Когда закон бессилен

Борис Бабкин

— Фреди, — сказал крепыш в темных очках высокому длинноволосому парню, — ты уверен, что они здесь проедут? По-моему…

— Я сказал! — раздраженно крикнул Фреди. — они будут возвращаться здесь! Так что хорош базарить! Ждем!

— Как скажешь, — прыжком вернувшись к кустам, крепыш пожал плечами. — Только дорога вся в рытвинах. Истинно российская.

— А как Степаныч к этому отнесется? Ведь это война с… — смуглолицый здоровяк поправил на плече ремень АКМС.

— А ты, Пират, никак боишься? — ехидно спросил его худой парень тоже с автоматом на плече.

— Мне, Игла, все одно, — усмехнулся тот, — потому что в случае запала шкуру в первую очередь спустят с тебя. Едут! — с березы спрыгнул мускулистый парень. — Две тачки — «жигуль» и «джип»!

Невысокая женщина разжигала дымарь. Щурясь от дыма, отмахивалась рукой.

— Мама! — из небольшого вагончика вышла стройная девушка в спортивном костюме. — Отец что, нас на весь сезон медосбора оставил?!

— Зина, — повернулась к ней женщина, — отец на этих плечах…

— Не надо, мам, — недовольно перебила ее Зина. — Все это — она провела рукой на ряды ульев, — ни ему, ни тебе не надо. Он же хороший автомеханик. Шел бы в кооператив. Такие деньги зарабатывал бы. Так нет, — она пренебрежительно усмехнулась, — он, видите ли, честный. Что же, там одни жулики работают?

— Дело не в этом, — надевая маску и рукавицы, женщина встала. — Просто… — Длинная автоматная очередь, донесшаяся с конца большого поля подсолнухов, не дала ей договорить. И сразу застучали чуть приглушенные расстоянием пистолетные выстрелы.

Темно-синие «жигули» с оставленным пулями пунктиром на дверцах, перевернулись и упали в глубокую наполненную пожелтевшей водой канаву. «Джип», постепенно снижая скорость, съехал с дороги и завалился боком чуть впереди. Скалясь, смуглый парень быстро заменил рожок и бросился к «жигулям». Худой короткими очередями бил по «джипу».

«Хорош»! — Фреди с пистолетом в руке рванулся к автомобилю. Вместе с ним с «узи» в руках бежал мускулистый. Здоровяк подскочил к «жигулям» и выпустил всю обойму в кучу из четырех окровавленных тел. Из лежащего на боку «джипа» через переднее окна вывалился окровавленный узкоглазый человек. Он вскинул руку с пистолетом и выстрелил. Ухватившись рукой за пробитое пулей бедро, опередивший Фреди мускулистый парень упал. Фреди трижды выстрелил наугад в сторону «джипа» и бросился назад. Худой от бедра ударил по «джипу» длинной очередью. Опередивший на мгновение дырявившие низ автомобиля пули узкоглазый упал на землю, потом вскочил, огрызнулся двумя выстрелами и бросился к полосе густых кустов. От «жигулей» бежал смуглолицый с дипломатом.

— «Зеленые!» — крикнул он.

— Давай сюда! — крикнул заметно побледневший Фреди. — И достаньте с Иглой того! — он ткнул пистолетом в сторону «джипа».

— Зинка! — испуганно крикнула женщина. — Вернись!

Не отвечая, девушка побежала через подсолнухи в сторону выстрелов.

_— Стой! — закричала мать.

— Надо «тачки» и трупы убрать, — простонал мускулистый.

— Да здесь почти никто не ездит, — отмахнулся Фреди. — Только бы Пират и Игла того не упустили, — усаживаясь за руль белой «шестерки», буркнул он. Мускулистый, оторвав от бедра окровавленную ладонь, открыл заднюю дверцу.

— Сколько там? — сипло спросил он.

— Потом узнаем, — отозвался Фреди, напряженно вслушиваясь.

— Где он, падло? — зло спросил здоровяк.

— Где-то здесь, — сдувая налипшие на лицо паутинки и держа автомат наизготовку, тихо ответил худой.

— Кровь? — Пират увидел слегка надломанный, но удерживаемый соседними шляпками подсолнух. Топча ногами подсолнухи, бандиты двинулись вперед. Через несколько шагов заросли поредели. Над ними вились пчелы. Вдруг слева сухо щелкнул боек пистолета. Отпрянув в сторону, Игла полоснул длинной очередью. Просвистевшие над лежащим в подсолнухах узкоглазым пули словно придали ему сил. С коротким рыком бросив в Иглу пистолет, он рванулся вперед. Вслед ему застучали два автомата. Когда бегущий человек был уже у крайней полоски плотной стены подсолнухов, две пули, раздробив правую лопатку, бросили его на траву. Игла и Пират одновременно разрядили в него рожки автоматов.

— Назад, — перезаряжая автомат, подмигнул Пират.

— Стой! — заорал Игла.

Пират увидел стремительно убегающую девушку.

— Стой, шкура! — Игла полоснул ей вслед короткой очередью.

— На хрен она нужна, — Пират толчком в плечо не дал Игле прицелиться в убегающую девушку.

— Валим!

На проселочной дороге справа остановились «жигули». Фреди высунулся в открытое окно.

— Где он?

— Готов, — буркнул Пират.

— Садитесь! — рявкнул с заднего сиденья мускулистый. — Валим!

— Тут телка одна, — сказал Игла. — Она видела.

— Делаем ее, быстро решил Фреди. — в таких делах свидетелей быть не должно!

