Себастьян Жапризо
Бег зайца через поля
Киноповесть, журнальный вариант
Любовь моя, мы всего лишь постаревшие дети, что суетятся, перед тем как обрести покой.
Однажды — я имею в виду один-единственный раз для каждого из нас — перед глазами предстает залитый предвечерним солнцем Старый порт Марселя.
Это могло быть и в другом месте — в Барселоне, в Неаполе или в Гонконге, — но я родился именно в Марселе.
Рядом со Старым портом — собор Мажор, в бедных кварталах за ним — одна улица, а на этой улице — фургон для перевозки мебели и двое мужчин, которые выносят из него зеркальный шкаф. Грузовик стоит напротив опустевшего помещения, где некогда располагалась книжная лавка, о чем теперь напоминают лишь поблекшая вывеска да еще приклеенная к грязному стеклу афиша. На афише — сидящий на дереве кот, который улыбается до ушей.
Под этой улыбкой — мальчуган дет десяти, вид у него праздный и меланхоличный.
Одет по-воскресному, в пиджачок из фиолетового вельвета с большими белыми пуговицами. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, рядом со своей матерью и семилетней сестренкой. Его мать, блондинка лет тридцати, прижимает к себе дочурку. Девочка тоже светловолосая, на ней нарядное белое платьице.
Переезжает именно она, эта одинокая мать двоих детей, на лице которой следы житейских невзгод.
Пропуская грузчиков, она отходит в сторону и тянет за руку мальчика. На мгновение все трое отражаются в зеркале.
Потом она наклоняется к мальчугану:
— Титу, иди погуляй. Может, с кем подружишься.
Мальчик неохотно повинуется. Он идет по тротуару, в правой руке сжимает мешочек с шариками и не отрываясь смотрит на пустой спичечный коробок, который валяется на асфальте.
Вот он наклоняется за ним. Но тут чья-то нога наступает на коробок и расплющивает его.
Титу выпрямляется и видит перед собой троих мальчишек его возраста или чуть постарше. Одеты они бедно, и кожа у них очень смуглая. У самого старшего в ухе золоченая серьга.
Перед явно превосходящим противником Титу отступает.
Поворачивается к ним спиной и удирает. Бегом взбирается по лестнице переулка, крепко держа в руке мешочек с шариками.
И почти сразу останавливается: на последних ступеньках, перегораживая путь, сидят ребята из другой шайки.
Их шестеро: четверо мальчиков и две девочки. Одна из девочек держит на руках куклу, другая ест кусок пирога.
Один из мальчиков забавляется резиновым мячиком.
Все они пристально смотрят на чужака в фиолетовом пиджачке. Титу подходит ближе, и мальчики подымаются один за другим, обступая его вплотную.
Титу останавливается напротив старшего в этой компании судя по всему, верховодит здесь он — и силится улыбнуться.
Главарь изучает его безо всякой доброжелательности, как, впрочем, и без неприязни. В нем угадывается спокойный паренек, привыкший решать свои проблемы самостоятельно и требовать того же от других.
В наивной надежде быть принятым в компанию Титу протягивает ему свой мешочек с шариками. Тот смотрит на своих приятелей, достает из кармана перочинный ножик с красной ручкой и вместо ответа кончиком лезвия вспарывает мешочек.
Разноцветные шарики высыпаются к его ногам.
Когда они с дробным стуком достигают ступенек и отскакивают в разные стороны, мы уже не в Марселе.
Мы находимся в бревенчатом здании вокзала, на границе Соединенных Штатов и Канады. Вокруг огромные пространства.
Стоит раннее утро, и солнце — красный диск на горизонте.
На платформе трое мужчин. Они совершенно неподвижны.
Все вокруг до ужаса неподвижно.
Один из троих привалился спиной к стене и играет на чем-то вроде дудки. Ему двадцать лет, одет он как нищий, его длинные волосы падают на плечи, и кожаная повязка с золочеными заклепками охватывает лоб.
Два его товарища стоят на краю деревянного настила. Один в черной шляпе с круглым верхом. Другой, в полинявших джинсах, увешан побрякушками.
