже патрульных. Вызов на убийство означал, что сюда прибудут криминалисты и судмедэксперты. Они-то и нарушат уединение на Ист-Ривер.

Элли жестом поторопила патрульную. Та проверила номер Эллиного жетона и сообщила диспетчеру, что детектив из отдела убийств уже на месте.

— Скажите им, что Джей Джей Роган тоже едет сюда, — добавила Элли. — Джеффри Джеймс Роган, мой напарник. Пусть внесут наши данные. Нет необходимости вызывать кого-то еще.

Женщина повторила информацию. Элли удовлетворенно кивнула и направилась проведать Джесса.

— Я вижу, вы уже познакомились с моим братом, — обратилась она к юному патрульному. — Он не так опасен, как кажется.

Джесс вскинул руку, оттопырив большой палец и нацелив указательный на полицейского.

— Оказывается, твой соратник — настоящий фанат «Собачьей площадки».

Так именовалась рок-группа Джесса. Их самыми крупными концертами были выступления в кабаках Вильямсбурга, вмещавших не больше десятка столиков, и случайные вечера на открытых площадках Манхэттена. Назвать «Собачью площадку» многообещающей группой значило бы серьезно понизить рангом команды, которые действительно карабкались по лестнице славы.

— Я знала, что кто-нибудь любит их не меньше, чем я, — сказала Элли.

— Да, мир тесен. — Полицейский воодушевленно улыбнулся.

Джесс поверил ему, однако Элли заподозрила, что радость у патрульного вызвала скорее возможность поговорить о чем-то более приятном, чем только что увиденный труп.

Она обернулась на шум мотора и увидела второй сине-белый автомобиль.

— Вас не затруднит подбросить моего брата домой… э-э-э… Капра? — спросила Элли; сощурившись, она-таки прочитала именной знак патрульного. — Мне кажется, сегодня утром его сердце уже достаточно потренировалось.

— Конечно, без проблем.

— Он передаст вещи, чтобы я могла переодеться, и остальную экипировку, если вы не против, конечно.

— А, ну да. — Капра глянул на свою напарницу, словно беспокоился, как она к этому отнесется. Сначала его чуть не стошнило на труп. Теперь ему дают задание.

— Мне действительно нужна экипировка, — сказала Элли, проследив за его взглядом. — Я скажу ей, что это моя просьба.

Она тронула брата за плечо.

— Поспи немного. Я позвоню тебе позже.

Элли взглянула на часы. 5.45. Сорок пять минут назад Джесс запустил кроссовку ей в голову. Тридцать четыре минуты назад она засекла время, выходя на пробежку. А тринадцать минут назад впервые раздался рингтон — песенка Гвен Стефани.

Она посмотрела на девушку, брошенную на кучу строительного мусора. Если бы Элли не прервала пробежку, это дело ушло бы кому-нибудь другому. Кто-то другой сообщил бы печальную новость семье. Кто-то другой неубедительно пообещал бы, что сделает все возможное и найдет преступника, сотворившего такое с их дочерью. Но она не побежала дальше. Она заставила патрульную назвать ее имя по рации. Теперь это ее дело. Она отвечает за эту девушку.

Пришло время выяснить имя неизвестной.



В шестидесяти метрах оттуда, на другой стороне шоссе Ист-Ривер, возле жилого дома на улице Манжена стоял синий «Форд Таурус». Мужчина за рулем наблюдал, как подъехала вторая патрульная машина, а за ней «неотложка» с включенной сиреной и проблесковым маячком. Две машины с четырьмя полицейскими приехали раньше медиков. В этом была какая-то нелепость. Хорошо, что девушку уже не спасти.

Первая патрульная машина, выехав из парка, направилась к северу по Рузвельтовскому шоссе. Впереди — коп. Сзади штатский без наручников. Все остальные пока в парке. Ему хотелось остаться и посмотреть, как дело пойдет дальше, но он знал, что вскоре полиция начнет прочесывать округу.

Он повернул ключ зажигания. Цифровые часы на торпеде показывали 5.46. Он настроил радио. До программы Говарда Стерна еще четырнадцать минут.



5.48. В тридцати пяти километрах восточнее парка, в Майнеоле на Лонг-Айленде, Билл Харрингтон резко открыл глаза — разносчик газет снова промахнулся, и, вместо того чтобы попасть на крыльцо, тяжелый сверток угодил под окно его спальни. Тело казалось липким. Билл откинул одеяло и с удовольствием ощутил холодок на босых ногах.

