— …А вечером он пригласил меня в ресторан. Все было по высшему разряду.

— Как же ты смогла ему понравиться?

— Уметь надо… Так что работа мне обеспечена. Волнистый поймал на себе заинтересованные взгляды. Потенциальный работодатель? Он посмотрел на «Доску почета», висевшую здесь же, на площадке второго этажа. Юные улыбающиеся лица. Те, кто нашел свое счастье. Не сюда ли метит брюнетка?

— А где… гм‑м‑м… хозяйка? — спросил он у девушек. Те переглянулись.

— Управляющая? Марина Андреевна? Направо и прямо по коридору. До конца. Вас проводить? — вызвалась брюнетка. И взглядом дала понять товаркам: учитесь!

— Спасибо, не надо, — буркнул Сергей Павлович и пошел направо самостоятельно.

Управляющая сидела в отдельном кабинете, за столом, заваленным фотографиями и анкетами. Выглядела она великолепно! Белозубая улыбка, огромные ресницы, длиннющие ногти и медовая любезность. Она поначалу тоже приняла Сергея Павловича за работодателя.

— Добрый день. Я Марина Андреевна Спицы‑на, управляющая агентством. Вы хотели подобрать себе персонал или личного секретаря?

— Я, Марина Андреевна, по другому вопросу.

Майор достал удостоверение. На щеках у дамы сквозь толстый слой тонального крема проступили красные пятна.

— Но у нас уже была на прошлой неделе налоговая инспекция!

— Да что ж у нас — как из органов, так все думают только об одном: о налогах. Я из уголовного розыска, хочу получить сведения о двух ваших девушках, госпожа Спицына.

— Не может быть!

Наверное, это было для Спицыной еще хуже, чем налоговая проверка. За репутацию и благонадежность своих воспитанниц она просто тряслась. Не дай бог, кто‑нибудь из работодателей узнает, что одной из девушек интересовалась милиция! Марина Андреевна просительно сказала:

— Тише, пожалуйста! Я все вам расскажу, только пусть это останется между нами. — И тут же, связавшись по телефону с секретарем, распорядилась: — Меня ни для кого нет. Будьте внимательны к клиентам! Чтоб ни один не ушел!

Потом Спицына посмотрела на майора.

— Кто конкретно вас интересует?

— Наталья Белова и ее подруга. Виктория. Высокая, интересная блондинка. Фамилию у вас хотел уточнить.

— Власова? Вы о Вике Власовой хотели узнать? — Марина Андреевна явно удивилась.

— А что в этом странного? — в свою очередь озадачился майор.

— Да это одна из лучших моих девушек! Я даже повесила ее фотографию на «Доску почета» — в пример другим. Она так удачно устроилась! Я не ожидала! Но она как‑то зашла сюда и фотографию попросила снять.

— Сразу два вопроса: почему вы не ожидали, что Вике повезет, и зачем она приходила? Для того только, чтобы фотографию снять?

— Почему? Ну, во‑первых, она замужем. Замужним женщинам трудно найти работу, тем более место секретаря. Особенно если есть маленький ребенок. Бюллетени… кому они нужны? Во‑вторых, возраст. Когда она пришла к нам вместе с подругой… Вернее, мама меня попросила…

— Вы поняли, что их можно выгодно пристроить? За хорошие деньги?

— Ну зачем вы так? — обиделась Марина Андреевна. — Я же не взяла с них плату за обучение. А курсы, между прочим, стоят сто пятьдесят долларов.

— И потом вы берете комиссионные с работодателей и процент от зарплаты у девушек?

— Ну, это же только первое время. И потом, они после окончания курсов закреплены за Департаментом профессионального сервиса и могут обращаться к нам в поисках работы постоянно. Мы никого из базы не удаляем. Некоторым поначалу не везет, приходят снова. Виктория, кстати, заходила за тем, чтобы ее карточка и файл были уничтожены. Весьма странная просьба. Девушки обычно в этом не заинтересованы.

— Значит, анкетных данных на нее у вас больше | нет?

— К сожалению.

— А вы хорошо помните ее подругу? Наталью Белову?

— Постойте. Вику помню очень хорошо. А вторую… Ну да, девушек было две. Одна замужем, другая нет. Мы их определили в разные группы, но девушки везде ездили вместе.

— Так Виктория — это которая?

— Блондинка, — уверенно сказала Спицина. Волнистый вздохнул. На момент убийства Нэтти, блондинками были обе. Пришлось достать фотографии убитой.

— Это кто?

Марина Андреевна невольно вздрогнула. Пятна на ее щеках проступили ярче.

— Не знаю. Но не Вика. Та буквально на днях…

— Все понятно. К вам заходила за личным делом Наталья Белова, которая впоследствии почему‑то стала Викторией Власовой. Потому что убитая на самом деле Виктория Власова. Значит, так, давайте по порядку: вы лично устраивали их на работу?

— Лично я никого на собеседования не вывожу, — с достоинством сказала Марина Андреевна. — На это есть простые сотрудники.

— Понятно. Вы только договора подписываете и берете деньги. Но, по крайней мере, вы знаете, ктр заплатил за Ната… Вику?

— Вы все так буквально понимаете. Мы людьми не торгуем.

— А как тогда? С чего вы живете?

— Это бизнес. Вика, между прочим, была очень довольна работой.

— Можете конкретно сказать, в какой момент девушки поменялись местами? Когда, в каком именно из офисов Наташа стала Викой, а Вика — Наташей?

— Видите ли… Менеджеры, которые возят девушек на собеседования, все время меняются. Я видела девушек вместе только один раз: когда они пришли по рекомендации моей матери. И, естественно, не помню, кто есть кто. У меня их вон — десятки, сотни. — Марина Андреевна кивнула на заваленный личными делами стол. Россыпи фотографий: красивые лица, стройные ноги. Словно в подтверждение, Спицына сказала: — И все молодые, стройные, симпатичные. Сами видите. Ярких личностей вроде этой, к примеру, среди них мало. — Она кивнула на фотографию убитой Нэтти. — Запоминающееся лицо. Если это одна из тех девушек, то она очень изменилась. Те были… Обычные, я бы сказала. Типичные провинциалки. Свеженькие, скромные. Ездили все время вместе. Одна Наташа, другая Вика, но кому интересно, какую именно как зовут? Хотя постойте… Замужняя устроилась на работу первой. Очень редкий случай. Там секретарей выбирала жена генерального директора лично. Я и имя ее прекрасно помню: Зинаида Николаевна Галицкая. И она выдвигала непременное требование, чтобы все девушки, приезжающие на собеседование, были замужние, с ребенком и скромницы. Конечно, я прекрасно помню эту даму. Кстати, она недавно звонила с рекламацией. Пыталась устроить скандал.

— По поводу?

