Евгений Аллард

Люпан

Пролог

— Есть крутой материал, Олег. Необычный маньяк-убийца. Семь изуродованных, растерзанных до неузнаваемости жертв, — с удовольствием смакуя слова, произнес Михаил Иванович Крокодильцев по прозвищу «Крокодил», толстяк небольшого роста, страдающий отдышкой, главный редактор журнала «Кошмарные новости», где я работаю больше семи лет. — Сливки общества. Съезди, напиши цикл очерков. Возьмешь с собой Толю Левитского. Пусть сделает фото.

— Неужели маньяки еще кому-то интересны? — произнес я лениво, делая вид, что зеваю.

— Местные жители говорят, у них орудует волк-оборотень. Очень необычный. Раньше никто не слышал о таких, — пояснил Михаил Иванович.

— Бредни, чтобы привлечь туристов.

— Давай собирайся. Кто у нас хочет получить «Золотое перо»? Я или ты?

«Золотое перо» — премия для журналистов. Очень престижная. Меня номинировали на нее дважды, и каждый раз обходили на повороте. Если Крокодил говорит, что история стоит премии, значит, оно того стоит.

1

На следующее утро мы с Толиком прилетели в аэропорт и, взяв такси, отправились по шоссе к конечному пункту нашего путешествия. Дорога пролегала мимо зеленых, пышных полей, припекало не по-осеннему яркое солнце. Толясик, привалившись на сиденье, посапывал, собираясь упасть мне на плечо. Мы проехали мимо щита: «Драконовск», въехали на площадь, окруженную маленькими, кирпичными домиками. С одной стороны находилась мэрия с не блещущими оригинальностью колонами. Явно здание бывшего горкома. Посредине возвышался постамент из серого гранита с заляпанным краской бюстом Ленина. Таксист привез нас к самой приличной гостинице аж три звезды. Когда машина затормозила у входа, Толик, наконец, очнулся, оглядевшись, зевнул и с высокопрофессиональной точностью сказал: «Скучно». Нас поселили рядом в номерах, довольно приличных, окна выходили на зеленый сквер. В номере был даже телевизор, черно-белый.



Я решил прогуляться по городу, зашел в маленький бар, куда вели разбитые каменные ступеньки. И выбрал для начала прилично одетого мужчины, сидевшего около мутного окошка, сквозь которое с трудом пробивался тусклый свет. Я представился, предложил выпить, что не возымело никакого действия на потенциального собеседника. Он поднял хмурый взгляд и мрачно спросил:

— Вы репортер? Про оборотня хотите написать?

— Да, вы угадали, — ответил я.

— Лучше проваливайте отсюда, — очень вежливо ответил он. — Пока он вам башку не открутил.

Я понял, что разговаривать бессмысленно, огляделся в поисках более расположенного к беседе человека. Кто-то хлопнул меня по плечу, и, обернувшись, я увидел хитро улыбающегося тощего мужичонку с нечесаной, редкой бороденкой непонятного цвета. Подмигнув мне, он заговорщицки спросил:

— Про наше чудище написать хотите?

Я пересел за столик к нему, движением фокусника вытащил из кармана сотню и положил, как бы невзначай ближе к нему. Купюра по мановению ока исчезла, и ухмылка на лице моего собеседника стала еще шире.

— Василий Дедов, — представился он. — А вас как?

— Олег Верстовский, журналист «Кошмарных новостей». Что вы можете рассказать?

— Все! — самодовольно воскликнул Дедов. — Это страшная штука. Чудовище, которое ходит по ночам и убивает.

— Вы его сами видели? — поинтересовался я с долей иронии.

— Сам не видел, врать не буду. Видели другие. Здоровенное. Длинная, седая шерсть и глаза горят адским пламенем. Вот такие когти, — показал он, как рыбак, демонстрирующий приятелям пойманную рыбу, которую никто никогда не видел. — Острые зубы. Морда, как у громадного волка. Но ходит на двух лапах.

Я подумал, что за такое описание не получу и трех копеек.

— А что же его никто не поймал до сих пор? — спросил я.

Дедов коротко рассмеялся и проговорил:

— Так оно носится, как молния. Раз и нету. Лазит по крышам домов, а потом исчезает в ночи, как будто его и не было!

— И что оно сделало, это чудище? — продолжил я свои расспросы, хотя меня подмывало поинтересоваться невзначай, не водится ли здесь, кроме йетти, лох-несское чудовище в ближайшем водоеме, не устраивают ли ведьмы свой шабаш, и не живет ли где-то поблизости семейка злобных троллей.

Дедов наклонился ко мне и тихо сказал, быстро оглядевшись по сторонам, будто боялся, что чудище подслушивает:

— Уже убило семерых. Наутро нашли мертвыми со сломанными шеями и разодранными внутренностями.

— Так может быть это собаки?

— Не верите. Зря, — протянул он разочарованно.

От интересного разговора меня отвлек истошный крик: «Опять мерзкая ведьма явилась! Проваливай отсюда! Пока мы сами тебя не выкинули!» Я резво обернулся, надеясь обнаружить нечто ужасное, но вместо старой карги в черном балахоне, с крючковатыми носом и узловатой палкой, увидел хрупкую девушку с длинными, огненно-рыжими волосами. Я пробормотал Дедову: «Спасибо» и молниеносно оказался рядом. Напротив девушки стоял здоровенный амбал, уже сильно набравшийся. Быстро оценив обстановку, я проговорил:

— Не стоит так обращаться с девушкой.

Детина воззрился на меня, лицо исказило злобная гримаса. Совершенно ожидаемо для меня, он размахнулся огромным волосатым кулаком. Надо сказать, я произвожу часто обманчивое впечатление, я высокий и худощавый, кажется, с таким субтильным телосложением мне не стоит лезть в драки. Но я сильный, жилистый, знаю несколько великолепно зарекомендовавших себя приемов. Я увернулся от кулака, что сделать было проще простого, и послал точный удар в нижнюю челюсть противника. Он явно не ожидал отпора, зашатался. Я врезал ему в солнечное плетение, а когда он согнулся, резко приложил сверху, по спине. Шкаф рухнул, на пол, как мешок с картошкой и затих. Оглядевшись, я увидел, что окружающие не выражают желания выступить на стороне поверженного. Девушка оглянулась на меня. Увидев в ее чудесных, голубых глазах неподдельное восхищение, я сверх меры возгордился своим триумфом.

— Олег Верстовский, репортер, — представился я, улыбнувшись, невзначай рассматривая собеседницу, сумев оценить по достоинству стройную фигурку, нежный овал лица с большими, прозрачными, как льдинки глазами, маленьким ротиком и прямым, аккуратным носиком.

