Фидель Кастро. Политическая биография

Нации в критические моменты рождают людей, в которых они воплощаются: национальные личности. X. Марти
ПРЕДИСЛОВИЕ

Фидель Кастро сегодня — один из самых известных политических деятелей на мировой арене. Навряд ли кто-нибудь возьмется оспаривать тот факт, что в течение четырех последних десятилетий этот человек, вознесенный на политический Олимп Кубинской революции, по-прежнему не перестает восхищать неиссякаемой силой духа, интеллектуального таланта и способностью, вопреки всем препятствиям, добиваться поставленных целей как своих сторонников, так и оппонентов.

Ф. Кастро — плоть от плоти кубинского народа, но когда наблюдаешь за его деятельностью, то понимаешь, что рамки одной страны не способны вместить его кипучую энергию, тесны для такой масштабной личности. Он — великий латиноамериканец, Выдающийся лидер третьего мира, национально-освободительного и революционного движения. Уже сегодня его имя по праву стоит в одном ряду с такими легендарными личностями современной истории, как Хо Ши Мин, Джавахарлал Неру, Мао Цзэдун, Гамаль Абдель Насер, Нельсон Мандела. Его вклад в формирование нынешней политической картины мира, менталитета лидеров развивающихся государств трудно переоценить.

Ф. Кастро бросил вызов самой могущественной империи современности и сделал это у нее под боком, в небольшой слаборазвитой стране. Под его руководством Куба стала подлинно независимым государством, подорвавшим монополию Вашингтона на политическое господство в Западном полушарии. С 1 января 1959 года, когда, победила Кубинская революция, Фидель Кастро становится одним из объектов нападок со стороны правящей элиты США. Уже тогда в Соединенных Штатах была начата крупномасштабная пропагандистская кампания в целях его дискредитации.

Литература о Кубинской революции весьма и весьма обширна. При этом нет пи одной книги о ней, где бы ни была упомянута деятельность ее вождя. За рубежом публиковались и работы биографического жанра о Фиделе Кастро. Некоторые из них были написаны с симпатией к Ф. Кастро по горячим следам Кубинской революции. В основном они касались романтического повстанческого этапа его деятельности. Однако большая часть произведений биографического характера была создана непримиримыми оппонентами Ф. Кастро из числа кубинских эмигрантов. Эти работы, как правило, были далеки от объективности. Их появление обычно по странной «случайности» хронологически совпадало с очередной пропагандистской кампанией, затевавшейся против строптивого острова в Вашингтоне.

В нашей стране Куба всегда вызывала большой интерес. О ней было написано немало книг в эпоху советско-кубинского сотрудничества. Однако, как ни парадоксально, до сих пор не опубликовано ни одного биографического исследования о Ф. Кастро. Поэтому у авторов предлагаемой книги, посвятивших многие годы своей жизни кубинским исследованиям, возникло естественное стремление написать политическую биографию Фиделя Кастро.

Потребность в такой работе, на наш взгляд, особенно очевидна сегодня. Куба, которой после ликвидации социализма в Восточной Европе и распада СССР предрекали неизбежный крах, в первой половине 90-х годов успешно преодолела последствия кризиса, вызванного практически полным разрывом связей со своими бывшими союзниками по советскому блоку и усилившейся экономической блокадой со стороны США. Если в конце 80-х годов западные политологи спорили о днях или неделях, которые, по их мнению, оставались до падения «кастровского режима» на Кубе, то сегодня, восемь лет спустя после исчезновения с международной арены Советского Союза, ни один из них больше не берется утверждать чего-либо подобного.

Куба справилась с трудностями, сумела успешно адаптироваться к новым реалиям, проведя серьезные рыночные реформы, и сегодня с уверенностью смотрит в будущее. Одним из подтверждений этого является прошедший в Гаване в июле — августе 1997 г. Международный фестиваль молодежи и студентов. Об этом со всей очевидностью говорят итоги развития страны в 90-е годы, подведенные V съездом Компартии Кубы в октябре 1997 г. Красноречивым свидетельством этого служит также решение североамериканских стран провести свою встречу в верхах в 1999 г. в Гаване. На нынешнем сложнейшем этапе мировой истории Фидель Кастро вновь продемонстрировал свои редкие для нашего времени качества государственного деятеля — гибкого, динамичного, способного к стратегическим прорывам современного политика. Во многом именно благодаря ему Куба смогла найти выход из сложнейшего лабиринта внутренних и международных проблем, а Кубинская революция обрела второе дыхание. Это заставляет вновь пристально взглянуть на роль личности в истории. Сегодня, когда во многих странах мира, переживающих кризис, ощущается дефицит подлинных государственных мужей, интерес к фигуре Фиделя Кастро приобретает особенно злободневный характер.

Идея книги вызревала давно. Многие годы накапливался источниковый материал, осмысливались и переосмысливались личные впечатления от знакомства с Кубой, анализировались происходившие с калейдоскопической быстротой события. И чем глубже мы погружались в конкретные факты, тем отчетливее вырисовывалось историческое место Ф. Кастро в общей панораме кубинского и мирового политического процесса. Время, подобно ураганному ветру, сметало все сиюминутное и наносное, оставляя главное, принадлежащее вечности. Так сама жизнь год за годом выкристаллизовывала подлинную политическую биографию Фиделя Кастро. Нам лишь оставалось объективно запечатлеть ее.

В ходе подготовки работы довелось встречаться и беседовать с кубинцами и многими нашими соотечественниками, которым при разных обстоятельствах пришлось общаться и работать с Фиделем Кастро. У них мы встретили не просто понимание важности предпринятого дела, но и самую активную поддержку, без которой нам было бы трудно завершить начатое исследование.

Авторы выражают глубокую благодарность сотрудникам отдела военной истории Министерства Революционных Вооруженных сил Республики Куба, которые оказали неоценимую помощь в сборе фактического материала для подготовки книги, обработке кубинской прессы в годы, непосредственно предшествовавшие революции и после ее победы.

Нельзя не отметить большой вклад соратников Фиделя Кастро по революционной борьбе, согласившихся дать авторам интервью и поделившихся своими воспоминаниями о тех годах, которые охватывают период подпольной деятельности и революционной войны, наименее отраженный в сохранившихся документах и в сообщениях средств массовой информации.

Нам довелось побывать на Кубе и в Мексике, посетить места, связанные с подготовкой и развертыванием Кубинской революции. Мы прошли путем Фиделя от казарм Монкада, через тюрьму на острове Пинос до конспиративных квартир в Мексике, побывали на месте высадки экспедиционеров «Гранмы» на Кубе, и штаб-квартире повстанцев в Сьерра-Маэстра, на Плайя Хирон. Везде мы беседовали с очевидцами и участниками событий.

Одному из нас посчастливилось быть личным переводчиком Фиделя Кастро во время его первого посещения нашей страны в апреле-июне 1963 года и увидеть вблизи харизматического лидера, пожалуй, самой романтической по форме и самой глубокой по существу революции второй половины XX века.

Попытка издать эту книгу в 80-е годы натыкалась на тихое, но непреодолимое противодействие кремлевских верхов. В те времена все, что касалось исторического, литературного или изобразительного труда, героем которого был бы один из лидеров коммунистического или национально-освободительного движения, требовало одобрения Старой площади. И оттуда постоянно струились «замечания» по тексту рукописи, которые тормозили ее выход в свет до самого конца 1991 года. Августовские события 1991 г. и последовавший вскоре Беловежский раздел СССР вызвали в нашем обществе длительный психологический шок, во время которого по разным причинам издание оказалось невозможным.

Работа над рукописью продолжалась в очень трудных условиях. На заключительном этапе решающую поддержку оказал С. Я. Голосов, который в те далекие годы был офицером управления правительственной охраны и почти неизменно руководил охраной Фиделя Кастро во время его визитов в СССР. «Наша служба, -вспоминает С. Я. Голосов, -занималась организацией охраны руководителей партии, правительства и Советского государства, а также видных политических деятелей зарубежных стран. Наиболее тщательно готовились мы к работе по обеспечению безопасности Ф. Кастро. Зная устремления различных спецслужб, мафиозных группировок, эмигрантских и других экстремистских сил по физическому устранению кубинского лидера, руководство КГБ СССР держало под особым контролем подготовку и организацию этих охранных мероприятий. Мне неоднократно приходилось участвовать в обеспечении безопасности Ф. Кастро, находиться рядом с ним и его ближайшим окружением. Я не стану давать политическую оценку деятельности кубинского лидера-с этим успешно справились авторы этой книги, но я хотел бы отметить на основе личных наблюдений, что этот человек несомненно обладает такими чертами характера, как огромная энергия, смелость, мужество, целеустремленность, гибкость, дальновидность, которые присущи только гениальным руководителям. Поэтому приказ обеспечивать безопасность Ф. Кастро мы рассматривали как большое доверие, как оценку нашего собственного профессионализма, и выполнение этого долга порой в очень сложных ситуациях представляло для меня не только высокую честь, но и профессиональный интерес, если можно так выразиться — профессиональный азарт».

Не остался равнодушным С. Я. Голосов спустя годы и к судьбе книги о Фиделе Кастро. Ознакомившись с рукописью, он, ставший теперь бизнесменом, кандидатом юридических наук, выразил готовность всемерно содействовать выходу книги в свет и слово свое сдержал.

Этой книгой не исчерпывается политическая биография Фиделя Кастро. Кубинская революция идет вперед, проявляя удивительную жизнестойкость. Мы уверены, что читатель найдет в нашей книге многие из ответов, объясняющих этот поразительный политический феномен.

Доктор исторических наук,

профессор МГИМО

Н. С. ЛЕОНОВ



Кандидат исторических наук,

ведущий научный сотрудникИнститута Латинской Америки РАН,

доцент МГУ

В. А. БОРОДАЕВ

Глава I

НАЧАЛО

Шел 1901 год. Совсем немного времени прошло с того дня, когда человечество отметило наступление нового, XX века, казалось бы, обещавшего процветание и мир. С большой помпой было отмечено это событие и на Кубе, только-только сбросившей иго испанского колониального господства, но еще не успевшей в полной мере ощутить тяжесть гнета новых хозяев — США, войска которых разместились во всех стратегически важных местах Кубы, вызывающе подняв на флагштоках свои звездно-полосатые полотнища. Многим под неумолкаемый треск речей политиканов еще казалось, что Кубу, «антильскую жемчужину», ждет действительно эра свободы, демократии и прогресса. В те дни, наполненные надеждами, и высадился на Кубе бедный галисийский крестьянин по имени Анхель Кастро Архиз, оставивший Испанию в поисках лучшей доли.

Анхель Кастро родился 8 декабря 1875 года в небольшой деревушке Ланкара в самой отсталой, заброшенной испанской провинции, какой была Галисия. Бедность всегда была уделом подавляющего большинства галисийских крестьянских дворов. Не была исключением и семья Кастро, едва сводившая концы с концами и ютившаяся в убогой хижине с земляным полом. С ранних лет Анхель Кастро стал работать поденщиком на полях местных помещиков, и казалось, что его ждет обычная горькая судьба бедняка, обреченного на непосильный труд, нищету, раннюю старость. Но в 1898 г. он был мобилизован в испанскую армию, которая в то время вела безнадежную войну за сохранение на Кубе испанского колониального строя. К счастью, ему не пришлось участвовать в боях. В скором времени военные операции закончились поражением испанцев. Куба стала формально независимой, но по существу оказалась на положении протектората США. Американские вооруженные силы, вмешавшись в войну между кубинскими патриотами и испанцами на самом последнем этапе, сделали все, чтобы не допустить полной победы кубинцев, не дать острову подлинной независимости, отстранить от управления Кубой наиболее честных и последовательных патриотов.

Короткое пребывание на Кубе зародило в душе у Анхеля Кастро глубокие симпатии к кубинскому народу. Ему казалось, что галисийский бедняк скорее найдет себя среди кубинских крестьян, на свободной теперь от колониального господства земле Кубы, чем в родной Галисии, задавленной гнетом помещиков, духовенства и королевских чиновников.

Посоветовавшись с родными и получив их благословение, Анхель Кастро навсегда переселился на Кубу, а его брат Гонсало почти в то же время эмигрировал в Аргентину. В то время половина всех испанцев, покидавших родные края, были галисийцами. Люди уходили с насиженных мест в поисках клочка земли, чуть лучшей доли. Все, что имел с собой Анхель Кастро, умещалось в заплечном мешке, и все свои надежды он возлагал на крепкие жилистые руки и на природную сметливость.

Очень скоро ему пришлось убедиться, что новая буржуазная республика не очень-то щедра на милости к трудовому народу. Работы не было. Прослышав, что в самой далекой восточной провинции Ориенте есть шанс найти работу, Анхель Кастро уезжает туда и становится ночным сторожем на шахтах в Дайкири и Понупо, что недалеко от Сантьяго-де-Куба. Вскоре он перебрался на сахарный завод «Престон» и какое-то время трудился на земляных работах на строительстве железнодорожных линий, по которым срубленный тростник доставлялся на завод. Будучи человеком предприимчивым, Анхель Кастро на паях с другим испанцем-эмигрантом открыл в поселке Гуаро маленькую закусочную, на доходы от которой купил несколько упряжек быков. Теперь он мог выполнять более крупные подряды на строительные и транспортные работы, связанные с сахарной промышленностью.

Но у него не гасла мечта обзавестись своей землей, и, когда удалось поднакопить достаточно денег, он приобрел целинные плодородные земли поместья «Манакас», частично покрытые лесами. После вырубки лесов на их месте были разбиты плантации сахарного тростника. Кроме того поместья, которое имело около 705 кабальерий [Кабальерия-мера площади, равная 13,5 га. Общая площадь земель, которыми владел дон Анхель, составляла 9517 га. Арендованные земли составляли 9652 га.] земли, он взял в аренду еще почти столько же, принадлежащих поместью «Сабанильяс де Биран» (на территории этого владения находились богатые лесные угодья, известные под названием «Пинарес-де-Майяри».

Упрочив свое экономическое положение, он женился на Марии Луисе Арготе Рейсе, которая стала матерью его первых пяти детей: Мигеля Анхель, Лидии, Педро Эмилио, Долорес и Хеорхины. Из-за тогдашних тяжелых условий жизни в живых остались Лидия и Педро Эмилио. Дон Лнхель, как его стали называть, решил начать строительство дома на голом месте в Биране, так как вся его жизнь теперь была связана с работой на этой земле. Однако, поскольку его часто хворавшая супруга продолжала жить в местечке Гуаро, он ежедневно проделывал верхом на лошади по 40 километров по разбитым дорогам, пользовавшимся дурной славой из-за частых разбойничьих нападений. Через некоторое время Мария Луиса с детьми переехала в Сантьяго-де-Куба, и брак распался.

Вскоре Анхель Кастро соединил свою жизнь с крестьянкой Линой Рус Гонсалес, с которой познакомился во время поисков пропавшей лошади. Родители Лины были родом из провинции Пинар-дель-Рио. Отец, Франсиско, родился в местечке Сан-Хуан и Мартинес, а мать, Доминга, в поместье «Лас-Мартинас» в Пасо Реаль-де-Гуане. Когда дон Анхель впервые попал в дом семейства Рус, он был поражен двумя прекрасными упряжками быков и грузовой тележкой, которые им принадлежали. Он убедил Франсиско перебраться в Биран, и таким образом будущий дедушка братьев Кастро стал первым жильцом дома, который пока оставался пустым. От брака с Линой Рус родились Анхела, Рамон, Фидель, Рауль, Хуана, Эмма и Агу-стина. Фидель был третьим ребенком, родившимся 13 августа 1926 года.

Дом, в котором он родился, выделялся среди других строений в округе [Дом полностью сгорел в сентябре 1954 года и восстановлен по сохранившимся фотографиям и воспоминаниям в 1977-1978 гг.]. Он был построен на крепком каркасе из толстых досок американской сосны двойной обшивки и стоял на сваях двухметровой высоты, что предохраняло его от сырости и обеспечивало хорошую вентиляцию. Первый этаж состоял из 4 комнат, где жили дети, и гостиной. Широкая деревянная терраса опоясывала весь этаж. Наверху помещалась комната родителей, которую называли «наблюдательной вышкой». В этой комнате размещались две большие кровати родителей и три маленькие для младших детей. По мере того как рождались новые дети, старшие перемещались на первый этаж. Обстановка дома была скромной, но включала в себя все самое необходимое. Дон Анхель приобрел электрический движок, поэтому в доме было хорошее освещение и свой водопровод. Усадьба располагалась у подножья горного массива Пинарес-де-Майяри, а перед ней расстилались принадлежавшие семье плантации сахарного тростника. Украшением ее были кокосовые пальмы, деревья ценных пород и апельсиновые сады, посаженные Анхелем Кастро.