— Дело как раз касалось Вики. Якобы мы виноваты в том, что посылаем работать личными секретарями хищниц, охотниц за чужими мужьями. Но она же сама ее выбрала! Из трех десятков претенденток! Перед той партией, в которой была Вика, дама забраковала двадцать девушек! Но я так поняла, что раз муж ушел к Виктории, то бывшая менеджер по кадрам Зинаида Николаевна Галицкая теперь не у дел. И не стала с ней разговаривать.

— Но координаты ее у вас есть?

— Не ее лично, — поправила Волнистого Марина Андреевна, — а фирмы, которая теперь, как я понимаю, в распоряжении Вики. Хотя вы говорите, что ее Натальей зовут. Но я уж так привыкла: Виктория Власова. Жаль, что она попросила снять фотографию с «Доски»! Это пример для моих девушек. К чему надо стремиться.

Волнистый при этих словах невольно посмотрел на фотографию мертвой Нэтти, все еще лежащую на столе, и сказал:

— Давайте адрес и телефон фирмы, куда устроилась на работу Виктория Власова.

Спицына сдалась моментально. Майор дозвонился туда сразу, и милая девушка проинформировала, что Герман Георгиевич в отъезде, когда будет — неизвестно. На вопрос о Вике девушка фыркнула:

— Аналогично.

— Они вместе уехали? — спросил на всякий случай Волнистый.

— Конфиденциальной информации не даем, — отстукала, как на машинке, юная особа на другом конце провода.

— Хорошо. А телефон жены Германа Георгиевича я могу узнать?

— А зачем вам телефон его бывшей жены? Волнистый разозлился. Официально представился сотрудником уголовного розыска и получил номер телефона Галицкой. Положил трубку и подумал, что девушка теперь будет изнывать от любопытства.

Марина Андреевна, нервничая, следила за переговорами майора. А когда Сергей Павлович спросил про личное дело Натальи Беловой, которая ранее была Викой, в голове у дамы слегка прояснилось:

— Так его сразу же забрали! Сказали, что секретаршей девушка больше работать не будет. Никогда. После собеседования выплатили всю сумму, включая проценты от зарплаты за три месяца. Я потому и запомнила тот случай. Очень хорошие деньги. Кстати, а что с ней стало? Ах да… — Марина Андреевна посмотрела на фотографию, все еще лежавшую на столе. — То есть я, конечно, не это имела в виду…

Сергей Павлович уже набирал номер домашнего телефона Зинаиды Николаевны Галицкой. Та словно ждала звонка, потому что трубку сняла после первого же гудка.

— Говорите! — услышал майор требовательный голос.

— Я из уголовного розыска. Майор Волнистый Сергей Павлович. Интересуюсь девушкой, с которой ваш бывший супруг уехал на юг.

— Я же говорила! — истерично взвизгнула женщина. Она так откровенно обрадовалась, что Волнистому стало неловко. Он невольно отставил телефонную трубку подальше от уха. Зинаида Николаевна гремела: — Я говорила Герману, что эта дрянь обведет его вокруг пальца! А она еще и уголовница!

«Ах, какое счастье!» — слышалось между строк. Галицкая продолжала кричать, пока Сергей Павлович ее не остановил:

— Так я могу сейчас к вам приехать или…

— Конечно! Обязательно! Непременно! Я вам такое расскажу! — завизжала Зинаида Николаевна. — Я вас жду с таким нетерпением! Вы себе даже не представляете!

Не часто майора Волнистого так жаждали видеть, но у женщины, видимо, наболело. Когда майор стал прощаться, Марина Андреевна вздохнула с облегчением. Потом напомнила:

— Будьте так любезны, сделайте вид, что вы — наш клиент. И не надо никому, кроме меня, задавать вопросов. Сотрудники все перепутают, поверьте.

Сергей Павлович не удержался и, забирал фотографию убитой Нэтти, сказал:

— Может, оставить? На доску почета повесите. Мол, и так тоже складывается карьера.

Спицына принужденно улыбнулась:

— Не стоит.

— Правильно. До свидания, Марина Андреевна. Удачного вам… — Он закашлялся, так и не закончив фразу.

В холле майор столкнулся с надменным господином в хорошем костюме, который сидел, закинув ногу на ногу, и листал альбом с фотографиями девушек. Господин настолько был этим поглощен, что ничего вокруг не замечал. На лестничной площадке уже другие девушки курили, обсуждая клиента. Одной непросвещенной особе разъясняли попутно, в чем разница между секретаршей за триста долларов и секретаршей за восемьсот.

— Вот я, например, ни за что! — возмущалась та, которая посимпатичнее.

Сергей Павлович отметил ее стройную фигурку. Такой‑то и предложат. Менее симпатичная собеседница пожала плечами:

— Видала я таких, как ты! Если три раза откажешься от работы, никто тебя трудоустраивать больше не будет. Попадешь в черный список. И плакали твои сто пятьдесят долларов.

— Как это? А если мне будут предлагать одно и то же? — заволновалась симпатичная девушка.

— А что тебе, милая, должны предлагать? Иди в торговую палатку, на холод, или в универсам, колбасу фасовать. Выбор за тобой.

Тут в коридоре появилась личная секретарша Спициной со списком в руке, и девушки сразу же ее обступили. Сергей Павлович поспешил покинуть офис.

Последнее время майор Волнистый ездил в Москву как на работу. Он никогда не жаловался на то, что живет не в самой столице, а в шестидесяти километрах от нее. И никогда сюда не стремился. В провинции‑то спокойнее. В молодости Сергей Павлович тоже ездил в Москву — тогда действительно на работу, — но те времена давно прошли. Он женился, остепенился, обзавелся хозяйством. А Москва что? Хлопотно. Суета кругом, пробки, толкотня. А где толкотня, там и преступления. Не нравилось это майору Волнистому.

На сегодняшний День он наметил последний визит. К Зинаиде Николаевне Галицкой. Сумерки на дворе, сыро, прохладно. Не лето. Сейчас бы домой, в тепло… Согреться ему, впрочем, предложили сразу.

— Хотите выпить? — вместо «здравствуйте» спросила хозяйка. И тут же сказала: — Я — да!

«Не выпить, а добавить», — мысленно поправил Волнистый. Дама была на взводе. И в смысле спиртного тоже. К удивлению Сергея Павловича, Зинаида Николаевна Галицкая оказалась женщиной очень красивой. Просто неправдоподобно красивой. По голосу этого было никак не угадать. Голос у Галицкой был визгливый и неприятный до крайности. А вот лицо… Особенно глаза! Не глаза, а очи.

Зинаида Николаевна со всеми разговаривала в приказном тоне. Возможно, ей было около сорока. А возможно, и больше. Но на ангельском лице с огромными голубыми глазами пережитые волнения не оставили ни морщинки, ни складочки. В том, что она мастерица портить людям жизнь, Сергей Павлович не сомневался.

