Норберт Юрецко, Вильгельм Дитль.



Бывший разведчик разоблачает махинации БНД

Под прицелом



Оригинал: Norbert Juretzko mit Wilhelm Dietl, \"Im Visier. Ein Ex-Agent enthuellt die Machenschaften des BND\"

Wilhelm Heyne-Verlag; Muenchen, 2006; Taschenbuchausgabe 2007.

Об авторах



*Норберт Юрецко* родился в 1953 году, был солдатом, затем офицером Бундесвера, служил в воздушно-десантных войсках. С 1984 по конец 1999 года служил в Федеральной разведывательной службе – БНД. После выхода в отставку живет с семьей в городе Целле, Нижняя Саксония, и является председателем местной ячейки Социал-демократической партии Германии (СДПГ).





*Вильгельм Дитль* родился в 1955 году. Профессиональный журналист, работал на журналы \"Штерн\", \"Шпигель\" и \"Фокус\", специализировался на вопросах, связанных с секретными службами, терроризмом и правоохранительными органами. Заместитель директора института изучения проблем терроризма и политики в области безопасности в г. Эссен (IFTUS).



ВВЕДЕНИЕ



Когда в октябре 1984 года началась моя карьера разведчика в Федеральной разведывательной службе, мне и в кошмарном сне не могло бы присниться, что я когда-нибудь окажусь в таком положении, как сегодня: затравленный враждебно настроенной БНД, обвиненный органами правосудия и подвергающийся угрозам со стороны каких-то сумасшедших.

Но все по порядку!

После первых двух лет работы в самом секретном учреждении Германии я в полной разочарованности решил было бросить эту деятельность и подыскать себе более разумное занятие. Ведь господа из Пуллаха видели во мне лишь человека, которому можно поручить исключительно перлюстрацию почты из ГДР, которую мне приходилось вскрывать и читать в Ганновере. Такое занятие никак не отвечало моим желаниям и представлениям о работе разведчика. Я уже тогда сомневался и в смысле и в законности этой чертовой работы – я до сих пор содрогаюсь, вспоминая об этом времени. Во всяком случае, я, молодой офицер Бундесвера и бывший инструктор солдат спецназначения по рукопашному бою, видел свое предназначение в БНД никак уж не в роли специалиста по вскрытию чужих личных писем. После того, как я практически перестал выполнять свою работу в ганноверском филиале, отделу кадров в Пуллахе не оставалось ничего иного, как перевести меня на другое место.

Так я оказался в \"Организации Стэй-бихайнд\" (StayBehindOrganisation) БНД, готовившейся для развязывания партизанской диверсионной войны в тылу советских войск в случае их вторжения в Западную Германию, организацию, о существовании которой стало известно лишь в конце 80-х годов (\"Афера \"Гладио\"), что одновременно означало и ее конец. Именно там я познакомился с несколькими коллегами, преимущественно военными, которых я высоко ценил, и со многими из них мне пришлось работать вместе и в последующее время моей службы в БНД. Затем, в начале 1990-х годов последовал вывод российских войск из Германии – прекрасный пример неспособности БНД на уровне руководства отделов и подотделов решать свои задачи.

Вот так я и оказался в Берлине с группой бывших сотрудников из сети \"Стэй-бихайнд\". Чего нам только не обещали, чтобы заманить на эту работу. Ни одно из обещаний не было выполнено. Там мы маялись без плана и определенной цели до 1995 года. Вместе с американской военной разведкой РУМО (DIA) мы вербовали русских агентов. Преимущественно в офицерских кругах. Но руководству в Пуллахе это было не очень интересно. Хотя аналитики с благодарностью принимали собранную нами информацию, но никто другой не интересовался тем, что происходило в Берлине. Им было все равно, что наши \"друзья\" подслушивали нас и пытались коррумпировать, что им перепадала львиная доля собранной нами информации. Пуллах, как всегда, был занят только самим собой и никак не хотел влезать в дерьмо берлинского филиала.

Так что ничего удивительного, что жизнь в филиале 12 YA приобрела гротескные формы. Мы варились в собственном соку. Происхождение тех или иных сведений скрывалось и затушевывалось. Данные об источниках изменялись или намеренно искажались, иногда появлялись просто фальшивые данные – из страха, что в один прекрасный день американские братья сами смогут перевербовать наш источник. Ответственные высокие чины в Центре блаженствовали в состоянии полного душевного спокойствия и занимались в лучшем случае разве что доставшимися им по случаю материалами из досье восточногерманской \"Штази\", а не своей собственной работой. Никто из больших начальников не разглядел больших разведывательных возможностей, открывавшихся перед нами с выводом из Германии Западной группы войск (ЗГВ) Российской Федерации. Потому в берлинском филиале сложилась ситуация, прозванная нами \"Диким Востоком\". С помощью американских денег, причем никто не знал точно, откуда они брались, никто их не контролировал, началось \"выворачивание карманов\" российской армии.

С 1992 года я вместе со своим коллегой Фредди объезжал места, где находились российские гарнизоны, пытаясь завербовать агентов. Хаос, вызванный отсутствием управления, консультаций и контроля со стороны Центра, превратил нас в бойцов-одиночек и странных чудаков. Бессовестная торговля, которой занимались некоторые наши коллеги с поученной ими информацией, подвергала нашу работу серьезной опасности. И это угрожало не только нам, но и нашим источникам.

В начале 1995 года, когда российская ЗГВ уже вернулась домой, ситуация обострилась. Филиал 12 YA должен был быть переведен в Нюрнберг, переезд следовало завершить к лету. Но тут мой партнер и я узнали о фактах, скрыть которые было уже невозможно. Некоторые из оперативных офицеров явно расширили торговлю разведданными, снабжая ими помимо американцев теперь и другие секретные службы. Возможно, это происходило даже с благословления руководства филиала. Это означало угрозу, масштабы которой невозможно было себе представить. Но наше донесение о происходящем вызвало в Мюнхене противоречивую реакцию. Отдел безопасности с любопытством ознакомился с приводимыми нами фактами, но зато руководство Первого (оперативного) отдела, ответственного за агентурную разведку, реагировало с раздражением и недовольством. По Службе поползли слухи, нас за глаза называли клеветниками, \"стукачами\", людьми, гадившими в собственном доме.

В ходе операции \"Мяч\", проводившейся отделом внутренней безопасности, я в роли \"тайного сыщика\" получил задание разузнать все о подобных нелегальных действиях.

По указанию отдела безопасности БНД я должен был \"запустить в оборот\" некий секретный документ российских вооруженных сил и предложить его для перепродажи подозреваемым коллегам. Затянувшаяся на несколько месяцев двойная жизнь внутри нашего учреждения до предела истощила мои физические и психические силы.

Результат операции \"Мяч\" был ужасающим. Прошли несколько обысков и арестов различных сотрудников Службы. Скандал получил огласку, только что открывшийся нюрнбергский филиал был немедленно снова закрыт. Американские партнеры тихо и незаметно исчезли из страны. Но ответственные лица в БНД исходили от ненависти, стоило им лишь услышать мое имя. На меня и мою семью обрушились анонимные угрозы убийства. Я хотел уже уволиться из Службы и лично сообщил о травле меня и моего партнера Фредди тогдашнему Президенту БНД Конраду Порцнеру. Он и коллеги из отдела безопасности убедили меня остаться. Причиной были собранные мною и Фредди за много лет сведения об агентурных источниках и некоторых исходивших от них сведениях, на которые все это время наши руководители не обращали никакого внимания. Сведения же эти были ничем иным, как указаниями на существование одного или нескольких \"кротов\" внутри БНД. Сотрудники отдела безопасности очень хотели продолжить расследование в этом направлении.

Мы были согласны сотрудничать с ними, но никоим образом не хотели открывать настоящие имена наших агентов. Слишком уж сильно мы теперь не доверяли нашей \"фирме\". Внутреннее расследование привело к ужасному предположению. Шеф отдела безопасности, который ранее много лет руководил оперативным отделом, попал под подозрение, а наряду с ним еще один человек из аналитического отдела. На заключительной фазе операции я действовал лишь в качестве курьера между источниками и Службой. При этом я все больше старался скрывать время, место и происхождение получаемой информации. Позднее мне, увы, пришлось об этом пожалеть. В конце 1997 года эксперты контрразведки заявили об успехе, после того как Федеральное ведомство по охране конституции (БФФ) в качестве независимого эксперта проверило все документы. В начале 1998 года пришли в движение \"шестеренки\" большой политики. Страх перед самым большим скандалом в БНД за последние годы распространился по всей Службе.

23 марта 1998 года Федеральный генеральный прокурор получил в Федеральном суде санкцию на предварительное расследование против вышеназванного начальника отдела по обвинению его в шпионаже в пользу иностранного государства. Но 7 мая 1998 года он прекратил расследование. Политические круги все это время не сидели, сложа руки. Доказательства, собранные экспертами контрразведки БНД и БФФ в ходе многомесячного расследования и признанные ими заслуживающими внимания, федеральные прокуроры всего за несколько дней \"разоблачили\" как фальшивые и не имеющие никакой ценности. Мои \"фокусы\", направленные на сокрытие настоящих имен агентов в целях их защиты, послужили в этой связи поводом признать все собранные улики неверными. 19 мая 1998 года мюнхенская прокуратура начала следствие уже против меня и моего партнера. Главное обвинение: \"коронного\" источника \"Рюбецаль\" вообще не существовало, мы сами придумали все его сообщения, а деньги, выделенные на его гонорары, Фредди и я просто украли, разделив между собой.

До начала производства по этому уголовному делу прошло целых три с половиной года. От главного обвинения не осталось и следа. Однако то, что я подавал неправильные сведения об агентах и источниках полученных сведений, сыграло со мной злую шутку. Так как я не согласился, чтобы суд вызвал моих агентов в качестве свидетелей по делу, я был осужден. По крайней мере, моему адвокату с помощью судебной сделки удалось добиться того, чтобы мой друг Фредди и мои информаторы не пострадали. Хоть какое-то утешение!

Большинство читателей нашей книги \"Условно пригоден к службе\" поняло из нее, что история моей деятельности в БНД там не полна и не завершена. Поэтому с самого начала я знал, что должно последовать продолжение.

Конечно, при написании книги я не мог выйти за ограничения, определенные судебными инстанциями. Но так как я хотел, чтобы общественность узнала что-то о внутренней жизни самого секретного немецкого учреждения, то мне пришлось пойти на определенный компромисс.

Иногда моя рука судорожно сжималась. Я прошу читателей простить меня за это. Ведь очень трудно писать разборчиво, когда рука от злости и бессилия сжимается в кулак.



ПРИТЧА



Сравнения – не доказательства, и притчи тоже иногда оказываются неверными. Но в том, сколько правды содержится в одной аллегории, которую много лет назад рассказал мне один из моих коллег, мне пришлось с горечью убедиться на собственной шкуре.

Это притча о мыши, и вот ее содержание:

Однажды по крестьянскому двору бежала мышь. За ней гналась кошка, приближаясь к мышке все ближе и ближе. Ей едва не удалось поймать несчастного грызуна, как только тот спася в коровнике. Там мышь пробежала под одной из коров как раз в тот момент, когда из-под коровы на пол шлепнулась огромная коровья лепешка. Мышка мгновенно оказалась покрыта слоем навоза. Кошка удивленно оглядывалась по сторонам: ее жертвы нигде не было видно. Но, присмотревшись, она все-таки увидела коровью лепешку, из которой торчал мышиный хвостик. Кошка немедленно вытащила мышь за хвост и с удовольствием ее проглотила.

Мораль этой притчи очевидна:

Во-первых. Не каждый, кто обляпает тебя дерьмом, желает тебе зла.

Во-вторых. Не каждый, кто вытаскивает тебя из дерьма, желает тебе добра.

В-третьих. Раз уж ты сидишь в дерьме, то хотя бы не высовывай свой хвост.

Собственно, эту притчу стоило бы сделать преамбулой устава БНД!

Я никогда не соглашусь с тем, что – как утверждают некоторые – мою деятельность в отделе безопасности БНД с 1995 до моего ухода из Службы в конце 1999 года следует оценивать однозначно негативно. Но то, как прямые преемники моих начальников оценивали мою работу, и как они пытались дискредитировать меня, однозначно не делает чести Службе.

Когда я сам оглядываюсь на прошедшие годы, то в моей памяти всплывают порой неприятные моменты. К примеру, после моего осуждения у меня появился добровольный и вначале самоотверженный помощник, от услуг которого я сегодня, пожалуй, лучше бы отказался.

Задолго до того, как 21 января 2003 года я вошел в судебный зал Пятой уголовной палаты Первого мюнхенского земельного суда, я знал, что мне в какой-либо форме необходимо будет искать поддержки общественности. Общественности стоило бы узнать, что происходит в БНД, и что случилось со мной. Если мы всерьез переживаем за судьбу нашего государства, то замалчивать такие факты нельзя. Когда в суде под видом правосудия, от имени народа, была поставлена якобы окончательная точка в моей истории, нельзя было оставлять этот факт без комментариев. К счастью, я нашел прекрасного помощника. И, к сожалению, как раз тогда мне не вспомнилась притча о мыши.

После оглашения приговора я был полностью ошеломлен – как будто попал в другой мир. Кому из моих знакомых и друзей я смог бы все объяснить? И, в первую очередь, как мне это осуществить – не имея на руках приговора и соответствующих документов. Ведь приговор был секретным. Потому, подумал я, единственным путем было бы рассказать всю историю с самого начала. Тогда каждый, узнав ее, смог бы сделать свои выводы.

Убитый отчаянием, я сидел у своего адвоката и пил кофе. Его аргументы, что мне, по меньшей мере, удалось защитить своих агентов, а мой партнер, которому пытались предъявить такие же обвинения, что и мне, так и не попал под суд, хотя и утешали меня, но не сильно. Больше удовольствия доставляла мне мысль о том, какой следующий шаг я собираюсь предпринять. Буквально час спустя у меня была уже другая встреча. Ее устроил редактор одной известной газеты, который слыл знатоком тем, связанных с секретными службами. У давно уже знакомого мне журналиста был хороший друг, писавший в качестве свободного автора статьи для той же газеты. Речь идет о моем нынешнем соавторе Вильгельме Дитле.

Расставшись со своим адвокатом, я стоял перед зданием суда на улице Нюмфенбургер штрассе. Сначала мне нужно было хорошо отдышаться. Затем я двинулся прямо к своей цели. До нее было всего два километра – до мюнхенской площади Променадеплатц. В галерее отеля \"Баварский двор\" меня ждали двое: уже упомянутый посредник и мой давно избранный соавтор. Как журналист он уже несколько месяцев интересовался моим делом и очень хотел, чтобы я согласился опубликовать мою историю в виде книги – так представился мне Дитль.

