Глава 1. Побег из стойла
Введение.
Давным-давно в волшебной стране Эквестрии...
...Наступила эра, когда идеалы дружбы уступили место зависти, эгоизму, паранойе и жадному разделу территории и природных ресурсов. Страны подняли оружие против своих соседей. Конец света настал примерно так, как мы его себе и представляли — мир оказался ввергнут в бездну магического пламени и тёмного волшебства. Подробности никому не интересны, причины, как и всегда, лишь в нас самих. Мир был едва не очищен от жизни. Великая чистка — искра магии, выбитая копытом пони, быстро вырвалась из-под контроля. Дождь пламени мегазаклинаний хлынул с небес. Целые земли, объятые огнём, бились в агонии, погружаясь на дно вскипевших океанов. Пони были почти стёрты с лица земли как вид. Их души стали частью радиационного фона, окутавшего землю своим покрывалом. На земле воцарились тьма и тишина...
Но это был не конец света, как предсказывали некоторые. На самом деле апокалипсис стал всего лишь прологом к очередной кровавой странице истории пони. В первые дни тысячи спаслись от ужасов армагеддона, укрывшись в гигантских подземных убежищах, также известных как «Стойла». Но когда они вышли наружу, их встретил лишь выжженный ад пустошей. Всех, кроме жителей Стойла Два. Ибо в тот день, когда небо пролилось магическим огненным дождём, огромная стальная дверь Стойла Два закрылась, и больше не открывалась никогда.
Fallout: Equestria
Пролог: о ПипБаках и Кьютимарках.
Если я и хочу рассказать вам о приключении всей моей жизни — объяснить, как я попала сюда с этими типами и почему сделала именно то, что я сейчас собираюсь сделать — мне, пожалуй, следует начать с небольшого объяснения, что такое ПипБак.
Так что же такое ПипБак? Вкратце, это устройство, носимое на ноге прямо над копытом, выдаваемое каждому пони в Стойле, когда он достигает трудоспособного возраста. Смесь магии единорогов и технологии, ваш ПипБак способен постоянно следить за состоянием вашего здоровья, помогать в принятии лекарственных препаратов и перевязке, инвентаризации и упорядочиванию груза в седельных сумках, ремонте, а также хранить всевозможные заметки и карты, позволяя отобразить их одним щелчком копыта. Более того, он позволяет когда угодно слушать Радио «Стейбл», так как может настраиваться на и раскодировывать практически любые радиочастоты. Но это ещё не всё! ПипБак любого пони также обладает Л.У.М.ом (Локатором Ушки-на-Макушке), который указывает нужное вам направление и к тому же помогает определять, враждебно ли настроены пони или другие существа вокруг вас. И, вероятно, наиболее впечатляющее — это способность с помощью магии ненадолго помочь вам в бою, используя З.П.С.(Заклятие Прицеливания Стойл-тек). Ах да, ещё одна способность ПипБака, о которой не следует забывать: он может отслеживать местоположение всех помеченных объектов и существ, включая других обладателей ПипБаков. Таким образом, если каким-то образом пони угораздило потеряться — не спрашивайте меня, как вообще возможно потеряться в Стойле, но это периодически происходит — любой, знающий метку потерявшегося, гарантированно его найдёт.
Им даже можно светить, как фонарём.
Итак, ПипБак — подлинный памятник техномагии единорогов. И да, обладание ПипБаком даёт огромное преимущество. Но несмотря на то, как бы это прекрасно и невероятно ни звучало, те пони, которым не довелось жить в Стойле, никогда бы не осознали, насколько буднично ПипБак смотрелся в глазах жителей Стойла Два. И почему я была так разочарована, имея один из них в качестве кьютимарки.
У всех в Стойле Два были ПипБаки. Все навороты, которые я перечислила? Да большинство не пользовалось и половиной! Они лишь настраивали их на радиостанцию «Стейбл», дабы послушать бархатный голос Вельвет Ремеди по вечерам или записи с последних школьных соревнований по пению днём. В Стойле было две хуфбольных лиги: одна — где позволялось пользоваться З.П.С, и вторая — где им пользоваться запрещалось. Помимо же этого, большинство пони не уделяло своим ПипБакам вообще никакого внимания. Смотрительница выдаёт ПипБак каждому пони в день празднования появления кьютимарки — обычно, через день-два после появления на вашем боку метки, которая даёт окружающим понять, что выделяет вас, в чём вы преуспеете. Как только она проявится, Смотрительница будет знать, какую вам поручить работу, а вы — каково ваше место в жизни Стойла. Так вот, я вовсе не обрадовалась, когда моей отличительной чертой стало то, что было у всех и каждого. Это как если бы мне сказали, что я вообще ничем не выделяюсь. Конечно, кьютимарка в виде ПипБака вполне могла означать, что мне суждено стать непревзойдённым мастером по их починке или кем-то вроде того, но на самом деле это было подобно появлению кьютимарки в виде кьютимарки.
И что ещё хуже, я получила свою кьютимарку последней. И неудивительно, если сейчас подумать. Довольно тяжело выяснить, в чём ты хороша, когда понятия не имеешь, в чём же именно. До тех пор, пока не найдёшь своё призвание. И я пробовала заниматься всем подряд. Я даже пыталась изобретать новые вещи. Как единорогу, магические способности позволяли мне совершать ряд манипуляций, недоступных для простых земных пони. Любой пони может открыть замок, зажав ключ в зубах, но оперировать несколькими инструментами для выполнения каких-либо аккуратных действий? Нет уж, увольте. Тут требуется точное владение телекинезом. Так вот, я решила научиться открывать замки с помощью заколки и отвёртки. И довольно-таки преуспела в этом. К несчастью, это совсем не приблизило появление кьютимарки, а лишь доставило мне кучу неприятностей.
Унизительно, но я даже прошла Т.С.М. (Тест Соответствия Метки) в надежде на выявление моих особенностей. Но нет. Мой результат был совершенно средним, с незначительно более высокими показателями в нескольких областях, и предлагал мне стать или ПипБак-техником, или инспектором верности Стойлу. И должна заметить, что эти два варианта вовсе не впечатляли, если учесть, что единорогам почти всегда и предвещали либо техническую, либо административную работу. Ну... кроме артистов от природы, вроде Вельвет Ремеди. Как я ранее заметила, врождённое волшебство единорогов позволяет совершать сложные действия и прочие тонкие манипуляции, которых требует техническая работа. Аналогично, Смотрительница и её правительство всегда состояли из единорогов. В конце концов, именно волшебство Смотрительницы создаёт искусственный свет для выращивания яблок в нашем подземном саду. Хотя наши яблоки и не похожи на те красивые красные штуки в старых книгах, они — то, что позволяет нам выживать.
И именно из-за того, что мне дали опробовать себя на обеих должностях, я и заполучила доступ к ПипБаку до обретения своего собственного, а иначе б я наверняка так никогда и не получила бы свою кьютимарку.
