Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Жерар де Вилье

Ангел из Монтевидео

Глава 1

На крыльце своей виллы Рон Барбер остановился. Утром, прежде чем отправиться в унылую контору на улице И, на первом этаже префектуры полиции, он любил несколько секунд глядеть на Рио-де-ла-Плату.

Улица Мар Антарктике за деревьями парка Виргилио возвышалась над Плайя Верде. Спокойная, с жилыми кварталами и без единого магазина улица шла параллельно набережной.

Пока Рон дышал кислородом, его шофер, уругваец, вышел из синего «бьюика» и открыл заднюю дверцу. Американец глотнул свежего воздуха, поправил черные очки, привычным жестом проверил, на месте ли в кобуре небольшой кольт марки «кобра», и сошел с крыльца.

Он осторожно разместил свое стодевяностосантиметровое тело в «бьюике», ставшем вдруг таким крошечным. Покосился на часы. Ровно восемь. Деннис О\'Харе, политический эксперт посольства, запаздывал. Его машина была неисправна, и он попросил Рона Барбера подбросить его до работы.

С легкой досадой Барбер повернулся поглядеть, не идет ли О\'Харе, но увидел только «додж», старую развалюху, в которую набились четверо уругвайских полицейских в штатском. Его охрана. По крайней мере раз в неделю Рон Барбер находил среди почты свой смертный приговор, подписанный: «Движение за национальное освобождение».

Коллеги Рона в американском посольстве в Монтевидео были, увы, не единственными, кто знал, что он является резидентом Центрального Разведывательного Управления.

Боевикам, тупамарос, которые делали в Монтевидео что хотели, было известно, что их самый главный враг – гринго из 107 отдела префектуры полиции. Официально отдела советников, располагавшегося в унылой комнате семи метров высотой без кондиционеров. На самом деле они представляли в уругвайской полиции американские спецслужбы.

В задачу отдела входило уничтожение тупамарос, что не мешало тем становиться все более дерзкими. Причисляя себя к сторонникам покойного Че Гевары и Мао, они ставили себе целью ликвидацию продажного демократического режима в Уругвае. Две главные партии страны – «Бланке» и «Колорадо», – объединившись, предали их анафеме. И обратились с просьбой к ЦРУ избавить их от боевиков.

Рон Барбер зевнул. Он сегодня не выспался. Накануне был вместе со своей женой Морин на коктейле в парагвайском посольстве. Выпили они хорошо. Рон очнулся на диване в прихожей в четыре часа утра и обнаружил, что в парадной рубашке занимается с женой любовью – что было до этого, он не помнил. После восьми лет совместной жизни он все еще был без ума от Морин.

Послышался звук шагов. Деннис О\'Харе бежал к ним, размахивая тяжелым черным портфелем. Он осторожно втиснулся рядом со своим начальником, и они обменялись рукопожатием. У молодого эксперта было веснушчатое лицо, ясные голубые глаза и вздернутый нос гавроша.

– Я пробовал дозвониться, – начал оправдываться О\'Харе.

Рон только пожал плечами.

– Я уже давно не пользуюсь телефоном.

Телефонная служба была одним из позорищ Уругвая и раздражала донельзя.

«Бьюик» плавно тронулся с места. Рон непроизвольно обернулся посмотреть, едет ли за ними «додж». Старая машина двигалась толчками, мотор работал с мучительными перебоями. Монтевидео – настоящий музей автомобилей. После тридцати лет галопирующей гиперинфляции машины продавались на вес золота. Владельцы автомобилей держали их до тех пор, пока те не рассыпались в прах. Улицы кишели «фордами» старого образца, которые с важным видом тащились со скоростью сорок километров в час. На годовщину свадьбы Рон подарил самому себе небесно-голубой «кадиллак» выпуска 1925 года, который в США стоил, как десять новых «кадиллаков».

Шофер обернулся.

– В полицейское управление?

– Сначала по набережной.

Рон всегда проезжал по этой бесконечной набережной.

Извилистой, ухабистой и грязной. Он рос в Аризоне и теперь задыхался в этом провинциальном городишке, желто-красном, дряхлом, с обветшавшими раньше времени зданиями.

Чтобы добраться до набережной, вьющейся вдоль Монтевидео до самого порта, шофер нырнул в шедшую под уклон улочку. Американское посольство находилось чуть в глубине, в центре пустыря, и фасадом выходило на Плайя Рамирес. Настоящий бетонный блиндаж на сваях, практически без окон и дверей, чтобы легче было защищаться. Построенный по образцу сайгонского...

«Бьюик» обогнал совершенно невероятную колымагу, которая в испуге подалась в сторону. В любой другой стране она заделалась бы музейной редкостью.

Чуть поодаль три десятка автомобилей образовали хвост у бензозаправочной станции.

– Что такое стряслось? – спросил О\'Харе.

Рон Барбер уныло покачал головой.

– С завтрашнего дня бензин подорожает на 100%. Они хотят урвать его еще по старой цене.

Так продолжалось до конца войны. Уругвай – эта южноамериканская Швейцария – бодро превращался в слаборазвитую страну, виной чему была закостенелая внутренняя политика. У песо уже давно был плавающий курс. И плыл он книзу, на самое дно.

Каждые шесть месяцев жалованье повышали на 30%, но и этого не хватало. Государственные служащие больше не выходили на пенсию, чтобы не умереть с голоду. Бензозаправочная станция исчезла из поля зрения Барбера. Американец тревожился. Он уже начал любить эту страну. Уругвайцы – народ славный, добрый, безобидный. Если не обуздать тупамарос в самое ближайшее время, начнется полная анархия. Но если их уничтожить, страна будет по-прежнему тихо увязать во взяточничестве и нищете.