— Давайте тех с дороги уберем, — предложил Пират, — и свалим. Менты не скоро расчухают это. А если и найдет кто, мы уже далеко будем. Пусть копаются. А если девку завалим, — он поморщился, — ее родня кипиш поднимает. Она наверняка где-то рядом живет.

— Она ментам и расскажет все, — возразил Игла.

— Да чего она рассказать-то может? — возразил Пират. — Она наши морды не видела.

— Не базарь! — оборвал его Фреди. — Девку валить надо! Куда она побежала?

— Мама! — подбегая к вагончику, испуганно воскликнула Зина. — Там человека убили. Из автоматов. Двое. Прямо на моих глазах.

— Пойдем, — мать обняла девушку за-плечи и повела в вагончик. — И молчи. Мы ничего не видели и не слышали. Сейчас время такое.

— Отец приехал! — радостно воскликнула Зина. Выбежала из вагончика и остановилась. Вышедшая следом мать шагнула вперед, загородив собой девушку. — Здравствуйте, — стараясь не выдать беспокойства, сказала она. — Чем…

Увидев в, быстро опущенном стекле ствол автомата, втолкнула дочь в вагончик, вбежала сама и, захлопнув дверь, задвинула засов.

— Не стреляй, — Фреди остановил вскинувшего автомат Иглу. — Может, здесь кто рядом есть. Ножами поработайте.

Из вагончика раздались громкие женские голоса, зовущие на помощь.

— Пошла, — пожилая женщина шлепнула неторопливо выходящую из хлева корову. По деревенской улице двигалось стадо. Посмотрев вслед своей кормилице, женщина повернулась к дому и увидела светло- зеленую «ниву».

— Здравствуй, мама, — человек с заметно поредевшими волосами открыл заднюю дверцу и достал две молочные фляги.

— На пасеку? — спросила она.

— Туда, — подхватив фляги, мужчина пошел к колонке.

— А как же ты оставил пасеку-то, — всплеснула руками женщина. — Ведь разворуют пчел-то!

— Там Саша с Зиной, — набирая воду, успокоил ее сын. — Я вчера уехал за лекарством. Клещ заел.

— Ты, Митрий, гляди, — строго сказала старуха. — Зинку не распущай. А то ведь счас в городах больших страсть чего делается. Вон по телевизору говорят…

— Все, мать, — с трудом поставив фляги в машину, он махнул рукой. — Я уехал..

— Фреди, — стягивая с рук перчатки, проговорил Пират, — Штангу-то мы, наверное, зря там оставили. Ведь мусора могут через него на Степаныча выйти.

— В таком костре, какой мы там устроили, — лежа на брошенном на полу вагончика матраце, усмехнулся Фреди, — любящий сын свою маман не узнает. Да и поймут, что в них стреляли не сразу. Так что успокойся.

— Так какого хрена мы здесь торчим? — недовольно спросил мускулистый. — Надо было валить, пока…

— Завянь, Гайдук, — оборвал его Фреди. — Забыл, сколько раз нас гаишники тормозили, пока мы сюда добирались? А назад поедем — сам понимаешь, днем-то еще, может, ни хрена. А после семи и на омоновцев нарваться запросто можно. Они, суки, всю машину пронюхают.

— Думаешь, бабы здесь одни были? — спросил Игла.

— Главное, рядом никого нет, — равнодушно ответил Фреди.

— Так, наверное, пора трогаться, — Пират посмотрел на часы и поднялся.

— Вообще-то да, — Фреди встал. Осмотревшись, брезгливо поморщился.

— Ночью-то как-то незаметно было, — он криво улыбнулся и быстро вышел. Наступив на руку лежащей с перерезанным горлом Зине, выматерился. Отскочил и стал вытирать ногу о траву. — Чего вы их здесь положили?! — заорал он. — В вагончик затащите!

Дмитрий увидел несколько милицейских автомобилей и знакомый всем водителям жест сержанта ГАИ. Он прижал «ниву» к обочине и остановился.

— Что случилось? — протягивая права, спросил он гаишника. — Тебя это не касается, — ответил преисполненный важности сержант.

— Ничего себе, — разглядев впереди две сгоревшие автомашины, покачал головой Дмитрий. — Это как же их угораздило?

— Куда едете, Волошин? — краем глаза увидев подходящего капитана милиции, официально спросил сержант.

— Да вон туда, — Волошин махнул рукой, — направо, на пасеку.

— Ну и что? — спросил высокий мужчина в штатском.

— Пока ничего не ясно, — пожал плечами капитан милиции. — В первой машине — «жигулях» — четыре трупа. Во второй — марку установить не удалось — три. И в первой, и во второй оружие. Вероятно, «жигули» за этой машиной гнались. Она в кювет залетела. И началось у них, — он вытер пот со лба. — Эксперты, конечно, много объяснят, но я думаю так.

— Как их нашли? — спросил штатский.

— Не было бы счастья, — ответил капитан, — да несчастье помогло. Ферма загорелась. Пожарка туда ехала. Увидели в стороне дым. Здесь дорога старая, по ней никто давно не ездит. Подъехали, а там две машины догорают. Они и залили их.

— Девоньки! — выходя из машины, весело позвал Дмитрий. — Хозяин приехал! — Открыв заднюю дверцу, ухватился за ручки фляги. — Да проснитесь! — снова воскликнул он. — Саша! Зинка! — натужно выдохнув, поставил флягу на землю. Недоуменно посмотрел на вагончик, достал пачку «примы», вытащил сигарету. — Ну вы и дрыхнете! — весело проговорил Дмитрий. Шагнув к дверце вагончика, постучал. Дверца чуть приоткрылась. Недоуменно округлив глаза, он шагнул вперед. — Нет! — отчаянный, полный ужаса и боли крик раздался из вагончика. — Саша! Зинка!