— Дарси, — ответила она мелодичным голосом, настолько приятным, будь девушка гораздо некрасивей, ради ее голоска стоило с ней побеседовать. — Олег, отвезите меня, пожалуйста, домой, у меня сломалась машина, — добавил она без малейшего намека на кокетство.

Ого, подумал я. Кажется, я нашел себе подружку на ночь. Я считал, что в провинциальных городках девушки с чистыми, наивными глазами не приглашают домой в первый же день знакомства. Я вывел новую знакомую из бара, предвкушая удовольствие, посадил в машину, открыв перед ней дверь, и галантно спросил:

— Куда прикажите ехать, мисс?

— Я живу в доме у водопада, — ответила она просто.

Я мучительно попытался вспомнить карту, где в этом проклятом городишке водопад, и меня осенило, это голубое озерцо на окраине городка, с подступающим к нему лесом. Я завел машину и через десять минут мы уже подъезжали к пункту назначения. На выступе горного склона возвышался настоящий средневековый замок из нескольких башен с остроконечными крышами и маленькими окнами-бойницами. Вокруг шла толстая стена, которая заканчивалась полуразрушенными зубцами. Сооружение огибала каменистая тропка со ступенями, выдолбленными природой в скале, с деревянными перилами и маленькими фонариками. Серебристый поток водопада, утопающего в зелени, падая вниз, буквально через полсотни метров превращался в спокойную, медленно текущую речушку. Это я хорошо попал. Решил я радостно, надеясь в интимной обстановке услышать множество фамильных преданий, познакомиться с призраками, обитающими в замке. Дарси нежно поддержала меня за руку, и произнесла с мягкой улыбкой, которая заставила мое сердце забиться сильнее:

— Спасибо, Олег. До свиданья.

Она начала подниматься по тропке вверх, а я, как круглый болван, наблюдал, как от меня уходит маленькое ночное свидание. Мысленно выругавшись, я поплелся к машине, пару раз оглядевшись в надежде, что девушка передумает и пригласит в свой дворец. Но лишь увидел, как хрупкая фигурка оказалась у самой вершины и направилась к угрюмо возвышающейся крепости. Я еще раз оглянулся и вдруг понял, почему этот замок производит странное впечатление — он был очень маленьким, не больше трехэтажного, кирпичного дома, поэтому выглядел пародией на величественные строения Средневековья. Какой-то идиот, помешанный на фэнтэзи, соорудил это убожество. Подумал я, раздосадованный днем, не оправдавшим мои надежды.



Я вернулся в наш занюханный отель, зашел в номер Толика. Он наслаждался фотками, которые успел сделать за день. Я тоже умею фотографировать, у меня отличная зеркалка с кучей объективов. Но я лишь фиксирую событие, он делает шедевры.

— Ну что успел снять? — спросил я, входя в номер.

Толик гордо развернул ко мне экран ноута, чтобы продемонстрировать кадры мимолетной жизни.

— Круто, — сказал я совершенно искренне, увидев красоты местного городка в таком виде, будто это был, по меньшей мере, Сочи. Из редкого лесочка Толясик сделал непроходимые джунгли, из мелкой речушки — Волгу. — А замок снял?

Толик быстро провел по тачпаду, и я увидел корявое сооружение в виде величественной сказочной крепости, готовой всей мощью отразить полчища врагов.

— Там еще фамильное кладбище рядом, — пояснил Толик.

— Ты и туда успел залезть, — сказал я с одобрением, наблюдая изящные могильные памятники. — А это что за фигурки? Тотемы что ли?

Толик вдруг расхохотался, увеличил снимок. Увидев барельеф, я непонимающе взглянул на своего друга.

— Это кладбище домашних животных, — объяснил он. — Хомячки, попугаи, морские свинки, собаки, кошки. Для рыбок целый колумбарий, на каменной плите выдавлено изображение каждой. Можешь себе представить?

— Ну да, под стать фамильному замку, — резюмировал я. — Наверняка и оборотень живет в этом пряничном домике в виде плюшевого мишки.

— Стоит познакомиться с кем-нибудь из жителей, — задумчиво проговорил Толик.

— Я уже познакомился. С одной особой, — загадочно улыбнувшись, сказал я, располагаясь с удобством в кресле.

— Ну и? Страшная хрычовка?

— Почти угадал. Очаровательная девчушка с огромными голубыми глазищами и огненно-рыжими волосами, — сказал я.

— Да? И чего ты тогда здесь делаешь? — поинтересовался Толик саркастически.

Наглец. Толик знает, мне не представляет труда затащить любую особь женского пола в постель. Мне 32 и я никогда не был женат. Просто близко до себя этих особ я не подпускаю, а приготовить себе яичницу и погладить брюки могу сам. Пускать к себе в дом какую-то фифу, которая будет распоряжаться моей жизнью — фиг. Природа не обидела меня внешностью. Я высокий, худощавый шатен с зелено-карими глазами. Держу себя в форме (никакого пивного живота, это мешает и работе, и сексу). Поэтому всегда могу найти себе на ночь подружку, а потом выгнать взашей. Без обид. Не люблю привязываться к кому-то, это слишком накладно. Мой друг Толик, как мы зовем его за глаза «Толясик», маленький, толстенький, лысенький, с добродушным, круглым лицом, носом-картошкой, женат первый и единственный раз, обожает своих семерых деток. Носится с ним, как с писаной торбой, у него куча альбомов с великолепными фотографиями его отпрысков в позах кинозвезд. Но уверен, он с удовольствием ездит со мной на край света в захудалые городишки, лишь бы отдохнуть от этой оравы. Мне его жаль, он боится жены, как огня, хотя по ней совсем не скажешь. Когда я напиваюсь в баре, и прихожу домой в три часа ночи, меня никто не ждет со сковородкой или кухонным ножом. И это не может не радовать.

— Я пока решил не торопить события, — нашел я оправдание.

Толик взглянул на меня удивленно, но ничего не сказал.

— Да, у меня же и для тебя кое-что есть, — радостно воскликнул он.

Я встрепенулся и взглянул на экран, где красовался «Линкольн» 61-го года. Толик знает, что я люблю старые машины. Это моя страсть. Старые не в смысле развалюхи со свалки, а созданные тридцать-пятьдесят лет назад. Если бы я был миллионером, собирал бы этих красоток в огромном многоэтажном гараже и любовался ими с утра до вечера. Пока, к сожалению, у меня есть только Форд «Мустанг GT» 1993-го года, лишь отдаленно напоминающий мою мечту. Толик тоже стал неплохо разбираться в классических тачках, чтобы порадовать меня парочкой другой снимков.

— Класс, темно-синяя? — сказал я.

— Да. И вообще здесь весь этот тщедушный городок забит подобным. Особенно много фордов F-100, откуда они их взяли?