Предметом общей гордости было плодородие тамошних земель. Всхолмленный рельеф местности, несколько протекавших речушек, устойчивый режим выпадения осадков позволяли получать хорошие урожаи. Дон Анхель был колоном [Колон-богатый крестьянин, арендующий крупные площади сельскохозяйственных земель, занятых, как правило, посевами сахарного тростника.] и должен был платить пять процентов от всей продукции владельцам арендуемых земель, хотя сам, и свою очередь, никогда не брал ни копейки с многочисленных субколонов, которые селились на его землях. Выращиваемый тростник отправлялся на переработку на сахарный завод «Миранда» (ныне носит имя Хулио Антонио Мелья), хотя иногда оставался излишек, который предлагался другим заводам. Поскольку в этом районе всегда хватало дождей, повозки с сахарным тростником плантаций дона Анхеля все время питали близлежащие сахарные заводы... В самые урожайные годы на землях дона Анхеля работало почти пятьсот человек из местного населения. Ежегодное производство тростника достигало 7 млн. арроб [Арроб — испанская мера веса, принятая на Кубе, равна 25 фунтам или 11,3 кг]. К этому надо добавить разработку лесных угодий и животноводческое хозяйство. Семейство Кастро в лучшие годы имело до трех тысяч голов крупного рогатого скота и свиней, не считая большого количества домашней птицы. Зачастую скот приобретался в других районах страны, пораженных засухой, а в Биране животные всегда имели тучные пастбища.

Дети дона Анхеля, особенно Фидель, Рамон и Анхелита, часто убегали в бараки, где жили гаитянские эмигранты, и с удовольствием обедали с батраками, предпочитая их трапезу куда более вкусному обеду, оставленному на домашнем столе. Так как из-за тяжелых условий жизни среди рабочих были распространены инфекционные болезни, мать сурово наказывала детей за эти выходы и они обычно кончались принудительной дозой слабительного.

Экономический расцвет поселка Биран при доне Анхеле позволил построить почтовое отделение, пекарню, открыть продовольственную лавку, где продавались и предметы одежды, скотобойню с продажей мяса, закусочную, магазин железоскобяных изделий, а также небольшую школу.

Лина Рус играла решающую роль в воспитании своих детей. Будучи неграмотной крестьянкой, эта неутомимая труженица несла на своих плечах все заботы по дому и по выхаживанию домашних животных. Она неутомимо боролась за то, чтобы ее дети получили образование, которое было недоступно их родителям.

Вспоминая свое детство, Фидель говорил так: «Я родился в семье землевладельца. Что это значит? Мой отец был испанским крестьянином из очень бедной семьи. Он приехал на Кубу как испанский эмигрант в начале века и начал работать в очень тяжелых условиях. Будучи предприимчивым человеком, он скоро обратил на себя внимание и занял определенные руководящие должности на стройках, которые велись в начале века».

«Ему удалось скопить некоторый капиталец, который он вложил в покупку земель. Иными словами, как деловой человек, он добился успеха и превратился в собственника земли... Подобные вещи были не так уж трудны в первые годы республики. Потом он арендовал дополнительные земли. И когда я появился на свет, действительно родился в семье, которую можно назвать землевладельческой.

С другой стороны, моя мать была простой бедной крестьянкой. Поэтому в нашей семье не было того, что можно было бы назвать олигархическими традициями. Тем не менее, объективно говоря, наше социальное положение в тот момент было таковым, что мы принадлежали к числу семей с относительно высокими экономическими доходами. Наша семья была владелицей земель и пользовалась всеми преимуществами и, можно сказать, привилегиями, присущими землевладельцам в нашей стране».

Нынешние жители поселка Биран бережно хранят все, что связано с Фиделем. Среди памятных мест особое внимание уделяется общественной школе № 29, в которой он начал учиться, когда ему еще не было и четырех лет. Ее с гордостью показывают посетителям. Да и сам Фидель Кастро неизменно заходит туда каждый раз, когда посещает родные места. Биранцы единодушны в том, что «больше всего Фиделя привлекает именно школа».

Много лет спустя, в одном из писем, отправленном им из тюрьмы на острове Пинос в 1954 году, вспоминая о социальной несправедливости тех времен, Фидель с горечью подчеркивал, что его товарищи по школе приходили на занятия босыми и оборванными и под давлением нищеты вынуждены были прекратить учебу и отказаться от мысли вырваться из болота невежества. Тогда не виделось никакого выхода из этого безнадежного положения, в котором одно поколение людей сменяло другое.

Поведение Фиделя в школе было обычным для детей его возраста, но он сразу же стал выделяться среди одноклассников своими быстрыми успехами в учебе, энергичным характером и обостренным чувством справедливости. Впоследствии он неоднократно повторял, что с ранних лет был очень чувствителен ко всяким проявлениям несправедливости, к любым попыткам заставить человека жить и действовать под страхом наказания. Он вспоминает, что, когда кто-нибудь из учителей или вообще кто-либо хотел силой заставить его делать что-то, у него в душе рождалось чувство неудержимого протеста.

Когда он научился писать и читать, в семье было решено отправить его вместе с одной из сестер в Сантьяго-де-Куба, главный город тогдашней провинции Ориенте, чтобы они могли продолжить образование. По тем временам это было неординарное решение, так как случаи отправки детей за пределы родной деревни на учебу можно было пересчитать на пальцах.

Сантьяго-де-Куба произвел на Фиделя огромное впечатление, поскольку он раньше вообще не видел города. К этому времени относится его первое знакомство с политической борьбой, которая сотрясала Кубу и привела в 1933 году к свержению диктатуры Херардо Мачадо.

По ночам тишину заснувших улиц разрывали взрывы бомб. Фидель просыпался и часами лежал с открытыми глазами, задавая себе, наверное, вопрос, почему люди вели между собой такую ожесточенную борьбу. Однажды он стаи свидетелем, как патруль военных моряков избил и арестовал группу студентов. Эта сцена навсегда осталась в его памяти.

Фидель был определен на учебу в первый класс католического колледжа «Братья Ля Саль», а жил в доме крестных отца и матери, где обстановка была, прямо скажем, неважной. Питание было скверным, мальчику запрещалось самостоятельно распоряжаться своим свободным временем, нередко он получал подзатыльники и выслушивал постоянные угрозы отдать его в интернат колледжа.

Не стерпев, Фидель взбунтовался и заявил своим временным опекунам о несогласии с условиями жизни в их доме. Тогда и было принято решение поместить его в школьное общежитие, т. е. он получил именно то, чего добивался.

Спустя некоторое время к нему присоединились братья Рамон и Рауль, которые, следуя по его стопам, приехали в Сантьяго для продолжения учебы. Все трое разместились в одной комнате, И жизнь с тех пор потекла куда более интересно.

Часто вечерами будущий премьер-министр и будущий военный министр революционных вооруженных сил республики долго бомбардировали друг друга подушками и ботинками, чтобы решить вопрос, кому вставать, чтобы погасить свет. Рамон обычно к этому времени уже спал.

Но все-таки самые счастливые дни наступали вместе с каникулами, когда братья возвращались в родной Бирал и вместе с: друзьями детства вольготно резвились на природе. Фидель любил носиться босиком по полям вперегонки со своими собаками Ураганом, Наполеоном, Эскопетой и Гуарипой. Он мог часами не вылезать из реки или не слезать с седла своей любимой лошади по кличке Эль Карето. Энергия и физическая выносливость Фиделя, оказывавшегося первым во всех играх и затеях, заметно выделяли его среди сверстников.

По вечерам, когда семья собиралась в гостиной, Фидель расспрашивал отца о подвигах национальных героев Кубы — Антонио Масео, Максимо Гомеса, Игнасио Аграмопте, Каликсто Гарсия. Он еще не решил, какой путь выберет в жизни, иногда на прямые вопросы взрослых отвечал, что станет врачом, но бросалось в глаза, с каким «питанием и жадностью слушал он рассказы о подвигах мамбисес [Мамбисес — так называли себя бойцы кубинской национально-освободительной армии, сражавшиеся против испанцев к ходе Десятилетней войны (1868-187К гг.)], о многолетней, трудной борьбе кубинского парода за свою независимость и свободу. Об этом же пелось в песнях, передававшихся из поколения в поколение в кубинском народе, которые доводилось не раз слышать Фиделю в Биране воскресными вечерами.

Но кончалось лето, и надо было вновь садиться за парчу в скучном церковном колледже. Рауль Кастро вспоминал, что обстановка среди ребят в колледже была отвратительной. Каждый только и говорил: «У моего папы столько-то кабальерий земли!» А другой тут же отвечал: «А у моего больше!» — или спрашивал: «А сколько у твоего отца земли или дохода?» В разговорах между ребятами, а также между учениками и наставниками все чаще всплывали темы, связанные с социальным статусом семей, дети которых учились в колледже. Каждый старался похвастаться высокими доходами своих отцов. Фидель как-то обронил, отвечая одному из воспитателей: «Подумаешь, мой отец иногда зарабатывает до 300 песо в день». Фидель даже не придал значения этой реплике, но уже на другой день заметил, как изменилось отношение администрации к нему и его братьям. Из высокомерно-презрительного оно стало подобострастным.

Все свободное время Фидель отдавал спортивным увлечениям. Здесь, в колледже «Ля Саль», он начал заниматься бейсболом, баскетболом, боксом, бильярдом. Вообще он азартно брался за все, что попадалось на глаза и под руку. Товарищи вспоминают, что когда он начинал свои тренировки, то мог часами отрабатывать точность движений, силу броска. Занятия прекращались толы» тогда, когда рука синела от напряжения и усталости или когда наступала ночь. Фидель любил плавать и нырять, он и сейчас считается одним из сильнейших мастеров подводной охоты. В период учебы в колледже «Ля Саль» ученики дважды в неделю выезжали на небольшой шхуне в сопровождении отцов-наставников на пригородный пляж, где им разрешалось порезвиться и поплавать на свободе. Во время одной из таких прогулок Фидель обратил внимание, что двум его товарищам было запрещено входить в воду в наказание за какой-то проступок. Ему стало очень жаль ребят, и он, подойдя к сопровождавшему их священнику, спросил: «Если я сейчас прыгну с самого высокого трамплина в воду, вы отпустите наказанных вместе со всеми в воду?» Тот ответил утвердительно, ибо проявления особой смелости высоко ценились как важное доказательство эффективности педагогических усилий по формированию сильной личности. Фидель забрался наверх и, хотя ему было очень страшно, кинулся вниз головой. Долго не появлялся он на поверхности, а потом вынырнул, ко всеобщему восхищению, освободив ребят от унизительного наказания.

Физически сильный Фидель никогда не был забиякой, но и не оставлял без ответа попытки унизить его. Рауль Кастро вспоминает, что если во время какой-либо потасовки Фиделю доставалось от старших учеников, то на другой день Фидель обязательно искал обидчика, чтобы расквитаться за поражение. И он обычно повторял свои вызовы до тех пор, пока не одерживал победу.

Таким образом прошли четыре года учения в колледже «Ля Саль». Дон Анхель, неизвестно, по какой причине — то ли потому, что к нему поступили жалобы на беспокойное поведение его сыновей в Сантьяго, то ли потому, что он решил побыстрее начать приучать их к ведению своего хозяйства, а не тратить впустую, как ему казалось, деньги на их учебу, — но однажды после рождественских каникул в 1936 г. он объявил сыновьям, что больше они в город не поедут.

Старший брат Рамон воспринял заявление отца довольно спокойно. Ему давно нравилась сельскохозяйственная техника, он хорошо и с любовью управлялся с трактором и автомашинами, не раз он выезжал с отцом на лесоразработки в горы Майяри, присматриваясь к делам, и ему в душе не очень-то хотелось возвращаться к нудным школьным урокам. Рауля определили в частный полувоенный колледж, которым руководил отставной офицер, а Фидель долго при полной поддержке матери уговаривал отца дать согласие на продолжение учебы. Мать всегда была сторонницей того, чтобы дети учились. Им вдвоем удалось убедить дона Анхеля, и Фидель вновь возвращается в Сантьяго, по уже не с братьями, а с сестрой, и поступает в колледж «Долорес», который принадлежал местному отделению иезуитского ордена. В нем он проучился до 1942 года. Сначала он опять жил на частной квартире дальних родственников, и опять повторилась старая история. Под предлогом заботливого отношения к успеваемости Фиделя над ним фактически был установлен жесткий надзор с развитой системой наказаний. Например, ему выдавалось в неделю всего 20 сентаво на карманные расходы, которые разрешалось использовать на строго определенные цели: 10 сентаво — в кино, 5 сентаво — на мороженое после кино и 5 сентаво — на популярные развлекательные публикации. Но стоило, например, появиться в дневнике недостаточно высокой, по мнению опекуна, отметке, как Фидель немедленно лишался права пойти в кино.

Часто после возвращения из школы ему хотелось отдохнуть, послушать радио или просто погулять. Вместо этого Фидель слышал, как щелкает замок в двери его комнаты, отрезавший его от всего мира. Злость и негодование поднимались в душе. По собственным его воспоминаниям, он находил в эти трудные часы успокоение только в том, что начинал вспоминать все прочитанные книги по истории, вызывать в воображении героев и полководцев, представлять себе ход самых знаменитых сражений. Военно-историческая тематика все больше брала верх в числе интересов молодого человека.

В который раз пришлось ему принять смелое решение, чтобы избавиться от унизительных условий жизни, в которых он оказался но воле родителей. Он высказал в глаза хозяевам дома все, что он о них думал, собрал свои пожитки и перебрался в общежитие колледжа. Фидель вообще часто вспоминает изречение Хосе Марти, что «самая лучшая форма убеждать людей — это действовать», и старался следовать этому мудрому совегу.

Учеба шла своим чередом. Фидель всегда выделялся своими успехами в гуманитарных дисциплинах. История, география, литература были его коньком, и по этим предметам он был признанным авторитетом среди своих сверстников. Большое место в школьной программе занимали занятия спортом, которые, как считалось, помогают формированию настоящего подвижнического характера. В этом отношении Фиделю не было равных. Он запросто карабкался по крутым горным склонам, недоступным для большинства одноклассников, не догадываясь еще о той огромной роли, которую суждено сыграть горам в его жизни и в истории Кубы. Он не раз выручал своих товарищей и преподавателей, вызываясь первым перейти вздувшиеся от дождей горные реки, чтобы навести канатную переправу, был мастером по быстрому разжиганию костров, по строительству шалашей. Он мог дважды подряд отстоять вахту дежурного по спортивному лагерю, в то время когда остальные участники похода просто валились с ног от усталости. Все это снискало ему большой авторитет в колледже.

В то же время, по его собственным словам, в период детства нашлось очень немного людей, в ком Фидель нашел бы полное понимание. В семье это, безусловно, были мать и братья Рауль и Район, с которыми он провел большую часть детства в одной школе, с кем чаще всего он работал и делил досуг в Биране.

Отец, дон Анхсль, в конце 30-х годов начал увлекаться политикой, внимательно следил за событиями гражданской войны в Испании, завел себе знакомых из числа местных политиканов, с которыми часто запирался в своем кабинете и часами обсуждал сложные избирательные маневры, шансы противников и силы сторонников. К нему в Биран зачастили журналисты местных и провинциальных газет, наперебой предлагая опубликовать якобы выгодные для него статьи, разумеется, за приличную мзду. Из далекой Европы все чаще приходили тревожные новости о надвигавшейся мировой войне, фашистские орды ставили на колени одну за другой европейские страны. Вопросы войны и политики все чаще стали обсуждаться в гостиной дома Кастро. Мать Фиделя, донья Лина, не разделяла нового увлечения своего уже немолодого супруга. Во всех приходивших в дом новых гостях она видела с полным основанием только искателей денег или голосов, за которыми охотились неизвестные в Биране кандидаты. По словам Фиделя, его отец тратил в ходе избирательных кампаний в те годы от 8 до 10 тыс. песо, стараясь помочь тем людям, о которых просили его партнеры но бизнесу, состоятельные соседи-землевладельцы. Деньги, заработанные нелегким трудом на сахарных плантациях, на лесоразработках, бесследно исчезали в карманах и портфелях политиканов, что неизменно раздражало донью Лину. Наверное, от нее перенял Фидель интуитивно негативное отношение к этим проходимцам от политики, которое со временем все более и более укреплялось.

В 1942 году Фидель переехал в Гавану и поступил в колледж «Белен», чтобы завершить среднее образование и подготовиться к поступлению в университет. Это было привилегированное учебное заведение для детей из состоятельных семей. На крупные мероприятия, вроде выпускных актов, обычно приезжал архиепископ Гаваны, по традиции являвшийся и кардиналом. Выпускники колледжа, как правило, продолжали учебу в Гаванском университете или выезжали за границу, чтобы но получении высшего образования войти в деловую и политическую элиту Кубы. В известном смысле «Белен» был похож по своим социальным функциям на британский Итон. Высокая плата за обучение позволяла владельцам колледжа нанимать лучших преподавателей, что в целом обеспечивало хороший уровень подготовки ученикам и давало им дополнительные преимущества перед своими сверстниками.

За три года пребывания в колледже «Белен» Фидель очень повзрослел, серьезно занялся изучением общественных наук, и в первую очередь истории, не оставляя своих прежних увлечений спортом.

Хотя его имя не встречается среди отличников, он продолжал выделяться своими успехами по гуманитарным дисциплинам и получил несколько похвальных грамот, а также премий за отличное знание и глубокое усвоение программ по истории, социологии, испанскому и английскому языкам, сельскому хозяйству. Он принимал участие в работе исторического кружка, а также школьного академического литературного общества имени Авельянеды, где однажды получил первую премию за ораторское искусство.

В те же годы две его сестры тоже учились в Гаване в католическом колледже «Лас Урсулинас». Фидель проявлял о них большую заботу, взяв на себя практически обязанности отца. Он установил контакт с их преподавателями, интересовался ходом занятий, регулярно посещал сестер, помогая им решать самые различные бытовые проблемы.

