РЕНА ЮЗБАШИ
Целая вечность в аду и не минутой больше - 1
БЛАГОДАРНОСТЬ
Эльдару Намазову – за его готовность поделиться курьезными случаями и не только ими с автором книги. Без вас у меня мало, что получилось бы.
Чингизу Сафигулиеву – за его вклад в книгу и готовность помогать делом и словом.
Чингизу Юзбашеву – за доброту, бесконечное терпение и хорошую память. Вас не зря считали самым умным человеком в Институте государственного планирования, я целиком разделяю их точку зрения.
Всем тем замечательным людям, чьи имена я не стану перечислять здесь в силу самых разных причин и чей неоценимый вклад помог мне создать эту книгу.
Любые совпадения с реальными
людьми, фактами, событиями,
датами считаются случайными.
И сюжет, и персонажи романа –
плод богатой фантазии автора
29 февраля 2012 года. Прошел год
после событий, описываемых
в книге.
Как же я устал, но ничего, самое важное, что могло случиться, случилось. Я шел к этому дню восемь с лишним лет. Через семь минут я вручу свои верительные грамоты королю Бельгии и стану Чрезвычайным и Полномочным послом в одной из самых влиятельных стран Евросоюза. А ведь все было не так сложно. Всего восемь лет ада, и я достиг своей цели. Я, мальчишка с городских окраин, всю жизнь сам выгрызавший себе дорогу, добился всего, о чем мечтал. Кто сказал, что мечты иногда сбываются? Мечты всегда сбываются. Стоит только захотеть и повернуться спиной к Богу. У меня получилось и то, и другое.
В моей стране посла моложе меня нет. Мне нет тридцати лет, а у меня уже ранг Полномочного и Чрезвычайного посла. Я это сделал, я и никто другой, это я жертвовал всем и вся, пока шел наверх, и я пришел. Как передать вкус победы, это чувство упоения?
Черт, я сразу после посла Анголы. Чему он так улыбается? Вручил грамоты, пожали тебе руку, и отваливай, нет, он должен интимным шепотом проныть королю, как он счастлив быть послом в его замечательной стране. Еще бы ты не был счастлив – после Анголы попасть в Европу. Здесь даже душ можно каждый день принимать, чего ты был лишен у себя на родине. А король чему улыбается? Надеюсь, улыбается он в предвкушении встречи со мной. Ага, наконец, моя очередь. Ну, что, вперед, и трепещи, Бельгия.
Глава I. 7 февраля 2011 г. Понедельник. День первый.
Черт! Черт! Черт! Ну, конечно, именно меня должен был вызвать министр утром в девять. Стоит ли говорить, что сегодня понедельник?
Последние четыре года я – советник, что меня изрядно раздражает. Я созрел для ранга посла, и посла не куда-нибудь в Чехию, а в страну, где я смогу развернуться. А то пошлют в графство Люксембург, где население, как одна наша деревня, и буду я там руку графу-фермеру жать три раза в месяц.
Наверняка, об этом и пойдет речь на встрече с министром. То, что я готов к новой миссии, ни у кого сомнений не вызывает. Хотя, может быть, очередное задание. Встретить делегацию или проводить ее, очередная командировка. Надеюсь, на другой материк и как минимум на месяц. Благодать, целый месяц не видеть личика своей прекрасной половины. Собственно говоря, если я не буду видеть свою жену не месяц, а следующих пятьдесят лет, то не сильно расстроюсь. Совсем не расстроюсь, если быть до конца откровенным. Мечты, мечты!
– Господин Министр!
– Здравствуй, Арслан! Проходи. Должно быть, гадаешь, чем заслужил такую честь?
Я, глядя куда угодно, только не в глаза министру, склонил голову в знак почтительного согласия. Это у нас табу – в глаза министру смотреть нельзя. Как у дрессировщиков – они тоже не должны смотреть в глаза хищникам, правда, тут еще большой вопрос, кто кого дрессирует, и тем не менее. Министр, почтительно, в свою очередь, склонив голову перед красным телефоном, продолжил:
– Президент вызвал меня и дал поручение, совершенно небольшое, но ответственное.
Я задумался: последний раз министр под «небольшим, но ответственным поручением» имел в виду перевод своей 682-страничной книги на японский язык. По его мнению, то, что моей первой страной назначения была Япония и я там провел три года, давало все основания зачислить меня в профессиональные переводчики. За два месяца с этим не то что я, а завкафедрой японского языка нашего университета не справился. Именно на него я повесил этот перевод, а он на два дня опоздал. Воспоминание о том, что со мной сделали за эти два дня, начальник моего управления, замминистра и министр, заставило меня, выпрямившись, втянуть с шумом воздух.
– Я решил, что лучшей кандидатуры не найти. Только ты сумеешь собрать наших соотечественников, живущих за границей на III Съезд за полтора месяца.
Министр многозначительно смотрел на меня, ожидая бурного взрыва радости, я же показал всю ту работу мозга, на которую был в тот момент способен, чувствуя горячее желание перевести эту же книгу на арабский язык, которым не владел вовсе.
