Юринсон Александр

Стихотворения 1999-2000 года

Александр Юринсон

Стихотворения 1999-2000 года

* СТИХОТВОРЕНИЯ 1999 ГОДА *

\"Помоги, Господь, эту ночь прожить,

Я за жизнь боюсь, за твою рабу...

В Петербурге жить - словно спать в гробу\".

Осип Мандельштам

Copyright (C) Александр Юринсон, 2000

Санкт-Петербург 2000

1

Ненавижу начало года:

Леденящая непогода,

Ветер воет во все четыре

Стороны в уплощенном мире.

В январе намекает старость:

- Новый год! - сколько их осталось...

Распускаются сопли, слюни,

И конец всему лишь в июне.

Но в июне всего - от пуза!

Солнце цветом как кукуруза,

Брызги озера, запах луга

И другие приметы юга.

2

Одиночество - это шепот

Дыр, которые не заштопать,

Ни заплатой заткнуть их пасти.

Это просто изнанка страсти,

Оседающий после взрыва

Пепел. \'Иначе - перспектива

Мимолетности, то есть вечность.

Тень конца и его конечность

На плече ледяною дланью.

Утро казни. Одно желанье.

Ветра свист и мороз по коже,

На поверхность Луны похожей.

3

Вот дом, который построил

Мой предок, в робе и строем

Проходивший полжизни, веря

В человечность дикого зверя.

Можно выжить в таком жилище

На воде и остатках пищи

С тараканьих пиров - но стены!

Жмут почище любой системы!

Воздух есть, но утерян запах.

Жизнь прохожена в тихих сапах.

Годы прожиты в склепах комнат,

Но об этом никто не помнит.

4

Город. Копоть щекочет бронхи.

Люди в шкуре его как блохи.

Каждый словно отлитый в бронзе:

Спесь, воздвигнутая на угрозе.

В каждом словно угрюмый демон,

Слишком злой, чтоб заняться делом,

И ленивый, чтоб строить козни.

Люди в городе - только гости

На чужом пиру. Только угли

От чужого костра. Как в улье,

Копошатся, жужжа, и прячут

В соты краденые удачи.

5

Он - кто смотрит на землю с неба

Ветра вдул нам и всыпал снега,

Душу дал им, впустил в наш город:

Размножайтесь, плодитесь! Скоро

Станет тесно от них, и взвоет

Все, что теплое и живое,

Все, что дышит и морду прячет

От мороза и ветра. Значит

Ты - среди обреченных вмерзнуть

В лед, растущий стеною грозной

Мимо: шаркай, бреди, сутулься

Без дыхания и без пульса.

6

Много глупостей и печалей

Рука об руку мне встречались,

Всюду, всюду они поспели,

Все любимы и все при деле.

Горе краю, где глупый правит.

Горше глупым, которых грабят,

В кошельках и карманах шаря,

Нагло, тупо опустошая.

От порога и до порога

В лабиринте одна дорога.

Как прокрасться по всем извивам,

Оставаясь неуязвимым?

7

Будет лето - и будет пища.

А пока только ветер свищет,

Погоняя метель и мусор.

Он без запаха, но со вкусом

Мертвечины. Он дышит в спину.

Держит хрупкую хворостину,

Хохоча, погоняет, следом

Увязавшись. Он только летом

Прекратится. Он станет мягок.

Ту же кучу бумажек мятых

Он заставит плясать - и спляшет

С ними сам над пустынным пляжем.

8

Жить бы там, где весной по шторам

Словно пальцем проводит штормом

Ветер с моря или с залива.

Где пространство водой залито.

Даже камни там смотрят гордо.

Воздух сам наполняет горло,

А обратно выходит кашель

Пополам со словесной кашей.

Там сползает волна по рифам.

Там ни времени нету рифмам,

Ни пространства - воды ли, суши,

Как и уха, которым слушать.

9

Ты, признайся, порой мечтала

Сердце выковать из металла,

О душе, ледяной, как глыба,

И о маске с улыбкой, либо

Чтоб в крови был язык и губы.

Чтоб движения были грубы

И решительны. Чтоб нервозность

Улетучилась. Чтобы возраст

Стал лишь функцией тела. Знаком,

А не цифрой, и чтоб во всяком

Проявлении был всесильным

Дух - не сам по себе, а - символ.

10

Лето с каждой минутой ближе.

Там, где след оставляли лыжи,

И сугроб, словно горб верблюжий,

Возвышался - остались лужи.

Это лучшее время года:

Дни сосулек и ледохода

По реке беспросветно черной.