Тем временем за Атлантическим океаном вовсю бушевала вторая мировая война. Советская армия вела героическую борьбу за свободу и независимость своего народа. Сообщения с советско-германского фронта живо обсуждались и комментировались учащимися старших классов. Симпатии к тогдашней России, всегда характерные для трудящихся масс, охватили и часть молодежи из привилегированных семей. Правящие круги учитывали эти настроения народа, поэтому с 1940 года в состав правительства Кубы даже входили представители коммунистической партии. В 1943 году были установлены дипломатические отношения между нашей страной и Кубой. Отзвуки этих событий проникали за толстые стены колледжа «Белен», как тщательно ни старались отцы-наставники уберечь своих воспитанников от опасного влияния извне.

Сохранились отчеты в гаванской прессе об одном из общественно-политических вечеров в колледже «Белен», на котором выступил Фидель Кастро с докладом на тему «Сравнительный анализ систем народного образования в различных странах». По свидетельству очевидцев, Фидель Кастро шокировал присутствовавших, выдвинув тезис о целесообразности введения государственного образования и постепенной ликвидации системы частных привилегированных школ. В своем выступлении Фидель подробно разбирал организацию системы государственного народного образования, подчеркивая ее преимущества и демократичность.

Впервые в стенах «Белена» представители высшего духовенства, приглашенные сенаторы и депутаты, высокопоставленные чиновники правительства слышали, как юноша, принадлежавший, казалось бы, к их классу, воспитанный в частных привилегированных учебных заведениях, публично выступал с критикой буржуазной системы образования. Доклад Фиделя был уже достаточно серьезной попыткой критически осмыслить целую область общественной жизни.

Находясь в стенах «Белена», Фидель Кастро по-прежнему оставался признанным спортивным заводилой и лидером студенческой команды. Особых успехов он добился в баскетболе. Не раз именно его появление на площадке придавало команде дополнительные силы и приносило победу. Он всегда играл напористо, агрессивно, был нападающим, как теперь говорят, таранного типа и неизменно приносил команде самые решающие очки. Благодаря ему команда колледжа стала грозой для соперников и почти всегда занимала призовые места на первенствах учебных заведений этого типа. В конце концов Фиделю даже запретили выступать за команду колледжа, потому что он был включен в сборную команду всех колледжей Кубы под названием «Звезды баскетбола». Достичь в короткий срок такого признания Фиделю помогли не только отличные физические данные, но и воспитанное в себе упорство и настойчивость. Его школьные друзья вспоминали, что он попросил администрацию колледжа установить освещение на баскетбольной площадке и после занятий в классах несколько часов в течение месяца тренировался в бросках по кольцу, пока не достиг своей цели.

Как формирующаяся личность, Фидель и тогда отличался твердостью характера, прямотой и открытостью суждений. Рассказывают, что однажды два ученика колледжа под влиянием рассказов о боях в Европе сбежали, поставив запиской в известность своих родителей, что они уходят на «мировую» войну. Событие всполошило администрацию «Белена», которая провела расследование и установила, что чаще и больше других с бежавшими общался в последнее время Фидель. Когда его спросили о планах беглецов, он ответил: «Я знал об их намерениях, но сказать не мог, потому что я дал им слово молчать!» Директор колледжа пригрозил исключением, хотя это было бы самым тяжелым наказанием для Фиделя, но тем не менее он вышел из кабинета директора и попросил у своего классного руководителя, отца Льоренте, ключи от комнаты, чтобы собрать свои вещи.

Буквально на другой день пропавшие ученики объявились как ни в чем не бывало в колледже, но для Фиделя и его наставников вся эта история приобрела глубокое воспитательное значение.

Каждое лето, во время каникул, Фидель приезжал в дорогой ему Биран. На сэкономленные от школьного содержания деньги Фидель купил 9 комплектов спортивной одежды, мячи и создал у себя в поселке баскетбольную команду, которая успешно выступала в соревнованиях с соседними городками. Азартно сражались биранцы и в бейсбол, очень популярный на Кубе.

Рамон Кастро, вспоминая те годы, рассказывал нам, что в первых соревнованиях с командами окрестных поселков биранцы не имели успеха. Их команда, в которой забойную роль играл Фидель, проиграла с крупным сухим счетом против команды поселка Маркане и возвращалась к себе в Биран, осыпаемая градом насмешек со стороны победителей. Предстояло смывать позор поражения любой ценой. Рамон решил пригласить профессиональных игроков и решил, несмотря на протесты Фиделя, что брат больше не будет выступать в роли центрального игрока.

На следующее воскресенье была намечена ответная игра, на которую биранцы вышли усиленные приглашенными игроками. Уже в конце игры, когда на табло был очень шаткий счет, отражавший небольшое преимущество биранцев, игрок противной команды очень удачно ударил по мячу и тот взвился над стадионом, стремительно уносясь за его пределы. Не поймать этот мяч означало проиграть встречу. Болельщики противников уже скандировали: «По-бе-да... по-бе-да!» И тут Фидель рванулся за мячом, перепрыгнул забор, ограждавший бейсбольное поле, и в невероятном броске поймал падавший мяч и точно направил его товарищам по команде. Игра была спасена, победа обеспечена, а противники в знак признательности пригласили Фиделя выступить в их команде в роли ведущего игрока.

Фидель и Рамон, очень похожие ростом и телосложением, купили боксерские перчатки и тренировались друг с другом. Частенько, взяв ружья, братья отправлялись побродить по лесистым горам Сиерра-де-Нипе.

По традиции школьное дело каждого ученика в «Белене» заканчивалось итоговой характеристикой. Вот выписка из школьного дела: «Фидель Кастро Рус (1942-1945 гг.). Отличался всегда во всех дисциплинах, связанных с литературой. Его успехи блестящи. Великолепный атлет, всегда мужественно и с гордостью защищал честь колледжа на соревнованиях. Сумел завоевать любовь и восхищение своих товарищей. Он намерен изучать юриспруденцию, и мы не сомневаемся, что он заполнит блестящими страницами книгу своей жизни. Фидель — это великолепный материал, а художник для работы с таким материалом обязательно найдется».

19-летним юношей Фидель Кастро успешно закончил 13-летний курс полного среднего образования. За эти годы у него еще не могло сложиться четкого политического мировоззрения. Сама жизнь в закрытых учебных заведениях не способствовала приобщению учеников к обсуждению жгучих вопросов, которые волновали общество, ограничен был круг литературы, которой пользовались слушатели, да и все они принадлежали практически к одной социальной среде, что обедняло их общественную жизнь. Правильнее будет сказать, что за это время Фидель сумел воспитать свою волю и характер, четко определил и отделил справедливость от несправедливости, заняв свое место рядом с эксплуатируемыми, рядом с униженными, рядом с простым народом. За годы школьной учебы Фидель сумел изучить и полюбить историю Кубы, ее национальных героев, борцов за свободу и независимость. Они все определеннее занимали место кумиров в его сердце, вызывая желание подняться до их уровня в деле самопожертвования на благо родины. Но главное было впереди. Теперь предстояла дорога в Гаванский университет на юридический факультет.

Глава II

УНИВЕРСИТЕТ. ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ В ПОЛИТИКЕ (1945-1952 гг.)

Поступление Фиделя Кастро в университет и его первые шаги в политической жизни пришлись на один из самых сложных и трудных периодов в жизни кубинского народа. Только что окончилась вторая мировая война. Но не успел мир вздохнуть как следует воздухом сбывшихся надежд и ожиданий свободы и демократии, как в маленьком американском городке Фултоне Уинстон Черчилль объявил при поддержке президента США Г. Трумэна о начале «холодной войны». Составной частью этой стратегической кампании было ужесточение репрессий против всех демократических сил, нагнетание антикоммунистической истерии.

Все это в полной мере коснулось и Кубы, где в 1944 году на очередной четырехлетний срок президентом был избран бывший университетский профессор, демагог Грау Сан-Мартин. Его приход в президентский дворец положил начало такому расцвету коррупции, казнокрадства, которого до сих пор не знала даже эта видавшая виды страна. Кубинское общественное мнение и широкие политические круги отшатнулись от президента, который вскоре вообще стал жалкой игрушкой в руках преступных банд, беззастенчиво грабивших национальное достояние.

С начала 1946 года имя Фиделя Кастро довольно часто встречается в центральной печати, в информациях о студенческой жизни. Так, газета «Эль Мундо» от 23 марта сообщала о том, что сразу же после поступления в университет Фидель был избран в состав руководства студенческой организации юридического факультета. Вновь, как и в школьные годы, Фидель — душа бейсбольной команды юристов. Он неизменно играет на самом ключевом посту — питчера, т. е. игрока, бросающего сильно и хитро закрученный мяч, чтобы бьющий игрок противной команды не сумел попасть по нему своей тяжелой битой. Впоследствии Фидель не раз пошутит: «Я в жизни всегда был подающим игроком, никогда не был принимающим».

Редкий политический акт проводился без активного участия Фиделя Кастро, привлекавшего внимание своей атлетической фигурой, неотразимой аргументацией и незаурядным красноречием.

27 ноября каждого года по традиции студенты Гаванского университета отмечают годовщину казни 8 своих коллег, совершенной в 1871 году по приказу испанских колониальных властей. В 1946 году на таком памятном митинге выступал от имени Федерации университетских студентов Фидель Кастро. Оратор обрушился с критикой на существовавшие в стране порядки. Он обвинил правительство в том, что оно безучастно наблюдает, как народ умирает с голоду. «Это правительство хуже, чем все предыдущие. Оно убило к себе доверие народа». Фидель напомнил все обещания, данные президентом в ходе предвыборной борьбы и забытые им после прихода к власти, и призвал в заключение членов парламента использовать все их возможности для восстановления подлинного конституционного порядка.

В те годы Фиделю казалось, что парламент далеко не исчерпал своей роли форума народных представителей, что достаточно смело и остро поставить вопрос в Капитолии, чтобы вызвать положительные изменения в практике повседневной политической жизни. В январе 1947 года Фидель Кастро вошел в состав комиссии университетских студентов, которая поставила себе целью мобилизовать общественное мнение на борьбу против намерения президента добиться переизбрания на второй срок.

Можно сказать, что когда Фидель Кастро впервые переступил порог университета, у него не было какого-либо определенного политического мировоззрения. Постоянные занятия, активная общественная работа и природная наблюдательность сформировали его политические взгляды и закалили его убеждения. Он сам впоследствии говорил: «Политическое сознание, которое помогло мне понять жизнь, понять мир, разобраться в обществе и в истории, я приобрел будучи студентом университета. В основном это произошло, когда я познакомился с марксистской литературой, которая оказала на меня огромное влияние и помогла понять вещи, в которых иначе я бы никогда не разобрался».

Один из его университетских друзей, Альфредо Гевара, так характеризует Фиделя тех лет: «Фидель был искателем справедливости. Это был юноша очень умный, с чистым сердцем, чрезвычайно добрый, но заряженный такой жаждой деятельности, что из него мог получиться второй Хосе Марти. Но не дай Бог, если этот сгусток энергии выйдет из-под контроля».

В 1947 году, летом, эта неуемная потребность немедленного действия во имя справедливости и счастья народов привела Фиделя Кастро в ряды участников экспедиции, которая готовилась отплыть к берегам Доминиканской Республики с целью свержения режима кровавого тирана Л. Трухильо.

Состав участников экспедиции был на редкость неоднородным. Лучшая часть состояла из политических идеалистов, готовых пролить кровь, чтобы свергнуть самого отвратительного ставленника США в Карибском бассейне. Но наряду с ними к экспедиции пристали и различного рода авантюристы, деклассированные элементы и откровенные гангстеры.

Фидель Кастро присоединился в качестве «лейтенанта» к отряду, состоявшему из доминиканских политических эмигрантов. После короткого периода военной подготовки, проходившей в лагере неподалеку от родного дома Фиделя в Биране, в северной части провинции Ориенте, всех экспедиционеров числом более тысячи переправили на пустынный песчаный остров Кайо Конфитес. Там надлежало закончить формирование и экипировку бойцов и оттуда отправиться в поход. Положение экспедиционеров вскоре стало отчаянным. Шли недели за неделями, а руководители операции только разводили руками, когда их спрашивали, когда же наконец придут суда. Не хватало продовольствия. Люди изнемогали от немилосердно палящего солнца.

Тем временем молва о подготовке экспедиции и ее планах широко разнеслась по Кубе и соседним странам. Главную роль защитника Трухильо взяла на себя американская газета «Майями геральд», которая стала систематически публиковать все сообщения американских разведывательных служб о ходе подготовки операции, чем вызвала международный скандал. Военный министр Кубы полковник Дамера был срочно вызван в Вашингтон, где ему прямо заявили о недопустимости таких действий. Сразу же по возвращении из США министр отдал приказ кубинской армии и военно-морскому флоту: арестовать всех участников злополучной экспедиции и доставить их в Гавану.

Около 2 тыс. человек были погружены на три корабля, которые под усиленным конвоем направились в ближайший порт. Когда до берега уже было недалеко, Фиделю удалось прыгнуть незаметно в воду и добраться под покровом темноты до земли вплавь. Он оказался единственным участником этой экспедиции, который избежал позорного ареста.

Разложение государственного аппарата достигло такой степени, что в рядах правящей партии началось брожение, которое в 1947 году стало причиной раскола. Из партии ушла большая группа наиболее радикально настроенных кадров, в основном состоящая из молодежи.

Во главе отколовшихся стоял весьма популярный тогда политический деятель сенатор Эдуардо Чибас. Он назвал вновь созданную партию «ортодоксальной», давая тем самым понять, что будет самым последовательным борцом за чистоту линии Хосе Марти проводимую партией. В качестве главного фронта борьбы против правительства он избрал факты, свидетельствующие о коррупции и моральном разложении администрации президента Грау Сан-Мартина. Эмблемой новой партии стала очистительная метла. Ее сторонники выходили на демонстрации, вооруженные вениками, щетками и метлами. Сам Чибас ежедневно выступал по радио с острыми разоблачительными материалами, которые вызывали живой отклик среди всех честно мыслящих кубинцев. Партия быстро росла численно. Фидель сближается с руководством новой партии, хотя и отдает себе отчет, что партия «ортодоксов» по своим программным заявлениям — не более чем прогрессивно-либеральная реформистская партия. В то же время ей нельзя было отказать в массовости, в ее ряды активно вступали представители крестьянства, рабочие, мелкая буржуазия, студенчество.

Вступление Фиделя в борьбу уже в составе общенациональной партии означало новый шаг в его формировании как политического лидера. Правда, в партии он занимал пока незаметное место, ареной его непосредственных действий по-прежнему оставался университет, а соратниками — студенты.

В октябре 1947 года исполнялась очередная годовщина со дня начала национально-освободительной войны кубинских патриотов против испанского колониального господства. Сигнал к всенародному восстанию был подан 10 октября 1868 года набатным колоколом на сахарном заводе «Демахагуа» Карлосом Мануэлем Сеспедесом. С тех пор сам колокол считался национальной реликвией Кубы и находился на вечном хранении у ветеранов национально-освободительного движения в г. Мансанильо. Было известно, что президент страны хотел использовать этот священный символ для поднятия морального духа своих сторонников. Он направил в городской совет Мансанильо специального эмиссара с просьбой предоставить ему колокол для использования во время торжественных актов, организуемых правительством и посвященных годовщине «клича в Демахагуа». Однако авторитет Грау Сан-Мартина был настолько низок, а доверие к нему так подорвано, что городской совет отказался удовлетворить претензии главы государства, а его посланника чуть не объявили персоной нон грата.

Вот в этот-то момент и пришла Фиделю Кастро в голову идея заполучить в пику президенту символический колокол для использования в антиправительственном политическом акте. Он посвятил в свои планы Альфредо Гевару, развернув перед ним детали фантастического плана. А план был с большим прицелом. «Взоры всей нации, — с пылающими глазами говорил Фидель, — будут прикованы к священному колоколу, когда мы его доставим в столицу. В Гаване будет созван многотысячный митинг. Десятки тысяч людей будут слушать антиправительственные выступления ораторов, а колокол тем временем будет звонить, как восемьдесят лет тому назад, призывая к борьбе за свободу. Когда звуки колокола заполнят узкие улицы города, надо повести массы к президентскому дворцу и потребовать, чтобы Грау Сан-Мартин отказался от поста президента».

Фидель был убежден, что он добьется успеха там, где профессиональные политики потерпели неудачу. Он твердо верил, что коренные жители города Мансанильо, в основном рабочие, поддержат его идею насолить президенту.

С одобрения Федерации университетских студентов Фидель и его друг, Лионель Сото, отправились в Мансанильо — город, который славился производством сахара, изготовлением обуви, рыболовством и был первым городом на Кубе, мэром которого стал коммунист Франсиско Росалес [Росалес был избран мэром в 1940 г., затем ряд лет был депутатом конгресса от этого округа. В 1958 г. убит палачами Батисты.]. Фидель и Сото не ошиблись в своих оценках настроения подлинных патриотов. Вскоре оба они снова ехали в поезде, теперь уже обратно, на запад, с колоколом и двумя сопровождающими из Мансанильо.

