А. Сахаров (редактор)

АЛЕКСАНДР II

(Романовы. Династия в романах — 18)


АЛЕКСАНДР II – император всероссийский, старший сын императора Николая Павловича и государыни императрицы Александры Фёдоровны, родился в Москве 17 апреля 1818 г. Воспитателями его были генералы Мердер и Кавелин. Мердер обратил на себя внимание как командир роты в учреждённой 18 августа 1823 г. школе гвардейских подпрапорщиков. Николай Павлович, тогда ещё великий князь, узнав про его педагогические способности, кроткий нрав и редкий ум, решился вверить ему воспитание своего сына. В эту важную должность Мердер вступил 12 июня 1824 г., когда великому князю едва исполнилось шесть лет, и с неутомимым усердием исполнял её в продолжение десяти лет. Несомненно, что влияние этого высокогуманного воспитателя на юное сердце его питомца было самое благотворное. Не менее благотворно было влияние и другого наставника великого князя – знаменитого поэта Василия Андреевича Жуковского, руководителя его классных занятий. Самою лучшей характеристикой полученного воспитания могут служить слова, сказанные Жуковским про своего сотоварища в деле воспитания генерала Мердера, которые всецело могут быть отнесены и к нему самому: «В данном им воспитании не было ничего искусственного; вся тайна состояла в благодетельном, тихом, но беспрестанном действии прекрасной души его… Его питомец… слышал один голос правды, видел одно бескорыстие… могла ли душа его не полюбить добра, могла ли в то же время не приобрести и уважения к человечеству, столь необходимого во всякой жизни, особливо в жизни близ трона и на троне». Нет никакого сомнения, что Жуковский общим своим влиянием содействовал подготовлению сердца своего питомца к будущему освобождению крестьян.
По достижении совершеннолетия наследник цесаревич совершил путешествие по России в сопровождении Кавелина, Жуковского и флигель-адъютанта Юрьевича. Первый из царского рода он посетил (1837) Сибирь, и результатом этого посещения оказалось смягчение участи политических ссыльных. Позднее, будучи на Кавказе, цесаревич отличился при нападении горцев, за что был награждён орденом св. Георгия 4 –й степени. В 1838 г. Александр Николаевич путешествовал по Европе и в то время, в семействе великого герцога Людвига Гессен-Дармштадтского, избрал себе в супруги принцессу Максимилиану-Вильгельмину-Августу-Софию-Марию (род. 27 июля 1824), по прибытии в Россию принявшую миропомазание по уставу православной церкви 5 декабря 1840 г. с именем великой княжны Марии Александровны. На другой день последовало обручение, а 16 апреля 1841 г. совершено было бракосочетание.
От брака императора Александра II с императрицей Марией Александровной родились следующие дети: Александра Александровна, родилась 19 августа 1842 г., умерла 16 июня 1849 г.; наследник цесаревич Николай Александрович, родился 8сентября 1843, умер 12 апреля 1865 г.; великий князь Александр Александрович – ныне благополучно царствующий император Александр III, родился 26 февраля 1845 г.: великий князь Владимир Александрович, родился 10 апреля 1847 г., с 16 августа 1874 г. в супружестве с великой княгиней Марией Павловной, дочерью великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха-Франца II, родился 2 мая 1854 г.; Алексей Александрович, родился 2 января 1850 г.; Мария Александровна, родилась 5 октября 1853 г., в супружестве с принцем Альфредом, герцогом Эдинбургским, с 11 января 1874 г.; Сергей Александрович, родился 29 апреля 1857 г., в супружестве с 3 июня 1884 г. с Елизаветой Фёдоровной, дочерью великого герцога Гессенского, родилась 20 октября 1864 г.; Павел Александрович, родился 21 сентября 1860 г., в супружестве с 4 июля 1889 г. с греческой королевной Александрой Георгиевной, родилась 30 августа 1870 г.
Ещё будучи наследником, Александр II участвовал в делах управления. В последние годы царствования императора Николая и во время его путешествий Александр II неоднократно заменял своего августейшего родителя; в 1848 г., во время своего пребывания при венском, берлинском и других дворах, он исполнял различные важные дипломатические поручения. Приняв в своё управление военно-учебные заведения, Александр II с особенной любовью заботился об их нуждах и постепенном усовершенствовании как научного преподавания, так и воспитания.