Болезненная дилемма.

Но Рон Барбер приехал сюда не для того, чтобы ее решать. Его задача – сломать хребет боевикам.

Деннис О\'Харе блуждал взглядом по Рио-де-ла-Плате, тянущейся слева от набережной.

– Можно подумать, она ржавая, – расстроенно заметил он.

Это было одно из его самых больших разочарований. Он всегда представлял себе серебристую гладь воды, а оказалось, что это илистое желтоватое бесконечное водное пространство. Еще одно жульничество слаборазвитой страны.

Рон Барбер не ответил. Подпрыгивая на ухабах, он пытался читать скучное лживое донесение, которое наводило его на новый след – ложный, разумеется, – на след человека, который вот уже шесть месяцев ускользал у него между пальцами.

«Либертад». Глава тупамарос. Эта кличка – все, что Рон Барбер о нем знал. Несмотря на постоянно ошибочные «предположения» уругвайцев. Страдальчески взвизгнули шины, и Рон Барбер вздрогнул.

Сзади «додж» со страшно стершимися шинами как раз делал поворот. Эта бросающаяся всем в глаза сомнительная охрана выводила Рона Барбера из себя. Она, конечно же, ни в коей мере не оправдывалась его должностью «советника» при уругвайской полиции.

Афишируя себя таким образом, он не доберется до таинственного Либертада. В городе поговаривали, что тот видный член «ростры» – уругвайской олигархии. Но никто не знал, кто именно скрывается под этой кличкой.

Рон Барбер закрыл папку. Придет время, и он дознается, кто такой Либертад, и тогда с тупамарос будет покончено.

Деннис О\'Харе незаметно почесал шею. Он робел перед Роном Барбером. Столько всяких слухов ходило об этом молчаливом благодушном великане.

– Сдохнуть можно от жары, – молвил О\'Харе.

Был конец декабря, разгар лета, и слева от них Плайя Почитос – «маленькая Копакабана», как называли его уругвайцы, испытывавшие комплекс неполноценности перед своим мощным северным соседом, – уже кишел людьми.

Старые колымаги парковались елочкой посреди набережной. «Додж» тащился метрах в ста позади «бьюика». Шофер Рона Барбера очень радовался, когда ему удавалось оторваться от коллег.

Но тут он, ругнувшись, резко затормозил. С полдюжины монахинь вышли на «зебру» – размеченный на шоссе пешеходный переход, – которую уругвайские водители чтили с почти маниакальным упорством. Впрочем, пешеходы постоянно злоупотребляли этим своим правом, хладнокровно ныряя прямо под колеса.

Время от времени какой-нибудь драндулет без тормозов собирал у себя на капоте целую гроздь пешеходов.

Монахини не спеша переходили улицу.

– Целый пансион, – заметил Деннис О\'Харе.

Рон Барбер даже не поднял головы. Религия его не интересовала. Он вновь погрузился в содержимое папки «Либертад». Вдруг последняя монахиня повернула голову к «бьюику», оторвалась от группы и пошла прямо к машине. Молодой эксперт увидел волевое, но миловидное лицо, большие черные глаза, чувственный рот. «Какая красивая, черт возьми! – подумал он. – Жаль, что на ней эта проклятая форма».

И тут раздался визг шин. Американцы обернулись. Машина тридцатых годов с откидным верхом выехала со стоянки елочкой прямо перед носом у охраны в «додже». Метрах в тридцати от них. Мотор тут же заглох, и водитель, выйдя из машины, пытался теперь завести его вручную. С виноватой улыбкой для притупивших бдительность полицейских. Те подремывали, сморенные жарким уже солнцем.

Монахиня прошла вдоль «бьюика» и в тот момент, когда шофер уже нажимал на газ, постучала по стеклу левой задней дверцы.

Монахиня улыбалась.

Рон Барбер вздрогнул и машинально ответил дежурной улыбкой. После секундного замешательства он открыл окно.

– Секундочку, – сказал он водителю.

Одно из неукоснительных правил агентов ЦРУ, работающих за границей, – держаться дружелюбно с местным населением.

Красивая монахиня наклонила свое волевое лицо и певучим голосом спросила:

– Вы не могли бы подвезти меня к монастырю доминиканок, улица генерала Риверы?

Как все уругвайцы, она говорила «улиха». Рон Барбер улыбнулся, словно прося его извинить.

– Это правительственная машина, мисс. Мне очень жаль.

Монахиня продолжала стоять, словно не поняла. Деннис О\'Харе внезапно заметил, как странно неподвижен ее взгляд. Как будто она накурилась марихуаны.

У него не хватило времени обдумать это предположение. Монахиня взмахнула рукавом, и из-под сине-серой материи блеснул металлический предмет. «Смит-и-вессон» 38 калибра, пятизарядный, с двухдюймовым стволом.

В боевом положении, наведенный в висок Рона Барбера с расстояния в несколько сантиметров. Улыбка сошла с прекрасного лица монахини. Она вытянула руку чуть вперед, чтобы стальной ствол упирался в американца, и суровым тоном произнесла по-английски:

– Не шевелиться, не кричать, иначе я вас прикончу.