Вести о прибытии колокола взбудоражили гаванцев. 15 ноября 1947 года к перрону Гаванского вокзала, куда должен был прибыть исторический колокол, собрались тысячи студентов, рабочих и служащих. Фидель и его товарищи торжественно перенесли реликвию в специально подобранный автомобиль с открытым верхом, и вся процессия медленно тронулась по улицам Гаваны. Вместо первоначально запланированных 29 минут шествие длилось два с половиной часа и превратилось в острую антиправительственную демонстрацию. Затем колокол был доставлен на территорию университета, помещен в кабинет ректора и оставлен под охраной университетской полиции, которая считалась автономной от властей, беспристрастной, а потому и вполне надежной.

В течение нескольких дней, пока колокол стоял в университете, шли жаркие споры относительно планов его использования в ходе политических актов. Правительство всеми средствами старалось не допустить, чтобы колокол своим набатным звоном сопровождал выступления своих противников, а группы левонастроенных студентов именно к этому и вели дело, не скрывая своих намерений поставить на улицах вопрос об уходе в отставку окончательно скомпрометировавшего себя президента. Гангстерские банды открыто угрожали руководителям студентов расправой, призывая к «всеобщей борьбе против интриг креольского сталинизма». Министр внутренних дел Коссио дель Пино лицемерно твердил, что, мол, «колокол должен призывать к национальному согласию, к единству, патриотизму, а не возбуждать страсти и сеять глубокую обеспокоенность между братьями».

На студенческих же собраниях звучали все более радикальные требования. В частности, было внесено предложение поставить вопрос о передаче всей власти Верховному суду Кубы, немедленно создать специальную Патриотическую хунту, которая взяла бы на себя функции контроля над размерами личного имущества и частной собственности должностных лиц администрации. Пресса тех дней писала, что Фидель был «лидером самого левого крыла оппозиции, тех, кто хотел требовать отставки Грау под удары колокола».

Когда утром 6 ноября, в день намеченного митинга, студенты пришли за колоколом, то оказалось, что бесценный исторический символ исчез. Он был просто-напросто украден преступниками, связанными с гангстерами и политиканами, стоявшими во главе федераций университетских студентов. Фидель Кастро попробовал возбудить уголовное дело против похитителей, сделал резкое разоблачительное заявление представителям печати.

Митинг состоялся, но, увы, без колокола Демахагуа. Выступивший на нем Фидель Кастро со всем юношеским пылом обрушился на правительство Грау Сан-Мартина: «Грау стал чужим народу Кубы, — говорил оратор, — потому что обманул его так же, как обманул университетских студентов и всех тех, кто поверил его предвыборным обещаниям.

Он обещал земельную реформу крестьянам, школы детям, улучшение социального законодательства рабочим и достойный уровень жалованья учителям. Ни одно из этих обещаний не выполнено...

Революцию, о которой он говорил, будучи кандидатом на пост президента, предали. Национализму нанесен серьезный удар. Богатства страны находятся в чужих руках. Таков национализм Грау». В словах Фиделя прозвучало твердое намерение встать на путь длительной борьбы: «Мы, которых жестоко обманули, должны заявить, что молодежь никогда не скажет: „Мы сдаемся“. Те, кто считает, что нынешнее поколение студентов неспособно превзойти студентов предыдущих поколений, ошибаются...»

Эпизод с колоколом из Демахагуа окончился неудачей для Фиделя и его друзей. Сама реликвия была через несколько дней возвращена «неизвестными лицами».

Для Фиделя Кастро все эти события послужили еще одним серьезным уроком политической борьбы. Судя по всему, он впервые пришел к идее обращения к широким народным массам в качестве наиболее эффективного средства для изменения положения в стране. Впоследствии этот лейтмотив — прямая апелляция к народу — станет преобладающим. Постепенно у него улетучивались иллюзии относительно позиции тех или иных социальных групп и сил. Фидель не мог не заметить, что против прогрессивного студенчества образовался почти единый фронт, состоявший из клевретов правительства, полиции, подавляющего большинства кубинских средств массовой информации, гангстеров и той большой группы приспособленцев, которые всегда оказываются в решающий момент на стороне не самого правого, а самого сильного.

Новый 1948 год начался с грозного симптома. В январе выстрелом в спину был убит генеральный секретарь Национальной федерации рабочих сахарной промышленности Кубы, один из любимых руководителей рабочего класса Хесус Менендес. Десятки тысяч кубинцев прошли у его гроба, установленного в Капитолии. Похоронная процессия была одной из самых грандиозных, которые помнила столица. Фидель Кастро вместе с другими был на кладбище. Рядом с Фиделем стоял известный кубинский репортер Марио Кучилан, который вспоминал, как разгневанный Фидель обернулся к нему и сказал: «А что, если я сейчас поднимусь на могилу и призову народ идти к президентскому дворцу?»

Волна политического терроризма на Кубе поднималась все выше и выше. Более 120 политических противников правительства было убито только за последние годы правления администрации Грау Сан-Мартина. Близкий друг Фиделя в студенческие годы Рене Родригес, находившийся в те дни рядом с ним, вспоминает. «Фидель остался в живых по счастливой случайности. Много раз его пытались убить, и много раз нам приходилось отрываться от преследования на улицах».

Пытаясь положить конец политической деятельности Фиделя, противники обвинили его в убийстве бывшего руководителя Федерации студентов университета Маноло Кастро, расстрелянного гангстерами на улице в Гаване 22 февраля 1948 года. Враги Фиделя, спекулируя на случившемся, подняли шумиху, даже не зная, кто на деле был при-частен к убийству.

Фидель вместе с двумя товарищами добровольно явился в полицию для выяснения обстоятельств. В соответствии с требованиями следствия Фиделю были сделаны так называемые парафиновые пробы, с помощью которых устанавливается, применяло ли данное лицо в последнее время огнестрельное оружие или нет. Все пробы дали отрицательный результат, т. е. подтвердилась невиновность Фиделя. Покинув полицейский участок, Фидель сделал заявление корреспондентам о своей полной непричастности к происшедшему. Он добавил, что его пытаются скомпрометировать в отместку за то, что он выступает против установленного гангстерами контроля над университетом.

Надо было на какое-то время оставить Кубу, пока не стихнут разбушевавшиеся страсти. К тому времени уже давно шла подготовка довольно острого мероприятия на международной арене, к которому имели самое прямое отношение Фидель Кастро и Альфредо Гевара. Речь шла о созыве в Боготе Антиимпериалистического конгресса латиноамериканского студенчества одновременно с проведением в апреле 1948 года в столице Колумбии очередной, девятой по счету Панамериканской конференции. На этом конгрессе Фидель должен был представлять Федерацию студентов Гаванского университета. Средства на оплату билетов были получены у аргентинцев, так как тогдашнее правительство Аргентины, возглавлявшееся генералом Пероном, вынашивало идею организовать шумную политическую кампанию против колониализма в Латинской Америке. Аргентина не ставила при этом очень широких задач. Ей было важно, чтобы была принята антианглийская резолюция, поскольку у Аргентины с Англией был и оставался нерешенным вопрос о принадлежности Мальвинских островов, на которые не переставала претендовать Аргентина. Главное было навязать IX Панамериканской конференции эту тему, так как США при всех разглагольствованиях на тему об американской солидарности не проявляли даже малейшего желания наносить какой-либо ущерб своему самому преданному союзнику в Европе и в мировых делах. Поэтому-то представителям Перона и приходилось искать поддержки у прогрессивных патриотических студенческих организаций.

К 19 марта 1948 г. все хлопоты были закончены, и делегация была готова вылететь. Но в аэропорту вновь встретилось непредвиденное препятствие. Полицейские власти отказались разрешить Фиделю выехать из страны под надуманным предлогом о том, что, мол, не закончено расследование по делу о покушении на Маноло Кастро.

Фиделю пришлось вновь возвращаться в город, встречаться с судьей, давать заявления в печати, чтобы снять нелепые наветы. Судья не нашел никаких оснований для отказа Фиделю в праве на поездку за границу, ему были возвращены все проездные документы, и через день Фидель вылетел в Панаму, где должен был провести первый раунд подготовительной работы.

Панама была избрана в качестве важного этапа на пути в Боготу в силу того, что эта страна, равно как и Пуэрто-Рико, как кубинская база Гуантанамо, находилась под прямой оккупацией американскими вооруженными силами, поэтому непосредственное знакомство на месте с обстановкой должно было дать Фиделю материал для задуманной политической акции в Боготе.

Фидель провел несколько встреч с руководителями панамского студенчества, посетил зону Панамского канала, районы трущоб. Повсюду он видел страшные результаты иностранного засилья. Даже здесь не покидал его образ страдающей родины. Фидель с горечью видел, как большое число кубинских женщин заброшено нищетой в Панаму, где они вынуждены были заниматься проституцией около американских военных баз.

Дела торопили, и через несколько дней Фидель вылетел в столицу Венесуэлы Каракас. Перед отъездом он написал своему другу Марио Инчаустеги письмо, в котором высказывал мысль о необходимости революционного восстания в Латинской Америке такого же размаха, каким было национально-освободительное движение в первой четверти XIX века под руководством Симона Боливара.

В Каракасе он провел встречи с руководителями университетского студенчества и получил от них полную поддержку идее проведения студенческого конгресса в Боготе. 1 апреля 1948 года Фидель прибыл в колумбийскую столицу, где ему предстояло пережить один из самых волнующих дней жизни.

Он разместился в гостинице «Кларидж», от которой рукой подать до Капитолия, в котором должны были происходить заседания IX Панамериканской конференции. Уже на другой день началась подготовительная работа студенческого конгресса. На первом заседании был одобрен текст заявления-протеста против целей и намерений Панамериканской конференции, состоявших главным образом в распространении идей маккартизма в Латинской Америке. Заявление было опубликовано в местной прессе, и среди подписавших его есть имя Фиделя Кастро.

Работа студенческого конгресса проходила с немалыми трудностями. Правительство Колумбии фактически саботировало его, организаторам было отказано в аренде помещений, подходящих для этих целей. Тогда студенты обратились к колумбийским профсоюзам, которые предоставили в их распоряжение свои скромные возможности. Участникам запомнилось заседание конгресса, созванное 5 апреля в небольшом конференц-зале Конфедерации колумбийских трудящихся. На нем присутствовало несколько сенаторов и членов палаты представителей. Среди почетных гостей находился известный адвокат Карлос Рей в качестве личного представителя самого популярного в то время в Колумбии политического лидера Хорхе Элиесера Гаитана.

Гайтан был выдающейся фигурой в общественно-политической жизни Колумбии, да и всей Латинской Америки. Именно про деятелей такого типа Фидель говорил позже как о «несостоявшихся демократических руководителях». Гаитан, вышедший из народа и тесно связанный с ним, успевший завоевать своими смелыми выступлениями в защиту демократии огромный авторитет, представлял серьезную альтернативу сложившемуся политическому истэблишменту. Он был известным адвокатом и одним из ведущих лидеров либеральной партии Колумбии. Когда в мире началась «холодная война», Гайтан выступил за мир. Он баллотировался в качестве независимого кандидата на выборах президента страны в 1946 г., и хотя не смог победить, но набрал такое большое количество голосов и сумел пробудить своими пламенными выступлениями такие глубокие симпатии широких народных масс, что всем было очевидно, что на очередных выборах реально на пост главы государства может претендовать только он — Хорхе Элиесер Гайтан.

В его программе четко просматривались идеи антиимпериалистических, антифеодальных, антиолигархических преобразований. Его авторитет давно перешагнул за рубежи родной Колумбии, и за его судьбой следили во многих странах Латинской Америки.

Выступая от имени Гайтана, Карлос Рей призвал к защите демократических положений колумбийской конституции, несовместимых с проектом антикоммунистической резолюции, которую привез с собой глава делегации США Джордж Маршалл и которую он собирался навязать министрам иностранных дел других стран Западного полушария.

На этом заседании, когда было предоставлено слово Фиделю Кастро, он стал развивать тезис о борьбе за демократию и против колониализма. Вдруг совершенно неожиданно его выступление было прервано репликой делегата конгресса Хесуса Вильегоса, колумбийского коммуниста, который потребовал проверить полномочия Фиделя. X. Вильегос потом вспоминал, что Фидель говорил языком революционера и коммуниста, а к такой тактической уловке иногда прибегали и люди совсем других взглядов.

Фидель на некоторое время замялся, затем его голос окреп, он заявил, что его полномочия вытекают из последовательной борьбы за права народов, стонущих под сапогом военных диктатур, томящихся под иностранным игом. Он говорил страстно, и публика начала подбадривать оратора, затем послышался гул одобрения, а после выступления раздался гром аплодисментов. О полномочиях никто больше не вспоминал.

Присутствовавшие делегаты избрали Фиделя председателем подготовительной сессии конгресса. Когда к кубинской делегации присоединился прибывший малозаметный юноша, президент федерации студентов университета, возникла сложная ситуация: официально он занимал пост более высокий, нежели Фидель, но последний обладал большим авторитетом как студенческий лидер. Тем не менее возник спор: кто будет председательствовать на последующих заседаниях. Фидель объяснял различным делегатам, что он заинтересован лишь в успехе конгресса, а не в том, чтобы сидеть в кресле председателя конгресса.

Искренность и пыл, с которыми были произнесены эти слова, развеяли все сомнения в искренности его целей. Большинством голосов было решено, что он будет председательствовать на последующих заседаниях. Энтузиазм Фиделя достиг высшей точки, когда у колумбийских студентов родилась идея созвать на главной площади Боготы — площади Гудинамарка — представительный митинг с приглашением Гайтана, который можно будет считать пленарным заседанием конгресса латиноамериканской молодежи. Это должно было совпасть с открытием Панамериканской конференции.

С целью вручения официального приглашения студенты стали хлопотать о визите Фиделя к Гайтану. 7 апреля эта встреча состоялась. Фидель объяснил цели конгресса, и Гайтан поблагодарил его за усилия, которые прилагают студенты для достижения такой благородной цели. На прощание он передал Фиделю тексты некоторых речей. Среди них было и «Выступление в пользу мира» — блестящая речь, произнесенная после крупной манифестации протеста против убийств его сторонников, которые совершались в стране [Эти брошюры с дарственной надписью Гайтана были конфискованы у Фиделя полицией в гостинице, куда Фидель уже не смог вернуться.]. Цели конгресса полностью совпадали с теми усилиями, которые Гайтан предпринимал, чтобы созвать народную панамериканскую конференцию. С этой целью Гайтан установил связи с различными представителями латиноамериканских стран. Гайтан предложил Фиделю встретиться вновь, через два дня в 2 часа дня. Однако этой встрече не суждено было сбыться.

Днем 9 апреля 1948 года Фидель Кастро и Альфредо Ге-вара после окончания утренней сессии конгресса шли по улице, направляясь в центр города, поскольку до встречи Фиделя с Гайтаном оставалось еще около часа и надо было просто скоротать время. Вдруг послышался тревожный крик: «Гайтана убили!» Его подхватили десятки, сотни, тысячи прохожих. Началось нечто невообразимое, что Альфредо Гевара называет «внезапной коллективной истерией». В считанные минуты вся столица пришла в неописуемое возбуждение. Люди носились из конца в конец, крича сквозь слезы: «Гайтана убили!» Глаза горели местью, в воздух поднимались кулаки, некоторые люди в отчаянии падали на землю и бились в конвульсиях, другие обнимали, рыдая, друг друга, как бы ища защиты и поддержки.

Фидель и Альфредо Гевара решили направиться в университет, чтобы быть рядом со своими товарищами, но отовсюду шли возбужденные толпы народа, закружившие двух молодых людей, и последнее, что вспоминает Гевара, было восклицание Фиделя: «Я сейчас пойду и скоро вернусь!», — с которым он присоединился к толпе, направлявшейся в штаб-квартиру полиции. Вместе с разъяренными горожанами Фидель двинулся к казармам 3-го управления полиции во главе которого стоял в то время майор Арсе Вера, свидетельства которого и легли в основу излагаемого (сам он посетил в 1978 г. Гавану и дал обстоятельное интервью корреспонденту журнала «Богемия»).

К этому моменту майору Арсе Вера уже доложили, что никому не известный человек по имени Хуан Роа Сьерра тремя выстрелами из револьвера убил Гайтана, когда тот выходил из своей конторы, направляясь на обед. Десятки рук схватили убийцу, и, прежде чем полицейским чинам удалось что-либо предпринять, он был линчеван толпой и труп его был брошен перед президентским дворцом.

Смертельно раненный Гайтан был помещен в центральную клинику, перед которой собралась огромная толпа. Она и стала детонатором последующих событий, когда с балкона клиники врачи сообщили о кончине Гайтана. Поскольку население знало о том, что полицейский корпус в основном поддерживал покойного лидера, то первым порывом толпы было идти в полицейские участки и вооружаться. Майор Вера оказался здравомыслящим офицером. Был отдан приказ не оказывать сопротивления народу и открыть ворота.

В 3 часа дня толпа ворвалась в здание 3-го полицейского управления. Вместе со всеми туда вошел и Фидель. Хотя он оказался одним из первых, кто добрался до оружейных пирамид, все-таки Фиделю досталось только ружье для метания гранат со слезоточивым газом и подсумок с гранатами.

