Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Когда начали сворачиваться, я так понял, что мы назад возвращаемся. И вроде уже ложусь на обратный курс, а мне говорят: «Нет, брат, налево и вперед потихонечку, потихонечку идем…» Самое неприятное было то, что у меня в танке к этому времени оставалось меньше половины боекомплекта, причем большая часть оставшихся снарядов находилась в навесной укладке на башне. Я рассчитывал, что, «отработав» по целям, колонна вернется и я смогу дозагрузиться. Но получилось иначе. Если б я заранее знал, что мы действительно в город пойдем, я б столько не стрелял, конечно!

Михаил Ибрагимов, командир гранатометного отделения 2-й мотострелковой роты, младший сержант:
«Что-то случилось — не понял… Там разведчики… ездили… Мы сели в машину и поехали. Парень, [который] сидел на командирском месте (старший лейтенант А. Савченко. — Прим. авт.), нагнулся к нам, кто в десанте ехал… и сказал, что едем в город. Ну, как-то, можно сказать, [я] даже обрадовался…
— [Корреспондент] Почему?
Ну, не знаю — дело молодое?!.. Может быть, острых ощущений хотелось?!»[59]
Валерий Николаев командир 2-й мотострелковой роты, капитан:
— Шли через какие-то дачи. Почти круговое движение сделали. Через дачи проехали — вышли на прямую дорогу. Я увидел, что перед нами находится мост. Впереди меня шли комбат и третья рота. Я заметил, что они принимают вправо и переходят через мост…


Командир 3-й танковой роты капитан Андрей Чёрный описывает эпизод, когда при входе в Грозный один танк из его роты (предположительно, Т-72А № 534) отстал от колонны. Получилось так, что у танка «зависло» топливо — образовалась воздушная пробка в топливной системе. Необходимо было просто открыть крышку бака и прокачать эту «пробку». Пока экипаж занимался этим, колонна ушла вперед. В город им пришлось входить самостоятельно. Войдя в Грозный, танк попал под обстрел противника. В результате у машины заклинило башню, от прямого попадания из РПГ разбило пулемет на танке. Отбившись от гранатометчиков, экипаж сумел вывести поврежденную машину из города.

1-й штурмовой отряд 131-й бригады вошел в Грозный. В его составе к вокзалу выдвинулись 8 из 10 танков 3-й танковой роты, 17 БМП 1-го мотострелкового батальона, два БТР-60, 4 приданных штурмовому отряду «Тунгуски» и несколько машин технического замыкания.


Рустем Клупов, командир 3-й мотострелковой роты, капитан:
— Перейдя мост, мы повернули налево и через поле вышли к улице Алтайской.[60]

Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:
11.40–131-я ОМСБр атакует в направлении отм. 123,5 (в направлении аэродрома ДОСААФ. — Прим. авт.).[61]

Не встречая сопротивления со стороны противника, головная походная застава бригады в боевых порядках штурмового отряда выходит по улице Алтайской на перекресток со Старопромысловским шоссе. Здесь головному дозору следовало повернуть налево и дойти по Старопромысловскому шоссе до Дома печати, однако колонна проскочила поворот.

Рустем Клупов, командир 3-й мотострелковой роты, капитан:
— По улице Алтайской прошли насквозь Старопромысловский район и вышли на окраину города. Конечную точку маршрута я не знал, но заподозрил ошибку и доложил Савину. Он приказал разворачиваться и выходить на Старопромысловское шоссе. В конце улицы Алтайской, когда уже за границы жилого сектора вышли, обнаружили чеченский БТР с двумя белыми полосами крест-накрест на корпусе и башне. Мы его сразу из ПТУРа сожгли. Затем колонна развернулась и легла на обратный курс. Пока выходили на перекресток, нас десантура обстреляла с Сунженского хребта. Они с «духами» воевали, и их снаряды над нами летали.[62]

Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:
— Хорошо помню, как по радиосвязи Клупов доложил: «По мне десантники бьют! Разворачиваемся!»


На тот момент организованные и имеющие боевой опыт подразделения чеченских боевиков, в частности батальоны Шамиля Басаева и Руслана Гелаева, занимали ключевые позиции в Старопромысловском районе у завода «Электроприбор», где была выстроена грамотная оборона, о чем свидетельствуют воспоминания полковника Хусейна Исханова: «Мы построили некоторые конкретные препятствия на Старопромысловском шоссе, около фабрики «Электроприбор». Они были примитивны, но мы надеялись, что они задержат танки — мы знали, что было недостаточно остановить их. Мы ожидали, что русские выдвинутся по Старопромысловскому шоссе. Мы ждали их, желая, чтобы они прибыли по этому пути (а это был узкий коридор, окруженный холмами и пятиэтажными зданиями). Было бы легко уничтожить их там. Но, очевидно, они боялись такой ситуации и ждали прежде чем переместить танки в город».[63]

1-й и, впоследствии, 2-й штурмовые отряды бригады обошли подготовленный укрепленный район противника, располагавшийся на улице Заветы Ильича в районе завода «Электроприбор». Однако не исключено, что колонна 2-го штурмового отряда была обстреляна именно подразделениями Басаева и Гелаева, подошедшими в район перекрестка Старопромысловского шоссе и улицы Алтайской.


Николай Рябцев, огнеметчик 3-й мотострелковой роты, рядовой:
«В городе шли, то спешившись сзади своих БМП, то непосредственно внутри них ехали».[64]

Юрий Клапцов, начальник оперативного отдела 131-й бригады, подполковник:
«Пехота слезла с брони и шла по краям улицы: те, кто справа, осматривают окна с левой стороны, и наоборот».[65]

Михаил Ибрагимов, командир гранатометного отделения 2-й мотострелковой роты, младший сержант:
— То мы пешим порядком двигались за БМП, то звучал приказ «По машинам!» и мы шли по-боевому, задраив люки. Через некоторое время вновь спешиваемся и не спеша движемся вперед. Так повторялось несколько раз.

Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:
— Мы когда шли, я дал команду своей роте: «Стреляйте!» Солдаты просто шли и стреляли вдоль стен. Били по ларькам, фонарям, оконным проемам, кустам на упреждение.

Пехота стреляла во все стороны, но иногда выполнение правильного по сути приказа превращалось в мальчишество.

Михаил Ибрагимов, командир гранатометного отделения 2-й мотострелковой роты, младший сержант:
— Шли и стреляли по сторонам: «Ай! Кто сможет провод перебить?! Давай стрельнем?» — «Давай!» И начиналось — бах, бах, бах! Там стреляют, там стреляют, там стреляют…

Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:
12.28 — прошли перекресток: проспект Победы и Маяковского, командир бригады с 1-м мсб.[66]

Михаил Ибрагимов, командир гранатометного отделения 2-й мотострелковой роты, младший сержант:
— Когда шли по улице Маяковского, произошел такой эпизод. У пулеметчика Аганеса Хачатряна из экипажа нашей БМП-2 № 124 в пулемете от мороза застыла смазка, и пулемет перестал стрелять очередями. Хачатрян его перезаряжает — «бах» — один выстрел делает! Перезаряжает — «бах» — один выстрел делает. И пока шли по улице за БМП, Хачатрян пытался восстановить работоспособность пулемета. В этот момент произошел спонтанный выстрел — пуля ушла в асфальт. Один из идущих рядом солдат — Саханко Вадим — схватился за бок. Закричал, что его ранили. БМП как раз переваливалась через трамвайные пути. Саханко закидывают в десант БМП и выясняют — ранение несерьезное, вызвано отскочившим в ногу камнем, однако волнений мне, как замкомвзводу, доставило изрядно. Пока двигались вдоль Маяковского, в одном из переулков я заметил группу наблюдавших за колонной гражданских лиц. Они стояли в арке посмотрели на нас. А мы все грязные, как сволочи, эта форма на нас вся оборванная… Немец под Сталинградом! Сто процентов, один в один!


На площади Дружбы народов, у памятника Пикало, Ахриеву и Шерипову (грозненцы называли эту скульптурную группу «памятником трех мужиков» или более жестко — «памятником трех дураков». — Прим. авт.), по утверждению начальника оперативного отдела бригады подполковника Юрия Клапцова, колонна была обстреляна из стрелкового оружия и гранатометов. По всей видимости, это был один из «диких» отрядов дудаевцев, действовавший самостоятельно. Ответным огнем были уничтожены 2 или 3 автомашины противника, колонна 1-го штурмового отряда потерь не имела.

Чтобы выйти к железнодорожному вокзалу, с улицы Маяковского необходимо было повернуть налево на улицу Рабочую. В голове колонны, справа и слева, прикрывая друг друга, шли танки Т-72А № 536 и № 539, а вслед за ними — 3-я мотострелковая рота и остальная техника 1-го штурмового отряда. Если взглянуть на карту Грозного, можно заметить, что улица Маяковского образует довольно много перекрестков. На каком из них поворачивать к вокзалу, человеку, не знающему города, определить сложно. Старший лейтенант Юрий Морозов, командир танка Т-72А № 539, запрашивает у командира 1-го батальона майора Сергея Хмелевского, куда двигаться, на каком перекрестке повернуть. Ответ комбата поразил его своей простотой и непосредственностью: «Ты грамотный? Смотри на указатели!»


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Уличные таблички такие капитальные были, как будто они сто лет уже висели!


Обозначения на военных картах не всегда совпадали с названиями улиц Грозного, так как новые чеченские власти переименовали некоторые из них. Например, улица 1-я Советская стала улицей Идрисова, улица Маяковского — улицей Шейха Мансура и т. д. Головные танки, а следом и вся колонна проскочили искомый перекресток.


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— …Я и иду по указателям! Вот почему мы тогда проскочили один квартал?! Рассказываю. Я вижу указатель «Вокзал»! Налево — помню точно! Подхожу ближе, вижу: один перекресток налево, другой перекресток налево! Я запрашиваю по связи: «Два перекрестка налево! На каком из них поворачивать?» А сам смотрю — перекрестки какие-тo небольшие! Думаю: «Ну не может на вокзал такая дорога вести?!» Мне говорят: «Там поищи железнодорожные пути!» Вижу, какая-то ветка идет! Я на нее повернул! А это, оказывается, тупиковый путь! Я доехал до тупика, развернулся! Хорошо еще, «духи» тогда не сообразили, а то точно бы там нас всех пожгли!