Другой особенностью Зинаиды Николаевны была полная неприспособленность к любой работе. Она с одинаковым успехом била чашки, пытаясь помыть посуду, и сжигала утюгом тонкое нейлоновое белье, занявшись глажением. Бытовая техника затруднялась исполнить команды Зинаиды Николаевны и тут же ломалась, едва тонкий пальчик с безупречным ноготком касался одной из блестящих кнопок. Еда все время подгорала, комнатные цветы засыхали на корню, пыль, вытертая с одной полированной поверхности, тут же ложилась на другую. Квартира, в которой проживала дама, напоминала берег отчаяния: наполовину застеленная кровать, брошенный посреди большой комнаты пылесос, повсюду грязная посуда и фантики от конфет. Ни одно дело, начатое хозяйкой, не было доведено до конца. Кроме туалета самой Зинаиды Николаевны. Не умея устроить собственный быт, она прекрасно справлялась с макияжем и прической. Не бывает людей, лишенных талантов. Природа не может не дать шанса. Зинаида Николаевна Галицкая, например, среди любого безобразия умела оставаться верхом совершенства. Ее макияж бьш безупречен, фигура подтянула, наряд элегантен, взгляд ангельский, губы бантиком — и только голос выдавал стервозное и насквозь эгоистичное существо. Готовить она не умела совершенно, прислуга у нее не держалась, и Галицкая поддерживала жизнь в стройном теле спиртным и бутербродами. Несмотря на калорийность того и другого, ни грамма жира у дамы не наблюдалось. Судьба словно определила ей роль абсолютной красавицы. Ее ничто не портило. И если бы она не открывала рта… Сергей Павлович невольно вздохнул.

Он с порога принял стакан с виски. Хозяйка без всякого перехода спросила:

— Так это вы из милиции? — И, получив утвердительный ответ, кивнула красивой головой: — Я так и знала, что эта девка — воровка!

Она стремительно прошла в зал, не приглашая гостя и ни разу не проверив, идет он следом или в смущении задержался в прихожей. Оборачиваться Галицкая не умела. В зале Зинаида Николаевна взяла со стола еще один стакан и плеснула в него нечто янтарного цвета с острым запахом. Потом обернулась наконец и величественно протянула емкость в сторону гостя.

— Пейте.

Майор Волнистый, одна рука которого уже была занята, подоспел вовремя, подхватил стакан и спросил:

— Может, и закусить пора?

Зинаида Николаевна посмотрела на него презрительно. Она всем своим видом показывала, что закусывать после второй — непозволительная слабость. Потом театрально рухнула в кресло и схватила с журнального столика пачку сигарет. Все в ней было прекрасно — даже струйка дыма, тянувшаяся ввысь из уголка алого рта. Где‑то во внутренностях Зинаиды Николаевны яд перерабатывался в нечто утонченное, хотя от этого вовсе не переставал быть ядом.

— Так где сейчас ваш муж? — напомнил Сергей Павлович.

— Муж! Он развелся со мной, мерзавец! Полмесяца назад. Чтобы жениться на своей девке! Ха! А она воровка! — торжествующе рассмеялась Зинаида Николаевна.

— Да с чего вы взяли? Она просто оказалась свидетельницей убийства своей подруги.

— Да? Это она ее убила! Я просто уверена! Она непременно должна была совершить какую‑нибудь гнусность!

— Это почему? — удивился Сергей Павлович.

— Чтобы моя правота была доказана. Вы посадите ее в тюрьму, — заявила Зинаида Николаевна.

— Я? — растерялся майор. — За что?

— Сколько?

— Что «сколько»?

— Денег. Я выпотрошила Германа как следует, не сомневайтесь.

Кто бы усомнился в ее способностях! Хваткой Галицкая напоминала Евгению Львовну Раскато‑ву. Второй раз за день майора Волнистого пыталась купить женщина. И опять‑таки без свидетелей! Зинаида Николаевна, не мигая, смотрела на него своими прекрасными голубыми глазами. Сердиться на нее Сергей Павлович не мог. «Ведь она пьяна», — сказал себе майор, а вслух поинтересовался:

— Насколько я знаю, это вы взяли Вику на работу?

Она фыркнула и потянула из пачки еще одну сигарету.

— Эта мерзавка ввела меня в заблуждение. Пуританское платье, гладко зачесанные волосы, умильное личико. Я никогда не думала, что Герман польстится на такое! Когда у него есть я! — Зинаида Николаевна коснулась красивой рукой подола короткого пеньюара, из‑под которого была видна самая совершенная в мире нога. Волнистый невольно подумал, что если бы Зинаида Николаевна все время молчала, то у ее дверей выстроилась бы очередь кандидатов в мужья. Дама вдруг завизжала: — Мы прожили с Германом двадцать лет! Он женился на мне на последнем курсе института!

— Вашего? — уточнил Сергей Павлович.

— Я никаких институтов не заканчивала, — с обидой сказала Зинаида Николаевна.

Трудно было предположить обратное. Учение — это работа, а дама ни одного дела не могла довести до конца. Словно в подтверждение своих слов, Галицкая продолжила:

— Моя мама была директором магазина и устроила меня к себе же продавцом. Были какие‑то курсы. Кассиров, что ли? Нет, техникум. Я не помню. За все платила мама. А потом, в магазине, я познакомилась с Германом. Сидела за кассой, а он что‑то покупал.

Волнистый живо представил себе эту сцену: студент‑старшекурсник покупает полкило сосисок и батон хлеба — и видит за кассой прелестное белокурое существо с огромными голубыми глазами. Ангельский голос вещает: «С вас рубль пятьдесят». А потом у этого ангела обнаружилась еще и мама — директор магазина. И кто бы сказал в этот момент: «Герман, остановись!» Но не всегда же у Зиночки был такой скверный характер?

— …И мы поженились. Двадцать лет! Герман даже не помышлял об измене! Я сама выбирала знакомых и себе, и ему. Незамужние женщины исключались совершенно. Только мужчины. Его институтские друзья, партнеры по бизнесу. Ну и их жены. Коровы! — Зинаида Николаевна поморщилась. — И между прочим, моему мужу все только завидовали!

«Пока не слышали команду: «Герман — к ноге!»» — подумал Сергей Павлович. Возможно, в гостях Зинаида Николаевна была гораздо любезнее. Он все пытался найти ей оправдание. Красота — страшная сила!

— …А потом Герман занялся бизнесом. С друзьями по институту. Ездил за границу, пробивал какие‑то контракты. Я ничего в этом не понимаю, но персонал для его фирмы всегда отбирала сама. Всех подозрительных девушек увольняла сразу же! С какой стати кто‑то должен прийти на готовенькое? Они же не прожили с Германом столько, сколько прожила я! Думаете, с ним было просто? У Германа масса недостатков. Он совершенно не способен ходить со мной по магазинам, никогда не посоветует, что именно купить. Обожает дурацкий футбол, не любит того, что люблю я, и все время молчит. Это ужасно! Нет, я определенно должна выпить еще!