Полтора месяца, сегодня у нас 7 февраля, значит, Съезд состоится в двадцатых числах марта, в лучшем случае. Воспоминания о том, как мы проводили II Съезд в марте 2006 года грозили унести меня в места настолько далекие от министерского кабинета, насколько возможно. Все это вихрем пронеслось в моей голове.
Министр понял, что к столь прекрасной новости должен добавить что-то, что позволит надежде отечественной дипломатии и звезде международных отношений пережить шок.
– Арслан, я знаю, как давно ты ждешь ранга посла, я думаю, что твои организаторские способности могут приблизить этот «праздник со слезами на глазах», – и сам засмеялся своей шутке. – Если через сорок дней, 18 марта, я произнесу прощальную речь на Съезде, то ты уже в этом году получишь посла.
Я вздохнул. Речи, знакомые до боли. В результате первых двух съездов на свет появилось трое послов. Правда, двое из них отправились в ближнее зарубежье, но какими были съезды, такими и страны назначения…
Вихрь все еще бушевал у меня в голове, когда я, по-японски часто кланяясь, стал пятиться к двери. Уже практически у дверей кабинета, видя, что министр уткнулся в бумажки, и зная, что следом за мной зайдет помощник министра Вугар, которого я терпеть не могу, я завернул украдкой край ковра. Если мне повезет, глядишь, Вугар и растянется на глазах у министра, или как минимум споткнется. А что? Добро должно быть с кулаками, если б на моем месте был кто-то другой, так он после того, что сделал ему Вугар, не то, что край ковра завернул бы, а капкан перед входом в кабинет поставил бы на него или яму вырыл и половичком прикрыл бы.
Распахнув дверь в свою «камеру», я тоскливо оглядел отдел, начальником которого был. Тарана, в ранге атташе, дочь папы-замминистра. Байрам, референт, и даже папа, в прошлом директор завода, не может помочь ему стать хотя бы атташе. Мехти, атташе, – вот он, наша рабочая лошадка, которая вкалывает за весь отдел. Когда я смотрю на него, то вижу себя семь лет тому назад.
Пригладив волосы и вздохнув, я громыхнул:
– Мехти, и долго ты еще штаны будешь просиживать, ни черта не делая?
Мехти, который просматривал переписку МИДа с ООН за последние годы, испуганно вздрогнул. Мой вопль заставил Байрама оторваться от глянцевого журнала, где он разглядывал постаревшую и погрузневшую Британи Спирси, а Тарану закрыть пасьянс, в который она играла на ноутбуке. Я вздохнул, это был ежедневный ритуал «надо – покричать – на – Мехти – может – и – остальные – поработают».
– Сейчас я был на приеме у господина Министра. У меня для вас очень хорошие новости, а именно: нашему отделу выпала честь организовать III Съезд наших соотечественников, живущих за границей.
Тарана, продолжая разглядывать ногти, кокетливо улыбнулась:
– Ой, они все такие душечки, меня однажды в Женеве глава нашей общины там пригласил в ресторан.
Байрам заинтересовался:
– А девочки на Съезде будут?
Мехти, тяжко вздохнув, спросил:
– А на какое число назначен Съезд?
Тут я задумался: как им объяснить, почему плановое мероприятие, проводящееся раз в пять лет, в очередной раз будет устраиваться в порядке аврала? Ладно, лучше назвать дату, а там…
– 18 марта министр должен закрыть Съезд.
– Следующего года? – встрял Мехти.
– Мехти, я погляжу, ты у нас острить вздумал? У нас впереди целых сорок дней, чтобы провести Съезд на самом высоком уровне. Итак, нам нужен список лидеров общин, в первую очередь в странах ближнего зарубежья.
Я посмотрел на Тарану, которая владела парочкой иностранных языков, при этом как-то миновав стадию изучения родного языка и сказал:
– Этим займешься ты, сейчас же начинай всех обзванивать, и в первую очередь – Москву.
Тарана наморщила носик:
– Ну почему, раз ближнее зарубежье, значит я?
– Хочешь позвонить господину Баяндурлы?
Тарана напряглась и спросила:
– Это товарищ, который живет за границей с самого рождения и шикарно знает родной язык? А русского он не знает вовсе, вы представляете?
– Учитывая, что СССР покидал еще его дед, это выглядит вполне объяснимо. А вот твое незнание родного языка объяснить сложнее. Думаю, ты все-таки согласишься на СНГ?
Байрам гордо выпрямился в кресле, его орлиный профиль стал еще более орлиным. Да, в незнании родного языка его было трудно упрекнуть. Беда была в том, что ни одного другого языка он не знал.
– Байрам, ты звонишь в Турцию и Германию, это две самые большие тюркоязычные страны в Европе.
Мехти вжался в кресло, предчувствуя свое задание и понимая, что судьбу не обманешь.