Вступление Александра II на престол 19 февраля 1855 г. произошло при очень тяжких обстоятельствах. Крымская война, где России приходилось иметь дело с соединёнными силами почти всех главных европейских держав, принимала неблагоприятный для нас оборот. Силы союзников к тому времени увеличились ещё более вследствие присоединения к ним 15 000 сардинских войск; неприятельский флот действовал против России на всех морях. Несмотря, однако, на своё миролюбие, которое было известно и в Европе, Александр выразил твёрдую решимость продолжать борьбу и добиться почётного мира. Набрано было до 360 000 человек ополчения, столько же дали три рекрутских набора. Стойкость и мужество русских войск при отстаивании Севастополя вызывали восторженное удивление даже со стороны врагов; имена Корнилова, Нахимова и других покрылись неувядаемой славой. Наконец, однако, страшное действие неприятельской артиллерии, разрушавшей наши укрепления и ежедневно уносившей тысячи людей, и совокупный штурм Севастополя всеми союзниками, произведённый 27 августа, заставили русские войска покинуть южную часть города и перейти на северную. Падение Севастополя, однако, не принесло неприятелю значительной пользы. С другой стороны, русские были отчасти вознаграждены успехом в Малой Азии: Карс – эта неприступная крепость, усиленная ещё англичанами, – 16 ноября был взят генералом Муравьёвым со всем многочисленным его гарнизоном. Этот успех доставил нам возможность выказать свою готовность к миру. Союзники, также утомлённые войной, охотно готовы были вступить в переговоры, которые и начались через посредничество венского двора. В Париже собрались представители семи держав (Россия, Франция, Австрия, Англия, Пруссия, Сардиния и Турция), и 18 марта 1856 г. заключён был мирный трактат. Главные условия этого договора были следующие: плавание по Чёрному морю и Дунаю открыто для всех купеческих судов; вход в Чёрное море, Босфор и Дарданеллы закрыт для военных кораблей, за исключением тех лёгких военных судов, которые каждая держава содержит в устье Дуная для обеспечения на нём свободного плавания. Россия и Турция, по взаимному соглашению, содержат на Чёрном море равное число кораблей. Россия, в видах обеспечения свободного плавания по Дунаю, уступает дунайским княжествам часть своей территории у устья этой реки; она также обещает не укреплять Аландских островов. Христиане в Турции сравниваются в правах с мусульманами, и дунайские княжества поступают под общий протекторат Европы.
Парижский мир, хотя и невыгодный для России, был всё-таки почётным для неё ввиду таких многочисленных и сильных противников. Впрочем, невыгодная сторона его – ограничение морских сил России на Чёрном море – была устранена ещё при жизни Александра II заявлением 19 октября 1870 г.
Но невыгоды договора искупались благом самого мира, который давал возможность обратить всё внимание на внутренние реформы, настоятельность которых стала очевидной.
Действительно, Крымская война обнажила многие внутренние язвы нашего отечества, показала полную несостоятельность нашего прежнего быта. Оказалось необходимым полное переустройство многих частей, но на пути всякого улучшения крепостное право стояло неумолимым препятствием. Потребность в реформах становилась осязательной, неотложной.
И вот с наступлением мира не замедлила начаться и новая эра внутреннего обновления. Уже в заключительных словах высочайшего манифеста 19 марта 1856 г., возвещавшего окончание Крымской войны, выразилась целая программа будущей деятельности царя-освободителя: «При помощи небесного Промысла, всегда благодеющего России, да утвердится и совершенствуется её внутреннее благоустройство; правда и милость да царствует в судах её; да развивается повсюду и с новою силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый под сенью законов, для всех равно справедливых, равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодом трудов невинных. Наконец, и сие есть первое живейшее желание Наше, свет спасительной Веры, озаряя умы, укрепляя сердца, да сохраняет и улучшает более и более общественную нравственность, сей вернейший залог порядка и счастья».
В этом же году повелено озаботиться открытием женских гимназий и учреждён учёный комитет для составления и рассмотрения программ преподавания и учебных руководств. В день коронации, 26 августа, новый манифест государя ознаменовался целым рядом милостей. На три года приостановлены рекрутские наборы, прощены все казённые недоимки, начёты и т.д., освобождались, или, по крайней мере, смягчалось наказание разным преступникам, в том числе и государственным, участвовавшим в мятеже 14 декабря 1825 г. и в тайных обществах того времени, отменён приём в рекруты малолетних евреев, и набор между последними приказано производить на общих основаниях и т.п.