Ему снилась Робби.

Сон начался на заводе «Алкоа» под Питтсбургом; он давненько не был там, ведь Пенни настояла, чтобы после выхода на пенсию они поселились на Лонг-Айленде. Но двадцать пять лет своей жизни он плавил и лил сталь на этом заводе по пять дней в неделю, и по большей части это время было счастливым. Во сне он вошел в знакомую комнату отдыха для сотрудников, однако оказался у старого кухонного стола, служившего Харрингтонам с незапамятных времен.

В тот день Робби исполнилось шесть. А Дженне было всего двенадцать, однако она выпросила позволение испечь торт лишь с минимальной помощью мамы. Торт вышел комковатый и кривобокий, покрытый коркой подозрительной зеленой глазури. Однако Робби, казалось, ничего не заметила.

А вот и она — коленки стоят на виниловой обивке кухонного стула, локотки упираются в стол, светлые волосы зачесаны назад и убраны под розовую бумажную корону именинницы. Девочка нетерпеливо поглядывает на шесть горящих свечек, а Билл, Пенни и Дженна выводят последнюю строчку поздравительной песенки, чтобы продлить волнительное ожидание. Билл улыбнулся во сне, когда Робби зажмурилась, набрала побольше воздуха и осторожно выпустила его на каждую из свечек.

— У меня получилось, папа! Я затушила все, как ты учил. Мое желание правда исполнится?

— Тебе придется подождать, чтобы узнать это, Робби. Но помни — о нем никому нельзя рассказывать!

Во сне Робби слезла со стула и вышла из кухни туда, где, по его представлению, несколько минут назад находился завод. Билл пошел следом, желая побыть с девочкой еще немного, но было уже поздно. Он нашел ее такой, какой видел в последний раз почти восемь лет назад, — обнаженной, на железной каталке, покрытой простыней.

Все последующие годы Билл ловил себя на том, что думает о младшей дочери. Он никогда не считал, насколько часто это происходит; наверняка не меньше раза в день, обычно даже чаще. И, как раньше, когда Пенни еще была с ним и Дженна жила неподалеку, Билл порой просыпался от снов, переходящих в кошмары.

Однако очень давно воспоминания о Робби не были настолько яркими.

Глава 5

Элли все еще была в футболке и спортивных штанах, когда Джей Джей Роган, сбросив скорость своего белого «Форда Краун Виктория», перескочил через обочину Рузвельтовского шоссе и забил себе место для парковки — участок голой земли.

Направляясь к напарнику, она проклинала молодого патрульного Капру за то, что он до сих пор не вернулся. В ее голове возникла такая картина — ее братец похваляется перед новым поклонником свеженьким гитарным рифом, а она торчит на месте преступления в грязной спортивной одежде.

Когда Роган вышел из машины, она смутилась еще больше. Как обычно, он был при параде. Сегодня его наряд состоял из черного костюма с пиджаком на трех пуговицах, накрахмаленной серо-стальной рубашки и лилового галстука в мелкий белый горошек. Два дня назад она заметила ярлык на другом его пиджаке, небрежно повешенном на спинку стула: «Канали». Штуки две, не меньше. Она прикинула, что этот потянет примерно на столько же.

Элли так и не поняла, откуда у ее напарника деньги на такой гардероб, а также на другие, менее явные прихоти, но не удивилась бы, узнав, что после службы он подрабатывает моделью. Джей Джей был среднего роста и крепкого телосложения — возможно, в нем было немногим меньше метра восьмидесяти, а весил он как минимум девяносто килограммов. Кожа темного оттенка мокко. Наголо бритая голова. И очень приятная улыбка.

Короче говоря, внешность у Джей Джея Рогана была на высшем уровне.

И, похоже, это понимали детективы из отдела убийств 13-го участка, который почти полностью состоял из мужчин. Не ускользнуло от их внимания и то, что Элли тоже недурна собой. Однажды она слышала, как один из коллег обозвал их «Цыпочкой и Таббсом».[8] Она надеялась, что со временем коллеги придумают что-нибудь поумнее, но главный мотив уже прозвучал.

— Даже шести еще нет, Хэтчер. Знаешь, на эту фигню стоило бы вызвать кого-нибудь другого.

— Хочешь сказать, если бы ты оказался первым на месте преступления, ты подождал бы, пока дело заберет кто-нибудь еще?

Она так и не поняла, устроил такой ответ ее напарника или он просто решил перейти к делу, однако Роган направился прямо к стройплощадке. Один из криминалистов по-прежнему огораживал место преступления желтой полицейской лентой.