– Мехти, ты обзваниваешь все остальные страны Европы, Штаты, Канаду, страны Ближнего Востока. Ребята, у нас сорок дней, и я хочу получить качество, а не поминки по своей карьере. И учтите, никто не освобождал наш отдел от ежедневной текучки. К шести часам я хочу получить первые результаты, то есть первые списки. Вопросы?
Тарана, улыбнувшись, как она считала, обворожительно, спросила:
– Списки чего, Арслан?
Я тихо застонал:
– Не чего, а кого. Списки представителей общин, которые почтят своим присутствием Съезд. Это ясно? Именно на этот предмет вы и обзваниваете их по спискам, которые остались еще с прошлого Съезда и должны были обновляться каждый год. Еще вопросы?
Мехти, испуганно глядя на меня, почти прошептал:
– Программа, продолжительность, тематика Съезда? Это то, о чем мы должны говорить, приглашая на Съезд гостей.
– Мехти, называешь дату, говоришь, что МИД оплачивает все расходы, а всю остальную информацию участники получат по электронке. Итак, у кого есть еще желание пообщаться? Обратите внимание, я не спрашиваю, есть ли у вас вопросы.
Как и следовало ожидать, вопросов не последовало и я, наконец, включил ноутбук.
Глава II. 8 февраля 2011 г. Вторник. День второй.
Как там вчера Мехти говорил? Тематика, продолжительность, программа? Это называется концепцией Съезда. Я уже второй час сижу перед ноутбуком, а ничего, кроме «III Съезд соотечественников» не написал. Сначала вывел прописными буквами, а потом отжал Caps Lock и написал заглавными литерами. На это у меня ушло час десять минут. Зря мы вчера с друзьями до трех ночи мое новое задание отмечали. Последний тост был за наших соотечественников, которых судьба по всему миру раскидала. До этого мы пили за развитие двусторонних отношений между Нигерией и нашей страной, или Норвегией и нашей страной, не суть важно. Если я сейчас не выпью воды, моя голова разлетится на миллион осколков. Воды! Для того чтобы налить воду, надо дотянуться до графина. Почему его поставили у окна? Наверное, чтобы не разлить на документы. Разумно. До окна метра три, и я смогу их пройти. Так, хорошо, до стола Тараны я дошел. Молодец, еще три шага по направлению к окну.
Эх, пить-то надо меньше, особенно напитки, содержащие алкоголь. Теперь надо дойти до своего стола… Так, молодец, даже воду почти не расплескал.
Ну, что, вроде, мир вокруг обретает очертания. Надо посмотреть, как ребята справились со звонками, к тому же это отсрочит мою встречу с ноутбуком.
– Мехти, у тебя результаты уже есть?
– Я вчера успел обзвонить только страны континентальной Европы. Представители Франции, Италии, Австрии, Бельгии и Венгрии свое участие подтвердили, еще в восьми странах обещали дать ответ позже. В Нидерландах, Чехии, Польше, Хорватии у глав наших общин мобильные отключены, я через два часа буду звонить в наши посольства, чтобы озадачить их судьбой наших атташе.
– Тарана?
– Да?
Я окинул многозначительным взглядом ее декольте и ответил:
– «Да» в смысле все страны СНГ обзвонила?
– Ой, Арслан, знаете, только Москва, Питер, Тбилиси и Минск. Вы себе не представляете, как сложно дозвониться в Среднюю Азию.
– А в Киев, Кишинев? Прибавь к своему списку страны Прибалтики, там тоже наши русский знают, а то я про них как-то забыл и сделай над собой усилие, попытайся закончить свой коротенький списочек уже к вечеру сегодняшнего дня.
Тарана наморщила лоб, но, мгновенно обрела невозмутимость сфинкса. Наверняка вспомнила, что от этого появляются морщины.
Байрама я оставил напоследок.
– Арслан, только я собрался с мыслями, чтобы позвонить в Германию, как секретарша Самира попросила отремонтировать ей чайник. Ну, не мог же я отказать женщине! Я взял чайник, отвез в мастерскую, подождал пока отремонтируют, и привез обратно, а после шести я не обязан работать!
У меня в голове вертелось два вопроса: кто такой Самир и, если его назначили министром, почему я не в курсе.
Я решил начать с первого:
– Кто такой Самир?
– Ты его наверняка знаешь, он заместитель заведующего по хозяйственной части.
– Так значит, ситуация заключается в том, что секретарша помощника завхоза попросила тебя заняться ремонтом чайника? Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты мне отвечал. Все, что я сейчас хочу от тебя, это чтобы ты вышел из кабинета и тихо закрыл за собой дверь, а вернуться можешь после обеда.
Каждый раз после таких разговоров я несся к начальнику отдела кадров и предлагал осчастливить наше посольство в любой стране таким ценным кадром как Байрам.