Рон Барбер не верил собственным глазам. Он дернулся, пытаясь вытащить из кобуры кольт, но тут же замер, почувствовав, как «смит-и-вессон» давит ему на висок. Как во сне, он видел машины, проезжающие по другой стороне набережной, людей на террасе закусочной. Неисправная колымага по-прежнему загораживала дорогу «доджу» с полицейскими. Других монахинь уже и след простыл.

Это походило на кошмар. Что-то нереальное, все как бы замерло.

Затем все сразу изменилось. Шофер повернулся и, увидев пистолет, грязно выругался. Выпустив из рук руль, он бросился на пол, где лежал автомат. Но не успел. Его дверцу резко распахнул молодой человек в футболке, с черным автоматическим пистолетом в руках. Раздался сухой щелчок, и шофер с пулей в затылке всею тяжестью рухнул на руль. Убийца спихнул тело на шоссе и, протащив его между стоящими машинами, вернулся и тут же вскочил на сиденье, направив на американцев свое оружие.

– Молчать! – приказал он.

Тут же красавица-монахиня убрала руку, открыла дверцу и расположилась почти на коленях у Рона Барбера. Очутившись внутри, – совсем маленькая рядом с великаном-американцем, – она вновь вытащила свой «смит-и-вессон».

– Поехали, Рамон, – сказала она.

Юноша в футболке схватился за руль и включил передачу. «Бьюик» рванулся вперед. Нападение длилось меньше минуты. От страха и удивления Деннис О\'Харе не мог даже шевельнуться, и только тут до него стало доходить, что их похищают – средь бела дня, в самом центре Монтевидео. Он повернул голову и напоролся на безжалостный взгляд молодой монахини.

* * *

Хосе за рулем полицейского «доджа» воловьим взглядом наблюдал, как водитель неисправной машины орудует рукояткой. Он увидел мельком, как мимо него по набережной быстрым шагом прошли монахини. Неисправный драндулет скрывал от него «бьюик». Наконец старый мотор затарахтел. Водитель забрался в машину, улыбнулся полицейским и тронулся в путь, пересекая набережную и поворачивая в противоположную сторону.

Как только «зебра» опустела, «бьюик» тронулся в путь, побуксовав, двинулся и старый помятый «додж», набирая скорость, чтобы догнать «бьюик». Прямо перед «зеброй», между стоявшими машинам Хосе увидел распластанное тело и зеленую рубашку водителя «бьюика».

Он резко затормозил и, бросив взгляд на удаляющийся «бьюик», выпрыгнул из «доджа».

– Мать твою!

Он бросился к лежащему на спине шоферу, взгляд у того был неподвижен, из ноздри текла кровь. Шофер уже не дышал.

Хосе овладела паника. «Бьюик» только что исчез из вида, повернув за городской бассейн. Кто же там за рулем?

За треском мотора неисправного драндулета он не услышал выстрела, которым убили шофера «бьюика».

Надо было во что бы то ни стало догнать «бьюик». Хосе с вытаращенными глазами ринулся к «доджу».

– Мануэль! – закричал он. – Выходи, останешься здесь.

Нельзя же было оставить труп без присмотра. У Хосе на лбу выступил холодный пот, когда он подумал, что скажет Рикардо Толедо, руководитель отдела по борьбе с тупамарос. Сжав губы, он включил первую передачу. «Додж» рванулся вперед.

«Бьюик» ехал впереди, метрах в пятистах. И он мог свернуть вправо в любую из дюжины улиц, ведущих от набережной к центру города. Настичь его был один шанс из тысячи.

* * *

Мертвая тишина царила в «бьюике», повернувшем на бульвар Артигас, широкую двухполосную улицу с богатыми жилыми кварталами, ведущую на север Монтевидео. Монахиня по-прежнему твердой рукой держала пистолет, нацеленный Рону Барберу в живот. Его же оружие валялось на полу машины. Никто их, казалось, не преследовал.

Рон Барбер проглотил слюну. Он был вне себя от гнева и бессилия. Какому унижению подвергли его эти уругвайцы!

– Вы затеяли дурацкое дело, – с усилием сказал он, – Ничего у вас не выйдет.

Девушка даже не удостоила его ответом. Автобус впереди выдвинулся из своего ряда, и убийце пришлось сбавить ход, а потом и вовсе остановиться. В Монтевидео все автобусы были такие помятые, словно они дубасили друг друга по ночам в депо.

Сердце у Денниса О\'Харе забилось сильнее. Из-за массивного тела Рона Барбера монахиню он почти не видел. Но ведь и она его не видела. Он осторожно нажал на ручку дверцы. В тот самый момент, когда «бьюик» двинулся с места, он ударил плечом по дверце и, не оглядываясь, выбросился наружу.

О\'Харе тут же почувствовал резкий толчок в плечо и острую боль в лодыжке. Он поднялся на четвереньки.

«Бьюик» затормозил в пяти метрах от него. О\'Харе попытался было убежать. При падении он потерял правый ботинок. Прохожие на тротуаре остановились. Он закричал им, не отдавая себе отчета в том, что шум уличного движения заглушает его голос. Лодыжка причиняла ему нестерпимую боль.

– Помогите, – заорал он, непроизвольно переходя на английский.

Резко дав задний ход, «бьюик» подъехал к О\'Харе. Тот хотел убежать, упал на колени, но, пошатываясь в окружении проезжавших машин, все же добрался до середины мостовой.

За его спиной раздался сухой выстрел, и сильная боль пронзила его левый бок. Еще один выстрел, и О\'Харе показалось, что у него разрывается грудь.