Но все эти частные меры, встреченные с восторгом Россией, были только преддверием тех коренных реформ, которыми ознаменовалось царствование Александра II. Прежде всего, настоятельнее всего представлялось решить вопрос о крепостном праве, которое, как всем было очевидно, являлось главным корнем всех других недостатков нашего склада. Мысль о необходимости освобождения крестьян, и притом с земельным наделом, преобладала уже во время императора Николая. Вся интеллигенция относилась к крепостному праву как к страшному и постыдному злу. Литература непрерывно продолжала в этом смысле славную традицию Радищева. Достаточно упомянуть имена Грибоедова, Белинского, Григоровича, Тургенева. Но настроение интеллигенции, которая была по преимуществу дворянской, не мешало тому, что когда вопрос в каком бы то ни было виде переходил на сословное обсуждение дворян, то в этой среде он встречал нередко отпор. Император Александр II, вступая на престол, был убеждён, что освобождение крестьян должно совершиться именно в его царствование. Таково было и общее настроение интеллигенции, и даже в самой крестьянской среде носилось смутное предчувствие близкой воли. Указы об ополчении в 1854 и в начале 1855 г. вызвали в целых девяти губерниях значительные беспорядки, так как крестьяне массами заявляли желание вступить в ополчение, считая службу в ополчении за переход к воле.
Вопрос представлялся, таким образом, неотложным. Когда государем было сказано в Москве слово о необходимости и своевременности освобождения крепостных, вся Россия охвачена была восторженными, радостными надеждами… И в 1856 г. был учреждён, а 3 января 1857 г. имел своё первое заседание особый секретный комитет под непосредственным ведением и председательством самого императора, задачей которого должно было быть рассмотрение постановлений и предположений о крепостном праве. В состав этого комитета входили: князь Орлов, граф Ланской, граф Блудов, министр финансов Брок, граф В. Ф. Адлерберг, князь В. А. Долгоруков, министр государственных имуществ М. Н. Муравьёв, Чевкин, князь П. П. Гагарин, барон М. А. Корф и Я. И. Ростовцев. Из них только Ланской, Блудов, Ростовцев и Бутков, управлявший делами комитета, высказались за действительное освобождение крестьян; большинство же предлагало только ряд мер для облегчения положения крепостных. Государь был недоволен ходом дел и назначил членом комитета великого князя Константина Николаевича. Между тем 18 августа поступило ходатайство дворянства трёх литовских губерний об освобождении крестьян, но с сохранением за помещиками права на землю. В ответ на это ходатайство 20 ноября последовал высочайший рескрипт, данный виленскому военному, гродненскому и ковенскому генерал-губернатору, в котором государь дозволил дворянству каждой из названных губерний учредить комитет, который бы выработал проект улучшений быта крестьян. В том же году такое же дозволение дано было дворянству с.-петербургскому и нижегородскому, а в следующем году – дворянам Москвы и других губерний.
8 января 1858 г. секретный комитет был преобразован в Главный комитет по крестьянскому делу, в состав которого вошёл ещё граф Панин, министр юстиции, а в марте того же года образован был в Министерстве внутренних дел под названием земского отдела центрального статистического комитета чисто административный орган, который играл важную роль во всём этом деле. В состав его вошли такие лица, как Н. А. Милютин, Я. А. Соловьёв, ревностные поборники идеи освобождения. Журналистика того времени также явилась энергичной союзницей меньшинства, и благодаря положительной воле государя благое дело, несмотря на оппозицию большинства в комитете, быстро пошло вперёд и даже приняло более широкие размеры, чем те, которые были поставлены в первоначальных рескриптах дворянству.
Вместо улучшения быта крестьян вопрос ставился о полном их освобождении, и 17 февраля 1859 г. объявлено было повеление об учреждении редакционных комиссий, которых председателем был назначен генерал-адъютант Ростовцев. В эти комиссии препровождались проекты, выработанные губернскими комитетами. Проект, выработанный редакционным комитетом, должен был поступить в комиссию, которая была составлена из графа Ланского, графа Палена и генералов Муравьёва и Ростовцева, где заведующим делами был Жуковский. Наконец, эта комиссия представляет проект с собственными соображениями в Главный комитет. Когда губернские комитеты представили наконец свои проекты в редакционные комиссии, из губерний два раза (в августе и декабре 1859 г.) призываемы были помещики, по два из каждой, для доставления необходимых сведений. Между этими последними оказалось много консерваторов, Главный комитет тоже охотно готов был затормозить дело, но решительная воля государя, потребовавшего, чтобы комитет окончил свои занятия к январю 1861 г., и влияние нового председателя его, великого князя Константина Николаевича, заменившего Орлова, быстро двинули дело вперёд. 28 января положения, выработанные редакционными комиссиями и прошедшие через Главный комитет, подверглись рассмотрению Государственного совета, принявшего их с некоторыми изменениями, в смысле уменьшения размеров крестьянского надела. Наконец 19 февраля 1861 г. последовал великий манифест, составляющий славу царя-освободителя, – манифест об освобождении 22-миллионного крестьянского населения из крепостной зависимости.