На что начальник отдела вполне благоразумно предполагал, что наше ведомство, будучи лицом страны, должно держать Байрама в резерве и посылать его в страны накануне разрыва дипломатических отношений с ними. Любые другие варианты могут привести к самым трагичным последствиям: начало войны с ядерной державой и, как следствие, аннексия нашей страны, приостановление членства в ООН, ОБСЕ, прекращение партнерства с НАТО, ЕС, разрыв отношений со страной, прежде дружественной нам. Всякий раз, признавая в душе правоту старого кадровика, любовь к Родине побеждала во мне инстинкт самосохранения. Именно это и привело к тому, что дольше всего Байрам работал в моем отделе, целых семь месяцев, что было его личным рекордом. Собственно говоря, ни у него, ни у меня выбора не было – других отделов, где бы он до сих пор не работал, просто не осталось. Его лицо, девственно чистое от интеллекта, пугало даже видавшую виды канцелярию.
Именно эти мысли, а также пространственный дебилизм, болезнь среди мужчин крайне редкая, поразила меня с новой силой и помешала мне выйти следом за Байрамом. Прямую связь между моими попойками и неумением ориентироваться в пространстве моя мама, не зная медицинского термина «пространственный дебилизм», называла проще: «нажрался вдрызг», чаще всего добавляя наречие «опять». Как бы то ни было, пройти через весь кабинет, не наткнувшись ни на один стол, было выше моих сил.
Я попытался сфокусироваться на экране ноутбука, отогнав мысли о Байраме в самый дальний угол моего сознания, где копил все свои самые затаенные обиды: тяжелое детство без отца, неудачный брак и, как следствие, нелюбимая жена, работа, где моя зарплата приравнена к зарплате официанта в престижном ресторане, и мало утешает, что в непрестижном ресторане официант получает меньше меня.
Как бы мне заставить себя поработать над программой Съезда? О, эврика! Если я до часу дня накропаю концепцию Съезда, то в час сам поеду, заберу свою малышку из школы. Единственное светлое пятно в моей жизни. Моя Миечка… Так, что-то я отвлекся. Концепция Съезда. Что может объединять людей разного возраста, положения? То, что они соотечественники, вернее, осознают себя таковыми. Не спрашивай, что страна сделала для тебя, спроси… Так, это уже было – еще Кеннеди предлагал задуматься над тем, что американец сделал для Америки. А вот это может звучать вполне приемлемо: «С Родиной, для Родины». Очень ничего, как-то даже вдохновляет. Отлично, слоган есть, а это 80 процентов успеха, если не 90, теперь нужна «вода», которая и будет концепцией. А вот это я могу сделать и после того, как заберу Миечку из школы. Побалую и ее, и себя – поедем выпьем ее любимый горячий шоколад, и пусть ее мама хоть лопнет от злости.
– Трещотка моя ненаглядная, ты же не хочешь, чтобы папа оглох на правое ухо?
– Пап, ты знаешь, твое левое ухо мне тоже дорого.
Вот, сразу видно, что мое сокровище: кто еще в свои неполные семь лет может так посадить отца на место?
– Умничка, а теперь помолчи, а то папе дядя министр звонит, ты же не хочешь, чтобы папа остался без работы?
– Очень хочу, но кто бы у меня спрашивал. Все, молчу, – заметив мой негодующий взгляд, она обиженно вжалась в спинку кресла.
– Господин Министр!
– Арслан, что такое? Тебя нет в кабинете?
Действительно странно: обеденное время, а меня нет в кабинете.
– Господин Министр, я вышел руки вымыть, еще две минуты, и я в вашем кабинете.
– Арслан, за две минуты ты успел бы вернуться с обеда, а так через минуту чтоб как штык!
– Малыш, я знаю, ты у меня умница, и папу все равно любишь. В субботу мы обязательно поедем в «Coffee», ладно? А сегодня вечером я вернусь пораньше и почитаю тебе сказку, ладно?
Малыш помотала головой в знак согласия, но в ее глазах сосредоточилась вся скорбь мира. Какой же я подлец, ничего, солнышко мое, повзрослеешь, все поймешь.
Глава III. 9 февраля 2011 г. Среда. День третий.
– Байрам, что у нас с Турцией, Германией?
– Арслан, я позвонил, но они сказали, что хотят поговорить с Мехти. Что им сказать?
– Что Мехти позвонит. Мехти, слышишь?
– Так я и знал, что этим закончится.
– Что такое? Бунт на корабле?
Тут вмешалась Тарана. По ее юбке можно было сказать, что сегодня нечетный день. Это у нас в отделе было что-то вроде традиции: по четным – декольте, в котором мог утонуть «Титаник», а по нечетным – юбки, настолько короткие, что напоминали, скорее, канаты с этого злосчастного «Титаника». Таким образом она пыталась соответствовать образу скромной госслужащей.
– Арслан, а вот я уже всем позвонила, и в Среднюю Азию, и в Прибалтику, все обещали приехать. Они спрашивают, что нам привезти?
– Тарана, попроси ткань, а то у нас в стране, судя по твоим нарядам, страшный дефицит материи. Мехти, что у нас с лидерами общин, чьи мобильные выключены?
– Обзвонил те посольства в этих странах, где есть ребята из нашего управления, обещали помочь. С Чехией грустно, там всего полторы тысячи наших, включая работников посольства, и среди них ни одного из нашего управления, а остальные… Ну, сами понимаете.