При виде тела Роган поморщился.

— Да, кажется, тут кто-то серьезно постарался. Что у нас есть?

— От медэкспертов никаких официальных сообщений пока не поступало. Но, судя по опухшим лицу и глазам, я полагаю, что она умерла от удушения.

Согласно кивнув, Роган осветил тело фонариком.

— А порезы просто ради забавы. Похоже, большинство из них нанесены посмертно. — Если сердце перестает биться и качать кровь, посмертные колотые раны остаются сухими. Кожные покровы убитой напоминали разрезанный пенопласт. — Личность установили?

— Мы нашли сумочку — вероятно, ее перебросили через ограду, но ни кошелька, ни удостоверения личности в ней не было.

— А как насчет волос?

— Пока никак. Он отрезал их либо до того, как привез ее сюда, либо забрал с собой — возможно, в качестве сувенира.

Роган все еще рассматривал тело.

— Слишком чистенькая для проститутки. Следов от инъекций нет. Свежий педикюр. Комплект нижнего белья.

Элли уже обратила внимание на эти детали.

— Сколько ей, по-твоему? Знаешь, я в этом не силен, — признался Роган, усмехнувшись.

Неделю назад, когда они с Элли только познакомились, он сказал, что по виду ей не больше двадцати. А затем добавил: если речь идет о белых, ему трудно судить.

— Чуть за двадцать, не больше. А может, и двадцати еще нет.

Роган прищелкнул языком.

— Мы вытащили сотовый из-под тела, — продолжила Элли. — Видимо, телефон выпал, когда этот тип выгружал ее здесь, еще до того, как он выкинул сумочку.

— Значит, проверь все ее контакты. Давай выясним, кто эта девушка.

— Легко сказать. Тут что-то с дисплеем. Пока я отключала сигнал, он все время мигал. А теперь картинка и вовсе пропала — одни черные полосы.

Роган посмотрел на испорченный телефон.

— У меня такое же было, когда я свою «Моторолу» в спортзале уронил. Сдохла эта штуковина.

— Правда, в ее сумочке я нашла вот это. — Элли показала напарнику пакетик с пластиковой застежкой, в котором лежала белая пластиковая же карточка размером с визитку.

Он улыбнулся, поняв, что находится в пакетике.

— Ну, это сужает поиск. А ты планируешь весь день ходить в своих потных шмотках?

И тут, словно по команде, к машине Рогана подкатил полицейский автомобиль. Вышедший оттуда Капра держал в руках знакомый синий рюкзак. Элли надеялась, что Джесс не забыл положить ее жетон, «Глок» и смену белья.

— Я почти готова, — заявила Элли.



Белая пластиковая карточка, украшенная монограммой из заглавной «Н» в изящном завитке «О», оказалась электронным ключом от гостиничного номера.

— У нас три «Хилтона» на Манхэттене, — заметил Роган. — Таймс-сквер, Рокфеллеровский центр и Финансовый район. Выбирай.

Тем временем Элли, извиваясь, переодевалась на заднем сиденье, стараясь не думать о всевозможной слизи и прочих следах, которые могли оказаться на обивке с момента последней дезинфекции салона.

— Девушки в таком возрасте не останавливаются возле Уолл-стрит.

— Конечно, если они не уличные проститутки, — вставил Роган.

— А мы про нее так не думаем. Значит, из оставшихся я выбираю Таймс-сквер. Кто теперь не любит Таймс-сквер?

Элли уже застегивала кобуру, когда Роган подкатил к гигантским медным часам, стоявшим на 42-й улице, перед одним из входов в гостиницу. Выйдя из машины, она жестом отослала одетого в униформу парковщика. Выбравшись следом, Роган сунул ему под нос жетон.

— Мы по-быстрому, парень. Спасибо.

К их удивлению, вестибюль гостиницы располагался на двадцать первом этаже. На скоростном лифте, оформленном в стиле арт-деко, они миновали нижние этажи высотного здания, где находились разнообразные конторы. Роган и Элли пробрались к стойке, возле которой выстроилась длинная очередь постояльцев, вероятно, выезжавших из гостиницы.

Их приветствовала бледная дамочка с рыжими, собранными в пучок волосами и очками на цепочке.

— Чем могу помочь?

Роган протянул ей гостиничный ключ и, понизив голос, объяснил, что им нужно и почему.

— О господи, — служащая тоже заговорила вполголоса. — К сожалению, это не наш ключ.

