Андрей Агафонов

АНГЕЛЫ ПАДАЛИ





АНГЕЛЫ ПАДАЛИ



Объяснение с читателем



Эта книга – попытка отомстить одному конкретному человеку и одному конкретному Богу за то, что они не существуют более. Во всяком случае, для меня.

Эта книга, будучи завершена и проветрена, оказалась вовсе не такой паскудной и угрюмой, какой замышлялась. Временами из-под строк светится такое веселье, что впору запастись дозиметром. Есть юмор и черный юмор, а еще – умора. Умора, умирать – один корень, словесный и древесный, в сырой земле петляющий.

Эта книга содержит стихи в стихах и стихи в прозе, так что, можно сказать, в общем она – стихотворна. Несколько завершающих ее эссе – суть поэмы рефлексий; на свете многое можно назвать поэзией...

Из этого и прошу исходить. 

Автор









I. Когда порвалась серебряная цепочка 

Держись за здесь и теперь,



сквозь которые будущее



погружается в прошлое.



Джойс



МОЙ АНГЕЛ



«А что ты радуешься?

Я ведь тебя ненавижу...»

Ее слова на прощание



Я тоже ненавижу тебя, моя принцесса. Ангел мой. Даже сквозь облака и города. Это не то что чувство, это некая разлитая внутри души моей нефть.

Взрывоопасна душа моя...

Ты знаешь, когда мы прощались, у меня было сильнейшее искушение дать тебе пощечину. Мне казалось, что это будет очень согревающий, очень миролюбивый жест. После того, что было...

В последний раз – я же изнасиловал тебя восемь раз! – в последний раз ты текла сквозь ткань, сквозь брюки ты текла, сучка! Ты ахала и запрокидывала лицо... да-да, как я сейчас... только слез на глазах у тебя не было, и губы ты кусала – до крови – мои. Только у тебя это было желание, а у меня сейчас...

Господи, какая злоба! Какая обида! Какое отчаяние!

Я вспоминаю тебя, я помню тебя всю...

Когда-то ты мечтала о детях. \"В семье должно быть не меньше двух детей\". У тебя есть сын – чумазый ангелок, урожденный гидроцефал. Голова как слоеный пирог. Мокрый туман под черепом, лужи в мозгу... Непоседа-невротик, избалованный и издерганный – ДО КАКОГО ВОЗРАСТА ОН ДОЖИВЕТ?

Я не верю, что ты ни разу не задавала себе этого вопроса.

Ты все еще хочешь МНОГО детей?

Тебе еще хочется веселиться, пьянствовать, спать со своим мужем, со мной, с кем угодно: жить! Один-единственный ангелок с надтреснутым сознанием вгоняет тебя в ступор – заведи другого! Другой будет тих и мил, вместо ножек у него будут клешни, а вместо рта – жаберная щель.

Кто же это так подшучивает над людьми, а?..



* * *



Твои пьяные друзья треплют тебе волосы. Твой муж ласково, как нашкодившей кошке, отвешивает тебе тумаки. Вот чего я никогда не мог...

Твой муж – из настоящих, из тех, что всюду ищут искренность или отсутствие таковой. И, найдя кого-либо неискренним, они будто бы нехотя уличают его в некоей корысти, в некоей суете.

Ах, я любил вас, фанатики искренности и подлинности, но, наверное, был недостаточно искренен в этом чувстве...

\"Он сразу же обо всем догадается!\" – говорила ты когда-то, отнимая у меня свои руки. Но он так и не догадался. Ему и в голову не приходило... Он из тех, кто умеет заколачивать гвозди... Боюсь, принцесса, ему просто не было дела до этого...

Ты рассказывала мне, как читаешь ему стишки по ночам, поглаживая его по мохнатой груди... по мохнатой спине... Ты рассказывала мне, как занимаешься любовью с ним, едва расставшись со мной...

В этой книге ты найдешь много новых стишков... Для произнесения их вслух, в темной комнате... Вечерами святыми и страшными... Надеюсь, ему понравится...

Несколько лет я любил тебя. Уходил и возвращался. Ты поменяла мужа – я поменял город. И вновь оказался рядом с тобой. И лег у твоих ног. Я стал твоим рыцарем, я стал твоим псом... И однажды тебе захотелось экзотики – \"А каково это будет, с собакой? ..\"

Да как ты посмела спать со мной, не любя меня ни секунды?!

Разве я осмелился бы первым протянуть к тебе руку? РАЗВЕ Я – ОСМЕЛИЛСЯ?!

Ты предала меня дважды. Впервые – ответив на мою любовь. И второй раз – позволив мне, прирученному – беснующемуся, но покорному, – уйти. Куда уйти?.. Ты впустила меня к себе – и выбросила наружу! Ты сделала меня своим любовником – а потом систематически, изо дня в день, давала мне понять, что для тебя это не имеет никакой ценности, кроме разве материальной: французские духи, американские баночки с алкоголем...

