Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Сергей Арно

Живодерня

Чудь изображается как дикий народ (\"белоглазые племена\"), живший грабежом, иногда как великаны (на местах битв с чудью находят огромные кости) и людоеды. В одной из былин \"белоглазая чудь\" осаждает Иерусалим при царе Соломоне. Скрываясь от преследования (христианизации), чудь живет в ямах в лесу (исчезает в ямах), прячет там свои сокровища (клады), которые невозможно добыть, т.к. они \"закляты\" чудью. Земляные бугры и курганы называются \"чудскими могилами\". Мифологический словарь, 1992
“Чудь или чудики вырыли подкопы, ушли туда со всем добром, подрубили стойки и погибли.” “Чудь белоглазая! Чудь в землю ушла. Чудь живьем закопалась, чудь под землей пропала.” Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка


ЧАСТЬ I

ПРЕДИСЛОВИЕ

(Расчлененка в старом доме)



Кругом была кровь. Кровь была не только на полу, но и на стенах и даже на потолке, словно какой-то псих или шутник кропил ею для смеха и произведения пущего театрального эффекта. И эффект ему удался. Но не это казалось самым омерзительным и жутким в комнате. Везде: на старой оттоманке, на подоконнике, в шкафу, где валялось ветхое ненужное белье, и просто на полу – в лужах крови как попало были разбросаны внутренние органы.

Капитан Свинцов – следователь из двенадцатого отделения милиции – с профессиональным любопытством оглядывался по сторонам. В комнате лежали только внутренние части организма – тело, или скорее всего тела, отсутствовали.

– Да-а… – Его спутник, недавно назначенный в помощники Григорий Алиев, разглядывал большой узел переплетенных кишок, свисавших из шкафа на пол. – Ну, такого я еще не видел, – бормотал он, водя по сторонам восторженными глазами. – Живодерня!.. Прямо живодерня какая-то…

– Старая история, – пробормотал в глубокой задумчивости Свинцов.

– Что вы сказали? – отведя взгляд от созерцания кишок, рассеянно взглянул в его сторону Гриша.

Капитан, не ответив, прошел в глубь комнаты, где на диване в загустевшей подсохшей луже крови лежал еще какой-то орган. Осмотрел его пристально. Пуговица на полу привлекла его внимание – капитан оглянулся и, подняв ее, быстро и незаметно спрятал в карман.

– Пожалуй, такого зверства я еще не встречал. – Гриша торопился везде поспеть вперед своего шефа. – Это ж разделочный цех какой-то. Куда они, интересно, тело спрятали? Пылища здесь кругом, а следов, похоже, никаких.

– Ух ты! – В комнату вошла группа из криминальной лаборатории и засверкала вспышками аппаратов.

– Ладно, пойдем. Нам здесь больше делать нечего. Похоже, ничего… – уходя, сказал Свинцов руководителю группы.

– Мы найдем, – заверил тот.

– Вряд ли, – устало и удовлетворенно проговорил Свинцов, спускаясь по лестнице.

Во дворе нежилого, готовящегося к капитальному ремонту дома, где в одной из комнат были обнаружены останки, Свинцов, перешагивая через кучи мусора, пошел к подворотне, Григорий последовал за ним. Миновав дежурившего во дворе сержанта, вышли на улицу.

У подворотни стояли автомобиль оперативной службы и машина \"скорой помощи\". Григорий подошел к двоим скучающим санитарам.

– Видать, ваш клиент, – сказал он, кивнув в сторону дома. – На такую расчлененку только сумасшедший маньяк способен.

– Да, гоняемся за ним уже полгода, с ног сбились. Кто знает, что у него на уме?.. – устало проговорил один из них, протягивая пачку сигарет Григорию для угощения. – Маньяк – он и есть маньяк.

Свинцов, уже севший в машину, просигналил. Григорий взял сигарету и прощально махнул санитарам рукой.

– Что-нибудь заметил? – спросил Свинцов, заводя двигатель, и бросил взгляд на помощника.

– Да чего в таком месиве заметишь? Видно, из потерпевшего там фарш прокручивали.

Свинцов взглянул на него внимательно:

– Помнишь Джека Потрошителя?! Тут похлеще потрошитель, – и улыбнулся.

– А по-моему, на ритуальное убийство похоже, слишком уж театрально, – сказал Григорий задумчиво, – или Парикмахер сработал. Это уже из оперы безумия. Вон ребята из психушки сколько за ним гоняются. Все поймать не могут гада.

Глава 1

ИСЧЕЗНУВШАЯ НОЧЬ

(Непонятное начинается)



Он не сразу понял, что это музыка, возвращаясь из вяжущей мути сна долго и трудно. Забытье боролось с музыкой из реального мира…

– Я знаю пять имен девочек: Таня – раз, Лиза – два, Катя – три… – При каждом слове раздавался стук. Музыка ушла, ему был противен этот назойливый детский голос и стук… а голос начинал все сначала: – Я знаю пять имен мальчиков: Сережа – раз, Дима – два, Илья…

Услышав свое имя, он открыл глаза, с трудом приподнял голову. Он лежал на диване в незнакомой комнате, в чужом халате. В комнате был полумрак. В центре письменного стола горела лампа. Девочка в цветастом платье с рыжими, завязанными \"фонтанчиком\" волосами стукала резиновым мячиком в пол. Девочку, казалось, он где-то уже видел. Но где? Да и вообще, как попал сюда? На его имени девочка запнулась, то ли запутавшись, то ли почувствовав движение. Мячик, наполовину черный – наполовину красный, не пойманный, подпрыгивая, покатился к кровати. Девочка догнала его и, взяв под мышку, остановилась, глядя на Илью. Илья тоже молчал, не зная, что говорить.

– Дядя, а почему у тебя такие большие глазки? – вдруг спросила девочка.

– Чьи?

Илья снова лег на подушку головой, ощущая сильное недомогание. Он лежал, глядя в потолок и размышляя, что же ответить любознательной девочке, но не мог ничего сочинить.