У всех троих смуглая, с медным отливом кожа.
Это все те же вездесущие цыгане, разница лишь в том, что во Франции их зовут «жиган», а здесь — «джипси».
Они ждут с невозмутимостью индейцев.
И тут в пейзаже замечается какое-то движение. Еще ничего не слышно, в воздухе разносятся лишь звуки дудки, но у горизонта на путях показывается поезд.
Грохоча, он быстро приближается, и гудок локомотива на время заглушает мелодию.
Пока поезд плавно замедляет ход, въезжая на станцию, и останавливается, растянувшись вдоль перрона, цыгане не двигаются со своих мест. Они следят за дверями вагонов, оглядывая весь состав от головы до хвоста, явно ожидая кого-то, кто должен сойти. Но никто не сходит.
По крайней мере на ту сторону, где они стоят.
С противоположной стороны открывается одна-единственная дверца. Чья-то рука выбрасывает на пути чемодан и пиджак, затем появляется мужчина.
Ему лет тридцать, и у него вид затравленного зверя. Это Тони Кардо.
Едва он успевает спрыгнуть на насыпь и нагнуться, чтобы поднять чемодан, как перед его глазами со щелчком выскакивает лезвие ножа.
Тут оказывается еще двое цыган. Тот, у которого в руке нож, одет побогаче: штаны из черного бархата, расшитый жилет, в ухе золотое кольцо. Второй держит руку на кармане заношенной куртки. Нетрудно догадаться, что сквозь ткань он наставляет на Тони револьвер.
Цыган с ножом спрашивает — Антуан Кардо?
Тот мотает головой — впрочем, недостаточно убедительно.
Кончиком лезвия цыган приоткрывает у Тони рубашку грудь забинтована, на повязке пятно высохшей крови.
— Наши нью-йоркские братья сработали неудачно. Но здесь завершается твой долгий путь. Тони.
— Выслушайте меня. Это был несчастный случай! Это признал даже суд1 — У нас разные законы, Тони Мужайся, пошли.
Тони инстинктивно пятится, но его придерживает другой цыган. Те трое, что были с другой стороны, стоят теперь здесь, у головы поезда. За ними, на насыпи, огромный лимузин. На дверце у него нарисована стилизованная желто-розовая маргаритка.
— Пошли. Не вынуждай меня делать это здесь, — повторяет цыган с ножом.
Тони порывается подобрать с земли чемодан и пиджак, но цыган останавливает его.
— Вещи тебе больше не понадобятся.
Стиснутый с боков стражами, Тони шагает к голове поезда.
В эту минуту состав трогается. В окнах проплывают лица ни о чем не подозревающих пассажиров.
Дверь, из которой спускался Тони, по-прежнему открытая, поравнялась с ним. Неожиданно для цыган он вырывается и запрыгивает в вагон.
Пересечь тамбур, рвануть на себя противоположную дверь и выскочить из нее — все это заняло считанные секунды Тони кубарем скатывается по насыпи и в траве вскакивает на ноги.
Вокруг, насколько хватает глаз, простираются поля и леса.
Поставив все на карту, он не оглядывается, а опрометью бежит по прерии. Мчится во весь дух, перемахивает через изгородь, за которой луг идет под уклон.
Наконец, едва не падая с ног, входит под багряную листву леса.
Спустя какое-то время он уже шагает по обочине автострады в сорока милях от Монреаля, отчаянно жестикулируя, безуспешно пытается остановить какую-нибудь из проносящихся мимо автомашин. В конце концов притормаживает тяжелый грузовик — ровно настолько, чтобы Тони успел открыть дверцу и заскочить в кабину.
Чемодан и пиджак Тони с размаху брошены на землю у ног мужчины с ножом. Цыган, усыпанный драгоценностями, гневно восклицает на родном языке:
— Нас пятеро! Пятеро! И он от нас удрал!
— Нас не пятеро. Нас десятки, нас сотни, нас тысячи!
Подхватив чемодан Тони, цыган распахивает его и вываливает содержимое на землю.