Освобождение помещичьих крестьян совершилось на следующих началах. Прежде всего объявлена обязательность для помещика наделить бывших его крестьян, кроме усадебной земли, пахатной и сенокосной в определённых в положении размерах. Такая обязательность для помещика отвести надел крестьянам ограничивалась лишь относительно мелкопоместных помещиков, помещиков земли Войска Донского, сибирских помещиков и владельцев частных горных заводов, для которых установлены особые правила надела. Во-вторых, рядом с такою обязательностью для помещика дать крестьянам наделы, объявлена обязательность для крестьян принять надел и держать в своём пользовании, за установленные в пользу помещика повинности, отведённую им мирскую землю в течение первых девяти лет (по 19 февраля 1870 г.). По прошествии же девяти лет отдельным членам общины предоставлено право как выхода из неё, так и отказа от пользования полевыми землями и угодьями, если выкупят свою усадьбу; само общество также получает право не принимать в своё пользование таких участков, от которых откажутся отдельные крестьяне. В-третьих, что касается размера крестьянского надела и соединённых с ним платежей, по общим правилам принято основываться на добровольных между землевладельцами и крестьянами соглашениях, для чего заключать уставную грамоту при посредничестве учреждённых положением мировых посредников, съездов их и губернских по крестьянским делам присутствий, а в западных губерниях – и особых поверочных комиссий. Такое добровольное соглашение ограничено только требованием, чтобы в пользовании крестьян оставалось земли не менее того количества, которое определяется в местных положениях, группирующих губернии, для определения в каждой из них размеров душевого надела, на три полосы; а затем, сообразно с количеством душевого надела, в местных положениях определяются и размеры повинностей, которые временнообязанные крестьяне до производства выкупа должны были нести в пользу землевладельцев. Эти повинности – либо денежные, либо определённые в виде оброка, либо в виде издельной повинности, барщины. До тех пор, пока временнообязанные крестьяне не выкупят своих земель и состоят в отношениях, повинных к прежнему землевладельцу, последнему предоставлена вотчинная полиция в сельском обществе временнообязанных крестьян. Положение, однако, не ограничивается одними правилами отведения крестьянам земли в постоянное пользование, но облегчает им возможность выкупа отведённых участков в собственность при помощи выкупной государственной операции, причём правительство даёт крестьянам в ссуду под приобретаемые ими земли определённую сумму с рассрочкою уплаты на 49 лет и, выдавая эту сумму помещику государственными процентными бумагами, берёт все дальнейшие расчёты с крестьянами на себя. По утверждении правительством выкупной сделки все обязательные отношения между крестьянами и помещиком прекращаются и последние поступают в разряд крестьян-собственников.
Так совершилась, мирным путём и без значительных потрясений государственного механизма, великая реформа, которая уже со времени Екатерины II считалась стоящей на очереди, но к которой всё-таки боялись приступить. Вместо 22 миллионов порабощённых людей создалось свободное крестьянское сословие со значительным самоуправлением в пределах общины и волости. Права, дарованные помещичьим крестьянам Положением 19 февраля 1861 г., постепенно были распространены и на крестьян дворцовых, удельных, приписных и государственных.