– Чтобы лучше видеть тебя, – произнес Илья первое, что пришло на ум, подняв голову от подушки.

Девочки в комнате не было.

– Странно. А все-таки что это за комната? Как я сюда…

Илья старательно потер ладонью лоб, оглядывая просторную комнату с большим зашторенным окном и развесистым, как паутина, огромным книжным стеллажом. Горевшая на столе лампа много света не давала, но для Ильи и этого было достаточно, чтобы уяснить твердо, что в этой комнате он впервые.

Он помнил, что выехал из Новгорода, собираясь остановиться на ночь в Петербурге у тетушки своего приятеля. Как садился в поезд, он помнил хорошо, но дальше… Может быть, он уже у тетушки или… А может, он еще из Новгорода не выбрался?.. Сделав над собой усилие, он приподнялся, сел. Голова непривычно закружилась, потемнело в глазах. Он осмотрел чужой, чрезвычайно обширный для его тела халат. Руки были в ссадинах.

– Что же это, где это меня?.. – бормотал он, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону.

– Эй, парень! Ты ее не видел?

Илья поднял глаза. У двери стоял худой мужчина в облегающем спортивном костюме, длинноволосый… из-за темноты разглядеть его было трудно.

– Глюка не забегала, спрашиваю?

– Кто? – Илья щурясь смотрел на незнакомца.

– Ай! – махнул тот рукой и медленно вышел.

Илья встал на пол босиком. Головокружение прекратилось, но подступила тошнота, в желудке стало нехорошо. Рядом с его босой ногой суетилось насекомое. Илья вгляделся: это была муха с оторванным крылышком. Она подпрыгивала, стараясь взлететь с пола, но увечье не давало ей сделать этого.

\"Фу, какая гадость! – подумал он, морщась. – А если бы я на нее наступил?.. Фу!\"

Илья поднялся, подошел к окну. Книги были не только на стеллаже, на столе, но и на подоконнике. Илья выглянул на улицу. Был вечер или раннее утро. Из окна виднелась крыша противоположного четырехэтажного дома с печными трубами. Дом был вида нежилого, облупившийся и темный, с разбитыми кое-где стеклами в окнах. Внизу, у открытых настежь ворот брошенного жилого здания, стояла милицейская машина, возле нее беседовали три милиционера. Чуть в стороне, сложив на груди руки и привалившись спинами к боку машины \"скорой помощи\", застыли двое санитаров в белых халатах.

\"Нет, это не Новгород\", – подумал Илья и, не имея интереса к происшествию, отошел от окна и вновь сел на диван. Только бы вспомнить, только бы… Прилег на подушку…

Сознание мутнело, он снова слышал музыку, снова за стеной кто-то играл на фортепьяно, но это не раздражало его…

Когда Илья вновь открыл глаза, в комнате ничего не переменилось, кроме одного: метрах в трех от тела Ильи сидел гигантский паук, позади него на всю стену раскинулась паутина стеллажа.

\"Вдруг какой-то старичок-паучок…\" – явственно прозвучало в голове. Свет настольной лампы падал ему на спину, и разглядеть мерзкое насекомое было непросто, но паучина не сводил с Ильи своих ужасных глазищ. \"…нашу Муху в уголок поволок, хочет бедную убить… погубить\", – бубнило в мозгу. Илья поспешно сел на диване.

– Очнулся? – спросил паук резким голосом.

Илья щурясь вглядывался в странное насекомое, при более пристальном рассмотрении оказавшееся долговязым мужчиной. Сидел он верхом на стуле, уперев длинные руки в бока, скрестив ноги и расставив в стороны острые колени. Паучье было не только в его теле, но и в редкой бороде и поблескивающих круглых очечках.

– Я уже час дожидаюсь, когда ты проснешься. Есть будешь?

– Как я здесь оказался? – Илья потер лоб и удивленно посмотрел на свою грязную исцарапанную руку, чужой халат. – Как я сюда…

Илья впервые видел этого человека, эту комнату; голова болела, но самое главное – он не знал, как себя вести, что предпринять, он озирался по сторонам.

– Где я?

– Не волнуйся, Миша. Ничего страшного не случилось, – перебил хозяин комнаты успокаивающе.

– Я не Миша, я Илья, – грубо поправил он. – Где мои вещи? Мне переодеться нужно.

– Ты, Илья, не волнуйся – подберем мы тебе вещи по размеру.

– Мне не нужно по размеру. Где мои вещи? Да и кто вы такой?

Илью охватило чувство ненависти к этому рослому неприятному человеку.

– Ладно, если хочешь, я расскажу. Зовут меня Егор Петрович. Знаешь что, – Егор Петрович поднялся, – ты поешь, а я тебе в это время расскажу все в подробностях.

Илья, действительно испытывавший зверский голод, согласился и, подсев к письменному столу, угол которого был освобожден от книг и занят большой тарелкой с вареным картофелем и котлетой, принялся за еду, попутно разглядывая долговязого человека. У того было морщинистое лицо, усы и академическая бородка. Круглые очечки придавали ему сходство с ученым, щеки он брил, вероятно, не каждый день и без особой тщательности, седые волосы стриг, должно быть, саморучно.

Егор Петрович между тем рассказал ему следующую историю. Оказывается, вчера, поздно вечером, почти ночью, Илья в одних трусах, с ошалелыми глазами, весь перецарапанный и грязный, стал звонить в дверь к Егору Петровичу. Увидев человека в таком жалком и ничтожном состоянии, Егор Петрович проявил милосердие и, дав Илье две таблетки сильнодействующего снотворного, уложил спать. Вот, собственно, и вся история.

Наевшись и выслушав историю Егора Петровича, Илья немного успокоился. Ненависть к этому человеку улеглась, но недоумение осталось. Он помнил, как ехал в поезде, помнил, как вышел вечером на вокзале, но вот дальше…

– Нужно в милицию заявить, – сказал Илья, допив чай. – Наверное, меня ограбили.

Егор Петрович пожал костлявыми плечами и сдвинул лохматые брови.