— Блиндер буду сапоги, — выбив чечетку перед отодвинувшейся решетчатой дверью, с блатной интонацией проговорил высокий худощавый человек. — Мадера фикус! Сукой буду— не забуду ваш поганый паровоз! — подмигнул охраннику, потом ногтем большого пальца поставил на подошве крест, — Все, начальничек, — он усмехнулся, — ключик-чайничек. Хренушки я больше порог зоны перешагну.

— Все так говорят, — насмешливо заметил тучный майор МВД, — а через год-другой снова на нарах.



— Не путай хрен с гусиной шеей, — усмехнулся худощавый. — Я не все. И кто, как не ты, опер, знаешь это… — Задрав голову вверх, зажмурился. — А знаешь, мент, — прошептал он, — здесь, даже возле зоны, и воздух, и солнце — все другое. Свежее и какое-то чистое.

Майор удивленно посмотрел на него.

— А ты, Граф, оказывается, можешь красиво говорить.

— В каждом зэке живет поэт, опер, — насмешливо отозвался худощавый.

— В тебе, Суворов, бандита гораздо больше, чем поэта, — высказался подошедший к дверям полковник МВД.

— Ба, — весело улыбнулся Граф, — какие люди… Надеюсь, не откажетесь, господин-товарищ-барин, отметить сие знаменательное событие ста граммами прекрасного коньяка?

Полковник молча вошел в КПП.

— Брезгуют господа, — с насмешливым сожалением проговорил Суворов.

— В общем, так, Граф, — строго напомнил майор. — Не вздумай переброс сделать. Мы тут специально для тебя…

— Обижаешь, начальник, — улыбнулся Граф. — Неужели я могу от зоны уйти, не оставив подогрева.

— Давай, давай, — зло сказал майор, — мы тебе враз…

— Суворов освободился? — к ним подошел невысокий мужчина в темных очках.

— Надеюсь, вы, сударь, не из прославленного своими геройскими захватами МУРа? — серьезно спросил Граф.

— Он такси заказывал, — сказал невысокий, — вот я…

— Карета подана, — Суворов с иронической улыбкой повернулся к майору, — и посему я отбываю. Примите добрый совет, начальник, — тихо, с явной угрозой сказал Граф. — Не пересекайте свой путь с моим. Я не забываю добро, а зло помню тем более.

Возмущенный майор открыл было рот, но Суворов уже быстро шел к «волге». Усаживаясь рядом с водителем, вздохнул.

— Куда? — спросил таксист.

— В аэропорт, — бросив взгляд на центральную вышку и часового на ней, сказал Граф.

Лежа в большой окутанной ароматным паром ванне, пожилой мужчина блаженно постанывал. Две молодые девушки умело массировали его тело.

— Иван Степанович, — осторожно проговорил подошедший к ванне угреватый длинноносый человек в очках, — приехал Пахомов.

— Переговори с ним, Адам, — не открывая глаз, буркнул пожилой, — но за сказки не плати.

— Слышь, — удивленно глядя на ряд коммерческих ларьков, спросил Граф водителя, — чем они торгуют-То?

— В основном одним и тем же. Может, и хозяин один, — ответил водитель, явно удивленный вопросом.

— Тормози, — усмехнулся Суворов, — хоть погляжу, что это такое. — Он вышел из такси, подошел к ларькам. Оглядел выставленный для продажи товар, покачал головой. — Я такой хреновины и в кино не видел, — пробормотал он. — Слышь, красотка, наклонил он голову к открытому окошку, — а что это? — Суворов ткнул пальцем в банку с белым медведем.

— Пиво, — лениво отозвалась продавщица.



— Что он сказал? — выходя из ванной в наброшенном на плечи длинном халате, спросил Степаныч. в большое кресло, взял с подноса чашку с кофе.

— В Москву приезжает Суворов Виталий Иванович, — ответил угреватый, — кличка Граф.

— Граф, — Степаныч прищурился.

— Да, — кивнул Адам, — он сегодня освобождается.

— Ну что же, — сделав шумный глоток, улыбнулся Степаныч. — Будем считать, что нашего полку прибыло. Ведь он крутой мужик. И имеет определенный вес среди уголовной братии.

— Пахомов поэтому и пришел, — сказал Адам. — Граф — хищник-одиночка. Очень опытный бандит. Был осужден на два года по малолетке за драку. Освободился и исчез. Через три года его арестовали по подозрению в ряде налетов на магазины и сберкассы. Тогда его продержали под следствием около полугода и отпустили за недоказанностью. А согласитесь, Иван Степанович, — ожидая одобрения, весело. сказал он, — если уж при развитом социализме освобождали за недоказанностью, нужно быть матерым преступником.

— Или иметь очень лохматую лапу, — высказал предположение Степаныч.

— Как раз этого у него не было и нет, — возразил Адам, — Суворов детдомовец. Согласитесь, что в двадцать два года суметь избежать наказания за такие преступления, как…

— А налеты его рук дело? — перебил его Степаныч.

— Как я уже говорил, — поспешно ответил Адам, — доказано не было. Налеты на Украине, в Белоруссии и в трех городах России совершали три преступника в масках. При последнем нападении на охотничий магазин в Питере в перестрелке с патрульными двое были убиты. Один сумел уйти. Арестовали Графа на квартире матери Фомича, известного налетчика.

— Это уже интересно, — оживился Степаныч. — Но я до сих пор не пойму, чем вызван ажиотаж. Какой-то уголовник выходит на свободу. Ну и что?