Между нами с самого начала установилась атмосфера взаимопонимания, мы быстро сблизились, потому вскоре последовали многочисленные встречи втроем, на которых мы обсуждали содержание и форму запланированного совместного проекта. В ходе бесед инициатору переговоров – он сам из-за своего контракта не мог заняться написанием книги – стали известны некоторые сведения, которые помогли ему провести дальнейшие изыскания. Все участники были удовлетворены. Дитль и я работали над книгой, редактор получал и анализировал редкую и интересную информацию.

\"Сарделька\"

Целый год у нас все шло гладко, ничто не предвещало хлопот. Но незадолго до запланированного момента выхода моей книги \"Условно пригоден к службе\" внезапно в одной большой немецкой ежедневной газете появилась статья. И тут газетный репортер, так душевно доселе относившийся ко мне, вдруг в один миг превратился в надоедливого холерика. Он ругал меня по телефону за то, что первую статью о книге опубликовал не он, а другой журналист – ведь он так старался, и вдруг его так позорно \"обошли\".

Прошло несколько дней, и этот журналист потребовал вдруг от меня своего рода посреднический гонорар за все еще не вышедшую книгу. Если уж не он оказался первым, кто смог рассказать публике содержание и подоплеку новой книги, то, по меньшей мере, он хотел бы получить деньги. Это звучало примерно так: \"Мне не нравится, что я всегда начинаю распутывать большие истории, а в конце остаюсь с носом. Теперь я хочу увидеть деньги. Понимаешь? Деньги! Так что позаботься, чтобы я получил деньги. Я тут делаю работу. А другие пишут статьи. И меня это не устраивает. Если же денег не будет, я напишу такое о вашей книге, что для вас лучше было бы просто закопать ее в землю\".

Его звонки и оказываемое давление так сильно подействовали на меня, что я даже предложил Вильгельму Дитлю заплатить, в конце концов, этому коллеге некоторую сумму. Но и он, и наш литературный агент в Мюнхене, тоже столкнувшийся с финансовыми требованиями редактора, жестко отвергли идею каких-либо выплат. Я прислушался к их аргументам. Когда упомянутый реактор понял, что денег от нас он не получит, то внезапно изменил свою тактику.

Он принялся регулярно звонить мне и говорить, что ему хотелось бы получить хотя бы маленькую признательность. Среди нас даже появилось крылатое слово \"сарделька\", так как этот мучитель скрывал свои денежные требования за этим синонимом. В оригинале это было так: \"Я всего-навсего хотел бы получить сардельку или чашку кофе. Просто маленькую благодарность\". Тот, кто слышал это неоднократно, со значением ухмылялся. Каждый знал, что он имел в виду.

После публикации книги \"Условно пригоден к службе\" этот редактор опубликовал в своей газете несколько статей об этой книге. Всем им был присущ резко негативный тон. После каждой публикации писака регулярно звонил мне и моему соавтору. Его объяснения все были в одном духе: \"Ну вот, вы же сами этого хотели! Как аукнется, так и откликнется! Я ведь просто хотел получить сардельку. Или чашку кофе. Маленькую благодарность. Не более того\".

Но в основном можно сказать, что средства массовой информации приняли книгу \"Условно пригоден к службе\" положительно. Если они что-то в ней критиковали, то только в корректном тоне и в конструктивном духе, с деловым подходом к теме. Им и в голову не приходило представлять обоснованную критику в адрес очень спорного немецкого учреждения как что-то преступное или высмеивать авторов книги. Они всерьез восприняли наш совместный проект и соответственно его оценивали. Мне удалось познакомиться со многими интересными людьми из среды многочисленных журналистов. Некоторые пытались придирчиво оспаривать наши тезисы, другие подходили с интеллектуальными предрасположениями. А еще были своего рода \"государственные преступники, действующие по идеологическим мотивам\". Для меня они были самыми симпатичными собеседниками.

Теперь вернемся к нашему самому упорному и непримиримому противнику. При чтении его статей хорошо информированным читателям бросилось в глаза, что он внезапно писал о вещах, которые часто вообще не имели ничего общего с правдой. Он выдвигал тезисы, которые очевидно были просто выдуманы. Особенно раздражало, когда он заранее оповещал о своих будущих статьях, высокомерно рассказывая их содержание, но при этом категорически отказывался учитывать мои контраргументы по определенным пунктам. У меня возникло ощущение, что он изо всех сил хочет отомстить мне за то, что остался \"пустым\" после всей истории.

\"Сарделька\" стала его фирменным знаком, ведь он не забывал о ней ни в одном разговоре, когда бы ни позвонил. Что мне казалось самым противным – его намеки на мою партийную принадлежность и, особенно, на связь с тогдашним Федеральным министром обороны Петером Штруком. Но об этом позже.

Ложь о нас и нашей книге достигла нового апогея в декабре 2005 года, когда \"Сарделька\" опубликовал свой очередной опус. Но в этот раз он разогнался на полную катушку. Автор утверждал, что я якобы сижу на центнерах компромата из отдела QB 30. При этом он воспользовался именем моего умершего коллеги Франка Оффенбаха. Оффенбах был начальником команды наружного наблюдения БНД, которая подчинялась непосредственно шефу отдела безопасности. Оффенбах и его люди решали самые сложные и самые деликатные задания Службы – начиная с наблюдения за собственными работниками, охраны людей и предметов и кончая самыми деликатными курьерскими услугами. Незадолго до своей смерти, утверждал автор статьи, шеф команды \"наружки\" якобы незаконно передал мне большое количество документов. После этой двойной злонамеренной клеветы у меня уже просто кончилось терпение.

То, что журналисты время от времени \"промахиваются\" мимо истины в своих произведениях или по халатности не замечают правды, происходит часто. С этим нужно смириться и с этим можно жить. Я не выступаю против каждого неверного предложения, против каждой ошибочной интерпретации, но тут уже было слишком. Была ли эта история задумана для того, чтобы отвечающая за наши дела прокуратура испугалась и снова набросилась на меня, этого я не знаю.

Во всяком случае, душок у этой истории был мерзкий. Возможно, наш заклятый враг хотел этими действиями сорвать проект нашей новой книги? Ведь на этот раз он, к своему сожалению, понятия не имел об ее содержании. В этой ситуации можно было предполагать все, что угодно. Возможно, \"горячая улика\" со служебным наследием Франка Оффенбаха вообще была придумана не его извращенным мозгом. Может быть, его самого использовали как пособника? Кто стоял за всем этим случаем? Одни мысли об этом пугали.

Но самым гнусным было для меня обвинение в адрес моего бывшего коллеги Франка Оффенбаха. Нет ничего проще, чем осудить умершего человека, зная, что он не сможет защитить себя и навсегда останется преступником. Несомненно, в этом конкретном случае, обвинения были особенно абсурдны. Никто из знавших Оффенбаха никогда не поверил бы в эти публично высказываемые обвинения. Никто из коллег не мог представить себе, чтобы Оффенбах совершил подобный проступок.

Шеф команды наружного наблюдения БНД всегда был лоялен. Лоялен к своим руководителям, но также и к подчиненным. Хотя он не скрывал разочарования, накопившегося за долгие годы службы, он всегда оставался честным и открытым человеком. В принципе он был типичным разведчиком \"рабочего\" уровня. Как и многие его замечательные коллеги, он исполнял свой служебный долг с полным самопожертвованием, подвергая опасности собственное здоровье. В конце концов, он просто сломался. И теперь, после смерти, его обвиняли в таком позорном поступке. Против этого необходимо было выступить. Я делал для этого все, что было в моих силах.

Но Федеральная разведывательная служба повела себя \"по-страусиному\" – так типично для нее. Вместо того, чтобы открыто, убежденно и обоснованно защитить доброе имя Франка Оффенбаха, ответственные лица, как окаменевшие, попрятались в своих кабинетах. Чуть ли не плача, бонзы в Берлине и в Мюнхене впали в состояние своеобразного паралича. Кажется, они вдруг поверили во все обвинения в адрес своего бывшего подчиненного. А может быть, они просто мерили его по себе?

Даже неспециалист поймет, какую проблему для безопасности организации создает такое разочарование собственного персонала в своей работе и в своих руководителях.



\"ЮРИСКОНСУЛЬТЫ ПРЕЗИДЕНТА\"



Все это так напоминает привычки мафии, знакомые всем из книг и фильмов. Тот, кто попадает в немилость в БНД, а таких людей за последние годы было немало, вдруг сталкивается с мощным преследованием, которое нельзя было бы себе представить в нашем правовом государстве. Ни одно другое учреждение в государственном аппарате не реагирует так раздраженно и враждебно, как шпионская фабрика на Изаре и на Шпрее. При этом операции БНД все чаще идут вкривь и вкось. Разоблачаются сделки с танками. Открыто перевозят контрабандный плутоний, из-за небрежности жертвуют агентами или раскрывают их.

Но всегда, как только становится известным провал очередной операции немецкой разведки, разведслужба как бы рефлекторно начинает демонстрировать мускулы. Особенно, что касается устранения последствий неудачи – тут БНД старается не опозориться. Чтобы ограничить ущерб от большого провала каждый Президент БНД использует раздутый штат юридического отдела. А самосознание этого отдела юрисконсультов коренится в давно прошедших и, казалось бы, навсегда забытых ранних годах существования западногерманской разведки. Но как раз в этом уголке Службы все еще бережно сохраняется затхлый дух бывшего офицера Вермахта Райнхарда Гелена. Тут действуют сотрудники, считающие себя избранными для того, чтобы любой ценой защищать своего работодателя.

Они решают задание, которое в их глазах обладает \"государственной важностью\", со всей смесью шпиономании, властолюбия и криминальной энергии. Когда речь идет о том, чтобы дискредитировать инакомыслящих или заткнуть рот критикам внутри самой Службы, то для них буквально все средства хороши. Но если коллеги по приказу собственного руководства нарушают в работе правовые нормы, то штатные юристы тут же погружаются в родную для них затхлую атмосферу \"ничегонезнания\". Стандартная аргументация всегда такова: БНД – большая организация, в ней нельзя знать все. Идет ли речь о нелегальной слежке за журналистами, о противозаконной проверке банковских счетов в Германии или о противоречащем правовым нормам прослушивании телефонных разговоров – что бы ни случилось, юридический отдел всегда \"не имеет об этом понятия\".

Как и многие другие организационные подразделения БНД юридический отдел живет своей размеренной жизнью, погруженный в глубокие раздумья. Там мало опасаются контроля со стороны Президента и тем более – со стороны политических контрольных структур. В зависимости от вкуса его руководителей тут могут скрывать, затушевывать и манипулировать со всем, что происходит. Не без причины именно эта часть войска государственных чиновников в значительной мере виновна в том, что до сих пор не создано эффективных механизмов для контроля над деятельностью разведки со стороны общества и государства.

Как бы честны ни были контролеры, но им покажут лишь то, что сначала было проверено домашними юристами, а потом, согласно традиции определенных сложившихся связей внутри организации, либо будет показано \"наружу\", либо наоборот будет тщательно скрыто.

Все Президенты БНД могли лишь беспомощно взирать на результаты этой тонкой совместной игры взаимного влияния и обмана. Кроме того, любая консультативная помощь для руководства проходит через стадии такой манипуляции или фильтрации, что, в конце концов, на стол руководителям ложатся не рекомендации для приятия решения, а уже готовые решения. И в этих подготовленных решениях содержится очень мало правды о процессах и событиях, происходящих на самом деле внутри Службы.

Бывшего Президента БНД Конрада Порцнера, к примеру, неоднократно таким образом буквально водили за нос. Он слишком критически воспринимал тайные связи внутри Службы и всегда занимал подчеркнуто корректную позицию. Кроме того, он оставался порядочным и совестливым человеком. И в придачу ко всем этим \"недостаткам\" Порцнер был еще и социал-демократом. Уже из-за этого в БНД с самого начала его восприняли как подозрительную личность и потенциального предателя. Порцнер всегда мог внимательно выслушать любого сотрудника и постараться помочь ему в трудной ситуации. Еще у него было критическое чутье на всякого ода беззакония, происходившие в его сфере ответственности. В отличие от многих его предшественников и преемников, для Порцнера, бывшего депутата Бундестага из города Ансбаха, собственная карьера не была абсолютным приоритетом.

Он совестливо и серьезно подошел к проблемам деятельности пуллахского аппарата и не злоупотреблял им как трамплином для своей дальнейшей карьеры. Но это с самого начала обеспокоило правящую в БНД верхушку. Такие личные качества делали Порцнера независимым человеком – и тем самым опасным для мелких самозваных князьков Службы. Потому руководящий персонал разыгрывал перед ним спектакль, представляя ему лживую картину ситуации, совершенно не похожую на реальную. Его обманывали, вводили в заблуждение, дезинформировали, занимаясь явным мошенничеством. И разыгранная руководящей кликой лояльность остановила его на полпути. Тем самым сначала удалось его в какой-то мере успокоить, погасив энтузиазм реформатора. Это положение не могло сохраняться долго. Как раз в той сфере, где правящая верхушка требовала к себе абсолютной верности и преданности, Порцнера оставили без помощи, в атмосфере обмана и злоупотреблений. Когда направления развития были определены, у него уже не было никакого шанса, чтобы осуществить свои планы.

Внутренняя дезинформация и фальшивое отображение ситуации – давняя и недобрая традиция в БНД. Внутри эта система функционирует замечательно, потому ею пользуются и для обмана тех, кто контролирует Службу \"извне\". В особенной мере это касается манипуляции с органами правосудия – и тут мы снова сталкиваемся с юридическим отделом. Услужливые суды и застывшие в почтительном страхе прокуратуры поддерживают, особенно в ходе заседаний, проводившихся в месте расположения Службы, поведение домашних юристов из Пуллаха.

Трюк с секретным процессом

Адвокаты из \"серой зоны\" всегда пользуются опробованными троками, чтобы путем манипуляций добиться нужного им судебного решения, как бы ни противоречило оно здравому смыслу и правовым принципам. Стоит лишь открыться судебному разбирательству, касающемуся дел Службы, как она тут же хватается за необходимость обязательного сохранения секретности. Частично это затрагивает собственный персонал, в какой-либо мере замешанный в процессе, частично внутренние процессы в Службе, и важнее всего – защиту источников. Даже само позволение судам разбираться с такими внутренними делами в большинстве случаев исходит прямо от БНД.

Как правило, прокуратуры узнают о составе преступления лишь тогда, когда сама Служба хочет судебного преследования по уголовному делу. Обвинители получают – строго дозировано – информацию о той или иной истории. Обстоятельства дела при этом заранее соответственно \"препарируют\". Если БНД хочет избавиться от своего работника или если у Службы к нему остались свои счеты, то информацию в правоохранительные органы подбрасывают самыми деликатными путями. Ответственные прокуратуры хватаются за нее с жадностью. Если со стороны органов правосудия, заглотнувших \"наживку\", приходят какие-то дальнейшие запросы, то Служба проявляет \"истинно государственный подход\" и с видимым удовольствием делится информацией. Досье, документы и все необходимое для поддержки действенной работы правосудия со всеми формальностями передается судьям и прокурорам. Тем самым БНД выставляет себя напоказ как истинный защитник принципов немецкого правового государства.