– Вряд ли ограбили, а если ограбили, то еще и напугали до такой степени, что… А было что взять?

– Да нет, – махнул Илья рукой.-Так, мелочь – я ведь на неделю только в Питер собирался, даже паспорт дома забыл, достопримечательности посмотреть… А вообще-то меня жена бросила. Мне приятель адрес своей тети дал, обещал, что она на ночлег устроит. Адрес я, конечно, потерял. Нужно все-таки в милицию идти, – снова повторил Илья.

Егор Петрович встал и прошелся по комнате. Роста он был высоченного.

– В милицию, конечно, можно сходить. Но подумай хорошенько, что ты им скажешь. Скажешь, что нечего вспомнить. В памяти пусто. Знаешь, куда тебя направят?

– Ну, куда меня направят. Домой, в Новгород. Во всяком случае, если вещи всплывут где-нибудь, они грабителей арестуют.

– Не в Новгород тебя направят, – остановился возле него Егор Петрович, – а в больничку на обследование.

– В какую еще больничку?

– В какую, – издевательски ухмыльнулся Егор Петрович, блестя на Илью стеклышками очков.-Известно в какую – в психиатрическую, на Пряжку, – там Гоголь лечился. Или в Кащенко… Да мало ли дурдомов в городе…

– А зачем меня в дурдом? – Илье сделалось не по себе. – Я ведь не психую.

– Бывает такое заболевание, – Егор Петрович опять заходил по комнате, заложив руки за спину и ссутулившись, – когда человек совершает поступки неосознанно, а потом вспомнить не может, чего натворил. Случается, уедет куда-нибудь, очнется в другом городе. Александра Грина-то читать приходилось? А откуда ты знаешь, что не натворил там что-нибудь ужасное, а?

Егор Петрович опять подошел к Илье, склонился над ним, пристально глядя на него широко открытыми глазами (стекла очков делали их еще больше), и Илье стало страшно…

– А?! Откуда тебе это известно? Пока ты в дурдоме за семью замками да решетками отсиживаешься, милиция какое-нибудь зверское убийство с особой жестокостью обнаружит. Тело расчлененное с кишками вывороченными… Куда его девать?! Вспомнят о тебе. Вон, далеко ходить не надо, в доме напротив, говорят, преступление совершилось. Сегодня целый день милиция туда-сюда ходит… Ты же ничего не помнишь – на тебя повесят. И никогда ты из психушки не выберешься. Ни-ког-да…

Егор Петрович грозил ужаснувшемуся Илье длинным и кривым пальцем.

– А что же мне делать?

Понимая, что влип в какую-то мерзкую историю и то, что Егор Петрович отчасти прав, Илья окончательно сник. Больше задать этот вопрос было некому.

В дверь постучали – Илья втянул голову в плечи.

– Егор Петрович, вы Глюку не видели? – В дверях стоял молодой человек в спортивном костюме. – Глюка не пробегала?

Молодой человек был предсмертного вида: худ, лицом желт, глаза водянистые и пустые, казалось, стоит дотронуться до него, и руке будет холодно.

– Нет, не было ее.

Молодой человек кивнул и словно бы выплыл за дверь.

– Вон Сема Никакой, с железным сердцем, тоже помнит плохо. Никакой – это у него фамилия такая. Так он в дурдоме на учете. Таких на учет ставят, и правильно делают. Ну ты, Илья, не переживай – поживешь у меня недельку, может, чего вспомнишь, а там видно будет. Во всяком случае, предлагаю тебе политическое убежище. И самое главное… Самое главное постарайся вспомнить. Теперь от этого, может быть, жизнь твоя зависит.

Илье от этих слов стало совсем нехорошо.

– Но ты не волнуйся – так мы это дело не оставим, – успокоил Егор Петрович.-Знаю я рецептик одного зелья, бабка меня научила, для просветления памяти очень даже помогает.

Егор Петрович ушел в кухню варить бабкино зелье. Илья остался один. Он был благодарен этому приютившему его человеку. Поначалу хозяин комнаты не понравился Илье, но это был единственный человек, протянувший ему руку помощи… И что-то в нем все-таки настораживало Илью.

От нечего делать Илья оглядывал окружающие предметы. На столе рядом с двумя стопками книг стояли чугунная статуэтка филина, стаканчик для карандашей и еще один странный предмет, очень похожий на миниатюрный гробик, искусно вырезанный из дерева, на четырех львиных лапах. Скорее, это был саркофаг.

Илья попробовал открыть крышечку. Это удалось не сразу… Наконец крышка поддалась…

– Ф-фу, ты-ы… – прошептал Илья, заглянув внутрь саркофага.

Вся его внутренность почти до краев была наполнена насекомыми. Мухи, гусеницы, тараканы – все они были мертвы. Илья не сразу понял, чего не хватает этим набросанным навалом насекомым. Все они оказались обезглавлены: и мухи, и гусеницы, и тараканы… Хотя нет, у некоторых из них были вскрыты животики.

\"Может, он биолог?\" – подумал Илья, закрыв крышечку саркофага.

Он встал из-за стола, подошел к стеллажу. Более всего здесь было книг о городе Санкт-Петербурге и сказок. Илья выбрал одну большую старинную книгу, полистал ее, рассматривая картинки, поставил на место, взял другую – тоже полистал…

Скоро вернулся Егор Петрович, неся чашку.

– Здесь вот травка заварена кой-какая – выпей. Глядишь, и поможет вспомнить.

– До чего же мерзкий запах, – пожаловался Илья, понюхав жидкость в чашке. – Вы сами-то эту гадость пробовали?

– Склероз будет – попробую.

Жидкость была густой и на вкус противной.

– Я смотрю, у вас много книг о городе,-сказал Илья, выпив напиток и пересев на диван.

Егор Петрович уселся за стол.

– Да, я собираю легенды, мифы, сказки. В основном меня интересует все, что связано с этим городом, он хранит в себе и о себе столько легенд. В нем много непонятного.

На стене висела большая старинная карта Санкт-Петербурга. Илья, встав с дивана, подошел к ней.