Ах, ещё одно. Меня зовут Литлпип
[1]. Нет, в самом деле! Я была младше всех и меньше всех, но даже моей матери хватило здравого смысла не назвать меня “Пипсквик” (ну, не то чтоб я не любила её, но когда её кьютимарка — стакан крепкого яблочного сидра...). В любом случае, забавно, насколько, бывает, глупые имена типа моего соответствуют действительности.
Что ж, рада встретить вас. И вот моя история...
Глава 1: Побег из Стойла.
«Потому что ещё никто не входил в Стойло и не покидал его.»
Серость.
Стены всех кабинок техобслуживания были одинакового, унылого серого цвета. Единственным достоинством же серой стены, на которую я пялилась именно сейчас, было лишь в то, что она была невероятно чистой. ПипБаки, как известно, были чертовски надёжны, так что моя деятельность как техника Стойла сводилась к длительному безделью. Быть подмастерьем ПипБак-техника означает, что пока твой наставник дрыхнет в кладовке, тебе поручается вся повседневная работа. То есть мытьё стен.
— Эту стену необходимо раскрасить.
Я дала волю фантазии, представляя, как Смотрительница соглашается и отдаёт приказ самой Палетте превратить всю нашу подсобку в один из её ярких шедевров. Палетта была лучшей художницей в Стойле Два, и это делало её нашим сокровищем. Жизнь в Стойле неизбежно начинала подрывать ваш дух — вы здесь родились, прожили тут всю свою жизнь, тут и умрёте. И ваш жизненный путь во многом определяется вечеринкой в честь появления кьютимарки. Поэтому Смотрительница настояла на том, чтобы каждую неделю репертуар радиостанции “Стейбл” пополнялся новыми песнями, все общественные места были ярко раскрашены и украшены мотивирующими и поднимающими настроение плакатами, а в атриуме регулярно проводились вечеринки... Всё в надежде отвлечь всех от депрессии.
Но реальность лавиной обрушилась на меня, лишь только я снова упёрлась взглядом в безупречно чистую серость стены. Облагораживание технических помещений и так было далеко не приоритетным, а отделение ПипБак-техников вообще было одним из самых малопосещаемых мест. Я почувствовала, как у меня самой поникли уши от осознания того, что я буду вынуждена созерцать эту серую стену почти каждый день до конца своей жизни.
— Ох, дорогуша, неужели всё настолько плохо?
А вот и она. Вельвет Ремеди, неотразимая угольно-чёрная единорожица с крашеными прядками в белоснежной гриве и голосом, нежным, как шёлк, и густым, как лучший шоколад, стояла в дверном проёме моей комнаты. Я мысленно возблагодарила себя за то, что успела закончить уборку, и в то же время устыдилась, что комната была для неё столь неподходящей.
Я поверить не могла, что она там стояла. Я видела её на сцене над нами во время поздних вечеринок, слушала её песни не переставая, записывая каждую новую на свой ПипБак, дабы не дожидаться возможности услышать её снова. Сейчас я признаю, что была влюблена в неё годами. Я и ещё по меньшей мере три сотни пони. Моя матушка всегда смеялась над этим. Литлпип, — говорила она, хихикая со своими подружками, — дверь её амбара не в ту сторону открывается. Мне понадобилась несколько лет, чтобы понять, что она имела в виду. И дюжина секунд, чтобы осознать, что Вельвет Ремеди только что меня о чём-то спросила.
— Ч-че-чего?..
Отличный ответ, Литлпип. Такой лаконичный. Мне хотелось зарыться в бетонный пол и укрыться его обломками.
Она нежно улыбнулась. Она мне улыбнулась! И сказала таким замечательным голосом:
— Ты выглядела такой подавленной, когда я вошла. Я могу чем-нибудь помочь?
Вельвет Ремеди. Предложила. Помощь. Мне.
Шок реанимировал ясность моих мыслей. У Вельвет Ремеди наверняка была причина, чтобы спуститься сюда. Что-нибудь, связанное с её ПипБаком. Не похоже, что она просто пошла прогуляться по техническим помещениям, в конце концов. Осмотревшись, я поняла, что в данный момент была тут единственной работающей пони. Мой наставник, как обычно, спал у себя в кабинете.
— О... Нет, ничего особенного. — Я пыталась вернуть себе самообладание. — Чем я могу быть вам полезна?
На лице Вельвет Ремеди одновременно виделись и сострадание, и неубеждённость, но она подняла переднюю ногу, представляя моему взору свой ПипБак. Более элегантная модель, чем у меня, с её инициалами и кьютимаркой (красивая птица с распростёртыми крыльями и клювом, открытым в песне), которая гармонично его украшала.
— Ненавижу доставлять беспокойство, но он начал натирать. Не могла бы ты заменить обшивку?
— О, конечно! — Я уже держала в воздухе специальные ключи, которые использовались, чтобы снять ПипБак с ноги пони (как у любого начинающего специалиста по ПипБакам, у меня в карманах моего рабочего комбинезона был полный набор всевозможных инструментов). — Я его мигом сделаю! — ПипБак со щелчком раскрылся.
Вельвет Ремеди нерешительно хихикнула, опуская копыто.
— Что ты, всё в порядке. Не торопись. Мне надо намазать ногу мазью и отдохнуть до вечера.
Точно! Завтра вечером Вельвет Ремеди выступала в Салуне Стойла Два. Я собиралась отполировать её ПипБак так, чтобы он был достоин находиться над её копытцем. Даже если бы убила на это всю ночь, я его отладила бы так, чтобы он работал чётко, как новенький, да ещё и успела бы отдать ей до выступления.
— Отлично! Я отдам его вам завтра в это же время. Вы не разочаруетесь, обещаю!
Она снова мне улыбнулась, и после этого никакой серости в мире не удалось бы омрачить остаток этого дня.
— Спасибо. — Она развернулась, чтобы уйти. Я проследила за тем, как её кьютимарка исчезает в дверном проёме. И Вельвет ушла.
* * *
На следующий день я, насвистывая одну из песен Вельвет Ремеди, шла по залам к её комнате. Её ПипБак парил недалеко от меня в облачке магии, отделанный лучшей обивкой, которую я смогла найти, и блестел как новенький. Я была вымотана бессонной ночью, но, тем не менее, пребывала в приподнятом настроении. Вельвет Ремеди просто обязана была быть довольной моей работой!
Повернув за угол, я была вырвана из своих мечтаний толпой пони, собравшихся у комнаты Вельвет. Чёрт возьми, мне пришлось чуть ли не с боем прокладывать дорогу через охотников за автографами и папарацци. Подняв ПипБак повыше, я начала пробираться через толпу.
— Она исчезла!
— Как она могла уйти?
Приглушённые голоса и паническое ржание вокруг меня становились всё более тревожными.
— Почему она покинула нас?
Исчезла? Вельвет Ремеди... исчезла?
А затем прозвучали слова, от которых у меня чуть не остановилось сердце:
— Я не думал, что дверь Стойла вообще можно открыть.
Она ушла наружу?!
— Успокойтесь! — раздался голос Смотрительницы откуда-то из толпы. — У меня есть метки всех и каждого в Стойле. Я лично отправлю поисковую партию. Наша Вельвет будет дома не позже заката. Не волнуйтесь.