— Вместо пятнадцати он отсидел только восемь и освобожден по помилованию. Этот срок — второй после «малолетки» — Суворов получил за вооруженное ограбление кассира леспромхоза в Вологодской области. А полностью доказать участие в; ограблении следствию не удалось… Поэтому, как только в России на смену КПСС пришли демократы, он и начал писать прошения. Мол, как бы пострадавший от Советской власти. Его ведь до этого трижды арестовывали и отпускали за недоказанностью, — торопливо говорил Адам. — Он…

— Да на кой черт ты мне это рассказываешь?! — загремел Степаныч. — Я думал, что он связан с ребятами Фомича, поэтому и слушал!

— Но меня просила рассказать вам про Графа Валентина Ивановна, — испуганно пролепетал Адам.

— Что?! — заорал Степаныч. — А ей-то…

— Я тебе все объясню, папа, — перебил его спокойный женский голос.

— В общем, так, — Граф протянул набитую спортивную сумку коренастому мужчине. — Все это должно быть в зоне. У тебя, Сашок, дорога туда есть. Так что действуй.

— Может, тормознешь на пару-тройку деньков? — спросил Сашок. — Отметим освобождение.

— Мне в столицу надо, — ответил Граф. — А потом куда-нибудь в деревушку махну, — мечтательно протянул он, — на природу. Речка, солнце, свежий воздух и ядреная доярка, — он весело подмигнул. — Она парным молочком будет меня отпаивать. Так что все, Сашок, может, больше и не встретимся. Такси ты оплатил?

— Сразу, — кивнул Сашок, — мужик знакомый, так что без атаса.

— Меня кум на выходе тормознул, — с улыбкой сказал Граф, — а тут карета за мной прибыла. Он чуть язык себе не откусил.

— А ты что решил? — спросил Сашок. — Сейчас без бабок хрен протянешь. Цены, суки, кусаются. Может, останешься? — с надеждой спросил он. — Мы тут коммерсантов…



— Живи один — дольше проживешь, — серьезно проговорил Граф. — Я не люблю о себе говорить и чужих дел знать не хочу. Все, — он посмотрел на часы и кивнул. — Сейчас посадка начнется. Только бы долетел, падло. А то сейчас только и слышишь — там развалился, там сгорел. Да еще эти авиа пираты, мать их за ногу!

— Ну хорошо, — кивнул Степаныч. — То, что ты сказала, я понял и даже, можно сказать, одобряю. Но почему именно этот Граф тебе понадобился? Неужели твои парни не годятся? Тот же Призрак. Он…

— Он прекрасный киллер, — спокойно перебила его молодая женщина. — А самое главное — все, в том числе и милиция, знают, что он мой человек. На нем до сих пор висит дело об убийстве директора коммерческого банка. Милиция копает. И потому мне нужен смелый, умный человек со стороны. А главное — важно, чтобы его хорошо знала милиция и он не был бы связан ни с кем из нас. Потому что, — по ее тонким губам скользнула едкая улыбка, — необходимо, чтобы его начали искать после того, как он сделает дело.

— Вот оно что, — протянул Степаныч. Одобрительно посмотрел на женщину, кивнул. — А ты умная хищница, Валюта. Как говорят в тех кругах, откуда этот самый Граф, — хочешь и рыбку съесть, и на удочку не попасть.

— А он, Граф, — продолжала Валентина, — живет по своим законам. Поэтому и был столько лет неуязвим. Я расспрашивала немало людей, которые его знают, и все говорят одно: Суворов — хищник-одиночка. Утверждают, что он всегда уходил от наказания потому, что не оставлял свидетелей. Если за налеты его арестовывали трижды и ничего не могли доказать, то потому, что Граф убирал тех, кто хоть что-то знал о преступлении. Вот поэтому он мне и нужен. Он сделает дело со своими людьми, потом уничтожит их, и-когда милиция начнет его искать, он исчезнет.

— Ну хорошо., — немного помолчав, согласился отец. — Делай, как считаешь нужным.

— Но переговорить с ним придется тебе, — улыбнулась Валентина. — Ведь Граф наверняка слышал о тебе. Степаныч — личность довольно известная.

В столице сейчас нет более авторитетного человека. А когда он согласится работать на тебя, я предложу ему то, о чем говорила.

— Ладно, — согласился Степаныч. Повернувшись к двери, крикнул: —Адам!

Угреватый появился мгновенно.

Как только Граф объявите я в Москве, сразу привезешь его ко мне!

Сгорбившись и раскачиваясь из стороны в сторону, Волошин красными от слез глазами смотрел на уставленный пустыми бутылками стол.

— Сашенька, — хрипло говорил он, — милая, как же я без тебя? Господи, за что их? Кто? — он зарыдал и ткнулся лбом в столешницу.

— Митрий, — с укоризной сказала ему мать, — я, конечно, понимаю, тяжко тебе. Но ведь ты сутки пьешь, вона сколько выхлебал. Разве ж так можно? Что люди подумают?

— А мне плевать! — сквозь слезы крикнул он. — Где они были, эти люди, когда Сашеньку с Зинкой убивали! Ты видела, как их! — он тоскливо, со злой безысходностью застонал. — А милиция, суки! Сволочи! «Ищем. Ведется следствие». А ведь я их сразу позвал! Сразу!

— Найдут супостатов, — неуверенно, только ради того, чтобы хоть как-то ободрить сына, сказала женщина. — И расстреляют.

Мне-то что до этого? — обреченно спросил он. — Как же я жить-то теперь буду? И жену, и дочь. Я виноват. Зачем оставил их на ночь! Они же женщины! Сволочь я! — Он неожиданно с силой ударился лбом о край стола. Ахнув, мать бросилась к сыну. А он снова и снова бился рассеченным лбом о край стола.