– А что это за крестики красные? – приглядевшись к антикварной карте, спросил он.

Егор Петрович тоже подошел к карте.

– А это отмечены здания и места, о которых мне известны легенды. Их более ста. – Он оживился.-Вот, к примеру, – он указал пальцем на один из крестиков, – памятник Екатерине Второй, в самом центре города стоит. Так под ним, в фундаменте, замурован клад. Клад свой хранит и шпиль Адмиралтейства. Там, на шпиле, в позолоченном шаре, спрятана кубышка из червонного золота, а в ней образцы монет, когда-либо отчеканенных в Петербурге. В этом городе земля нашпигована кладами – кажется, стоит копнуть…

– Да-а, – вздохнул Илья. – А вы сами не пробовали клады искать?

– Это же легенды – в них серьезно верить нельзя. И потом, ведь клады обычно закляты и не каждому они на глаза попадаются. Или вот легенда об этом месте…

Где-то за стеной пробили часы.

– О! Это что, уже двенадцать?! – вдруг отчего-то переполошился Егор Петрович. – Все-все! Давай скорее спать ложиться… Завтра все расскажу…

\"Что же легендолог режим соблюдает, как младенец? Странно!\" – подумал Илья.

Егор Петрович постелил Илье на диване, напротив письменного стола. Сам же лег на тахту, за шкафом.

– Самое главное, вспоминай, – сказал Илье Егор Петрович, устроившись на ночлег и в полной уже темноте. – От этого, может быть, твоя жизнь зависит…

\"Почему жизнь? – думал Илья, засыпая.-Почему жизнь? А ведь что-то Егор Петрович знает. Знает, но говорить не хочет…\"

Илье снился страшный сон. В руке он держал окровавленный нож, от которого шел пар. А вокруг Ильи безмолвно, без движения стояли люди. Было слишком темно, и Илья не мог видеть их лиц. Он сжимал липкую от крови рукоять ножа, и ощущение это было удивительно реально… Потом он мчался вниз по лестнице, и ему вслед орал кто-то жутким голосом:

– Каккала мунки баля! Акки бада!..

Он бежал вниз, вниз, вниз…

– Как ка бада! Атхилоп хал!..

Нет, это уже не во сне. Илья открыл глаза, прислушался.

На столе горела лампа. Сам хозяин комнаты в майке сидел за столом. Волосы его были взъерошены, стекла очков угрожающе поблескивали. Рядом с ним на столе стояла стеклянная банка, а перед ним тот самый, набитый казненными насекомыми, саркофажик, привлекший внимание Ильи.

– Как кала, атхилоп хал!.. – негромко, но с выражением выговаривал Егор Петрович.

В руке его поблескивал маленький перочинный нож. Продолжая что-то бурчать на иностранном языке, легендолог открыл банку, стоявшую рядом с ним, пошерудил в ней рукой, достал то, что искал. По жалобному жужжанию Илья догадался, что это муха. Егор Петрович положил муху на крышку саркофажика и, выкрикнув часто повторяемую им фразу: \"Атхилоп хал!\" – тюкнул по ней ножичком. Потом снова полез в банку, снова проделал то же действие с тем же возгласом…

Прищурившись, Илья следил за хозяином комнаты. Временами его охватывал ужас от мысли, что он находится ночью у человека с садистскими наклонностями. А ну как он и ему головушку ножичком оттяпает?! Каково ему будет?! \"Ух, влип! Ух, влип!..\" – ужасался Илья.

– Атхилоп хал!..

И тюк насекомое ножичком.

– Атхилоп хал!..

Ножичком по крышечке тюк…

Поначалу испугавшись, Илья постепенно привык к однообразию звуков, глаза слипались. Он закрыл их…

– Атхилоп хал!..

Глава 2

НЕПОНЯТНОЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Проснулся Илья рано и, открыв глаза, сразу понял, что окровавленный нож и ночная массовая казнь насекомых ему приснились. Одна из частей занавеса была отодвинута, в комнате было светло. Но вставать с кровати Илья не торопился. Ему казалось, что он вспомнил. Картина была неотчетливая, словно впотьмах и вдалеке мелькают какие-то тени, и движением своего тела он боялся распугать эти тени, разрушить пока слабый, зарождающийся сгусток памяти. Он лежал так долго.

Вошел Егор Петрович. Увидев напряженное лицо Ильи и ничего не сказав, поставил на стол чашку. По запаху Илья догадался, что в ней.

– Что-то как будто, – пробормотал Илья с сомнением. – Хотя не зна-а-аю…

– Ты на голодный желудок прими стаканчик.-Егор Петрович уселся за стол и, слюнявя пальцы, стал перелистывать страницы большой старинной книги.-Может, прозреешь.

Илья, пересилив лень, поднялся и, надев длинный халат Егора Петровича и закатав рукава, подошел к столу.

– Что же, Егор Петрович, я так и буду у вас неизвестно от кого скрываться?

– Почему неизвестно? – не прерывая чтение, произнес хозяин комнаты. – Известно.

– Ну а раз известно, скажите мне,-раздраженно проговорил Илья, с омерзением глядя на чашку со зловонным напитком, – что же я, по-вашему, до пенсии у вас жить буду?

– Ты вспомни, что можешь. – Закрыв книгу, Егор Петрович уставился своими паучьими глазами на Илью. – Может, там у тебя такое!..

Илья решительно взял чашку и, морщась, выпил до дна.

– Так мне теперь и на улицу не выйти, – сказал он, отдышавшись. – Я ведь в Питере не был никогда. Мне интересно архитектуру там посмотреть всякую. Ведь меня жена бросила, я ведь сюда смотреть приехал,-неизвестно зачем добавил он.

– Если днем, то пожалуй… Ладно, подбери себе что-нибудь. – Егор Петрович указал на стул у окна, на котором лежал ворох одежды.

От одежды доносились \"гуманитарные\" запахи. Илья подошел и стал перебирать вещи. Одежды было много и по размеру можно было выбрать.