Я почувствовала себя так, будто меня засасывает в мокрую, холодную глину. Мой взгляд медленно поднялся на ПипБак, парящий надо мной.
Я опустила голову, пытаясь, медленно пятясь, выбраться из толпы, левитацией плотно прижав к себе ПипБак. Когда Смотрительница попытается отследить Вельвет по метке, она приведёт всех не к ней, а к её ПипБаку, проходящему техническое обслуживание...
С глухим стуком я врезалась в кого-то. Это напугало меня так, что заклятие левитации с негромким хлопком рассеялось, и чистый и блестящий ПипБак покатился по полу.
Обернувшись, я обнаружила себя лицом к лицу со Смотрительницей.
Она не произнесла ни слова, лишь глазела на ПипБак, лежащий на полу. На нём были отчётливо видны инициалы и кьютимарка Вельвет Ремеди.
— Что. Это. Такое? — медленно и угрожающе спросила Смотрительница.
Все взгляды уже были направлены на меня. Я шкурой чувствовала каждую пару глаз. Все молчали. Тишина опустилась, подобно свинцовому покрывалу. Во рту у меня пересохло. Я не могла выдавить ни слова.
Да мне и не требовалось. Я чувствовала волны ненависти. Десятки фанатов Вельвет Ремеди, и я — пони, непосредственно связанная с исчезновением их кумира.
Голос Смотрительницы был тих и неожиданно мягок:
— Забери его и возвращайся в свою комнату. Быстро.
Ей не пришлось повторять дважды.
* * *
В тот вечер я лежала на своей кровати, ковыряясь в ПипБаке Вельвет Ремеди, тогда как по радио на моём собственном передавали очередную версию сегодняшней трагедии.
Я не могла в это поверить. Вельвет Ремеди пропала. Я не могла понять. Как она смогла уйти? Почему она ушла?
Дверь Стойла Два была закрыта и запечатана. Только Смотрительнице было известно, как открыть её, если это вообще было возможно. И это, очевидно, было возможно.
Но зачем? Никто на самом деле не знал, что было снаружи, если там вообще что-либо было. В учебниках истории говорилось, что там всё было выжжено, безжизненно и ядовито. Таково, по крайней мере, было общепринятое и вполне логичное предположение. Но страшилка, рассказанная кем-то на моей первой (и последней) вечеринке, породила череду жутких кошмаров и до сих пор скиталась где-то по задворкам моего сознания: история о том, как один пони неизвестно как открыл дверь Стойла и вышел наружу... Чтобы обнаружить, что снаружи не было ничего! Лишь бесконечная пустота, которая увлекла того пони за собой, пожирая его душу, пока он сам не обратился в ничто.
Недавний опыт подсказывал, что это не тот случай, но эта картина до сих пор преследовала меня.
Я поняла лишь две вещи: первая — Вельвет Ремеди воспользовалась мной, чтобы снять ПипБак, дабы Смотрительница не смогла её отследить; а вторая — я крепко влипла.
То, что я была самой маленькой среди одногодок и последней, кто получил кьютимарку, не способствовало укреплению дружбы с моими сверстниками. Не помогала мне в этом вопросе и мать. И уж тем более то, что я проснулась с воплями на своей первой вечеринке. Словом, я привыкла быть одна. Но у меня никогда раньше не было врагов. Меня не замечали другие пони, но и ненавидящих меня тоже никогда не находилось.
Я не могла винить их, хоть это и было абсолютно несправедливо. Они были расстроены, и им требовался мул отпущения. В новостях моё имя не упоминалось, просто сообщалось, что “Уникальный ПипБак Вельвет Ремеди был найден у одного из ПипБак-техников”, но учитывая, что нас было целых двое, было несложно определить, у кого именно, даже без того эпизода у её комнаты.
Смотрительница как раз говорила по радио: “Мы все чувствуем эту потерю. Но я хочу напомнить, что Вельвет Ремеди сама выбрала этот путь. Она решила покинуть свой дом. Забыть нас, свою семью. Она обманула моё доверие так же, как и ваше, как и доверие той пони, которую своими махинациями заставила снять её ПипБак, чтобы мы не отыскали её. Я знаю, многие из вас обозлены и расстроены. Но я призываю вас направить свою злость куда действительно следует...”
Как бы я ни была признательна ей за её слова, они никак не повлияли бы на то негодование, с которым я отныне должна была сталкиваться каждый день, даже если бы каждый держал его в себе. Оно висело бы в воздухе, подобно старому дыму.
Я отвлеклась на блудный ПипБак, заметив зашифрованный файл. Я нашла его вчера, думая, что это новая неоконченная песня. Я не хотела открывать файл, как из уважения к собственности Вельвет Ремеди, так и из-за нелюбви к спойлерам, но, я полагаю, это больше не имело значения. Эта песня никогда бы не прозвучала.
Открыв сумку на своём комбинезоне техника, я достала устройство, позволяющее легко и безопасно снять шифр. Это был аудиофайл. Я запустила его.
“Запасной код открытия двери Стойла Два...CMC3BFF.”
Я в изумлении замерла, переваривая услышанное. Я быстро выключила радио и проиграла файл ещё раз.
Я не узнала голос. Он был женским, довольно приятным, но со странным акцентом, которого не было ни у кого в Стойле. Но теперь я знала, как ушла Вельвет Ремеди.
Должно быть, я просидела несколько часов, размышляя о том, как мне следует поступить. Но в конце концов я приняла решение.
Я собиралась идти за ней наружу. И я была намерена вернуть её назад.
* * *
Я стояла, уставившись на огромную стальную дверь, отделявшую Стойло Два от ужасов (или пустоты!), поджидающих снаружи. И на двоих пони-охранников, преграждавших мне путь. В моих седельных сумках лежал запас яблок и всё необходимое. Даже Большая Книга Чародейных Наук, чтобы было, что почитать. На шее висели две фляги. Я была готова идти. Но Смотрительница приняла меры, чтобы подобное не повторилось.
Настойчивость и сердитые взгляды так ни к чему и не привели. Мой рог светился, но они стояли, даже и бровью не поведя. Они бы на пушечный выстрел меня к контрольной панели не подпустили.
— Эй, а не ты ли, случаем, та кобылка, что позволила нашей Вельвет потеряться снаружи? — дерзко спросил один из охранников, делая шаг вперёд. Другой с отвращением отвернулся. Не знаю, я ли вызывала у него отвращение, или же он так же, как, видимо, и Смотрительница, относился к тем, кто хотел поквитаться со мной. И я вроде как надеялась на первое, учитывая, что я собиралась с ними сделать.
БУМС!
Металлический шкаф упал на них сверху, вырубив обоих. Земные пони никогда не замечают трюков с чем-то-летающим-сверху-сзади.
Я стояла у пульта и вводила пароль с ПипБака Вельвет Ремеди, когда из ближайшего интеркома раздался оглушительный голос Смотрительницы:
“Стой! Я приказываю тебе немедленно остановиться!”