И ты думала, мне не больно? не было больно ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ? Но ты не придала этому значения...

Ты предала меня.

И – ради чего? ..

Конечно же, и я спал с теми, кого не любил. Но есть одно

маленькое отличие: мне за это не платили.

Деньгами? И деньгами тоже...

Есть один июльский вечер, вспоминая который, я умираю снова и снова. И каждый раз – без малейшей надежды на воскрешение. Это вечер падения; вечер освобождения моей ненависти.

Я оставляю вас в комнате – тебя и твою подругу (обе во всем черном, это, наверное, важно), гладящую тебя по груди. Ты урезониваешь ее, но каким-то глухим, бормочущим голосом... Да... Я иду на кухню... Я курю... Я слышу возню в комнате... И этот глухой, будто бы протестующий голос, такой знакомый... Я курю, так долго курю... Я хочу, чтобы кончился этот кошмар, в котором так сразу и так не случайно оказался... Я прекрасно знаю уже, что происходит, только верить не хочу, не могу, мне сладко, мне тошнотворно сладко, это ужас... от этого седеют...

Да, я вернулся. И застал вас, черных. И сбросил ее с тебя, и успел увидеть – что? Удивление? Желание? Желание убить – меня?..

Тусклая полоска рыбьего клея между веками... Открытые, зовущие губы... Краснота в лице... Страсть...

Ад. Это ад. Это... не передать.

Я думал разделить себя с моей принцессой... Она вернула мне себя – и это оказалось больно.

Душа моя, обогащенная новым страданием, помаленьку-полегоньку возвращается ко мне. Душа моя, на время примирившаяся с телом, слившаяся с ним – нынче будет выхолощена. Время возвращаться на родину. Время разорвать свое сердце как нераспечатанное письмо.

Что же до моей принцессы, моего ангела... Я желаю смерти всему, что она любит. \"Ее это убьет...\" О, ее это не убьет.

Собственно, сейчас-то мне какая стать быть скупым с нею? Шлюхам не делают подарков; шлюхам платят.

Я и хочу расплатиться. 

ЛОВ 

А будь оно и так –

Тебе какое горе?

Не каждый ли рыбак

Рыбачит в вольном море?

Джордж Гэскойн

 * * *

Тень от ниточки стальной

Закачалась на пути.

Серебристою блесной

Тень от ниточки стальной.

Все преграды стороной

Я старался обойти...

Тень от ниточки стальной

Закачалась на пути.

* * *

Знаю судороги эти:

Воздух вылизан Луной,

И невидимые сети

Колыхнулись надо мной,

Полетели капли-крохи...

Дорогая, кто найдет

Виноватых?.. Ты да кофе –

Кто еще меня убьет...



* * *

Ты царь и господин; у твоего порога

Не то что пустота – там нет и пустоты...

Приснится иногда туманная дорога,

И вдоль нее горят ни рыбы, ни цветы.

Порою, разглядев оскаленную воду,

И ты почти плывешь, как рыба за крючком,

Но приступы Любви, похожие на рвоту,

Тебя швыряют на обочину – ничком!



* * *



Бывают неплохие дни

И отвратительные ночи,

Когда поймешь, что изменить

Ты ничего уже не хочешь.

Она приходит как сестра

И пьет вино дешевле чая,

И над тобою до утра

Хихикает, ногой качая.

Уходит – подаешь пальто

И на прощание целуешь...

Кто ждет ее? Неважно, кто –

Теперь ты даже не ревнуешь.

* * *

Перевязанное леской,

Сердце плачет и визжит,

А трамвай пустой железкой

Все под гору дребезжит.

Вот доеду – и утешусь,

Никому не расскажу,

Как на лампочке повешусь,

Только леску развяжу.

* * *

Плачут дети, плачет мать –

Все хотят меня поймать.

Я заплачу им в ответ,

Ведь меня давно уж нет...





ПОРОГ

Отвори, – постучу. – Ты была человеком когда-то.

Безумный Пьеро



* * *



Не привыкать на пороге тлеть,

Милостыню просить...

Мне от тебя остается треть:

Выпить и закусить.

Можно и в рубище обнаглеть,

Нищему – что терять?!

Ножки твои дыханьем греть –

Будто бы умирать...

* * *

Когда ты невинно спрашиваешь:

\"Неужели я тебе нравлюсь?

Разве мало вокруг остальных,

почему ты связался со мною?\"

Я плохо себе представляю,

как со словами управлюсь,

И бормочу наугад и навзрыд

что-то этакое, неземное...

Я их разыскиваю! – слова,

которые можно бы высечь

На известковом высоком челе

современного датского принца,

Но поздно, пожалуй – я этих датчан

расстрелял бы по сорок тысяч

За каждую

складочку

твоего

мизинца.