После крестьянского Положения в ряду административных реформ важнейшее место занимает, без всякого сомнения, Положение о земских учреждениях. Ещё 25 марта 1859 г. было дано высочайшее повеление о преобразовании губернского и уездного управлений, причём указано такое руководительное начало: «При устройстве исполнительной и следственной части войти в рассмотрение хозяйственно-распорядительного управления в уезде, которое ныне разделено между несколькими комитетами и частью входит в состав полицейского управления; при сём рассмотрении необходимо предоставить хозяйственному управлению в уезде большее единство, большую самостоятельность и большее доверие; причём надлежит определить степень участия каждого сословия в хозяйственном управлении уезда. 23 октября 1859 г. эти начала указано распределить и на преобразование губернских учреждений. Вследствие этого при Министерстве внутренних дел устроена была особая комиссия, деятельность которой с самого начала была облегчена современными работами, производившимися в особой комиссии при Министерстве финансов по пересмотру системы податей. В результате всех этих работ получилось обнародованное 1 января 1864 г. Положение о губернских и уездных земских учреждениях, которым этим последним поручаются следующие дела: заведование имуществами, капиталами и денежными сборами земства, устройство и содержание принадлежащих земству зданий и путей сообщения, управление делами взаимного земского страхования имуществ, попечение о развитии местной торговли и промышленности, дела народного продовольствия и общественного призрения бедных, участие, преимущественно в хозяйственном отношении, в пределах закона в попечении о построении церквей, народном образовании, народном здравии и содержании тюрем, раскладка, назначение, взимание и расходование местных и некоторых государственных денежных сборов для удовлетворения земских потребностей губернии или уезда. Для заведования всеми этими земскими делами и учреждаются: в каждом уезде – уездное земское собрание, собирающееся один раз в году и имеющее свой постоянный исполнительный орган под названием уездной земской управы; в губернии же имеется губернское земское собрание со своим постоянным исполнительным органом – губернскою земскою управою. В связи с реформой земского управления находится и утверждённое 16 июня 1870 г. городовое Положение, которым нашим городам предоставляется значительное самоуправление. По этому Положению, городское общественное управление состоит из городских избирательных собраний, городской думы и городской управы под председательством городской головы. Сфера городского самоуправления в пределах города весьма обширна. Дума самостоятельно устраивает городское управление и хозяйство, выбирает должностных лиц и назначает им жалованье, устанавливает городские сборы, заведует городскими имуществами, расходует суммы, заботится о внешнем благоустройстве города, о его здравии, просвещении и промышленности, о благотворительных учреждениях и т.д., причём за точным исполнением издаваемых городскими общественными учреждениями постановлений должны строго наблюдать органы полиции.
В числе реформ, ознаменовавших собою царствование Александра II, одно из первенствующих мест, несомненно, принадлежит судебной реформе. Эта глубоко продуманная реформа имела сильное и непосредственное влияние на весь строй государственной и общественной жизни. Она внесла в неё совершенно новые, давно ожидавшиеся принципы – полное отделение судебной власти от административной и обвинительной, публичность и гласность суда, независимость судей, адвокатура и состязательный порядок судопроизводства, причём более важные по тяжести преступлений уголовные дела указано передавать на суд общественной совести в лице присяжных заседателей.
Сущность судебной реформы сводится к следующему. Суд делается устным и гласным; власть судебная отделяется от обвинительной и принадлежит судам без всякого участия административной власти; основною формою судопроизводства является процесс состязательный; дело по существу может разбираться не более как в двух инстанциях; в третью же инстанцию (кассационный департамент Сената) может переноситься только по просьбе о кассации решения в случаях явного нарушения законов или обрядов и форм производства; по делам о преступлениях, влекущих за собою наказания, соединённые с лишением всех или некоторых прав и преимуществ состояния, определение виновности предоставляется присяжным заседателям, избираемым из местных обывателей всех сословий; устраняется канцелярская тайна, и для ходатайства по делам и защиты подсудимых имеются при судах присяжные поверенные, которые находятся под наблюдением особых советов, составляемых из той же корпорации. Появились мировые суды, съезды мировых судей, окружные суды и судебные палаты. Уезд, составляя мировой округ, разделяется на мировые участки, число которых определяется особым расписанием. В каждом мировом участке имеется участковый мировой судья, а при округе – несколько почётных мировых судей; все они избираются на три года из местных жителей, удовлетворяющих назначенным в законе условиям, и утверждаются правительствующим Сенатом. Для окончательного решения дела, подлежащего мировому разбирательству, участковые и почётные мировые судьи округа составляют в назначенные сроки очередные съезды, председатель которых избирается на три года из их же среды. На несколько уездов учреждается окружной суд, состоящий из назначенных от правительства председателя и определённого числа членов, и из одной или нескольких губерний составляется высший судебный округ, в котором учреждается судебная палата, разделяемая на департаменты, причём как председатель, так и штатные члены их назначаются правительством. При окружных судах и судебных палатах для определения в уголовных делах вины или невинности подсудимого состоят присяжные заседатели, избираемые из местных обывателей всех сословий. Затем ещё при каждом из этих двух учреждений состоит особый прокурор и определённое число его товарищей. Прокурор окружного суда подчинён прокурору судебной палаты, а последний состоит в непосредственной зависимости от министра юстиции, как генерал-прокурор.