– Тебе, Илья, сколько лет-то?

– Двадцать четыре осенью исполнится, – ответил Илья, рассматривая одежду.

– А с женой что же развелся?

– Вообще-то она красивая была. У нее уха не было левого, но это мне и нравилось.

– Несчастный случай, с ухом-то?

– Да нет, родилась такая. У нее сестра-близняшка тоже без уха.

Илья натянул брюки.

– А развелись отчего? – спросил Егор Петрович участливо.

– Она меня из-за гвинейца бросила, чтобы эмигрировать в Гвинею. Надоело ей в Новгороде жить. В теплые страны потянуло. А мне грустно стало: я ее все-таки любил, вот и поехал проветриться – вот и проветрил мозги, так что ничего не помню.

Переодевшись, Илья подошел к трюмо, придирчиво осмотрел себя в зеркале. Собственный вид его вполне удовлетворил, особенно ему понравилась зеленая куртка с карманами.

– Ну а ботинки у тебя свои. Сейчас сходи в булочную. По воздуху прошвырнись, на Неву полюбуйся. Пока не стемнело – можно… Но самое главное – по сторонам смотри, вспоминай.

Дворик был озеленен тремя чахлыми липами в центре заасфальтированной площадки и несколькими кустами недавно отцветшей сирени. Весь этот оазис оберегался крохотным заборчиком и среди жителей двора назывался садом.

В саду, держа под мышкой красно-черный мячик, оказалась знакомая Илье девочка; рядом с ней стоял мужчина в больничной фланелевой пижаме и что-то пытался растолковать ей, при этом он размахивал левой рукой, правую же держал в кармане пижамной куртки. Увидев вышедшего из парадной Илью, человек, оставив девочку, бросился через кусты сирени вон со двора. Убегая, он дважды оглянулся, словно ждал, что Илья побежит за ним вдогонку.

– Что это за тип? – подходя, спросил Илья девочку.

– А ты что за тип? – поинтересовалась девочка с серьезным лицом, при каждом слове \"фонтанчик\" волос на ее голове вздрагивал. Илья, не зная, что ответить, не стал продолжать эту тему.

Девочка смотрела на него молча и мрачно. Что-то легко коснулось его плеча. Илья оглянулся. Сзади стоял мужчина.

– Без рук, без ног, а ходит, – бесстрастно сказал мужчина Илье.

– Извините, не понял. – Илья повернулся к нему всем телом.

Человек был ростика небольшого. Хотя щеки и подбородок его покрывала щетина, но лицо выглядело женским. Он был одет в черную футболку и брюки, но на голове имел странный высокий убор восточного образца.

– Чего не понял-то? – с вызовом переспросил он. – Без рук, без ног, а ходит.

– А! – догадался Илья. – Вы у девочки спрашиваете! – Илья оглянулся. Но девочка куда-то запропастилась, он оглядел весь садик, но так и не увидел ее.

– Последний раз тебя спрашиваю, – устало вздохнул низкорослый человек. – Без рук, без ног, а ходит. Если не отгадаешь, – он погрозил пальцем, – плюну, – и зашмыркал носом, набирая побольше слюны во рту.

Илье шутка не нравилась. А ну как вправду плюнет.

– Ну, часы…

Человек удовлетворенно вздохнул и, довольный тем, что не пришлось тратить на Илью драгоценную слюну, повернулся и пошел к парадной. Илья облегченно вздохнул, решив идти в булочную. Когда он выходил со двора, мимо с душераздирающим воем промчалась машина \"скорой помощи\".

Илья вышел на улицу, осмотрелся. В памяти ничто не шелохнулось – он совсем не помнил этой улицы, домов… \"Галерная улица\" – гласила надпись на табличке. Улица была неширокой, на другой ее стороне стоял нежилой дом, его Илья уже видел из комнаты Егора Петровича. Стекла в доме остались не везде, и выглядел он уныло. Тогда возле ворот стоял милицейский автомобиль, сейчас же машин не было. Только одна иномарка с затемненными стеклами одиноко стояла у обочины, и как будто в ней кто-то сидел… Железные, черного цвета ворота были приотворены. Илья с другой стороны улицы смотрел на щель в воротах. Ему хотелось, нестерпимо хотелось войти во двор. Что-то подобное у него случалось и раньше. Он любил живописные следы разрушения прошлого, которое жило когда-то в этом месте; живет и сейчас, но измененное временем до неузнаваемости, умирающее. Оттого еще он любил смотреть в лица стариков и старух, у которых тоже есть прошлое…

Но сейчас это желание было резче и отчетливее.

Илья перешел на другую сторону улицы и оглянулся – нечастым прохожим не было до него дела. Илья сначала осторожно, словно нечаянно, заглянул в щель ворот, а потом проник весь.

В подворотне стоял сырой полумрак, пахло грибами, мусора почти не было. Илья прошел во двор. В центре двора-колодца по горам хлама лазал бесстрашный рыжий кот с черным пятном на спине. Он посмотрел на пришельца и стал копать в песке ямку.

Илья с интересом озирался кругом, ему отчего-то казался этот дворик знакомым, словно бывал он здесь много лет назад, когда в нем жили люди. Вот здесь, в углу, стоял помойный контейнер. Илья посмотрел в ту сторону, ища глазами помойку, но увидел лишь пустое место, будто контейнер действительно стоял здесь и увезен совсем недавно. Рыжий с черным пятном кот, закопав ямку, крадучись уходил из туалета. Следя за животным, Илья натолкнулся глазами на старый зонтик, слегка присыпанный мусором.

– Странно… – Присматриваясь, Илья сделал несколько шагов к горе мусора, перешагнул через скелет стула и поднял зонтик. – Странно… Это же мой зонтик, который я с собой в сумке привез. – Он повертел его в руке.-Да вот же, и спица сломана…

Илья посмотрел на гору мусора: обломки кирпичей, дверцу от холодильника, детскую коляску, металлический щиток с надписью \"Красная улица\"… Невдалеке лежал носок, очень похожий на тот, в котором он приехал в Петербург. Он высоко поднял ногу и сделал еще один осторожный шаг через завал, не теряя носка из виду…

Скрип ворот заставил Илью вздрогнуть. Он обернулся. К нему неторопливо шел мужчина. Илья замер в неудобной позе, глядя на человека. Когда тот вышел из полумрака подворотни, Илья разобрал, что это милиционер.