Зинаида Николаевна наполнила оба стакана и, не обращая внимания на то, присоединился к ней гость или нет, сделала внушительный глоток. Она и пьянела красиво. Нос не краснел — только щечки розовели, а глаза заволакивало туманом, отчего взгляд делался манящим. Потом она тряхнула красивой головой и наконец‑то перешла к Виктории.

— Эта дрянь подлизывалась ко мне как могла. Говорила комплимент за комплиментом, покупала Герману букеты, чтобы тот приносил цветы мне. Она приходила домой и готовила. Вы представляете?! Готовила еду!!! Конечно, я в состоят нии нанять приходящую домработницу, но Вике ведь не надо было платить. Она и уборку делала, и в прачечную ходила, и в магазин. Я просто не могла не принять ее услуг. Несколько месяцев! О‑о‑о! — взвыла Зинаида Николаевна. — Это продолжалось несколько месяцев! Как я была слепа! У Германа никогда не было силы воли. Не понимаю, как он решился со мной развестись? Мамы больше нет… — Она всхлипнула. — Никто не встал на мою сторону. Даже знакомые…

— У вас есть дети? — спросил Сергей Павлович.

— Что? Дети?! Герман терпеть не может детей!

— А вы?

— И я, разумеется.

— То есть это вы не хотели детей, а муж с вами соглашался, как и во всем остальном?

— На что это вы намекаете? Подумаешь — дети! Я — порядочная женщина, а эта дрянь оказалась воровкой.

— Я этого не утверждал, — мягко намекнул Сергей Павлович.

— Она украла моего мужа — значит, воровка! Значит, могла украсть и другое!

— Они поженились?

— Нет еще. Уехали на юг. Почему‑то эта дрянь тянет со свадьбой. Я думала, что как только Герман получит развод, дрянь побежит с ним в загс. Ах да! Она, кажется, не разведена! И у нее есть ребенок! А Герман терпеть не может детей. Интересно, почему она до сих пор не подала на развод?

«Потому что это не ее муж… — подумал Сергей Павлович. — И ребенок тоже не се. И паспорт чужой. Вот и тянет». А Галицкая презрительно сказала:

— Все равно эта дрянь свое получит. Я знаю.

— Вам известен новый адрес мужа? — спросил Волнистый. — Куда он от вас съехал?

— Я за ним не слежу, — гордо сказала Зинаида Николаевна. — Конечно, знаю! Пусть не надеется на спокойную жизнь! Я буду им звонить!

— Давайте помер телефона. Он что — квартиру купил, ваш Герман?

— Ха! Пусть заработает сначала на жизнь со своей воровкой! Они живут па даче. И с юга приедут туда же. Куда им еще деваться? Но скоро будет холодно. Жаль, что там все удобства. Но все равно. Это далеко и неудобно. Ему надо ездить в офис, а на дорогах пробки!

Она торжествующе рассмеялась. Еще с полчаса Волнистый слушал жалобы на «эту дрянь» и неблагодарного супруга. Зинаида Николаевна попалась на дешевый трюк. Судя по всему, Виктория, она же Наталья Белова, всеми силами доказывала избраннику, что она — полная противоположность его жене. От которой за двадцать лет совместной жизни Галицкий устал смертельно. Возможно, камнем преткновения стал вопрос о детях. Зинаида Николаевна рожать не соглашалась. И Галицкий тосковал. Ему хотелось покоя, тепла и уюта. Услышать наконец детский смех, согреться подле женщины мягкой, доброй. Его провожали на работу и встречали с нее. Шаг вправо, шаг влево карался истерикой. Если бы Вика не оказалась под боком, Галицкий так и прожил бы всю жизнь с Зинаидой. Но за несколько месяцев неусыпной заботы о его быте Герман Георгиевич настолько привык к Вике, что оказался не в состоянии с ней расстаться. И наконец‑то проявил характер.

Теперь осталось только найти саму Вику, то есть Наталью Белову. Ведь она последняя видела подругу живой. Вскоре Сергей Павлович расстался с Галицкой. Она опьянела окончательно и все пыталась всучить майору взятку, чтобы «эта тварь» села в тюрьму. Оторваться от нее удалось с трудом.

На работу Сергей Павлович вернулся затемно. Лейтенант Попугайчик грыз ручку, глядя в потолок. Перед ним лежало открытое дело.

— Сочиняешь? — спросил майор. — Что там еще стряслось?

— Что всегда, — сердито ответил лейтенант. — Напились, передрались. Сено решили продать, да прибыль не поделили. Местный житель налетел на московского родственника. Мол, ты траву не косил, мало ли что половина усадьбы твоя. А тот схватил косу и как заорет: «Вот сейчас сам все и скошу!» Ну и скосил. Срок себе обеспечил. Башку брату напрочь снес. Дело ясное. А как там? С Нэтти? Можно я завтра с вами, Сергей Пальм?

— Дожить еще надо до завтра, — буркнул майор. — Жена мне звонила?

— Звонила.

— И что ты ей сказал?

— Что вы на задании. В модельном агентстве. Допрашиваете, значит.

— Вот балаболка! Соображаешь, под какую статью меня подводишь? Баба моя подумает, что с девками молодыми связался, потому в Москву и зачастил.

— Да я….

В это время зазвонил телефон. Трубку Сергей Павлович брать не хотел. Посмотрел на часы: рабочий день закончен. Но лейтенант Попугайчик уже успел:

— Оперуполномоченный Попугайчик слушает!

— Тьфу ты, — сплюнул Сергей Павлович.

Ему теперь что делать? Представиться майором Волнистым? Подумают еще, что не в милицию попали, а в зоопарк! Но звонившему, видно, было невесело. Лейтенант протянул начальнику трубку.

— Вас. Девушка. — И растерянно добавил: — Плачет.

— Старший оперуполномоченный Волнистый, — поморщившись, сказал Сергей Павлович.

Девушка на том конце провода всхлипнула.

— Вы меня ищете? Мне квартирная хозяйка сказала.

— Кто это? — Вика.

— Наталья? Белова?

— Так вы все знаете?

— Хотелось бы подробности услышать.

— Мы только сегодня прилетели. Я на старую квартиру зашла. А там… — Она снова всхлипнула.

— Да вас мать уже с неделю ищет! — рявкнул майор. — Разве так можно?! Хватит прятаться, Наталья! Завтра чтоб ко мне пришла!

— Ой, нет! Герман не должен ничего знать. Давайте где‑нибудь встретимся. Тайно. Я ни в чем не виновата… Вику убили. — Она опять всхлипнула.

— Наталья, послушайте…

— Завтра у метро «Маяковская». В десять.

— Да что за игрушки, в самом деле? — разозлился майор.

— Только отдайте, пожалуйста, мой паспорт. Я замуж очень хочу.