Ну, чего ждете?
Остальные принимаются методично уничтожать пожитки беглеца.
— Куда бы он ни подался, мы там будем! Его песенка спета. И, чтобы придать своим словам больший вес, он раздирает надвое пиджак Тони.
ДЕТСКАЯ КРОВАТКА
Барабаны и трубы.
На обширной лужайке, окруженной красными строениями викторианской эпохи, посреди разноцветных знамен проходит парад майореток.
У той, что их ведет, в правой руке шпага. Это яркая блондинка, исполненная сознания собственной значимости, в белых сапожках, белой мини-юбке и кивере с золотыми галунами.
Она по-военному чеканит шаг, делает резкий поворот — так, что в воздух взметается ее роскошная грива, но лицо хранит каменную неподвижность. Она не смотрит ни на свой отряд, ни на собравшихся по краям лужайки зевак.
Она смотрит лишь внутрь себя.
Это происходит в Вестмаунте, одном из фешенебельных кварталов Монреаля.
А Тони Кардо в эту минуту находится на другом конце огромного города. Подобравший его водитель, должно быть, высадил его на южном берегу реки Св. Лаврентия, потому что последние мили, оставшиеся до города, Тони приходится преодолевать пешком. Изнуренный, в потемневшей от пота и пыли белой рубашке, со сбившимся набок галстуком, он в одиночестве шагает по исполинскому мосту Жака Картье, переброшенному над рекой.
Далеко впереди сквозь металлический настил моста виднеются высокие здания Монреаля. Внизу, на острове Святой Елены, блистает в лучах солнца огромный стеклянный шар-павильон, построенный Соединенными Штатами для выставки «Земля Людей».
Тони делает вялые попытки остановить автомобилиста в плотном потоке, но уже не верит в удачу.
Внезапно около него затормаживает автомобиль. Это лимузин с маргариткой.
Распахивается задняя дверца, из нее выскакивает мужчина с ножом, уже готовый метнуть свое оружие Тони пригибается и стремглав бросается назад, оставляя за спиной Монреаль и концерт автомобильных гудков.
Чтобы поймать его, цыганам остается одно-единственное: доехать до конца моста и там развернуться — это больше двух миль.
Когда они нагоняют Тони, тому едва хватает сил, чтобы повернуть и устремиться в обратном направлении.
Цыгане рвут машину с местам доезжают до другого конца моста, снова возвращаются.
Силы Тони на исходе. Спиной он чувствует приближение лимузина с маргариткой и леденящий холод лезвия.
Ответвление дороги посреди моста плавной кривой спускается к острову Святой Елены. Тони устремляется туда.
Ноги несут его, выдохшегося, к сверкающему гранями шару.
Автомобиль с цыганами сворачивает на эту же дорогу.
Подтянувшись, Тони перемахивает через металлическое ограждение.
Когда лимузин с маргариткой тормозит у этого ограждения, Тони ныряет в открытую в гигантской сфере дверь.
Внутри тишина, гулкий простор покинутого, мертвого храма будущего.
Тони слышит только чудовищно усиленный звук своих шагов.
Он взбирается по ступенькам одного из эскалаторов, идет вдоль поручней на втором ярусе. Он бежал бы и дальше, но куда?
Тут его и настигает выстрел.
Он ждал этого выстрела в спину и удивился лишь тому, что еще жив. Стреляли не в него.
Повернув голову, он обнаруживает на другом эскалаторе мужчину с револьвером в руке, который пошатывается от пуль, выпускаемых по нему с первого этажа.
Он скатывается по лестнице, как кукла, и приземляется у самых ног Тони.
Снова тишина — тревожная, напряженная тишина.
Незнакомец роняет револьвер. Он стонет и открывает глаза. Преодолев смятение. Тони склоняется к нему.
Незнакомец говорит слабым, бесцветным голосом:
— Вы врач?
— Нет.
— Тогда уходите. Послушайте… Чарли хочет быть хитрее всех! Тобогган уже мертва. (Его пальцы стискивают руку Тони.) Вы слышите? Тобогган покончила с собой!