— Здравствуйте, — послышался от двери тихий мужской голос.

— Помоги, милок! — пытаясь удержать сына, с натугой выдавила женщина. Молодой парень втиснулся между столом и Волошиным.

— Кто ты такой? — прохрипел Дмитрий.

Валерий, — мягко удерживая его за плечи, ответил парень. — Мягков. Мы с вашей дочерью любили друг друга. Мы собирались… — он порывисто отвернулся.

— Ты зачем пришел?! — внезапно с яростью заорал Волошин. — Гад! — громыхнув упавшим табуретом, вскочил и схватил парня за грудки. — Сволочь! Зачем приперся?

— Митрий, — женщина повисла на сыне. — Окстись. Чай не видишь? Переживает он.

— Переживает, — обмякнув в руках матери, Волошин отпустил парня, — Ты знаешь, кто он? — заплакал и махнул рукой.

— Я потом зайду, — с потемневшими от страдания глазами Мягков пошел к двери.

— Черт его знает, что там произошло, — зло проговорил майор милиции. — Вроде подтверждается первая версия о преследовании «жигулями» «джипа». И оружие в сгоревших «жигулях» то, из которого стреляли по «джипу». А оттуда отстреливались из автомата. Но выбоины не те, — выражая свое недоумение, майор вполголоса выматерился. — И опознать тех, кто был в машинах, невозможно.

— А что по делу об убийстве жены и дочери Волошина? — строго спросил седой человек.

— Ничего, — с досадой сказал сидевший напротив молодой мужчина в штатском. — Никаких следов. Ясно одно: убивали женщин те, кто умеет работать ножами. Все удары смертельные. А уж потом, — отрезая уши, нос, язык, просто тешились, сволочи! Никаких отпечатков, и следы перед вагончиком затерты.

— А не связано это убийство со сгоревшими машинами? — спросил седой. — Отчего они загорелись?

Эксперты утверждают, что от выстрела в бензобак, — ответил майор. — А что касается связи, то скорее всего это какие-то, я говорю про убийц женщин, насмотревшиеся видео про маньяков наркоманы. Потому что даже просто преступник, убийца, не сможет проделать такое.

— Но вы сами говорили, что били ножами профессиональные убийцы, — напомнил седой.

— Это говорил я, — ответил за майора штатский. — Но это не мешает убийцам или убийце быть наркоманом или просто придурком, возомнившим себя Джеком-потрошителем.

Вы можете это объяснить Волошину? — сердито сказал седой. — Он целыми днями ходит по кабинетам и требует, чтобы милиция нашла преступников! Пишет жалобы. Вот, — он поднял несколько исписанных листов: — он кулаком припечатал листки к столу. — Мне стыдно ему в глаза глядеть. Что я ему говорить должен? Ваши предположения излагать? — он оглядел хмурые лица присутствующих.

— Я любил ее, — опустив голову, Мягков застонал.

— Не надо, милок, — испуганно посмотрев на Дмитрия, попросила женщина. — Слезами мертвых не вернуть.

— Мама, — с болью проговорил Волошин. — А что мы еще можем? Я вчера и позавчера из милиции и от прокурора не отходил. А они все в один голос: «следствие ведется». Да какое, к черту, следствие?! Там ведь никаких следов не было. Я сам все осмотрел. Понимаешь? — схватил он за плечи парня. — Как будто они по воздуху прилетели и улетели!

— Дмитрий Сергеевич, — сказал Валерий. — Но там действительно нет никаких следов. Сам там все, каждый метр, осматривал. И ничего! Я бы этого гада, — заключил он, — своими руками придушил!

— Там не один был, — наливая в стакан самогон, выдохнул Волошин. — Не смог бы один обеих убить. Хоть одна, но убежала бы. — Подвинул стакан к парню, криво улыбнулся. — Пей, Валерка. Мне Зинка говорила, что парень ты хороший, — не договорив, прямо из горлышка сделал несколько крупных глотков. — Завтра их похороним, — опустив голову, пробормотал он.

— Где ты, моя ненаглядная, где, — выходя из аэропорта пробормотал Граф. — В Вологде-где. — Усмехнулся и подошел к такси. — До Нестерова поедешь?

— Сто тысяч, — сообщил цену пожилой водитель.

— Никак я к этим астрономическим суммам не привыкну, — усмехнулся Граф. — Раньше три тысячи машина стоила. Сейчас — пачка сигарет.

— Демократия, — буркнул водитель. Осмотрев рослого стройного мужчину в джинсовом костюме, его загорелое лицо, решил уступить. — Ладно, за восемьдесят поедешь?

— У матросов нет вопросов, — засмеялся Суворов. — Я и за сто поеду. А восемьдесят ты с меня назад возьмешь. Только не сюда, — кивнул он на здание аэропорта, — а на вокзал. Сколько ты за двадцатиминутное ожидание берешь? — садясь рядом, поинтересовался он.

— Договоримся, — водитель включил зажигание,

— Граф в Москву не приехал, — ответил на взгляд хозяина Адам. — Пахомов немедленно сообщил бы о его появлении. Видимо, задержался где-то.

— А почему Пахомов думает, что Суворов приедет в столицу? — усмехнулся Иван Степанович, — ведь, насколько я помню, он детдомовец. Какого черта ему здесь делать?

Два месяца назад умерла мать Фомича, — сказал Адам. — Она завещала свою квартиру Суворову. К тому же документы из колонии, где он отбывал срок, пришли на Петровку. К Суворову у муровцев повышенное внимание. Они

— с явным неудовольствием узнали о его досрочном возвращении, да еще в столицу, — посмел улыбнуться Адам.