Ага, как же.
“Охрана! Всей охране к двери Стойла Два! Остановите эту кобылку!”
Вот дерьмо!
Мои копыта рванулись к рубильнику, открывавшему дверь, и я взмолилась Селестии, чтобы код сработал. Затем я изо всех сил потянула рычаг.
Воздух наполнился громким клацаньем, за которым последовали шипение пара и сильный толчок, встряхнувший комнату. Затем я увидела, что здоровенный засов, запиравший дверь Стойла Два, отполз назад. Огромная шарнирная рука свесилась сверху, закрепляясь на двери, после чего с зубодробительным скрежетом выдавила массивную стальную дверь и откатила в сторону.
Я случайно поймала себя на том, что подумала про себя голосом своей матери: “дверь её амбара не в ту сторону открывается”. Дверь Стойла номер два вообще не должна была открываться. Даже дёрнув рычаг, я обомлела, когда увидела, что она всё-таки открылась.
“Тебе не нужно этого делать... Литлпип. Верно?” — вырвал меня из прострации голос Смотрительницы. Я услышала цокот копыт бегущих сюда охранников.
Я сделала шаг к двери.
— Не волнуйтесь, я верну её.
“Нет! Если ты уйдёшь, тебя сюда больше не впустят.”
Несправедливость происходившего на какое-то мгновение ошпарила. Смотрительница не только впустила бы Вельвет (в отличие от меня), но даже хотела за ней поисковую партию отправить. И в то же время Вельвет была особенной, а я... а я — нет.
Часть меня порывалась развернуться и поползти назад в свою комнату, вернуться к своей безотрадной, но безопасной жизни.
Пересилив себя, я вышла за порог.
* * *
Издав последнее шипение и глухой щелчок, стальная дверь Стойла Два окончательно закрылась.
Не знаю, что я ожидала увидеть за дверью, но уж точно не длинный, тёмный тоннель, пропахший гниющей древесиной и наполненный затхлым воздухом. Я больше не была в Стойле. Но я не была и снаружи. Я была лишь в преддверии.
Я включила фонарь на своём ПипБаке и в ужасе отшатнулась: весь тоннель был устлан скелетами давно умерших пони. Внешняя сторона двери Стойла была покрыта вмятинами в тех местах, где пони ломились в неё, кроша копыта в тщетных попытках попасть внутрь.
Быстро пройдя вперёд, я обнаружила, что тоннель заканчивается старым помещением с лестницей, ведущей к горизонтальной двери со сломанным замком. Вход в Стойло Два снаружи был хитроумно замаскирован под скромный погреб для яблок. А под словом “замаскирован” я подразумевала то, что тот, кто это построил, и впрямь строил яблочный погреб.
Сделав глубокий вдох, я поднялась по ступенькам, распахнула дверь погреба и вышла наружу.
Заметка: получен новый уровень
Новая способность: шерше-ля-филли — +10% повреждений противникам того же пола и уникальные реплики в диалогах с некоторыми пони.
^^^ >>>
[a]
[1] Littlepip = Little Pipsqueak (Маленькая Малышка)
[a]Dr. Yukon:
перетрахнуто разок
Глава 2. Пустошь Эквестрии
Глава 2. Пустошь Эквестрии
«Ты в каком мире живёшь? В настоящем мире кровь течёт, понимаешь? Кровь течёт! И она зальет всю эту комнату, если ты отсюда не свалишь.»
Пустошь! Первые несколько секунд снаружи показались мне разрывающей сердце вечностью, заставляющей копыта дрожать от страха! История оказалась верна! Всё снаружи было огромной чёрной пустошью! Она окружала меня, удушая. Если бы я могла дышать, я бы закричала.
Только потом мои глаза несколько приспособились к темноте, и я немного успокоилась. По телу разлилось ощущение слабости и собственной глупости. Я ещё никогда прежде не видела ночь, настоящую ночь. Конечно, я всегда выключала свет, ложась спать, но то был маленький кусочек темноты, заключённый в стенах моей небольшой комнатки. И всегда оставалась узкая полоска света из-под двери — огни в коридорах Стойла Два горели вечно.
Но здесь всё было по-другому. Прохладный воздух, столь отличавшийся от того, в Стойле, щекотал мою шёрстку, приятно холодя кожу. Здесь пахло сыростью и гнилью, пылью и отчуждением. Я могла слышать стрекотание ночных насекомых, скрип сухостоя на ветру и какое-то отдалённое хлюпанье... но больше всего меня поразило то, что больше не было слышно постоянного низкого гула генераторов и вездесущего тонкого жужжания ламп. Я настолько к ним привыкла, что сначала мне всё казалось тишиной.
Я чувствовала грязь и камни под копытами, так не похожие на гладкие и чистые коридоры Стойла, где я бегала всю свою жизнь. И хотя я не очень далеко видела, было ясно, что ни стен, ни хоть чего-нибудь, напоминающего границы комнаты, вокруг и в помине не было. Словно я смотрела в горизонтальную пропасть, простирающуюся от меня во все стороны. Во мне зародился новый страх. Задние ноги подкосились, и я просто села, ошеломлённая. Глубоко дыша, я посмотрела на землю, благодаря её не только за то, что носит меня, но и за то, что могу зацепиться за неё взглядом.
Большой ошибкой было взглянуть вверх — от этой бесконечной высоты у меня закружилась голова и чуть не стошнило. Огромные облака закрывали почти всё небо; в просветы между ними лился мягкий свет. Через них я могла смотреть вечно. Безумие, но я представила себе облака как большую сеть, сплетённую, чтобы поймать меня, если вдруг упаду в пропасть неба. Проскользни я в промежуток между ними, и падение длилось бы вечно.
Я закрыла глаза, пытаясь сдержать порыв рвоты. Страх и тошнота были сильны, но постепенно проходили. Придя в себя, я начала замечать то, что сначала упустила в панике. Окружающий мир был отнюдь не бесконечен; местность поднималась и опускалась, создавая холмистый ландшафт у подножья гор. Земля была усеяна торчащими чёрными стволами давно умерших деревьев. Вдали я видела колышущуюся листву на ветвях более здоровых лесов, но вокруг Стойла Два растительность была очень редкой и чахлой.
Во-вторых, я заметила, что мой ПипБак мигает множеством предупреждений. Картограф уже начал работать, сканируя новую и незнакомую местность, и, к моему удивлению, выудил из эфира название местности: ферма «Сладкое яблоко».
Повернувшись, чтобы осмотреться, я зацепилась взглядом за большой заброшенный остов. Мне показалось, что некогда это было прекрасным домом. Сейчас он скрипел и раскачивался на ветру, угрожая вот-вот обрушиться.
Вновь посмотрев на ПипБак, я отметила, что он снова принимает несколько радиопередач. Трансляция от Стойла Два была слабой: её вытеснили другие станции. Сердце забилось с надеждой, ведь это же был первый признак того, что снаружи всё-таки кто-то живёт. Я нажала на кнопку на ПипБаке, чтобы настроиться на первую станцию в списке.