Валерий Николаев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:
— Мы шли, шли, шли по улице Маяковского, и я вижу, что на другую окраину города выходим. То есть здания уже заканчиваются, впереди белое небо, домов больше нет! Мы почти до окраины дошли…


Развернувшись на 180 градусов, колонна возвращается на улицу Маяковского, находит нужный перекресток и по улице Рабочей начинает движение к железнодорожному вокзалу. Достигнув проспекта Орджоникидзе, передовые бронемашины 1-го штурмового отряда 131-й бригады обнаруживают здесь технику 1-й и 2-й рот 81-го мотострелкового полка, растянувшуюся вдоль проспекта по направлению к привокзальной площади. Несколько машин самарцев уже горели. Танки Т-72А № 539 и Т-72А № 536 пересекли их строй и двинулись к соседнему перекрестку с улицей Комсомольской. Повернув направо, танкисты 131-й бригады вышли на привокзальную площадь.


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Я через боевые порядки 81-го полка два раза прошел. Когда вышел к вокзалу, доложил о выполнении поставленной задачи командиру 1-го мотострелкового батальона майору Сергею Хмелевскому.


Не теряя времени, старший лейтенант Морозов со своим экипажем перегрузил снаряды из навесной укладки внутрь танка. Постепенно на привокзальную площадь подтянулась остальная техника 1-го штурмового отряда бригады.


Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:
13.00 — командир бригады и 1-й мсб вышли к вокзалу.[67]


Подполковник Юрий Клапцов отмечал, что при подходе к площади возле группы двухэтажных домов сталинской постройки была подбита БМП. Машину разнесло в клочья, были погибшие и раненые, сам он получил пулю в палец. По всей видимости, это была одна из БМП 81-го полка.

На подходе к привокзальной площади две кумулятивные гранаты попали в БТР-60ПБ Р-975 № 105, приданного бригаде из 2150-го батальона связи и радиотехнического обеспечения группы боевого управления авиацией. На протяжении всего пути следования БТР авианаводчиков держался в строю за машиной полковника Ивана Савина. В районе перекрестка улиц Рабочей и Комсомольской БТР-60ПБ Р-975 № 105 на мгновение остановился. В этот момент сверху в БТР ударил гранатометчик. Машину спас случай. На перевале офицеры из ремонтного батальона заменили пришедшее в негодность правое переднее колесо БТРа, а также по распоряжению командира бригады полковника Савина оставили авианаводчикам запасное колесо, которое пришлось закрепить на башне БТРа. Граната, попав в «запаску» сверху, срикошетила и вреда машине не нанесла.


Вадим Шибков, начальник узла связи радиотехнической бригады, старший прапорщик:
— Если б не колесо — мы б до вокзала не доехали!


Однако через минуту, повернув на улицу Комсомольскую, машина приняла гранату в правый борт. От взрыва заглохли оба двигателя, экипаж отделался легкими контузиями. Радиоаппаратура поглотила кумулятивную струю, несколько радиостанций вышли из строя (остались только 123-я станция и связь с авиацией, 134-ю станцию, по словам Вадима Шибкова, «вынесло, как будто ее там никогда не было»). В кормовой части бронетранспортера вспыхнули резиновые коврики. Капитан Евгений Покусаев, находившийся на пятом рабочем месте в бронетранспортере (на корме), быстро погасил их огнетушителем.

В задачи авианаводчиков входило корректирование работы авиации и в случае улучшения погодных условий обеспечить прием «бортов», наводку фронтовой и армейской авиации по целям. Сделать это, учитывая характер местности и погодные условия 31 декабря 1994 года, было практически невозможно.

Если авангард 1-го штурмового отряда 131-й бригады вышел к привокзальной площади, не встретив сопротивления противника, то замыкающим колонну машинам пришлось вступить в огневой контакт на улицах Рабочей и Комсомольской.


Андрей Чёрный, командир 3-й танковой роты, капитан:
— Я шел в замыкании колонны. То есть мой танк почти последним был — сзади была лишь БМП, и больше никого не было. Боевики вели по мне огонь из окоп. Из-за того, что танк не приспособлен для ведения боя в городе, мне пришлось рушить третий этаж, чтобы снести гранатометчика, который засел на последнем этаже пятиэтажки.

Юрий Чмырёв, заместитель командира 1-го мотострелкового батальона по воспитательной работе, капитан:
«…Когда продвигались по маршруту, поскольку я долго стоял в конце колонны — там искали маршрут… <…>.. Я видел, что сзади моей машины, поскольку она последняя, смыкаются… отряды боевиков. Пришлось — ну, это уже было обговорено — развернуть башню назад и… немножко отстреливаться».[68]


1-й штурмовой отряд вышел к вокзалу без потерь: «Колонна первого мотострелкового батальона, ведомая майором Сергеем Владимировым (заместитель командира 1-го мотострелкового батальона. — Прим. авт.), приданные ЗСУ, штаб бригады, к которым с некоторым опозданием присоединились танкисты, практически без боя заняли привокзальную площадь».[69]

В этом районе уже находились танки 8-й роты 6-го гвардейского танкового полка (90-я танковая дивизия) и техника 1-й и 2-й рот 81-го мотострелкового полка. Возглавлял этот отряд подполковник Семен Бурлаков.


Семен Бурлаков, начальник штаба 81-го мотострелкового полка, подполковник:
— Комбриг Иван Савин сказал мне примерно следующее: «Приказ командующего — я занимаю вокзал. Вот эта строящаяся гостиница — наша разграничительная линия!»


«Строящаяся гостиница» (стройка) была отделена бетонным забором от привокзальной площади и старого здания железнодорожного вокзала. Таким образом, подразделения 81-го мотострелкового полка заняли здание «Вулканизации» (автосервис) на территории «стройки», а также технические постройки на территории товарной станции — здание поликлиники, техконторы (управление железной дороги) и др. Мотострелки комбрига Савина взяли под контроль только старое здание железнодорожного вокзала.

Офицеры приступили к расстановке бронетехники на привокзальной площади. Во время этих действий произошел необычный эпизод, запомнившийся некоторым участникам боевых действий. Командир 1-й мотострелковой роты капитан Евгений Пащенко вспоминал, как один сумасшедший чеченец с ножницами в руках пытался открыть люк БМП-2 № 120 командира 2-й роты капитана Валерия Николаева.


Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:
—.. Я по рации ему говорю: «Валера, голову не высовывай — проколет!»


Аналогичные воспоминания остались и у подполковника Семена Бурлакова.


Семен Бурлаков, начальник штаба 81-го мотострелкового полка, подполковник:
— Когда я остановил свою колонну и подъехал на БТРе к вокзалу, увидел, как один чеченец лезгинку танцевал. Прямо на площади. Весь оборванный, в крови, босиком. На улице мороз, а он танцует лезгинку. Я думаю: «Ну, в безоружного стрелять вроде как грех!» А он нас «приветствует» вот так. И как только машины рассредоточились, такое впечатление, что он растворился. Как будто он под землю ушел. Раз — и все!



Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:
13.17 — командир бригады докладывает, что слева идет бой.[70]


Действия 2-го штурмового отряда в городе


Анатолий Жорник, командир ремонтного взвода, старший прапорщик:
«В 12.42 31 декабря заместитель командира 42 армейского корпуса (ошибка в источнике — подполковник Дурнев являлся заместителем командира 67-го армейского корпуса. — Прим. авт.) полковник Дурнев поставил задачу командованию мотострелкового батальона (заместителем по вооружению (ЗК) которого, на период операции, был назначен ЗКВ танкового батальона майор Гоголев В. Н.) совершить марш в район железнодорожного вокзала и прибыть в распоряжение командира 131-й ОМСБр полковника Савина И. А.».[71]


Однако начальник оперативного отдела 131-й бригады подполковник Юрий Клапцов утверждает, что 2-й мотострелковый батальон получил задачу выдвинуться в район центрального рынка.


Денис Шачнев, наводчик-оператор танка Т-72А № 517, рядовой:
«Наконец, зашли в город. Впереди лежала широкая улица (Богдана Хмельницкого. — Прим. авт.). На ней колонна выстроилась по две машины в ряд».[72]


Нечто похожее вспоминал старший лейтенант Валерий Елисеев.


Валерий Елисеев, и. о. механика-водителя танка Т-72А № 510, старший лейтенант:
— Вошли в Грозный. На первой широкой улице построились в колонну по две машины, как положено по боевому уставу. На трансмиссию нашего танка запрыгнула пехота в качестве прикрытия — человека три-четыре…


2-й штурмовой отряд, достигнув перекрестка улиц Чукотской и Богдана Хмельницкого, повернул направо, вышел к аэродрому ДОСААФ, а затем на улицу Алтайскую.


Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:
14.00 — «Камин-23» (2-й мсб) доложил, что в батальоне 1 человек погиб при обстреле.[73]


При повороте на перекрестке Старопромысловского шоссе и улицы Алтайской у БМП-2 № 214 соскочила гусеница. Колонна прошла мимо, а к потерявшей маневренность БМП подошли машины техзамыкания. Старшие прапорщики С. Деев и В. Залин исправили повреждение. В этот момент на колонну машины техзамыкания и БМП-2 № 214 обрушился огонь противника. По свидетельству командира ремонтного взвода старшего прапорщика Анатолия Жорника, это произошло в 14.15. Побывавший в Грозном начальник центра общественных связей МВД РФ Владимир Ворожцов так описывал место боя: «Картина произошедшего становилась все более ясной по мере того, как мы двигались вдоль улицы. Ее конец был перегорожен баррикадой из пяти-семи помятых и простреленных пожарных машин (рядом располагалось депо местных брандмейстеров, оттуда технику, видимо, быстро и выдвинули). Было очевидно, что колонна оказалась в ловушке».[74]

Судя по всему, одной из первых была подбита БМП-2 № 214 заместителя командира 2-го мотострелкового батальона по воспитательной работе майора Климентия Манкирова, который при этом был тяжело ранен. В Книге Памяти 131-й бригады о гибели экипажа БМП-2 № 214 написано следующее: «Со слов родителей Фролова Павла Ивановича <…> [имеются свидетели]…из числа местных жителей очевидцев русской национальности, в частности, капитана из пожарной части, которая находится рядом на перекрестке Старопромысловское шоссе — ул. Алтайская. Этот капитан им рассказал, что БМП № 214 подбили 2 снарядами из гранатомета, снаряд попал в верхнюю броню, ближе к люку механика-водителя. С его же слов, солдаты из этого экипажа погибли, офицер, который находился с ними, был тяжело ранен и еще жив. Затем к ним подошли боевики и, убедившись, что все солдаты погибли, услышав стон офицера, спросили у него, кто он такой. В ответ услышали, что он из Адыгеи (имеется в виду место дислокации бригады: город Майкоп, Адыгея. — Прим. авт.), после чего произвели в него выстрел. Конкретно об этом ли экипаже идет речь, мне до сих пор неизвестно».[75]

Что случилось с экипажем машины, точно установить не удалось. Известно только, что экипаж в итоге был полностью уничтожен боевиками. Первым погиб рядовой Александр Докаев. У него было проникающее осколочное ранение головы — умер мгновенно. Установлено, что механик-водитель рядовой Юрий Фролов получил ранение в руку: «Со слов местных жителей, он был расстрелян в здании пожарной части недалеко от подбитого БМП».[76]

По свидетельству командира 6-й мотострелковой роты капитана Сергея Маликова, экипаж и десант подбитой БМП-2 № 214 (помимо уже перечисленных, в машине находились рядовые Алексей Афанасьев, Константин Зацарный, Владимир Короткий, Юрий Солдатов, Алексей Хоменко и командир БМП сержант Александр Поляков — всего 9 человек) выскочили из машины и скрылись в близлежащих постройках, откуда какое-то время слышалась стрельба. Жена погибшего майора Манкирова, разыскивая без вести пропавшего мужа, установила следующее: «Последний раз моего мужа (майора К. Н. Манкирова. — Прим. авт.) видел капитан Маликов, который в настоящее время продолжает служить в 131-й Майкопской бригаде. По выходу из плена он сообщил, что видел, как майор Манкиров вылазил из люка БМП и у него из-под шлемофона шла кровь, было видно, что он ранен в голову».[77]


Из объяснительной капитана Николая Подкатилова, заместителя командира 4-й мотострелковой роты; по поводу гибели рядового А Б. Афанасьева:
«…Со слов капитана Маликова, освобожденного из плена, БМП № 214 была подбита в Грозном, весь экипаж выскочил из машины, в том числе и рядовой Афанасьев. Все побежали в близлежащие постройки, там позже слышали стрельбу. Больше никто не видел никого из членов этого экипажа. Есть сведения от ФСК и родителей, что Поляков, Докаев, Короткий, Хоменко (члены этого экипажа) находятся в плену».[78]


Пытаясь оказать помощь, БРЭМ-1 № 504 (и. о. механика-водителя старший прапорщик Анатолий Жорник и командир машины, заместитель командира танкового батальона по вооружению майор Владимир Гоголев) корпусом своей машины прикрыл неподвижную БМП-2 № 214.


Анатолий Жорник, командир ремонтного взвода, старший прапорщик:
«Майор Гоголев вел прицельный огонь из автомата по засевшим в близлежащих домах дудаевцам. Выстрелом из гранатомета в кормовую часть БРЭМ был поврежден и загорелся. Владимир, для смены магазина, опустившись в люк машины, сказал: «Толя, горим», и в этот момент вторым выстрелом из гранатомета сквозь броню машины он был тяжело ранен в брюшную полость. В этот момент, на выручку колонне, попавшей в засаду, пришел танк бортовой номер 514 (экипаж: командир танка лейтенант Е. В. Лобов, наводчик-оператор рядовой А. В. Горбунов, механик-водитель рядовой С. Г. Запрудин. — Прим. авт.), а горящий БРЭМ начал выход из боя, вместе с ним выходить начал БРЭМ-Ч ст. прапорщика Залина В. А. На пересечении Старопромысловского шоссе и проспекта Маяковского (ошибка в источнике, следует читать «улицы Маяковского». — Прим. авт.) горящий БРЭМ встретил танк командира батальона № 500 под командованием подполковника Гарьковенко Э. А. (экипаж: командир танка майор Э. А. Гарьковенко, сержант наводчик-оператор А. 3. Набиулин, механик-водитель сержант М. Ф. Калмыков. — Прим. авт.), который выстрелом вдоль БРЭМ сбил пламя с горевшей машины».[79]


С пробитым радиатором, волоча за кормой шлейф черного дыма, БРЭМ-1 № 504 стала отходить к совхозу «Родина» по улицам Маяковского и Богдана Хмельницкого под прикрытием танка Т-72А № 500. БРЭМ-1 № 504 вышла на блокпост 81-го мотострелкового полка в районе мостов через реку Нефтянку. Здесь тяжелораненый майор Гоголев был передан медикам 81-го мотострелкового полка, а затем срочно доставлен «в полевой госпиталь ЛенВО в пос. Толстой-Юрт. Врачи боролись за жизнь Владимира более четырех часов, но ранение было очень тяжелым, и в 20 часов 31 декабря 1994 года майор Гоголев В. Н. скончался».[80]

Стоит отметить, что ныне БРЭМ-1 № 504 установлена в мемориальном комплексе 131-й бригады в Майкопе в качестве памятника всем погибшим в Грозном военнослужащим 131-й мотострелковой бригады.

БМП-2 № 232, в которой находился командир 6-й мотострелковой роты капитан Сергей Маликов, сгорела на улице Алтайской в 14 часов 15 минут. Из всего экипажа БМП выжил лишь ротный, который попал в плен и впоследствии был освобожден.


Из письма матери Александра Коровина, погибшего механика-водителя БМП-2 № 232, ефрейтора:
«…Затем мне сказали, чтобы я ехала в Моздок, что там освободился лейтенант, который находился с Сашей в машине БМП-232, что он может сказать, что с Сашей. Я встретилась с лейтенантом (капитаном. — Прим. авт.) Маликовым Сергеем, он мне сказал, что Саша погиб, он видел, как он остался лежать около изгороди завода».[81]


Горькую участь двух предыдущих машин разделил и экипаж БМП-2 № 230. По некоторым данным, боевая машина была подбита на улице Заветы Ильича в районе остановки «Нефтянка» напротив двухэтажного здания Налоговой полиции. Как указал в объяснительной старшина Алексеев, «машина разулась (то есть слетела гусеница. — Прим. авт.) на Старопромысловском шоссе (улица Заветы Ильича является прямым продолжением Старопромысловского шоссе. — Прим. авт.)».[82]

В связи с этим приведем рассказ 80-летней русской жительницы Грозного о том трагическом эпизоде: «В районе Нефтянки (название остановки. — Прим. авт.) в руки дудаевских боевиков попали две наших БМП с семью бойцами. Первым делом дудаевцы положили рядом друг с другом трех раненых солдат, облили их бензином и сожгли. Когда погасло пламя, обугленные тела погибших стали маленькими, как у младенцев. Очевидцы трагедии, живущие в соседних домах, вышли к костру, чтобы похоронить останки солдат, но боевики не разрешили это сделать. «Прибежали собаки и начали гонять «черепки» наших сынков», — рыдала женщина… На глазах онемевших от нечеловеческой жестокости людей боевики раздели догола оставшихся четырех пленников, подвесили за ноги и стали отрезать у них уши, выкалывать глаза, вспарывать животы… Так они провисели три дня. Несколько местных жителей пришли к дудаевцам с просьбой похоронить солдат. В ответ последовал выстрел, оборвавший жизнь одного из них (одного из просивших. — Прим. авт.)».[83]

Экипаж БМП-2 № 230 в количестве шести человек погиб полностью (старший лейтенант С. Е. Гужбин, старший сержант З. Г. Атабиев, ефрейтор С. А. Кочетков, рядовые А. А. Попов, С. В. Агарков и А. В. Чиндров).

На одной из улиц Грозного получила попадание кумулятивной гранаты БМП-2 № 223. Экипаж покинул машину и занял оборону. Однако, заметив, что машина не загорелась, бойцы бросились к ней обратно.


Из объяснительной рядового Стрельцова, по поводу гибели командира 1-го взвода 5-й мотострелковой роты лейтенанта Виталия Щукина:
«Я, рядовой Стрельцов, находился в зоне ЧП в составе 2 мсб. <…>…Мы находились среди многоэтажных домов, поблизости была остановка (остановка «Нефтянка» либо «ГРМЗ». — Прим. авт.). <…> Когда нас начали обстреливать, танк резко повернул башню, несколько человек смел с брони, на машине остался один убитый. По-моему, лейтенант Щукин был ранен в плечо, к нему подбежал врач, наша колонна пошла вперед. С лейтенантом Щукиным был рядовой Кононов Григорий (на самом деле его фамилия Коньков, ошибка в тексте. — Прим. авт.) со 2 мсб, 5 мер. Со слов капитана Басалко, Коньков попал в плен и был возвращен из плена».[84]


БМП-2 № 220 командира 5-й мотострелковой роты капитана Константина Басалко, с его слов, отбивалась до полного израсходования боекомплекта. В газете «Красная Звезда» этот эпизод описан следующим образом: «В БМП капитан Басалко и еще несколько солдат запрыгнули, когда задымился идущий впереди танк. Прикрыли из бортового оружия отход танкистов, а сами не убереглись. У «бээмпэшки» перебили гусеницу, и она замерла, став идеальной мишенью. К тому же через несколько минут замолчали пушка и спаренный пулемет — закончились боеприпасы. На четверых оставались одна граната и меньше половины магазина патронов. Вот тогда-то и прекратился обстрел. Затихшую БМП окружили боевики. Послышался голос, усиленный громкоговорителем. Мотострелкам обещалась жизнь, если они сдадутся без боя».[85]

Экипаж машины в составе капитана Константина Басалко, сержанта Григория Конькова, предположительно капитана медслужбы Сергея Котенко и других не установленных нами военнослужащих сдался. Басалко провел в плену 19 дней и был возвращен российской стороне живым. Коньков также был освобожден из плена и вернулся домой. А вот капитан-медик погиб, обстоятельства его гибели выяснить не удалось.