— Ты знаешь, — Иван Степанович ухмыльнулся. — Я уже просто, как говорится, сгораю от желания увидеть такую легендарную личность.

— Шеф, — в дверях кабинета выросла массивная фигура накаченного силой парня, — тут к вам какой- то узкоглазый рвется.

— Кто такой?

— Говорит, Дервиш, — чмокнув жевательной резинкой, сказал телохранитель.

— Сколько раз тебе говорить, — заорал Иван Степанович, — не чавкай при мне, как корова! А Дервиша проводи сюда. Интересно, — пробормотал он, — что ему понадобилось?

Оглянувшись на такси, Граф спрыгнул в небольшой поросший травой овраг и пошел на звук льющейся воды. Через несколько шагов подошел к падающему с метровой высоты на плоский большой камень и уходящему под землю ручью.

— Ничего почти не изменилось, — пропел он. Граф разделся и, осторожно ступая босыми ногами по каменистому дну, подошел к камню, сунул под него руку.

Как говорят янки, йес, — он оскалился в довольной улыбке. Вытащил руку с зажатым в ней тонким тросом. Граф начал осторожно его тянуть. Через некоторое время в его руках оказался привязанный к тросику конец ржавой запаянной с двух концов трубы.

— Потом он вымыл ноги и руки и оделся. Достал из кармана отвертку. Едва отвертка коснулась запаянного конца, как проржавевший металл треснул. Граф стал надламывать и отбрасывать в сторону куски трубы. Ухватившись за выступивший кусок пластика, на удивление легко выдернул из трубы местами лопнувший округлый сверток. Разорвал его и криво улыбнулся. У его ног лежала куча купюр в банковских упаковках.

— Восемь лет назад это было целое состояние, — пробормотал он. — Сейчас их даже в музей не возьмут. — Усмехнувшись, разгреб ногой пачки и поднял довольно большой пакет, перетянутый изолентой. Он нетерпеливо сорвал упаковку. В его руках оказался кусок заклеенной автомобильной камеры. Отверткой надорвал резину и вытащил промасленный брезентовый сверток. Граф удовлетворенно улыбнулся и развернул сверток. Там лежал револьвер и небольшая запаянная коробка. Граф курткой протер смазанный наган. Потом взвел курок, нажал на спуск. И еще раз, и еще. Открыл коробку и достал небольшой острый финский нож в чехле. Сунул его под рубашку за пояс. Затем вставил в барабан патроны, а три оставшихся положил в карман джинсов. Наган он тоже заткнул за пояс. Собрал пачки денег в куртку, осмотрелся и засунул сверток под камень.

— Подожди, — Степаныч помотал головой, — где, ты говоришь, это случилось?

— В двадцати трех километрах по трассе Аркадак — Ртищево. И с трассы в сторону восемь километров. Там совсем рядом совхоз «Красная Заря», — внимательно всматриваясь в его лицо, ответил худой длинноволосый и бородатый человек. — Машины обнаружили только потому, что в совхоз ехали пожарные — там ферма горела, они и увидели дым на старой дороге…

— Да черт с ними, — вспылил Иван Степанович, — с пожарными! Ты зачем приехал? — подозрительно вгляделся он в свою очередь в узкие ничего не выражающие глаза собеседника.

— Как зачем? — переспросил тот. — Неужели вы не понимаете? Кто-то…

— Вот, что, Дервиш! — прервал его Степаныч. — Я понимаю одно — вы должны мне деньги. Много денег! И не деревянными, а в твердой валюте. Товар вы получили. Так?

— Вы хотите сказать, — возмущенно проговорил Дервиш, — что…

— Я хочу сказать только одно, — вновь повысил голос Иван Степанович, — вы мне должны деньги, и в ваших интересах отдать мне их! — Давая понять, что разговор закончен, встал. — Тебя я отпускаю живым, — прошипел он, — только для того, чтобы ты оповестил об этом Касыма. Если хотите войны, — упершись руками в стол, он подался вперед плотным телом, получите ее по полной программе. Я перекрою вам все пути поставки зелья! И вы в туалет будете ходить, не вставая с постели! Пошел вон!

— Я здесь только для того, — медленно поднявшись, азиат мрачно блеснул узкими глазами, — чтобы вы поняли: истинного врага нужно искать вместе. Мы сотрудничаем два года и всегда доверяли друг другу. Касым поклялся на Коране найти убийц. Старшим среди тех, кто вез деньги, был его брат.

Мне все равно, кто там был, — усмехнулся Иван Степанович. — Я согласен объединить наши усилия в розыске убийц. Но прежде вы отдадите мне всю сумму.

— Носорог, проводи гостя! — В дверях кабинета выросла массивная фигура «гориллы», жующего резинку.

— Вы уверены, что все получилось? — захлопнув дипломат, спросила Фреди Валентина.

— Обижаешь, сестренка, — положив ноги в кроссовках на журнальный столик, усмехнулся он. — Все получилось, как надо. Мы там почти сутки проторчали и только два раза там машины проезжали. Молоковоз и какая-то «нива». И как ты узнала, что они именно там деньги повезут? — он с восхищением посмотрел на Валентину.

— Мы по этой дороге оружие им отправляли. Вернее, отец отправлял. А Призрак в охране был.

— Значит, Степаныч может вычислить, кто дал наводку, — заметил Пират. Валентина засмеялась:

— Не думаю, чтобы он стал это делать, — и уже серьезно спросила: — Вас по дороге никто не видел? Я имею в виду — нигде вы не засветились?

— Нет, — бросив предупреждающий взгляд на Пирата, тут же ответил Фреди.

— Валентина Ивановна, — в, приоткрытую дверь заглянул стройный молодой человек, — к Ивану Степановичу приехали из Казахстана.