Военное управление подверглось также преобразованиям. Уже в начале царствования уничтожены были военные поселения, сокращение срока солдатской службы с 25 до 15 лет, отменены унизительные телесные наказания, обращено особое внимание на поднятие уровня общего образования офицеров армии посредством реформ военных учебных заведений. Далее, вследствие замеченных недостатков в устройстве военного управления, происходивших от излишней его централизации, в 1862 г. было дано военному министерству высочайшее повеление подвергнуть систему военного управления коренному пересмотру, чтобы усилить управление по местам расположения войск. В результате этого пересмотра явилось высочайше утверждённое 6 августа 1864 г. Положение о военно-окружных управлениях. На основании этого Положения устроено первоначально девять военных округов, а затем (6 августа 1865 г.) ещё четыре. В каждом округе поставлен, назначаемый по непосредственному высочайшему усмотрению, главный начальник, носящий название командующего войсками такого-то военного округа. Эта должность может быть возложена и на местного генерал-губернатора. В некоторых округах назначается ещё помощник командующего войсками.
Другою существенною мерой для преобразования нашего военного устройства послужил изданный 1 января 1874 г. Устав о воинской повинности, по которому всё мужское население империи, без различия состояний, подлежит воинской повинности, причём эта повинность состоит в пребывании в течение шести лет в строю, девяти лет в отчислении и до сорокалетнего возраста в ополчении. Нужно ещё иметь в виду, что в 1867 г. в армии был введён также гласный суд, судебная власть распределяется между полковыми судами, окружными судами и главным военным судом (в Петербурге). Состав судов, исключая полковые, предполагалось пополнять офицерами, оканчивающими курс в Военно-юридической академии.
Народное образование также обратило на себя внимание государя. Особенно важное значение имело в этом отношении издание нового и общего устава российских университетов 18 июня 1863 г., в выработке которого, по инициативе министра народного просвещения А. В. Головнина, участвовала особая комиссия при главном правлении училищ, составленная преимущественно из профессоров Петербургского университета. По этому уставу, каждый университет, под главным начальством министра народного просвещения, вверен попечителю учебного округа, которому поручен правительственный контроль в пределах, уставом определённых, за самостоятельными распоряжениями университета. Каждый университет состоит из определённого числа факультетов. Управление учебною частью вверено факультетам и совету университета. Каждый факультет составляет самостоятельное факультетское собрание из ординарных и экстраординарных профессоров под председательством декана, избираемого ими на три года. Совет составляется из всех ординарных и экстраординарных профессоров под председательством ректора, избираемого советом на четыре года и утверждаемого в звании высочайшим приказом. Ректору вверено и ближайшее управление университетом. Для разбирательства проступков студентов учреждён университетский суд из трёх судей, ежегодно избираемых советом из профессоров. Кроме того, увеличивается содержание профессоров, число кафедр и средства университета.
19 ноября 1864 г. появился также новый устав о гимназиях, значительно видоизменённый и дополненный уставом 19 июня 1871 г. По этим уставам, средние учебные заведения подразделены на классические, в которых с большою твёрдостью проведена классическая система, и реальные. Народное образование в полном смысле урегулировано высочайше утверждённым 14 июня 1864 г. Положением о начальных народных училищах.
Обращено было внимание и на женское образование. Уже в 60-х годах вместо прежних закрытых женских заведений стали устраивать открытые, с допущением девиц всех сословий, причём эти новые учреждения находились в ведомстве учреждений императрицы Марии. Подобные же гимназии стало учреждать и Министерство народного просвещения. В 1870 г. 24 мая высочайше утверждено было новое Положение о женских гимназиях и прогимназиях Министерства народного просвещения. Эти учебные заведения приняты под высочайшее покровительство государыни императрицы. Их дозволено учреждать с разрешения попечителей учебных округов в таких городах, где представится возможность обеспечить их существование посредством общественных или частных пожертвований, причём министерству предоставляется оказывать этим заведениям пособия, для чего ему отпускается ежегодно определённая сумма сообразно средствам казначейства, но не свыше, однако, 150 тысяч рублей в год. Наконец, потребность в высшем женском образовании привела к учреждению педагогических курсов и высших женских курсов в Петербурге, Москве, Киеве, Казани и Одессе.
Глубокое и благотворное влияние на развитие общественного самосознания оказала также и реформа печати. Уже в 1862 г. главное управление цензуры было закрыто и часть его обязанностей возложена на Министерство внутренних дел, а другая – непосредственно на министра народного просвещения. 6 апреля 1865 года даны Временные правила по делам печати. Центральная администрация по делам печати вверена Министерству внутренних дел, в составе которого открыто главное управление по делам печати. Этому управлению вверены три рода дел: 1) наблюдение за произведениями печати, выходящими без разрешения цензуры; 2) наблюдение за типографиями, литографиями и книжными лавками и 3) администрация по делам оставшейся предварительной цензуры. Все выходящие в столицах периодические издания и сочинения не менее десяти листов, а также все издания учёных учреждений, чертежи, планы и карты, повсеместно освобождены от предварительной цензуры.