Передовая часть колонны 2-го батальона, избежавшая уничтожения в Старопромысловском районе, вышла к Центральному рынку Грозного.


Денис Шачнев, наводчик-оператор танка Т-72А № 517, рядовой:
«Впереди и слева от нашего танка двигались БМП, на броне которых расположилась пехота. Я вертел башней танка влево и вправо, осматривая местность, и чуть не снес стволом орудия пехоту с одной из БМП. На улицах было безлюдно, но в окнах домов и на балконах, как до этого в поселке, я иногда замечал женщин, которые приветствовали нас. Валера Лыков посоветовал зарядить орудие, однако я отказался, потому что не видел в этом необходимости., Тогда еще ничто не предвещало беды, и я считал, что никто не осмелится с нами связываться — ведь такая мощь шла по городу!
Улица, по которой двигалась колонна, стала сужаться, слева появились дома частного сектора, а справа — жилые многоэтажные дома. Я разглядывал в триплекс впереди идущую БМП, как вдруг в этот момент по ней справа ударили из гранатомета. Машина сразу встала и задымилась. Пехота, которая сидела сверху, посыпалась с брони, десантные двери открылись, и из ее чрева повалил бело-сизый дым и экипаж. Живые стали расползаться по асфальту от машины в разные стороны, убитые остались лежать рядом с БМП. Наш механик-водитель рядовой Поздняков замешкался, и мы какое-то время стояли без движения прямо за подбитой БМП. Я загнал в казенник фугасный снаряд и начал искать цели. Противника не видно, в рации — неразбериха, мат. Из словесного потока в эфире мы с трудом разобрали координаты стрельбы. Я установил дальность и доложил командиру о готовности, но электроспуск орудия оказался в нерабочем состоянии. Пришлось повторить нажатия несколько раз, но все было напрасно. В танке имелась еще и резервная кнопка для стрельбы, однако и она не помогла. Тогда я в отчаянии ударил ногой по педали механического спуска, и это возымело свое действие — орудие произвело выстрел! Я невероятно обрадовался и, подбадривая себя, затянул «А ты не плачь и не горюй, моя дорогая…»
После выстрела я, как положено, нажал на кнопку A3 (автоматическое заряжание). В этот момент поддон, оставшийся от прежнего выстрела, вылетел в лючок для выброса гильз (согласно заданной программе, он автоматически вылетает в лючок, расположенный между люком командира и люком наводчика). Но как только крышка лючка стала закрываться, лежавший на башне валенок упал и провалился в этот лючок! Валенок зажало крышкой, и электронная система танка опять вышла из строя. Мы с командиром бросились устранять неисправность — тянули валенок, резали штык-ножом, пытались открыть лючок, но все было бесполезно. В голове пульсировал только один вопрос: почему нас еще не подбили? Я, можно сказать, ждал, что вот-вот будет удар по танку, ведь мы стояли на одном месте! Возможно, нас спасло то, что танк внешне не подавал признаков жизни — мы не вели огонь, не двигались, и противник нас игнорировал. Пока мы извлекали застрявший валенок, я успел осмотреться через триплексы: снаружи завязалась интенсивная перестрелка. Необходимо было срочно поддержать колонну огнем главного калибра. Нажимая все находящиеся под руками кнопки и тумблеры, я и Валера, наконец, смогли открыть крышку лючка и извлечь валенок. Мне показалось, что это безобразие длилось целую вечность, но, вероятно, все произошло гораздо быстрее. Сделав с места пару выстрелов в направлении целей, координаты которых я слышал по связи (первый снаряд разнес в щепки крышу частного дома, находившегося слева от нас), машина покатилась вперед по улице. Электронная система танка теперь работала исправно. Я вел огонь из пулемета ПКТ и из орудия танка, отчетливо видя в прицел вооруженных боевиков. Бил по ним, не жалея снарядов! О том, попадал или нет, точно сказать не могу, но пулемет и пушка работали не переставая. Несколько раз я выстрелил, как мне кажется, по президентскому дворцу — оттуда тоже велся огонь по нам. Стреляли на вспышки — откуда шел огонь, туда и били».[86]


В составе колонны 2-го штурмового отряда находились две машины управления артиллерийским огнем 1В15 (на базе МТ-ЛБ) с бортовыми номерами 100 и 115, приданные из 429-го мотострелкового полка. Во время марша по улицам Грозного 1В15 № 100 командира артдивизиона майора Юрия Мозгового получила попадание кумулятивной гранаты, в результате чего был ранен младший сержант Виталий Яценко. В районе зданий КГБ и МВД Чечни на проспекте Орджоникидзе обе машины получили фатальные повреждения. В машину 1В15 № 115 командира 3-й батареи капитана Дмитрия Бондарева пришлись два попадания: «…Первая граната попала в двигательный отсек, не причинив вреда экипажу. Вторая — точно в цель. Один из пятерых моих солдат сразу сгорел живьем. Остальные, вроде, спаслись…»[87]

Погиб радиотелефонист сержант Евгений Шабанов, капитан Дмитрий Бондарев получил ранение. Экипаж машины укрылся в ближайшем частном доме.

Вслед за этим была сожжена машина управления артиллерийским огнем 1В15 № 100. Внутри, кроме штатного экипажа, по свидетельству майора Юрия Мозгового, находились старший лейтенант медицинской службы Александр Гурский, а также подобранные на маршруте следования раненный в голову солдат 4-й мотострелковой роты 131-й бригады и тело неустановленного погибшего офицера. При попадании кумулятивной гранаты в машине погибли командир взвода управления старший лейтенант Алан Елканов и рядовой Алексей Морозов. При эвакуации из подбитой машины был убит снайпером старший лейтенант Гурский, ранения получили механик-водитель рядовой Олег Ковалев и повторно сержант Виталий Яценко, на этот раз в грудь.

Колонна 2-го штурмового отряда 131-й бригады продолжала нести потери. На перекрестке проспекта Орджоникидзе и улицы Рабочей была подбита БМП-2 № 210 командира 4-й мотострелковой роты капитана Виталия Апасова. По свидетельству старшего прапорщика Барыбина, исполнявшего в экипаже БМП-2 № 210 обязанности оператора-наводчика, машина остановилась на перекрестке проспекта Орджоникидзе и улицы Рабочей. Заметив справа противника, приближавшегося к боевой машине по улице Рабочей в направлении проспекта Орджоникидзе, БМП-2 «№ 210 ушла с перекрестка, чтобы развернуться и занять выгодную позицию для отражения огневого нападения противника. После разворота на следующем перекрестке машина при приближении к ул. Рабочей была подбита из гранатомета и загорелась».[88] В результате попадания кумулятивной гранаты был убит пулеметчик рядовой Константин Саюстов, находившийся в десантном отсеке БМП. Старший прапорщик Барыбин получил ранение и контузию. Механик-водитель рядовой Игорь Нагибин вытащил из БМП тело Саюстова и оставил его возле машины на тротуаре, а также помог раненому старшему прапорщику Барыбину преодолеть открытое пространство улицы. Все это время капитан Виталий Апасов прикрывал их автоматным огнем. Втроем они благополучно укрылись за двумя кучами кирпича на улице Рабочей. По воспоминаниям старшего прапорщика Барыбина, здесь уже находились капитан-медик (вероятно, старший лейтенант А. Гурский) и раненый офицер, фамилия которого нами не установлена. Обстрел со стороны противника усилился, поэтому капитан Апасов принял решение отходить, прикрываясь домами и горевшими машинами. Для этой цели решили использовать БМП-2 № 216, механиком-водителем которой был рядовой Алексей Елфимов. В БМП погрузили раненого офицера, а также старшего прапорщика В. Барыбина. Погрузку раненых вновь прикрывал капитан Апасов. При отходе БМП-2 № 216 также была сожжена из гранатометов.

Достоверно установлено, что Елфимов и Апасов погибли (долгое время числились пропавшими без вести), но подробности их смерти не установлены. Старший прапорщик Барыбин повторно получил контузию и потерял сознание. Придя в себя на улице в 50 метрах от горевшей БМП-2 № 216, он заметил объятую пламенем машину 1В15 № 100 и успешно добрался до нее.


Из объяснительной В. Барыбина, старшего прапорщика:
«Там было трое тяжелораненых (механик-водитель рядовой Ковалёв, младший сержант Яценко и раненный в голову солдат 4-й мотострелковой роты. — Прим. авт.), майор (Юрий Мозговой. — Прим. авт.), лейтенант и два солдата (сержант Хапаев и рядовой Субботин. — Прим. авт.)».[89]


Оборону заняли в близлежащем частном доме, где уже находились экипаж подбитой ранее 1В15 № 115 и, как отмечает майор Юрий Мозговой, «неизвестный гражданский». Личность «гражданского» установлена со слов старшего прапорщика Барыбина — А. А. Сухомлинов, судя по всему, хозяин дома.

О попытках выхода из окружения отрезанных от главных сил бойцов рассказывает майор Юрий Мозговой: «В сумерках гражданский (А. А. Сухомлинов. — Прим. авт.) поочередно вывел в район рынка на улице Никитина всех ходячих раненых. Дважды — в 23 часа и под утро — мы пытались вынести раненых, но натыкались на дудаевцев. Вечером на моих глазах умер Яценко.

Утром 1 января попытались под видом гражданских вывезти раненых на тачке, но попали к дудаевцам — капитан Бондарев, рядовой Ковалёв и наводчик БМП из 131-й бригады оказались в плену. Оставшиеся выходили двумя группами. Со мной были командир батареи капитан Гайтов, сержант Хапаев, рядовой Субботин и командир роты из 131-й бригады.