Санта Клаус убрался к черту.

Ручеек подмывает мостик.

Пешеходы на грязь наносят

Слой за слоем следы ботинок,

Будто здесь отступал противник.

11

Это - зеркало. Миллионы

Взглядов, канувших в бездне сонной,

Не имеющей дна, без круга

По поверхности. Это груда

Незапомненного, но где-то

Там хранящегося. Вне света

Его нет - ни холодной грани,

Ни пространства за ней. Углами

В него входит жилье и мебель.

Солнце то ли оттенка меди,

То ли огенно-рыжей масти

Отражается в нем - и гаснет.

12

Вpемя движется невзиpая

Ни на что. Вот и нету кpая

У земли и у неба - это

Означает, что снова лето.

Снова будут мелькать над пестpым

Лугом бабочки. Снова остpым

Стеблем будет колоть тpавинка.

Снова в лес уведет тpопинка

И исчезнет в подлеске. Осень

Снова станет нескоpым гостем,

О котоpом не надо помнить,

Собиpаясь готовить полдник.

13

Стал накрученным, вязким, спертым

Воздух в комнате, словно сверток,

Словно в кресле одежды ворох,

Словно вечер, осевший в шторах

Духотой, превратившей сумрак

В содержимое сотни сумок

На пороге, на всякий случай

Сбившихся испуганной кучей.

Поприветствуй дачников, дача!

Стулья дай им, скрипя и плача,

И посетуй, что стол с уклоном,

Ибо в прошлом сезоне сломан.

14

Пыль на книгах - хоpоший пpизнак.

Жизнь становится как огpызок,

Как обpывок или обpезок,

Как бессмысленный, но довесок.

Так узнаешь в конце маpшpута,

Что ценнее всего - минута,

Вечность, сжатая до момента,

Как подбpошенная монета.

Обыгpать невозможно вpемя:

Замедляясь или быстpея,

Оно pядом всегда пестpело

Паутиной дpожащих стpелок.

15

Зелень вновь потеснила серость

Камня, встала или уселась

В каждой трещинке как в окопе.

В чайной чашечке стынет кофе.

Летний город как будто вымер.

Ветер вымел и ливень вымыл

Мостовые и сбрызнул соком

Лип. И воздух вечерний соткан

Из чего-то, что отболело.

Муравей эверест колена

Покоряет, хватая лапкой

Тонкий волос на коже гладкой.

16

Я копил по крупицам опыт

Незаметный, как тихий шепот,

Как на солнцем пригретых склонах

Пробуждение насекомых.

Было радостно... А вообще-то:

Всякий труд оказался тщетным,

Всякий путь бесконечен; словом,

Каждый день начинаю снова,

И все так же бреду, ногами

Загребая песок; на камень

Наступив, чертыхаюсь глухо

И летят слова мимо слуха.

17

Лето. Окна раскрыты. Утром

На весь двор кухонная утварь

Переговаривается. На выход

Жильцы. Вещами напихан

Портфель у дядьки. Провинциальный

Двор в столице. Принципиально

Консервативный он сделал выбор,

И из пространства как будто выпал.

Он - полость прошлого в мире, плотно

Позавтраковшем, уже бесплодном,

Но похотливом, уже бессмертным,

Но разлагающимся усердно.

18

Как подумаю - все вскипает...

А меж тем это только память,

Только зpительный обpаз, только

След по волнам: пpошла мотоpка,

Хлопья пены упали, будто

Снег. Завидуя незабудкам,

Покачались кувшинки вяло

И - забыли. И волн не стало.

Сосны близко к воде стояли.

Чайки вскpикивали, стонали

И бpосались с воплем за солнцем,

Пеpечеpкнутым гоpизонтом.

19

Ветер стонет в песке и редких

Пятернями торчащих ветках,

Пробираясь в корнях и травах,

Побывавший в далеких странах.

Что ты видел, бродя по свету?

Там - листву обдирая с веток,

Там - швыряя волну на скалы,

Там - над лугом струясь устало.

Где ты был (или: где ты не был),

Бороздя бесконечно небо

Голубое днем, а ночами

Вновь такое же, как в Начале.

20

Не пытайся хитрить ни в слове,

Ни в делах, ибо всех изловят

Там, на выходе, руки скрутят,

Поднесут раскаленный прутик,

На мошонку ногой наступят,

Спросят: \"Ну же, какой поступок

Совесть утром сырым и темным

Заставлял извиваться стоном?\"

И не спрятаться, ни руками

Защититься. И так - веками,

Пока дух твой, лживый и косный,