Если же в ходе судебного разбирательства следует скрыть незаконные действия и прочие опасные дела БНД, то те же самые \"юрисконсульты\" впадают в состояние своеобразного летаргического сна, отказываясь от передачи какой-либо информации. При этом они ссылаются на необходимость сохранения тайны и особые задания разведывательной службы. Де-факто это означает: БНД преимущественно сама определяет, что может быть предъявлено в ходе разбирательства против нее. Используя разработанные внутри самой Службы правила секретности, именно она, а вовсе не суд, решает, какие документы могут быть использованы в ходе процесса. Тем самым спецслужба еще до самого процесса отделяет то, что ей пойдет на суде на пользу, от того, что может ей навредить.

Государство в государстве. Если дело доходит до суда, то стражи БНД прилагают все усилия, чтобы и во время судебных заседаний держать все под контролем. В первую очередь Служба старается, чтобы процесс проходил в закрытом режиме, и на него не допускалась общественность. Тем самым общественный контроль над судопроизводством просто отпадает. Это еще больше облегчает последующие манипуляции. Никто не узнает о том, что происходит за закрытыми дверями. Но даже этого недостаточно для БНД. И в качестве дополнительного инструмента контроля она внедряет на судебные заседания своего наблюдателя, следящего за каждой минутой процесса.

Официальная функция этого надсмотрщика, как аргументирует Служба, состоит в том, чтобы защищать ее интересы в сфере безопасности. Он должен наблюдать за соблюдением принципов секретности и заботиться о том, чтобы свидетели рассказывали только то, на что они получили разрешение. Ведь даже при отсутствии публики они могут рассказывать далеко не все, что им известно. БНД во всех подробностях заранее определяет, о чем можно говорить, а о чем нет. Какой судья смог бы уклониться от такой просьбы почтенной организации, защищающей национальную безопасность страны? Потому домашним юристам Службы регулярно удается влиять на ход заседаний, касающихся Службы, ибо проходят такие заседания в закрытом режиме и разыгрываются по особым правилам.

Представитель юридического отдела скрупулезно протоколирует весь ход процесса. Как только объявляется перерыв, он тут же сообщает о событиях в зале суда в Центр. Мне самому пришлось столкнуться с тем, как один такой наблюдатель в ходе заседания просто \"ретранслировал\" все происходящее с помощью своего включенного мобильного телефона. В другой раз он открыто звонил своему начальнику из зала суда, несмотря на то, что такое поведение противоречит всем правилам судопроизводства. Такими наглыми методами БНД со всей своей мощью вмешивается в ход процесса. Тем самым Служба оказывает влияние на любой судебный процесс, касающийся ее интересов.

Для меня до сих пор остается загадкой, почему немецкое правосудие – я включаю в это понятие все правоохранительные и судебные органы – по сей день без каких-либо возражений \"проглатывает\" такое отношение к себе со стороны БНД. То, что прокурорам выгодно, когда Служба их руками наказывает какого-то своего работника – очевидно. Это простой принцип – \"ты мне, а я тебе\". Но какое все это имеет отношение к правовому государству?

В зависимости от хода основного процесса – что облегчается постоянно поддерживаемой связью – со стороны Федеральной разведывательной службы всегда могут появиться дополнительные свидетели, или же она может добиться изменения уже данных суду показаний. Конечно, такие действия всегда проводятся не в пользу обвиняемого. Юридический отдел БНД перед заседанием проводит интенсивный инструктаж всех сотрудников, приглашенных в качестве свидетелей на процесс. Официально речь идет, разумеется, только о том, чтобы напомнить о требованиях безопасности и секретности. \"Надсмотрщики\", среди которых лишь в редчайших случаях встречаются люди из отдела безопасности, не дают возникнуть ни малейшему сомнению в умах свидетелей – они точно знают, что можно, а что нельзя рассказывать. Потому нормальным явлением представляется, что такой свидетель, стоя на трибуне, испугано глядит не на официальных участников судебного заседания, а на надзирающего за ним \"юрисконсульта\" Службы на скамье для посетителей.

Время от времени события принимают неожиданный оборот, что связано с незаметной и тихой фигурой очень услужливого \"судебного репортера\". Если точнее, речь идет о святая святых любой разведки – об ее агентах и информаторах. Защита источников на официальном языке БНД определяется так:

\"Ни имена, ни настоящие адреса источников не могут быть предъявлены суду. Федеральная разведывательная служба в качестве внешней разведки собирает информацию о зарубежных государствах, которая может иметь внешнеполитическое и оборонное значение для Федеративной Республики Германия. Из этого, среди прочего, проистекает обязанность Федеральной разведывательной службы обеспечить защиту поставщиков таких сведений, т.е. ее источников\".

Но так в теории. На практике же это понятие несколько видоизменяется. Если в ходе процесса БНД посчитает нужным оказать дополнительное давление на затравленного сотрудника, то легко сделает это, заявив, что существует опасность нарушения принципов защиты агентов. На самом деле тут действуют совсем другие соображения. Официально БНД делает заявления в духе цитировавшегося выше правила о защите агентов. Но параллельно к этому она позаботится о том, чтобы прокурору или судье в качестве якобы свидетелей предъявлялись \"третьи лица\".

Эти неожиданные гости всегда в состоянии идентифицировать того или иного тайного информатора. Обычно это делается с помощью фотографии, видеопленки и т.д. А сама Служба элегантно оказывается \"не при чем\". Ведь она не сама выбалтывает сведения об агентах и может потому с невинным видом умыть руки. Груз ответственности оказывает на офицера-оперативника, представшего перед судом, огромное давление. Офицер понимает, насколько велика опасность для его агента, если он будет разоблачен, и какая судьба может ожидать его в будущем.

Тут для суда открывается удобная возможность заключения так называемой \"сделки\" – соглашения с судом. Обвиняемый признает свою вину в обмен на защиту агентов. Возможно, судье даже не доведется теперь вызвать к себе информатора, которого нужно защитить. И здесь речь идет не о теории, а о постоянной практике. Я испытал это на собственной шкуре.

Мероприятия, сопровождавшие процесс

В ходе судебных конфликтов Федеральная разведывательная служба иногда применяет методы, напоминающие не действия государственного учреждения, а традиции \"каморры\". Мне это тоже пришлось пережить. Для человека, которого решили затравить, это означает больше, чем просто попасть под прицел. С 1995 года я столкнулся с телефонными угрозами. Вначале я не воспринимал их слишком серьезно, думая, что звонят мне какие-то психи, не связанные с БНД. Но в конце 2002 года, когда приближался судебный процесс против меня и Фредди, угрозы стали все чаще и все страшнее. \"Мы с тобой разберемся. Мы лишим тебя всего, что у тебя есть. Скоро ты будешь спать под мостом. На твоем месте мы задумались бы о судьбе твоей семьи\". Вот что я слышал в телефонной трубке. Мне и по сей день неизвестно, кто именно звонил, но с каждым разом я все больше понимал, что эти люди связаны со Службой. Слишком явной была связь звонков с приближавшимся процессом. Анонимы хорошо разбирались в приемах телефонного психологического террора. Потому со временем они все чаще звонили на мобильный телефон моей жены и на ее рабочий номер.

В конце концов, судебный процесс в мюнхенском земельном суде, очевидно, не привел к тем результатам, на которые рассчитывали специалисты из Пуллаха. Меня не уничтожили, и мне не довелось спать под мостом. Но мои противники не успокоились. Позвонив однажды, они сообщили, что это еще не конец и меня ожидает неприятный сюрприз. Потом аноним зачитал несколько строк из моего приговора, который, собственно, был секретным и недоступным для посторонних лиц. Я заметил, что самое большое негодование вызвал у него тот факт, что судьи исходили из того, что я никоим образом не злоупотреблял служебными деньгами и не обогатился лично за время своей службы в БНД.

Но то, что произошло потом, чертовски удивило даже меня. Вопреки всем фактам БНД потребовала от меня возмещения больших денежных сумм. Служба попыталась разрушить мое финансовое положение. Мне нужно было заплатить почти 360 тысяч евро. Эта сумма, во-первых, никак не была обоснована решением суда, и, во-вторых, была неправильной и в фактическом, и в бухгалтерском отношении. Впрочем, эти обстоятельства, похоже, никак не смущали юристов с берегов Изара, которые в других случаях так славятся своей педантичностью. У меня не оставалось другого выхода, кроме как подать иск против этих финансовых требований. Мои бывшие коллеги продуманно разделили между собой финансовые требования ко мне, потому мне пришлось подавать два отдельных иска в административный суд в Лейпциге. Это означало для меня двойные судебные издержки и двойной гонорар моему адвокату. Вероятно, в этом и был смысл этой акции БНД.

Но \"кукловоды\" из БНД и этим не были удовлетворены. В суде низшей инстанции в городе Целле они добивались против меня так называемого вещного ареста. Для этого им нужно было сделать две вещи. Во-первых, выдвинуть против меня подлежащее исполнению правопритязание на мое имущество, а во-вторых доказать, как причину ареста, что я тайно собираюсь продать свое имущество (дом и земельный участок) и припрятать полученные деньги. Первый пункт был легким для юрисконсультов разведки. Они подготовили калькуляцию, которую никак нельзя было проверить. При этом они основывались на справках о собственных зарплатах, против чего я тут же подал жалобу.

Они ссылались на приговор по моему делу, который был секретным и потому не мог быть предъявлен судьям в Целле. В качестве причины для наложения ареста на мое имущество они воспользовались удивительным приемом. Они сделали заявление, равносильное присяге, что я якобы планирую продать свой дом и двор. Тот факт, что я никогда не собирался добровольно продавать дом, и к тому же, дом наполовину принадлежал моей жене, так что я тайно и без ее согласия вообще не мог бы его продать, похоже, прошел мимо внимания крючкотворов из юридического отдела БНД.

Вот выдержка из письма БНД в адрес суда низшей инстанции города Целле с обоснованием ее требования наложения ареста на мое имущество:

_* \"Ответчик планирует продать свой земельный участок. О своем намерении он говорил своему начальнику в БНД г-ну…, с которым состоит в дружеских отношениях. Это высказывание слышал и запротоколировал г-н д-р М. /тоже сотрудник БНД/, который принимает участие в процессе в качестве наблюдателя со стороны БНД.

Заверено:

Заявление, равносильное присяге, г-на д-ра М. – см. приложение



2\".*_



Наглая ложь наблюдателя за процессом! БНД добилась постановления об аресте имущества с помощью самодельных квитанций и фальшивого заявления, равносильного присяге. В середине сентября я получил из суда города Целле письмо. Без моего ведома от имени Федеративной Республики Германия и по поручению Президента БНД в книге земельного кадастра города, где я жил, на мой земельный участок был \"подвешен\" долг в 359 тысяч евро. Несколько тысяч евро за судебные издержки и внесение изменений в кадастр я должен был заплатить сразу. На запрос в БНД о смысле этой акции в духе \"ночи и тумана\" я получил лаконичный ответ: – Так подавайте иск!

Вскоре последовал анонимный звонок с напыщенными замечаниями. Мне было понятно, чего добивалась БНД. Меня хотели уничтожить с помощью затяжной войны на истощение. Любыми законными и незаконными методами.

Мне необходимо было срочно защищаться. В январе 2004 года, наконец, дело дошло до суда. Суд низшей инстанции в Целле начал слушания по моему протесту против решения о наложении ареста на мое имущество. Около полудня мы все встретились в зале суда. Из Пуллаха прибыл молодой сотрудник юридического отдела. По его виду было понятно, что это работник из \"третьего разряда\". Большие начальники и главные кукловоды не рискнули сами появиться в зале суда. Скорее всего, они специально послали туда человека, который не был знаком с подоплекой дела. Во всяком случае, им должно было быть понятно, что их противозаконные методы не смогут иметь долговременного успеха. И под ожидавшуюся \"порку\" вполне логично с их стороны было подставить беспомощного новичка.

Потому совсем небезосновательным был первый недоверчивый вопрос женщины-судьи господину из Службы: – Вы ведь все-таки юрист? На храбрую даму явно не подействовали слабые аргументы представителя БНД. После обмена фактами она уже не могла скрыть свое негодование в адрес секретной службы. Она подняла вверх постановление об аресте и заявила, что она сделала такое распоряжение только потому, что исходила из того, что документ БНД со служебной печатью с федеральным орлом по определению соответствует истине. Но в данном случае это очевидно было совсем не так. И она очень сожалеет, что она, поверив интерпретации фактов, предъявленной БНД, элементарно нарушила мои имущественные права и права моей семьи.

Затем она напрямую обратилась к представителю БНД и сказала, что единственное, что она еще может для него сделать, это предоставить ему возможность как можно быстрее отозвать свое исковое требование, чтобы все еще можно было исправить. Домашний юрист с Изара ответил, что у него, к сожалению, нет полномочий на принятие таких решений. На это судья возразила, что она может сделать короткий перерыв, дабы посланник БНД позвонил своим начальникам по телефону и попросил у них разрешения на отзыв иска. Затем она добавила, уже сердитым тоном, что ему следует сказать ответственным господам в Пуллахе, что она очень советует им немедленно отозвать их требование об аресте имущества. В противном случае она сама сделает это судебным решением.

На короткое время мы покинули зал суда, и представитель разведки начал судорожно звонить по телефону. Мой друг и партнер Фредди, приглашенный на процесс в качестве свидетеля и ожидавший снаружи, расхаживал по фойе здания суда взад и вперед. За время моей службы в БНД я работал со многими партнерами, но ни с кем у меня не было такого взаимопонимания, как с Фредди. Ворчуну Фредди было под сорок, когда мы познакомились в мюнхенском Центре, он был на три года старше меня. В Бундесвере он дослужился до хауптфельдфебеля.

Сотрудник БНД спрятался в самом дальнем углу коридора и звонил по мобильному телефону. В том месте было что-то вроде уголка для курения. Конечно, он не хотел, чтобы я услышал, о чем он говорил с центром. Потому я не мог без улыбки смотреть на то, как мой партнер Фредди, куря сигарету, стоял рядом с нервно звонившим юристом БНД. Для юриста это не имело значения. Он ведь не знал Фредди. Так что мое доверенное лицо смогло спокойно слушать весь разговор. Когда он удивленно поднимал брови и качал головой, я, глядя на него, понимал, насколько жаркий там идет разговор.