Благополучно вышли в район поселка Долинский. Вторая группа попала в засаду. Лейтенант Битиев и младший сержант Деркачев были тяжело ранены, их спасла русская женщина Мария Дмитриевна Кузьмина. Раненый рядовой Вольсков попал в плен. Рядовой Столмацкий был убит».[90]


Из объяснительной В. Барыбина, старшего прапорщика:
«Выводили нас из дома местные жители. Первый раз я попытался выйти из г. Грозный 5 января с помощью жителя Сухомлинова А. А. Мы прошли около 6–7 кварталов и попали на ул. Рабочая. Я узнал место боя, увидел свою сгоревшую машину. Там лежали убитые. Среди убитых капитана Апасова не было. В этот день мы выйти не смогли, так [как] нарвались на большую группу боевиков и были вынуждены спрятаться.
Вторую попытку сделали 8 января по тому же маршруту. На месте боя на ул. Рабочей остались только сгоревшие машины. Тел погибших не было. Сухомлинов А. А. довел меня до теплотрассы, а дальше я шел сам до парка (парк имени Ленина. — Прим. авт.). Там была группа десантников. Они вывезли меня в расположение наших войск.
Во время боя на ул. Рабочей огнем из БМП-2 № 210 было уничтожено две машины с боевиками, был сделан завал из столбов и деревьев, чтобы перекрыть ул. Рабочую для продвижения боевиков».[91]


В БМП-2 № 213 в первые минуты боя погиб рядовой Анатолий Игнатов. По словам начальника штаба 1-го батальона капитана Юрия Чмырёва, взрывом Игнатову оторвало голову. Машина с экипажем вышла к железнодорожному вокзалу, где уже заняли оборону подразделения 1-го штурмового отряда бригады. Судьбы военнослужащих из экипажа БМП-2 № 213 сложились по-разному. Рядовые Сисель и Заринский остались живы. Механик-водитель рядовой Соболевский, командир БМП младший сержант Ефремов и рядовой Безусько погибли при отходе на БМП с ранеными с железнодорожного вокзала.

Отдельного рассказа заслуживает судьба офицера 213-й машины старшего лейтенанта Николая Каламбета. Он был придан на усиление во 2-й батальон из 8-й мотострелковой роты. При попытке выхода из Грозного попал в плен. Затем вместе с остальными пленными сидел в подвалах Грозного, а когда боевики начали покидать город, был переведен в Шали. С Николаем Каламбетом вплоть до его гибели находился командир 3-й самоходно-артиллерийской батареи 429-го мотострелкового полка капитан Дмитрий Бондарев. Он-то и поведал в письме Светлане Григорьевне Каламбет, как погиб ее сын.


Из письма капитана Бондарева матери погибшего старшего лейтенанта Николая Каламбета от 4 августа 1996 года:
«Я попал в плен 1-го числа, меня забрали боевики в свой отряд, еще в Грозном, в отряд, где был Шамсудин. 3-го числа мы поехали в дом правительства Чечни и боевики привели оттуда из подвала Колю. Я был вместе с ними в машине. Там мы впервые встретились и больше не расставались до того самого дня. Спали вместе под одним одеялом, ели вместе из одной тарелки, курили тоже сигарету на двоих. Мы знали друг о друге все. Стали друзьями, в общем были как правая и левая рука. 1 [-го числа] с нами был еще и ст. л-т Галкин Юра (из 81-го МСП. — Прим. авт.). В этом отряде мы пробыли до числа 21–24 января. В общем, было неплохо. Нас хорошо кормили, не били, не унижали, все было нормально. Огромное спасибо и благодарность Шамсудину. Он очень хороший человек. Потом нас отдали в подвал, где было около 50 пленных солдат и офицеров. С этого дня все и началось. И недоедание, и издевательство и т. д. Но мы с Николаем держались друг за друга и было легче, тем более что офицерам всегда доставалось больше. Обстановка складывалась такая, не в пользу чеченцев, нас таскали из подвала в подвал до 6-го февраля. Чеченцы приняли решение вывести пленных из города. В то время меня нашла моя мама, и она была с нами (с пленными). И вот в ночь нас всех стали выводить из Грозного. Опять мы были с Колей вместе и еще человек 10 рядовых. Галкина и Зрядного (Зряднего. — Прим. авт.) забрал из подвала в Грозном на строительство укреплений в горах прокурор Имаев. Их в Шалях не было. Мы шли пешком всю ночь, полуголодные, израненные, избитые, еще моя мама и 3 женщины. Я держал мажу с одной стороны, Коля с другой. В общем всякими разными путями все добрались до Шалей. Там 3 [трех] от нас забрали матерей и поместили в здание ДГБ. Обыскали, все забрали и разместили по камерам. Мы с Колей и еще с несколькими офицерами (вместе 6 человек) попали в офицерскую камеру, где сидели в плену еще офицеры. Это было, по-моему, 7-го [февраля] утром, пока мы осваивались, знакомились с обитателями камеры. Мы с Колей думали, что здесь будет лучше, чем в Грозном. Матери рядом, казаки, разрешали обмен, не было боевых действий. Ночью, когда мы улеглись спать на нары, в ограду заехали машины (2 КамАЗа с убитыми чеченцами — как мы узнали потом). Во дворе поднялся шум, раздавались крики. В общем было страшно. К нам в камеру распахнулась дверь. В коридоре стояли чеченцы: командиры и начальники. Лица у всех перекошены от злости. Они заорали, чтобы все офицеры, кто прибыл сегодня выходили на улицу. Мы встали, стали обуваться и одеваться и выходить в коридор. Коля шел 4-м, а я 5-м. Его выпустили, а меня и еще одного офицера ударами забросили обратно в камеру. Я не могу сказать, сколько прошло времени, после того как вывели Колю; Белошицкого (Владимира Валентиновича, 76-я ВДД. — Прим. авт.) и еще двух майоров — 30 сек., 1 мин. или 2, но не больше как во дворе раздалась стрельба, беспорядочная, очередями, спустя [некоторое время] одиночными, и затем «Аллах Акбар» — так орали чечены. Все кто остались в камере переглянулись и сказали: «Будем надеяться на лучшее». После была ночь кошмаров, меня и оставшегося ст. л-та били всю ночь, сколько раз выводили, я не помню. И так было, пока меня не нашел Шамсудин, он сказал, что отдаст меня матери, что и сделал 13 февраля. Я ему сразу рассказал про Колю, он обещал выяснить. Ну вот и все, в письме много не напишешь.
Коля попал в плен без сознания, контуженным, где-то в р-не ж/д вокзала, ранений не было. Можно говорить и говорить, но не в письме, просто всего не напишешь. Если я смог чем-то Вам помочь, то это очень хорошо. Я не знаю, что написать дальше, но Колю я буду помнить всегда, извините, если что не так».[92]


Можно предположить, по какой причине были расстреляны Николай Каламбет и другие офицеры в ночь с 7 на 8 февраля. В книге А. В. Антипова «Лев Рохлин: жизнь и смерть генерала» описан эпизод, как российские войска брали площадь Минутка, а также говорится о гибели абхазского батальона Шамиля Басаева под огнем русских «Шилок». Не исключено, что именно на упомянутых Бондаревым КамАЗах привезли в Шали трупы боевиков, погибших в описанных в книге событиях. Именно за неудачи Басаева лишились своих жизней Каламбет, Белошицкий и другие военнопленные, расстрелянные в ночь на 8 февраля 1995 года.

В плен попал и экипаж БМП-2 № 211 командира 1-го мотострелкового взвода 4-й роты лейтенанта Владимира Адодина. Установлено, что по крайней мере двое военнослужащих: Андрей Нешин и механик-водитель БМП рядовой Андрей Гоголь — были впоследствии освобождены. Лейтенанту Владимиру Адодину повезло меньше. 1 января 1995 года боевики отправили его в качестве парламентера к подразделениям, осажденным на железнодорожном вокзале. Предполагалось, что Адодин передаст предложения боевиков окруженным на вокзале российским подразделениям оставить занимаемые ими позиции, и вернется обратно. В случае отказа вернуться боевики обещали расстрелять его подчиненных.


Из письма капитана Николая Подкатилова, заместителя командира 4-й мотострелковой роты 131-й бригады:
«…Многие военнослужащие роты и многие офицеры видели Володю, видели, как он разговаривал с командиром бригады п-ком Савиным. Шел бой и никто не следил за действиями другого. Куда затем исчез Володя, никто сказать не может, но многие предполагают, что он вернулся обратно к боевикам, к своим плененным солдатам… <…> Вернее сказать — возвращался, а что было дальше: дошел до своих ребят или нет и что с ним случилось — никто не знает. И то, что его тело привезли на одной машине вместе с командиром бригады — ни о чем не говорит. Володя погиб в другом месте, где, к сожалению, мы не знаем».[93]


2-й штурмовой отряд 131-й мотострелковой бригады понес в Грозном серьезные потери и фактически перестал существовать как самостоятельная боевая единица. Лишь несколько бронемашин 2-го отряда смогли достичь привокзальной площади и присоединиться к 1-му штурмовому отряду. Среди них был и танк Т-72 А № 517.