— Погодите, я вам помогу.
— О Боже! Нет!.. Бумажник… В кармане».
Тони достает из кармана раненого бумажник. Из него высовывается конверт.
— Откройте конверт.
Тони повинуется. Внутри три пачки новеньких банкнот.
— Возьмите их.
Издалека доносится полицейская сирена. Тони сует деньги за пазуху. Куда деть бумажник и конверт, он не знает.
В конце концов запихивает их за пояс.
— Повеселитесь на них… от души.
Голова незнакомца откидывается назад. Совеем рядом раздаются шаги. Тони устремляется к лестнице и слышит позади себя крик:
— Стой!
Тони повинуется, оборачивается. И правильно делает. Их двое, в легких костюмах; один, что помоложе, держит его на мушке люгера, другой, высокий брюнет, достает из кармана наручники. Тони спускается с приподнятыми руками.
— Вы заблуждаетесь.
Это не я его убил.
Молодой человек с люгером — на вид ему от силы лет двадцать — посылает своему спутнику ироническую улыбку.
— Слышишь, это не он его, убил!
Высокий брюнет склоняется к убитому, подбирает лежащий рядом револьвер И обыскивает его карманы. Ничего не найдя, он выпрямляется.
— Где бумажник?
— Вот. — Тони показывает на свой пояс.
Высокий вытаскивает из-за пояса бумажник с вложенным туда пустым конвертом и, не глядя, сует его себе в карман. Снова раздается полицейская сирена — уже ближе.
— Я не брал его. Он сам мне дал.
Высокий подталкивает Тони к эскалатору.
— Потом объяснишь.
У выхода из стеклянной сферы стоит, большая черная машина.
Открывается задняя дверца, Тони бесцеремонно заталкивают внутрь. Молодой человек с револьвером садится рядом, а высокий брюнет уже за рулем. Автомобиль срывается с места.
У едущего по шоссе черного автомобиля верх сдвигается назад, убираясь в глубь кузова.
Тони стоит на коленях, лицом к заднему сиденью; Молодой человек рядом с ним спрятал свой револьвер и теперь с наслаждением втягивает воздух.
— Так лучше?
Высокий прибавляет газу. Автомобиль катит по пустынному, проложенному сквозь лес шоссе где-то в Квебеке. Стоит бабье лето, погожее предвечернее время.
— Вы не из полиции!
— обращается Тони к молодому.
— Что он говорит?
— Он хочет, чтобы я его придушил.
— Пока нельзя. Его должен увидеть Чарли!
Поток воздуха уносит их слова, и они вынуждены перекрикиваться.
Молодой, взяв сигарету, осторожно поднимается и перегибается вперед, чтобы достать прикуриватель.
Тони поворачивает голову и наблюдает за его действиями.
С проворством зверя, увидевшего перед собой разверзшуюся западню, он подныривает под молодого и резко выпрямляется, отрывая его от пола.
Потеряв равновесие, молодой вываливается из автомобиля с воплем: «Риццио!..»
Тони уже повернулся к переднему сиденью и пытается забросить руки за голову высокого, чтобы задушить его наручниками, но это ему не удается. До упора выжав тормоз, водитель одной рукой стискивает его за запястье.
Машина идет юзом, виляя от одной обочины до другой, наконец останавливается поперек дороги. Тот, которого зовут Риццио, наставляет на Тони револьвер.
— Выходи!
Чувствуется, что он с большим трудом удерживается, чтобы не нажать на спусковой крючок.
Он выходит, вытаскивает Тони из машины, толкает его впереди себя, и они бегут к тому месту, где выпал его напарник.
Молодой стоит на коленях в кювете. Пиджак на нем порван, руки сжимают окровавленную голову.
— Пол!.. Пол!.. А ну-ка, ты, помоги! — Риццио зло смотрит на Тони, потом наклоняется к Полу.
Поддерживаемый с двух сторон, Пол встает на ноги и тотчас отпихивает помощников.
— Да ладно, все в порядке!..
Тони в наручниках пятится по дороге. Поя смотрит на него с ненавистью, ловит свой люгер, но Риццио удерживает его от выстрела.