«...по-прежнему закрыто. Внутрь не попасть. Мой сын съел одно из яблок с тех чёртовых яблонь рядом со Стойлом, и теперь сильно болен. Так болен, что даже не может двигаться. Мы забрались в цистерну рядом со старым памятником. У нас кончаются медикаменты и еда. Пожалуйста, если кто-нибудь слышит нас, помогите...
Повторяю. Алло? Есть тут кто-нибудь? Нам нужна помощь! Я вёл свою семью к Стойлу около «Сладкого яблока», когда на нас напали рейдеры. Выжили только я и мой сын. Мы добрались до Стойла, но оно по-прежнему закрыто. Внутрь не попасть. Мой сын съел одно из яблок с тех чёртовых яблонь рядом со Стойлом, и теперь сильно болен. Так болен, что даже не может двигаться. Мы забрались в цистерну рядом со старым памятником. У нас кончаются медикаменты и еда. Пожалуйста, если кто-нибудь слышит нас, помогите...
Повторяю. Алло? Есть тут кто-нибудь? Нам нужна помощь! Я вёл свою семью к Стойлу около «Сладкого яблока», когда на нас напали рейдеры. Выжили только я и мой сын. Мы добрались до Стойла, но оно по-прежнему закрыто.
Повторяю. Эй?...»
Казалось, этот пони уже забросил всякую надежду и повторял слова чисто машинально — настолько смиренным был голос. В шоке я выключила передачу, так как ещё одного прослушивания не перенесла бы. Только тогда до моих ушей донеслось слабое пощёлкивание ПипБака. Внимательно осмотрев его, я обнаружила, что дозиметр — опция, о наличии которой я даже не догадывалась — активировался. Стрелка на маленькой разноцветной шкале всегда покоилась в зелёном делении. Она по-прежнему была там, но неумолимо приближалась к жёлтой области.
Я не могла всю оставшуюся жизнь торчать рядом с тем, что давным-давно было дверью обычного яблочного погреба. Точнее, могла, но моя жизнь определённо была бы недолгой и мучительной. Какова была вероятность того, что из великого множества возможных направлений я выберу то же, что и Вельвет Ремеди? Даже несмотря на фору всего в несколько часов, шансы найти её были исчезающе малы.
Но надо же было с чего-то начать. Наилучшим вариантом было забраться повыше и осмотреться. Руины неподалёку возвышались над самыми высокими деревьями, а сорванная крыша верхней башенки была, пожалуй, наиболее выгодной позицией из всех доступных. Я на секунду закрыла глаза, собралась с духом и вошла внутрь.
* * *
То, что осталось от здания фермы, оказалось гораздо прочнее, чем выглядело на первый, да и на второй взгляд. Оно было обобрано подчистую. Всё, что пережило катастрофу, было вынесено. Остался лишь никому не нужный мусор, который, казалось, даже само время не смогло уничтожить: ржавые подковы, коробки с порошком для стирки платьев, давно обратившихся в прах, вилы со сломанным черенком, грабли...
Я начала подниматься по лестнице. Мой взгляд привлёк исходящий из комнаты сверху слабый зелёный свет, как у отравленных яблок. Мерцание исходило от экрана старого терминала; похожие магические устройства использовались и в Стойле Два. Невероятно, но после нескольких столетий под открытым небом он продолжал работать! Да, если Стойл-Тек что-то и строили, то строили на века.
Любопытство заставило меня подойти, и удивление быстро сменилось пониманием. То, что терминал работал, не было простым совпадением — на экране отображалось свежее сообщение:
Всем, кто покинул Стойло Два, чтобы меня найти:
Пожалуйста, возвращайтесь обратно. Я делаю то, что должна. Смотрительница всё поймёт, хоть никогда с этим и не согласится; вы, надеюсь, тоже однажды поймёте. Я не вернусь, не ищите меня, не подвергайте себя опасности. Пожалуйста, простите...
Вельвет Ремеди
Я поискала на терминале другие записи, но все они были древними и испорченными, кроме одной, зашифрованной очень своеобразным парным шифром. Я немного слышала о нём, но прежде никогда не встречала. Для расшифровки мне понадобились бы два файла сообщения: один — уже имеющийся здесь, и второй — с терминала, откуда оно было отправлено.
Так и не придумав, как лучше использовать громадное количество свободной памяти моего ПипБака, я поставила файл на закачку. Честно говоря, шансы вообще когда-нибудь встретить парный терминал стремились к нулю, да и особых причин надеяться на хоть какую-то полезность сообщения двухсотлетней давности у меня не было.
Намного важнее было осознать, что пустошь теперь стала моим домом. Допустим, даже если мне удастся найти Вельвет Ремеди, то её возвращение со мной назад в Стойло Два было под очень большим сомнением. Признаюсь, я тешила себя мыслями о том, как Смотрительница настолько обрадуется возвращению Вельвет, что с радостью примет нас назад. Возможно, она бы даже устроила вечеринку в нашу честь... Как же наивны были эти фантазии!
Мысли об этом чёрными облаками беспокоили мою душу и вконец испортили настроение. Тем временем я добралась до вершины руин и осмотрела раскинувшуюся передо мною пустошь. Глаза выхватили мерцающее пятнышко света — маленькую оранжевую прореху в тёмном полотне ночи. Похоже на походный костёр... совсем недалеко, полчаса размеренной рыси.
* * *
Приблизившись к освещённому клочку земли, я почувствовала, что что-то здесь не так. Эта странная поза, в которой, подвернув под себя ноги, лежал на соломенной циновке дымчато-бежевый единорог, эта напряжённость его тела — я никак не могла отделаться от чувства неправильности происходящего. Только я вступила в круг света возле костра, тёплое “привет” тут же умерло на моих губах, так и не успев прозвучать. У единорога был заткнут рот; можно было увидеть отблески пламени костра на опутавших его копыта цепях.
— Гляньте сюда! Разве она не чудо, а?
Большой земной пони вышел из тени ближайшей скалы. Его копыта брутально шипованными подковами с металлическим отзвуком цокали по каменистой почве. Ещё двое выскользнули из прикрытия по бокам — один из них держал лопату со смертельно остро заточенным лезвием, похожую на копьё, другой, оказавшийся единорогом, левитировал перед собой двуствольный короткий инструмент из дерева и металла. Они были одеты в грубо сделанную износившуюся одежду из толстой кожи. До этого мгновения я не видела огнестрельного оружия, разве что в книгах, но этого хватило, чтоб распознать смертельную угрозу.
Скованный единорог на коврике покачал головой с печально-насмешливым взглядом и начал пытаться вытащить кляп передним копытом, даже не стараясь больше скрыть цепи. Трое угрожающих мне одарили его лишь случайным взглядом.
— Вот если бы она ещё и связала себя для нас... — хихикнул вооружённый пони. Затем он обратился ко мне:
— Надеюсь, ты не будешь против? — Компания громко заржала. — Отлично, ещё один единорог. За эту красотку можно взять неплохую выручку.
Выручку за что? И с чего? Я совсем растерялась.