Он открыл рот, чтобы закричать, но ни единого звука не сорвалось с его губ. Согнувшись пополам, он оседал вниз прямо на середине бульвара Артигас. Рот его наполнился кровью, и мысль о том, что он умирает, пронеслась в его мозгу. Взвизгнула тормозами машина, она попыталась его обогнуть, но все же проехалась по его руке. Страшная боль от переломанной кости заслонила собой все остальное. Вместе с потоком крови изо рта О\'Харе вырвался вопль, и он растянулся на мостовой под ослепительными лучами солнца. Как во сне он услышал рев мотора. «Бьюик» сорвался с места. Прежде чем потерять сознание, О\'Харе почувствовал что-то липкое там, куда попали пули.

* * *

Рон Барбер побледнел как смерть. Юная монахиня выстрелила в спину Денниса О\'Харе с таким хладнокровием, словно стреляла в тире. Выстрелы болезненно отозвались в ушах американца, едкий запах пороха заполнил «бьюик». Деннис О\'Харе стоял, пошатываясь посреди бульвара, два больших кровавых пятна выделялись на его рубашке.

«Бьюик» рванулся с места, прижав Барбера к сиденью. В барабане пистолета, который девушка нацелила ему в живот, оставалось еще три патрона. С решимостью на лице монахиня холодно предупредила:

– Сделаете, как он, отправлю туда же.

Она, казалось, сохранила хладнокровие, несмотря на свою молодость и на всю эту стрельбу.

Руки Рона Барбера по-прежнему лежали плашмя на коленях. Покачивавшийся силуэт молодого эксперта все еще плясал перед его глазами.

– Вы его убили, – он старался сдерживать себя, – а он не был даже вооружен.

Под матовой кожей на лице монахини резче обозначились мускулы, придавая ему еще более суровое выражение.

– Так ему и надо, он заплатил за наших товарищей, которых вы замучили и убили у себя в полицейском управлении.

Проговорила она это ледяным тоном, без малейшего волнения. Рон Барбер осознал, что он и на самом деле находится лицом к лицу с одним из этих боевиков, за которыми охотился. Он ничего не ответил, только сжал губы и попытался определить, где они едут. Выехав с бульвара Артигас, машина мчалась теперь к центру по одной из улочек, похожих друг на друга. Не было никакой надежды, что ее перехватят. Барберу пришла в голову мысль о Морин, но он постарался ее прогнать.

«Бьюик» свернул налево, на улицу, шедшую под уклон, параллельно бульвару Артигас, сбавил ход и нырнул в открытый гараж. Тут же металлическая дверь за ними закрылась, и они очутились в полной темноте.

В Монтевидео это было обычное дело. Проститутки большей частью работали в сговоре с водителями такси.

Чтобы быстренько обстряпать дельце, они везли клиента в гараж и отдавались ему либо прямо в машине, либо на матрасе на полу гаража. Так дешевле, чем в гостиничном номере, и никто ничего не узнает. Рона Барбера самого как-то раз у выхода из старого казино де Карраско подцепило одно юное создание. Морин тогда еще не приехала из США. Девица так умело разожгла его страсть, что он и сейчас еще об этом вспоминал. Всеми силами он ухватился за приятное воспоминание. Зажглась голая лампочка. Пистолетный ствол уперся ему в живот над печенью.

– Выходите, – сказала монахиня.

В этот раз его пребывание в гараже обещало быть намного менее приятным.

* * *

Мальчуган прибежал из аптеки с арамином, средством для внутривенного вливания. Старик-врач, стоявший на коленях над Деннисом О\'Харе, быстро приготовил шприц. Пульс у раненого еле прощупывался. При каждом вздохе из раны доносилось ужасное бульканье. Попавшая в спину пуля вышла под соском из груди, чуть не задев легочную артерию. Мертвенно-бледный американец лежал на земле, поджав губы.

Полицейские – тут был и Хосе – окружили раненого. Совершенно случайно они поехали по бульвару Артигас и наткнулись на молодого американца. «Бьюик», разумеется, уже давно улетучился. Грузовик с солдатами из «Объединенных сил», специализирующихся на борьбе с тупамарос, остановился рядом; из него суетясь, в тревоге выскочили солдаты и на всякий случай перегородили бульвар. «Додж» не был оснащен радиосвязью, и Хосе поднял на ноги полицию, позвонив из ближайшего кафе. Рикардо Толедо явился собственной персоной. Насмерть перепуганный. Не говоря уже об американском после.

Натужно гудела сирена приближавшейся скорой помощи. Хосе склонился над врачом.

– Ну как он?

Врач озабоченно нахмурился.

– Арамин поднимет давление. А что будет потом, поживем – увидим. Все зависит от сосудов, задетых пулей.

К счастью, больница Фирмина Феррейры находилась в пяти минутах езды. Раздраженный, просто рассвирепевший Хосе, растолкав зевак, холодно подозвал полицейского, который обсуждал случившееся с группой девиц. Возвращаясь к своей машине, он услышал, как одна женщина испуганно сказала:

– \"Они\" похитили американского резидента.

Глава 2

Пластмассовые трубки загораживали Денниса О\'Харе. Капля падала за каплей, раненому делали в обе руки капельное вливание. Трубка, связанная с дыхательным аппаратом, была вставлена ему в горло. О\'Харе лежал на спине с закрытыми глазами. Очень бледный. Герметичная стеклянная перегородка полностью отделяла стерильный бокс от помещения, где толпились посетители. Уинстон Макгир, американский посол, наклонился к уху Малко.