Денис Шачнев, наводчик-оператор танка Т-72А № 517, рядовой:
«Мы метались по улицам города в поисках своих, но видели только горящие, дымящиеся БМП и рядом лежащих солдат. Какой-то боец пытался нас остановить. Махая руками, он выбежал на улицу, но мы не остановились, понимая, что нас могут сразу расстрелять из гранатометов. Зная о том, что самое слабое место в танке — это трансмиссия, я рекомендовал механику, чтобы он задом загнал танк в какой-нибудь дом частного сектора, и мы смогли немного сориентироваться в обстановке. Укрывшись таким образом в какой-то лачуге, я по радиосвязи вышел на командира взвода ст. лейтенанта А. Суфрадзе. Он ответил на вызов. Я объяснил обстановку, сказал, что мы заблудились в городе, и спросил, что нам делать дальше. Суфрадзе попытался уточнить, где мы находимся. Я ответил, что не можем понять. Тогда он велел действовать по обстановке. Мы вновь выехали на улицу. По ТПУ (танковое переговорное устройство. — Прим. авт.) я крикнул механику, рядовому Д. Позднякову: «Увидишь любую военную машину — вставай ей в хвост! Она должна нас вывести либо к нашим, либо из города!» Не успел я договорить, как увидел в триплекс КШМ (командно-штабная машина. — Прим. авт.), несущуюся по улице. Мы ринулись за ней, догнали и выехали на широкий и длинный проспект. Дима Поздняков пристроился за «кашээмкой», как я советовал. Следуя по проспекту, я заметил, как нам навстречу двигалась неизвестная машина, и у нее среди бела дня горели фары! Разобрать, что это за машина, я не смог, поэтому начал замерять дальномером расстояние до вероятной цели. Дистанция — 800 метров, цель приближается! Мне почему-то показалось, что машина с зажженными фарами была похожа на САУ (самоходно-артиллерийская установка. Предположительно, рядовой Денис Шачнев видел одну из машин управления артиллерийским огнем 1В15 № 100 либо № 115. — Прим. авт.). Обе машины были у меня в поле зрения. Неожиданно обстановка обострилась: из носовой части «кашээмки» вверх взметнулось белое облако дыма — она сразу в кювет ушла, а корма осталась на дороге, так как дорожное полотно было немного выше тротуара. Кто подбил «кашээмку» и откуда стреляли, не могу сказать — мы моментально развернулись и отошли с этого проспекта в первый попавшийся переулок. Куда ехать — неизвестно, но и стоять тоже было нельзя!».[94]


Выезд БТС-4 в город

Предлагаем сделать короткое отступление и обратиться к рассказу начальника бронетанковой службы 131-й бригады подполковника Сергея Дмитриева о входе в Грозный тягача БТС-4 с экипажем из трех человек. Между 13 и 14 часами находившиеся на связи замкомбрига по вооружению полковник Николай Пиха и начальник бронетанковой службы подполковник Сергей Дмитриев приняли решение самостоятельно войти в Грозный, чтобы на месте уточнить ситуацию.


Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:
— Пиха говорит: «Поедем в город, посмотрим обстановку: что и как?!» Взяли мы тягач БТС-4. Поехали Пиха, Саша Петренко. Солдата-механика мы не взяли. Пиха сказал: «Пусть останется здесь!» За рычагами поехал я.


В районе совхоза «Родина», у дамбы, экипаж БТСа заметил упавшую в кювет машину. Судя по всему, это был «Урал» 81-го мотострелкового полка. Полковник Пиха предложил помочь и зацепить машину тросом, чтобы вытянуть из канавы. Во время этих действий произошел следующий эпизод.


Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:
— Я тягачом двигаюсь, чувствую, что корма у БТСа начинает висеть. Я остановился, вылез, глянул, а под гусеницами солдаты сидят, под бугром, и спят! Мы их отогнали, упавшую машину вытянули, на колеса поставили — она дальше сама пошла.


По свидетельству Сергея Дмитриева, картина после входа российских войск в Грозный осталась неприглядная: солдаты на обочинах сидели с отрешенным видом, вдоль дороги валялись ящики с боеприпасами и т. д. Словно шло не наступление, а напротив — отступление.


Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:
— Мы вышли к аэродрому «Северный», обогнули его и направились к совхозу «Родина». Затем добрались до переправы с двумя мостами. Один мост был разбит. Перед ним стоял танк. Рядом с танком сидел солдат, за голову держался… И горела одна машина — пункт управления артиллерией…


Здесь же находился и только что вышедший из Грозного БРЭМ-1 № 504 старшего прапорщика Анатолия Жорника. Из подбитой машины валил густой черный дым. Жорник сообщил, что майор Гоголев ранен, а в город без поддержки соваться не стоит. Тем не менее в районе 15 часов подполковник Николай Пиха повел БТС в Грозный.


Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:
— Мы вышли на улицу Богдана Хмельницкого, и здесь я обратил внимание, как на одном перекрестке остановился «Мерседес», из него вышел чеченец и посмотрел на нас. Мы проехали Мимо. Впереди появились многоэтажные дома. На перекрестке улиц Чукотской и Богдана Хмельницкого я повернул влево, в сторону 15-й школы — к консервному заводу. И в районе 15-й школы нас уже начали обстреливать. Тогда Пиха принял решение возвращаться…


Между 18 и 19 часами БТС благополучно вернулся в район аэропорта «Грозный-Северный», не имея потерь в экипаже.

Попытка захвата Беликовского моста

Когда весь 1-й штурмовой отряд (за исключением 1-й мотострелковой роты) с приданной 3-й танковой ротой и машинами зенитного дивизиона сосредоточился на привокзальной площади, комбриг собрал офицеров и поставил задачу командирам 1-й и 2-й рот выйти в район моста на улице Субботников. Для организации обороны вокзала полковник Савин оставил 3-ю мотострелковую роту, управление бригады, танки и «Тунгуски» отряда.

Две мотострелковые роты убыли на выполнение поставленной задачи. Впереди шел танк Т-72А № 539, за ним с хвоста батальонной колонны на улицу Комсомольскую вытянулись все пять БМП 1-й роты капитана Пащенко: № 110, 112,113,114 и 311 (приданная с 3-го батальона). В замыкании шли 6 машин 2-й роты капитана Николаева: № 120,121,123, 124, 125, 126. Колонна двигалась по улице Табачного, вдоль частного сектора, мимо здания почтамта. Таким образом комбриг Савин выполнял поставленные командованием задачи в рамках общего стратегического замысла генерал-полковника Анатолия Квашнина — выйти к мосту через Сунжу и соединиться с силами 129-го МСП, который, в свою очередь, имел задачу выйти к указанному мосту с противоположной стороны.


Валерий Николаев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:
— Каждой роте батальона полковник Иван Савин определил часть улицы, где по принципу «елочки» должны были закрепиться мотострелковые отделения. Справа и слева от машин пехота должна была занять здания и организовать оборону.


Полковник Савин не планировал сосредоточить технику 1-го штурмового отряда на привокзальной площади. Полученная им от вышестоящего начальства задача звучала следующим образом: «…выдвинуться в Грозный на улицу Маяковского, занять железнодорожный вокзал, организовать оборону от улицы Субботников до Поповича и ожидать подхода других войск».[95]

К Беликовскому мосту роты выдвигались, соблюдая меры предосторожности. Пехота спешилась и шла рядом с бронетехникой.


Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:
— Едем, едем… Я роту останавливаю, Николаева по связи запрашиваю: «Валера, ты помещаешься на улице?» Он отвечает: «Нет!» Едем дальше! Я технику расставляю: машину сюда, машину туда… Продвигаемся вперед. Впереди у меня Морозов на танке, рота за ним тянется! Опять Валеру спрашиваю: «Помещаемся?» Тот: «Нет!» Снова все повторяется…



Валерий Николаев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:
— Когда первая рота практически скрылась за перекрестком, я двинулся вперед по этой же улице.


Неожиданно интенсивный радиообмен между командирами подразделений прервался — в наушниках послышались шум и треск. Противник применил средства радиоэлектронного подавления частот. Переход на запасную частоту спасал положение лишь на несколько минут — дудаевцы находили ее в эфире и вновь глушили. Устойчивой связи между ротами бригады 31 декабря, по свидетельству капитана Николаева, больше не было.

Связь противник нарушал двумя способами: во-первых, действуя напрямую через средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и, во-вторых, вклиниваясь в переговоры штурмовых отрядов. В Рескоме с этой целью было оборудовано специальное помещение для радиооператоров и ведения радиоэлектронной борьбы. Необходимо отметить, что службу РЭБ у боевиков возглавлял полковник Таймасханов, служивший в свое время в советской армии и обладавший немалым опытом.


Андрей Чёрный, командир 3-й танковой роты, капитан:
— Я сначала подумал, что проблема с гарнитурой. Начал обходить свои танки — у них все то же самое: шум, и все…

Роман Кузнецов, начальник разведки 131-й бригады, майор:
— Мы ж все находились в одной радиосети! Шла мощнейшая радиоэлектронная борьба! Разговаривать вообще не давали! В самом начале, скажем, это не так проявлялось, а потом просто невозможно было разговаривать!


В то время как 1-я мотострелковая рота повернула на улицу Субботников, замыкающие машины 2-й мотострелковой роты все еще находились на улице Табачного. Головной танк Т-72А № 539 подошел к перекрестку улиц Красной и Субботников, за которым виднелся мост через Сунжу, и остановился. Командир танка старший лейтенант Юрий Морозов, не зная грузоподъемности моста, идти на него не решился.


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Я понял по верхушкам деревьев, которые торчали как бы из-под моста, что там обрыв высокий, и если мост не выдержит тяжести танка, то лететь вниз мне придется долго!


Набережная реки была укреплена бетонным парапетом. Старший лейтенант Морозов запросил помощи у пехоты, пытаясь убедить мотострелков занять перекресток и мост под прикрытием его танка. В то время как колонна стояла без движения на улице Субботников, дудаевцы стянули в район предстоящего боя несколько своих боевых отрядов. Один из таких отрядов под предводительством Мусоста Хутиева включал в себя 16 человек и находился на восточном берегу реки Сунжи, на улице Субботников. Когда командир группы узнал о приближении российской бронетехники, его отряд, на вооружении которого было 11 автоматов и 1 гранатомет, занял позиции для наблюдения в одном из грозненских подвалов. Как только техника 131-й ОМСБр оказалась в районе моста и ее заметили наблюдатели, боевики вышли из убежища и вступили в бой.[96]

Невольной свидетельницей этого боя явилась Галина Третьякова, которая работала в здании Грозненского отделения железной дороги: «Через час-другой послышались крики и шум с улицы. Я увидела бегущих людей под окнами в гражданской одежде. Пригнувшись, они перемещались, на ходу стреляя из автоматов, запыхавшись и оглядываясь назад. Запомнились их сплошь небритые лица и хриплые, осекающиеся голоса, выкрикивающие «Аллах Акбар!» Быстро разнеслось известие: появились танки в направлении моста через р. Сунжа, то есть в 20 шагах от отделения железной дороги. Серьезность ситуации была уже очевидна. Через короткое время все мы, служащие, получили первое «крещение» взрывом большой мощности, прозвучавшим где-то далеко от нас. Он был так силен, что здание дрогнуло. Некоторым стало плохо. Не успели опомниться, как снаряд угодил в столб с проводами на улице, всего в трех метрах от здания. В мгновение ока окна освободились от стекла, а вместо привычного стола — огрызок».[97]


Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:
— Кто-то мне сказал: «По нам, по-моему, начали стрелять?!» Я голову поворачиваю: у меня на глазах солдатик — раз, и упал! Аминов… Хороший был… Прямо в подбородок ему пуля попала! Голову в другую сторону поворачиваю: у меня «112-я» БМП горит!