— Крутой пикап потому что. Напечатай мне пару снимков.

Я ушел в свой номер в приподнятом настроении. Упав на кровать, подумал, что хорошо бы приснилась Дарси в белом «Линкольне» и провалился в сон.

2

Меня разбудил истошный женский крик. Вопили так, что в номере звенели стекла. Я успел только натянуть брюки, схватил из ящика револьвер 38-го калибра, и босиком вбежал в номер, откуда шел дикий шум. Оборотень уже пожирает живьем свою добычу. Решил я. На кровати я увидел субтильную дамочку средних лет в обтягивающем боди, а рядом самую натуральную змею, индийскую кобру, радующую глаз веселенькой расцветкой, огненно-жёлтой с голубым отблеском. Она раздувала очкастый капюшон и даже не шипела, а лаяла. Меткий выстрел уложил змеюку на пол, и я предвкушал, как дамочка ринется ко мне на шею и трогательно расцелует в благодарность за спасение. Вместо этого она медленно слезла с кровати, подняла убитую рептилию, и мне показалось, что на ее глазах показались слезы. Она заворчала себе под нос ругательства, самым мягким из которых было: «идиот».

— Зачем надо было убивать? — пробормотала она злобно. — Это живое существо, бездушный, ублюдок…

Я уставился на нее в изумлении и вдруг услышал странное шипение за спиной. Осторожно обернулся. У стены возвышался огромный террариум, набитый клубками таких же мерзких рептилий, только вполне живых. Их немигающие глаза выражали одно чувство: «с-с-волочь, мы тебе отомс-с-с-тим». Я оглянулся на стоящих в дверях толпу обслуживающего персонала и нескольких жильцов гостиницы и, заткнув за пояс револьвер, вышел. Толик в полосатом домашнем халате, опасливо выглядывал из-за полуоткрытой двери.

— Ч-ч-что с-с-случи-чи-лось? — тихо спросил он.

Толик немного заикается, но когда боится (а делает он это часто), то заикается гораздо сильнее.

— Ничего страшного. У дамочки убежал хомячок, — пояснил я, открывая дверь своего номера.



В отвратительном настроении я спустился в фойе. Всю ночь мне снились хомяки и морские свинки, вылезающие из могил огромного кладбища с адским пламенем в глазах. У стойки администратора я нашел несколько телеграмм от главного редактора. Крокодил требовал ускорить расследование. И длинный розовый конверт с нелепым гербом в правом углу. Приглашение на ужин от Дарси! Неплохо, уже знакомство с родителями. Может быть, в этом городишке спасение из рук хулиганов автоматически считается предложением руки и сердца? Но меня это устраивало. Я вернулся в номер и начал со скоростью пулемета барабанить по клавишам, сочиняя заметку для Крокодила. Громкий, настойчивый стук в дверь заставил меня отвлечься. На пороге я увидел высокого, кряжистого мужчину с вытянутым, унылым лицом и большим, толстым носом, похожим на грушу.

— Старший участковый, майор Лесной, — отрекомендовался он. — Господин Верстовский? Олег Янович?

Черт, хозяйка мерзкого серпентария, уже накатала на меня жалобу из-за убиенной рептилии.

— Чем могу быть полезен? — спросил я, как можно вежливей.

— Вам придется заплатить штраф за нарушение порядка в общественном месте, — объяснил спокойно майор, вытаскивая квитанцию.

Это меня устраивало. Я даже не поинтересовался, где я нарушил порядок. И сразу вытащил две сотни.

— Майор, я — журналист, пишу цикл очерков об убийствах. Которые совершил этот ужасный зверь. Я был бы вам очень признателен… — добавил я, призывно обмахиваясь купюрами.

Мент, бросив на меня изучающий взгляд, с намеком пробормотал, отводя глаза:

— Это нарушение закона…

Я вытащил еще пару бумажек, меня забавляла жадность мента.

— Хорошо, — наконец, согласился он, и купюры перекочевали ему в карман. — Мы можем сейчас проехать в участок.

Перед гостиницей стоял новенький Форд «Виктория» с мигалкой.

— Скажите, майор, вы верите в существование этого оборотня? — спросил я, когда мы тронулись в путь.

— Конечно. Его многие видели.

— Он мог совершить эти убийства?

— Эта тварь очень сильная, агрессивная и злобная. Вы увидите по ранам, которые он наносил жертвам. Совершенно очевидно, это большой, дикий зверь.

— А вы не рассматривали версию, что убийства были инсценированы?

Майор усмехнулся и бросил на меня презрительный взгляд.

— Кому бы пришло в голову делать подобную глупость? — поинтересовался он, скривившись.

— Чтобы завуалировать истинную причину. К примеру, месть.

Машина вдруг подскочила на ухабе и осела на левую сторону. Майор, тяжело пыхтя, вылез из машины. Последовав за ним, я обнаружил спущенное заднее колесо. Мент копался в багажнике, пытаясь отыскать домкрат в куче барахла, я увидел дырявую запаску, две канистры машинного масла, коробку из-под генератора, ржавые инструменты, сигнальные огни, маленький пылесос, бутылку моющего средства, наполовину опустошенную, несколько упаковок синтетических салфеток, домашние тапочки из шерсти яка. Ума не приложу, зачем ему все это понадобилось. Майор грязно выругался, на ногу ему упал сверток, из которого вывалились огромные клещи для перекусывания толстой проволоки. Он небрежно завернул их в полотенце в грязных, бурых пятнах, и сунул обратно. Захлопнув крышку, он полез в машину. Наконец, выловив из-под заднего сиденья домкрат, начал менять колесо. Через четверть часа, мы вновь оказались в машине, майор завел мотор и пробормотал сквозь зубы:

— Господин Верстовский, эти дела тщательно расследовались. Приезжал эксперт из центра. Не думайте, тут идиоты не работают.

Я решил больше не задавать глупых вопросов. Майор остановил машину около двухэтажной бетонной коробки с зарешеченными окнами. Мы прошли в тесный кабинет, пахло старыми бумагами, заплесневевшим деревом. По стенам тянулись ряды унылых шкафчиков-бюро, выкрашенные темно-серой, кое-где облупившейся краской. Майор достал несколько папок, выложил передо мной. Я быстро записал в блокнот имена, фамилии, адреса. Увидев фотографии жертв, я решил, что такое мог сделать только огромный, сильный зверь. Изуродованное горло, вырванное сердце. Я углубился в исследование. Участковый легкомысленно оставил меня в одиночестве, вышел в коридор. Я молниеносно вытащил фотокамеру и быстро переснял фотографии. В деле содержались отчеты несколько экспертов. Несмотря на разные фамилии, выводы они сделали на удивление одинаковые. Смерть наступила вследствие повреждений, не совместимых с жизнью, нанесенных крупным животным. Скрипнула дверь, я быстро спрятал фотик и, сделав задумчивый вид, наклонился над папкой.