– Так. Значит, все, что плохо лежит, тащи домой. Так, надо полагать.

– Да нет, – растерялся Илья, перебираясь обратно.

– Вещичку себе присмотрели?

Илья взглянул на неновый зонтик и отбросил его в сторону.

– А известно ли вам, что здесь ходить запрещается? Что это территория музея? А следовательно, все, что здесь лежит, надо полагать, принадлежит государству: и зонтик старый, может быть, не зонтик, а экспонат, и… О! – Милиционер нагнулся и поднял с земли сумку. – Совсем хорошая!

\"Это же моя сумка\", – подумал Илья.

– Я и говорю – принадлежит государству. Я лицо, надо полагать, государственное, – продолжал свою незатейливую мысль сержант. – Ладно, пойдемте.

Илья с сержантом вышли на улицу. Сержант затворил ворота, сковав две их половинки цепью, и повесил огромный замок. Но, не имея ключа, не закрыл, оставив его для красоты.

– Сейчас идите домой, – сказал он, повернувшись к Илье. – У меня времени нет с вами возиться. А в другой раз я вас в отделение непременно отведу. Эх, знали бы вы, какое здесь злодейство вчера совершилось, не ползали бы, надо полагать. Или случайно потянуло?..

– Во-во, потянуло, – вдруг виновато заулыбался Илья.

Сержант посмотрел на него внимательно:

– Значит, потянуло? А знаете ли вы, что убийцу на место преступления всегда тянет? И если психологию там всякую подключить, то, надо полагать, вас нужно арестовать. Потому как в этом доме и есть место преступления, куда вас, как вы изволили заметить, тянет… А что это вы так побледнели?

– Да совсем я и не побледнел.

Илья глубоко вздохнул, смутившись под пристальным взглядом.

– Нет, побледнели, – настаивал сержант.

– Да не побледнел я, – продолжал отнекиваться Илья.

– Я же вижу, что побледнели, – упорствовал наблюдательный сержант. – Что же вы спорите?..

– Скажите, а что за преступление? Что тут случилось?

– Лучше вы мне скажите, – пристально вглядываясь в лицо Ильи, вдруг сказал сержант. – Где вы предыдущую ночь провели, а? Кто свидетели? Или таких нет?

– Да почему, есть… Я тут в доме напротив у Егора Петровича остановился, а сам я из Новгорода,-растерянно оправдывался Илья.

– А в какой квартире? – каверзно продолжал задавать вопросы сержант. – А у вас, надо полагать, и фамилия с именем-отчеством есть? А надолго вы в Питер?

На все вопросы Илья отвечал без запинки.

– Ну ладно, Илья Николаевич, можете идти, пожалуй. Хотя, если по психологии…

– А что там за преступление совершено? – спросил Илья.

– Ведется следствие – до окончания следствия говорить нельзя. Дело ведет следователь Свинцов. Если вы понадобитесь – а вы непременно понадобитесь,-вас вызовут, – сухо сказал сержант и, словно давая понять, что разговор окончен, уселся на каменный столбик у ворот и углубился в разглядывание сумки, которую ему повезло найти в мусоре.

Илья неторопливо двинулся в сторону площади Труда. Сержант поглядел ему вслед, достал блокнот и стал что-то в него записывать.

Илья был озадачен. Он и вправду испугался, когда милиционер вдруг сказал о преступлении. И всплыл перед глазами Ильи липкий от крови нож, виденный им в ночном кошмаре. Почему именно сейчас всплыл?.. Илье сделалось даже дурно. Но ведь действительно потянуло Илью во двор… Почему?!

Купив буханку хлеба и батон, Илья не сразу пошел обратно. Он прогулялся к Неве. Невский простор ему не понравился – слишком ветрено, хотя и была в нем непонятная прелесть. Небо было облачным, Нева текла в одну сторону, облака мчались в другую… Илье нравились города поменьше, поуютнее. Видел он на другой стороне Невы двух огромных сфинксов и дошел до памятника Петру Первому; постоял возле него, подумав, что змея под копытами больше напоминает земляного червя; полюбовался на глыбу Исаакиевского собора, дивясь, что этакая помпезная махина от тяжести до сих пор под почву не ушла; дальше идти не захотел, а повернул назад. Все это время в голове Ильи происходила бесполезная изнурительная работа – он пытался вспомнить хоть что-нибудь из того, что приключилось с ним. Но тщетно. Ни до чего определенного додуматься он не смог.

В задумчивости Илья дошел до улицы, на которой жил Егор Петрович. Из подворотни неожиданно прямо на него вышел человек в пижаме. Увидев Илью, он вдруг метнулся в сторону и побежал сломя голову, пока не скрылся за поворотом. Следя за ним, Илья вспомнил, что сегодня уже видел во дворе этого странного типа, разговаривавшего с девочкой. \"И чего он меня так боится?\" – подумал Илья.

Сзади неожиданно резко взвыли тормоза. Илья обернулся. В трех метрах от него остановилась машина \"скорой помощи\", из нее выскочили двое рослых санитаров в белых халатах.

– Стоять! Не двигаться! – заорал один из них, подбежав и ударив Илью в живот.

Перехватило дыхание, Илья согнулся. Второй подоспевший санитар вмазал по почкам. Илья вскрикнул, прогнулся, уронил пакет на асфальт…

– Руки на стену! – яростно заорали ему в ухо.

Его швырнули к стене дома. Илья, от боли и страха ничего не понимая, поставил на стену, как ему велели, руки и, широко расставив ноги, замер, готовый исполнять любые команды, лишь бы не били. Он чувствовал, как ему ощупывают ноги, туловище, выворачивают карманы, тщательно осматривая их содержимое. Санитары изредка переговаривались между собой и обыскали для верности дважды.