– Ему удалили селезенку, но грудную клетку пока не вскрыли. Кажется все же, что его спасут. Пуля прошла совсем рядом с легочной артерией.

Глаза у Малко были золотистые, с зелеными прожилками. От вида молодых людей, подвергающихся смертельной опасности, у него всегда сжималось сердце. После двадцати шести часов перелета реактивными лайнером из Вены начинала сказываться усталость. У него все же хватило времени перед тем, как отправиться в больницу, облачиться в безукоризненный черный костюм из альпака и сменить рубашку. Коридор, что вел в комнату, где лежал молодой американец, кишел работниками полицейского управления. Малко глядел на восковые черты лица О\'Харе.

– Он рассказал что-нибудь интересное?

Посол покачал головой. Седовласый, в очках с металлической оправой, с круглым и немного дряблым лицом, он походил на пораженного событиями мелкого чиновника.

– Лишь несколько слов. Упомянул монахиню, кажется, из доминиканского ордена, очень молодую и довольно красивую. Он смог бы ее опознать. Это она в него выстрелила. Конечно же, она просто переоделась в монашку.

К ним подошел вальяжный человек в светлом костюме. Худой, энергичный, костистый, с тонкой линией усов. Посол представил его.

– Синьор Рикардо Толедо, глава столичной гвардии, на которую возложена обязанность бороться с боевиками. Его Светлость принц Малко Линге.

Уругвайца, по-видимому, удивил титул Малко. Посол, понизив голос, тут же уточнил:

– Принц Малко прибыл к нам по просьбе Вашингтона. Он – «консультант» при государственном департаменте. Он облечен всей необходимой властью для поисков Рона Барбера.

Малко сохранял невозмутимость с легким оттенком иронии. Консультант по внезапным смертям, большей частью.

Уругвайский полицейский подозрительно глянул на Малко и откинул назад свалившуюся на глаза прядь.

– Мы его найдем, – сухо заявил он. – Теперь это вопрос нескольких часов.

С тех пор, как тупамарос похитили Барбера, минуло три дня... И кроме одного заявления, разосланного во все газеты Монтевидео, никакой зацепки.

При таком энергичном, слишком уверенном в себе начальнике столичной гвардии и с автоматчиками в черных очках, в облегающей форме и остроносых башмаках. Рон Барбер тем не менее попал в скверную переделку. Посол отозвал Малко в сторону и с улыбкой, словно извиняясь за уругвайца, тихо произнес:

– Вам непременно надо взять дело в свои руки. Государственный департамент хочет получить Рона Барбера живым.

– Вы думаете, он еще жив? – с сомнением спросил Малко.

Посол кивнул головой.

– Да. Они не осмелятся убить иностранного служащего. Разумеется, он консультировал полицию. Но в вопросах сугубо административных.

Малко незаметно подавил зевок. У него больше не было сил. Поручение ЦРУ застало его в разгар уик-энда в его замке в Лицене. Слава Богу, несколько надежных друзей, находившихся там, не удивились, когда вертолет армии США сел на главном дворе замка. Они знали, что Его Светлость принц Малко Линге, имевший титул графа Священной Римской империи, потомственный член общества Черного Орла, рыцарь серафического ордена Лан-грава де Клетгауза, рыцарь Мальтийского ордена был в то же время внештатным агентом ЦРУ.

Именно американские спецслужбы платили ему баснословное жалованье, которое он должен был регулярно отрабатывать в адских условиях.

Замок в Лицене был ненасытен. Как-то раз Малко подсчитал, что замок поглотил полтора миллиона долларов. Камни, кровля, отопление и всякие безделушки. Пошлые, ненужные, но дорогостоящие.

При виде вертолета Александра, невеста Малко – нежная, с неистовым темпераментом, – сдержанно проронила:

– Вот я и снова на некоторое время вдова. Когда-нибудь я стану ею совсем.

Всегда-то она шутит. Малко в ответ лишь поцеловал ей руку. Как бы то ни было, он обожал черный юмор. Уже несколько часов, как Малко знал, что ему предстоит отправиться в Уругвай.

ЦРУ так просто не бросается агентами уровня Рона Барбера. Оно заплатит, лишь бы вызволить его. Заплатит любую цену.

Для борьбы с тупамарос человек типа принца Малко подходил больше, чем профессиональный дипломат или обычный штатный агент. И все же в этом больничном коридоре, среди младших должностных лиц ЦРУ и уругвайских полицейских, Малко, странное дело, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Возникло ли у вас какое-нибудь предположение? – спросил он у посла. – В Монтевидео у меня мало знакомых.

Дипломат, которому внезапно стало не по себе, нахмурился.

– Увы, нет. У нас нет никакой связи с тупамарос. Выкупа они не потребовали. Не понимаю, зачем им это похищение. Я близко не знаком с работой Барбера. Не знаю, с кем он общался. Нужно будет поговорить с его женой. Местная полиция, судя по всему, не может сообщить ничего полезного.

Двое служащих посольства поздоровались с послом.

Малко поразило общее смятение. Похищение начальника местного отделения ЦРУ явно застало всех врасплох. И американцев, и уругвайцев.

За стеклянной дверью, отделявшей коридор, блеснула вспышка. Там ждала дюжина журналистов. Тут же худые раздраженные полицейские с автоматами, изрыгая ругательства, кинулись к ним и согнали их в тесную кучу под крики Рикардо Толедо, которому на лицо опять свалилась прядь волос. Когда проход освободили, уругваец обратился к Малко и послу:

– Прошу.

Малко не шелохнулся.