— Скажите, майор. А вы сами видели это существо?

— Видел пару раз. Мельком, — сухо ответил он.

— Но почему его до сих пор не поймали? — спросил я.

— Господин Верстовский, если вам удастся это сделать. Вы прославитесь на всю страну, — саркастически произнес майор. — Его многие пытались изловить, но зверь очень хитер, быстро бегает.

— Интересно, почему он выбрал именно этих людей? — проговорил я с намеком.

— Не думаю, что эта тварь обладает разумом и может кого-то выбирать, — насмешливо изрёк майор, откинувшись на спинку стула. — Кто ему попался под руку, то есть под лапу, тот и стал жертвой.

— Понятно, — недоверчиво протянул я.

— Господин Верстовский, вы получили информацию, какую хотели? — холодно поинтересовался он.

Я понял, что меня выпроваживают.

— Благодарю, майор, — произнес я, вставая. — Вы мне очень помогли.

Черт, что он скрывает? Думал я. Явно что-то недоговаривает. Я вышел из участка, вдохнул свежего воздуха, и сразу ощутил себя гораздо лучше. Зарешеченные окна действуют на меня угнетающе. Полгода я просидел в тюрьме. Этот старый скупердяй Арманд Миллионис (клянусь, у него действительно такое идиотское имя) подал на меня в суд. Видите ли, я влез в его сад и помял уникальные орхидеи. Ну, какие в задницу орхидеи? Там росли одни сорняки. Миллионис выставил мне такой иск, что я предпочел отсидеть, чем платить этому скряге. Когда я выходил, начальник тюрьмы мне сказал: «Больше не попадайся ко мне, Верстовский, иначе в следующий раз задушу тебя своими руками». Так и сказал, ублюдок. И это всего-навсего за то, что я от скуки накропал пару карикатур на него. У человека совсем нет чувства юмора.



До вечера было далеко, я решил посетить библиотеку и просмотреть подшивки. В читальном зале было пустынно и тихо, где-то по углам прилепилось несколько школьников. Я читал скупые, описания преступлений маньяка-убийцы и не переставал удивляться. Если бы такое произошло в Москве, все СМИ пестрели бы красочными фотографиями жертв и рассказами очевидцев. Тут информация излагалась в нескольких абзацах: совершенно убийство уважаемого члена нашего общества, у тел повреждено горло, и внутренности. Чем повреждено — зубами, когтями? Ни слова о кошмарном звере, наводящем ужас. Краем глаза я стал замечать, как зал заполняется, вокруг меня расцвел розарий из особей женского пола разной комплекции и возраста. Молва о том, что город посетил журналист из Москвы, собирала свои плоды. Провинциальные барышни очень застенчивы, поэтому я не боялся, что они все разом кинутся на меня. Кроме того, ни одна из них не шла ни в какое сравнение с Дарси. В женщине, как заметил классик, должна быть загадка. А что может быть более таинственного экзотического имени, средневекового фамильного замка и кладбища, пусть даже на нем похоронены попугайчики и кошечки?



Я аккуратно выписал в блокнот информацию о жертвах: преуспевающий стоматолог, хозяин бакалейной лавки, директор средней спецшколы, управляющий банком, владелец автомастерской, инспектор по воде, хозяин ресторана. Из этого списка я понял, оборотень решил свести счеты с городской сферой обслуживания. Как-то инспектор по воде принес нам такой счет в редакцию, будто мы, по крайней мере, прачечная. Крокодил пытался объяснить — мы не стираем грязное белье, а лишь трясем им. Но инспектор непреклонен. Наш главный редактор намеревался повеситься, потом решил убить инспектора и всерьез настраивал меня сделать это незамедлительно. Слава богу, сам инспектор опомнился и объяснил, что перепутал показания счетчика канализации с водой. Осторожно снимайте показатели, господа. Иначе это может стоить вам жизни.



Я решил посетить дом директора, от убийства которого у меня возникло в душе невольное злорадство. Школьные годы моей жизни оставили неприятные воспоминания. Естественного, я недолюбливал нашего директора, который заставлял меня после занятий тысячу раз переписывать очередную чудовищно банальную фразу. Знал, ублюдок, я ненавидел это делать. Я частенько встревал в драки, за это и горел. Учился я неважно, домашних заданий не делал никогда. Но мозги позволяли мне успевать по всем предметам, особенно по литературе, где меньше, чем пятерок с плюсом я никогда не получал. Еще я почему-то любил биологию, хотя для работы, где я встречался в основном с существами, неизвестными науки, мои знания не пригодились.



Семья Темкина жила в роскошном, двухэтажном, каменном доме, который выделялся среди остальных особой респектабельностью. Меня не удивляло, что директор, получающий пятнадцать тысяч в год, имел подобное жилище. Жена директора встретила меня неласково и произнесла сакраментальную фразу:

— Мы все рассказали следователю.

Я надел на лицо самую лучезарную улыбку, которую мог выдать, окрашенную в глубочайшие цвета траура и как можно убедительнее объяснил, что частное расследование всегда эффективнее государственного. Она согласилась. Пригласила меня выпить чаю в большой кухне с веселенькими занавесками в красный горошек.

— Но ведь убийцу не нашли, — сказал я.

— Убийцу? — переспросила жена директора, на ее лице отразился такой неописуемый ужас, что мне показалось, она грохнется в обморок. — Его убил страшный зверь, неведомое животное. Самое жуткое на земле. Боже, если бы вы видели, что от моего бедного мужа осталось.

— А почему вы решили, что это зверь? — все-таки спросил я. — Вам кто-то сказал об этом? Или вы сами так решили?

— Такой вывод сделало следствие. Велось тщательное расследование. И потом, вы знаете, — добавила она шепотом, опасливо оглянувшись по сторонам. — Мы давно слышим о существовании этого зверя в нашем городе. Он терроризирует всю округу!

Я понял, что больше ничего не узнаю и раскланялся. Зашел в ближайший бар выпить, ужасно пересохло в горле. Только я с удобством расположился на уютном диванчике, на пороге возник высокий, широкоплечий детина в спецовке. Он обвел глазами помещение, и уверенно направился ко мне. Без приглашения плюхнувшись напротив, представился:

— Виктор Каверзнев. Пытаетесь найти убийцу этого мерзавца? — добавил он с гримасой отвращения.

Поскольку в списке погибших было семь мужчин, я решил поинтересоваться, какого конкретно мерзавца Каверзнев имеет в виду. Но не успел.

— Директора, — уточнил он. — Знаете, почему он жил в таком шикарном доме?