— Нет! Решать будет Чарли.
Пол с яростью отворачивается и, хромая, шагает к машине.
Черный автомобиль тормозит, и все трое выходят из него одновременно.
Они неподалеку от шлюза на одном из рукавов реки Св.
Лаврентия.
Тут несколько домиков, понтонный причал, к которому пришвартованы катера, две старенькие бензоколонки, а вокруг река и деревья.
Приехавшие направляются к причалу. Тони и Риццио поддерживают Пола, который успел вытереть лицо, во на ногах уже не держится.
В нескольких шагах от них, сидя на корточках, мужчина в синем рабочем комбинезоне возится с колесом и смотрит, как они приближаются.
— Он болен?
Риццио отрицательно мотает головой.
Они сходят в обшарпанную моторную лодку у причала. В ней два сиденья. Риццио снова садится за руль, двое других сзади.
Мужчина с колесом продолжает наблюдать за ними. Но теперь все его внимание обращено на Тона Кардо. Он провожает взглядом удаляющуюся от причала лодку. В его ухе блестит большое золотое кольцо.
Он поднимается, то и дело оглядываясь в сторону лодки, входит в стеклянное здание заправочной станции и снимает трубку телефона.
Тони косится на сидящего рядом Пола — тому явно нехорошо.
Он осторожно, почти незаметно придвигается к нему вероятно, в надежде вытащить из кармана его пиджака люгер.
Лодка идет быстро, вздымая высокий бурун. Река усеяна зеленеющими островами, где под деревьями ютятся редкие домишки.
Риццио оглядывается.
— Пол!
Встрепенувшись, Пол устремляет взгляд на Тони. Тот не шевелится.
Рукава реки становятся все уже.
— Тут полным-полно уток.. Я бы не отказался как-нибудь поохотиться на уток, — мечтательно произносит Риццио.
Пол все так же пристально, с нескрываемой ненавистью смотрит на Тони.
— Поганый французишка.
— Да, уток здесь видимо-невидимо.
На деревянном причале стоит рослый, мускулистый мужчина с перебитым носом боксера, это Маттоне. Он смотрит на приближающуюся моторку.
Риццио, заглушив мотор, бросает ему швартов. Маттоне принимает его, разглядывая Тони.
— Все, кокнули Реннера, — сообщает Риццио.
— А это кто?
— Свидетель.
Место, куда они приехали, — уединенный островок на реке Св. Лаврентия. Зеленая лужайка поднимается к выкрашенному белой краской деревянному домику с верандой, постройки прошлого века. Невдалеке виднеется неподвижный силуэт часового в шляпе и с винтовкой.
Дом стоит посреди деревьев. Тут же рига и несколько вывесок, указывающих, что это трактир, но поверх них укреплены таблички на двух языках — английском и французском.
CLOSED — ЗАКРЫТО
Все это Тони успевает увидеть, пока выходит из лодки и делает первые шаги по причалу.
Маттоне подталкивает его к веранде.
— Чарли будет недоволен.
У них за спиной Риццио помогает Полу выбраться из моторки и поддерживает его при ходьбе. Полу явно стало хуже.
— Иди-иди, от этого не помрешь.
— Ставлю десять долларов, что помру.
— Заметано.
Из окна кухни на приближающуюся четверку смотрит женщина.
Ей лет тридцать пять, у нее хищная красота и много повидавшие глаза. Поверх юбки полотняный передничек. Ее зовут Шугар.
Отвернувшись от окна, она открывает духовку, достает пирог и ставит его на стол.
Маттоне грубо вталкивает Тони в кухню. Позади них Риццио и Пол ступили на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж.
Шугар равнодушно осматривает вошедшего.
— Кто это?
— Так, один тип, который скоро помрет.
Шугар продолжает смотреть на измочаленного Тони.
— Но прежде он выпьет чашку кофе.
Она снимает с одной из плит подогревавшийся кофейник и наполняет чашку. Плит здесь много, ведь это кухня трактира.
— Что приключилось с Полом?