– Я хотел бы поговорить с журналистами, – вымолвил он. – Пропустите их.

Рикардо Толедо уставился на него так, как будто услышал что-то непристойное. Однако по-испански Малко говорил безукоризненно. Это был один из многочисленных языков, которыми он владел хорошо, благодаря своей исключительной памяти. Начальник столичной гвардии, поколебавшись и нервно откинув прядь волос, все же отдал короткий приказ своим полицейским.

Удивленные журналисты молча вошли и оказались прямо перед двумя иностранцами. Малко приветствовал их улыбкой.

– Меня зовут принц Линге, – сказал он. – Я только что прибыл в Монтевидео. Американское правительство поручило мне принять все меры, чтобы отыскать мистера Барбера живого. Поэтому я предлагаю вознаграждение в миллион песо тому, кто даст мне возможность до него добраться. Я живу в «Виктория-Плаца». Добавлю, что если похитители согласятся вернуть его целым и невредимым, я не стану принимать против них никаких мер. Это все.

Он умолк. Последовала мертвая тишина. Журналисты ретировались, не задав ни единого вопроса. Блеснуло несколько вспышек, как бы для очистки совести. Рикардо Толедо устремился к послу и, брызгая слюной, зашептал ему что-то на ухо. Явно раздосадованный, дипломат подошел к Малко.

– Судя по всему, вам не следовало делать такое предложение, – пояснил он. – Ни одна газета его не напечатает. Правительство не желает капитулировать перед боевиками. Кроме того, вас тоже могут попытаться похитить. Полиции придется вас охранять.

Малко устало улыбнулся.

– Если они будут охранять меня так же, как Рона Барбера... Даже если цензура не пропустит мое предложение, уверен, что через пару часов весь Монтевидео будет о нем знать. Если тупамарос так сильны, как о них говорят... Раз я не могу добраться до них, они придут ко мне сами.

Посол явно был озадачен.

– Вам предстоит нелегкое дело.

Малко вздохнул.

– За легкие дела мне, увы, не платят.

Последние журналисты покинули помещение.

С важным видом демонстрируя кипучую энергию, Рикардо Толедо подскочил к Малко.

– Сеньор, я отвечаю за вашу безопасность, – высокопарно начал он. – Я обязан...

Малко сухо его прервал.

– Благодарю вас за работу, но два моих помощника прибудут сюда с минуты на минуту. Думаю, они прекрасно сумеют меня защитить. Тем не менее, я в восторге от вашей готовности меня охранять. Теперь я спокоен.

Начальник столичной гвардии с сомнением поглядел на Малко – нет ли в его словах иронии? – и решил больше не навязываться.

Малко подумал про себя, что добросовестность обязывает его, прежде чем принять ванну, нанести визит миссис Барбер.

Чувствовал он себя не бодрее лунатика.

* * *

Крис Джонс брезгливо осматривал Рио-де-ла-Плату.

– Смахивает на бассейн зажиточного техасца, – заключил он.

Клевавший носом Милтон Брабек, опираясь на подлокотник посольского «кадиллака», приоткрыл глаз и покосился на Криса.

– Я сейчас бы с удовольствием помер, лишь бы выспаться, – простонал он.

– Не надо так говорить, – с серьезным видом возразил Крис Джонс. – Слишком многие желают тебе того же. Не дай Бог, накаркаешь...

Милтон плевать на всех хотел. Он мечтал о кровати, как пес мечтает о кости. Они летели из Вашингтона девятнадцать часов. А им хозяева первый класс не оплачивают... Хотя Крис Джонс и Милтон Брабек – одни из самых надежных телохранителей «Компании». В свое время в Стамбуле они спасли Малко жизнь. С тех пор они не раз встречались при выполнении различных заданий. Малко иногда предпочитал сам не прибегать к методам насилия, которые ненавидел.

Способность размышлять у Криса и Милтона была не больше, чем у взрослой канарейки, зато по огневой мощи они не уступали маленькому авианосцу. В своих светлосерых костюмах, узорных шелковых галстуках, шляпах, с взглядом серо-голубых глаз и не внушающей доверия улыбкой, два американца походили на тех, кем они и были на самом деле: на холодных, расчетливых и хорошо тренированных убийц. К Малко они испытывали зависть и восхищение, и в то же время порицали его за любовные шашни в рабочее время. Когда деньги американских налогоплательщиков идут на финансирование контрреволюции – это пусть. Но чтобы оплачивать подвиги титулованного Дон Жуана...

Посольский «кадиллак» двигался по унылой Итальянской улице. Крис так зевнул, что чуть не вывихнул челюсть.

– Грязное захолустье, – пробурчал он.

Он обожал путешествовать, но при условии, чтобы не удаляться от Канзас-Сити более, чем на пятьсот миль. Нью-Йорк – уже заграница.

Непрерывно сигналя, внушительных размеров машина пробивала себе дорогу между допотопными автобусами. Наконец она остановилась во дворе больницы Феррейры рядом с другим таким же «кадиллаком» с флажком посла. Телохранители вышли из машины, недоверчиво поглядывая на желто-красный фасад. Милтон проводил взглядом пересекавшую двор старуху.

– Наверняка тут залечивают насмерть, – пробормотал он.

Крис Джонс потянулся. Водитель ошарашенно на него поглядел. Издалека Крис походил на нескладного студента. Вблизи же становилось заметно, что плечи у него как два окорока, а его мускулы потянут самое меньшее фунтов на двести пятьдесят.