ПРИЧИНОЙ МОГЛА БЫТЬ МЕСТЬ

Наталья Белова со вздохом облегчения повесила трубку. Позвонила. Как хорошо, что Герман с ней не потел! Высадил у дома бывшей квартирной хозяйки, дал денег на такси, поцеловал в щечку и сказал: «До завтра, малыш». Отдых прервался неожиданно: Герману позвонили с работы. Срочные дела. Он завез Наталью куда попросила, а сам поехал в офис. А она, сойдя с самолета, вспомнила вдруг о детской игрушке — полосатом котенке, которого взяла из родного дома. У нее была привычка возить игрушку с собой. Котенок был Нататиным талисманом. Он всегда лежал рядом, на подушке, и когда Наташе спился плохой сон, она трогала его прижимала к себе — и тут же успокаивалась. Но в тот день, когда они уезжали на юг, Наташа торопилась. Очень. И думала совсем не о котенке. Убили Вику, а Герман возразил против того, чтобы вызвать милицию.

— Она уже не дышит. — сказал он, отбросив безжизненную руку Виктории. — Пульса нет. А у нас утром самолет. Если мы позвоним сейчас в милицию, то никуда уже не поедем. А если улетим завтра, то есть шанс, что по возвращении все уже разрешится и без нашего участия.

Как всегда, он был «выше всяких похвал. Умный, сильный, надежный. Лучший в мире мужчина. Ну как Наташа могла его не послушаться? Герман почему‑то не расстроился из‑за Викиной смерти. Ведь человека убили! Как будто трупы в его жизни — дело привычное! И не сильно удивился. О чем, интересно, они только что шептались? До того, как прогремел выстрел? Наташа даже начала ревновать. Она знала, что Вика может все. Благодаря ее советам удалось удержаться в офисе Германа, приручить Зинаиду Николаевну, а потом избавиться от нее. Наташа заплакала, вспомнив, что теперь придется во всем признаваться. И все решения принимать самостоятельно. Кто подскажет, как удержать Германа? Наташа совсем расстроилась и перестала что‑либо соображать. Герман почти силой усадил ее в машину и увез на дачу. Всю ночь она боялась, что придет милиция. Что их уже вычислили. Поездка сорвется, и мало того — они обнаружат подделку документов. Вот‑вот раздастся стук в дверь. Она спала беспокойно, все время вздрагивала во сне. И котенка на подушке не было.

Утром они заехали за чемоданом, и Наташа наскоро побросала в него свои вещи. Котенок остался лежать на подушке. Уже в машине она вспомнила о нем.

— Вернемся, Герман? Я игрушку забыла.

— Девочка, сколько тебе лет? — улыбнулся он.

«Девятнадцать», — чуть было не сказала Наташа. Было странно, что он до сих пор ни о чем не догадался. Но Герману нравилась Наташина наивность, ее милые словечки. «В провинции все замужние дамы такие неиспорченные?» — в шутку спрашивал он, и Наташа мило краснела. Хорошо, что в восемнадцать у нее был случайный роман с преподавателем курсов, и она уже не девственница. Вот было бы смеху! Рожавшая женщина невинна! Вот Вика Герману не нравилась совсем. На юге он с удовлетворением говорил о том, что ее убили. Вики, мол, больше нет, и хорошо. Наташа не понимала: почему Герман так говорит? Она плохо спала по ночам. Ей все время вспоминался полосатый котенок, забытый в чужой квартире. Талисман. Потеряла его — и на голову посыпались несчастья. Поэтому из аэропорта она поехала к бывшей квартирной хозяйке.

Герман же поехал на работу, а ей предоставил выбор: оставаться ночевать здесь или ехать на дачу на такси. Только велел обязательно позвонить. Наташа так и не решила, что ей делать. Они поговорили с хозяйкой, и та здорово ее напугала. Милиция, мол, ищет. Человек серьезный. Лучше прийти с повинной. И Наташа решилась — позвонила майору Волнистому. Тот назвал ее не Викой, а Наташей: Выходит, все уже знают? И мама? Вики нет, никто ей больше не мешает.

Наташа вдруг поймала себя на мысли, что последнее время стала завидовать подруге. Все получилось так неожиданно. Надо же! Под ее именем подруга выиграла конкурс красоты! Может пойти дальше, на международный уровень. Тогда ее ждут выгодные контракты, деньги, слава, толпы поклонников. Разумеется, все они мизинца Германа не стоят. Но ведь Вика не имеет права на королевский трон! Вот в чем дело! Она замужем, у нее ребенок. А если она не отдаст Наташе то, что принадлежит ей по праву? Ее имя?

Последнее время отношения между подругами стали прохладными. Поначалу все было общим: деньги, одежда, косметика, проблемы, мечты о красивой жизни. А теперь каждая старалась отобрать и то, что принадлежало только подруге. Наташа не понимала, что происходит с ней самой, и не узнавала Вику. Они словно устроили соревнование: кто больше? Получая от Германа щедрые подарки, Наташа невольно вспоминала вещи, принадлежащие Вике. Все время казалось, что та имеет больше. Но если с вещами можно было как‑то смириться, то корона первой красавицы была одна и должна была достаться подруге. И Наташа решила, что пора вернуть все назад. Как договаривались с самого начала. Наташа выходит замуж за Германа и щедро делится с подругой его деньгами. Подразумевалось, что это будут ежемесячные выплаты, что‑то вроде пособия. Однако теперь Наташа думала заплатить много, но один раз. И отделаться от Вики навсегда.

Перед отъездом на юг они с Викой должны были договориться окончательно, для чего назначили встречу. Наташа считала, что Герман должен узнать правду. От самой Вики. О том, что развод его невесте не нужен, препятствий к браку нет, и чужого ребенка нет тоже. А там пусть Вика выкручивается. Она умная, она сможет все объяснить. И Герман ей поверит. Но то, что произошло, изменило Наташины планы. Вику убили. Как теперь вернуть все назад? Как признаться Герману? Сделать это самой? Мало ли что он подумает!

На дачу ей ехать не хотелось. Вечером, на чужой машине, с незнакомым человеком. Нет, мама не велела ездить одной на такси. Почему Герман разрешает? Наташа представила себе вечер в пустом доме, ожидание телефонного звонка. Номер ее мобильного телефона могла узнать и Зинаида Николаевна. Она способна па все. Наташа все время ожидала этого звонка. Призрак бывшей жены Германа бродил по огромному дому. Зинаида Николаевна была везде: пахло ее духами, Наташа постоянно натыкалась на ее вещи, косметику. Чашки отчего‑то трескались, светильники перегорали, в коврах заводилась моль.

И Наташа решила остаться в Москве. Переночевать здесь, у бывшей квартирной хозяйки, благо комната еще свободна. А завтра случится что‑нибудь хорошее. Наташа ведь ни в чем не виновата.