* * *

Хлебною коркой заманивай ветер,

Будто воробышка... Дело пустое:

Вновь померещилось на рассвете

Белое что-то и золотое.

Ты бредишь великолепным князем –

Чтобы, как пешками, двигал полками,

Чтоб цветы под пулями падали наземь,

По-бабьи всплескивая руками...

* * *

Я иронически верен

унылой, но праведной сказке

О воздаянии за грехи,

поспешающем вслед за грехами,

И Воздающему сам на палитре смешаю краски,

Прелюбодеянье вполне очертив

лишь несколькими штрихами:

Вот, я дарил ей разного рода

проницаемые вещицы,

Которые лопались от огня,

будто бессмертные души,

И духи, что я покупал

у хихикающей продавщицы,

Черт кипятит на костре

и ложкою льет мне в уши.

* * *

Только бы нам двоим

Не оказаться рядом,

Только бы не погибать под твоим

Раненым, влажным взглядом...



* * *



Да, я чтец-декламатор. Проводи же меня за порог.

И, протискиваясь мимо тебя в окаянные двери,

Я прикрою растрепанными листочками левый бок,

Чтоб не видела ты, какие там пляшут звери.



СТРАНСТВИЕ



“Мы... увлеклись”.

Звонок от подружки



– Ты не позвонила мне вчера, сказал я обвиняющим тоном, – сказал я и сделал попытку хихикнуть.

Она хихикнула в ответ.

Записав эту фразу, он покосился на телефон и вышел на кухню покурить.

\"Я сидел у окна кухни, пока серая стена соседнего здания не стала розовой, темно-розовой, черной... и некоторое время после того.

Затем я включил и выключил телевизор и лег спать\".

Было всего пять часов, когда полная уверенность в том, что она придет, сменилась полной уверенностью в том, что она не придет. Включать телевизор тогда еще не было смысла. Он вытряхнул табак из папиросы, сдвинул с гильзы прозрачную шкурку, смял картон и начал засыпать в прохладное нутро зеленую крошку.

\"И поток мышления разбился на отдельные мысли; я увидел, заметил и понял, где кончается одна мысль и начинается другая или третья. И паузы между ними. И все звуки повисли у моего лица. Странные, спутанные... как бы это сформулировать?.. волосы\".

Выронил вязанку слюны на собственную ладонь. Слюна была красивая и блестящая, багряно-охряная. Плотное темное облако выплыло от затылка и остановилось перед глазами, мягко давя изнутри на череп.

\" – Я думаю, что ты – кальмар.

– Почему?

– Просто мне нравится так думать.

Ты и пахнешь, словно кальмар...\"

Крыша действительно едет, но и ты едешь вслед.

“Сердчишко, исходящее водой последних строк, ледышкою скользящее в намыленный чулок...”

Собственные слезы потрясли его, как оргазм. Больше оргазма! – он вынырнул из них сухим и разбитым, бездушный, беззвучный монстр, щерящий небу жабры со дна своей комнаты на двенадцатом этаже, будь она, будь она, будь она проклята!

\"И в это время зазвонил телефон\".

Он прожил безумно интересный период жизни, поочередно снабжая анашу любовью, а любовь – анашой. Одно подстегивало другое. Ничто не заставляло выбирать. Так уже было однажды, и очнулся он на крашеной лавчонке, прячущим под нею бутылку дешевого вина, с прокисшей физиономией алкаша и неудачника. Он думал, что пропил любовь тогда. Оказывается, ее надо еще и выкуривать.

“Мне неважны мотивы ее поступков, совершенно безразличны

варианты ее настоящей, доподлинной, где-и-теперь жизни... Слова

имеют цену и смысл – ее и мои слова\"– все прочее не существует”.

С тоскою выяснив во тьме, что дома вокруг – всего лишь обладающие определенным объемом коробки, расставленные вкривь и вкось, и вот из одной коробки в другую не добралась, да вряд ли и собиралась...

– Ну что, дружок, полетели?

...шагнул в окно. Мир выключился, включился и работал

дальше уже без него.





БЛУД



Вечная весна в одиночной камере...

Егор Летов

* * *

\"Обману, обману, разгорится!\"

Ты уже закрывала глаза...

Кто теперь я? Соломенный рыцарь,

А соломы жалеть вам нельзя.

Обмани – поделом я наказан.

Но воды припаси – быть беде!..

Лучше – так, чем за тридевять сказок

Головешкою тлеть по тебе.

* * *

Неплохо для начала, да?

Есть выпивка и есть еда,

Холодный пол – и потолок,

Немножко яду между ног,

И – музыка! И не забыть,

Кого успела полюбить

На миг – и на закате дня

Оставить каплю для меня...



* * *



А много ли надо

Захлопнуть капкан?

Стакан лимонада

Да крови стакан.

Сливаются губы,