Да, что-что, а это я понимал, иногда мне наше министерство Национальный олимпийский комитет напоминает, где Федерации разных видов спорта соревнуются между собой – кто больше золотых медалей возьмет. Если бы это еще общему делу помогало, а то у нас управление с управлением не разговаривает, а уж чтоб одно другому помогало, это же вообще из области фантастики. Кто у меня в Чехии? Отголоски бурной студенческой молодости… По-моему, я с ней на студенческом фестивале в Праге познакомился, и зовут ее Барбара. До сих пор на Новый год обмениваемся поздравлениями. Интересно, если я ее попрошу отыскать соотечественника, у которого бабушка была из наших, она решит, что я двинулся окончательно, или порекомендует мне психотерапию, которая вернет меня в ряды людей, считающих себя нормальными?
– Мехти, как звать нашу пятую колонну в Чехии?
– Нашу кого?
Эх, все у него хорошо, только вот вся его эрудиция на знаниях, почерпнутых из «Мурзилки», заканчивается. Если только он этот журнал читал, что под большим вопросом.
– Фамилию лидера нашей общины в Чехии сбрось мне на электронку. Я попытаюсь со своим старым товарищем по этому вопросу связаться.
Тарана, услышав словосочетание «старый товарищ», иронически усмехнулась. Я бы ей «усмехнулся», но, увы, на работе не пройдет. Вот вне стен нашего родного ведомства… Эх!
– Байрам, сегодня ОБСЕ проводит семинар, приглашение направили к нам в отдел. От тебя требуется: все то время, что будет идти собрание, – присутствовать. Твое присутствие будет выражаться в молчаливом, подчеркиваю, молчаливом, участии. Пожалуйста, запомни, что ты последний человек, которому, делегируют полномочия выражать позицию МИДа по какому-либо вопросу.
Родители Байрама мечтают, чтобы он женился на Таране, справедливо полагая, что такому Эйнштейну, как он, нужна такая ушлая девица, как Тарана, да и пост папочки делает ее привлекательной невестой. Правда, Тарана, будучи весьма умной и наблюдательной девицей предпочитает держать Байрама на максимальном расстоянии, для чего в ход идут флирт со мной, а также степлер, дырокол и другие канцтовары, летающие в сторону Байрама, когда он под давлением родителей пускается на ухищрения. Впрочем, все его ухищрения сводятся к тому, что время от времени он ведет себя как развязный бабуин во время брачных игрищ.
– Тарана, ты сегодня поедешь в университет, на факультет международных отношений и будешь пытаться расписать достоинства деятельности волонтера в МИДе во время весенней практики. Она у них как раз в середине февраля начинается, и учти: если у тебя улов будет меньше трех студентов, то нам придется очень сложно. Выглядишь ты сегодня очень даже ничего, так что: «Родина сказала «надо» – комсомол ответил «есть». Губки подкрасишь, и вперед.
– А я в комсомоле не состояла, я даже пионером не была – не настолько стара.
При слове «стара» я, который успел побыть пионером, поморщился.
– Мехти, тащи свой стул к моему столу, будем думу думать. У нас есть слоган для Съезда, осталась самая малость – разработать концепцию, как заставить диаспору работать. Что ты думаешь: если в каждой стране, где наших больше десяти тысяч, создать сеть организаций, самым плотным образом сотрудничающих с нашим же посольством?
– Не пойдет, Арслан.
– Почему?
– Потому что получится громоздкая сеть, сжирающая огромные деньги и не умеющая работать оперативно. Я бы предложил в столице каждого государства посадить по фасилитатору
, сделать эту позицию оплачиваемой. Фасилитатор же будет связующим звеном между посольством и активистами диаспоры.
– Молодец, Мехти, вполне разумно.
– А что вы думаете по поводу тематики Съезда?
– Я думаю, если мы сосредоточимся на стратегии и наконец выработаем общую, то это будет и программой, и тематикой. Как у тебя с приглашенными?
– Сложно, Арслан, люди и хотели бы приехать на родину, но за месяц предупреждать их, когда у всех расписание планируется как минимум за полгода, несерьезно.
– Мехти, или мы на своих плечах вынесем этот Съезд, или нас вынесут на плечах из министерства со всеми почестями, которые полагаются нам по протоколу.
– Не хочется как-то, я слишком молод.
– Да и я, знаешь ли, не стар. Ладно, мне пора во французское посольство, посмотрим, с какой радости первый секретарь просил о встрече.
– Арслан, а если у Тараны не получится с волонтерами, что тогда?
– Ну, я думаю, что хоть каких-то она зашанхаит
, будем надеяться, что толковых.
Зайдя в посольство Франции, я поразился тому, как они умудрились престижный особняк в исторической части города превратить в ресторан с отличным вином.
– Здравствуйте, господин Перрен.
– Здравствуйте! Спасибо, что отозвались.
– По-видимому, вы не удивитесь, если я скажу, что это моя работа.