Пони, держащий самодельное копьё во рту, пробормотал нечто совершенно неразборчивое. Затем, очевидно решив, что наличие пушки послужит достаточно убедительным аргументом, выплюнул своё оружие и повторил:
— Чё за хрен... Эй, посмотри на неё! Она чё, мылась?
До меня начало доходить, что эти пони были, по крайней мере, очень странными; от их отвратительного запаха я чуть не чихнула.
— Что происходит? — из всего хаоса чувств в моей голове замешательство уверенно держало первенство.
Пленённому единорогу наконец-то удалось вытащить грязную затычку изо рта:
— Тьфу. Это работорговцы, идиотка!
* * *
Монтерей Джек, бежевый единорог со строгим выражением лица и кьютимаркой, похожей на кусочек сыра, плёлся позади меня вместе с захватчиками по разбитой тропинке, некогда бывшей дорогой.
Цепи на ногах очень утруждали ходьбу, не говоря уже о беге. ПипБак поставил в тупик усилия работорговцев спутать мои копыта; в конечном счёте они были вынуждены связать меня выше колен. Если бы пони с лопатой не держал своё оружие угрожающе близко к моему горлу, двое других точно получили бы пару пинков по уязвимым местам за свои выходки. А так они смогли управиться со мной довольно быстро.
Мне не завязали рот, но Монтерей заранее предупредил, что лишняя болтовня будущего раба скорее всего приведёт к потере языка. В принципе, мне нечего было сказать этим скотам, кроме богатого репертуара сочных метафор. Я и не надеялась получить ответы на мои вопросы, даже если мой язык переживёт их; они довольно много трепались — мне же этого было достаточно.
— Фенафишу это, — проворчал земной пони-копьеносец.
— О’кей, если б ты только научился плавать, мы бы взяли тебя с нами, правда, ребята? — с деланной учтивостью предложил единорог. Казалось, сарказм в его голосе можно было черпать бочками.
— Фенафишу ефаное флавание! — Судя по его гораздо более сильному и резкому запаху, я предположила, что он ненавидел воду вообще.
— Так, народ, как насчёт того, чтоб дружно заткнуться и просто заняться делом? Может, тогда я позволю вам попробовать одного из рабов, прежде чем мы доберёмся до леса, — их главарь, Громила, земной пони с шипованными подковами и кьютимаркой, подозрительно похожей на кнут (или змею?), обернулся ко мне и Монтерею с грязной улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего. Я отвела взгляд; они засмеялись.
Сквозь их отвратительный разговор я смогла уловить странный шум впереди, похожий на журчание фонтана... нет, ближе к бульканью грязи. И что-то ещё... Отдалённый звук, становящийся всё ближе и ближе. Музыка? Действительно, музыка. Немного дребезжащая, но всё же... триумфальная? Королевская? Положа копыто на сердце, я бы назвала её причудливой и неуместной, но кто знает, какие вкусы у обитателей поверхности. Громила заметил моё выражение лица и не смог сдержать ухмылку.
— Что, не слышала прежде, а? Небось, всю жизнь прожила в Стойле? Хех, надо быть полной дурой, чтобы надеяться на спасителей. Это всего лишь спрайт-боты.
Музыка оборвалась резким, звенящим звуком.
Работорговец-единорог, Обрез, пробежал чуть вперёд, всматриваясь вдаль. Обернувшись к нам, он ухмыльнулся:
— Думаете, это радигатор его ухлопал?
Громила предположил, что он залетел в чью-то ловушку. Пони с копьём в зубах выдал кучу искалеченных древком неразборчивостей. Единорог опять повернулся вперёд, и свет его рога упал на машину — металлическую сферу размером с голову жеребёнка, беззвучно парящую на четырёх крыльях прямо перед его носом. Я уверенно могла сказать: это вовсе не какая-то чародейная наука, а обычная технология земных пони.
— БЛЯТЬ! — Обрез от неожиданности отпрыгнул назад, нервным движением выхватил дробовик и выстрелил в спрайт-бота. Звук, подобный падению металлической пластины с потолка, эхом отозвался в покрытых ночью холмах. Выстрел высек сноп искр из шарика; спрайт-бот издал электрический визг и исчез во тьме. Единорог чуть было не погнался за ним, но голос Громилы умерил его пыл:
— Хватит, Обрез, остынь. Лучше побереги патроны.
— Чёрт, ненавижу эту тихую поеботу. Это ж сраное летающее радио — оно не должно так подкрадываться.
Мои уши горели от такого потока грязных слов, но на услышанное мне сейчас было плевать. Мой мозг будоражило увиденное.
— Идиот, — едва слышно пробормотал Монтерей. — В Понивилле все тебя услышали...
В отличие от него, я была рада поддержать единорога, тратящего свои боеприпасы — теперь знала, как работает это оружие.
— ...Не, вы видали этого придурка? — ворчал себе под нос Джек. — Палить почём зря на рейдерской территории... Идиот, ну что с него возьмёшь...
* * *
Наш путь преградила река. Медленное скольжение волн подмывало берег, создавая полузастойные заводи. Вода набегала на опоры моста, издавая то самое журчание. За рекой виднелись развалины довоенного города.
На мосту громоздился лабиринт баррикад со сновавшими по нему тенями. Я поняла, как ошибалась, понадеявшись на спасение, когда мой взгляд упал на колья, обрамлявшие мост, и на две всё ещё гниющие головы пони, украшавшие их. Во рту загорчило — вид был ужасающим.
— Так, Шахтёр, останься здесь, — Громила наконец назвал имя владельца лопаты. — Обрез, идём, узнаем, сколько там платить в этот раз надо.
Монтерей Джек в отчаянии опустил голову и бросил злобный взгляд на мост. Подражая, я придвинулась поближе, усаживаясь так, чтобы Шахтёр не увидел слабый свет моего рога, когда я доставала заколку для волос и отвёртку из походного набора инструментов. Как и всё снаряжение работорговцев, кандалы не отличались особым качеством. Пока Громила и Обрез обсуждали что-то с пони на мосту, я сосредоточилась на первом замке. Мои усилия были вознаграждены мягким щелчком, передняя нога с ПипБаком освободилась. Кандалы с негромким лязгом упали на землю.
— Хмм?! — уши Шахтёра встали торчком, и теперь он стремительно шёл сюда. Я резко погасила магию, роняя отвёртку и заколку в грязь и надеясь, что в темноте работорговец не заметит лежавшую теперь на земле цепь.
— Ты фо фелаеф? — угрожающе прорычал работорговец. Противный острый край копья колебался в считанных сантиметрах от моих глаз.
БАБАХ!
Шахтёр резко обернулся; я не удержалась от испуганного вскрика — так близко к моему лицу просвистело смертельно острое лезвие лопаты. Стреляли со стороны моста. По звуку было ясно: это не дробовик Обреза, хотя мгновением позже прозвучал и он.
Поняв, что через мост придётся пробиваться с боем, Шахтёр негодующе посмотрел на нас и открыл было рот... Наверное, скорее всего, он хотел приказать нам оставаться на месте. Правды я уже никогда не узнаю: его голова взорвалась, забрызгав меня кровью.