— Вы уверены?

— Абсолютно. — Она показала белую карточку, которая выглядела также, как найденная у жертвы, но с надписью «Таймс-сквер» над логотипом. — Вот один из наших ключей. Знаете, людям нравится здесь, на Таймс-сквер. Нас называют «бутик-отель». Это тоже нравится людям. Вам стоит обратиться в наш отель у Рокфеллеровского центра. У них больше двух тысяч номеров.

— А тот, что в Финансовом округе? — спросила Элли.

— Там пятьсот шестьдесят пять.

— Значит, если учесть вероятность…

— Наш филиал у Рокфеллеровского центра расположен на стыке 53-й улицы и 6-й авеню.

В лифте, пока детективы спускались на первый этаж, Элли наблюдала, как Роган осматривает в зеркале свою свежевыбритую голову. Она украдкой глянула на себя, но все же решила не всматриваться. Элли по опыту знала, что ее светлые волосы, по длине доходящие до плеч, торчат сейчас в разные стороны — все из-за заколки, при помощи которой она убирала их в хвост на время пробежки, и из-за того, что она вспотела. Надо будет выбрать момент, раздобыть расческу и хотя бы умыться.

— Почему же нам сразу не пришло в голову проверить ту громадную гостиницу? — недоумевала Элли, не сводя глаз с дисплея, на котором шел обратный отсчет этажей.

— Думаю, нас ввели в заблуждение первые двадцать этажей. Из-за них эта гостиница кажется больше, чем на самом деле.

— Это ты про бутик? Про то, что та бабушка с очочками лепетала? Так это она надвое сказала. — Элли не собиралась язвить по поводу администраторши, это получилось само собой.

Роган рассмеялся. Смех был хорошим. Громким. От души.

— Осторожней, Хэтчер. Если пройдет слух, что у тебя есть чувство юмора, наши парни так за тебя возьмутся, что я не смогу тебя защитить. Да, но при условии, что ты все-таки найдешь время заскочить в душ.



Поток машин, характерный для утра понедельника, полился из тоннеля Линкольна в Мидтаун. Роган то и дело сигналил передними фарами и уже через четыре минуты вырулил на круговую дорожку у входа в «Хилтон» со стороны 6-й авеню. Поставив машину позади здоровенного автобуса «Трейлуэйз»,[9] он показал служащему жетон, и они с Элли, пробираясь сквозь толпу подростков, которые были одеты в футболки с эмблемой оркестра школы Джона Маршалла, направились в вестибюль гостиницы. Юные музыканты, обвешанные рюкзаками и футлярами с инструментами, болтались туда-сюда в ожидании посадки в автобус; многие из них, достав мобильники, делали последние кадры с видами Манхэттена.

Элли поняла, что они попали в нужное место, когда заметила двух девушек, стоявших в другом конце вестибюля, возле конторки посыльного. Слов с такого расстояния было не разобрать, но повышенный тон беседы говорил о том, что девушки очень взволнованны. Похоже, они спорили, но потом одна расплакалась, а другая обняла ее за плечи. Посыльный в красной униформе и фуражке с кокардой смущенно глядел на девушек, явно желая устраниться.

Джей Джей направился к стойке, однако Элли, схватив его за локоть, кивком указала на встревоженных девушек.

— Пойди расспроси их, — велел он. — Я покажу ключ портье и попробую что-нибудь разузнать.

По пути к конторке посыльного Элли смогла уловить завершающую часть разговора.

— Мы не можем уехать без Челси. — У плачущей девушки были темно-каштановые волосы, собранные в хвост и прихваченные черным ободком. На ней был розовый спортивный костюм и теннисные туфли «Пума».

Подруга гладила ее по плечу, пытаясь успокоить.

— Я не говорила, что мы должны уехать без нее. Я просто сказала, что нам пора в аэропорт. Возможно, Челси уже там.

Роль утешителя досталась щупленькой брюнетке со стрижкой эльфа. Из-за пояса ее джинсов виднелась верхняя часть какой-то татуировки. Нахмурившись, девушка посмотрела на свои часики.

— Мы все равно опоздаем на рейс. Уже почти семь часов.

— Сказали ведь, что его задерживают, — напомнила ей девушка с хвостиком. Она уже почти перестала плакать. — Челси не могла бы так поступить с нами.

Еще один посыльный пробежал мимо расстроенных подружек и схватил ключи от машины, лежавшие на конторке.