– Вы уж извините, что побеспокоил, у меня к вам очень личная и очень деликатная просьба.
Я насторожился. О чем он может попросить? В прошлый раз двух англичан – знакомых атташе посольства – пришлось из полиции вызволять из-за того, что пьяную драку устроили. Мне это в 50 баксов обошлось, а он так смущенно на меня посматривает. Как минимум стольник, если нечто подобное. Небось женщина замешана. Шерше ля фам, так сказать.
– Тут такая незадача вышла, моя дочь попросила натуральные пивные дрожжи привезти, во Франции это страшный дефицит, как выясняется. Ваши доблестные таможенники, досматривая мой дипломатический багаж, изъяли у меня пивные дрожжи и отправили их на экспертизу. Экспертиза распознала в них пивные дрожжи, что меня совершенно не удивило. Это произошло через два месяца после изъятия. Моя девочка ревет в три ручья, ей 12 лет и надо срочно поправиться, а то Бернар, который сидит с ней за одной партой, любит Фанни только потому, что у нее… Ну, вы сами понимаете.
Тут он сделал жест, изобразив самые выдающиеся достоинства Памелы Андерсон. Действительно, я не ошибся, женщина замешана. Я представил себе рядом с Миечкой какого-нибудь Самеда, который заставит ее реветь и понял, что, по-видимому, со временем тоже буду пытаться провезти пивные дрожжи контрабандой.
– Когда вы летите во Францию в следующий раз?
– Уже завтра.
– Рейс все так же в самое удобное время, в шесть утра?
– Вы совершенно правы.
– Завтра в 5 утра буду в аэропорту, попробуем убедить таможенников в том, что пивные дрожжи точно так же пивные дрожжи, как в прошлый раз.
– Я ваш должник. А у вас как дела? Я считаю, что в министерстве нет человека более заслуживающего ранга посла, нежели вы. Наступит день, когда я обращусь к вам «господин посол»?
Наступит, наступит, если все обойдется без жертв и во время съемок, то есть Съезда, ни одно животное, кроме меня, не пострадает, тогда этот день наступит прежде, чем я выйду на пенсию. Если бы я жил во Франции, то к его возрасту стал бы как минимум замминистра. Там что такое блат – не знают. И блатных у них даже в тюрьмах нет. Я улыбнулся, и, расшаркиваясь, поблагодарил за понимание и заботу.
Глава IV. 10 февраля 2011 г. Четверг. День четвертый.
– Огромное спасибо, что приехали, – тут у Перрена глаза увеличились раза в два – ага, это он пятно на брюках заметил. Я, конечно, его застирал после того, как любимая женушка в припадке ревности вылила на меня мой кофе, думая, что в полпятого утра я еду к любовнице, но мокрое пятно размером в Российскую Федерацию на атласе мира в масштабе 1:25 000 000 на моей левой брючине явно его смутило. Мы стояли в VIP зале нашего аэропорта, который отличался от обычного зала ожидания только тем, что цены в баре были не просто высокими, а очень высокими. Чеканным шагом подойдя к таможеннику и пробуравив его взглядом, я произнес:
– Арслан Галибов, МИД.
Парень, окинув свою форму долгим взглядом, ответил:
– Фарид Акифов, Таможенный комитет.
«Таможенный комитет» он произнес по слогам. Мальчик оказался не без чувства юмора, что было приятным сюрпризом.
– Брат, ты этого человека видишь? Либо он проносит пивные дрожжи на борт этого корабля, либо ты белым лебедем летишь на границу, где контролируешь провоз мандаринов на территорию нашего государства.
– Арслан, так ведь неположено.
– Неположено мне в четыре утра из дома выезжать, чтобы пообщаться с тобой на предмет пробелов в нашем законодательстве. У него уже ликвидировали упаковку дрожжей в прошлый раз?
– Ликвидировали.
– Экспертизу они прошли?
– Прошли.
– Их ему вернули?
– Вернули.
– Вывезти он их может?
– Только после экспертизы.
Я понял, что на этом мои запасы терпения и терпимости исчерпаны.
– Значит, все-таки мандарины? – было, наверное, на моем лице что-то такое, что заставило его ответить:
– Ну, можно, наверное, в качестве исключения. Но первый и последний раз.
– Люблю сообразительных людей. Вот умница, далеко пойдешь.