— Что?! — она вскочила. — Кто?

— Дервиш, — спокойно ответил он.

— О чем они говорят, Призрак?

— Уже ни о чем. Иван Степанович выставил посла с твердым требованием доставить деньги за оружие. Но Дервиш довольно точно описал место нападения. Оказывается, в одной из машин был брат Касыма. И Касым дал на Коране клятву мести. — Переглянувшись, парни усмехнулись.

— Ваш отец, Валентина Ивановна, — словно не заметив этого, ровно продолжил Призрак, — отправляет Адама в Саратов узнать, что известно о случившемся милиции.

— Этот носатый в большом доверии у папани, — зло заметил Фреди.

— Примите добрый совет, Федор Иванович, — спокойно обратился к нему Призрак, — исчезните на некоторое время из столицы. Потому что…

— Запомни, — раздраженно перебил его Фреди, — Федором меня называет только отец. Остальные зовут Фреди.

— Я вам больше не нужен, Валентина Ивановна? — спросил Призрак. Когда он вышел Валентина подошла к брату:

— Андрей дал хороший совет. Если ты будешь здесь, отец сможет тебя раскусить. Не думаю, чтобы ради дела с Касымом он решит пожертвовать сыном, — ее голос и. глаза говорили обратное, — но все же тебе действительно лучше уехать на некоторое время. Кстати, я не видела Штангу. Где он?

— Убит, — опустив голову, буркнул Фреди. — Но мы из машин костер устроили, — опередив возмущенно открывшую рот сестру, добавил он. Личность установить не удастся. Я в этом уверен.

— Отправляйтесь на дачу! — сердито проговорила Валентина. — Через пару дней я приеду. К тому времени наверняка что-то выяснится. Тогда мы и решим, как быть.

Войдя в купе, Граф поздоровался с молодой женщиной:

— Добрый вечер, я ваш временный сосед. Надеюсь, возражений-не будет?

— Здравствуйте, — женщина спокойно посмотрела на него. — Возражать я не буду, хотя бы потому, что вы мой временный сосед.

— С детства терпеть не могу умных, ироничных женщин, — пробормотал Граф.

— Что? — спросила она.

— Это по-китайски, — громче сказал Граф. — Я иногда так говорю, чтобы язык не забывать.

— Вы говорите по-китайски? — женщина посмотрела на него с явным интересом.

«Не приведи Господи — вдруг она базарит по-китайски?» — мысленно ужаснулся Граф, а вслух ответил:

— Не так, как хотелось бы, но объясниться с китайцем без разговорника могу.

Ответить Графу помешал вошедший в купе рослый молодой мужчина в элегантном костюме.

— Здравствуйте, у меня седьмое место.

— Привет, — женщина улыбнулась.

— Салют, — недовольно буркнул Суворов. Что- то не понравилось ему в вошедшем. Тот легко забросил рюкзак наверх и сел.

— Вы до Москвы?. — спросил он женщину.

— Билеты, — в купе вошла проводница. — Постель все брать будут?

Упершись воспаленными глазами в угол, Волошин что-то беззвучно шептал.

— Бабоньки, — мать Дмитрия подошла к группе женщин в черных платках. — Что с Митькой-то делать? То пьет денно и нощно, то, как глупый, уставится в стену и бормочет чего-то. А как на кладбище снесли Сашку с Зинкой, — вздохнув, прижала концы платка к повлажневшим глазам. Он навроде бешеного сделался. Все ночь напролет по двору хаживал. Я ему говорю, мол, поезжай домой-то. Квартиру, чай, обворуют. Ведь он со пчелами уже три года. Сашка ковров накупила, телевизор новый, холодильник.

Здравствуйте, — к женщинам подошел Валерий.

— Дмитрий Сергеевич где?

— В доме он, — явно обрадованная его появлением сказала старуха. — Иди к нему. А то, боюсь, он умом тронулся.

Парень быстро пошел к дому.

— Испереживался весь, — посмотрев ему вслед, заметила одна из женщин.

— Любил, знать, Зинку-то, — вздохнула другая, — а она его к себе не особо подпущала. Ведь он милиционер, лейтенант. Только с училища приехал.

— Говорят, уходит из милиции-то, — сообщила где-то услышанную новость третья.

— Здравствуйте, дядя Дима, — входя, поздоровался Мягков.

Вспомнил я! — воскликнул Волошин. — Все время у меня перед глазами это стояло. Когда я с пасеки уезжал, то через старую дорогу поехал. И там, где машины горели, как раз у этого места «жигули» видел. Номер еще интересный. Как раньше водка стоила. Три шестьдесят два. И еще две цифры. Их сейчас заместо буквенных обозначений ставят. Две семерки.

— Московский номер, — сказал Мягков.

— Вот я и думаю, — Волошин- возбужденно заметался по горнице, — может, они чего видали! Надо в Москву ехать, найти их и спросить. Может, чего видали, — он с надеждой посмотрел на парня.

— Вы номер точно запомнили? — подстраховался Валерий.

— Точно. Я говорю тебе — цена водки в то время, когда я выпивать начал, три шестьдесят два была. И две семерки. Правда, про цвет не скажу, сумерки были. Но номер точно запомнил.

— Я сегодня запрос сделаю, — немного подумав, сказал Валерий. — И про то, что лучше самим поехать, вы правильно решили. Сейчас с милицией откровенничать не любят. Даже если и видели что-то, не скажут.



— А ты, говорят, из милиции уходишь? — спросил Волошин.

— Пока в отпуске, — поморщился парень. — Я рапорт подал. Меня вызвали и говорят: подумай, вот и отправили в отпуск. — Порывисто отвернувшись, неожиданно всхлипнул. — Я бы все одно ушел. Зина говорила, что за милиционера не выйдет.