О гибели механика-водителя БМП-2 № 113 рядового Магомеда Аминова рассказал его друг механик-водитель БМП-2 № 311 рядовой Рамазан Ислимханов.


Из письма рядового Ислимханова отцу погибшего рядового Магомеда Аминова:
«…Его машина стала от моей недалеко в метрах 25–20… в другом переулке. Вдруг по его машине стрельнули гранатометом [в] башню. Он шел к машине, т. к. стоял у забора, за автоматом. В то время когда я вылез с башни со своей машины, увидел, что кто-то в 3–4 метрах упал около машины, я бегом на всех парах подбежал. Это оказался Мага. 7,62 пуля попала снайперская ему в подбородок. <…>…В то время, когда я подбежал, у него были судороги. Я быстро нащупал пульс, достал обезболивающий тюбик [промедол] и вколол ему в ногу, [и] в лопатку, но это уже не помогло. Плакать времени не было, сказать он ничего не смог, и пульс исчез. Начался сильный обстрел со стороны боевиков. Я и с моей машины армянин Ара (это был рядовой Завен Оганесян, которому, по свидетельству рядового Николая Рябцева, на привокзальной площади взрывом оторвало ногу. — Прим. авт.), быстро взяли его и понесли к машине № 124, которая отходила к самому вокзалу, на ходу полож [-или] его в десант…».[98]


Солдаты, воспринимавшие, по словам капитана Юрия Чмырёва, все как некую игру, лишь теперь пришли в себя и осознали весь ужас происходящего.


Юрий Чмырёв, заместитель командира 1-го мотострелкового батальона по воспитательной работе, капитан:
«Мы терялись — офицеры, профессионалы, прослужили сколько, все-таки, времени! А для бойцов это было очень тяжело. Вот, первые минуты боя, когда Игнатову голову оторвало, они вообще все сели — никто даже двигаться не мог. От ужаса крови, ото всего. Мы тоже так же: даже многие ребята говорили, с которыми я разговаривал: «Для нас, — говорят, — товарищ капитан… было как в кино!» То есть, они не воспринимали, что это реальность… Даже когда люди падали, солдаты, когда кого-то убивали — для них это было действительно, как компьютерная игра! Потом ужас наступил — ужас и тяжесть всего этого. И на голову надавил. Сразу-то какой-то… Я сам себя вспоминаю — ну, как будто не я! <…> Как будто бы, вроде, я — вроде бы и не я?!».[99]

Михаил Ибрагимов, командир гранатометного отделения 2-й мотострелковой роты, младший сержант:
— Когда понесли первого убитого, вот тогда все осознали, что на самом деле это война…


Капитан Евгений Пащенко вспоминает, как командир 2-го взвода Вадим Быков, сидя по-походному на БМП-2 № 114, лишь по счастливой случайности не стал жертвой снайпера. Пуля срезала антенну, которая упала Быкову на шлемофон.

Как только появились первые потери, пехота, по словам старшего лейтенанта Морозова, впала в оцепенение.


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— …И эта пехота с БМП спешилась и сидит вдоль улицы! Я вылезаю из люка, кричу: «Займите мне перекресток! Я сейчас выйду на него и боевиков всех там порешу!» А те сидят, мотают головами: «He-а! Не пойдем!» Мне приходилось маневрировать, чтобы избежать попаданий из РПГ — гранатометчики били почти в упор! Я вперед-назад отъеду — вижу, боевики за домами частного сектора накапливаются. Я назад сдаю. Они выскакивают выстрелить — меня на старом месте уже нет. Я на своем танке вправо-влево, вперед-назад кручусь — там маневрировать негде было…


Одна граната, предназначенная для танка, попала в БМП-2 № 112, и машина вспыхнула. Механик-водитель Дерятко выскочил из БМП, но тут же попытался залезть обратно в машину.


Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:
— Я ему кричу: «Ты чего мечешься?» Он говорит: «У меня там автомат!» Я: «Какой, нах… автомат?! Сейчас машина взорвется — убегай!»


В силу того, что мотострелки не заняли дома частного сектора на улице Субботников, а лишь расположились вдоль нее, противник имел возможность скрытно маневрировать и приближаться через дворы практически вплотную к бронетехнике. Укрывшись за постройками, гранатометчики выбирали момент, выбегали из-за угла, производили выстрел и вновь скрывались за углом дома. Вывести танк на перекресток без поддержки пехоты и рисковать машиной и экипажем старший лейтенант Морозов не решался — мотострелки удерживали лишь занятые ранее позиции и прикрывали свои БМП. В танке заканчивались боеприпасы. Ничего не оставалось, как ударить в угол дома, не выходя на перекресток. Танковый снаряд ставится на боевой взвод, пролетев приблизительно 25–30 метров. Дома частного сектора располагались всего в 10–15 метрах!


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Я башню развернуть не могу — с одной стороны столб фонарный мешает, с другой — дерево стоит! Танк чуть вперед дернется, я башню разверну — строения сектор обстрела закрывают! Пришлось в угол дома бить — пол-угла отбил вместе с тем, кто там сидел! Только ноги полетели…


Дудаевцы никак не могли достать танк из гранатометов, несмотря на то, что били с 20–30 метров. Лишь 7-й выстрел из РПГ попал в машину. Гранатометчик зашел с фланга через внутренний двор дома, напротив которого стоял танк, и произвел выстрел со второго этажа здания поверх кирпичного забора.


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Мне ударили в левый борт, как раз вниз под «наводчика», где я сидел. Хорошо, что у меня в боеукладке уже ничего не было! Имеется в виду, боеукладка оставалась — три снаряда осколочно-фугасных — они на линии подачи стояли. Там, куда попала граната, снарядов уже не было. Ну, естественно, все силовые кабеля перебило, танк заглох и начал гореть! Я контузию получил.


Кумулятивная струя, пробив левый борт, прошла рядом с рабочим местом наводчика-оператора. Люки в башне задраены не были с тем расчетом, чтобы избыточное давление в случае его возникновения выбило их и вышло наружу, а не размазало экипаж по стенкам (на самом деле избыточного давления внутри бронетехники при попадании кумулятивного боеприпаса не возникает — экипаж получает травмы в результате так называемого «затекания» взрывной волны от подрыва боеприпаса внутрь корпуса через открытые люки, либо при взрыве топлива и боекомплекта внутри машины, вызванного непосредственным попаданием кумулятивной струи[100] — Прим. авт.). Крышки люков, сами по себе достаточно тяжелые, просто покоились на торсионах, защищая экипаж от пуль и осколков. Благодаря этому остальные члены экипажа даже контузий не получили! Придя в себя, старший лейтенант Морозов отдал приказ покинуть машину. Его подчиненные уже знали, что им делать и как действовать.


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Было страшно, так как я предполагал, что нормальный-то боевик, когда подбивает танк, следит за экипажем! Экипаж полез — можно его тут же положить весь на башне!


В танках Т-72А имеется люк в днище корпуса для безопасного покидания подбитой машины. Однако, чтобы его открыть, необходимо повернуть башню в определенное положение. В данном случае сделать это было сложно, ибо после попадания кумулятивного заряда в танке из строя вышло все электрооборудование. Еще один конструктивный недостаток у Т-72 — опускание ствола орудия, когда стабилизатор пушки перестает действовать. Если ствол упадет на люк механика-водителя, выбраться самостоятельно тот уже не сможет. Механику 539-го танка рядовому Роману Мерешкину повезло — башня была развернута в сторону от курса танка.

Из всех членов экипажа автомат был только у старшего лейтенанта Юрия Морозова. Он прикрывал отход экипажа. Дудаевцы начали преследовать отступающих. Прикрывая отход боевых товарищей, Юрий Морозов получил ранение в правую руку.


Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Когда я отстреливался, то укрылся за бетонным основанием. Встал и стреляю по врагу. А у меня за спиной — кирпичная степа: то ли дом, то ли забор?! Когда боевики начали стрелять в ответ — по мне-то они не попали, а в эту стену «зарядили»! И от стены рикошетом мне пуля попала в руку. Ее как будто осушило! Стрелять не могу. Бойцы с меня автомат сняли — давай отстреливаться вместо меня…


Капитан Пащенко также приказал своим подчиненным отходить. Оставшиеся четыре БМП 1-й роты — № 110, 114, 311 и поврежденная № 113 — развернулись и начали выход из боя.


Валерий Николаев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:
— Я вижу: несколько БМП первой роты проскочили мимо меня в обратном направлении, на железнодорожный вокзал. В конечном итоге, моя машина (БМП-2 № 120. — Прим. авт.) в общей колонне оказалась ближайшей к неприятелю. То есть, передо мной больше никого не осталось — вся «броня» ушла на площадь.


2-я мотострелковая рота, расположившаяся на улице Табачного, медлила с отходом, не имея на то приказа. Спустя некоторое время приказ был получен.


Валерий Николаев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:
— Прибежал посыльный от комбата, передал мне распоряжение сосредоточить машины 2-й роты на площади перед вокзалом, оставив для прикрытия улицы Табачного две БМП…


Задача прикрывать улицу Табачного была возложена на экипажи БМП-2 № 120 и 121. Машины полностью заняли ширину дороги и могли простреливать всю улицу продольным огнем. Два взвода 2-й роты закрепились в здании железнодорожного почтамта. До 1 января 1995 года правый фланг бригады был прикрыт.