Если не поскользнешься на паркете, думал я, возвращаясь в город. Начало седьмого, на работу еще рано. Домой ехать после грандиозной истерики моей благоверной тоже как-то не хотелось. С женой мне, конечно, крупно повезло. Когда я женился на Асли, это была милая девочка, дочь моего шефа, что тоже в какой-то степени придавало ей шарм. В наибольшей степени, если быть до конца откровенным. С тех пор прошло семь лет, ее отец умер через год после нашей свадьбы, так что с тем же успехом я мог жениться на своей однокурснице, которую действительно любил. Моя жена особа не только яркая, но и весомая – весом под восемьдесят килограммов. Она пыталась, конечно, похудеть, но как-то очень недолго и не очень старательно… В принципе, все не так плохо, когда она здесь, а я за границей. То, насколько мы ладим, прямо пропорционально количеству границ, разделяющих нас – чем больше границ, тем лучше ладим. Все то время, что я провел в Японии, а она была дома очень плодотворно сказалось на нашем семейном союзе, да и в командировки никто чаще меня не ездит. Вот только по девочке своей я очень скучаю. Но уж лучше я буду скучать по ней, чем она будет слышать наши скандалы через день в лучшем случае. А в худшем – каждый день. Когда я вижу, как Миечка вздрагивает, когда я обращаюсь к Асли или Асли ко мне, – я понимаю, что мою девочку мало чем можно будет испугать по жизни. Поеду я в кафе, позавтракаю, а там уже можно будет отправиться на работу – единственное место, где у меня все получается.
А вот и моя любимая забегаловка, круглосуточное кафе, «Звезда» называется. От «звезд» здесь только холод и пыль, возможно, звездная. Зато цены рассчитаны на тех, кто живет на одну зарплату. Обычно здесь не протолкнуться, но сейчас я единственный клиент. О, и девочка официантка, новенькая, очень даже ничего.
– Девушка, не угостите одинокого путника чашкой чая и бутербродами с сыром?
– А ваша жена не готовит вам завтраки?
Вот когда можно похвалить себя за то, что не носишь обручальное кольцо.
– Была бы жена, обязательно готовила бы, а так один я, как перст, одинешенек, – ну, соврал я, соврал, а кто не соврал бы, глядя на ее ножки. Вон как быстро и чай принесла, и губки подкрасила.
– А вы не хотите со мной позавтракать?
– С удовольствием, только мне не положено.
– А мы об этом никогда и никому не скажем. Это станет нашей первой тайной.
Услышав про первую тайну, она испуганно присела на краешек стула и опустила глаза, так, как будто сама была ошарашена своей смелостью, и я, наконец, смог сосредоточиться на более подробном обозрении ее груди. А не такая она и ушлая девица, каких обычно берут сюда на работу. Пожалуй, разведку боем придется отложить до следующего посещения.
– А как вас зовут?
– Марьям. А вас?
– Арслан. Давно работаете здесь?
– С января, как сдала сессию в университете.
– А вы еще и в университете учитесь?
– Нет, я в университете учусь, а здесь еще и работаю.
Молодец, девчонка: как меня посадила на место. Надо же, меня уела, обычно женщины штабелями укладываются передо мной… Становилось все интереснее.
– А на каком факультете?
– Межотношений.
– И какой курс?
– Четвертый, и не пытайтесь сосчитать, сколько мне лет.
– А я с удовольствием посчитаю и получу 18 лет, хотя выглядите вы на 15.
– А вот и нет. У меня не получилось сразу поступить на факультет, который я сделала своей целью, и все пыталась и пыталась раз за разом…
– Значит, вам лет двадцать?
– Знаете, каждый год у меня поэтапно получалось набрать баллы для учебы на филфаке, истфаке, и когда на третий год баллов хватало чтобы стать студенткой юрфака, я едва не сломалась. И только с четвертой попытки я своего добилась.
– Ну, что ж, Марьям, вас за это можно только уважать.
– А вы чем занимаетесь?
– Я очень удачно поступил на факультет международных отношений сразу, и теперь работаю в МИДе.
– Ой, правда? – у нее это вырвалось как-то совершенно по-детски. – Вы знаете, это моя мечта поработать в МИДе практиканткой. Но, наверное, для меня это нереально?
– Посмотрим, чем я могу помочь вам.
Мы проговорили около двух часов, я едва не опоздал на работу, чего не наблюдалось за мной со времени рождения Миечки. Мы обсуждали политику на Ближнем Востоке, сложности однополюсного мира, проблемы глобализации, и я вышел совершенно покоренный. Вот уж не думал, что такое сокровище можно отыскать в обычной забегаловке. В МИДе я ей практику, конечно, делать не буду, Тарана ее с удовольствием просветит насчет моего семейного положения, но вот что-нибудь придумать для нее надо. Уже через 15 минут в полной боевой готовности я зашел к себе в террариум.
– Тарана, что у нас с волонтерами?
– Как-то не очень густо, по-моему, ребят совершенно отталкивает неоплачиваемая тяжелая, неблагодарная работа и тот максимум, который они могут из нее извлечь.
– О каком максимуме ты говоришь?
– Я решила подсластить пилюлю и пообещала, что ты им рекомендательные письма подпишешь. Ну и всю остальную ерунду насчет консульских знаний, полученных из первых рук, тайны дипломатической службы – все довела до их сведения.
– Молодец, хвалю за сообразительность.
– Служу Отечеству! – отсалютовала Тарана, одновременно изогнувшись в почтительном поклоне. Нравится она мне: и симпатичная девочка, и в меру умная, и от Мехти не шарахается, хоть он и ездит на метро. А то, что не работает, так ведь и для этого привычка нужна, а у нее нет таковой.