Я стояла в шоке, с широко раскрытыми глазами, дрожа от ужаса. Кровь, теплая и липкая, струйкой стекала по лбу в левый глаз, медленно просачивалась в мою шерсть и гриву. В растущем списке никогда не виденных вещей смерть другого пони была на первом месте. Я мигала, чувствуя кровь на веках. Шахтёр УМЕР!!! И я вся была заляпана его ошмётками!
Желание прыгнуть в воду было почти непреодолимым, но бросать всё просто так я тоже не хотела. Рог вспыхнул вновь, пробуждённый чем-то большим, чем осознанное намерение, и я принялась отпирать оставшуюся часть своих кандалов.
Бросив взгляд на мост, я увидела Обреза, сгорбившегося за одной из баррикад; он магией перезаряжал дробовик. Так, два выстрела, я поняла. Один на спрайт-бота, один только что. Два выстрела, затем перезарядка. Закрыв оружие, Обрез левитировал его над баррикадами и выстрелил вслепую, попав дробью в и так уже раненного пони; тот зашатался и упал.
К огромному несчастью для Обреза, у рейдера за ним был другого типа дробовик, более скорострельный и не ограниченный двумя выстрелами, стреляющий пулями, прошившими в теле единорога две большущие дырки в момент, когда тот высунулся из-за укрытия посмотреть на результат своей работы.
Я отвернулась, съёжившись от творящегося передо мной кошмара, и сосредоточилась на замках.
* * *
Наконец освободившись, я принялась за Монтерея, но со стороны моста к нам направились двое пони-налётчиков, хладнокровно переступая через искалеченные сражением трупы Громилы, Обреза и тех, кого они успели забрать с собой. Один из них был единорогом, владельцем того разрушительного оружия, другой нёс в зубах молот. Единорог засмеялся, но не тем гадким ржанием Громилы, а каким-то сумасшедшим смехом, от которого у меня по коже пробежали холодные мурашки.
— Похоже, мы получили кой-какие призы!
Земной пони захохотал сквозь молот в зубах. Единорог оценивающе посмотрел на нас — эти двое были ещё более грязными, чем работорговцы — лицо и бок налётчика были обезображены рваными шрамами, один из которых пролегал через кьютимарку. Земной пони был лысым; на его боку красовался страшный ожог. Оба были одеты в какую-то рванину.
— ...Помогите нам... — слабым голосом попросила я.
— О да, конечно, я помогу тебе! — лицо единорога исказила ярость. Он занёс копыто надо мной и с силой ударил в бок. От невыносимой вспышки боли я задохнулась и не смогла устоять на ногах. Налётчик в ярости надавил на меня всем своим весом; я взвыла.
Вблизи меня Монтерей застонал, так как земной пони отоварил его молотом. Оставив меня, беспомощно свернувшуюся калачиком, единорог переключился на всё ещё скованного Джека. Молнией сверкнула мысль, что они будут избивать его до смерти, и даже после этого вряд ли остановятся.
— Придержи его ногу. Сейчас я отстрелю ему копыта нахрен! — единорог-рейдер левитировал винтовку к ноге Джека, единственной, которую я успела освободить.
Стараясь не обращать внимания на боль, я поднялась, сокращая расстояние между нами, и жёстко лягнула ногой с разворота. Мои копыта отбросили оружие, запуская его в полёт; секундой позже винтовка загремела по настилу моста. Я мгновенно подняла магией лопату-копьё Шахтёра; налётчики с ликующими выражениями лица встали напротив — двое опытных бойцов против меня одной. Тот, с кувалдой, выступил вперёд, словно ему не терпелось увидеть, как я со своей хиленькой лопаткой собираюсь расправиться с его молотом.
Внезапно неуловимо быстрым движением Монтерей запрыгнул на него, забросив цепь на шею, и изо всех сил упёрся в неё передними ногами. Молот с глухим стуком выпал изо рта удушаемого пони. Единорог обернулся, явно удивлённый такими изменениями в расстановке сил. Уже тогда я могла атаковать его, но одно дело защищаться, а совсем другое — нападать. Я не была уверена, способна ли вообще на такое: обагрить свои копыта кровью, ранить другого пони, покалечить, а возможно, и вовсе убить.
Противник поднял молот с земли и повернулся ко мне с горящей в глазах жаждой убийства. Внезапно я осознала, насколько легко толкнуть копьё вперёд. Больше не было никаких моральных колебаний — речь шла о выживании. Инстинкт самосохранения начисто подавил все угрызения совести. Хоть я и не имела таких боевых навыков, как у моего противника, но у меня было огромное преимущество — З.П.С.
Ведомое заклинанием прицеливания моего ПипБака, копьё хлестнуло по коленям единорога; второй удар пришёлся по лицу, обезоруживая его; третий был бы смертельным, но... но я не была готова убить. Не сейчас. Вместо этого я изо всех сил ударила налётчика по голове деревянной ручкой лопаты. Единорог без сознания упал на землю.
Я оглянулась — Монтерей стоял над безжизненным телом земного пони-налётчика, тяжело дыша. Некоторое время он просто смотрел на меня, затем поднял всё ещё скованное переднее копыто. Из-за цепей Джек не мог сдвинуть ногу больше чем на пару дюймов.
— О, сейчас! — опустив лопату, я включила фонарик ПипБака и начала искать отвёртку. К сожалению, заколка для волос была безвозвратно потеряна, а найти её ночью в этой грязи не представлялось возможным. Ничего, у меня были ещё.
Как только мы освободились, Монтерей медленно похромал к мосту. Некоторое время спустя он возвратился; его рог светился нежным бежевым цветом. Дробовик Обреза плыл перед ним. Прежде чем я смогла как-то отреагировать, Джек нацелил оружие на единорога, лежащего в отключке, и выстрелил.
Кровь налётчика медленно потекла к моим копытам. Полностью ошеломлённая, я смотрела, как Монтерей повернулся и как ни в чём не бывало начал обшаривать трупы, снимая с них разные вещи.
— Ты что делаешь? — наконец я обрела дар речи.
Он посмотрел на меня, как на идиотку:
— Да так, проверяю, есть ли что-нибудь ценное на них. Например, еда, если повезёт.
Я кивнула, наблюдая за тем, как Джек шёл к телам у ближайшего края моста. Ограбление мертвецов казалось аморальным, но холодная, расчётливая часть сознания напомнила мне, что если я не преодолею подобные сомнения, то о выживании в этом мире можно забыть. Ведь глупо было бы умереть от голода только потому, что из-за робости я так и не удосужилась проверить сумку мёртвого пони на предмет какой-то еды, вроде мешочка овса или баночки старого яблочного соуса, правда?
Я осмотрела одного из налётчиков с окровавленным лицом и следами от подков Громилы и предприняла попытку пошарить по карманам его плаща, но желудок взбунтовался, и я бросилась к мосту; меня стошнило в грязную реку. Через прореху в облаках пробился мягкий серебристый лунный свет, и я увидела своё отражение в воде, всё ещё покрытое засохшей кровью Шахтёра.