— Догадываюсь, — ответил я.

— Вот-вот. Мой случай. Моя дочурка Лиза, чудесный умнейший ребенок. Я хотел определить ее в школу этого подонка Темкина. Она набрала столько же баллов, что и сын Бажутина. Вернее она набрала на два балла больше, но взяли не ее, а Шона. Почему? Потому что Бажутин — владелец сети магазинов в городе, я — простой рабочий.

— И поэтому вы убили Темкина?

— Если бы! Убил бы, если бы мог. Только меня опередили, черт возьми! — с горечью воскликнул мой собеседник. — И таких дел видимо-невидимо, — добавил он, постукивая узловатым указательным пальцем по столу. — Имейте это в виду.

— Господин Каверзнев, вы хотите сказать, что убийство инсценировали? А убил Темкина кто-то из недовольных родителей? — предположил я.

— Не знаю, — пробормотал Каверзнев. — Но дело темное. Когда будете писать о жертвах, обязательно уточните, какой Темкин был подонок. Пусть люди знают!

Нет ничего хуже писать в очерках про ужасного убийцу плохое о жертвах. Это вызывает сочувствие к преступнику, а это никуда не годится. Маньяк должен выглядеть невероятным подонком, а его жертвы — агнцами божьими. Именно этого ждут читатели. Впрочем, информация недовольного родителя только подтвердила мою мысль, все эти идиотские истории про дикого зверя кем-то придуманы, чтобы прикрыть реального преступника.



В дом Давида Носова, хозяина ресторана с банальным названием «Золотая рыбка» я не пошел, понимая, что услышу от безутешных родственников точно такую же историю, как от вдовы директора школы. Я решил посидеть в ресторане, подождать, когда рыбка сама клюнет на крючок, надеясь, что она будет золотой. По дороге купил газету, и удобно расположившись за столиком, просмотрел ее, надеясь найти информацию о нашем приезде. Когда я отвлекся, увидел напротив себя молодого, довольно симпатичного батюшку, огненно-рыжие, длинные волосы которого ярко напомнили мне о Дарси; одетого в наглухо застегнутый черный костюм.

— Приветствую вас, господин Верстовский, — произнес он тихим голосом.

Я удивленно воззрился на него. В газетах обо мне ничего, но даже священники уже знают о моем приезде.

— С кем имею честь? — поинтересовался я.

— Отец Даниил, — ответил он. — Как вам нравится разговаривать с убийцей? — спросил он печально.

Я попытался поставить на место отвисшую челюсть и лишь через паузу вежливо полюбопытствовал:

— И кого вы убили, батюшка?

— Владельца этого ресторана, господина Носова, — произнес он так спокойно, будто ответил, что ел сегодня на завтрак.

— Почему? Чем он вам насолил? — не понял я, пытаясь представить, что могло связывать священника и владельца ресторана.

— Он превратил это место в притон, торговал наркотиками, сбивал с пути истинного многих честных людей, а главное детей, — объяснил отец Даниил. — Я проклял его, призывал в своих проповедях уничтожить зло. И небо услышало мои молитвы.

Я сразу потерял интерес к его персоне, понимая, что убийцей батюшка считает себя в фигуральном смысле.

— То есть, вы считаете, небо послало дикого зверя уничтожить зло? — решив поддержать разговор, поинтересовался я. — Или это сделал кто-то из прихожан? Он признался вам на исповеди?

— Что вы, — испуганно воскликнул отец Даниил. — Ни один из моих прихожан не осмелиться поднять руку на человека, даже такого ужасного, как господин Носов. Только Бог мог нанести удар.

— А почему тогда вы считаете себя убийцей? Если зло наказано не вами, а Богом?

Никогда не понимал этих странных, религиозных штук.

— Мы несем ответственность не только за деяния, но и за мысли, — ответил отец Даниил философски.

— Хорошо, батюшка. А что вы скажите об остальных жертвах? — задал я животрепещущий вопрос, ожидая услышать, что управляющий банком был черным букмекером, стоматолог ставил коронки не из золота, а из простого металла, кладя разницу себе в карман. Хозяин автомастерской заменял новые детали на старые при ремонте. Владелец бакалейной лавки продавал заплесневелый хлеб, а инспектор по воде был самым страшным грешником среди них. И за это их покарало небо.

Отец Даниил бросил на меня печальный взгляд, в котором светилась вся скорбь Вселенной и ответил:

— Про других ничего не знаю.

Мне показалось, он обиделся, я несерьезно воспринял его признание в убийстве. Я незаметно взглянул на часы и лихорадочно откланялся. Часовая стрелка подходила к семи, я еще должен был купить цветы Дарси. И спешить к ней на свидание, то есть на ужин. Я зашел в цветочный магазин, купил роскошный букет роз. Когда вышел, обратил внимание на магазинчик сувениров на другой стороне улицы. Я решил зайти, побродил мимо полок и вдруг заметил целую витрину мохнатых зверей разных форм и размеров. Я начал их разглядывать, не понимая, на кого похожи эти существа.

— Хотите подарок девушке купить? — услышал я подобострастный голос продавца.

Я взглянул на него и поинтересовался:

— А это что за животные?

— Волки-оборотни, — ответил он гордо. — У нас их много, разных форм, размеров. Можете купить брелок или мягкую игрушку со встроенным магнитофоном внутри. Рычит, когда нажимаете на животик. Многим нравится.

Я усмехнулся и все-таки купил банальное — коробку конфет.

3

Дверь мне открыла горничная в голубом, накрахмаленном до состояния колокола, платье и кружевном передничке, кукольное личико с курносым носиком и губками бантиком умиляло прелестной глупостью. Я отрекомендовался, на что она сказала манерно:

— Вас ждут, господин Верстовский.

Дарси вышла ко мне с очаровательной улыбкой, в коротком темно-синем платье, очень простом, но идеально подчеркивающим ее фигуру и небольшую, но упругую, красивой формы грудь. Длинные рыжие волосы были зачесаны вверх, обнажая изящную с кокетливым завитком шею. Я невольно залюбовался ею. Он взяла нежно меня за руки и предложила:

— Я представляю вас моим родственникам. Вы не возражаете?

Дом не поражал особой роскошью, собственно говоря, я не ожидал этого. Производила впечатление лишь аляповатая, мраморная лестница, украшенная скульптурами. Ступеньки закрывала широкая, бордовая дорожка, по которой мы и пошли вверх. Мы оказались в таком же безвкусно оформленном широком зале с гобеленами на стенах, большой, хрустальной люстрой на потемневшем от времени бронзовом основании.

— Господин Верстовский, мой дядя, Леонард Семенович Брунов, — представила меня Дарси пожилому мужчине небольшого роста, изо всех сил пытающегося выдать себя за аристократа. Но больше похожего на мелкого клерка.