Царствование Александра II, столь богатое в отношении внутренних реформ, ознаменовалось также в отношении внешней политики целым рядом военных действий, в конце концов снова поднявших временно умалившееся значение России после Крымской войны и снова доставивших ей подобающее положение в сонме европейских держав. Собственно говоря, несмотря на то, что дело внутреннего обновления поглощало почти всё внимание правительства, особенно в первую половину царствования Александра II, война с внешними врагами шла почти беспрерывно на окраинах государства.
Прежде всего при вступлении своём на престол Александр II должен был окончить другую войну, доставшуюся ему от прежнего царствования наряду с Крымской. Это была война с кавказскими горцами. Борьба эта, издавна продолжавшаяся, стоившая нам массу сил и средств, не давала ещё никаких решительных результатов. Шамиль, предводитель горцев, даже оттеснил нас от Дагестана и Чечни. По окончании Крымской войны государь назначил главнокомандующим на Кавказе князя Барятинского, и дело пошло быстрее. Уже в апреле 1859 г. был взят Ведень, местопребывание Шамиля, что повлекло за собой подчинение почти всего Дагестана. Шамиль со своими приверженцами удалился на неприступные высоты Гуниба, но был обложен со всех сторон русскими войсками и 25 августа после решительного приступа их принуждён был сдаться. Восточный Кавказ, таким образом, был покорён; оставалось ещё покорение Западного. Последнее было тем труднее, что горцев деятельно поддерживали все наши враги, не желавшие допустить окончания Кавказской войны. Несмотря на заключённый с нами мир, Турция приняла горцев, как мусульман, под своё покровительство, доставляла, через посредство своих эмиссаров, оружие и подкрепления. Англия тоже собирала в пользу черкесов деньги, а французский посол в Константинополе явно принял их сторону. В Трапезунте даже был образован европейскими консулами (за исключением прусского) комитет вспомоществования горцам. Несмотря, однако, на все эти затруднения, дело покорения и постепенного оттеснения горцев к морю подвигалось вперёд, хотя и медленно, благодаря энергии и знакомству с местными условиями генерала Евдокимова. В начале 1863 г. назначен был наместником Кавказа великий князь Михайл Николаевич, и дело пошло скорее, так что 21 мая 1864 г. великий князь мог телеграфировать государю о полном покорении Западного Кавказа.
В том же году произошло ещё два крупных события – умиротворение Польши и завоевание Туркестана.
После подавления польского восстания в 1831 году Польша находилась в положении мятежной страны, так что рядом с обыкновенной администрацией в ней существовало и ещё особое, военно-полицейское управление. Император Александр II, вступив на престол, уничтожил это различие между поляками и другими русскими подданными. Политическим преступникам дарована была амнистия, полякам даровано много льгот, разрешено учреждение Земледельческого общества с неограниченным числом членов, под председательством графа Замойского. Несмотря, однако, на все эти льготы, революционная партия не отказалась от своих стремлений. Земледельческое общество также стало преследовать цели национального объединения. Успех итальянского национального движения, волнения в австрийских владениях – всё это усиливало надежды польских патриотов. В 1860 г. начался против русских ряд демонстраций, которые особенно усилились в 1861 г. Несмотря, однако, на эти демонстрации, доходившие даже до столкновения между народом и войсками, правительство продолжало свою сдержанную и миролюбивую политику. Полякам даже объявлено было о назначении известного польского патриота, маркиза Велепольского, директором просвещения и духовных дел, об учреждении в Царстве новых училищ и Государственного совета из именитых лиц края, выборных советов в губерниях и уездах и выборного муниципального управления в Варшаве. Но всё это не могло удовлетворить революционную партию. Сделано было даже покушение на жизнь вновь назначенного наместника Царства великого князя Константина Николаевича, и объявлено было об учреждении во всех частях бывшей Польши нового польского правительства (жонда) с центральным народным комитетом. Ввиду всех этих угрожающих действий правительство прибегло к решительной мере – объявило общий рекрутский набор в Царстве не по жребию, а по именному призыву, ограничивая его городским населением и теми из сельских жителей, которые не занимаются хлебопашеством. Мера эта довела до последней степени раздражения революционную партию, и вот, в начале 1863 г., когда последовало объявление о рекрутском наборе, революционный комитет призвал всех поляков к оружию. В ночь с 10 на 11 января на наши