Внезапно я увидела дробовик Обреза позади моей головы.
— А ещё я заберу всё ценное у тебя, — устало произнёс Монтерей со скучающим выражением лица.
— Ч...что? — я медленно обернулась и увидела Джека, стоящего на мосту позади меня; его силуэт купался в лучах лунного света, рог пылал бежевым светом. Дробовик, висящий в воздухе между нами, был нацелен на меня. — Но я же спасла тебя!
— Ну да. И только поэтому я не собираюсь убивать тебя, — глаза Джека сузились. — Конечно, если ты не будешь делать глупостей.
— Но ведь только благодаря мне ты жив!
— И что с того? — язвительно хмыкнул он.
— Мы ведь должны сотрудничать! Путешествовать вместе!
Монтерей презрительно фыркнул:
— И разделить на двоих припасы, которых и одному мало? И спать вполглаза, ожидая предательства? Нет, спасибо.
Моё праведное неверие угасло, исчерпав все аргументы. Вдруг я почувствовала себя такой уставшей. Кивнув, я опустила голову и выложила обе свои фляги. Затем я отшагнула назад, чтобы Монтерей мог без опаски забрать их. Я повернула голову, чтобы начать отстёгивать седельные сумки.
И тут я увидела его. Почти что у меня под хвостом.
Я обернулась к Монтерею, мой рог светился. И тут же боевой дробовик взмыл в воздух прямо передо мной. Долгое время мы просто стояли на усыпанном телами мосту, нацелив друг на друга парившее в воздухе оружие. На всё это сверху сквозь прореху в облаках глядела луна.
Тяжёлую тишину нарушил Монтерей:
— Ты не сможешь. Я видел твою схватку с тем рейдером. Если ты такого подонка не смогла убить, то меня — тем более.
Мои глаза угрожающе сузились:
— Я быстро учусь.
Пони фыркнул, но с места не сдвинулся:
— Ты хоть знаешь, за какой конец это держать?
Усилием воли я нацепила улыбку на лицо:
— Джек, а ты в курсе, что выстрел у тебя остался всего один? И, судя по тому случаю со спрайт-ботом, дробовик твой настолько изношен, что этот выстрел я переживу. А вот переживешь ли ты все те, что успею сделать я, пока ты будешь перезаряжаться, а?
Монтерей попятился назад. Теперь я улыбалась совершенно искренне:
— И, кстати, фляги свои я заберу обратно.
* * *
Понивилль. Сколько раз я задавалась вопросом, откуда мой ПипБак знает названия этих мест... Он даже определил название дома, в который я только что проскользнула. Понивилль был территорией рейдеров, и я могла только надеяться, что в этом бутике «Карусель» их не будет.
Как только наши с Джеком пути разошлись, рядом со мной взорвались перила моста. Снайпер! Наверное, тот самый, что разнёс голову Шахтёра, словно переспелый арбуз. Я побежала в город, укрываясь за всем, что попадалось по пути. Некоторые дома были достаточно целыми, чтоб спрятаться; этот же был ещё и ближайшим.
К счастью, в здании никого не оказалось. Почти час я выжидала, свернувшись в тени возле двери, но, похоже, пони-снайпера совсем не прельщало преследование меня. Хотя он мог просто ждать, пока я выйду.
На меня нахлынула усталость. Я целые сутки не спала и всю ночь была на пределе, как физически, так и морально. Мышцы почти не слушались, бока болели от ударов, душой и телом я была как выжатый лимон. Поспать бы... но засыпать здесь было бы самоубийством. Я могла проснуться в окружении работорговцев, рейдеров, мародёров или кого похуже... или не проснуться вообще. Однако мысли о том, чтобы выйти наружу и искать место получше, даже и не рассматривались — я не хотела испытывать судьбу. Вряд ли бы мне ещё раз так повезло со снайпером.
Состояние бутика «Карусель» было почти таким же, как и амбара на ферме «Сладкое яблоко», однако имелись и отличия. Грабёж здесь был более разрушительным. Стены изрисованы сценами насилия и грязными ругательствами. В углу лежала груда рванья, вонявшая так, словно на неё постоянно мочились. Также имелись две кровати, одна из которых была густо заляпана кровью (и, вероятно, кое-чем похуже). От другой кровати, маленькой, видимо, детской, остался лишь матрац на сломанной раме. В самый раз.
Здесь я нашла ещё два сокровища: запертый сундук и терминал, точь-в-точь как в «Сладком яблоке». К моему удивлению, он всё ещё работал. Разложив перед собой инструменты, я приступила к взлому. Эти терминалы были созданы теми же пони, которые впоследствии разработали ПипБак, так что шифрование и механизмы блокировок были мне достаточно знакомы, чтобы я с имевшимися средствами смогла хотя бы частично пройти сквозь систему безопасности. Оставалась лишь одна головоломка — увлекательный поиск пароля среди сотен извергнутых аппаратом строчек кода. Удивительно, как я в полубессознательном состоянии смогла выудить из них код доступа.
Или не чудо. Пароль был “яблоко”.
Я громко рассмеялась и спохватилась лишь осознав, до чего же странно громок мой голос в тиши этого ветхого здания — невероятно, но это был именно тот терминал, на который отправили то таинственное шифрованное послание. С весьма необоснованным ощущением завершённости процесса я загрузила сообщение на ПипБак и доверила оставшиеся операции ему.
Годы повредили запись, но я узнала тот самый мягкий женский голос со странным акцентом, много часов назад сообщивший мне код, который провёл меня из привычной старой жизни в незнакомую и ужасную новую.
“...специальные инструкции для Стойла Два... ...там жа моя семья! Пока снаружи не спадёт уровень загрязнения, дверь не откроется!”
Голос то затухал в белом шуме, то появлялся вновь.
“...знаю, что ты не хотела этого, Свити Белль, но терь ты Смотрительница. Первая Смотрительница самого важного Стойла во всей Эквестрии! Сделай это для меня...
...сохрани их в безопасности... ...лучшие друзья навсегда, помнишь?..”
Аудиозапись с тихим всхлипом оборвалась. Я была права — в сообщении двухсотлетней давности не было никакой пользы. Оставив сундук на завтра, я свернулась калачиком на маленькой кроватке и наконец провалилась в сон.
Заметка: получен новый уровень
Новая способность: Чутье Пони — Вы быстро учитесь и получаете +10% к очкам опыта.
<<< ^^^ >>>
Глава 3. Напутствие
Глава 3. Напутствие
«Книги! Я прочла несколько на эту тему.»
Дневной свет.
Я никогда прежде не видела солнца. Строго говоря, не видела и сейчас, но его мощный свет, даже рассеиваемый мрачной толщей облачного покрова, всё же был ярче и теплее того, что давали гудящие лампы Стойла Два. Даже воздух казался каким-то нездоровым в этом свете. Однако было светло, я видела частицы пыли и пепел, кружащие по комнате (я сомневалась, что дышать этим было вообще безопасно), и впервые осознала обширность внешнего мира.