Точное содержание разговора, в принципе, неинтересно. Стоит заметить лишь, что представитель БНД создавал впечатление совершенно запутавшегося человека, которого в буквальном смысле слова бросили затыкать своим телом дыру, сделанную не им. Возможно, его начальники посчитали парня дураком и специально бросили его на заведомо проигрышное дело? Когда он, красный как рак, вернулся в зал суда, то был одновременно сердит, раздражен и беспомощен. После короткого диалога с судьей он заявил об отзыве постыдного иска о наложении ареста на имущество.

После этого дела мне стало очевидно одно. Службу совершенно не интересовала фактическая сторона дела. Речь шла о чистой мести взбунтовавшемуся сотруднику. Как и следовало ожидать, вскоре последовали очередные анонимные звонки с угрозами в адрес меня и моей жены. Прежде всего, они хотели терроризовать именно мою жену. Откуда анонимы знали все подробности – они всегда были осведомлены о самых последних изменениях в ходе конфликта – для нас до сих пор осталось загадкой.

Грязные игры

Целенаправленное оказание воздействия со стороны разведки на судебные разбирательства и на другие правовые конфликты при возможности дополняется другими мероприятиями, практически запрещающими любому сотруднику защищать себя. Это мне тоже довелось пережить. На моем примере Служба хотела предупредить всех прочих активных сотрудников, что с ней шутки плохи. Никто от этого не застрахован, если, конечно, он не будет ежедневно возить собой на работу своего адвоката. Причем я, с позиции сегодняшнего дня, именно так и посоветовал бы поступать, как абсурдно бы это ни звучало.

Суть деятельности любой разведки – действовать на грани фола. И там, где начинается Федеральная разведывательная служба, там заканчивается правовое государство. Там где начинается конспирация, заканчивается наша демократия. Это неоспоримый факт, который наши политики предпочитают не замечать.

Но пока БНД считает, что ее действия приносят ей пользу, она никак не мешает своим работникам. Даже если их задания далеки от права и закона как Солнце от Земли, правящая клика либо ничего не предпринимает, либо просто делает вид, что ничего не видит. Во всяком случае, она не реагирует. Замечу, что сами сотрудники очень часто не могут самостоятельно определить, действуют ли они еще в рамках закона или уже незаметно для себя нарушили его.

Самым лучшим примером можно назвать наблюдение за журналистами. Сотрудникам наружного наблюдения на месте сообщают лишь, что им следует проследить за тем или иным лицом. Они очень редко узнают о деталях и, тем более, о причинах такого мероприятия. А если и узнают, то очень мало. Служба, как всегда, прикрывается непробиваемым аргументом о необходимости секретности и безопасности. Для этого используется старый девиз: каждый должен знать лишь то, что он обязан знать. Но как правило, это означает лишь то, что сотрудник обязан слепо доверять своим начальникам.

Но этот принцип действует лишь тогда, пока ничего не происходит. Когда же, как в случае с противозаконным наблюдением за журналистами, что-то становится известным общественности, то в дело вступает машина БНД, причем больше всего шумят и буйствуют именно штатные правоведы Службы. Обычно существуют два варианта решения. В первой фазе решения проблемы юристы напрямую беседуют с непосредственными руководителями сотрудников, \"попавшихся на горячем\". Происходит как бы распределение вины. Небольшую часть ответственности берет на себя шеф, обычно отвечающий за данный участок работы. Если он соглашается играть по правилам, ему угрожает лишь небольшое дисциплинарное расследование, причем вскоре разбирательство прекращается, в самом худшем случае дело ограничивается выговором.

В этом случае \"линия стрельбы\" опускается ниже. Производится так называемая \"независимая\" экспертиза. Только чудак поверит этому эпитету, ведь речь идет о внутреннем расследовании Службы. \"Ревизоры\" ведут проверку в тесном сотрудничестве с начальником того отдела, который проверяют, потому в основном они трясут работников низшего звена, при этом им суфлируют юристы Службы. Подготовившись таким образом, Служба переходит к санкциям против тех сотрудников, которые доселе пребывали в абсолютной уверенности в правильности того, что они делают, выполняя полученные приказы.

Другой путь решения проблемы, в принципе, тоже не представляет трудностей для руководства Службы. Если начальник отдела, замешанного в ЧП, не хочет играть по правилам – такие люди все еще есть в БНД – тогда руководство прибегает к грубым насильственным методам. Прежде всего, в тех случаях, вроде моего, когда дело доходит до судебного разбирательства. Во время операции \"Жираф\" мне удалось завербовать несколько важных агентов из числа военнослужащих выводившейся из Германии Западной группы российских войск. Речь шла о высокопоставленных офицерах, которые, вернувшись на родину, продолжали работать на БНД и много лет поставляли нам важные сведения и первоклассные документы. Однажды мой агент \"Рюбецаль\" сообщил мне, что российская контрразведывательная служба ФСБ – преемник КГБ – располагает очень влиятельным и высокопоставленным агентом в БНД, зарегистрированным под номером 000-20/081. Описание обстоятельств семейной жизни этого шпиона подходило к прежнему руководителю оперативного отдела, а позднее начальнику контрразведки БНД Фолькеру Фёртчу.

Позднее \"Рюбецаль\" передал еще один документ – \"Рапорт\", из-за которого подозрения в адрес Фёртча укрепились. Внутри Службы началось многомесячное наблюдение за влиятельным начальником отдела. Федеральная прокуратура начала следствие. На заседании в Ведомстве Федерального канцлера (Федеральной канцелярии), на котором присутствовал и я, было принято решение \"похоронить\" \"дело Фёртча\" по политическим соображениям. Вскоре после этого Федеральный генеральный прокурор прекратил следствие. \"Рапорт\" из Москвы был объявлен фальшивым. Теперь аппарат Службы начал охоту не на \"крота\", а на гонца, доставившего плохую весть. Так что весь свой гнев БНД направила в адрес моего партнера и меня. Именно это и привело нас в конечном счете в зал Первого земельного суда в Мюнхене.

БНД пользуется сведениями из всех досье, если уж она хочет уничтожить неудобного работника. Но я в ходе всей своей разведывательной деятельности, а особенно во время многомесячного расследования против Фолькера Фёртча, всегда строго придерживался указаний моего непосредственного начальника и его шефа. Вся контрразведывательная операция \"Козак-3\" была настолько важна для БНД, что ни один сотрудник, принимавший в ней участие, не имел никакой возможности для самостоятельных действий и несанкционированной импровизации. Я знал это, и потому мне было нетрудно, не только понимать, но и воспроизводить в уме шаги, предпринимавшиеся моими начальниками.

Но когда дело \"Козака\" закончилось провалом, произошло нечто необычное для БНД. Руководство Службы в своей старой манере сделало меня, самое нижнее звено в цепи, виновным во всем. Зато мои руководители, вплоть до ответственного за вопросы безопасности в Службе, напротив, оказались как бы в стороне. В большей или меньшей степени они встали на мою защиту. Они понимали, что основную роль тут играли политические соображения.

Нельзя сказать, что они не были настроены критически по отношению ко мне. Но, в конце концов, все они чувствовали, что \"высокие власти\" имеют тут решающее слово и этим властям требуется пожертвовать пешкой. Потому они коллективно отказались пожертвовать мною и моим партнером. Служба нанесла ответный удар – типичный пример другого пути. Все сотрудники, связанные с этим делом, были сняты со своих должностей и переведены на другие посты. Это касалось всех – от руководителя направления вплоть до ответственного за безопасность БНД.

Одновременно было отдано распоряжение о проведении \"независимого\" расследования. Об этом позаботился – внимательный читатель и сам уже догадался – один из начальников Четвертого отдела, в состав которого и входит юридический отдел. Было открыто сразу несколько служебных расследований против уже упомянутых несгибаемых руководителей. Внутри Службы это уже само по себе мазало их черной краской, и их аргументация ослаблена. Преемников на их посты руководство Службы подбирало из числа своих вассалов и приближенных, которые были бы готовы беспрекословно плясать под дудочку правящей клики. А когда один из таких преемников догадался о том, для чего его хотят использовать, и не захотел подыгрывать начальству, его уже через четыре недели перевели на другую должность. Юрисконсульты Службы делали чистую работу.

На суде открылась следующая своеобразная картина. Бывшие руководители четко и определенно давали показания в мою пользу и объясняли подоплеку дела, основываясь на том, что знали лично. По их оценке, ни моего партнера Фредди, ни меня вообще не за что было судить. Ведь инструкции и приказы, которыми мы руководствовались в работе, исходили от них. На этом они настаивали прямо в зале суда и брали на себя всю ответственность. Впрочем, замечу, что и они сами не совершили никакой, даже самой элементарной ошибки. Кроме, разве что, одной – они слишком доверяли высшему руководству Службы, прежде всего, Президенту.

Тогда в дело вступили \"правоведы\" из Пуллаха и притащили в зал суда собственных свидетелей. Новые начальники во всем противоречили своим предшественникам. И это при том, что они вообще меня не знали и никогда не имели со мной никаких служебных дел. Операцию \"Козак\" они изучали по \"подчищенным\" досье, к тому же были профессионально некомпетентны в данном вопросе. Но психологически за ними было преимущество. Прежде всего, за их спиной стояло – тоже новое – руководство Службы. Они могли пользоваться документами, к которым не было доступа у их предшественников. Они изображали из себя \"хороших парней\", они ведь как-никак сменили \"плохих\" и не были так неприятно критично настроены, как их попавшие в немилость коллеги. Один из них – его выступлению на суде позавидовал бы любой актер – дошел до патетического заявления, что он \"открыто восхищается\" своим руководством. И, наконец, они вполне могли представлять себя как \"чистильщики\" Службы, которые исправляют ошибки предшественников. И против них не велось служебных расследований.

Опробованный метод БНД доказал свою эффективность, ведь никто не может противостоять этой грязной игре. И никто не застрахован от того, что такой же метод применят к нему. Эта система позволяет Службе легко выдать черное за белое, а квадратное за круглое. Добровольные помощники всегда найдутся в таком большом аппарате. Нередко перспектива повышения по службе и увеличения жалования изменяют в нужном направлении позицию того или другого работника. Так же, как с нами, обошлись уже со многими. Одному из них крупно не повезло – его даже посадили в тюрьму.

Разведывательный успех или макулатура?

Герман Манц, назову его так, в конце своей карьеры был правительственным директором в БНД и получал жалование по категории А 15. Он сделал удивительную карьеру, в которую трудно было поверить, глядя на него. Манц, дитя трудных послевоенных лет, выучился на автомеханика. Затем с удивительной энергией он сдал экзамены за старшие классы гимназии, поступил в университет и изучал там политические науки. В начале 1980-х годов его, ученого-политолога, приняли на службу в БНД.

Первым его занятием была аналитическая работа. Анализируя груды поступающего сырого материала, он составлял разведывательные сводки о советской политике. В середине 80-х годов его перевели в реферат 12 В, занимавшийся еще существовавшей тогда ГДР. Он сам вел источники и получал информацию. После воссоединения этот многосторонний специалист перешел в новосозданный реферат, занимавшийся международной торговлей наркотиками и отмывкой денег. Так как в объединенной Германии после окончания \"Холодной войны\" многие сферы деятельности в БНД оказались ненужными, а Служба не могла просто так уволить своих сотрудников, она решила вторгнуться в мир криминалистики. Но к своей новой работе в сфере борьбы с организованной преступностью БНД подходила иначе, чем, к примеру, земельные управления уголовной полиции. Результаты работы БНД и правоохранительных органов должны были со временем дополнять друг друга. Оправдался ли, в конечном счете, этот расчет, пока толково ответить не смог никто.

Но Манц не был человеком, пригодным для охоты на международных гангстеров. Потому в начале 1990-х годов он снова вернулся в Третий (аналитический) отдел, насчитывавший около 700 работников и разместившийся в доме 102. К его сфере ответственности опять относились страны бывшего СССР. Его специальностью была внешняя политика России и процессы в других странах бывшего Советского Союза. За несколько лет он поднялся до должности заместителя начальника реферата. Теперь на него свалились еще экономические и военные вопросы.

Клаус Хайссмайер, назовем его так, был родом из Нижней Баварии и почти одногодком своего знакомого Германа Манца. Обучение его было, правда, более традиционным. Он закончил экономическую гимназию в Мюнхене, затем изучал экономику и социологию. как дипломированный экономист он некоторое время занимался наукой и защитил диссертацию на тему международных отношений. Это пошло ему на пользу, когда с 1979 по 1982 год он работал в аналитическом отделе БНД. Но притягательность свободного бизнеса оказалась сильней. Потому Хайссмайер ушел в коммерцию. В 192 году он создал собственную фирму. Это было ошибкой. Фирма приносила только убытки, и вскоре он потерял почти все свое состояние.

Манц и Хайссмайер были знакомы почти целую вечность. Когда Хайссмайер снова покинул разведслужбу, их связи не прервались. Через десять лет Манц \"навел\" одного из офицеров-агентуристов БНД, с которым часто ездил вместе в командировки, на Хайссмайера. Манц сказал, что Хайссмайер располагает многочисленными и интересными международными связями. Из него вполне вышел бы хороший агент. Сказано, сделано. Хайссмайера БНД завербовала во второй раз. Он получил агентурный псевдоним \"Альберт\" и начал поставку информации. Сведения Хайссмайера большей частью совпадали с теми участками работы, в которых трудился Манц. Лишь своевременность не всегда была гарантирована. Но как Хайссмайер все-таки получал материал, до сих пор остается тайной Службы.

Каждую неделю Хайссмайер отправлял два-три донесения. Кроме нескольких исключений, все они получали по оценочной системе БНД оценки \"хорошо\" и \"отлично\". С 1991 по 1996 годы БНД получила от источника \"Альберта\" 1435 сообщений. Они, как считалось, затрагивали процессы и события в семидесяти странах. Служба заплатила за это 200 тысяч марок. Но затем один из разведчиков заметил, что написание одного очень редкого и сложного имени было полностью идентично написанию в одном уже имевшемся в наличии донесении.

Хайссмайера подвергли инквизиторскому допросу, чтобы узнать у него имена его информаторов. Он отказался их назвать. Тогда БНД установило за ним слежку, но и она не дала никаких результатов. Напротив: Хайссмайер определил, что за ним следят. Это привело к жесткому спору с его \"куратором\". Наконец агент \"Альберт\" прекратил сотрудничество с БНД.

Следственный реферат не успокоился. Несведущие сотрудники сравнили 1435 донесений Хайссмайера со всеми сообщениями, поступившими с 1991 по 1996 год (их было около 250 тысяч). Но в результате лишь в 90 сообщениях Хайссмайера была определена смысловая близость к исходному материалу. Но и тут доминировало намерение руководства выдать желаемое за действительное. Например, было донесение, поступившее в БНД весной 1994 года. В нем упоминалась одна греческая фирма и ее вероятная связь с наркоторговлей. Осенью 1994 года агент \"Альберт\" тоже упомянул эту фирму, однако, наряду с другими, в общем списке предприятий, тоже попавших под подозрение в связях с наркомафией.