Двери больницы открылись, и в сопровождении Малко на пороге появился посол. Увидев знакомую фигуру Малко, телохранители успокоились и бросились к нему. Крис пожал руку Малко так, что у того хрустнули косточки.

* * *

Спокойствие на улице Мар Антарктике было кажущимся. Вдоль тротуара стояли машины, набитые людьми. Полицейскими или журналистами. Ставни на вилле Рона Барбера были закрыты. Несколько журналистов околачивались на тротуаре. На всякий случай.

Вынырнув из черного «кадиллака», Малко быстро поднялся на крыльцо и позвонил два раза. Крис с Милтоном снова заклевали носом. У Рона Барбера Малко ничего не угрожало.

Дверь виллы открыла молодая крупная брюнетка с собранными на затылке волосами. В правой руке она сжимала платок. Не то чтобы красивая, но и не уродина – с чуть плоским лицом, но высокая и стройная, в легкой облегающей блузке и джинсах. Глаза у нее покраснели, и выглядела она утомленной. Она слабо улыбнулась Малко и посторонилась, приглашая его войти. Посол предупредил ее по телефону.

– Спасибо, что пришли, – сказала она. – Надеюсь, вы спасете Рона.

– Для этого я и прибыл в Монтевидео, – ответил он. – «Компания» поручила мне хоть в лепешку расшибиться, но вызволить вашего мужа.

Где-то в доме зазвонил телефон. Морин Барбер бросилась к лестнице. Малко слышал, как она что-то ответила и повесила трубку. Потом Морин снова сошла вниз.

– Это всего лишь полиция, – устало сказала она. – Они утверждают, что напали на след. На дороге в Пунта-дель-Эсте нашли машину. Сожженную. Следов крови нет. Однако я уверена, что Рон по-прежнему в Монтевидео. Они ни за что бы не рискнули вывезти его из города.

Малко тоже так думал. Она привела его в небольшую, ничем не примечательную гостиную и села в кресло напротив\"

– Знаете ли вы что-нибудь такое, что могло бы облегчить мои поиски? – спросил он.

Миссис Барбер покачала головой.

– Чего бы я только ни сделала ради Рона, – сказала она. – Но мне мало что известно о его работе. Он мне ничего не рассказывал. Я знала только, что он советник в полицейском управлении и что это обычная служба, ничего опасного.

Когда работаешь на ЦРУ, это всегда опасно. В чем, в чем, а в этом Малко был осведомлен. Помощи от полиции ему ждать не приходилось.

– А кроме сотрудников полиции, – поинтересовался он, – вы видели кого-нибудь, кто...

Морин Барбер заколебалась.

– Он часто встречался с Хуаном Эчепаре, парагвайским консулом.

– Почему?

Она смущенно опустила глаза.

– Я точно не знаю. Я... Я не особенно его жалую. Думаю, он поставлял Рону сведения политического характера.

Малко вытащил золотую паркеровскую ручку.

– Где он живет?

– В Карраско. Около Кантри-клуба. Переулок Беланже, большая вилла с очень красивым садом.

Малко записывал. Наконец он встал. Миссис Барбер ничего ему больше не расскажет.

– Я сообщу вам, когда мне станет что-нибудь известно, – пообещал он.

Миссис Барбер проводила Малко до двери и долго жала ему на прощанье руку. Она была встревожена, в ее карих глазах выступили слезы – Малко стало ее жаль.

Соскочив с крыльца, он вернулся к «кадиллаку». Дверца хлопнула, и его телохранители вздрогнули.

– Ну как? – спросил Крис Джонс.

– Нам предстоит нанести еще один визит, – объявил Малко.

В глазах у Милтона Брабека сверкнула плотоядная жестокость.

– Мокрое дельце?

Он поигрывал с пулей от кольта 45 калибра, способной разорвать надвое слона.

– Не обязательно, – сказал Малко. – Мы едем к парагвайскому консулу.

Он дал шоферу адрес. Длинная черная машина бесшумно заскользила вдоль тротуара.

– Надо же, а я всегда думал, что Парагвай – это болезнь, – удивился Милтон. – Вроде холеры или малярии.

В Карраско они помчались по набережной, потом свернули у казино и углубились в лабиринт спокойных, обсаженных деревьями улиц. Кантри-клуб они нашли без труда. Рядом, за газоном и изгородью, стояла вместительная невысокая вилла. Под толстыми шинами «кадиллака» заскрипел гравий. Они остановились перед тяжелой дверью из темного дерева.

Крис Джонс выскочил из машины. Следом за ним – Милтон с Малко. На вилле было тихо. Словно там никого не было. Позади виллы тянулся сад. Кругом чувствовалась роскошь. Безукоризненный газон, тесаный камень, тщательно подрезанный плющ.

Малко позвонил. Никто не отозвался. Он позвонил еще.

По-прежнему никакой реакции. Должны же быть там хотя бы слуги... Внезапно окно резко отворилось, хотя в проеме никого не было.

Крис Джонс отскочил назад, мгновенно выхватив свой пистолет с шестидюймовым стволом. Милтон, укрывшись за «кадиллаком», направил на окно свой огромный кольт.

Страха оба они не знали, но ведь и осторожность не помешает.

Малко показалось, что за занавесками мелькнул ствол автомата. Еще несколько секунд – и начнется побоище.

Глава 3

– Сеньор Эчепаре? – крикнул Малко.

Он встал так, чтобы его было видно.

– Кто вы? – спросили из окна хриплым голосом.

– Я из посольства Соединенных Штатов Америки, – ответил Малко, тщательно выговаривая каждое слово.