В обстановке общего беспорядка Фидель Кастро поднялся на верхний этаж полицейского управления в надежде найти более подходящее оружие, заглянул в одну из комнат и увидел там группу растерянных офицеров полиции. В большом встроенном шкафу вместо оружия оказались запасные комплекты обмундирования. Фидель присел на диванчик, обул военные ботинки, взял шинель и военную фуражку и, не расставаясь со своим гранатометным ружьем, спустился во двор, где шла беспорядочная стрельба в воздух, видимо, с целью опробования оружия. В одном из отдаленных углов невозмутимый полицейский офицер пытался навести некое подобие порядка и, собрав вокруг себя группу подчиненных, строил их в шеренги. Фидель немедленно примкнул к этому мало-мальски организованному ядру.

Командир, осматривая свой маленький отряд, обратил внимание на вооружение Фиделя, подошел к нему и сказал: «Что ты собираешься делать с этой трубой, когда нам, видимо, придется идти в бой?» Не дожидаясь ответа, он взял у Фиделя его ружье и вручил вместо него старую винтовку «Маузер» и 16 патронов. Вскоре толпа, вооруженная чем попало — от винтовок до стальных прутьев, — вобрав в себя маленький отряд полицейских, двинулась по направлению к президентскому дворцу. Фидель впервые шел в бой с оружием в руках, владеть которым он научился в период подготовки экспедиции на Кайо Конфитес.

Столица тем временем уже превратилась в огромное поле сражения. Повсюду полыхали пожары. Там и сям слышалась стрельба. Крыши были усеяны вооруженными людьми. Повинуясь общему человеческому потоку, Фидель шел к дворцу, когда неожиданный плотный пулеметный огонь заставил толпу отхлынуть назад. С крыши стоявшего на пути массивного здания католической школы вела огонь группа верных правительству военных. Толпа рассредоточилась и начала обстрел и осаду здания. В это время недалеко от Фиделя остановился автомобиль, оборудованный радиоустановкой. Студенты, находившиеся в автомобиле, через громкоговоритель призывали сторонников Гайтана немедленно идти на помощь радиостанции «Насиональ», которая была взята левонастроенными студентами и вела передачи, в какой-то мере пытавшиеся внести элемент организованности во всенародное восстание. В частности, по радио передавались адреса тех военных казарм и складов, которые надо было немедленно захватить для вооружения народа. По словам студентов, крупные вооруженные силы, оставшиеся верными консервативному правительству, атаковали радиостанцию. На крыше автомобиля лежало несколько трупов молодых людей, погибших при обороне радиостанции.

Вместе с 7-8 студентами Фидель бросился в указанном направлении на помощь осажденным товарищам. Им удалось наткнуться на вполне исправный автобус, на котором они безуспешно попытались прорваться в район радиостанции. Она оказалась уже плотно блокированной правительственными войсками, которые вели по ней массированный огонь.

«Тогда, — вспоминает Фидель Кастро, — мы, по-прежнему располагавшие всего тремя винтовками, решили действовать самостоятельно и начать борьбу с захвата одного из полицейских участков. Выбор пал на находившееся поблизости 11-е отделение полиции г. Боготы, но когда мы подошли к нему, то, к счастью, оказалось, что оно уже находится в руках восставших сил». В отделении царил относительный порядок. Самым старшим оказался майор полиции, который пытался связаться с другими отделениями, чтобы организовать сопротивление. Затем он, взяв с собой Фиделя, который всем своим поведением сразу же завоевал доверие, направился в штаб-квартиру либеральной партии в надежде получить хоть какие-то указания. Но, по словам Фиделя, в руководящем центре партии не чувствовалось единой воли, единого плана. Майор, побегав по комнатам, вернулся обратно в полицейский участок, оттуда вновь поехал в исполком либеральной партии; во время этой второй поездки с одним из джипов произошла авария, и Фидель, уступив свое место в запасной машине майору, остался на улице с двумя сопровождавшими его студентами.

Ничего другого не оставалось, как вернуться в полицейский участок и переждать там ночь в ожидании сведений об обстановке и указаний о действиях. В помещении 11-го отделения полиции к этому времени собралось около 500 вооруженных бойцов, которые распределялись по ротам. Фидель стал рядовым солдатом одной из них.

Однако он не мог не заметить, что все действия офицеров полиции носили на себе отпечаток нерешительности. Сформированные роты не получили никаких боевых задач, их миссия ограничивалась обороной конкретных служебных помещений. Тем временем все шире ползли слухи о неминуемой атаке со стороны правительственных сил. В воздухе патрулировали самолеты авиации, сохранившей верность правительству. Фидель наконец решился поговорить с начальником гарнизона и долго разъяснял ему гибельность избранной пассивной тактики выжидания. Он приводил много примеров из истории Кубы, которые подтверждали простую истину, что всякий, кто заранее обрекает себя на оборону, неизбежно терпит поражение. Фидель предлагал сформировать две боевые группы из имевшихся в наличии бойцов, направиться в город, объединить вокруг себя разрозненные отряды повстанцев и начать наступление на президентский дворец. Офицер, казалось, с пониманием выслушал все, что говорил Фидель, но никаких решений не принял.

Наступила ночь с 9 на 10 апреля 1948 года. Фидель прилег отдохнуть в отведенном ему месте и всю ночь размышлял над событиями 9 апреля. Одна мысль с необычайной ясностью окрашивала все впечатления дня: несокрушимая мощь всенародного восстания. Оказалось, что кажущийся незыблемым режим может рассыпаться как карточный домик, буквально в считанные минуты, даже не часы, под напором революционного выступления масс. Без всякого призыва, без руководства, стихийно выплеснувшееся на улицы народное возмущение привело в полное замешательство правящие классы, которые потеряли на время контроль за обстановкой. Было очевидно, что власть их висела на волоске. С величайшим трудом правительству удалось обеспечить лишь относительную безопасность иностранных делегаций, прибывших на Панамериканскую конференцию. Город пылал, улицы многих кварталов превратились в развалины.

Фидель сам видел, что в такие моменты необычайного революционного возбуждения массы в состоянии быстро и решительно брать штурмом военные и полицейские казармы, склады оружия и смело вступать в бой даже с регулярными частями армии.

Но главное, что неотвязно сверлило мозг, это проявившаяся 9 апреля стратегическая беспомощность и бесперспективность могучего стихийного выступления народа, если у него нет ни лидера, ни политической организации. Этот важнейший вывод из уроков боготинских событий всегда оставался у Фиделя на первом плане в ходе всей последующей борьбы на Кубе.

Весь день 10 апреля Фидель с группой находившихся под его командованием солдат патрулировал высоты, господствовавшие над зданием 11-го отделения полиции. Слухи с каждым разом все тревожнее приходили из города. Становилось ясно, что армия поддержала правительство и постепенно устанавливала контроль за ключевыми пунктами столицы. Очаги сопротивления либо угасали под ударами танков и артиллерии, либо их защитники уходили к окраинам города. Шли разговоры о том, что руководство либеральной партии встало на путь предательства своего народа и решило капитулировать. Вскоре подтвердилось, что группа лидеров либералов в составе Эчардия, Араухо, Льерас Рестрепо явилась в президентский дворец и вступила в переговоры с президентом Оспиной Пересом, который распорядился задержать их. Результатом этих переговоров была сделка, обязывающая руководителей либералов обратиться к своим сторонникам с призывом прекратить всякое сопротивление, объявить о перемирии и о сдаче всего оружия «законным властям».

В ночь с 10 на 11 апреля по радио не раз передали совместное обращение правительства и руководства либеральной партии о перемирии, о прекращении всякого сопротивления со стороны повстанцев. Полицейские офицеры, командовавшие силами в 11-м отделении полиции, решили подчиниться. У Фиделя под угрозой применения силы отобрали оружие и патроны, и ему ничего не оставалось, как вернуться в отель «Кларидж», где находились его нехитрые пожитки и, главное, книги.

С немалым трудом, сквозь завалы битого кирпича и стекла, преодолевая простреливаемые пространства в зонах, где еще продолжались стычки между мелкими группами повстанцев и армией, Фидель добрался до отеля, но здесь его ждало разочарование. Здание было занято военизированными формированиями консервативной партии, которые не впускали внутрь никого, а уж тем более кубинского студента, участника антиимпериалистического конгресса. Без документов, без единого гроша в кармане, Фидель стал искать кого-нибудь из знакомых, чтобы выбраться из создавшейся ситуации. В одном из отелей он буквально за полчаса до наступления комендантского часа нашел нескольких аргентинских делегатов, у одного из которых оказалась автомашина посольства с дипломатическим номером. Фидель настоял на том, чтобы его отвезли в кубинское посольство.

Вскоре там же собрались и остальные члены студенческой делегации. Кубинский консул оказал им необходимую поддержку и помощь. К счастью, в те дни в аэропорту Боготы находился кубинский грузовой самолет, который забрал всех эвакуировавшихся кубинцев и 12 апреля взял курс на Гавану.

Фидель возвращался домой твердо убежденным, что его жизненный путь — это путь профессионального революционера.

Фидель возвратился в Гавану, в стены университета, в самый разгар избирательной кампании. В 1948 году заканчивался мандат президента Грау Сан-Мартина. На 1 июня были назначены новые выборы. На этот раз претендентами на пост главы государства выступали со стороны правящей партии Прио Сокаррас, министр труда в правительстве Грау, а со стороны оппозиции наиболее серьезные шансы имел руководитель новой «ортодоксальной» партии Эдуарде Чибас, который в своей деятельности во многом напоминал Гайтана.

Фидель активно включился в избирательную борьбу на стороне Э. Чибаса. На всех митингах он выступал одним из первых. Очевидцы вспоминают, что на митинге 23 мая в столице провинции Сантьяго Фидель в своей речи предупредил Чибаса о том, что студенты поддерживают его, но если он изменит народу, то студенты не только откажут ему в поддержке, но и станут бороться против него.

Выступая через некоторое время после него, Чибас сказал: «Нет, товарищ Фидель, вы не должны иметь на этот счет никаких сомнений. Когда я почувствую, что теряю доверие народа, то я пущу себе пулю в сердце». Этот эпизод достаточно красноречиво говорит о том, что Фидель считал верность делу превыше верности одному лидеру. Кстати говоря, само слово «Фидель» в переводе со староиспанского означает «верный».

1 июня состоялись выборы. При полной поддержке прежнего правительства, с одобрения американцев, победил Прио Сокаррас. Ортодоксальная партия не смогла оказать пока решающего сопротивления.

Безусловно, неудача на выборах в известной степени сказалась на общей политической активности в стране. Наступили летние отпуска, и общественный тонус несколько спал. К тому же у Фиделя оказались запущенными некоторые личные дела, в частности, предстояло сдать большое количество пропущенных экзаменов за второй и третий курсы. Он засел за учебники и с поразительной быстротой стал наверстывать упущенное. Он сдавал экзамены каждые два-три дня, пока не ликвидировал академическую задолженность.

Летом 1948 г., как обычно, он выехал на отдых в Биран, где в кругу старых друзей и братьев на короткое время отключился от бурной политической жизни в университете. Лето и ранняя осень 1948 года принесли еще одно большое изменение в личной жизни Фиделя. Он влюбился в студентку философско-литературного факультета университета Мирту Диас Баларт, и 12 октября 1948 года они поженились.

Новый учебный год уже начался, накопились требующие его вмешательства проблемы. Надо было вновь поднимать товарищей на борьбу за непрерывно ущемлявшиеся права студенчества и трудового народа. На этот раз остро встал вопрос о борьбе за снижение расценок на проезд в городском транспорте. Злосчастная администрация Грау Сан-Мартина всего за месяц до окончания своего мандата приняла решение о повышении цен на проезд в автобусах Гаваны на 20 процентов (с 5 до 6 центов).

Большая группа радикально настроенных студентов под руководством Фиделя и его друзей решили прибегнуть к прямым действиям, чтобы сорвать намеченное повышение цен. По их призыву студенты начали захватывать на улицах автобусы и перегонять их на территорию университета, куда вход правительственной полиции по традиции запрещен в соответствии со статусом автономии, которым пользуется университет. По требованию хозяев гаванская полиция окружила университет, агенты полиции непрерывно провоцировали студентов, рассчитывая получить предлог для вторжения на территорию студенческого городка. Они не раз открывали огонь по зданиям университета. В ответ сыпался град камней, пустых бутылок, гнилых помидоров. На 72 часа были прерваны все занятия. В конце концов хозяевам автобусных линий удалось найти штрейкбрехеров в среде студентов, и на третью ночь автобусы были тайно угнаны и возвращены хозяевам.

Долго еще не сдавались Фидель и его товарищи, которые отпечатали 50 тыс. листовок с призывом к жителям столицы бойкотировать те линии автобусов, которые повысят цены. Кроме того, они бросили клич об изъятии из обращения монет по одному сентаво, чтобы сделать физически невозможной уплату повышенного тарифа. Все это дало частичные результаты, хотя полной победы одержать не удалось. Но в каждой такой схватке накапливался ценный политический опыт, шлифовались тактика, отрабатывалась методика действия.

За оставшееся время пребывания в университете Фиделю довелось принять самое активное участие в острой антиамериканской акции. 12 марта 1949 года три американских военных моряка с корабля, стоявшего в Гаванской бухте, зашли в Центральный парк, где находится самый почитаемый памятник столицы — монумент Хосе Марти, около которого по традиции проводились протокольные церемонии возложения венков. Находившиеся изрядно под хмелем моряки решили поглумиться над кубинской святыней. Один из них забрался наверх, сел на мраморную голову Марти, другой в это время нагло мочился на пьедестал памятника. Вызывающее поведение янки вызвало бурную реакцию со стороны кубинцев. Около распоясавшихся хулиганов быстро образовалась толпа, которая угрожала им расправой. В сидевшего наверху полетели пивные бутылки. В этот момент появилась кубинская полиция, которая вместо того, чтобы арестовать американцев, принялась разгонять своих же соотечественников, применяя при этом огнестрельное оружие. Но возмущенная толпа росла, и полицейским пришлось вызвать солидное подкрепление, чтобы спасти моряков от неминуемой расплаты за свое хулиганство.

На другой день, когда факт глумления над апостолом Кубинской революции получил широкую огласку, Фидель Кастро выступил в университете с идеей установления почетного караула около памятника в ночное время. Он же со своими товарищами предложил организовать демонстрацию протеста около американского посольства. Его инициатива была с воодушевлением подхвачена студентами. В первых рядах демонстрантов шел Фидель Кастро. Студенты подошли к зданию посольства и начали забрасывать его камнями, выкрикивать антиамериканские лозунги. Возник даже план сорвать американский флаг с посольства и держать его в качестве символического заложника до тех пор, пока виновные в нанесении оскорбления кубинскому достоинству не будут преданы кубинскому суду. Растерявшийся посол США Роберт Батлер вышел к студентам и начал бормотать свои извинения, когда внезапно из боковых улиц на демонстрантов обрушился крупный отряд полицейских, вооруженных дубинками. Фидель всегда оказывался на первой линии сражения, и здесь ему досталось изрядно, как и другим руководителям демонстрации. Об одном он сожалел и тогда, и позднее, что у студентов не было под руками ничего, чем бы они могли ответить на это жестокое злоупотребление силой.

Инцидент с моряками завершился принесением извинений со стороны американского посла и возложением венка к оскверненному памятнику.

11 сентября 1949 года у Фиделя Кастро родился сын, которому дали в честь отца такое же имя — Фидель. На какое-то время жена, сын и профессия становятся его основными заботами.

Общественная жизнь в университете зашла к концу 1949 года в тупик. Руководство Федерации университетских студентов раскололось почти по всем вопросам. Со стороны правых чаще всего пускались в ход обвинения в принадлежности оппонентов к коммунистической партии. В те годы «охоты за ведьмами» это был самый угрожающий «аргумент». Вполне респектабельный журнал «Богемия» в номере от 16 октября 1949 г. писал, что во время одного из таких выступлений поднялся Фидель Кастро и сказал: «Если быть коммунистом — преступление, то тогда надо вынести из конференц-зала портрет Хулио Антонию Мелья!» Это замечание было ушатом холодной воды. Вся Куба знала и чтила память одного из самых выдающихся руководителей кубинского студенчества в 20-е годы Мельи, который стал основателем и руководителем коммунистической партии и был убит по приказу диктатора Мачадо в Мексике в 1929 году. Именно Хулио Антонио Мелья был в свое время инициатором трудной борьбы за университетскую реформу.

Начался 1949-1950 учебный год, выпускной для Фиделя. Он по-прежнему основное внимание уделял общественным наукам, дипломатическому, а также административному праву. В годы обучения в университете Фиделя можно было часто видеть на маленькой площади Каденас, которая находится как раз напротив входа в здание юридического факультета и была в то время подлинным сердцем политической жизни университета. Она всегда была заполнена студентами, с которыми он горячо обсуждал какую-нибудь проблему. Когда слушатели не находили, чем ответить на поставленные перед ними вопросы, Фидель сам начинал оспаривать выдвигаемые им тезисы и спор шел с самим собой. Этот процесс искреннего, честного поиска завораживал его слушателей, многие из них становились его верными последователями и соратниками. В те годы студенты имели право на свободное посещение занятий, чем пользовался Фидель, который большую часть времени уделял вопросам политической борьбы. Он часто надолго отключался от занятий, затем залпом сдавал необходимые экзамены. Это было трудное и смутное время, и совершенно ясно, что для революционера, который не мог смириться с социальными язвами, жизнь не могла развиваться иначе. Главным предметом, который Фидель изучал в университете, была, конечно, политика, а не юриспруденция.