— Андейл! — крикнул он, пролетев мимо растерянного товарища, которого задерживали девушки.

— Так вам нужно такси?

От этого вопроса заплаканная девушка снова принялась всхлипывать; посыльный наконец сдался, схватил со стойки ключи и ринулся к выходу.

— Вам нужна какая-нибудь помощь? — спросила Элли.

Девушка-эльф бросила на нее раздраженный взгляд, словно внимание посторонних только усугубляло неоправданную драму.

— Все хорошо, мэм. Мы не хотели устраивать сцену.

— Можете не извиняться. — Элли показала свой жетон, пристегнутый к поясу брюк. — Вы ищете кого-то из друзей?

— Она просто задерживается. Все нормально…

— Да перестань же, ничего не нормально, Джордан. — Заплаканная девушка скинула с плеча руку подруги. — Она пропала. Должна быть здесь, а ее нет. Она знала, во сколько мы уезжаем, но не пришла. Она… она пропала.

Элли почувствовала боль, которую девушка вложила в это слово. Она произнесла его с осознанием того, что пропасть — значит не просто находиться неизвестно где.

Миниатюрная девушка со стрижкой эльфа и татуировкой, та, которую, по всей видимости, звали Джордан, сказала, что им просто нужно в аэропорт. Если они смогут добраться туда, они возьмут билеты на более поздний рейс и подождут Челси там.

— Сказала же, я никуда не поеду.

Джордан что-то пробурчала себе под нос. Услышав сказанную фразу, Элли понадеялась, что заплаканная девушка ее не разобрала.

Однако она все поняла и выдала вполне предсказуемый ответ.

— Ты серьезно? Челси пропала, а тебе пришло в голову сказать, что ты убьешь ее? Ты хоть понимаешь, насколько это отвратительно?

— Так, постарайтесь-ка успокоиться, обе. Тебя зовут Джордан? — Элли обратилась девушке с татуировкой. Та кивнула. — Так вот, Джордан, никто никого не будет убивать.

— Ну да, извините. Прости, Стеф.

— А ты Стеф? — спросила Элли заплаканную девушку.

— Да, Стефани. Стефани Хайдер.

— Хорошо. По всей видимости, вы расстроены, но я хочу, чтобы одна из вас, только одна, — добавила Элли, подняв палец, — рассказала мне, что произошло. Ты можешь это сделать, Стефани?

Девушка несколько раз всхлипнула и нервно подтянула хвостик.

— Мы на каникулы приехали. Наш рейс вылетает утром — собственно, уже сейчас. А нашей подруги Челси нет.

— Но… — хотела вмешаться Джордан.

— Твоя очередь еще настанет, — заверила Элли, подняв руку.

Стефани подгонять не пришлось.

— Вчера вечером мы ходили в клуб. Было уже поздно, но Челси не хотела идти домой. Она не пошла вместе с нами. Мне следовало остаться с ней, но нужно было домой. А она обещала!..

Джордан снова обняла подругу за плечи, и на этот раз Стефани сопротивляться не стала. Сквозь слезы и всхлипы она продолжила:

— Глядя мне в глаза, она пообещала, что к этому времени вернется. Обещала, что будет здесь. Обещала! А ее нет. Что-то с ней случилось. Что-то плохое.

Роган сделал цифровой снимок девушки из парка Ист-Ривер, но Элли не хотелось, чтобы ее опознавали таким образом. Во всяком случае, не в переполненном вестибюле гостиницы. И не сейчас.

— У вас есть фотография подруги?

Девушки покачали головами.

— Точно? — Элли вспомнила, как ребята из школьного оркестра делали снимки на телефоны. — Ни в мобильном, нигде?

— А, да. Ну конечно. — Девушка, которую звали Джордан, подошла к сумкам, громоздившимся в уголке, возле стойки посыльного. Порывшись в большой белой сумке, она вытащила клатч из лакированной кожи и принялась разбираться в его плотно упакованном содержимом. — Извините. Для полетов надо раскладывать вещи в две сумки.

Наконец она извлекла айфон и, несколько раз нажав на кнопки, передала его Элли.

— Это вчера вечером, за ужином. Вот она, в серединке.

Элли взяла айфон и всмотрелась в снимок. Подружки прижались друг к другу, застыли на миг, широко улыбаясь, как будто смеясь. А вот случайный очевидец на заднем плане вовсе не выглядел таким довольным. Вероятно, девчонки слишком уж расшумелись в ресторане. По крайней мере их последний совместный вечер прошел весело.