Занятие железнодорожного вокзала

В то время как 1-я и 2-я роты вели бой на улице Субботников, оставшиеся в районе вокзала силы 1-го штурмового отряда бригады приступили к организации обороны. Технику сосредоточили на привокзальной площади и по периметру здания, вокзала: часть машин расставили в одну линию, другая часть прикрывала тыл обороняющихся. «Тунгуски» были выставлены с таким расчетом, чтобы они смогли прикрыть большие окна и двери вокзала. К вечеру все пространство привокзальной площади было заполнено бронетехникой 1-го штурмового отряда и присоединившимися машинами 2-го отряда.

Структурно оборона вокзала выглядела следующим образом: личный состав 1-й мотострелковой роты и управление бригады заняли кассовый зал в центре вокзала, два взвода 2-й мотострелковой роты находились в здании железнодорожного почтамта на правом фланге (две БМП простреливали улицу Табачного, остальные отошли на площадь), силы 3-й роты также располагались на правом фланге между вокзалом и почтамтом и прикрывали направление со стороны железнодорожного депо. Группа солдат во главе с капитаном Юрием Чмырёвым заняла дом в частном секторе в самом начале улицы Комсомольской. Таким образом, была обеспечена круговая оборона!

Вокзал был занят, однако удерживать его тактически было невыгодно — здание старой постройки, с большими оконными и дверными проемами фактически находилось в полукольце высотных зданий. Противник имел возможность обстреливать обороняющихся по принципу «с окружности в центр». Положение спасали лишь массивные кирпичные стены вокзала, хорошо защищавшие от осколков и стрелкового оружия. Они выдерживали даже выстрел из РПГ с привязанными к нему тротиловыми шашками!

В качестве временного медицинского пункта на вокзале было выбрано помещение без окон. В составе 1-го штурмового отряда находились не только ротные санинструкторы, но и врачи из состава отдельной медицинской роты 131-й бригады. Старшим медиком в отряде был врач бригады капитан Николай Тупиков. Помогал ему врач танкового батальона Юрий Дёмин. Первые раненые и убитые сначала находились в одном помещении. Однако, затем, чтобы психологически не травмировать раненых, убитых стали выносить на улицу и складывать вдоль стены вокзала. Со временем огонь противника стал очень плотным и выносить тела, не подвергая риску живых, не было возможности.

Боевые действия в районе железнодорожного вокзала завязывались постепенно.


Юрий Клапцов, начальник оперативного отдела 131-й бригады, подполковник:
— Когда прибыли на вокзал, я направился к капитану Тупикову на перевязку. Шел по площади не прикрываясь. Захожу в вокзал, Тупиков мне говорит: «Юрий Владимирович, подождите, пожалуйста, у меня сейчас тут мальчишка получил ранение в живот, я с ним разберусь, а потом перевяжу вас!» Когда я вернулся обратно к нашему БТРу, на левый край вокзала, то уже с этого момента — около 15 или 16 часов — начались боевые действия. Активный бой разгорелся с наступлением темноты, наверное, часиков с 17, 18…


В первую очередь дудаевцы попытались лишить бригаду управления, уничтожив командование бригады. Один из таких эпизодов описал подполковник Клапцов.


Юрий Клапцов, начальник оперативного отдела 131-й бригады, подполковник:
— …Подошел какой-то мужик и очень хотел поговорить с комбригом. Практически, подошел к нашему БТРу «03-му». Комбриг меня просит: «Юра, пойди, разберись с ним, что он хочет?!» Поначалу я и не понял его замысла. Только потом догадался — и вовремя! Мужик говорит: «Пойдемте, отойдем отдельно, я с вами хочу поговорить!» Старался меня таким образом выманить на ровную площадку. Я поддался на его уговоры, но потом у меня в голове мелькнуло, что это может плохо кончиться. Я встал так, чтобы им [мужчиной] прикрыться со стороны пятиэтажки напротив вокзала. А когда понял его намерения, прыгнул в два-три прыжка за БТР, и в это время начали стрелять из окон третьего-четвертого этажей по БТРу, по нам. Я успел спрятаться. Чеченцы ж не знали, что это начальник оперативного отдела, а не комбриг, вышел!


Второй важной задачей противника явилось выведение из строя машин связи. Около 14 часов командно-штабной БТР-60ПУ № 003 получил первое попадание из гранатомета в левый двигатель, однако, несмотря на это, никто из восьми человек экипажа не пострадал.


Вадим Шибков, начальник узла связи радиотехнической бригады, старший прапорщик:
— Я комбригу говорю по связи: «Горите!» Они еще в бэтээре сидели, внутри. Мальчишка выскочил, механик их (рядовой Д. Е. Петриченко. — Прим. авт.), по-моему, с огнетушителем. Загасил двигатель.

Юрий Клапцов, начальник оперативного отдела 131-й бригады, подполковник:
— Двигатель потушили, вынесли средства связи и на средствах связи работали возле бэтээра.


Командир взвода связи старший лейтенант Алексей Кирилин, входивший в экипаж БТР-60ПУ № 003, в письме к матери погибшего рядового Дмитрия Петриченко отметил: «Нас обстреляли из пулемета и автоматов, был ранен комбриг и один офицер».

Не противоречит этому и свидетельство подполковника Клапцова, который сообщил, что чеченский автоматчик стрелял с 5-этажного дома напротив вокзала и прострелил комбригу ступню. Савина перевязали, наложили жгут. Самостоятельно передвигаться он уже мог с трудом. После этого из БТРа вынесли матрасы и радиостанции и осуществляли управление, прикрываясь корпусом машины. Внезапно слева, со стороны недостроенной гостиницы по БТРу комбрига открыл огонь пулеметчик.


Вадим Шибков, начальник узла связи радиотехнической бригады, старший прапорщик:
— …И по ним начали «садить» (стрелять. — Прим. авт.) со стройки! Скорее всего, из пулемета, потому что очередь очень длинная была! И рикошет шел во все стороны. Я их броней своей прикрыл…


Свой БТР авианаводчики поставили перпендикулярно машине комбрига, чтобы прикрыть его броней. Механик-водитель БТРа младший сержант Леонид Воробьёв, стреляя из автомата через бойницы машины, успешно уничтожил боевика, который вывалился из оконного проема второго этажа недостроенного здания и упал вниз.


Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:
14.11 — командир бригады докладывает, что еще 1 человек ранен.[101]


К 15 часам на привокзальную площадь вышли танки 1-й танковой роты, сопровождавшие колонну 2-го штурмового отряда 131-й бригады.


Валерий Елисеев, и. о. механика-водителя танка Т-72А № 510, старший лейтенант:
— Доехали до вокзала, встали на площади…

Денис Шачнев, наводчик-оператор танка Т-72 А № 517, рядовой:
«Не могу сказать как, но мы вышли на привокзальную площадь. Здесь было большое скопление боевой техники: машины стояли вплотную друг к другу! Наш танк остановился в самом начале улицы Комсомольской напротив торца пятиэтажного дома (напротив здания железнодорожного вокзала. — Прим. авт.). Осмотрев привокзальную площадь, и поняв, что впереди свои, я развернул башню от вокзала в противоположную сторону. И тут же заметил группу неизвестных вооруженных людей, не похожих на солдат, передвигавшихся вдоль улицы в противоположном от нас направлении. Вслед им я дал выстрел из орудия танка».[102]


Несколько боевых машин 2-го штурмового отряда, сумевших избежать уничтожения на улицах Грозного, вышли на товарную станцию, организовав там оборону: «В создавшейся обстановке майор А. Чернуцкий сумел вывести из пепелища колонну из восьми БМП в близлежащий переулок. Но и там — засада. В итоге лишь пяти боевым машинам удалось пробиться на товарный двор железнодорожной станции…»[103]

Исполняющему обязанности командира 1-й танковой роты капитану Юрию Щепину командир бригады полковник Иван Савин поставил задачу своими танками завалить бетонный забор, огораживающий стройку рядом с вокзалом, чтобы боевики не могли скрытно сосредоточиться на левом фланге бригады. Его Т-72А № 510 и танк старшего лейтенанта Александра Суфрадзе № 512 были отправлены выполнять приказ.

Когда поставленная задача была выполнена, Т-72А № 510 расположился прямо на площади, так как свободного места у вокзала уже не было. Именно в это время противник усилил огонь. У наводчика-оператора Т-72А № 510 рядового Вячеслава Кузнецова возникли неполадки с боевой частью — орудие танка опустилось на люк механика-водителя. Несмотря на все усилия, исправить положение рядовой Вячеслав Кузнецов не смог. Тогда капитан Юрий Щепин принял решение поменяться с ним местами. Пересев на место наводчика, Щепин не закрыл люк, оставив его в вертикальном положении. Он уже устранил неисправность, однако в крышку люка попала граната РПГ. Осколки проникли внутрь башни, капитан Юрий Щепин получил смертельное ранение в голову и грудь.


Валерий Елисеев, и. о. механика-водителя танка Т-72 А № 510, старший лейтенант:
— Шлемофон разлетелся. Вата, кровь… И голова вся разбитая…


Старший лейтенант Елисеев и рядовой Кузнецов попытались вытащить из танка еще живого капитана Щепина. На помощь подоспели старший лейтенант Суфрадзе, капитаны Воробьёв и Чёрный, прикрывая огнем эвакуацию раненого товарища.


Валерий Елисеев, и. о. механика-водителя танка Т-72 А № 510, старший лейтенант:
— Мы с Суфрадзе его вытащили ремнями. Щепин еще дышал, но мы решили, что он уже погиб, и сообщили о его гибели по рации…


Раненого отнесли в медицинский пункт на вокзале, где он скончался утром 1 января, не приходя в сознание.


Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:
15.20 — БМП-2 сгорела от попадания из гранатомета, разведрота доставила раненых в медроту.
15.22 — старшина Кудрявцев ранен в ногу и отправлен в лазарет.[104]


Около 16 часов БТР-60ПУ № 003 вновь был поражен из гранатомета, отчего машина загорелась, а полковник Иван Савин получил второе ранение в ногу.