Сергей Павлович так и не решил, что ему делать с глупой девчонкой. Подделка документов — уголовное преступление. Дело на нее завести? Девятнадцать лет, жизнь только начинается. Жалко девчонку. Они с лейтенантом Попугайчиком стояли у метро и вглядывались в девушек, выходящих из дверей. Высокую блондинку заметили сразу. Девушка выделялась из толпы. Издалека Волнистый даже принял ее за ожившую Нэтги. И невольно вздрогнул. Очень похожа! Но девушка подошла — и Сергей Павлович увидел, что сходство с покойной весьма отдаленное. Наталья Белова оказалась девушкой милой — и только. Никак не роковой красавицей, какой была Нэтти. И… она была очень похожа на свою мать! На Елену Васильевну Белову. Майор понял, почему из всех претенденток Зинаида Николаевна выбрала именно ее. Простушка, у которой на лице все написано. Милая, скромная, по‑детски непосредственная. Лейтенант Попугайчик разочарованно вздохнул. Когда Сергей Павлович слегка придержал Наталью за плечо, она ойкнула и стала вырываться.

— Вы что?! Хулиган! Я милицию позову!

Сергей Павлович словно услышал голос Нэтти: «Мужчина, когда знакомятся, одежду срывать не обязательно. Тем более на людях. Имейте терпение». Она сказала бы что‑то подобное, в духе Ричарда Носкова. Но Наташа — не Нэтти. Испугалась, дрожит. Сразу видно: постоять за себя не умеет.

— Я и есть милиция, — сказал он девушке.

— Так это вы?! Вы из уголовного розыска?! Девушка говорила громко, на них уже стали оглядываться. Сергей Павлович сурово сказал «пройдемте» и повел Наташу к своей машине. Она бьша послушна, как маленькая девочка, а при виде стареньких «Жигулей» испуганно спросила:

— Ой, а они поедут?

— Полетят, — буркнул Сергей Павлович. — Не всем же на «Пассатах» разъезжать. Садитесь.

Наташа села на заднее сиденье вместе с лейтенантом Попугайчиком.

— Ну и куда вас везти? — спросил майор. — В тюрьму?

— В тюрьму? Так сразу? А что я такого сделала? — растерялась Наташа.

— Полгода жили по чужому паспорту. Это, милая моя, статья. К тому же скрылись с места происшествия, в милицию не заявили. Сбежали, уехали на юг. Вас мать ищет. Извелась вся. Девушка, ну как же так можно? И еще спрашиваете, что вы такого сделали?

Наташа всхлипнула.

— Разве мама в Москве?

— У убитой был паспорт на имя Натальи Беловой, — сердито сказал майор. — Как вы думаете, кого на опознание вызвали? Поэтому прежде чем в тюрьму ехать, я вас родительнице предъявлю.

Сергей Павлович завел «Жигули». Девушка все никак не могла успокоиться. Теперь она плакала навзрыд.

— Давайте я вам мороженое куплю? — предложил лейтенант Попугайчик.

Наташа кивнула.

Сергей Павлович остановил машину возле киоска, где лейтенант купил три брикета мороженого. Один протянул девушке, другой — начальнику.

— Я за рулем, — буркнул Волнистый. А про себя выругался: «Тьфу ты. Ну честное слово, зоопарк!»

На заднем сиденье Наталья Белова и лейтенант Попугайчик ели эскимо в шоколаде…

Увидев живую, здоровую Наташу, Елена Васильевна от счастья расплакалась. А Людмила Васильевна вздохнула с облегчением. Сама Наташа говорила что‑то про безумную любовь, море, юг, чужую квартиру и пустую дачу, не умолкая ни на секунду. Сергей Павлович переждал — какое‑то время, потом обратился к Елене Васильевне:

— Убедились, мамаша, что дочка ваша жива? Теперь с ней я буду говорить. А праздновать пока подождем.

— Мама, меня в тюрьму хотят посадить! — вцепилась в Елену Васильевну Наташа.

— Выпороть тебя надо, — сказала Белова‑старшая. — Ты уж расскажи все как есть. А мы все за тебя попросим.

Похоже, никто из Беловых не понимал всей серьезности положения девушки. Да и сама Наташа до конца не осознавала, что стала соучастницей преступления. Разве что срок условно дадут. С другой стороны, нужен заявитель. Чтобы обвинить девушку в подделке паспортов. Майор все еще пребывал в сомнении. Ну что делать с девчонкой?

Сергей Павлович завел ее в маленькую кухню. Девушка начала рассказ издалека.

— Сначала мы с Викой ездили на собеседования в разных группах. Нам не везло. Месяц бесполезных ожиданий, деньги заканчивались, и мы уже готовы были вернуться обратно. В основном на собеседования возили, конечно, меня. Замужние девушки не требовались в секретари. Но в тот день позвонили и пригласили именно Вику. Я, конечно, поехала с ней. Просто из интереса. Она тоже со мной везде ездила. И так получилось, что претенденток завели в офис, а я решила подышать свежим воздухом на крыльце. Стояла, смотрела на облака. День был чудесный! Весна. Солнце светило. И тут подъехала машина небесного цвета, и из нее вышел он. Я почему‑то сразу подумала, что приехал генеральный директор. Такой важный, машина очень красивая… Вы верите в любовь с первого взгляда? — Наташа посмотрела на лейтенанта Попугайчика…

Раньше Герман Георгиевич Галицкий в любовь с первого взгляда не верил. Он увидел на крыльце высокую симпатичную девушку и подумал, что она пришла устраиваться на работу. Сначала он решил, что девушка вышла на крыльцо покурить. Герман Георгиевич терпеть не мог курящих женщин. Его жена Зинаида жить не могла без сигарет и по всей квартире разбрасывала окурки. К тому же Герман Георгиевич считал, что курящая женщина не может родить здорового ребенка. Хотя Зинаида рожать и не собиралась, ему все равно было неприятно.

Потом он понял, что ошибся. Девушка просто стояла и смотрела на облака. Облака в тот день были исключительные. Весна! По лицу девушки было видно, как ей хорошо. Почему‑то Герман Георгиевич задержался. Они с девушкой думали об одном и том же: как бы друг с другом заговорить? Но оба молчали. Наконец Галицкий не нашел ничего лучше, чем сделать строгое лицо и спросить:

— Вы на собеседование пришли?

— Я? — растерялась девушка. — Нет, что вы! Он был разочарован. Вот и все. Прощай, облака и синее небо.

— Жаль, очень жаль, — произнес Герман Георгиевич и пошел в офис: сегодня его жена Зинаида Николаевна выбирала ему нового секретаря…

— Так вы верите в любовь с первого взгляда? — переспросила Наташа, вспомнив этот эпизод.

— Верю, — кивнул лейтенант.