— Я знаю, — кивнул Дмитрий, — она мне говорила.

— А буквы вы не помните? — спросил Мягков.

— Нет, — Волошин покачал головой. — А чего? Номер-то я помню». И две семерки. Сам говоришь, московские номера.

— Так-то оно так, — хмуро сказал Валерий, — но, бывает, номера и цифровое обозначение совпадают, а буквы не те. — Да все равно надо поговорить с ними. Может, чего видели. — Он выудил из-под стола начатую бутылку водки.

— Дмитрий Сергеевич, — несмело проговорил Мягков, — вы бы не пили. Ведь понимаете…

— Да понимаю я все, — наливая полстакана, вздохнул Волошин. — Но и ты вникни. Страшно это. Вдруг остаться одному. Я же никогда не жил один, — горько признался он. — Сначала с родителями, потом институт кончил, женился. Я обыкновенный смирный человек. Даже в детстве почти не дрался. А когда Саша женой стала… — зажмурившись, он потряс головой. — Она знаешь, каким человеком была. Я ведь и не пил, — Волошин поднял стакан, посмотрел через него на свет. — Дочь родилась. Потом все в один миг сломалось. Я говорю про привычный уклад жизни советского человека. Союз нерушимый республик свободных в один миг перестал существовать. Кругом начали делать деньги. Нет, — Дмитрий покачал головой. — Я, конечно, понимаю: сейчас всем дали возможность показать, кто на что способен. Я же инженер, — прервавшись, он сделал глоток. Выдохнул, подцепил вилкой надкусанный огурец. — Меня до сих пор во всякие кооперативы приглашают. Я отличным автомехаником был. — Волошин допил водку. Перевел дыхание, зажмурился.

— Почему был? — возразил Валерий. — Вы и сейчас…

— Сейчас я один. И я боюсь! — неожиданно воскликнул он. — Понимаешь ты? Боюсь возвратиться к себе в квартиру. Ведь там все, абсолютно все, будет напоминать о Сашеньке и Зине! — со слезами на глазах, задрожавшей рукой налил водки. — И я хочу увидеть лица тех, кто убил жену и дочь, — тоскливо прошептал он. — И спросить: зачем? Почему вы убили их? Господи! — вскинув вверх голову, выдохнул он. — Как же мне быть? — В его громком голосе Мягков расслышал горестную печаль, а не ненависть.

— Я сегодня же сделаю запрос в Москву, — торопливо сказал он. — У меня друг в ГАИ. Он все выяснит так, что об этом никто не узнает.

— А как ты с Зиной познакомился? — тихо спросил Волошин.

— После армии — я во внутренних войсках служил, в группе захвата. Когда демобилизовался, приехал к бабушке в Саратов, прописался там. А куда работать идти, не знал. Вот мне и предложили в милицию. А во время службы я видел уголовников, убийц, насильников и прочую сволочь. И, даже не раздумывая, согласился. Меня отправили в школу милиции. Получил лейтенанта, вернулся. И как-то на дискотеке и. встретил Зинку, — видимо, осознав, что говорит об убитой девушке, которую любил, горько улыбнулся. — Она сначала не знала, что я работаю в милиции. Мы начали встречаться. Потом сказал ей. Думал, она поймет, что я делаю нужное и опасное дело. Но нет, — Валерий усмехнулся. — В общем, поссорились мы. Правда, потом, совсем недавно, помирились. Она мне условие поставила: хочешь, чтобы я с тобой была, уходи из милиции. И я ушел бы, потому что другой такой, как Зина, больше не встретил бы.

— Это точно, — согласился Дмитрий. — Как говорится, во все щели свой нос совала. Я ей говорил — оторвут тебе его как-нибудь. Все смеялась. Обещала нарожать мне внуков, — с доброй улыбкой закончил он. И вдруг, осознав, что все это только воспоминания, замычал и уткнулся лицом в стол.

— Я прошу вас, — Валерий взял бутылку, — не пейте.

— Поставь! — заорал Волошин. — Или ты меня, может, на сутки или в вытрезвитель как алкаша загребешь?! Мент поганый! — вспомнив слышанную где- то фразу, он вызывающе уставился на парня. — Забери меня! За оскорбление. Сволочь! — словно отдав все силы вспышке злости, снова бессильно ткнулся лицом в руки.

— Зачем вы так? — тихо сказал Валерий и, сгорбясь, медленно пошел к двери.

— Чавой-то он тама? — встревоженно спросила встретившая его в дверях старуха.

— Плохо ему, — сумрачно произнес Валерий. — Очень плохо.

— Так чаво делать-то? — всплеснула она руками. — Ведь он теперича будет пить и пить. Пчел-то, чай, всех разволокли уже. И квартиру разворуют.

— На пасеке дядя Степан, — услышав ее, отозвался Волошин. — Он присмотрит за ними. А квартира… — безразлично добавил он, — хрен с ней, с квартирой. Мне теперь все равно. А ты вроде как прогоняешь меня, мать? — пьяно спросил он.

— Христос с тобой, — сердито откликнулась она. — Как же я могу сына прогнать?

— Зайдешь к Зяблову, — наказал Иван Степанович Адаму, — отдашь ему это. У него с милицией хорошо повязано. Не со всеми, но узнать может. Пусть узнает, что там известно о сгоревших автомобилях. Меня интересует все. Мне не звони. Как только получишь информацию, немедленно возвращайся. И скажи Зяблову, что, вполне вероятно, может начаться война с казахами. Всё… Иди. — Угреватый шагнул к двери.