— Очень приятно, — произнес он неживым, металлическим голосом, вздернув вверх нос. — Благодарю вам, что вы спасли мою племянницу от бандитов. В нашем городе много всякого сброда. Увы.

— Это было не очень сложно, — ответил я, подумав, что предпочитаю благодарность в материальном выражении, но не стал настаивать.

Дарси представила меня тете Агате, бывшей в молодости, видимо, очень красивой. Но сейчас увядшая кожа, особенно на шее, потухшие, печальные глаза вызывали лишь жалость. Женщины могут выглядеть привлекательными в любом возрасте, в этом я убеждался не раз. Но когда некоторые из них перестают обращать на себя внимания, это производит удручающее впечатление. Высокий, тощий молодой человек с лихорадочно горящими черными глазами, бледным лицом и висящими безвольно длинными руками оказался Аланом, сыном дяди Леонарда от первого брака. Дарси подвела меня к еще одному мужчине, лениво облокотившемуся на полку роскошного камина, декорированного резным камнем.

— Мой жених, Николай Рындин, — произнесла она удивительно спокойно. — Олег Верстовский, журналист из Москвы, — представила она меня.

Близко посаженные глаза молодого человека вспыхнули дьявольским пламенем, пытаясь прожечь меня насквозь. С презрительной улыбкой я оглядел соперника — хорошо сложенный от природы, почти с меня ростом, волевой подбородок с ямочкой, резко очерченные скулы, греческий нос с горбинкой. Светлые волосы уложены в безупречную прическу, волной огибающую высокий, без морщин лоб. Серые, источающие презрение всему миру, глаза. Бордовый костюм в елочку, идеально сидевший на нем. Аполлон не больше, не меньше. Темные круги и огромные мешки под глазами свидетельствовали, что молодой человек совершенно понапрасну растрачивает свое здоровье в казино и борделях. В сущности, официальное положение Дарси меня устраивало.

— Коля, этот тот самый человек, который защитил меня от хулиганов, пока ты чинил машину, — объяснила Дарси.

Рындин так злобно пронзил меня взглядом, будто я специально вывел из строя его тачку, чтобы увести невесту.

— Дарси, дорогая, — произнес он неприятным, глухим голосом. — Если бы ты не пошла в этот мерзкий бар, ничего бы не произошло. Я тебе двести раз говорил, — проворчал он сварливо.

Так бывает, между людьми проскакивает искра, они начинают испытывать друг к другу удивительно схожие чувства — отвращение, переходящее в ненависть. Хорошо бы, если этот Коля Рындин оказался бы убийцей. Подумал я со злорадством. Боже упаси, я не ощутил ни малейшего укола ревности. Отбивать Дарси у жениха, даже такого мерзкого, я не собирался. Маленькая интрижка с очаровательной провинциалкой — это все, чего я хотел.



Дарси предложила ознакомиться с коллекцией живописи, которую собирал ее дед, я с радостью согласился. Крошка явно хотела остаться со мной наедине, но этот ревнивый осёл увязался за нами, будто я собирался обжимать его невесту по углам. Идиот. Я неплохо разбираюсь в живописи. Однажды мне пришлось делать репортаж о краже из музея изобразительного искусства, и я постарался досконально изучить это дело. Коллекция в основном состояла из пейзажей художников XVIII–XIX веков. Я заметил полотна Василия Петрова, Михаила Лебедева, Константина Крыжицкого. Я искренне восхищался вкусом составителя коллекции, вызывая все больше раздражение у жениха Дарси. Мы зашли в одну из комнат, и я узнал речной пейзаж Куинджи. Но Рындин, как круглый болван, начал спорить со мной. Я не выдержал и предложил ему пари на сто баксов. Он презрительно ухмыльнулся и спросил, высокомерно задрав нос:

— А деньги у вас с собой имеются?

Я вытащил бумажник и показал ему сотню. Дарси с сожалением наблюдала наш поединок и не вмешивалась. Когда мы подошли ближе к картине, и я увидел автограф Куинджи в нижнем правом углу, Рындин фыркнул и отвернулся.

— Рындин, вы мне теперь должны сотню, — с улыбкой сказал я, и, взяв Дарси под локоток, отправился в следующую комнату. Где-то в углу я заметил симпатичный пейзаж маслом, но не узнал художника, наклонился, чтобы поближе рассмотреть. Как вдруг Дарси довольно сильно сжала мою руку и быстро проговорила: «Олег, нам пора. Уже второй гонг». К ужину я вернулся в прекрасном расположении духа. Не думал, что знания в живописи мне пригодятся для того, чтобы поставить зазнавшегося нахала на место. Сидя напротив меня, Рындин дырявил меня злобным взглядом, но я не обращал никакого внимания, лишь еще более галантно ухаживал за Дарси, чтобы позлить его.

— Господин Верстовский вы делаете репортаж о нашем волке-оборотне? — спросил Брунов с таким важным видом, будто сам приложил руку к созданию этого чудища. — Вы уже знаете, что это — люпан? — поинтересовался он.

— Нет. Впервые слышу, — проговорил я заинтересованно.

— Тогда я расскажу вам. Если вы позволите. Люпаны ведут свой род от Ромула и Рема, легендарных основателей Рима, которых вскормила волчица. Они расселились по всей земле и вели уединенный образ жизни в своих маленьких колониях, но люди, ненавидевшие все необычное, выгнали люпанов с их земель. С тех пор они странствуют по свету. Внешне они похожи на людей, но в период полового созревания их охватывает жажда убийства. Они обрастают шерстью, их тело меняется, они превращаются в огромных волков, которые ищут своих жертв. Насытившись, они вновь возвращаются в человеческое состояние и так до тех пор, пока не придет их время.

Я совершенно не удивился этой байке и спросил:

— Вы считаете, что именно люпан орудует в вашем городе?

— Да, конечно.

— А как он выглядит в человеческом обличье, вы знаете? — задал я вполне логичный вопрос.

— Разумеется, нет. Он хорошо прячется, — объяснил Брунов. — Иначе его бы поймали, и мы лишились бы такой важной достопримечательности нашего города.

— Но он убил семерых человек, уважаемых граждан, — возразил я. — И может убить еще. Вы не боитесь?

— На все воля божья, — спокойно проговорила тетя Агата, устремляя взгляд к небу.

Я удивленно воззрился на нее, услышав отзвук слов отца Даниила, и меня осенило, что тетя Агата посещает проповеди святого отца, поэтому не переживает из-за гибели людей, которые наказал сам Господь Бог.

Я умиротворенно стоял у камина, бездумно рассматривая панели красного дерева на стенах, восточный ковер с латами средневекового рыцаря, деревянный паркет, старинный дубовый стол. Мне нравилось находиться в этом доме.