— И я, — вздохнула Наташа. — Ведь я полюбила Германа с первого взгляда. В тот день я поняла, чего хочу. В приемной девушки, пришедшие на собеседование, сплетничали, обсуждали его жену. И я подумала, что Герман Георгиевич этого не заслуживает. Я захотела быть рядом с ним. В тот день никого не выбрали, Вику тоже. Мы пришли домой, и я предложила поменяться паспортами. Знала, что на следующий день девушки тоже поедут в офис Германа Георгиевича на собеседование. Вика спросила: «Ты уверена в своем выборе?» Я чувствовала, что понравилась Герману. Это она заговорила о его деньгах. Если, мол, выгорит, мы будем богаты. И мы с Викой очень аккуратно переклеили фотографии. В паспортах и на анкетах. Назавтра на собеседование пришла еще одна Виктория Власова. Никто и не заметил, что анкета та же. Нас там было так много!

— А дальше?

— Дальше мне повезло. Влюбленным Бог помогает. Заколола волосы шпильками, надела строгое платье. Германа я в тот день не видела. Беседовала с его женой, очень волновалась. И почему‑то она выбрала именно меня. Если бы не получилось, мы с Викой вернули бы все назад. Но меня взяли. Как он обрадовался, вы бы видели! Это было наше счастье!

— Почему же вы ему правду не сказали?

— Первое время нельзя было. Герман боялся своей жены. Это просто мегера! Она за каждым шагом его следила. И за мной тоже. И потом, Герману за сорок. А мне девятнадцать. Большая разница в возрасте. Мне хотелось быть к нему ближе. Хотя бы на семь лет. Я так старалась быть взрослой!

Девушка глубоко вздохнула и продолжила свой рассказ:

— А на следующий день после того, как я прошла собеседование, Вику, то есть теперь меня, снова вызвали в агентство. Я очень обрадовалась. Все время боялась, что Вика передумает и заберет у меня паспорт. И потащила ее на собеседование. Она не хотела, честное слово! Но потом мы решили, что две зарплаты лучше, чем одна. А там оказалось не собеседование, вы же знаете. И неожиданно они выбрали именно Вику. Бывает же! — Наталья Белова завистливо вздохнула. Потом спохватилась: — Мы хотели поменяться биографиями всего на месяц. Потом продлили договор на два. Но тут Вика выиграла региональный конкурс красоты. А мои отношения с Германом еще не сложились. — Теперь Наташа говорила по‑взрослому. Не было больше наивной девочки. Опытная женщина рассказывала, как заставила своего избранника развестись со стервой женой: — Это Вика научила меня, как втереться в доверие к Зинаиде. Вика давала информацию, рассказывала о своем ребенке. О девочке. Ее зовут Снежаной. О муже. А я рассказывала ей о себе. Мы и письма вместе писали. Я писала своей маме о том, что победила в конкурсе красоты, а Вика мужу и родителям — что устроилась на работу секретарем и зарабатывает большие деньги. Я посылала маме деньги, которые давал Герман, а где брала деньги Вика, не знаю. Но последнее время ее семья благодарила за переводы, судя по всему, очень большие… В общем, чтобы не запутаться, мы вместе читали письма из дома и вместе писали ответы. Вика своей маме — обо мне, а я своей — о Вике. Мне казалось, что все это ненадолго. Но история затягивалась. Вика очень изменилась в последнее время. Я никогда не думала, что подруга может быть такой… Знаете, Вика, словно с цепи сорвалась. Раньше мне было легко с ней. И вдруг она сделалась нервной и раздражительной. Все время говорила, что прекрасно понимает свою предшественницу, которая стала принимать наркотики. — Надо, мол, прибрать свиту к рукам. В этом единственное спасение. Говорила о десятипроцентных откатах. Заставляют делиться, а ведь это она мучается! Они же только денежки гребут. Я пыталась вставить слово, но она могла говорить только о себе, своей победе в конкурсе и о той выгоде, что с нее получит. Хотела отделаться от Раскатовой, уехать за границу, а там податься в модели, если будут выгодные предложения. Обмануть всех. И Вика была категорически против того, чтобы я все рассказала Герману. Я настаивала, потому что уже устала врать. В конце концов Герман развёлся с женой. Дальше избегать брака с ним было уже смешно. Он не понимал, в чем дело. Грозился поехать к моему мужу и потребовать развода. Я плакала, просила Вику о встрече. Наконец она сказала, что все расскажет Герману сама. И мы поехали на дачу. А дальше вы знаете.

— Дальше как раз и начинается самое интересное, — сказал Сергей Павлович. — Подробно расскажите про поездку. Кто решил съехать с дороги к пруду? Вы? Герман Георгиевич? Нэтти?

— Нэтти? Какое имя противное! — фыркнула Наташа. — Почему все звали Вику именно так? Фу!.. Ей стало плохо в машине. Вика с трудом переносила некоторые виды транспорта. В автобусах часто жаловалась на тошноту и головную боль. Сначала у нас что‑то случилось с машиной. Ерунда какая‑то, но Герман боится автомобилей. И никому, кроме личного шофера, машину не доверяет. Я его понимаю. «Пассат» новый, безумно дорогой. Вот он и позвонил. Мы с час стояли на шоссе, потому что отъехали от Москвы уже километров на тридцать. Потом приехал шофер, устранил мгновенно пустяковую неисправность. Мы сели, поехали дальше, и тут Вике стало плохо. Ну, совсем плохо. Укачало. Я сидела впереди и слышала, как Вика тихонечко стонет. Обернулась — а она зеленая вся. «Меня, — говорит, — сейчас вырвет. Дайте водички попить». Попила, а ей не лучше. Потом она заметила вдалеке пруд, зрение у нее было отличное, и говорит: «Давайте съедем к воде. Мне умыться надо». Конечно, Герман ей не отказал. Съехали мы к пруду, вышли из машины. Как вспомню… Ужасно! — Наташа всхлипнула. — Сначала Вика бродила по берегу и все время оглядывалась. Словно искала кого‑то. Потом неожиданно отозвала Германа в сторону. О чем они шептались, не знаю. Но Герман тоже нервничал. И эти неожиданные объятия… Не понимаю.

— Какие отношения были у Вики с вашим женихом? — неожиданно вмешался в разговор лейтенант Попугайчик.

— Ты, Сережа, не спеши, — одернул его майор. Но Наташа уже насторожилась.

— Отношения? О чем это вы? Вика и Герман?! Да он терпеть ее не мог! Слышите?

— Он ведь не слишком удивился тому, что Вику убили?

Наташа в который раз вспомнила, как Герман нагнулся над телом подруги, тронул ее руку, чтобы убедиться: мертва.

— Он сказал, что нам надо уехать. Пока все не утрясется.

— А давно вы их познакомили? Викторию и Германа?

— Да вы что?! Вы думаете, что это он?! Да он же рядом стоял! Он не мог стрелять! Вы что?!