Когда после победы Кубинской революции в архивах полиции было найдено личное дело Фиделя Кастро, то в виде резюме его общественной деятельности было написано: «Был постоянным возбудителем и агитатором студенческой массы». Вряд ли можно дать оценку выше!

Сам про себя он впоследствии говорил: «Я был Дон Кихотом университета, и мне всегда доставалось на орехи. То, что я пережил в университете, имеет большую ценность, нежели мой опыт, приобретенный в Сьерра-Маэстре».

Но Фидель успешно завершал и свою профессиональную учебу. 30 июля 1950 года ему удалось добиться разрешения на сдачу экзаменов для получения степени лиценциата административного права и лиценциата дипломатического права, поскольку он прошел весь курс этих наук. 5 сентября 1950 г. после сдачи всех предметов для получения звания доктора права он подал Ученому совету университета на рассмотрение свою дипломную работу по теме «Вексель в частном международном праве», за нее он получил высшую отметку.

13 октября 1950 года Фиделю Алехандро Кастро Рус было присвоено звание доктора юридических наук. Пятилетнее пребывание в университете было важным этапом воспитания Фиделя как революционера.

В эти годы он приобрел ценнейший опыт работы с массами; он был одним из самых выдающихся руководителей университетских студентов, играл видную роль в решении многочисленных проблем Федерации студентов университета.

Он завязал узы дружбы со студентами-коммунистами, установил широкие контакты с политическими деятелями Кубы и других американских стран. Вступил в ряды Партии кубинского народа и активно участвовал в политической жизни страны. Он непосредственно ощутил обстановку в странах Латинской Америки в ходе своих поездок в Панаму, Венесуэлу, Колумбию. Исключительно большую роль в формировании политических взглядов Фиделя сыграло его участие в грозных событиях 9-10 апреля 1948 года в Боготе.

Но занятия политикой не обеспечивали никакого дохода, а у Фиделя уже была на руках семья. Поэтому он вместе с двумя другими адвокатами, Хорхе Аспиасо Нунес де Вильявисенсио [Аспиасо работал до 1982 г. в Министерстве юстиции Кубы. Сейчас на пенсии и занимается научно-исследовательской работой в области права.] и Рафаэлем Росенде Вигоа [Рафаэль Росенде в период военной диктатуры Батисты работал в качестве административного секретаря одного из депутатов палаты представителей. А после победы революции эмигрировал в США в 1960 г. и канул в безвестность], создал небольшую адвокатскую контору. Фидель и Аспиасо были однокурсниками по юридическому факультету, и между ними давно сложились дружеские отношения, а Росенде был с другого курса. Все трое принадлежали к тем выпускникам, которые вступают в жизнь самостоятельно, без помощи состоятельных родителей. Они сняли скромное помещение, состоявшее всего из небольшой приемной и 1 кабинетика, по адресу: ул. Техадильо, 57, в старой Гаване. Когда выяснилось, что надо заплатить владельцу помещения 120 долларов арендной платы за два месяца, то у всех трех партнеров оказалось всего 80 долларов. Пришлось упрашивать хозяина поверить в долг. Так же в долг была получена самая необходимая мебель и куплена в рассрочку старая пишущая машинка.

Уже первое их деловое соглашение было не похоже на привычную юридическую практику. Фидель и его коллеги договорились с фирмой, торговавшей древесиной «Мадерерас Ганседо», что фирма поставит необходимые для обстановки конторы материалы, а адвокаты обязуются как бы в уплату за них взыскать старые долги с краснодеревщиков и столяров, которые брали у фирмы в кредит древесину. На практике адвокаты скоро убедились, что бедные ремесленники оказались в долгах лишь потому, что им самим не платили вовремя их клиенты из буржуазных семей. С тех пор Фидель и его партнеры использовали свои юридические знания главным образом для выколачивания долгов в пользу рабочих и ремесленников. Знакомство с семьями ремесленников показало, в каких неимоверно тяжелых условиях работают и живут эти люди. Аспиасо вспоминает, как однажды Фидель, посетивший мастерскую одного столяра на ул. Порвенир, был так тронут картиной бедности и отчаяния, что достал из кармана последний 5-долларовый билет и незаметно сунул его под тарелку, стоявшую на столе. Всем своим клиентам из числа трудящихся адвокаты советовали не торопиться с уплатой долгов компании. Разумеется, так долго продолжаться не могло, и вскоре владельцы «Мадерерас Ганседо» отказались от их услуг.

Известно, что Фидель вел дело одной бедной крестьянской семьи из местечка Мелена дель Сур, которую хотели согнать с принадлежавшей ей земли владельцы сахарного завода «Мерседитас». Благодаря участию Фиделя благополучно разрешилось аналогичное дело для группы крестьян из местечка Сайта Крус дель Сур. Он выступал в качестве адвоката группы рабочих центрального рынка, которые стали жертвой произвола администрации и местного желтого профсоюза.

Большую известность в 1951 г. получил процесс по делу группы студентов Гаванского университета, которых обвиняли в нарушении общественного порядка. Фидель так остро, с юридической точки зрения, построил защиту и провел ее настолько ярко, что председатель трибунала был вынужден поздравить Фиделя с образцово решенной задачей.

Но, разумеется, наиболее крупными и громкими уголовно-политическими делами были его разоблачения беззаконных действий тогдашнего президента страны Прио Сокарраса и его связей с гангстерскими группами.

Фиделю удалось собрать острые компрометирующие материалы на Прио Сокарраса. Из этих материалов было видно, что в свое время один из крупных землевладельцев по имени Эмилио Фернандес Мендигутия был отдан под суд по обвинению в изнасиловании 10-летней крестьянской девочки. Его адвокатом на процессе выступал Прио Сокаррас, который в то время еще не занимал поста главы государства, а занимался частной адвокатской практикой. Приговор был таков: 6 лет тюремного заключения и 10 тыс. песо денежного возмещения родителям пострадавшей. Прошло немного времени, Прио Сокаррас стал президентом республики и, злоупотребляя своими правами, он личным декретом помиловал этого преступника. Но Фидель установил, что, выйдя на свободу, Мендигутия стал играть роль подставного лица, на имя которого приобретались земли президентом Кубы и его родственниками. Таким путем Прио Сокаррасу удалось скупить значительные площади земель в пригородах Гаваны, на которых строились виллы, продававшиеся затем по спекулятивным ценам.

Для того чтобы представленные материалы были еще более впечатляющими, Фидель задумал провести киносъемку не только этих поместий, но и незаконного использования для их обработки государственных технических средств и рабочей силы. Вместе со своим другом Рене Родригесом Крусом, который обладал навыками кинооператора, они ночью незаметно проникали на территорию владений Прио Сокарраса, прятались в надежном месте, а с рассветом начинали снимать разоблачительные кадры. Так удалось снять, как по приказу президента Прио Сокарраса по утрам в поместья привозили на грузовиках солдат, которые целыми днями занимались строительными и садово-огородными работами, на которых к тому же использовалась техника (тракторы, бульдозеры), принадлежавшая министерству общественных работ.

Иногда, когда появлялось несколько лишних песо, Фидель арендовал за 20 долларов в час частную авиетку и вел киносъемку с воздуха.

Собранные с таким риском материалы позволили Фиделю возбудить уголовное дело против президента страны, которого он обвинил в незаконном приобретении имущества, нарушении основных положений трудового законодательства, в извращении функций вооруженных сил Кубы, в насаждении латифундий и т. д. и т. п. Разоблачительные сведения публиковались, как правило, в очень популярной и широко читаемой гаванской газете «Алерта» и передавались по радио «Голос Антильских островов».

Эти материалы серьезно подрывали позиции правительства, разоблачали его грязные махинации в глазах самых широких масс трудящихся и одновременно содействовали росту политической известности Фиделя Кастро.

В феврале 1952 года Фидель решился на чрезвычайно опасное дело: вскрыть с неопровержимыми фактами в руках связь между правительством, погрязшим в махинациях, и преступно-уголовным миром гангстеров. Ему удалось собрать уникальный материал, который опубликован в газете «Алерта» 20 февраля 1952 года. Фидель дал исторический анализ появления на Кубе гангстеризма как социального явления, проследил за социальным составом людей, втягиваемых в эту деятельность, подверг разбору причины, по которым политические деятели стали активно использовать это явление в своих интересах. А затем дал потрясающей силы материал, указав, что президент страны лично в конвертах вручает руководителям преступного мира по 18000 песо ежемесячно плюс предоставил им в общей сложности 2000 постов в различных звеньях государственного аппарата, где гангстеры только получают зарплату, не являясь никогда на работу. Фидель поименно назвал лиц, которые являются в министерства и ведомства для получения выделенных на ту или иную банду чеков. Он точно указал, сколько синекур имеет каждая банда. Так, самая грозная и беспощадная банда Поликарпио имела право на получение 600 мест, другая под руководством Масферрер «располагала» 500 ставками, группа «Колорадо» получала содержание за 400 чиновничьих должностей и т. д., вплоть до самой мелкой банды.

Фидель обвинил президента республики в том, что тот «покупал и продавал убийства».

По свидетельству очевидцев, этот отчаянный шаг Фиделя Кастро заставил всех остолбенеть от ужаса. Отмечают, что в то время «никто не дал бы и сухой мухи за жизнь Фиделя»; полагали, что он будет убит в самое ближайшее время, потому что никто никогда не отваживался сказать вслух даже тысячной доли того, что публично разоблачил Фидель. До сих пор кое-кто мучается в поисках ответа на вопрос, почему Фидель остался жив. Но наилучшей защитой Фиделю и на этот раз стала полная поддержка общественного мнения, не имеющая границ личная смелость Фиделя и его постановка вопроса в широкой политической плоскости. Фидель почувствовал, что общество, страна устали от политического террора, что в рядах самих гангстеров появились признаки брожения и недовольства той грязной ролью, которую им отводят политиканы, и нанес точно рассчитанный, сокрушительный удар.

В начале февраля 1952 года руководство ортодоксальной партии огласило имена кандидатов от своей партии в конгресс. В их числе не оказалось Фиделя. Но Фидель думал по-другому.

«Я обратился прямо к народу, — вспоминал он позднее. — У меня была радиопрограмма, и я также часто публиковал свои статьи в прессе. В то время существовал огромный политический вакуум. Не было лидеров. А поскольку рядовые члены партии были людьми в своей основе честными и свободными, то аппарат не мог навязать им свою волю.

У меня были адреса 80 тысяч членов партии в провинции Гавана. Я разослал письма по всем адресам. Друзья помогали мне запечатывать конверты. Для бесплатной пересылки писем я пользовался партийной печатью. Я не имел права этого делать, но у меня не было иного выхода...

Лидеры не могли сдержать меня. Я поставил перед собой цель, о которой я так много думал. Они не могли мне помешать. Им это не нравилось, но народные массы поддерживали меня. Поэтому лидеры не могли препятствовать мне выставить свою кандидатуру. Конечно, моя популярность все еще ограничивалась партией, хотя мои разоблачения нашли отклик у всего народа в целом».

Главным бастионом Фиделя, выдвинувшим его кандидатуру в конгресс, был рабочий район Кайо Уэсо, в котором было множество складов, ремонтных мастерских, мелких предприятий и, конечно, море пролетарских трущоб. Его поддерживали и многие другие партийные организации провинции, и в особенности Сантьяго-де-Лас-Вегас, где он собирал данные о земельных махинациях президента Прио.

Фидель ничуть не сомневался в своей победе на выборах. Привлекательность выдвинутой им популистской программы, поддержка со стороны низовой партийной организации и избирателей, огромная энергия и целеустремленность должны были, безусловно, обеспечить ему место в палате представителей. После получения мандата, а вместе с ним депутатской неприкосновенности, права свободно выступать с законодательной инициативой Фидель намеревался на первом этапе представить на рассмотрение конгресса ряд революционных по своему существу законов, которые, скорее всего, были бы отвергнуты корпусом законодателей, но дали бы возможность полностью разоблачить противников преобразований, завоевать популярность своей программы, а главное, создать массовое движение своих сторонников. Лишь когда народу стало бы предельно ясно, что обычным путем не удастся добиться проведения в жизнь этих законов, тогда наступил бы этап революционной работы.

В целом выборы 1952 года приближались на такой высокой волне общенародного недовольства, что все предвещало победу партии ортодоксов. Проведенный в декабре 1951 года опрос общественного мнения показал, что 50,5 процента избирателей осуждали политику правительства и лишь 33,7 процента высказывались в ее поддержку. Перспектива выборной кампании не могла радовать ни США, ни правящие круги Кубы. Задолго до дня проведения выборов начались поиски «сильного человека», способного остановить нарастание революционного брожения на Кубе. Выбор пал на Фульхенсио Батисту, который был достаточно известен на Кубе. 4 сентября 1933 года он возглавил так называемый «заговор сержантов» («маленькой группы сержантов, промышлявших политикой», — как говорил Ф. Кастро), в результате которого армия присоединилась к программе революционных реформ, за которую выступали все здоровые силы Кубы. Сам Батиста впоследствии стал полковником (перескочив через все промежуточные звания), командующим вооруженными силами Кубы, и, удовлетворив свои честолюбивые устремления, все дальше и дальше отходил от тех социальных сил, с помощью которых выдвинулся на политическую арену. В 1940-1944 гг. он, будучи президентом Кубы, был вынужден идти в одном строю с Объединенными нациями в борьбе против сил фашизма и милитаризма.

После 1944 года Батиста выехал на длительное проживание в США, где он купил в Дайтоне роскошную виллу, стал заводить контакты среди политических деятелей США, руководителей армии и спецслужб. В 1948 г. он, не приезжая на Кубу, выставил свою кандидатуру на пост сенатора, победил и, уже пользуясь парламентской неприкосновенностью, возвратился на Кубу, где развернул активную работу по вербовке сторонников для задуманного им государственного переворота.

На выборах 1952 года Батиста фигурировал уже в качестве кандидата на пост президента республики, но его шансы были невелики из-за крайне настороженного отношения к нему подавляющего большинства народа, знавшего о тесных связях Батисты с США и его склонностях к диктаторской системе правления. Но именно такой человек и был нужен США, которые благословили планы по осуществлению на Кубе военного переворота.

Глава III

МОНКАДА

Глухой ночью 10 марта 1952 года Фульхенсио Батиста вместе с группой заговорщиков появился в главном военном городке Гаваны «Колумбия». Там его уже ждала большая группа офицеров, которые все подготовили для захвата этого военного лагеря и других опорных пунктов столицы.

В 2.40 утра, как и было задумано, совершился военный переворот. Он произошел без особых осложнений. Пока Куба мирно спала, Фульхенсио Батиста под покровом ночной темноты силой ворвался на политическую арену страны, неся репрессии, горе и нищету.

Наутро, как только стало известно об этом событии, по всей стране прокатилась волна протестов. Уже в половине восьмого утра 10 марта руководители Федерации университетских студентов прибыли в президентский дворец и сообщили уже низложенному президенту, что они просят дать студентам оружие, чтобы выступить против военных заговорщиков. Делегация ушла, получив обещание президента Прио направить оружие как можно раньше в университет.

В университете собралось несколько сот человек из числа рабочих и студентов, готовых немедленно и с оружием в руках выступить против переворота. Фидель находился там же, среди тех, кто пришел первым, и с нетерпением ожидал обещанного оружия, которое так и не прибыло. Президент Прио Сокаррас после длительных колебаний решил покинуть дворец и просить политического убежища в мексиканском посольстве.

Народное возмущение было всеобщим, однако мало-помалу разочарованные люди стали расходиться по своим домам.

Новоявленный диктатор первым же правительственным распоряжением великодушно повысил жалованье чинам полиции и денежное содержание в армии. Никаких серьезных политических аргументов для переворота не было выдвинуто. На первой краткой пресс-конференции Батиста в качестве причины свержения правительства утверждал, что, мол, ему стало известно, что Прио Сокаррас готовил на 15 апреля государственный переворот, поскольку кандидат от правящей партии все больше и больше терял шансы на успех на летних выборах.

Ф. Батиста по телефону связался со всеми основными гарнизонами и опорными пунктами армии и отовсюду получил заверения в поддержке его действий. В какой-то мере вновь сработал исторический фатализм, по которому считалось, что тот, кто контролирует военный городок «Колумбия», владеет Гаваной, а кто является хозяином Гаваны, тот и задает тон на всей Кубе.

Вскоре к Батисте потянулись политические деятели, воротилы делового мира, директора газет, чтобы засвидетельствовать свою поддержку совершенному беззаконию. Всем становилось ясно, что путчисты победили и в стране наступил новый этап — этап ликвидации буржуазно-демократических порядков и установления военно-полицейской диктатуры.

Первым решением Фиделя было уехать в пригород Гаваны с двумя товарищами. Там, на небольшой ферме, принадлежавшей одному из активистов ортодоксальной партии, он составил свой первый антибатистовский манифест, в котором Фидель самыми беспощадными словами клеймил Батисту и его подручных, совершивших военный переворот. «Это не революция, а подлый удар из-за угла. Вы не патриоты, а палачи свободы, узурпаторы, люди вчерашнего дня, авантюристы, жаждущие золота и власти.

Вы совершили переворот не против беспомощного, находившегося в прострации президента Прио, а против народа, да еще сделали это накануне выборов, результаты которых практически были известны заранее...»