Таким же искусственным было и обвинение в адрес Хайссмайера в связи с его сообщением от 21 июня 1996 года. Речь в нем шла о московском концерне \"Газпром\". В этом случае совпадающее по содержанию донесение поступило от службы радиоперехвата на неделю позже. Таким образом, старательный Хайссмайер никак не мог узнать его смысл из Пуллаха. Но осле того как руководство БНД выстроило свою версию событий, в конечном счете уже никакого значения не мог иметь тот факт, что в 93,7% донесений Хайссмайера не было никаких смысловых совпадений с сообщениями, полученными другими путями. На последовавшем судебном процессе против Хайссмайера и Манца (Манца обвиняли в том, что он собирал полученные от других источников информацию и самовольно передавал ее Хайссмайеру для \"повторного использования\") никого не интересовало, что в повседневной жизни Службы обычно бывает так, что до 20 сообщений из совсем разных источников совпадают по своему содержанию. Это явление – в порядке вещей в разведывательном деле.

Лживое известие

Итак, Хайссмайер и Манц были разоблачены не в результате трудоемкой детективной работы сыщиков из БНД, а потому, что они, согласно материалам расследования, после прекращения добровольного сотрудничества с Пуллахом хотели найти себе новых \"клиентов\". Они исходили из того, что мюнхенские консульства бывших стран Восточного блока – Польши, Венгрии, Румынии и Болгарии – интересуются событиями, происходившими в сфере влияния Москвы. Свой план Хайссмайер решил опробовать на поляках.

Весной 1997 года он явился в Генеральное консульство Польши в Мюнхене. Там он встретился с резидентом польской разведки и передал ему три донесения БНД. Материал касался \"мнений в высших кругах России о перспективах ее развития после Ельцина\", а также попыток покушения на таджикского президента Рахмонова и украинских поставок оружия в Иран. Хайссмайер рассказал польскому коллеге, что бумаги получены от одного полковника КГБ, которому срочно нужны деньги. Поляки в это не поверили. Язык и форма изложения ясно указывали на БНД. Так скучно формулируют свои документы только пуллахские шпионы. Потому они передали донесения своим контактным лицам в БНД. Ведь Польша – это лучший ученик в Евросоюзе и в НАТО, и поляки с радостью продемонстрировали настоящее значение понятия партнерства. Так двинулась лавина.

Три месяца подряд Третья коллегия по уголовным делам Барского верховного земельного суда рассматривала действия Манца и Хайссмайера. Партнер из мира свободного бизнеса рассказывал о неудачных сделках и ужасающих долгах. Именно это и было записано в приговор как мотив гигантской акции по вторичной обработке разведматериалов. Манц признал лишь то, что он помогал Хайссмайеру с формулировками. За эти консультации Хайссмайер заплатил ему за пять лет всего 20 тысяч марок. Партнер выступил с опровержением, заявив, что гонорары агента делились в соотношение 30:70, разумеется, в пользу Манца. На этом и остановились, так как Хайссмайер за это время превратился в \"коронного свидетеля\" обвинения, и в правдивости его слов никто не собирался сомневаться.

Бывший правительственный директор получил четыре с половиной года тюрьмы, его коммерческий партнер два года условно. Манц к этому моменту уже отсидел два с половиной года в тюрьме города Ландсберг на реке Лех. БНД потребовала от обоих возврата денег в размере примерно 143 тысяч евро.

Когда БНД встала на тропу войны, ее уже ничто не могло остановить. Аппарат демонстрировал мускулы и начал служебные расследования против двух экспертов из собственных рядов, которые нашли факты, свидетельствующие в пользу обвиняемых. Им обоим пришлось оправдываться лично перед президентом. Вероятно, для БНД не существует известного юридического принципа, что свидетели всегда должны говорить только правду. Правда, утешает то, что дисциплинарное преследование обоих объективных сотрудников растворилось в воздухе. В конце концов, их показания были верны.

Было достаточно причин, чтобы оспорить мюнхенский приговор. Даже защитники, например, депутат Бундестага Ганс Бюттнер, заверяли Манца, что улики против него ничего не стоят. В своем письме Федеральному генеральному прокурору Каю Нему этот политик говорит о \"множественных противоречиях\" и \"опровергнутых показаниях свидетелей\". Приговор был необоснован. Но и это ничем не поможет Манцу и Хайссмайеру, так как они за это время остались без средств и не могут позволить себе хороших адвокатов для пересмотра дела. Если уж Служба принимает меры против бывших сотрудников, то она позаботится о том, чтобы те не смогли защищаться.



QB



В конце 2005 года в газетах впервые стало попадаться загадочное сокращение QB. За сокращением следовали разные цифры, а из статей можно было прочитать краткую информацию о деятельности QB 30 или QB 40. Общественность долго негодовала из-за того, к примеру, что эта команда вела долгое время наблюдение за журналистами. Вскоре стало ясно, что речь идет о особо секретном подразделении в составе БНД, занимающемся (или занимавшимся?) тайным расследованием и предупреждением возможных утечек информации из Службы и другими случаями, связанными с риском для безопасности федеральной разведки.

Но кто и что является риском для безопасности, и кто принимает решения об этом? Во всяком случае, в ходе расследований, проводившихся группами наружного наблюдения, серьезно нарушались права личности попавших под подозрение сотрудников, а при случае и посторонних людей. Кто, в конечном счете, контролировал это? В десятках случаев за сотрудниками велось длительное наблюдение, и они так никогда и не были поставлены в известность.

Обычно слежка за своими людьми заканчивается в их пользу. Самое позднее, когда это становится заметным, они могут потребовать, чтобы их проинформировали о причинах и результатах слежки. Но на практике Служба отказывается предоставлять такие сведения. Ей удобней воспользоваться неким трюком, чтобы обойти информирование о проведенных мероприятиях. Эксперты Службы просто официально не прекращают расследование. Ведь со временем могут появиться новые сведения, открыться новые факты. Это скорее теоретическая, нежели реальная возможность, но ею пользоваться, чтобы показать, что любое расследование является якобы незаконченным делом.

Ответственные лица в БНД при этом с молчаливым одобрением принимают в расчет тот факт, что в связи с этим некоторые сотрудники в течение многих лет безосновательно находятся под подозрением и за ними осуществляется слежка. Неконтролируемая система безопасности БНД позволяет это.

Снежная пантера \"Багира\"

В одном случае защитники Добра и охотники за Злом повели себя особенно нагло. Один из их сотрудников, я выведу его тут под псевдонимом \"Багира\", вызывающим ассоциации с его настоящим прозвищем, попал в немилость у своего начальства. Этот чиновник примерно пятидесяти лет, уже давно отпраздновавший 25-летний юбилей своей службы в БНД, был бельмом на глазу для некоторых своих коллег. Вовсе не потому, что он халатно относился к своим обязанностям или еще чем-то дал повод для деловой критики. Нет, причина была совсем другой.

Уже очень давно он посвящал почти все свое свободное время поддержке спортсменов-инвалидов. В организационных и тренерских вопросах он помогал немецким лыжникам на Паралимпийских играх. Его неподдельный энтузиазм, а также манера, в какой он об этом говорил, скорее, доказывали, что он был превосходным человеком, и уж никак не могли вызвать подозрения в его адрес в каких-либо служебных проступках. Но – как раз наоборот! В Федеральной разведывательной службе подозрения вызывают совершенно другие причины, нежели в обычной жизни.

Из-за своего страстного интереса к этому особенному спорту \"Багира\" порой ездил заграницу. Обычно путешествие было связано с соревнованиями и происходило, как и следовало ожидать, зимой. Разумеется, случалось так, что он дополнительно к своему ежегодному отпуску просил предоставлении ему нескольких дней внеочередного отпуска. При этом он просил о том, что и так было предусмотрено законом – не больше, и не меньше. Но уже этот факт вызвал почему-то неудовольствие некоторых высокопоставленных начальников. Вместо того, чтобы похвалить его за внеслужебные занятия, помочь ему, или даже предложить наградить его крестом \"За заслуги\", завистникам вдруг взбрело в голову нечто совершенно необычное. \"Багиру\" посчитали угрозой для безопасности. Не поддающимся расчету риском для БНД.

Осенью 1997 года \"Багира\" попросил отпуск для поездки в тренировочный лагерь, где он должен был помогать \"своим лыжникам\", как он всегда их называл. Это был тренировочный лагерь для подготовки к Зимним Паралимпийским играм, которые должны были состояться в Нагано с 5 по 14 марта 1998 года. Тут в головах сотрудников Пятого отдела, отвечавших за безопасность, возникла мысль, которая скорее подходила бы людям из восточногерманской \"Штази\". Идея была простой. Так как \"Багира\" регулярно ездил вместе с немецкой паралимпийской сборной, то он ежегодно встречался со спортсменами из Восточной Европы. Это, разумеется, включало в себя и контакты с российскими атлетами. Риск!

К этому \"факту\" добавился и другой: \"Багира\" был чиновником-ветераном, располагавшим обширными и глубокими знаниями о структуре и деятельности БНД. Тайные доносчики добавили к этому сговору \"гарнир\" из расплывчатых намеков на якобы несолидны образ жизни \"Багиры\" – и вот на него спустили всех собак. Без какого-либо реального подозрения, без конкретных фактов, основываясь лишь на расплывчатых предположениях и глухих сплетнях завистников из кухни слухов БНД, началась оперативная разработка, QB было приказано установить слежку за \"злоумышленником\".

Команда бросилась за ним всей стаей. За мюнхенской квартирой \"Багиры\" следили, фотографируя и снимая на видеопленку все происходившее. В кабачке на углу улицы, где жил попавший под подозрение чиновник, в качестве новых завсегдатаев появились филеры Службы. Даже скворечник в садике перед его домом, не оставили в покое. Его быстро оборудовали видео- и радиоаппаратурой. Когда \"Багира\" отправился в тренировочный лагерь в городок Зёльден, вся команда кинулась за ним. День за днем они наблюдали за предполагаемым злодеем.

При этом \"под прицел\" попали многие другие участники команды – спортсмены, тренеры, врачи, обслуживающий персонал, но это было в порядке вещей. Ни в городке Зёльден, ни на Реттенбахском глетчере, где тренировалась команда, ничто не могло укрыться от глаз и видеокамер любопытных парней с южной окраины Мюнхена. В досье аккуратно фиксировался каждый бокал пива, выпитый \"Багирой\", каждая его беседа. Официально ему так никогда и не сообщили об этой разработке. Узнал ли он о ней неофициально, сегодня никто уже не знает. Но с уверенностью можно сказать, что полных масштабов акции он наверняка не мог себе представить.

И уж точно он ничего не знал о действиях, производившихся внутри самой Службы. Обычно результатом наблюдения являются километры видео- и магнитофонной пленки. Потому порой техники из команды QB тайно работают в центральном офисе БНД по ночам, прокладывая в том или ином кабинете специальные кабели. Когда задание выполнено, то демонтируются лишь сами камеры. Кабели остаются. Ведь никогда нельзя с уверенностью сказать, не понадобятся ли эти линии еще когда-нибудь. Таким образом, за многие годы пуллахский \"лагерь\" все больше и больше был пронизан невидимыми кабелями.

На этом месте я должен справедливости ради заметить, что в данных обстоятельствах ни сотрудников, ни руководство самого отдела QB никоим образом обвинять нельзя. Как правило они никогда не знают ни подоплеки того или иного дела, ни намерений собственного учреждения. Информировать \"наружников\" сверх необходимого им для выполнения работы минимума не принято. Им говорят: проследите за тем-то человеком и не задавайте вопросов. Почти всегда это означает, что сотрудники не в состоянии определить законность или незаконность тех или иных мероприятий.

Потому объяснения руководства БНД, касающиеся, к примеру, противозаконного наблюдения за журналистами, были бол чем лживыми. Высшие начальники Службы, старательно изображая невинность, обвинили сотрудников команды QB в самодеятельности и нарушении закона. Общественность, незнакомая с внутренними процессами в БНД, должна была в это поверить. Для усиления эффекта звучали фразы вроде: \"Это просто пара сотрудников превысила свои полномочия\". Или: \"Речь идет всего лишь о нескольких вышедших из-под контроля \"наружниках\", решивших на свой страх и риск поиграть в ковбоев и индейцев\". Даже руководителя команды Франка Оффенбаха обвиняли в \"отсебятине\" и \"выходе из-под контроля\". При этом он в данном случае вообще не отвечал за ставшую известной операцию. Как обычно, тут тоже был назначен оперативный руководитель, наблюдавший за всеми действиями команды. В большинстве случаев им был заместитель Оффенбаха, а он любой ценой избежал бы несанкционированных действий на свой страх и риск. Кроме того, \"отсебятины\" никогда ведь не случалось на практике. Какая-либо несанкционированная самостоятельность тут просто невозможна.

Какими злыми могут быть большие господа! И как похожа методика обвинений! Разве уже знакомый читателям редактор по прозвищу \"Сарделька\" не пытался обвинить умершего Оффенбаха в незаконной передаче мне каких-то служебных досье? Было ли это совпадением? Кто у кого учился? Или они уже тогда координировали свои действия?

Во всяком случае, ответом на попытки тех, кто по старой традиции времен Гелена пытался свалить всю вину на рядовых работников, был только громкий смех. Кто хоть немного понимал, какие организационные меры нужны для задействования QB, прекрасно разгадал игру руководства. Самым неприятным оказалось то, что большие шефы Службы, как выяснилось, сами плохо знали организационную структуру их подразделения, занимавшегося наружным наблюдением и прослушиванием. Для затушевывания ошибок руководство попыталось представить публике достойных сотрудников QB как каких-то отщепенцев из БНД, своего рода самостоятельных партизан. Но хотя с одной стороны очень просто обосновать использование команды QB – для этого достаточно самого слабого подозрения, то с другой стороны очень тяжело после этого привести команду в движение.

Решение на операцию по слежке или прослушиванию – все равно, против кого она направлена – всегда принимает руководство Пятого отдела – и никогда руководство самой команды QB. За операцию отвечает лично начальник Пятого отдела, самое меньшее – начальник подотдела. Чтобы хоть один из парней Оффенбаха вообще вышел из бюро, нужно проделать немало сложных административных действий. Без \"приказа на марш\" никто из сотрудников команды и шагу не ступит.

Но и это еще далеко не все. Руководство БНД, отправляя своих филеров на операцию, никогда не отпускает их с длинного поводка. Между радиостанцией QB \"Юпитер\", поддерживающей связь с отдельными группами, и радиостанцией руководства \"Меркурией\", размещенной в складском помещении Центра всегда координируются основные шаги команд. \"Меркурий\" и \"Юпитер\" осуществляют связь для внешнего управления. И у них всегда много работы.