Наташа вдруг вспомнила, как Вика упала в траву после выстрела, и заплакала навзрыд. Наталья Белова была девушкой доброй. Она знала, что про покойных нельзя говорить плохо, нельзя не верить жениху, когда он говорит, что поехал по делам, нельзя брать конфеты у чужих людей, ездить одной на такси, тем более ночью, нельзя знакомиться на улице с посторонними мужчинами… Из этих «нельзя» и состояла ее простенькая жизнь. А теперь еще из любви к генеральному директору Герману Галицкому. Один раз совершила плохой поступок — и тут же настигла расплата! Нельзя было меняться с Викой паспортами. Но тогда не было бы и Германа.

— Герман все время был со мной, — повторила Наташа, пытаясь успокоиться.

— Это мы и без вас знаем. Но кто же тогда стрелял? Вы когда запланировали эту поездку на дачу? — строго спросил Сергей Павлович.

— Накануне. Договорились, что перед тем как заехать, я Вике обязательно позвоню.

— Позвонили? Ах да.

Сергей Павлович вспомнил про то, что рассказала Евгения Львовна Раскатова. Все совпадало, картина ясна. Кроме одного: ждал ли убийца на месте или ехал следом? Но ведь к пруду они съехали случайно! Вот в чем загвоздка!

— Скажите, Наташа, а за вами никто не следил? Чужую машину вы не видели?

— Машину? — удивилась она. — Не заметила. «Раскатову она тоже не заметила, — подумал Волнистый. — А Евгения Львовна за ними ехала. Убийца тоже мог ехать. И остаться незамеченным».

— Что ж, Наталья, — все так же строго сказал майор, — учитывая ваше чистосердечное раскаяние и помощь следствию… В общем, сидите пока дома под подпиской о невыезде и разберитесь наконец со своим женихом. Кстати, где он сейчас?

— На работе.

— Мы бы хотели поговорить с Германом Георгиевичем.

— А вы ему скажете? Ну, о том, что я не Вика?

— А сами не хотите сказать? — Яне… не знаю…

— Давайте адрес фирмы. И паспорт ваш давайте. Тьфу ты! Виктории Власовой.

Наташа достала из сумочки паспорт, придвинула к себе лист бумаги и по‑детски старательно начала писать, где находится офис Германа Георгиевича Галицкого. Майор Волнистый раскрыл паспорт. Фотография Натальи Беловой. Но все данные — той девушки, которая называла себя Нэтти. Год рождения, месяц, число, место рождения. Выдан там‑то. Прописана там‑то. Адрес есть. Штамп о регистрации брака. Такого‑то года, месяца и числа в таком‑то ЗАГСе. Семь лет назад. Сколько же ей было? Девятнадцать? Муж. Власов Феликс Николаевич. Ребенок. Власова Сне‑жана Феликсовна. Какие, однако, непровинциальные имена!

— Скажите, Наташа, а вы когда‑нибудь видели вашего мужа? То есть Виктории?

— Феликса? — мгновенно отреагировала Наталья. Потом спросила: — А знаете, что я думаю?

— Что? — Волнистый невольно улыбнулся. Какой ребенок!

— Это Феликс ее убил. И Герман здесь ни при чем. Ему просто не нравилась Вика.

— Просто так не нравиться нельзя. А где вы видели этого Феликса?

— Он объявился недавно. И все время таскался за Викой. По‑моему, он хотел, чтобы Вика вернулась домой.

— А как он нашел свою жену?

— Не знаю. — Наташа озадачилась. — Я подумала, что это Вика ему написала.

— А вы указывали обратный адрес на конвертах?

— Нет. То есть мне письма приходили на адрес Викиной хозяйки. Раскатовой, кажется. Евгении Львовны. Это же были ее письма, Наташи… Я совсем запуталась… А Вике письма приходили до востребования. Потом мы менялись. А Феликс объявился неожиданно. Однажды мы встретились с Викой, и она сказала, что у нас обеих проблемы. Приехал муж. Мой. То есть ее, конечно. Ох, как это все сложно! Потом они пришли вместе. Вика нас познакомила.

— Зачем?

— Не знаю. Ну, я же ее познакомила с Германом.

— Я знакома с твоим женихом, а ты познакомишься с моим мужем, — усмехнулся Волнистый. — Как вел себя этот Феликс?

— Знаете, он очень противный.

— Как выглядит, кроме того, что противный?

— Нормально. — Наталья пожала плечами. — Не так, конечно, как Герман. Он такой красивый! Герман, конечно, не Феликс. Ой, о чем это я? Просто я очень‑очень его люблю. А Феликс обычный. Высокий, волосы темные, глаза… Вот у Германа замечательные глаза! Карие и глубокие‑преглубокие. А у Феликса тоже карие, но…

Майор тут же ее перебил:

— Значит, плечистый, крепкий парень, рост выше среднего. Брюнет, глаза карие. Одет в джинсы, футболку или свитер.

— А про одежду я ничего еще не говорила.

— Его видели в модельном агентстве. Похоже, из‑за этого Феликса Нэтти и занервничала. Не удивительно. Муженек ведь приехал. Наташа, а Вика много о себе рассказывала?

— Конечно. Про институт, про мужа, особенно про дочку.

— Надо срочно поговорить с вашим женихом. Сдается мне, он человек наблюдательный.

— Ой, да Герман вообще замечательный! Он… — опять затараторила Наташа.

— Все‑все‑все. Собирайся, Сережа. Герман замечательный, Феликс противный, Зинаида Николаевна — мегера. Так и запишем в протоколе.

В прихожей, молитвенно сложив руки, стояли обе Беловы. Белова‑старшая просительно сказала:

— Вы уж не сажайте ее в тюрьму. В ее положении нельзя. Она мне на ушко шепнула. Третий месяц.

Майор понял, что теперь Герману Галицкому не отвертеться. Придется жениться, кем бы ни была его невеста. Ведь Герман Георгиевич так хотел детей…

Должно быть, Наталья Белова ему все‑таки позвонила. Потому что визиту милиции Герман Георгиевич не удивился. Он был на работе, как и сказал своей невесте. Теперь на месте секретаря сидела другая девушка, не Наташа. Невеста Германа Георгиевича подобрала себе в заместительницы особу, похожую на нее как две капли воды: светловолосую простушку с голубыми глазами и миловидным круглым личиком. Майор Волнистый переглянулся с лейтенантом Попугайчиком. Похоже, что весь персонал подбирает теперь невеста Галицкого. Все сотрудники фирмы были на удивление молоды и чем‑то друг на друга похожи. Взглянув на удостоверение майора, секретарша сказала: «Класс!», а пробегавший мимо парень швырнул ей на стол какой‑то документ со словами: «Стартани, подруга!» Все «пиплы» были в белых рубашках и при галстуках, но без пиджаков, а «подруги» в белоснежных блузках и темных юбочках‑мини. Сергей Павлович вдруг почувствовал себя старым, зато лейтенант Попугайчик встрепенулся и расправил крылышки. В кабинет Галицкого они вошли вместе.