Фидель пророчески предупреждал Батисту: «Своими действиями вы сеете не мир, а зерна ненависти. Не счастье, а скорбь и горе испытывает наш народ перед открывающейся трагической перспективой... Наступил час борьбы и самопожертвования. Отдать жизнь — это значит ничего не потерять, а вот жить в кандалах — это жить в позоре. Умереть за родину — значит стать бессмертным!» Такими словами закончил свой документ Фидель Кастро, поставивший под ним свою подпись. Этот документ был послан Фиделем во все крупные газеты Гаваны, но ни одна из них в те дни не решилась опубликовать его из-за страха перед неминуемыми репрессиями в свой адрес.

11 марта был распущен конгресс Кубы, а законодательная власть перешла к совету министров. На полтора месяца прекращалось действие конституционных гарантий. Вскоре была отменена Конституция 1940 года, которую заменили ублюдочными «конституционными статусами», которые лишали кубинский народ всех демократических завоеваний.

Военно-политический режим пришелся по вкусу деловым и официальным кругам Вашингтона. Американский посол на Кубе Артур Гарднер даже заявил, что «история Кубы начинается с 10 марта 1952 г.».

Тем временем Фидель Кастро напряженно работал над другим документом, в котором поставил задачей суммировать все преступления, совершенные Батистой, чтобы потребовать его наказания в уголовном порядке. 24 марта он закончил работу, и документ был представлен в гаванский суд по особо важным и срочным делам. В нем Фидель изложил общеизвестные факты, относящиеся к совершенному военному перевороту, а затем, ссылаясь на действующее и никем не отмененное законодательство, в частности, на кодекс законов о защите общества, перечислил конкретные статьи, которые были нарушены самым грубым образом Батистой. В частности, статья 147 этого кодекса предусматривала наказание сроком от 6 до 10 лет тюремного заключения для каждого, кто путем насилия будет пытаться частично или полностью изменить действующую конституцию или форму правления.

После того, как Фидель тщательно указал все нарушенные статьи законодательства, он сделал в своем документе следующий вывод: «Господин Фульхенсио Батиста в общей сложности совершил преступления, за которые должен быть приговорен на срок более 100 лет тюремного заключения».

Фидель потребовал предания суду и наказания Батисты, поставив при этом с большим подтекстом следующий вопрос: «Каким же образом сможет в противном случае этот трибунал судить простого гражданина, который выступит с оружием в руках против этого незаконного режима, пришедшего к власти в результате предательства? Совершенно ясно, что осуждение такого гражданина было бы абсурдом, несовместимым с самыми элементарными принципами справедливости». Иначе говоря, уже 24 марта Фидель Кастро поставил публично вопрос о правомерности вооруженной борьбы с военной диктатурой Батисты. В заключение Фидель, обращаясь к судьям, писал, что если они не найдут в себе силы выполнить свой профессиональный и патриотический долг, то пусть лучше снимут с себя судейские мантии, подадут в отставку, чтобы всем было ясно, что на Кубе одни и те же люди осуществляют и законодательную, и исполнительную, и судебную власть.

Фидель, честно говоря, и не рассчитывал, что судьи окажутся достаточно мужественными, чтобы поставить под угрозу свое личное благополучие, но он считал необходимым публично выразить свою точку зрения. Содержание документа, выражения, в которых он был составлен, весь тон и дух его говорили о том, что Фидель Кастро объявляет войну режиму Батисты, причем делает это открыто, честно, с поднятым забралом.

Иногда историки кубинского революционного процесса задаются вопросом, почему Батиста не предпринял своевременных мер по нейтрализации своего врага, оказавшегося, как выяснилось потом, смертельным. Видимо, Батиста недооценил выступление молодого адвоката. За Фиделем не стояли ни влиятельные социальные силы, ни традиционные политические организации, у него не было ни средств, ни влиятельных друзей — одним словом, ничего. Стоило ли обращать внимание на, казалось, пустое сотрясение воздуха и омрачать себе радость легкой победы.

Но Фидель и не думал ограничиваться только объявлением войны. Он стал ее практически готовить. А. Гевара вспоминает, что когда он после 10 марта 1952 года обратился к Фиделю с просьбой поддержать очередную политическую кампанию по расширению зоны автономии университета на соседние кварталы, то Фидель сказал ему, что он занимается подпольной работой по организации вооруженного сопротивления и что ему теперь не до политических кампаний, и просил больше его по этим мелочам не беспокоить.

По словам Лионеля Сото, в последние годы пребывания в университете и после его окончания у Фиделя уже сложился круг друзей из числа молодежи ортодоксальной партии, которые были чем-то вроде маленькой армии, которая отличалась дисциплинированностью, собранностью и преданностью. Из числа молодых рабочих, служащих, сельскохозяйственных пеонов и стали подбираться первые кандидаты в армию героев Монкады.

Для создания руководящих кадров движения Фидель всегда мог рассчитывать на своего брата Рауля, готового идти в огонь и в воду за справедливое дело. Вскоре Фидель познакомился с Хесусом Монтане, служащим местного отделения «Дженерал моторс», куда обратился Фидель в поисках подходящего автомобиля. Они быстро нашли общий язык, Монтане безоговорочно поддержал намерения Фиделя начать подготовку вооруженного выступления и полностью отдал себя в его распоряжение. Более того, он порекомендовал установить контакт с Абелем Сантамария, который работал на фирме «Понтиак». Оба они принадлежали к лучшей части молодежной организации ортодоксальной партии, были честными, мужественными юношами.

Постепенно сложилось военное руководство движением, в которое вошли Фидель Кастро, Абель Сантамария, Хесус Монтане, Педро Мирет, Хосе Луис Тасенде и Ренато Гитарт Росель (двое последних погибли в событиях, связанных со штурмом Монкады). Педро Мирет, студент инженерного факультета, имевший склонность к работе с оружием и сам прекрасный стрелок, безоговорочно согласился возглавить стрелковую подготовку бойцов и даже умудрился использовать старое подвальное помещение под главной лестницей университета в качестве учебного тира.

Фидель придавал первостепенное значение конспирации. Для принятия в ряды потенциальных бойцов требовалось тщательное изучение кандидата. Люди распределялись по боевым ячейкам (численностью не более 10 человек), члены которых знали только своего непосредственного командира. Всем присваивались псевдонимы, которыми бойцы пользовались во время занятий. Работа велась в основном в двух направлениях: повышение политической подготовки членов движения путем проведения с ними бесед о положении страны, о задачах революционного авангарда и боевая подготовка, включавшая в себя главным образом привитие навыков пользования легким огнестрельным оружием.

Очень серьезные трудности встали перед Фиделем в деле изыскания финансовых средств для приобретения оружия и боеприпасов. Позже в своей знаменитой речи «История меня оправдает» Фидель сам рассказал о том, как решил он эту задачу.

«Мы собрали свои средства лишь благодаря беспримерным лишениям. Например, юноша Элпидио Coca продал свою должность и однажды явился ко мне с 300 песо, как он сказал, „для нашего дела“. Фернандо Ченард продал аппаратуру из своей фотостудии, в которой он зарабатывал себе на жизнь. Педро Марреро отдал на подготовку восстания свое жалованье в течение многих месяцев, и пришлось строго ему приказать, чтобы он не продал также свою мебель. Оскар Алькальде продал свою лабораторию фармацевтических товаров. Хесус Монтане отдал деньги, которые он копил более пяти лет. Так поступили многие другие, отказываясь от того немногого, что имели». В общей сложности, по словам Фиделя, было собрано 20 тыс. песо, сумма ничтожная для такого рода мероприятия. Ее хватило с грехом пополам для покупки оружия для 165 бойцов, которые были отобраны для участия в штурме одного из крупных военных объектов Кубы, хотя, как выяснилось потом, общее число подготовленных бойцов составляло около 2 тыс. человек.

Военная подготовка какое-то время шла параллельно с общеполитической работой. Еще до знакомства с Фиделем Абель Сантамария и Хесус Монтане приобрели старенький ротатор и выпускали скромный бюллетень под названием «Они все те же», как бы подчеркивая полное родство между правительством Грау и Прио, с одной стороны, и диктатурой Батисты, с другой. После знакомства с Фиделем, по его предложению, было решено сменить название бюллетеня на более короткое и выразительное «Обвинитель». Фидель стал писать туда статьи под псевдонимом «Александр», который так и закрепился за ним в качестве боевой и подпольной клички до самой победы революции. Из материалов, подготовленных Фиделем, заслуживают особого внимания две статьи, опубликованные в одном номере бюллетеня от 16 августа 1952 года.

Первая статья под названием «Критический анализ положения в партии ортодоксов» содержала по существу объявление об открытом разрыве с дискредитировавшим себя руководством партии. «Основная масса членов ортодоксальной партии готова идти в бой, она полна решимости, как никогда ранее. Напрашивается в эти решающие часы один вопрос... Куда спрятались те, кто претендовал на крупные государственные посты? Где те, кто любил занимать места почетных гостей на собраниях и митингах, кто совершал предвыборные поездки, кто олицетворял собою различные тенденции, кто всегда стоял на трибунах во время демонстраций? Почему они сейчас не разъезжают по стране, почему не приводят в движение улицу и не требуют почетного места в первой линии сражения? Такое положение в партии способно навеять пессимизм на тех, кто смотрит на политику с привычного угла. А вот для тех, кто беспредельно верит партийным массам, кто убежден в несокрушимой силе великих идей, — для этих людей сложившееся положение не будет причиной деморализации. ПУСТОТА, ОСТАВЛЕННАЯ НАШИМИ БЫВШИМИ ЛИДЕРАМИ, БУДЕТ СКОРО ЗАНЯТА НОВЫМИ ЧЕСТНЫМИ ЛЮДЬМИ, КОТОРЫЕ БУДУТ ВЫДВИНУТЫ ИЗ ЕЕ РЯДОВ.

Нынешние времена — это времена революционной, а не политической борьбы... А революция открывает дорогу не липовым, а настоящим заслугам, людям, у которых есть идеалы и мужество, людям, которые готовы подставить грудь под пули и готовы высоко поднять боевое знамя. РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПАРТИЯ ДОЛЖНА ИМЕТЬ И РЕВОЛЮЦИОННОЕ РУКОВОДСТВО, МОЛОДОЕ ПО ВОЗРАСТУ И НАРОДНОЕ ПО ПРОИСХОЖДЕНИЮ, КОТОРОЕ В СОСТОЯНИИ СПАСТИ КУБУ».

Нечего удивляться, что номера бюллетеня «Обвинитель» стали одновременно ненавистны и лидерам ортодоксальной партии, и Батисте. Агенты военной разведки разнюхали, где печатался «Обвинитель», и вскоре были арестованы Абель Сантамария, Хесус Монтане, Мельба Эрнандес. Правда, вскоре им удалось выйти на свободу, скорее всего, потому, что в глазах правительства эти жалкие критиканы-идеалисты с их почти ученическим бюллетенем, печатавшимся на желтой, рыхлой бумаге, не заслуживали чести быть признанными «государственными преступниками». Да, откровенно говоря, в первые месяцы пребывания у власти Батиста не старался сажать в тюрьму направо и налево, чтобы сохранять какую-то видимость либерального диктатора. А кроме того, ему было выгодно оставить на свободе группу политических деятелей, которые своим критическим огнем ослабляли, как казалось Батисте, ортодоксальную партию.

Другая статья под коротким энергичным заголовком «Я обвиняю» была направлена лично против Фульхенсио Батисты. Фидель обвинял его в вопиющем разрыве между его заявлениями и его делами. Батиста представал в статье как бессовестный демагог, прикрывающий лицемерными словами самые грязные дела. В статье есть и такие редкие для тех времен слова: «Ты (обращаясь к Батисте), наконец, говоришь о родине, а являешься всего-навсего верным псом империализма, холуем всех послов». Не стоит пояснять, что речь идет об американских послах. Фидель впервые поставил на одну доску своего злейшего врага Батисту и американский империализм. Чего же стоят тогда натужные попытки доказать, что, мол, Фидель отвернулся от США только после победы революции.

В 1953 году исполнялось 100 лет со дня рождения Хосе Марти. Правительство со своей стороны, а прогрессивная общественность по-своему готовились отметить этот юбилей. Миллионы кубинцев с возмущением отвергали лицемерные попытки властей примазаться к славной годовщине. Наибольший размах и патриотическую глубину приобрели мероприятия, которые готовились и проводились в университете, который оставался оплотом влияния Фиделя Кастро.

Столетие со дня рождения X. Марти, исполнившееся 28 января., было решено отметить факельным шествием в ночь с 27 на 28 января. Это факельное юбилейное шествие было своего рода парадом бойцов движения, которые уже в течение нескольких месяцев проходили военную подготовку. Они несли факелы особого устройства. Под зажженной паклей виднелись утыканные гвоздями концы факелов. Колонна членов «Движения» выделялась своей компактностью, дисциплиной и воинственным видом. Во главе колонны шли Фидель, Рауль и их боевые друзья.

После этих событий Фидель стал все реже и реже появляться в ходе публичных актов, он с головой ушел в подготовку вооруженного выступления. Для него важно было сохранить все в глубокой тайне, не дать возможности полиции сорвать намеченное дело. И это ему удалось.

Все люди, привлеченные Фиделем к обеспечению ударного отряда всем необходимым, оказались надежными. Чтобы не провалиться при покупке оружия, Фидель предпочел делать ставку на охотничьи автоматические ружья и на малокалиберные винтовки, продажа которых была совершенно свободной в магазинах. Это оружие не требовало никакой специальной регистрации, что давало возможность сохранить факт его приобретения в относительной тайне. Среди друзей Фиделя были люди, пользовавшиеся доверием в кругах охотников и торговцев охотничьим оружием, поэтому после Монкады выяснилось, что часть вооружения была взята в кредит и не оплачена, а боеприпасов было куплено всего на 160 долларов.

Одному из участников Движения, солдату, несшему службу в военном городке «Колумбия», было поручено раздобыть военные мундиры солдат регулярной армии, в которые планировалось одеть повстанцев. Было известно, что солдаты нередко практиковали продажу крестьянам запасных комплектов брюк и гимнастерок, чтобы поправить свои финансовые дела. Крестьяне с удовольствием покупали у них крепкие, хотя иной раз и слегка поношенные вещи, годившиеся для полевых работ. Таким путем было приобретено более 100 комплектов солдатского и сержантского обмундирования. Остальные недостающие комплекты были изготовлены группой женщин-патриоток в квартире Мельбы Эрнандес по имевшимся выкройкам и из купленной типовой армейской ткани.

Что касается места выступления, то было решено штурмовать казармы Монкада [Свое название казармы в Сантьяго получили по имени знаменитого кубинского патриота, героя национально-освободительной борьбы против испанского колониального господства Гильермо Монкада. Его имя пытались использовать в своих целях буржуазные правительства Кубы.] в Сантьяго-де-Куба, где был расквартирован армейский полк численностью 400 человек. Сантьяго находится от столицы на расстоянии почти 800 км, и переброска туда войск не могла быть осуществлена в короткий срок. Кроме того, рядом находится самая мощная на Кубе горная система Сьерра-Маэстра, полукольцом охватывающая сам город. В случае успеха операции эффект падения второй военной крепости страны был бы огромным психологическим преимуществом для повстанцев. Фидель, отличный знаток истории своей страны, знал, что жители провинции Ориенте исстари отличались свободолюбивым, бунтарским характером. Недаром все повстанческие движения против испанского колониального господства начинались в Ориенте. Там же высаживался, сражался и погиб Хосе Марта. Одним словом, в Ориенте была гарантирована наиболее благоприятная среда для осуществления операции.

С весны 1953 года Фидель приказал начать практические приготовления к штурму Монкады. Для организации повстанческой базы в пригороде Сантьяго была приобретена ставшая теперь легендарной небольшая ферма «Сибоней», где имитировалась организация птицеводческого хозяйства. Были построены навесы для большого количества автомобилей, а среди окружения была пущена версия, что это павильоны для клеток с птицей. Глубокий, но сухой колодец, стоявший рядом с домом, был приспособлен под склад оружия. Для маскировки он закрывался сверху большим тазом с насыпанной в него землей и посаженным апельсиновым деревом.

За хозяйку выступала Айде Сантамария, сестра Абеля. Она вспоминает, что, когда она покупала в магазине два десятка матрацев, ее спросили, не собирается ли она превратить свою ферму в казарму. Она отшутилась, сказав, что на праздники карнавала, проходившего в конце июля, должны были приехать друзья из Гаваны, а с отелями в городе сейчас очень плохо. Оружие на ферму «Сибоней» из Гаваны доставляли только проверенные и надежные товарищи. Не раз возила оружие и Айде Сантамария. Однажды в поезде она познакомилась с молодым солдатом, который поинтересовался, что она везет в таких тяжелых ящиках. «Уж не динамит ли, девушка?» — сострил он, не догадываясь, как недалеко от истины он был. Но Айде ответила, что везет книги, и даже попросила солдата помочь вынести багаж из вагона. Когда встречавшие товарищи увидели Айде в сопровождении солдата, тащившего заветный груз, у них оборвалось сердце. Они решили, что произошел провал. Только услышав, как мило прощались попутчики, у них отлегло от сердца.