– Ну вроде нет, – сказал один.

– Значит, не он, – сказал другой.

– А ты в заднем кармане посмотрел? Посмотри еще раз.

– Да уже смотрел. Пусто.

– Опустите руки и повернитесь, – сказал первый.

Илья послушно исполнил команду.

– Недоразуменьице вышло, – сказал второй. – Мы ловим маньяка с бритвой по кличке Парикмахер, убежал из психбольницы. Очень опасен. Так что если увидите его – сообщите.

– Если сможете, – прибавил первый, озирая щуплую фигуру Ильи.

Илья с трудом понимал, о чем речь.

– Вон, смотри-ка, мужик какой-то, – воскликнул второй санитар, толкнув локтем первого. Они бегом бросились к машине. \"Скорая помощь\" сорвалась с места. Илья в изумлении смотрел ей вслед.

В конце улицы взвыли тормоза. Выскочившие санитары швырнули какого-то прохожего к стене и начали обыск. Только тогда Илья пришел в себя, поднял пакет с хлебом и заспешил дальше.

Глава 3

…КАК СУМАСШЕДШИЙ С БРИТВОЮ В РУКАХ

Дверь в квартиру была приотворена. Илья прошел в комнату Егора Петровича – хозяина не оказалось дома. Илья уселся на диван и закинул ногу на ногу.

\"Нужно идти в милицию, – размышлял Илья. – Этот Егор Петрович тип все-таки подозрительный и явно что-то скрывает. А может, он садюга… Нет, нужно идти в милицию…\"

Илья встал, направился к двери, но, не дойдя до нее, остановился. \"А что я им скажу? Что ничего не помню, ничего не знаю… Бред какой-то!\" – Илья снова уселся на диван и обхватил голову руками. \"Еще и сержант этот в выселенном доме, как назло… Ведь наверняка скажет, что я там был… Подключит психологию, и все! Не отвертишься. А какое там злодейское преступление совершилось? Вот бы узнать… Да-а… Влип дальше некуда. Предположим, что Егор Петрович занимается зомбированием – лишает памяти,-размышлял дальше Илья. – Потом подчиняет себе, заставляет делать все, что угодно ему… А если он меня убить кого-нибудь заставит? Ведь зомбированный человек может и убить… Да нет, чушь какая-то!..\"

Все объяснения, выдуманные Ильей, ему не нравились; но то, что Егор Петрович что-то скрывает, – это факт.

Илья поднялся с дивана, подошел к окну. По краю крыши заброшенного дома крался рыжий кот с черным пятном на спине. Он подбирался к безмятежно пасущемуся возле водосточной трубы жирному голубю. Илья подумал, что у кота не кружится голова и он не боится высоты оттого только, что у него отсутствует воображение, а если бы животное представило (хотя бы на мгновение) свое тело разбившимся об асфальт, то непременно грохнулось бы от ужаса вниз. Промчалась машина \"скорой помощи\" с охотниками за безумным Парикмахером. Илья содрогнулся. Что может быть ужаснее сумасшедшего с бритвой в руках, поджидающего в темной парадной. А если действительно он ходит где-то по улице, заходит в дома, в квартиры? И сюда ему ничего не стоит войти преспокойненько – Илью ведь пропускают без сомнений. Позвонит в дверь. Ему откроют: \"Здравствуйте!\" И вж-жи-их – бритвой по горлу. Потом в комнату, первую попавшуюся, шасть, и перережет всех, как баранов. А что с него возьмешь?! Сумасшедший. Бр-р-р…

Илья пытался представить себе этого злодея, но не мог. И тут внизу на мостовой он увидел девочку с мячиком под мышкой, она разговаривала с каким-то мужчиной. Сверху Илья не сразу признал пугливого типа в пижаме. Похоже было, что он, жестикулируя левой рукой, правую же держа в кармане, пытается что-то доказать девочке. Девочка, кивая, протягивает ему руку… И до Ильи вдруг доходит – ведь это и есть сумасшедший, о котором говорили санитары: пижама, загнанные глаза!.. И руку он держит в кармане, потому что там у него бритва, острая-преострая бритва!.. Ведь это и есть маньяк-убийца Парикмахер!! И маленькая девочка!.. Она не знает об этом!.. Вот сейчас он заведет девочку в пустой дом, поигрывая в кармане бритвочкой, заманит в подвал: \"Пойдем, девочка, у меня там много игрушек. Есть даже большой плюшевый мишка…\"

Нужно что-то делать!! Господи! Нужно что-то делать!!!

Илья не сразу справился с задвижкой, рванул створку окна, с подоконника посыпались книги. Только бы успеть!! Только бы успеть!.. Он изо всех сил дернул вторую раму. Парикмахер уже вел девочку через дорогу к заброшенному дому. Илья яростно дергал раму, но она не поддавалась… Проклятие!!! Он хотел крикнуть через форточку… потом сообразил, что кричать бесполезно – поздно уже кричать, – что, быть может, успеет добежать. Собирался кинуться из комнаты… но тут увидел мчащегося через дорогу и ежесекундно оглядывающегося Парикмахера. За ним гнались двое мужчин в белых халатах. Один, бежавший наперерез, успел ухватить-таки маньяка за полу пижамы, но ловкий безумец выкрутился: санитар не удержал равновесия и, сделав по инерции еще несколько огромных шагов, споткнувшись о поребрик, упал. Встревоженные прохожие шарахались в стороны. Парикмахер забежал в парадную. Оба санитара поспешили за ним.

– Молодцы! Поймают! – с воодушевлением проговорил Илья.

Он закрыл раму и стал собирать с пола книги. Собрав все и сложив на место, он хотел отойти от окна, но движение на крыше привлекло внимание. Из маленького чердачного оконца вылез Парикмахер и, скользя по цинковому покрытию, для равновесия разведя широко руки, стал удирать по крыше вдоль улицы. Илья смотрел на улепетывающего безумца. Должно быть, почувствовав взгляд Ильи, Парикмахер посмотрел в его сторону. Глаза их встретились, Илья содрогнулся – столько загнанного отчаяния было в глазах этого человека. \"Этот не задумываясь…\"

В то же чердачное окно высунулась голова санитара. Увидев убегавшего, он бесстрашно выбрался на крышу и пустился в погоню, чуть погодя вылез и второй медработник.