— Имей в виду, Верстовский, — услышал я противный голос Рындина. — Если гнусные репортеришки будут домогаться моей невесты, я сверну им шею.

Я перевел снисходительный взгляд на Отелло, который действительно начал напоминать мавра, побагровев от злости.

— Еще неизвестно кто кому свернет шею, — пообещал я миролюбиво. — Рындин, я не собираюсь отбивать вашу невесту. Успокойтесь. Я здесь лишь по долгу службы. Ваш будущий родственник подал интересную идею для моей статьи.

Рындин, выпятив вперед челюсть, став похожим на старого бульдога, схватил меня за грудки с такой силой, что затрещали швы и пуговицы на моем пиджаке. Я попытался вырваться, но он приблизился к моему лицу и просипел:

— Предупреждаю, Верстовский. В последний раз. Подойдешь к Дарси ближе, чем на десять метров, убью.

Я оторвал с брезгливостью его лапы и отчеканил:

— Рындин, вы меня утомили своей ревностью. Повторяю еще раз — я не имею никаких видов на вашу невесту. Хотя жаль, очаровательной девушке достался в мужья такой типчик, как вы. Ей-богу, она заслуживает лучшего. Не знаю, что она нашла в вас.

Я специально провоцировал Рындина, он замахнулся, я провел идеально точный прием, вывернув его руку с силой вверх. Он заверещал совершенно не по-мужски, упал на колени. Отпустив его, я медленно вытащил из кармана платок и вытер брезгливо ладонь. Тяжело дыша, Рындин встал, во взгляде читалась дикая ненависть и злоба. В проеме двери, как ангел возникла Дарси, которая наблюдала за нашей захватывающей дух беседой. Мне показалось, я увидел одобрение в ее чудесных глазах.



Я вернулся в отель в прекрасном расположении духа. Открыв дверь номера, я шестым чувством ощутил, что там кто-то есть. Незваный гость не зажег света, значит, не хотел, чтобы я обнаружил его сразу. Но чутье репортера меня редко подводит. Я не стал, как идиот врываться в номер с револьвером в руках. Как это показывают в тупых детективных сериалах. Осторожно вошел и спрятался за угол ванной комнаты, пытаясь при свете полной луны рассмотреть комнату и обнаружить пришельца.

— Олег, это ты? — услышал я тихий, запинающийся голос Толика.

Я грязно выругался и включил свет.

— Какого дьявола ты в моем номере? — зло спросил я, бросая револьвер в ящик стола. — Я же тебя убить мог! И вообще, Толя, у меня есть своя личная жизнь, — добавил я, с грохотом захлопывая ящик.

Толик вскочил с кресла и подбежал ко мне. На его лице читался такой ужас, что я перестал на него злиться.

— Что случилось, объясни толком? — сказал я уже спокойнее, устало снимая пиджак.

— Я его в-в-видел! — прошептал одними губами Толик.

— Да кого ты видел, черт тебя побери!

— Оборотня. Он стоял и смотрел на меня. А потом ушел. Я решил перебраться к тебе. Все-таки вдвоем не так страшно.

— И что мы и спать в одном номере теперь будем? — поинтересовался я. — Толясик, я ведь могу и женщину к себе привести. Знаешь ли.

— Ничего, Олег, я побуду в ванной. В это время. Не буду тебе мешать.

Я расхохотался, и перестал сердиться. Мы улеглись спать, я — на кровати, Толик — на маленьком диванчике. Он сразу захрапел, а я никак не мог уснуть. Подложив руки за голову, я перебирал события этого вечера, ссору с Рындиным, которая вызывала во мне невероятное удовлетворение. Сквозь тонкую тюлевую занавеску бил яркий свет луны, я задремал, как вдруг ощутил, что за окном возникла какая-то тень. Быстро открыв глаза, я увидел здоровенную, лохматую фигуру, закрывающую весь проем. Мгновенно вскочив с кровати, вытащил револьвер и бросился к окну. Тварь молниеносно исчезла. Распахнув окно, я оглядел зеленый скверик, пустынные улицы, затем обнаружил пожарную лестницу, ведущую на крышу. В мгновении ока я оказался наверху. Огромное существо стояло на фоне полной луны. Во мне взыграл азарт первобытного охотника, идущего по следу мамонта, я совершенно не чувствовал страха. Я увидел горящие диким желтым огнем глаза, седую шерсть, вытянутую морду, длинные, здоровенные когти. Чудище медленно двинулось на меня, я взвел курок, хотя прекрасно понимал, для подобного монстра пули 38-го калибра все равно, что для слона дробина. Я быстро бегаю, хотя немного прихрамываю — последствие встречи с одним типом, о котором делал репортаж. Вернее, с монтировкой в его руке, от которой не успел увернуться. Этот говнюк сломал мне руку и повредил колено. Но мне безумно не хотелось убегать. Я жаждал тут же, на месте разгадать загадку чудовища, терроризующего провинциальный городок, даже, если после этого я умру.

4

Мы завтракали с Толиком в кафе. Я не стал рассказывать ему про ночное происшествие. Во-первых, не хотел пугать. А, во-вторых, ощущал себя полным болваном. Люпан сбежал. То ли он испугался «пушки» в моей руке, то ли я оказался недостаточно грешен, чтобы меня убивать. В любом случае я не продвинулся в моем расследовании ни на йоту.

— Я тебе пока не нужен? — спросил с набитым ртом Толик.

Он уминал уже третье блюдо, я ковырялся в салате. У меня совершенно не было аппетита.

— Нет, — ответил я, представив, с каким азартом Толик фотографировал бы мой растерзанный труп. Но, увы, доставить ему профессиональное удовольствие я не смог. — Что будешь делать? — поинтересовался я.

— Хочу сходить в их музей. Говорят у них там есть редкие вещи. А ты?

— Навещу соседей стоматолога. Интересно узнать, чем он не угодил люпану.

— Кому? — удивился Толик.

— Эта тварь, которую ты видел, местные жители зовут люпаном.

Толик передернулся и уткнулся в еду. Продолжать разговор на эту тему он не жаждал. После завтрака я отправился в пригород. Дом Головлева находился в пятидесяти милях от города. Мой путь лежал среди зеленых полей, которые сменялись на холмистую возвышенность, заросшую травой, низкими деревьями, кустами. Я увидел ряд аккуратных, кирпичных домиков. Затем длинный, высокий забор, выкрашенный веселенькой голубой краской и притормозил у калитки. Вылез из машины, и попытался заглянуть во двор. Но там было удивительно пустынно и тихо. Черт, неужели никого нет?

— Хотите об этом ублюдке что-нибудь узнать? — услышал я надменный, женский голос.