Наконец все оружие и боеприпасы были на месте. Фидель в целях конспирации 24 июля посетил следственный отдел полицейского управления под предлогом наведения справок об одном из клиентов. На самом деле он проверял, нет ли у полиции каких-либо подозрений относительно его ближайших намерений. Все было спокойно.

Выступление было намечено на 26 июля потому, что в это время в Сантьяго проходят традиционные карнавалы, что давало возможность скрытно перебросить из Гаваны в провинцию Ориенте личный состав отряда и совершать необходимые передвижения в городе в ночное время, не привлекая особого внимания со стороны властей. Кроме того, учитывалось, что дисциплина в казармах в дни праздников обычно ослабевает, многие получают увольнительные, а офицеры частенько отсутствуют на месте службы.

К вечеру 25 июля все участники операции собрались на ферме «Сибоней». Всего оказалось 134 человека, среди которых было две женщины — Айде Сантамария и Мельба Эр-нандес, присутствие которых заметно влияло на моральное состояние бойцов. Поздно вечером прибыл Фидель, который находился в городе, проводя последнюю разведку. Всем участникам было выдано по стакану молока. Фидель обратился к бойцам с короткой речью. Он сказал: «Друзья, завтра вы либо победите, либо погибнете, но что бы ни случилось, начатое вами движение победит. Если вы завтра станете победителями, свершится то, за что боролся Хосе Марти. А если нет, ваш подвиг станет примером для народа Кубы. Мы с нашими скромными средствами покажем продажным политикам, что можно сделать. Народ поддержит нас в Ориенте и во всей стране. Как в 1868 и 1895 гг., здесь, в Ориенте, мы поднимаем клич: „Родина или смерть!“

По просьбе Фиделя несколько слов сказал Абель Сантамария, назначенный заместителем командующего операцией.

Участникам было роздано оружие, разъяснен план и характер операции, все спели вполголоса национальный гимн и стали готовиться к бою. Фидель еще раз поехал в город и вернулся уже в третьем часу утра. Кажется, он пытался найти знакомого ему радиокомментатора, чтобы тот выступил по радио с текстом заготовленного заявления, но не нашел его и решил отложить это дело.

Перед тем, как отдать приказ: «По машинам!» — Фидель еще раз обратился к бойцам: «Вам ясна задача. План, без сомнения, опасен, и всякий, кто сейчас идет со мной, должен действовать по своей доброй воле. Еще есть время решиться остаться здесь, в любом случае кое-кому придется остаться из-за нехватки оружия. Все, кто твердо решил идти, сделайте шаг вперед!» Почти все вышли вперед, но кое-кто дрогнул в последний момент. 11 человек по тем или иным причинам решили остаться [Двое из них были убиты солдатами, еще трое арестованы и осуждены вместе с участниками штурма, а остальным удалось скрыться.]. Фидель попросил всех заколебавшихся не покидать ферму до того момента, когда весь отряд отправится на выполнение боевой задачи, а затем им предоставлялось право поступать по своему усмотрению.

Последним напутствием Фиделя были слова: «Прошу иметь в виду, что не надо убивать, когда в этом нет абсолютной необходимости. Мы должны взять главные ворота казармы Монкада внезапным ударом. Эта операция весьма рискованная, и для нее нужны только добровольцы». Снова вышла вперед большая группа. Фидель отобрал Хуана Альмейду, Хесуса Монтане, Ренато Гитарта, единственного жителя Сантьяго, оказавшегося в рядах бойцов, и Хосе Суареса. Им поручалось выдвинуться вперед и захватить врасплох часовых у ворот, через которые должна была войти на территорию казармы вся колонна автомашин, после чего по сигналу Фиделя бойцы должны были дружно ворваться во внутренние помещения и арестовать спавших солдат.

Для поддержки основной операции выделялись две специальные группы: одна под командованием Абеля Сантамария численностью 24 человека, должна была занять здание госпиталя, которое находится сзади казарм Монкада и контролирует тыл противника. Кроме того, эта группа должна была обеспечить оказание помощи раненым. В ее составе был врач.

Второй группе в составе 10 человек под руководством Рауля Кастро надлежало занять массивное и высокое здание Дворца правосудия, примыкавшего к одному из боков казармы. В обязанности отряда Рауля Кастро входило подавлять огневые точки противника, размещенные на крыше казармы.

Двух женщин включили в состав атакующих групп только после их настойчивых просьб. Фидель долго не соглашался и в конце концов предоставил решение этого вопроса Абелю Сантамария, потому что одна из женщин была его родной сестрой. Обе они были включены в качестве медсестер в отряд, который направлялся в госпиталь.

Стрелка часов приближалась к пяти часам утра, когда кортеж из 26 автомашин, в которых разместились бойцы, направился к цели. Повстанцы были одеты в форму солдат батистовской армии, большинство имело нашивки сержантов. Фидель ехал в головной машине. Штурм должен был начаться в 5 часов 15 минут утра.

Все, казалось, шло по плану. Однако уже при подъезде к самой казарме встретилось совершенно непредвиденное препятствие, которое существенно, если не сказать решающим образом, повлияло на исход операции. Когда уже оторвалась от колонны и ушла вперед машина с группой захвата главных ворот, появился пеший патруль, совершавший внешний обход. Патрульные не обратили особого внимания на основную колонну, но увидели, что около главных ворот происходит что-то неладное (а там как раз происходил захват и разоружение часовых). Они изготовились к бою, и Фидель, видевший из головной машины всю опасность для передовой группы создавшейся ситуации, остановил свою машину, выскочил из нее, чтобы привлечь к себе внимание патруля. Дальнейшее развитие событий пошло по незапланированному варианту. Часть бойцов решила, что они уже у цели, раз Фидель вышел из машины с пистолетом в руках. Они бросились в соседние здания (города никто из них не знал, и они думали, что стоявшие рядом дома — это казарма Монкада). Послышались первые выстрелы, в результате которых был потерян важнейший элемент плана — внезапность. Когда удалось нейтрализовать патруль и приблизиться к казарме, грохот выстрелов уже разбудил казарму. Часовые, несшие службу внутри здания, успели включить сигнал боевой тревоги, и по всей округе раздавался действующий на нервы звук электрического звонка. Фидель часто говорил потом, что он не слышал грохота развернувшегося боя, ему казалось, что все звуки забивает этот противный, неумолчный сигнал тревоги.

Основная часть штурмового отряда, таким образом, была вынуждена принять бой в самых невыгодных для себя условиях. Во-первых, сражение разгорелось за пределами казармы, а во-вторых, оно приняло позиционный характер, т. е. создались в результате случайности такие условия, которых тщательно хотел избежать Фидель при планировании операции.

Характер сражения, развернувшегося вокруг казармы, был крайне невыгоден для штурмующих. Он обрекал их на неудачу. Ведь в казарме находился целый полк регулярной армии плюс кавалерийский эскадрон. Достаточно было противнику прийти в себя и начать частью сил охват повстанцев с тыла, как дело сразу же могло приобрести угрожающий характер. Приходится удивляться, насколько долго (почти два часа) продолжался бой при фантастическом неравенстве сил и вооружений. Офицеры, командовавшие гарнизоном Монкады, очень долго находились в состоянии оцепенения и не могли принять никаких активных мер, лишь наращивая огонь из окон и с крыши казармы.

Фидель, по единодушному свидетельству всех участников, был всегда в самом центре боя. С пистолетом в руках он руководил действиями бойцов, сам вел прицельный огонь по огневым точкам в здании казармы. Ему приходилось прикидывать план вывода из боя основных сил отряда по мере того, как становилось ясно, что шансы на успех исчерпаны.

Уже рассвело, когда он отдал сигнал к отступлению.

Группа Рауля Кастро сражалась до тех пор, пока затухание огня в районе боя и замеченное ими с крыши отступление бойцов не убедили их в том, что главный удар не удался. Было принято решение отступить, а ранее захваченных пленных запереть в одном из помещений Дворца юстиции. Но когда группа попыталась покинуть помещение, бойцы увидели, что к зданию направляется армейский патруль. В этот критический момент Рауль проявил большую выдержку и мужество. Ему с товарищами удалось разоружить патруль и арестовать 9 человек. Все арестованные были заперты в отдельной комнате, после чего группа Рауля отступила. Она не потеряла ни одного человека.

Для прикрытия отхода бойцов основной группы оставалась группа снайперов в составе 6 человек во главе с Педро Миретом. Большая часть людей смогла возвратиться к оставленным автомашинам и направилась на ферму «Сибоней». Туда же прибыл вскоре и Фидель Кастро, которого забрала одна из последних групп отступавших. Всего на ферме собралось 40 человек. Настроение было подавленное. Но Фидель оставался Фиделем. Герберт Мэтьюс, американский журналист, посвятивший значительную часть своей жизни изучению Кубы и Кубинской революции, правильно уловил одну характерную черту Фиделя Кастро. Он писал: «Его главная черта состоит в том, что он никогда не считает себя побежденным. Он отвергает идею поражения как таковую». В другом месте он говорил, что Фидель обладает иммунитетом против чувства упадка и деморализации. И это наблюдение совершенно точно. И в школьные годы, и в период студенчества он никогда не оставался битым. Бывали в его жизни неудачи, но он всегда считал их обязательной прелюдией победы. Так было и на этот раз. Казалось бы, обрушившаяся катастрофа должна была раздавить волю человека, взявшего на себя ответственность за жизни стольких людей и так, казалось, просчитавшегося. Поражение всегда порождает уныние, но Фидель тут же, на ферме «Сибоней», предложил продолжать борьбу с оружием в руках. 18 человек последовали за Фиделем в горный кряж, известный под названием Гран-Пьедра. Почти все, кто пошел с Фиделем, остались в конце концов живы, а имена тех, кто предпочел остаться, через некоторое время появились в списках «убитых в бою». Они были зверски расстреляны после захвата их на ферме «Сибоней» и в ее окрестностях [Всего в бою у крепости Монкада погибло 6 человек, а еще 55 было убито в последующие дни].

В тот же день и в тот же час окончилось неудачей и вспомогательное военное выступление, которое осуществили члены Движения в г. Байямо. По плану Фиделя была сформирована еще одна штурмовая группа в составе 25 человек, которой поручалось осуществить синхронизированную по времени с нападением на Монкаду атаку казарм в Байямо. В случае успеха операции предполагалось, так же как и в Сантьяго, вооружить народ, призвать его к общему выступлению против тирании и, главное, плотно блокировать шоссейную дорогу, ведущую в Сантьяго. Байямо должен был сыграть роль форпоста. К сожалению, выступление там также окончилось неудачей, опять-таки из-за потери фактора внезапности.

На участников героического штурма Монкады было вылито море лжи и клеветы. Фидель не раз говорил вообще о годах диктатуры: «Нас женили на лжи и заставляли все время жить с нею». Почти два месяца, пока не начался суд над Фиделем и его товарищами, правительство изощрялось, чтобы настроить общественное мнение против бойцов Монкады.

В первые же часы после отступления повстанцев от Монкады озверевшая военщина организовала самую настоящую охоту за патриотами, над которыми организовывались зверские расправы. Чтобы представить себе мучения, пережитые героями-монкадистами, попавшими в руки батистовских палачей, достаточно привести заявление врача судебной медицины Мануэля Приэто Арагона, который осматривал трупы убитых. Вот его слова: «Осмотр трупов врачом судебной медицины был ужасным делом... Все фиделисты были одеты в мундиры цвета желтоватого хаки, под которыми были рубашки и брюки, а у некоторых только брюки. Все мундиры оказались целыми. Никаких следов пуль на них не обнаружено. На некоторых трупах мундиры были надеты наизнанку. Когда их раздели, то стала видна вся жестокость, садизм, жертвой которых они стали. У одного под мундиром оказалась пижама пациента гражданского госпиталя. Они были одеты в мундиры после их задержания.

У большого числа трупов голова была раздроблена автоматной очередью, выпущенной в упор. У многих были изуродованы половые органы. У других были выбиты зубы. У троих были вырваны глаза. Не было ни одного, кто бы не был подвергнут страшным пыткам, прежде чем быть приконченным».

После ухода с фермы «Сибоней» ранним утром 26 июля 1953 года Фидель и его группа сначала направились прямо на юг к морскому побережью с целью сбить с толку встревоженных и напуганных соседей фермы. Затем группа круто повернула в горы и в течение суток двигалась по обрывистым лесистым склонам. Ранним утром следующего дня, 27 июля, Фидель и его товарищи наткнулись на убогую крестьянскую хижину, в которой жила 70-летняя негритянка. Она рассказала о том, что в свое время помогала еще мамбисам — солдатам армии X. Марти и Антонио Масео. Она была так бедна, что ничего не могла предложить измученным, голодным бойцам отряда. Зато она отдала им все скудные запасы сигарет, которые имелись в ее доме. Монкадисты впервые ощутили человеческое тепло первого встретившегося им жителя гор. Старушка попросила своего 18-летнего внука проводить Фиделя и его отряд на вершину Гран-Пьедра по самой короткой дороге, и через три часа монкадисты достигли вершины.

Голод становился все нестерпимее. Для многих прошло уже более двух суток с тех пор, как они обедали в последний раз.

Ночи бойцы проводили в горах, чтобы не быть застигнутыми врасплох преследователями. Для ночлега выбирали самые труднодоступные места. Иногда останавливались на склонах такой крутизны, что на ночь надо было привязываться к стволам деревьев, чтобы нечаянно не свалиться вниз. Донимали сырость и холод.

28 июля Фидель вышел на небольшой хутор, где хозяева радушно встретили монкадистов, дали им молока, сигарет, а главное — здесь впервые Фидель послушал радиопередачи, в которых сообщались списки погибших при нападении на казарму Монкада. Среди погибших фигурировала вся группа Абеля Сантамария и даже имена нескольких дезертиров, которые не пошли на штурм, а попробовали с фермы «Сибоней» выйти к морскому побережью. Оказывается, они были обнаружены армейскими патрулями, рыскавшими всюду, и убиты по подозрению в участии в выступлении. Вот уж поистине обидная смерть. Фидель сидел, опустив голову, потом спросил: «А Рауль? Его в списке не было?» «Нет, его не было», — последовал ответ. Фидель встал и, как бы пожалев, что задал вопрос слишком личного характера, сказал: «Ну что ж, все товарищи — мои братья».

Группа продолжала свой путь. Идти становилось с каждым часом все труднее, люди не имели никаких навыков передвижения по горам, все они были горожанами, к тому же обувь была совершенно не приспособлена для трудных походов и расползалась прямо на глазах. Было решено отправить группу больных и раненых в Сантьяго, с тем чтобы они попытались пробиться в одно из иностранных консульств и получить там политическое убежище. Ушло таким образом 6 человек, из которых четверо были схвачены вскоре патрулями, а еще двое долго, более месяца, прятались у местных крестьян, после чего смогли скрыться, воспользовавшись некоторым ослаблением бдительности со стороны армии и полиции.

В оставшейся с Фиделем группе численностью 12 человек настроение было тяжелое. Голод, жажда делали свое дело. Вся зона была плотно блокирована армейскими патрулями.

В этой обстановке Фидель предложил смелый план: вновь спуститься вниз, переплыть ночью на лодке залив Сантьяго, чтобы выйти кратчайшим путем в основной горный массив Сьерра-Маэстра и уже всерьез и надолго развертывать партизанскую борьбу. При обсуждении плана мнения разделились. 7-8 человек поддержали Фиделя, у остальных были опасения, что они не смогут преодолеть тяготы такого прорыва, и они предпочитали остаться на Гран-Пьедре. Таким образом, группа разделилась и основная часть во главе с Фиделем тронулась в путь. (Оставшиеся сохранили жизнь, потому что после ареста Фиделя были прекращены все операции по прочесыванию гор и они смогли незаметно уйти.)

31 июня, на шестой день после неудачного штурма, Фидель прибыл на небольшой горный хутор, принадлежавший крестьянину по фамилии Сотело. Он назвал себя и от крестьянина узнал, что обстановка в городе значительно изменилась за это время.

Уже с 28 июля со всех сторон Кубы стали поступать в адрес правительства и духовных властей требования и просьбы прекратить позорную охоту за беззащитными людьми. Симпатия и сочувствие к монкадистам захватили не только молодежь, но и часть влиятельных представителей общественности, которые также ставили вопрос о недопустимости расправ для удовлетворения чувства мести. Много таких просьб получил кардинал Кубы Артеага, который связался по телефону с архиепископом Сантьяго Пересом Серантесом и попросил его принять участие в гуманной миссии прекращения истребления молодых людей. 30 июля Серантес договорился с полковником Рио Чавиано о том, что он со своей стороны постарается убедить скрывающихся монкадистов не продолжать бессмысленное сопротивление, а власти гарантируют им личную безопасность. Архиепископ один в черной сутане выезжал за рулем джипа на горные дороги и через усилитель кричал, что жизнь тех, кто сдастся, гарантирована под честное слово церкви.

Фидель, узнавший об этом, проинформировал товарищей и добавил, что они могут теперь воспользоваться представившейся возможностью, а на прорыв пойдут только трое — он, Фидель, Хосе Суарес и Оскар Алькальде. Голод и усталость настолько измотали людей, что было решено отложить обсуждение этого вопроса до утра 1 августа. Но именно в 2 часа ночи армейский патруль под командованием лейтенанта Педро Саррия получил приказ прочесать зону, где находился хутор с расположившимися на нем измученными монкадистами.