Потом Илья еще долго видел мелькавшие вдалеке между печными трубами и телевизионными антеннами белые докторские халаты.

Было три часа дня. Егор Петрович все не приходил. Илья вновь, как утром, ощутил слабость в теле, прилег на диван. Снова за стеной кто-то играл на фортепьяно, и снова Илье казалась музыка эта странной, нездешней и даже неземной. Но сейчас, лежа с закрытыми глазами, Илья находился в состоянии странного полузабытья. Он вспоминал, или ему только казалось, что вспоминает…

На вокзал в Петербург Илья прибыл в девять часов вечера. Очутившись впервые в таком большом городе, он поначалу немного растерялся и не сразу разузнал, как доехать до Красной улицы. Оказалось, ее переименовали. До площади Труда Илья добрался только в одиннадцать часов.

Наступили белые ночи. Небо было затянуто тучами, начинал моросить мелкий дождь. Нужная Илье улочка разделялась площадью, и он, конечно, из-за вечного своего невезения сначала очутился на другой стороне площади. Прохожих было мало – спросить оказалось не у кого. Он перешел площадь и побрел, озирая дома в поисках нужного номера.

Неожиданно с негромким шуршанием что-то задело его по ногам. Илья опустил глаза. Это был красно-черный резиновый мячик. Он поднял мяч и огляделся. Никого поблизости не было. Он растерянно стоял, держа в руках мячик, не представляя, что с ним делать. Из подворотни вышла девочка лет шести, она молча остановилась напротив Ильи и уставилась на него серьезными глазами. Он тоже некоторое время молчал, ожидая, что она начнет разговор первой и хотя бы попросит у него мячик, но разговаривать ей, как видно, не хотелось. Илье надоело ждать.

– Это твой мячик? – спросил он.

Девочка не ответила.

– Твой? – Илья протянул мячик.

Она, не видя мяча, машинально взяла его в руки, продолжая изумленно смотреть мимо него в сторону. Илья обернулся и вздрогнул.

Сзади него по проезжей части двигалось многочисленное общество людей. До того, как он повстречал девочку с мячом, улица была абсолютно пуста, а тут – сразу множество народу, и он не услышал их приближения.

Их было человек тридцать – сорок, но люди были какие-то странные: очень высокого роста, одежда – грязная и мятая, лица имели землистый цвет и удивительно светлые, почти прозрачные, глаза. Мрачные люди несли на руках сидящего человека… Нет, это сначала Илье показалось, что это человек, – на их руках восседал идол, то ли искусно вырезанный из дерева, то ли слепленный из глины. Был он в человеческий рост, бел лицом до неестественной светящейся белизны. Статуя сидела с протянутыми вперед руками. Вид ее приковал внимание Ильи: что-то в ней было не так – форма лица и то, как она восседала на бережных руках… Илья вздрогнул. Ему вдруг почудилось, что это живой человек. Да, обыкновенный человек, только тело его окостеневшее не может сделать движения. Илье даже померещилось, что он глядит, глядит в щелки сквозь прикрытые веки вымазанного белилами лица. Сделалось ему жутковато от этой мысли, но он, как под гипнозом, глядел на демонстрацию, не имея воли отвести глаза.

В задних рядах тихонько разговаривали между собой. Речь была не русская – с непривычными, не славянскими, вывихами, резкостью и отрывистостью звучания. \"Бог ты мой, это же иностранцы!\" Илья ужаснулся странной догадке, потому что одеждой и затхлым запахом, веявшим от шествующих, они никак не напоминали заморских гостей, скорее аборигенов-бомжей. Демонстрация свернула во двор нежилого выселенного дома, а Илья все еще стоял в дурацком состоянии, глядя ей вслед…

Но что было дальше?..

Лежа на диване, Илья старался вспомнить, что же было дальше… Но не мог.

Вернулся Егор Петрович, сел верхом на стул и стал молча глядеть на Илью.

– Ну, давай рассказывай, – устало проговорил Егор Петрович, когда Илья поднялся с дивана.

– Да чушь какая-то… Люди какие-то будто несли статую на руках…

– Нет уж, ты давай подробно расскажи. Это очень важно.

И Илья подробно рассказал все, что вспомнил.

Егор Петрович выслушал рассказ Ильи с любопытством и очень внимательно.

– Вот что, значит, помнишь? Ну, будем вспоминать дальше, – как-то странно глядя на Илью, проговорил легендолог.

– Это, пожалуй, на сон больше похоже. А вошли они как раз во двор дома напротив, в котором преступление совершилось. – Илья внимательно всмотрелся в Егора Петровича. – Вы знаете, а ведь они, люди эти, на вас чем-то похожи. – Он улыбнулся. – У вас ведь тоже глаза светлые и рост высокий…

Илья хотел рассказать Егору Петровичу про сон, приснившийся этой ночью, в котором хозяин комнаты казнил насекомых, восклицая на чужом языке, по звучанию, кстати, напоминавшем тот, на котором переговаривались странные демонстранты… Но, заметив злобный блеск в глазах Егора Петровича, передумал и насторожился.

– Мне завтра с утра в милицию, – сказал Егор Петрович, поднимаясь со стула. – Повестку прислали. Чего им от меня нужно – ума не приложу. – Он подошел к столу и, взяв с него кружку с заваренной травой, поднес Илье. – Выпей.

– Послушайте, Егор Петрович, – взяв чашку из рук легендолога, Илья встал с дивана и, не притронувшись к ее содержимому, поставил на стол. – Если честно говорить, вы ведь что-то знаете. Знаете, а меня за дурака держите. Дрянью какой-то поите. Не буду я ваше зелье больше пить, если вы мне правду не расскажете.