Она ставит чашку с кофе на стол. Молчание.
Тони садится.
— Эй! Тебе говорят! Что приключилось с Полом?
— Сошел на ходу.
С этими словами Тони берет налитую ему чашку. Руки его по-прежнему скованы наручниками. Когда он подносит чашку к губам, сверху в нее падает дымящаяся сигарета.
Он ставит чашку на место. Поднимает глаза.
Над ним стоит высокий мужчина и рассматривает его — внимательно и спокойно, без тени враждебности. Словно козявку.
Это Чарли.
С неожиданной грубостью он отрывает Тони от стула, швыряет его лицом к стене и профессионально, с головы до ног, обыскивает.
Весь его улов — платок и ключ с брелоком в форме сердечка.
Он отходит. На лице никакого разочарования. Вообще ничего. Тони поворачивается и прислоняется к стене спиной.
Чарли показывает на ключ:
— Что он открывает?
— Мою комнату.
— И где она, твоя комната?
— В Париже.
Позади Чарли, на другом конце кухни, стоят Шугар, Маттоне и только что вошедший Риццио.
— Где именно в Париже?
— На улице Нотр-Дам-де-Шан.
Молчание.
Шугар снимает передник и направляется к двери.
— Схожу проведаю Пола.
В кухне остались одни мужчины. Чарли показывает Тони бумажник Реннера с конвертом внутри.
— Где деньги?
— Какие деньги?
— Реннер дал тебе этот бумажник пустым?
— А кто такой Реннер?
Чарли, сдерживаясь, опускает голову. У него за спиной Маттоне щелкает костяшками пальцев.
— Отдай его мне, Чарли.
— Нет. У него наша касса.
— Ну хоть на полчасика.
— Я же сказал: нет. — Чарли обращается к Тони:
— Что ты делал в этом шаре?
— Спал и видел сон, будто меня там нет.
Чарли, по-прежнему сдерживаясь, качает головой.
Возможно, он даже отдает должное отваге Тони.
В этот миг снаружи доносится выстрел. Чарли и его люди оборачиваются и прислушиваются.
— Это Пеппер! — кричит Маттоне.
Все трое, привыкшие жить начеку, действуют стремительно.
Чарли хватает Тони и тащит его за собой из кухни. Двое других уже на пороге.
К кухне примыкает обеденный зал трактира. Чарли выталкивает Тони на середину и обращается к Риццио:
— Привели на хвосте фараонов?
— Мы фараонов не видели! Только слышали их сирену!
Чарли уже у пирамиды оружия, запертой на висячий замок.
Он отпирает ее, хватает две винтовки, бросает одну из них Риццио, и тот выбегает из дома. Чарли устремляется вслед за Риццио.
В зале воцаряется тишина. Зал велик — больше двух третей всей площади этажа — и обставлен добротной мебелью в стиле эпохи покорения Америки.
В глубине стоят бильярд, игорный стол, игральный автомат.
Центр занят четырьмя диванами, окружающими низенький столик.
Пол устлан индейскими коврами.
Как и в кухне, здесь чувствуется некоторая заброшенность.
Похоже, посетителей не принимали давненько.
Гнусно ухмыляясь, Маттоне приближается к Тони, щелкая суставами огромных пальцев.
— Моральная проблема! Можно ли бить пленного?
Тони пятится, прикрываясь скованными руками.
— Чарли тебе уже сказал.
— Вот именно. — Маттоне ударяет Тони в живот, и тот летит на пол. — Так что там сказал Чарли?
Тони поднимается, опираясь о стену, и снова отступает перед боксером.
— Ты у нас смазливенький. Должно быть, бабам нравишься.
Это несправедливо. — Маттоне наносит еще один удар — на сей раз в лицо, и Тони опять на полу.
Пленник встает, цепляясь за бильярд. Губы у него разбиты в кровь.
Боксер посылает очередной крюк, но Тони парирует его руками и бьет сам
— коленом в низ живота.
Маттоне вопит, но на ногах удерживается, и Тони, зажав его голову, увлекает за собой на пол.