Когда однажды так называемый \"объект наблюдения\" исчез на нудистском пляже, команда QB тут же спросила Центр, следует ли ей продолжать наблюдение в таком необычном месте. Да, должны. И слежка за другим \"объектом\", который пошел в сауну, тоже велась лишь после того, как на нее было получено разрешение. Потому совершенно абсурдно заподозрить тут какое-либо самоуправство.

Здесь перед нами ясно открывается важная и фундаментальная проблема Службы. Как могут обычные служащие, в данном случае сотрудники QB, в каждом конкретном деле решить, действуют ли они еще в рамках законности или уже нет? Ведь нельзя же от людей на местах ожидать, что они помимо основной своей работы во время операции займутся еще и правовой оценкой своих действий. При всех обстоятельствах они обязаны выполнять приказания начальства и быть уверенными, что их руководство использует их исключительно законно. Филер на месте не знает, получено ли разрешение суда на опустошение мусорного ведра некоего журналиста. Он не может оценить, законно или уже незаконно использование видеокамеры в ходе наблюдения. Не зря в этих командах, а также в других отделах Службы всегда так часто обращаются к руководству с дополнительными вопросами и просьбами об уточнении задания, особенно касающимися правомочности тех или иных действий. В ежедневной работе Службы и на месте такие вопросы нельзя решить в письменной форме или каким-то другим формальным путем. Здесь нужно верить руководству на слово, иначе будет потеряна всякая эффективность и работа превратится в фарс. Потому на руководстве лежит особая ответственность и с нею связана особая забота. Каждый должен слепо полагаться на слово и инструкции своих шефов. И в этой связи попытка высших руководителей БНД обвинить нижнее звено в определенных системных ошибках представляется в моральном плане особенно сомнительной.

Все действия QB всегда проводятся после четкого приказа свыше. Руководство БНД даже позволяло себе с их помощью даже проверять состояние банковских счетов, когда считало это необходимым. Если нужно узнать о финансовом положении определенного лица, то \"наружники\" быстро вербовали агента в соответствующем банке и получали, таким образом, нужные сведения. Чем выше была должность \"банковского источника\", тем больше было информации. Но официально этих агентов использовали для совершенно других заданий. Однако неофициально речь шла только о запрещенных законом нарушениях банковской тайны. Толпы этих неофициальных сотрудников растворялись в огромной массе так называемых \"помощников по добыче информации\".

Но БНД действует внутри собственной страны, не только в этой, но и в других сферах. Помимо официального поддержания контактов с другими учреждениями, параллельно всегда существуют неофициальные связи. По ним происходит оживленный обмен информацией – \"по ту сторону\" официальных директив и постановлений о защите данных.

По всей Федеративной Республике поддержанием таких контактов занимаются так называемые референты по связи. Конечно, эти люди не собираются преднамеренно нарушать закон, когда занимаются свой работой. Но на практике огромная потребность Службы в информации и желание сотрудников наилучшим образом выполнить свой долг, доставляя как можно больше сведений, регулярно приводит к тому, что они заступают за ограничения \"красных линий\". БНД проторила \"ефрейторскую тропу\" во множество государственных учреждений.

Бюро регистрации, финансовые инспекции, ведомства по управлению федеральным имуществом, таможня, полиция и ли обычные городские администрации – повсюду суют свой нос дружелюбные \"контактеры\". Но и \"помощники по добыче информации\" во многих часто посещаемых местах: на вокзалах, стадионах и т.п. помогают БНД получать информацию внутри Германии.

Кроме этого в случае необходимости из соответствующих подотделов и мимо рефератов по связи находятся и устанавливаются прямые контакты с людьми, которые могут помочь с нужной информацией. Так образуется невидимая огромная сеть из неофициальных помощников. Самое фатальное то, что, как правило, все эти люди исходят из того, что все, что они делают, совершенно правильно и законно. Ведь речь для них идет не просто о большом \"клиенте\", а о секретном федеральном учреждении, а в нем ведь точно знают, что законно, а что нет. Конечно, в БНД это знают, но когда дело серьезное, для них различия между законностью и незаконностью не имеют значения.

За мелкие услуги официальных и полуофициальных поставщиков сведений благодарят конвертами с деньгами или небольшими знаками внимания. Внутри Службы расходы на эти цели списываются по статье \"подарки и сувениры\". Рука руку моет. Без эффективного контроля за БНД с такими действиями справиться не удастся и безудержное вырождение этой неверно понятой страсти к собирательству никогда не прекратится.

Электронные \"уши\" Службы

Команда QB оснащена самой разнообразной и современной техникой. Техникой, которая никак не вписывается в рамки законов и общепринятых правил. Как раз та самая руководящая элита, которая с таким презрением и укоризной указывала пальцем на злоупотребления Министерства государственной безопасности ГДР, одновременно была ответственна за то, что в ее собственной стране проводились противозаконные операции, и при этом использовалась нелегальная разведывательная техника. Например, в уже упоминавшемся деле \"Багиры\" регулярно был задействован прибор, известный как IMSI-Catcher (буквально – \"перехватчик идентификации международной мобильной связи\"). Этот мобильный прибор, обычно устанавливающийся на автомобиле, имитирует базовую станцию сети мобильной связи и \"высасывает\" в радиусе нескольких сотен метров все разговоры по мобильным телефонам. При излучаемой мощности от 30 до 50 ватт все, что \"двигается\" в эфире, проходит через IMSI-Catcher, а владельцы мобильных телефонов и не догадываются об этой технической возможности. – Как только я включаю прибор, – с гордостью рассказывал один из операторов в QB, – как воздух во всей окрестности начинает трещать.

Маленькое чудо высоких технологий, лучший плод усилий немецкой промышленности, производится фирмой \"Rhode amp; Schwarz\", расположенной в Мюнхене и в Меммингене. Прибор, имеющий фирменное обозначение GA0901, закупали не только различные немецкие учреждения, занимающиеся вопросами безопасности, но и, к примеру, российская ФСБ – и в больших количествах. Этот прибор стал настоящим экспортным \"хитом\". В Германии красно-зеленое правительство в июне 2002 года легализовало использование IMSI-Catcher. Тем не менее, для этого требуется разрешение судьи.

Досадный момент – до 2002 года Федеральная разведывательная служба использовала эти устройства совершенно противозаконно, не располагая никакими судебными разрешениями. Но даже сегодня при использовании БНД средств прослушивания разрешение судьи является редким исключением.

Несколько лет назад тема \"IMSI-Catcher\"рассматривалась в тогдашней Парламентской контрольной комиссии. На заседаниях комиссии представителей БНД прямо спросили, владеют ли они такими приборами. Ответом было четкое \"нет\". И в буквальном смысле вопроса ответ был правдивым. БНД и не должна покупать \"перехватчики\" или владеть ими, но при необходимости их ей предоставляет фирма-производитель \"Rhode amp; Schwarz\". Постоянный придворный поставщик БНД передавал ей специальные устройства уже смонтированными на автомобилях \"БМВ\"-\"семерках\". За некоторую плату за использование машины совсем содержимым передавались Службе \"в аренду\" по первой ее просьбе.

Внутренние агенты очень часто пользуются самыми утонченными техническими средствами. Они используют радиомаячки или устройства-навигаторы GPS, чтобы проследить за передвижениями определенного лица. Это позволяет создать полную картину перемещений человека, попавшего под наблюдение. За прошедшие годы ничего не изменилось в методах наблюдения, если поверить операторам в секретных филиалах разведки.

По-прежнему по Службе курсируют пленки, фотографии, магнитофонные записи и записи перехвата разговоров по мобильным телефонам. Ни журналисты, ни политики не могут быть уверены в том, что в их дела не суют нос разведчики БНД. То, что нельзя записать на пленку, оперативники обязаны фиксировать в протоколах.

Один руководитель направления, к которому с телефонным запросом обратился член Парламентской контрольной комиссии, даже получил служебное распоряжение запротоколировать весь разговор в письменном виде. Когда он отказался, ему пригрозили дисциплинарными санкциями. Тогда он в устной форме пожаловался парламентарию. И мгновенно возникла совершенно другая официальная интерпретация произошедшего. Руководство разыграло возмущение: – Это было очевидной ошибкой, и распоряжение было неправильно понято данным чиновником. Такими делами мы не занимаемся.

Ах, да – как всегда виноват этот противный \"нижний уровень\".

Всё в норме и никакого контроля

Обычно описанные выше действия БНД остаются в тайне. Те сведения, которые Служба собирает под предлогом обеспечения собственной безопасности, выходят далеко за рамки необходимого и, кроме того, переворачивают правовые принципы с ног на голову. Критики или \"отщепенцы\" из числа бывших сотрудников подвергаются преследованию, и любой человек, кто при этом попадет под прицел защитников служебной безопасности, одновременно тоже становится подозреваемым. Сведения о том, за кем, когда, где и в какой степени шпионят, лишь в редчайших случаях доходят до политических контрольных учреждений. И уж точно они никогда не узнают, на чем основывались и были ли оправданы мероприятия по наблюдению за собственными сотрудниками.

С большим удивлением я раз за разом узнавал, как парламентарии позволяют Службе хладнокровно водить их за нос и принимают вранье за чистую монету. Прекрасно функционирующая ложь, очевидно, слишком часто заменяет правду в Федеральной разведывательной службе. Если же парламенту со временем становится известна истина, то БНД объясняет свои обманы ошибками на нижнем уровне, плохой коммуникацией внутри Службы, неудачной интерпретацией или забывчивостью. Последнее, коллективная потеря памяти, стоит по распространенности объяснений на втором месте сразу после \"незначительных неспособных работников\". Если необходимо, то эту амнезию на практике можно подержать с помощью машинки для резки бумаги.

Это системная проблема. Неожиданной, без предупреждения, проверки Службы контрольными органами по сей день ни разу не было. Если экспертам нужно изучить какие-либо события внутри БНД, им приходится опираться на документы, которые им передает сама же Служба (и предварительно подготавливает). Кого же удивляет, что в конечном итоге о БНД можно будет сообщить только хорошее.

Какой смысл в контроле, если объект проверки сам решает, какие документы он предъявит, а какие нет? Поэтому результаты подобных ревизий нужно воспринимать с осторожностью. И по этой причине общественность, которая все-таки оплачивает из своих налогов этих тайных разведчиков, узнает о нарушении границ законности внутри Службы только благодаря случаям, провалам, неудачам или же получает целенаправленно подготовленную информацию от сотрудников, но чаще всего как бы \"мимоходом\".

В результате ревизорам по большому счету неизвестно, чем занимается это учреждение. По ходу замечу, что одним из первых подразделений, созданных в рамках переформирования БНД в Берлине, была новая группа обеспечения безопасности. Кроме того, следует знать, что QB – не единственная служба наружного наблюдения в БНД. Первый отдел, отвечающий за агентурную разведку, располагает подобными подразделениями, которые слишком часто для службы внешней разведки, действуют в собственной стране. Действия таких команд БНД в прошлом вообще никогда не подлежали какому-либо независимому внешнему контролю.

Политика с двойным дном

Кто, подобно мне, вступает в открытый публичный конфликт с БНД, привлекает к себе негодование официального руководства и одновременно молчаливое одобрение занятых в Службе чиновников, служащих и военных. Реакция внутри организации колеблется в диапазоне от нескрываемого злорадства до глубочайшего возмущения. Как же так получается?

Все мнения сходятся в одном. Федеральную разведывательную службу необходимо срочно реформировать. Мнимая гласность и либерализация последних лет оказалась на деле обычным вздором. В первую очередь это, конечно, ощущают сами сотрудники. Но также и все другие, которые, скажем так, занимаются Федеральной разведывательной службой \"извне\". За последние годы недовольство людей внутри учреждения достигло просто огромного размера.

Причина этого состоит не только в плохом менеджменте, но и в неспособности привлечь собственных работников к проведению необходимых перемен. Система \"герметичных переборок\" даже внутри ведомства открывает сотруднику лишь очень ограниченный обзор, не дает ему представления о работе других отделов, и уже давно превратилась в самый большой тормоз на пути реформ. То, что, вероятно, имеет смысл с точки зрения безопасности, по отношению к новаторским подходам, развитию разведывательного мастерства или внутреннему самоконтролю представляет собой настоящую катастрофу.

Естественно, подобная проблема есть и во всех крупных предприятиях. Но в ведомстве такого типа ситуация усложняется тем, что аргументы секретности и исходящей из этого \"герметизации\" лишают его клапана самоконтроля. Внутри учреждения нет никакой инстанции или органа, где сотрудники могли бы высказывать свое мнение, сообщать о недостатках, предлагать меры по их устранению. Это надежно стопорит любые видимые даже невооруженным глазом необходимые изменения. И этим же объясняется радость тех – и они, возможно, уже составляют подавляющее большинство работающих в БНД, кто положительно воспринимает мои публикации.

Для других, кто воспринимает мои книги и статьи как клевету и злопыхательство, весь мир распадается на части. Но это всего лишь тот мир секретной службы, которого уже давно нет. Многие руководители по-прежнему держатся за облик разведслужбы, который соответствует мифу. Их давно устаревший девиз таков: \"Нам позволено все, даже все незаконное и притом с молчаливого согласия политиков\".

Такая позиция соответствует древнему типу мышления из ранних лет существования БНД. Тогда жалование выплачивалось еще наличными. Не было контрактов о приеме на работу, а слово и рукопожатие заменяли сложные административные процедуры, известные нам сейчас. Конспирация и секретность, \"герметизация\" и шпиономания, игра в таинственность и зацикленность на безопасности привели в то время к этим простым разведывательным методам. И именно в этом месте многие, которые сегодня берут меня на мушку, совершают логическую ошибку. Они пытаются перенести дух тех лет в нынешнее время. Но на такой шпагат они не могут и не смогут уже сесть.

Для определенных видов деятельности в ведомстве, занимающемся вопросами национальной безопасности, такая скрытность и секретность необходима и неизбежна. Это не вызывает сомнений. Но нельзя при этом упускать из виду, что и БНД должна подчиняться действующим повсюду законам и предписаниям. У Службы нет никакого особого статуса, как ошибочно полагают многие ее сотрудники. На нее распространяются те же административные правила, что и на любое другое ведомство. И БНД тоже должна придерживаться закона и порядка. Но как раз в этом-то и скрыта главная проблема.

Немало сотрудников, особенно офицеров-оперативников, преимущественно агентуристов, которых я никоим образом не хочу обвинить в каких-то злых намерениях, исходя из своих служебных заданий, и желая выполнить их как можно лучше, пытаются \"прорваться\" через эти повсеместно действующие правила или так ими манипулировать, чтобы оправдать перед собой свои действия на грани дозволенного. Тем самым они придерживаются стереотипа поведения, который можно описать так: по-другому просто не получается!

В принципе, они полагают, что это единственный путь успешного выполнения задания по оперативной добыче информации. И этим они, конечно, заведомо ставят себя \"вне закона\". Конкретно: они должны решать разведывательные задачи, что невозможно без незначительных \"нарушений границы\". Это приводит не только к нечистой совести, но и к болезненной зависимости от аппарата. Они становятся легкими мишенями для шантажа. И это ужасное состояние в долгосрочной перспективе приводит к всеобщей неудовлетворенности.

Варианты поведения тут могут быть разные. Одни, стиснув зубы, работают дальше и больше всего боятся попасть в немилость у начальства. Другие уходят во \"внутреннюю эмиграцию\". Кто-то заболевает или пытается утопить печали в вине. Эта особенная проблема с наркотиками в БНД распространена куда шире, чем они готовы признать. Так что Служба занимается своими темными делами и – по причине системных несуразностей – ее постоянно преследуют неудачи. Она манипулирует \"дырами\" в законах и пытается скрыть свою неспособность.

Ответственность за это ее жалкое состояние несут неспособные Президенты и начальники отделов, которые в прошедшие годы упустили возможность заставить политиков выразить открыто свое отношение к разведслужбе. Я имею в виду не формальные лицемерные признания или посещения Канцлером Пуллаха. Речь идет о том, чтобы политические руководители ясно и откровенно высказались по поводу этого ведомства. До сего времени были лишь регулярные заверения в верности всех политических партий, выраженные едва ли не в плакатной форме, о важности для государства внешней разведки.

Но в действительности, вне публичной сферы, они не хотят иметь ничего общего с пуллахскими шпионами. И уж тем более не хотят брать на себя политическую ответственность. Наоборот, их едва ли не передергивает от омерзения. Это отсутствие честности, к сожалению, все больше приводит к неуверенности внутри Службы и представляет собой довольно грязное поведение по отношению к ее сотрудникам. Нет четкой линии. Либо секретная служба нужна, либо нет. Но только если политика хочет располагать таким инструментом, она должна заниматься им, заботиться о нем и давать ему работу. В свою очередь из этого следует необходимость настоящего и эффективного контроля над ведомством, который будет наблюдать за проведением в жизнь этой политической воли.

Для этого нужны две вещи. Во-первых, внешний надзор. Это может быть постоянный эксперт от Парламентской контрольной комиссии, имеющий неоспоримое право в любое время получить доступ к любым документам Службы. А во-вторых, необходим внутренний контрольный орган, в форме уполномоченного для БНД. к которому мог бы обратиться каждый сотрудник с любым внутрислужебным вопросом, не боясь немедленного наказания.

Если же такой уполномоченный для БНД появится, то ему с самого начала его деятельности необходимо будет предоставить достаточно помощников, ибо иначе он просто не справится с работой. Но хочет ли этого политическая власть вообще, я осмеливаюсь сомневаться. Ведь в высказываниях наших ведущих политиков я слышу совсем другие нотки.

Потому меня вначале очень удивило, а затем до глубины души возмутило, что как раз социал-демократ, Федеральный министр иностранных дел, в связи с \"Багдадской аферой\" говорил о каких-то фигурах в полумраке, выступивших в политической программе \"Панорама\" телеканала ARD. Но ведь он сам как многолетний руководитель Ведомства Федерального канцлера несет часть ответственности за то, что за все это время не было никаких существенных изменений ни в методах и приемах работы секретной службы, ни в отношении политических руководителей к ней.

(От переводчика – речь идет о том, что двое разведчиков БНД 7 апреля 2003 года якобы были задействованы в Ираке в операции по наведению американских бомбардировщиков на Багдад, в результате чего был разбомблен багдадский ресторан, в котором якобы в тот момент должен был находиться Саддам Хусейн. Пикантности этой ситуации добавил тот факт, что \"красно-зеленое\" правительство ФРГ, поддержанное в этом вопросе большинством немцев, активно выступало против войны в Ираке.)

Тот из сотрудников, кто, как я, высказывался открыто, того ведомство под названием БНД изгоняло и травило, не взирая ни на что, без малейших угрызений совести, не принимая во внимание интересы семьи сотрудника. Но если кто не отважился обратиться к общественности, что я сам сегодня понимаю куда лучше, чем прежде, того политики, как и случилось в названном выше случае, представляли публике в образе некоего подозрительного темного субъекта. Тут мы имеем дело с таким стилем аргументации и с такой невербальной риторикой, которые столь ярко напоминают мне те тупые и лживые выражения, что так часто слышны в определенных компаниях, когда речь заходит о левом направлении политики в нашей стране. Пренебрежительные, высокомерные и некомпетентные.

То, что эти сотрудники из Багдада, с Федеральной канцелярией за спиной, ничего другого и не смогли бы сказать – кого это удивляет? Несмотря на это, берлинская ежедневная политика приняла все за чистую монету. Я готов заключит любое пари, что проверка, как бы она ни была организована, всегда как-то автоматически подтвердит правительственную точку зрения. А результат затем всех нас успокоит, и смысл его будет таким: \"Все было совершенно безобидно!\"

В конце концов, что касается секретной службы, Федеральное правительство скорее продолжит по-прежнему заведовать неэффективным ведомством, нежели захочет на самом деле что-то в нем изменить. Возможность выбрать, решиться выйти из серой зоны к черному или белому, к правильному или неверному, казалось, могла бы стать благодарным инструментом. Но, и это никто не должен забывать, пользоваться им будут все равно на спине сотрудников и за счет правды.



ВЕРБОВКА В СТОЛОВОЙ



Несомненно, профессиональная компетентность, мотивация и служебная дисциплина – не единственные проблемы, с которыми сталкивается БНД. Собственно, следовало бы предположить, что вопросы подбора и распределения персонала преимущественно должны были бы решаться отделом кадров, входящим в Четвертый отдел. В основном и чисто формально так оно и есть. Но за прошедшие годы на разных уровнях руководства начали жить своего рода собственной жизнью, из-за чего разумное и целесообразное со служебной точки зрения использование сотрудников очень часто, как кажется, ушло в прошлое.

Внутри ведомства сталкиваются два компонента и превращаются в гремучую смесь. С одной стороны, это руководство с честолюбивой жаждой добиться успехов и продвинуться вверх по службе. С другой это раздосадованные сотрудники, утратившие всякий энтузиазм. И вот, на этой \"благоприятной\" почве начинают произрастать такие кадровые сорняки, которые бывают только тут. Причем это повторяется раз за разом.

Как-то, в начале 1990-х годов, один начальник подотдела открыл новое поле для деятельности – международную торговлю наркотиками. До этого момента еще никто в Службе всерьез не занимался этой сферой. Никакой заслуживающей внимания внутренней конкуренции не было, потому налицо были самые лучшие возможности для построения чего-то нового и подъема по карьерной лестнице. Предложения по структуре и план по персоналу для нового реферата были разработаны быстро. Основная мысль была тоже проста.

От нового подразделения пользу получили бы все. Большой шеф расширял свой штат и тем самым свое влияние на всю Службу. Уровень руководителей служебных подразделений обогащался новой хорошо оплачиваемой должностью, плюс еще и заместителем. А на нижнем, рабочем уровне можно было хотя бы на некоторое время успокоить пару недовольных сотрудников. Кроме всего прочего, новая работа всегда приносит новую мотивацию и отвлекает от прежних неудач. Какую пользу от этого получит сама Служба и порученное ей задание, никого всерьез не интересовало. Так как БНД преимущественно существует за счет историй, обещающих успех, нежели историй, закончившихся успехом, то и тут превалировал принцип надежды. Потому в кратчайшее время было открыто двадцать новых вакансий, которые следовало заполнить. К радости всех задействованных участников и к печали отдела кадров.

Руководителя новосозданного отряда назначил лично Большой шеф. Это произошло в типичной для Службы манере. Где-то сидел фаворит, которого следовало продвинуть, чтобы он позднее отблагодарил за все своей особенной лояльностью. И тут как раз подвернулась чудесная возможность – одному заграничному резиденту, возвращавшемуся домой, следовало найти новое применение. Они знали друг друга давно и были в приятельских отношениях. Итак, голову для охотников на наркодилеров нашли.

Конечно, такое или что-то подобное бывает в каждом учреждении, в любой организации и на любом предприятии. Но нигде начальник или менеджер не готов ради того, чтобы добиться цели, открыто нарушать все принятые нормы. Ни в одном ведомстве и ни в одном концерне не принято так хладнокровно и нагло уворачиваться от контроля со стороны других коллег. С незапамятных времен БНД прикрывается лапидарным напоминанием о необходимости сохранении тайны – как снаружи, так и внутри. Потому часто там проводятся кадровые перестановки, совершенно ненужные для Службы, но как будто специально созданные для определенного руководящего звена. То, что при этом отнюдь не поднимаются по карьерной лестнице критически настроенные работники, это само собой разумеется.

Хотя высшие руководители доверили выбор персонала новому начальнику подразделения, им показалось разумным включить в структуру дополнительный инструмент контроля – для этого был предопределен вице-шеф в одном из отделов. Потому и на пост заместителя человека назначили с самого верха. Так и был создан кадровый фундамент.

Как происходил дальнейший подбор персонала на практике в данном конкретном случае – это очередная сатирическая пьеса в стиле БНД. Как только вышеупомянутый резидент вернулся домой и попал в Центр, он тут же отправился на поиск персонала. И где же он его искал? В досье отдела кадров? У ответственных референтов? Нет! Вовсе не так! Он пошел в столовую. Это место неформального внутрислужебного обмена, очевидно, лучше всего подходило для подбора новой команды по борьбе с наркомафией.

Итак, наш начальник реферата по борьбе с наркотиками со смертельной усталостью несколько недель подряд питался только в служебной столовой. Еда в столовой была, как известно, более чем плохой, зато тут отражался царящий в ведомстве микроклимат. Во всяком случае, именно в столовой можно было встретить людей из разных отделов и из разных уголков учреждения. Кроме того, только тут можно было узнать самые последние сплетни.

Ну, вот так новый шеф каждый обеденный перерыв день за днем осуществлял свою программу осмотра. То, что при этом он обращал первоочередное внимание на молодых, по возможности светловолосых сотрудниц, я замечу лишь мимоходом, но уже это доказывает что при подборе воинов для своей \"боевой эскадры против международных наркокартелей\" он полагался больше на внешние данные, нежели на профессионализм. Впрочем, я вовсе не хочу этим сказать, что молодые красивые женщины не смогли бы эффективно проявить себя в работе и в такой сфере деятельности.

Однако сам метод предпочтения внешних данных специальным знаниям не был оценен по достоинству сотрудницами, которых отбирали. Так что интенсивное внутрислужебное \"осматривание плоти\" проходило несколько дней в обеденные перерывы в очень быстром темпе. Конечно, в столовой было много людей не только во время основного обеденного перерыва. Впрочем, те из посетителей, которые еще до обеда успевали приложиться там к спиртному, чтобы легче перенести ежедневную рутину, явно не попали в число избранных.

Потому осмотр и проверка целенаправленно производились во время обеденного перерыва Чисто технически \"вербовочный подход\" осуществлялся легко и открыто. Искатель талантов вручал заинтересовавшим его дамам свою визитную карточку и просил перезвонить ему конфиденциально.

Теоретическая профессиональная подготовка

Одна из отобранных юных дам, я назову ее здесь Мони, страшно удивилась, получив предложение на переход в реферат по борьбе с наркотиками. Ей показалось очень странным, что к ней подошли с таким предложением как раз в тот момент, когда она несла свой поднос с тарелками к свободному столику. Но разве в этой лавке хоть что-то бывает нормальным? Правда, у неё не было никакого опыта в новой тематике, но ожидавшийся скачок по карьерной лестнице настолько соблазнял, что уже через несколько часов она позвонила по телефону и согласилась.

В её возрасте – ей было чуть за двадцать – риск попасть впросак был невелик. Если новая должность окажется \"глухим номером\", то всегда остается возможность перейти в другой реферат. Однако уже тогда у нее возникли сомнения в интеллектуальной безупречности такого своеобразного начальника и в его профессиональной компетентности. Не говоря уже о собственно аппарате БНД, так просто позволившем такую кадровую политику в духе \"Дикого Запада\". Кроме всего, наша юная коллега только что прошла за государственный счет четырехлетний курс изучения одного из восточных языков, который на новой должности ей совсем не мог понадобиться. Но, в чем проблема?

Если господам из Пуллаха так угодно, то она тут же примется шпионить за наркомафией или делать что-то подобное. Потому она решительно и с энтузиазмом согласилась и через короткое время оказалась в Первом отделе, занимающемся агентурной разведкой. После этого она уже не переставала удивляться. Сначала новый реферат планировал целый год только разрабатывать инфраструктуру, то есть создавать основные предпосылки, чтобы вообще начать работать.

Первое здание Мони отрезвило ее лучше любого холодного душа. Так как в Центре совсем не было соответствующей специальной литературы, ей приказали купить две-три книги на тему международной торговли наркотиками и наркокартелей. Акцию нужно было провести максимально конспиративно, чтобы тайные занятия Мони не были разоблачены с самого начала.

Операция началась с абсолютно обоснованного вопроса Мони ее шефу: – А что вы называете \"конспиративно\"? Ведь Мони за исключением изучения языка не имела ни малейшего представления о разведывательной работе. Шеф нервно ответил: – Вы не можете прямо направляться к своей цели. Понимаете? Только обходным путем. Если, к примеру, вы хотите поехать из Мюнхена в Штутгарт, то, разумеется, едете через Франкфурт. Это и называется \"конспиративно\", понимаете? Конспиративно! На ее ироничный вопрос, имеет он в виду Франкфурт-на-Майне или же Франкфурт-на-Одере, шеф только сердито зарычал.

Но Мони не отставала: – Так что, я должна поехать за книгами в Штутгарт? На это начальник кичливо ответил: – Конечно, нет! Итак, Мони направилась в центр Мюнхена. При этом она размышляла про себя, не купить ли ей по случаю еще и какой-то шпионский роман, чтобы привыкать к миру конспирации. Правда, ей в свое время прочитали несколько лекций о разведывательной работе. Но это было много лет назад, и лишь очень немногие воспринимали эту учебу всерьез. Кроме того, лекции читали бывшие оперативники, из-за каких-то неудач оставившие активную службу. Потому рассказывали они в основном лишь о своих прошлых блестящих свершениях. Так что можно сказать, что Мони начинала с нуля и приступала к работе очень серьезно.

Точно придерживаясь полученной сверху инструкции, она вышла из городской электрички на мюнхенской площади Штахус и прошла остаток пути пешком. Прежде всего, она прошла через универмаг. Шеф посоветовал ей, пройти через универмаг, чтобы \"стряхнуть\" возможную слежку. Тем самым он сообщил ей второй в ее жизни разведывательный термин. Шеф пояснил, что от слежки лучше всего отрываться в большом торговом центре, так как преследовать тут труднее всего.

Когда она, наконец, дошла до площади Мариенплатц, то купила там в большом книжном магазине две документальные книги на тему наркотиков и борьбы с их распространением, а также роман Джона Ле Карре \"Достопочтенный школяр\". Еще более конспиративным путем она двинулась в обратный путь в сторону долины реки Изар, чтобы вовремя успеть на первое служебное совещание, на котором были поставлены первоочередные задачи на ближайшие месяцы.

Строительство этого важного реферата почему-то затормозилось. Некоторые новые сотрудники заболели и долго не появлялись на работе. Другие после перехода в новый отдел, решили отгулять свои оставшиеся отпуска или взять отгулы за переработку, что тоже означало их отсутствие в течение нескольких недель. Те же, кто присутствовал, мастерили инфраструктуру реферата, что вполне могло затянуться на целый год. Нужно было найти и завербовать людей, которые могли бы помочь с регистрацией номеров автомобилей, владельцев конспиративных квартир и адресов прикрытия и прочих помощников и помощников для помощников.

Следующее задание Мони было легким и приятным. Ей следовало прочесть купленную литературу и выписать важные моменты, чтобы ими могли воспользоваться другие сотрудники. Лето было теплым, и она нашла уютное местечко на берегу Изара, чтобы самоотверженно посвятить себя чтению профессиональной литературы. Начала она с Ле Карре. Так она и лежала несколько недель подряд вместе с другими мюнхенскими любителями летнего загара и очень конспиративно изучала свою будущую сферу деятельности. Когда она прочитала все, то купила очередные книги. Это было лето мечты, которое все никак не заканчивалось. И, помимо прочего, начитанная сотрудница только мешала бы своим шефам в Пуллахе, игравшим в составление планов. Это было для нее дополнительной мотивацией, чтобы продолжать улучшать свой загар.

Без практики ничего не получается

Лето неумолимо приближалось к концу, и вместе с ним – сезон домашнего чтения для Мони. Изучение книг мало принесло ей пользы, прежде всего потому, что она до сих пор не имела представления, чем конкретно ей предстоит заниматься. Но и по другой причине она тоже все еще не могла приступить к работе. У нее не было никакого практического опыта. Потому руководство реферата решило сначала послать молодую сотрудницу в командировки, чтобы она собрала сведения, касающиеся пограничных и таможенных формальностей. По чудесному совпадению как раз в то же время несколько работников из другого реферата выехали на \"охоту за штемпелями\". Они занимались ничем иным, кроме как ездили по всему миру и собирали в свои паспорта печати пограничных и таможенных органов разных стран, чтобы отметить изменения в их таможенных и пограничных правилах.

БНД с жадностью хваталась за такие сведения, ведь они были нужны в том случае, если когда-нибудь понадобилось бы изготовить фальшивый штамп о въезде в какую-то страну или нечто подобное. Пардон, конечно, не фальшивый. Ведь БНД никогда не изготовляет фальшивые документы, визовые печати и т.п. Такие документы и штемпели Служба всего лишь \"повторяет оригинал\", \"копирует\". Как бы то ни было, это была не работа, а мечта. Единственная задача – проехать из пункта А в пункт Б. После возвращения все собранные документы копировались. Каждый штемпель, любая таможенная декларация, то есть, в принципе, любой клочок бумаги в качестве донесения передавался затем в соответствующий отдел. Тот, кто этим занимался, мог рассчитывать на наилучшие оценки. Для моего партнера Фредди это была работа, которую он ставил на второе место в списке своих любимых занятий. Он часто повторял: – Для меня есть только две действительно классные должности. Офицер, ответственный за уборку снега в Акапулько или охотник за штемпелями в БНД.

И вот, с одним из таких людей, Мони отправилась в турне. Первой ее целью была Прага. Согласно инструкции ей нужно было незаметно въехать в чешскую столицу под видом обычной туристки. Мони ее попутчик путешествовали раздельно, хоть и в одном поезде, едущем через Нюрнберг.

Лишь после прибытия в Прагу ей сообщили основное задание. Оно было на самом деле ужасно захватывающим. На следующий день, после 9 часов вечера, ей следовало сесть в поезд, идущий в Черну над Тисой. До того момента Мони должна была продолжать разыгрывать из себя туристку, бродить по городу, осматривать достопримечательности и так далее. Этот этап обучения начальник назвал \"жизнь под \"легендой\". Но настоящее задание ей только предстояло.

День спустя Мони села в поезд на Черну еще за полчаса до его отправления. Ее переполняло ожидание приключений. Черна над Тисой находится на крайнем юго-востоке Словакии в треугольнике, образованном границами с Венгрией и Украиной, и удалена от этих границ всего на три и семь километров соответственно.

Коллега по Службе через некоторое время тоже влез в поезд, не подавая, впрочем, виду, что знаком с Мони. Только через час, когда поезд уже двигался, она получила от него настоящее задание. От удивления у Мони опустилась челюсть. Ей нужно было пройти по всем туалетам в поезде и демонтировать в них держатели для жидкого мыла. Такова была инструкция ее \"тренера\". За каким-то из этих креплений якобы спрятано послание некоего наркокурьера, пояснил он. Ей нужно вытащить это послание, припрятать его и привезти в Мюнхен. Мони показалось, что она играет в казаков-разбойников в Карпатах.

Затем ее конспиративный попутчик исчез. За се путешествие ей больше никогда не довелось его увидеть. Когда прошел первый шок, красивая туристка отправилась в прогулку по поезду. Она подсчитывала туалеты. Их набралось почти двадцать. Ее воодушевление значительно уменьшилось, как только она приступила к проверке одного клозета за другим. Неожиданно возникла новая проблема. Большинство старых и разболтанных дверей не закрывались изнутри. Во всяком случае, молодая агентесса так и не смогла справиться с чехословацкими шпингалетами.

Что же делать? Кроме всего, отвинтить держатель для жидкого мыла оказалось сложней, чем она ожидала. Заржавевшие, а порой и сломанные винты явно не хотели откручиваться. Никакого инструмента у Мони не было, за исключением швейцарского складного ножика. Но уже после второго держателя она придумала прием, который при должном терпении мог принести успех.

В своем докладе она написала об этом так. \"Я поставила одну ногу на умывальник, над которым висел дозатор для мыла. Другую ногу я вытянула, упершись в дверь, заблокировав ручку, чтобы дверь нельзя было открыть снаружи. Балансируя в таком положении, я снимала держатели, а затем привинчивала их обратно. Из-за сильной тряски поезда очень сложно было удерживать равновесие. Особенно если кто-то снаружи пытался войти, и мне нужно было прилагать все силы, чтобы дверь не открылась. Потому что на мой крик, что туалет занят, люди снаружи в большинстве случаев не реагировали\". Вот что было в ее докладе.

Когда следующим утром поезд остановился в Кошице, Мони была невероятно раздосадована. Она ничего не смогла найти и припрятать. Не было никакого сообщения, никакого секретного послания, вообще ничего. Но что ей следовало делать дальше, когда она достигла цели? Кто знает, думала она, возможно служебные игры каким-то образом продолжатся и там. Ее сомнения достигли предела. Еще через два часа она доехала до пограничного города Черны над Тисой – конечной точки ее путешествия. Этот городок, насчитывающий всего пять тысяч жителей, собственно и состоит только из вокзала и нескольких разбросанных далеко друг от друга домов.

Когда Мони осталась одна на опустевшем перроне, где к ней сразу прицепились несколько нищих цыган, она спонтанно решила немедленно ехать назад. Что ей тут оставалось делать? Принятие решения облегчало то, что ее тайного попутчика нигде не было видно. Порядком неуверенная, смущенная и расстроенная, она села в поезд, идущий обратно. Когда она в конце турне вошла в ворота главного офиса БНД в Пуллахе, то прошла уже почти целая рабочая неделя. Несколько неуверенно Мони доложила своему шефу: – Я не нашла в поезде никакого сообщения. Тот в ответ расплылся в довольной улыбке: – Так ведь никакого сообщения и не было!

Молодая сотрудница не верила своим ушам: – Никакого сообщения не было? Так что же значила тогда вся эта ерунда? Зачем вы послали меня в эту идиотскую поездку?

– Ну, что-то же мы должны делать. Бывают случаи и намного хуже, – таким было его лаконичное извинение. Но в тот самый момент ей стало понятно, что долго в этой лавочке она не продержится.

Вперёд до Балтики

Не секрет, что спецслужбы порой очень легкомысленно поступают с людьми. Но как беззаботно и безответственно обращается БНД не только со своими источниками, но и с кадровыми сотрудниками – это отдельная и очень неприятная история. Она как бы завершает картину службы, утратившей всякую ответственность.

Из-за нехватки работы реферат бойцов с наркотиками по-прежнему крутился на одном месте. Вернее, работы было бы достаточно, но не было соответствующего персонала. Ни с оперативной, ни с профессиональной точки зрения эта кучка случайно подобранных людей не смогла бы заняться хоть чем-то толковым. Потому они занимались сами собой и были этим довольны. Пожилых сотрудников это обстоятельство вполне устраивало, так как в душе они уже давно попрощались со Службой.

Но активные души скучали и сердились, потому что им так хотелось, чтобы их наконец спустили с поводка. К этой второй группе принадлежала и Мони. Либо что-то произойдет, либо я уволюсь, говорила она себе. Ей никак не хотелось провести еще одно лето на берегу Изара, читая специальную литературу, хотя и в этом была своя прелесть. Потому однажды она подошла к шефу и раздраженно спросила его: – Что же мы будем делать? Будем годами здесь высиживать яйца или займемся чем-нибудь? Я не собираюсь киснуть тут всю жизнь, постареть и поседеть, не сделав ничего умного. Только не говорите мне больше об играх в казаки-разбойники в Словакии!

Шеф нашел кое-что для \"юной дикарки\". В соседнем реферате как раз планировалась операция в Прибалтике. То, что там к работе приступили трое совсем неопытных оперативников, Мони, разумеется, не могла предположить. Но ее шефу-то следовало бы знать, что у этих людей не было ни грамма разведывательных профессиональных знаний и опыта. Да и откуда им было бы взяться?

Первый был совсем молодым парнем, только что закончившим школу БНД. То есть, он принадлежал к той же категории, что и Мони, и тоже жаждал приключений. Другой, обер-фельдфебель Бундесвера, хотя уже много лет служил в Пуллахе, но не имел никакого опыта работы заграницей. В группе он стал заместителем агентуриста-оперативника. Третьим в союзе, оперативником и соответственно руководителем группы, стал разведчик, лишь недавно вернувшийся в Германию из заграницы. Его любовь к большим и быстрым машинам навлекла на него дисциплинарное взыскание и много прочих неприятностей. Прежде он служил в резидентуре БНД в одной из стран на юге Африки. Почему его направили именно туда, никто в Службе так и не смог выяснить.

Изначально Служба взяла его к себе из-за его знаний русского языка. Но внтурислужебные связи помогли ему получить теплое местечко в Африке. Но уже через полгода после прибытия на Черный континент он навлек беду на свою голову. Он попытался продать машину, купленную с дипломатической скидкой.

\"С обратной почтой\" он оказался снова в Пуллахе. Так как в обычной рабочей рутине для него занятий не было, молодого сотрудника направили на разработку солдат из Западной группы войск, как раз возвращавшейся в Россию. Тут его русский язык снова был полезен. Но – плохая новость! Молодой разведчик, назовем его Хубертом, ничего не знал об агентурной работе. Его слабые знания, к тому же, были чисто теоретическими.

Тем не менее, в обстановке хаоса времен вывода российских войск ему удалось завербовать нескольких военных. С одним из этих агентов, офицером, уже переведенным на новое место службы в России, теперь необходимо было встретиться где-то в Прибалтике. Тот факт, что Служба отправила в такое трудное путешествие столь слабо подготовленную группу, говорил уже сам за себя. У молодых сотрудников в начале их карьеры не и не может быть практического опыта. Их нельзя за это попрекать. Потому они не виноваты.

Но то, что их послали на операцию под руководством совершенно непригодного оперативника, показывает, что за сорняки расцветают в этом ведомстве. Другое отягчающее обстоятельство: руководители знали о неготовности своих людей. Вся Служба шепталась о роковой тяге начальника группы к эффектным спектаклям на публике. Нередко он за государственный счет брал в аренду дорогие и заметные автомобили. Встречи с источниками он любил устраивать в уличных кафе, куда подъезжал в шикарном кабриолете, модном костюме и в белой шляпе, как у гангстера 30-х годов. Весьма своеобразный вариант конспиративного поведения.

Факт, что этого агентуриста несколько лет спустя с позором выгнали из Службы, утешает слабо, если задуматься о неспособности тогдашних руководителей и об отсутствии хоть какого-то контроля внутри Службы. Ведь тогда БНД заведомо, не считаясь ни с чем, подвергла угрозе жизнь своих источников и собственных сотрудников. И никто из ответственных руководителей не стал вмешиваться. В данном случае для русского агента это обернулось фатальной катастрофой.

История эта могла бы войти в воображаемую летопись немецкой разведки под названием \"Скандал с \"Прибрежным туманом\" – именно \"Прибрежный туман\" был агентурным псевдонимом невезучего русского источника. Описанный ниже случай – прекрасный пример профессиональной беспечности и наивности руководства БНД.

Под \"легендой\" туристов

Когда в группу включили Мони, оперативный квартет, назовем его так, был в полном составе. Почему к берегам Балтики должны были сразу выезжать четыре кадровых сотрудника Службы, до сих пор осталось загадкой. С точки зрения оперативной работы это, конечно, было грубейшим просчетом и не могло не привести к катастрофе. Когда Мони присоединилась к остальным, подготовка была уже закончена. Во всяком случае, храбрая группа очень скоро отправилась в поход на Ригу.

Мони знала мало, только, что один из оперативников-агентуристов хочет провести встречу с агентом. Но одно указание руководителя группы совсем сбило ее с толку. Он попросил юную разведчицу быть особенно осторожной, потому что один из членов группы, Клаус, мог быть двойным агентом и с большой вероятностью работать на российскую разведку. А во всем прочем о поездке он говорил как о \"прогулке\".

И наконец – она это даже предчувствовала – он сообщил, что пуллахский квартет едет под \"легендой\" туристов. Не моргнув глазом он продолжил, что исходя из этого, каждый должен быть готов пробыть на территории прибалтийских стран подольше, не в последнюю очередь – ради поддержания \"легенды\". – Ведь турист не поедет на Балтийское море всего на три дня. Он останется там, как минимум, на две недели.