– Байрам, а ты чем меня порадуешь?
– Шеф, вчера на конференции все в порядке было, пока этот, который руководил всем этим делом, не предоставил слово работнику МИДа.
– Спаси и помилуй Аллах! Чему была посвящена конференция?
– Я не совсем понял: там же все на английском было. По-моему, что-то о гражданстве.
– А разве синхронного перевода не было? – это уже Тарана заинтересовалась.
– Так мне ведь Арслан запретил через наушники синхрониста слушать.
– Ты понимаешь, Байрам, даже мне как-то смешно думать о том, что работник МИДа не знает английского. А когда люди видят дипломата, не знающего английского им становится не то, что смешно, а очень весело. Ладно, что ты думаешь насчет проблем предоставления гражданства? Нет, подожди, дай мне минуту, я должен осмыслить, что ты это озвучил на конференции.
– А я не озвучил, там был пресс-секретарь ОБСЕ, Айдын, твой однокурсник, он, когда увидел, что слово предоставили мне, сказал, что время поджимает и надо сделать перерыв на кофе. А после перерыва сразу сам взял слово.
Господи, пронесло, спасибо тебе. Надо позвонить поблагодарить Айдына, а то после того, как Байрам на конференции, посвященной очередной годовщине независимости Украины, отдал Крым России, я его две недели из кабинета не выпускал, все боялся, что ребята из наших посольств в России и Украине отловят его где-нибудь в коридоре и побьют.
– Мехти, как у тебя с обзвоном?
– Наконец добрался до стран Латинской Америки, там наших раз-два и обчелся. Может, не стоит с ними связываться?
– Вот обочти да обзвони сначала их, а потом решим, стоит с ними связываться или нет. Я до сих пор не знаю, какой бюджет у Съезда.
– А что, логистикой тоже будем мы заниматься?
– При мне попрошу не выражаться, – сказал Байрам, надвигаясь на Мехти.
– Успокойся, знаток русского языка, – сказала Тарана, – логистика – это дорога, гостиница, питание, в общем, все то, чем ты заниматься не будешь. Ни в коем случае.
Да, в прошлый раз, когда я поручил Байраму расселить гостей из Швеции, он в двухместный номер заселил мужчину и женщину. По его представлениям, все жители Швеции – это горячие парни и девушки, а представления у него сформировались после просмотра бесчисленного количества шведских фильмов, которые снимал далеко не Бергман. Это все я узнал на следующее утро, когда увидел советника министра иностранных дел Швеции в помятом костюме. Шведы, в свою очередь, решили, что это местный обычай, и даже не пытались расселиться сами по себе. Советник же, дабы не смущать коллегу, спал на диване одетым, чем и объяснял свой помятый вид.
Я тогда долго пытался, проследив всю родословную Байрама, рассказать все, что я думаю о всех его предках. Особенно о прямых предках, которые дали ему возможность появиться на свет. Впрочем, теперь он знает, что, если швед и шведка путешествуют вместе, это еще не значит, что перед ним шведская семья.
– Ты правильно понимаешь ситуацию, Тарана. И даже догадываешься, кто этим будет заниматься?
– Не без того, Арслан. Только мне нужен хотя бы приблизительный бюджет Съезда.
– У меня завтра встреча с министром по этому поводу. Будем надеяться, что это чуть больше, чем 10 долларов в день на человека.
Глава V. 11 февраля 2011 г. Пятница. День пятый.
– Здравствуй, Арслан.
– Доброе утро, господин Министр.
– Итак, как прошла неделя? Чем порадуешь?
– Все идет по плану, господин Министр. Мы обзвонили почти все страны, где наши общины работают.
– Почему почти?
– Потому что в нескольких странах, где в посольствах нет работников нашего управления, нам не оказывают содействия.
– Да, аналогии нашего министерства с «12 стульями» каждый год просматриваются все четче и четче.
Я, скромно опустив голову, разглядывал узор на ковре. Еще полминуты, и я подпорчу кровь Рамизу, который хоть и младше меня, а уже сидит в Европе, правда, только первым секретарем, но все равно обидно. В принципе, в Польше у нас и проблем не было, мы на главу нашей общины там, как белорусские партизаны, вышли окружными путями, но случай-то подходящий.
– А в каких странах проблемы, говоришь?
– Вы знаете, со всеми остальными странами мы решили, задействовав личные связи, – тут я вспомнил про висящего в воздухе чеха и понял, что лететь мне в Чехию, если Барбара не ответит, но отвлекать внимание министра от Рамиза не хотелось, – но в Польше у меня ни друзей, ни знакомых.
Я почти не врал: друзей и знакомых в Польше у меня не было, а вот то, что друг главы общины – коллега племянника моей троюродной сестры, само собой, министру знать необязательно.
– Кто в Польше отвечает за работу с диаспорой?
– Рамиз Рамизов, первый секретарь.
– Разберемся, что у тебя еще?
– Господин Министр, я должен хотя бы приблизительно знать бюджет нашего Съезда, иначе нам дальше тяжеловато придется.