В окне показался мужчина. Упитанный, почти лысый, с обвислыми усами. К сгибу правой руки он прижимал автомат Томпсона.

Вид «кадиллака» с номерным знаком СД и белокурые волосы Малко, по-видимому, его успокоили. Автомат он опустил.

– Поди открой, Анджело, – закричал он.

Щелкнул язычок, и дверь приоткрылась; в проеме показались голый череп и выступающие кроличьи зубы. Второй вооруженный охранник был ужасно худой и много моложе. В своих костистых руках он сжимал никелированный автоматический кольт 45 калибра. Он недоверчиво оглядел Малко и двух телохранителей.

– Я друг Рона Барбера, – сказал Малко, – и представляю американское посольство.

Уродливое лицо мгновенно преобразилось. Кольт исчез, створка двери распахнулась. Анджело впустил гостей, расточая потоки чисто испанских любезностей и сожалея о недоразумении, которое могло кончиться трагически.

Он и не догадывался, что был так близок к истине, ведь уничтожение противника входило в круг обязанностей телохранителей из американских спецслужб. Огромное окно большой гостиной, заставленной диванами и низкими столиками, выходило в сад за виллой. Гостиную продолжала крытая веранда.

Появился человек с автоматом в сопровождении очень молодой женщины с вытянутым, слегка асимметричным лицом, с глубоко посаженными глазами, длинными черными волосами и телом, слишком узким для таких роскошных бедер. Словно желая отыграться за дефекты фигуры, она носила очень короткую юбку, обнажавшую пухлые ляжки, обтянутые вызывающе пошлым черным трико. Женщина подошла и протянула Малко руку.

– Я – Лаура Иглезиа, секретарша Хуана Эчепаре.

Ее рукопожатие было дружеским, разве что чересчур долгим. От ее непропорционально сложенного тела исходила животная чувственность. Малко представился и выразил желание увидеть сеньора Эчепаре, если это, разумеется, возможно...

– Конечно, возможно!

Как только прозвучало имя Рона Барбера, Лаура Иглезиа заметно оттаяла. Усадив Малко и телохранителей, она выскользнула через другую дверь. Двое охранников вместе со своей артиллерией расположились в гамаках на веранде.

Дверь снова отворилась. Несколько торжественно Лаура объявила:

– Его превосходительство Хуан Эчепаре.

Через открытую дверь Малко успел увидеть комнату с плотным красным паласом во всю длину и сбоку большое зеркало, где отражалась часть кровати с покрывалом из меха гуанако.

В дверях появился Хуан Эчепаре. Он совершенно не походил на южноамериканца: угловатое лицо, большой нос, квадратные очки в черепаховой оправе и довольно худой. На нем была рубашка с короткими рукавами и тренировочные брюки. Эчепаре вошел с «никоном», он тут же положил его на круглый столик и протянул Малко руку.

– Сеньор.

– Принц Малко Линге.

Сиамский кот прошелся у них между ног. Малко кратко объяснил, кто он такой. Невооруженным глазом было видно, с каким облегчением воспринял его объяснения парагваец. Вместе с Малко он расположился на угловом диване.

– Эти тупамарос – форменные бандиты, – заявил он, прищурив глаза и картинно взмахнув руками. – Убийцы, преступники. Они мне тоже угрожали. – Его губы растянулись в вымученной улыбке. – Их народный трибунал приговорил меня к смерти.

Скрестив ноги так высоко, как только позволяла ей мини-юбка, Лаура Иглезиа презрительно ухмыльнулась. Видно, эти тупамарос не были ее любимцами.

– Они нападают даже на дипломатов? – спросил Малко.

Парагвайский консул грустно кивнул головой.

– Сеньор, они не останавливаются ни перед чем.

В голосе парагвайца проскользнула какая-то фальшь. Малко чувствовал, что тот не говорит ему всей правды.

– Боевики ненавидят вас потому, что вы были другом Рона Барбера?

– Да, именно поэтому, – подтвердил Хуан Эчепаре. Он явно был не склонен обсуждать этот вопрос. Он все больше нервничал и часто поглядывал на дверь.

– Вы были в курсе того, чем занимался Рон Барбер? – спросил Малко.

Лицо парагвайца вытянулось. Крис Джонс направил на него холодный взгляд своих голубых глаз, но парагваец предпочел снова уставиться в золотистые глаза Малко. Машинально он вытер лоб. Ему было не по себе.

– Что вы имеете в виду? – спросил он надтреснутым голосом.

– Я имею в виду, – спокойно ответил Малко, – что ЦРУ послало Рона Барбера в эту страну не только для того, чтобы он консультировал полицию в Монтевидео.

– Неужели? – выдавил из себя Хуан Эчепаре.

Он не спускал глаз с двери. Малко повернул голову, дверь меж тем открылась.

У него сперло дыхание, когда он увидел силуэт женщины: шляпа и плотная вуаль закрывали ее лицо. Толстое черное чесучовое пальто, не доходившее до колен, облегало ее стройную фигуру. Черные очень тонкие чулки и лакированные туфли на шпильках с маленькой планкой давали возможность видеть изящную линию ноги и хрупкую лодыжку. Сразу приходили на ум женщины тридцатых годов. Незнакомка робко вступила в комнату. Ошеломленные необычным явлением, телохранители затаили, дыхание. Малко и Хуан Эчепаре непроизвольно поднялись. На губах парагвайского консула сама собой мелькнула улыбка. Представив Малко, он промолвил: