Андрей Агафонов

ТРУП НА ПОРОГЕ 









ТРУП НА ПОРОГЕ 

Романтические заметки



1.



-- Ку-ку.

Муж:

-- О, заходи, заходи. А я как раз на работу собираюсь.

-- А я как раз мимо шел.

-- А я как раз чайник поставила.

-- Привет, Яна.

-- Привет...



2.



Уходить во тьму бескорыстно, не выгадывая себе избавления от новых страданий. Со страданиями нужно покончить еще в живом теле. Преисполниться ласкового презрения к собственному телу, а также -- к собственной душе; к той ее части, которая обращена к людям.



3.



Вокруг меня не аура -- атмосфера. Воздух, зеркала, дожди; все это вращается. Некто запросто всходил в мою душу, словно солнышко на чердак, хлоп -- что-то сдвинулось; он ли внутри остался, я ли на него обеднел? Бетон, облако; прощай.

-- А вращение зависит от тебя?

-- Да, наверное, конечно.

Но я знаю, что усилием воли могу сделать только хуже.



4.



Теперь легко рассуждать, а ведь еще час назад ты был мягок и податлив, как улитка без панциря, как ощипанная креветка. Тебя одним словом можно было превратить в бульонный кубик, в растаявшую карамельку...

Да так и будет еще не раз! От женщины все муки ада принимаешь добровольно: Адам + Ева = яблоко. Тебя стоит пальчиком поманить, чтобы ты снова задыхался, захлебывался, тлел...



5.



Голые ступни в проходе вагона торчат, будто гвозди. Будто нынешней ночью в постели твоей.

В четыре утра я жарил нам яичницу. Пожарив же, подал на стол и поклонился. Розовая, теплая, рубчатая поверхность ее бедра.

-- Замерзла?

-- Халатик отпечатался...

В духоте вагона ходит холодок. Кругом чужие люди. Многие -- и я, -- в наушниках. Многие -- и я, -- в намордниках.

Я не кусаюсь.



6.



На меня нельзя положиться. Повеситься -- можно.



7.



Хорошо бы вернуть прежнее злодейство.

Когда, поглаживая чужую черно-джинсовую коленку, понимаешь, что в эту ткань завернута не принадлежащая тебе нога.

Когда воруешь.

-- Давай просто будем спать.

-- Давай не будем.

Так начиналось. Теперь годится любое место и любая поза.

И в постели с ней я воображаю ее с другим, это распаляет меня...

А раньше -- себя с другой.



8.



Сочетание мнимостей и подлинностей, милостей и подлостей -- странное варево, кипящий котел, -- никому не бывать молодым...



9.



Мне так не по себе, когда меня (все реже, правда) принимают за живого человека...

Примкнув на горькую минуту (ключи забыл) к унылому пиршеству коллег, шепчу Иванову-Чеширскому:

-- Я сейчас как Шерхан в день Водного Мира: если опущу морду в вашу реку, вода испортится...

И сую ему пальцы под нос. Иванов жмурится, он пьян, ему плохо. Он догоняет меня в дверях и подносит кубок с ядом.

Но яд и я -- таем в воздухе...



10.



По-новому подведенные глаза, разбросанные волосы, ее губы у моих глаз -- и зябкая неуверенность, мимолетная странность -- «Кто она? Кто со мной?» -- будто льдом падает в мутный стакан моего сердца. Все преходяще с ней, все преходяще -- без нее...



11.



Оборвать бы все ниточки и сложиться костром.

Одинокий Джордано Бруно, уснащаемый хворостом: тавтология.

Одинокий и есть хворост.

И никто никогда не сгорел на работе.



12.



-- Ты одеваешься? Ты не пойдешь сначала в ванную? Знаешь, как Лимонов вычислял, что жена ему изменяет? По чулочкам...

-- Я не думаю, что он учует запах... Вот от тебя трудно было бы скрыть...

И улыбается, ворона драная. Как ни странно, при такой вроде бы неопрятности я никогда не замечал за ней дурного запаха, она всегда -- сладкая, именно телом, а не духами. Есть женщины, от которых, когда их разденешь, просто разит; есть женщины, от которых начинает вонять в постели. Я думаю, что само семя -- благоуханно, равно как это их женское масло: волшебные жидкости; а дурной запах идет от чего-то иного, не-сексуального -- от души, быть может?..



13.



Лучшие годы прошли крадучись.

Хотя бы с одного еще при жизни сдернуть черную повязку.

Ниндзя. Нельзя.



14.



Обломов и нареченная Обломова: рок-н-ролл круглые сутки.

-- Я люблю тебя.

-- Я тоже люблю тебя.

И мы плачем, потому что не знаем, кто из нас говорит правду.



15.



Легкий холодок при прощании, усмешка, свет последнего трамвая -- и ты, смертельно оскорбленный на пару минут, шагаешь по снегу со жвачкою во рту.



16.



А в ночь самоубийства все телефоны мертвы.



17.



Что такое смерть любовника?

Беззвучное горе на смену беззвучному счастью.

Тишину так легко нарушить...



18.



-- Ку-ку.

Муж:

-- О, заходи, заходи. А я как раз...

-- А я как раз...

-- А я как раз...

И вошел другой.



Март 1997, Екатеринбург