Обернувшись, я увидел худую даму с идеально прямой спиной, в безупречно выглаженном, но сильно поношенном платье невыразительного блеклого цвета. Седые, редкие волосы, уложенные крупными буклями, сморщенное лицо, напоминающее печенное яблоко.

— Да. Я репортер. Олег Верстовский, — отрекомендовался я, показывая удостоверение московского журналиста, которое всегда производит сильное впечатление, особенно на провинциальных дам. — Пишу статью об убийствах.

— Екатерина Арнольдовна Петровская, — представилась она.

Она провела меня в маленькую аккуратную комнатку, заставленную старинной мебелью красного, резного дерева: сервант с начищенной до зеркального блеска посудой, круглый столик на гнутых ножках, в углу — роскошный секретер с кожаной столешницей. На стене я заметил довольно миленькие рисунки акварелью.

— Екатерина Арнольдовна, чем вам не угодил господин Головлев? — поинтересовался я.

— Развратник! Прелюбодей. Отбоя от особ женского пола не было, молодых и старых. Ничем не брезговал, греховодник старый, — проговорила Петровская с гадливостью.

Соседка Головлева явно недолюбливала.

— И к вам приставал? — полюбопытствовал я, понимая, что вопрос совершенно не уместен, учитывая внешние данные моей собеседницы.

— Да не приведи Господь! — воскликнула она с ужасом. — И все приезжали поздно вечером, или ночью, — добавила она, скривившись. — Тайно.

Дверь отворилась, мелко семеня, в комнату вплыла большая, толстая свинья. Без всякой опаски она обошла все вокруг, нашла самое теплое место на полу, нагретое солнечными лучам, и, плюхнувшись на бок, довольно захрюкала. Я с некоторые удивлением наблюдал за скотиной, потом перевел глаза на хозяйку, восседавшую в кресле, будто царица на троне. Ее совершенно не разозлило подобное неуместное поведение. Наоборот, на лице появилось выражение благостного умиления. Дверь чуть-чуть приоткрылась, в комнату влетел маленький поросенок, такой же розовый, как мамаша. Он юркнул под ее бок и зачмокал. Через пару минут в комнату ворвалась целая орда таких же детенышей. Несмотря на объемный свинячий бок, утыканный сосками, не все маленькие разбойники нашли себе пропитание. Один из них разбежался и прыгнул, вызвав бурю возмущения собратьев. Его отпихнули, что не помешало ему влететь в самую гущу пятачков, ввинчиваясь все глубже в общую массу. Свинье это быстро надоело, она встала, стряхнула с себя оглоедов и также медленно направилась к двери, не замечая, как один, самый настойчивый спиногрыз, повис на ее длинном соске. Когда представление закончилось, я вспомнил, ради чего пришел сюда и спросил.

— Екатерина Арнольдовна, а как погиб Головлев вы знаете?

Дама довольно хмыкнула и ответила:

— Конечно, знаю. Я и нашла его.

— Вы слышали шум, крики?

— Ничего не слышала, — ответила мисс Петровская. — Ничего. Только утром на дворе лежит труп. И горло у него перегрызено. Хотя у нас никогда волков не водилось.

— А собаки могли напасть? Дикие?

— Наверно, собаки, — задумчиво проговорила она. — Хотя лая я не слышала. Ничего не слышала.

— А кто сейчас живет в доме Головлева?

— Никто не живет. После того, как дом опечатали, так никто и не селился. А жена его сразу после похорон уехала.

— Благодарю, вас, Екатерина Арнольдовна, — проговорил я, поднимаясь.

Я вышел из дома, осторожно спустившись по ступенькам, опасаясь наступить на свинью, которая лежала под крыльцом. Сев в машину, я отправился обратно. На фоне ясного неба я заметил знакомую стройную фигурку, будто объятую пламенем, ветер ворошил рыжие пряди, превращая их в языки огня. Остановив машину, быстро пробежался по извилистой тропинке и оказался на невысоком холме. Дарси опустила кисть и попыталась смущенно закрыть от меня холст.

— Дарси, очень рад вас видеть! — воскликнул я, неожиданная встреча улучшила мое паршивое настроение.

— Здравствуйте, Олег, — пробормотала Дарси. — Что вас сюда привело?

— Посетил дом погибшего стоматолога Головлева, — объяснил я. — Можно взглянуть? — попросил я, кивнув на мольберт.

Дарси с неохотой посторонилась, и я смог рассмотреть полотно. Я понял, что пейзаж, который висел среди картин известных художников, принадлежал Дарси. И надо сказать, выглядел достойно на их фоне.

— Вам нравится? — спросила дрогнувшим голосом Дарси.

— Да, очень, — ответил я совершенно искренне. — У вас есть стиль, вкус. Хотя, конечно, вам надо еще учиться.

— Да, вы правы, — вздохнув, подтвердила она.

— Дарси, извините меня за нескромный вопрос. На кой черт вам сдался этот Рындин? Он вас не достоин. Круглый болван.

Дарси печально улыбнулась и спросила:

— А кто меня достоин? Вы? Можно я буду звать вас Олег? Я хочу выбраться из этого места. Выйти замуж, уехать навсегда, выучиться на художника. Коля — мой единственный шанс. Да, у него отвратительный характер. Он ужасно ревнив. Но он меня любит.

Дарси что-то скрывает от меня. Подумал я настороженно.

— Дарси, я видел люпана, — решив сменить тему, сказал я. — Он заглянул в окно моего номера, я преследовал его на крыше с револьвером. Но, черт возьми, он сбежал от меня. Ей-богу, не вру. Представляете, здоровенная туша на фоне полной луны, длинные когти, острые зубы и глаза горят адским огнем.

— Вы очень смелый человек. Он мог вас загрызть. Да, вы хотите узнать что-нибудь о Головлеве?

— Да, конечно, — заинтересованно сказал я. — Мне рассказали, он был жутким развратником.

— Нет, тут другое. Он оказывал некие услуги. Женщинам, — произнесла Дарси тихо. — Попавшим в сложное положение. Вы понимаете?

— Догадываюсь. И вы пользовались его услугами? Извините, Дарси, если вам неприятно.

— Моя кузина Соня обращалась к нему. Один раз. Ей было семнадцать.

— И что случилось?

— Она умерла, — печально проговорила Дарси, и ее глаза, обращенные вглубь души, затуманились. — Я очень любила ее. Она была моей единственной подругой. Очень хорошая, добрая. Так что, мистер сыщик, у меня были причины убить Головлева, — добавил она с грустной улыбкой.

— Подождите, Дарси. А следствие? — удивился я. — Неужели не было никакого расследования?

— Было. Но оно заглохло.

— Значит, вы не верите, что этих людей убил люпан, о котором говорил ваш дядя?