отряды, расположенные в разных местах Царства, сделано было нападение. Предприятие это, в общем, не удалось. Когда последняя попытка, сделанная правительством к примирению, именно дарование прощения тем, кто до 1 мая сложит оружие, не привела ни к чему, то правительство приняло энергичные меры к подавлению восстания. Заступничество западных держав, приславших свои ноты по польскому вопросу, было отклонено, а общее негодование, охватившее Россию благодаря назойливому и задорному тону этих нот и выразившееся в целой массе адресов от всех дворянских собраний, выражавших государю свою преданность и готовность умереть за него, заставило непрошеных заступников отступиться от своих требований. Восстание было подавлено благодаря энергичным действиям наместника Варшавы графа Берга и виленского генерал-губернатора графа Муравьёва. Вслед за тем предпринят был ряд мер, содействовавших окончательному умиротворению Польши, причём главными деятелями на этом поприще были князь Черкасский и Н. А. Милютин. Польским крестьянам дарована поземельная собственность и мирское самоуправление, города и местечки освобождены от вотчинной зависимости по отношению к помещикам, в губерниях (которых число от 5 увеличено до 10) и уездах введено управление, подобное действовавшему в империи, и т.п. В 1869 г. (28 марта) возвещена была высочайшая воля о принятии мер к полному слиянию Царства с прочими частями империи и об упразднении с этою целью всех центральных в Царстве правительственных учреждений. Наконец в 1869 г. взамен главной школы в Варшаве учреждён Императорский университет.
Одновременно со всеми этими событиями велась борьба и на нашей азиатской границе. Уже в царствование императора Николая I русские стали твёрдой ногой в Туркестане благодаря подчинению киргизов. В 1864 г., вследствие энергичных и усиленных действий генерала Верёвкина и полковника Черняева, наша пограничная передовая линия значительно выдвинулась вперёд: Черняев взял штурмом Аулиету и Чемкент, а Верёвкин со своей стороны завоевал Туркестан. Узнав, что эмир бухарский намеревался занять Ташкент, зависевший от Коканда, Черняев в 1865 г. быстро двинулся к этому городу, защищённому 30-тысячным гарнизоном, и, имея всего 2 000 человек и 12 пушек, взял его открытым штурмом. Борьба с эмиром продолжалась до 1868 г., когда взяты были Самарканд и Ужгут. Эмир принуждён был смириться и заключить договор, по которому предоставлял русским купцам полную свободу торговли и уничтожал рабство в своих владениях. Ещё в 1867 г. из Туркестанской области, с присоединением к ней вновь области Семиреченской, учреждено Туркестанское генерал-губернаторство. В 1871 г. русские владения обогатились присоединением Кульджи, а в 1875 г. был занят и сам Коканд, составляющий теперь Ферганскую область. Ещё до покорения Коканда началась борьба с хивинским ханом. Под защитой своих несчастных, безводных степей этот последний, не обращая внимания на заключённый с русскими договор 1842 года, нападал на русских купцов, грабил их и уводил в плен. Пришлось прибегнуть к решительным мерам. В 1873 г. три отряда двинулись на Хиву с трёх различных сторон: с берегов Каспийского моря шёл отряд под предводительством генерала Маркозова, из Оренбурга шёл генерал Верёвкин, а из Ташкента – генерал Кауфман, главный начальник всей экспедиции. Первый отряд должен был вернуться, но остальные два, несмотря на сорокапятиградусный зной, на недостаток в воде и всевозможные трудности, достигли Хивы, взяли её и в две недели завоевали всё государство. Хан принуждён был признать свою зависимость от Белого царя, уступить часть своих владений у устья Аму-Дарьи; далее, он предоставил русским купцам полную свободу торговли и исключительное плавание по Аму-Дарье, споры их с хивинцами должны были решаться русскими властями; при самом хане учреждён совет из знатных хивинцев и русских офицеров, и, наконец, он должен был уплатить контрибуцию в 2 200 000 рублей.
После подчинения киргизов и туркменов, присоединения Самарканда и Коканда и приведения в зависимость Хивы и Бухары у русских оставался в Средней Азии ещё один только противник – это был хан кашгарский Якуб, покровительствуемый англичанами, доставившими ему от константинопольского султана титул эмира. Когда в 1870 г. русские заняли Кульджу и таким образом приблизились к его владениям, он пытался оказывать сопротивление, поддерживаемый англичанами. Якуб умер в 1877 г., и на его владения объявили притязания китайцы, требуя от русских также возвращения Кульджи. После долгих переговоров в Петербурге 24 февраля 1881 г., через посредство китайского уполномоченного маркиза Тзенга, заключён был с китайцами договор, по которому русские уступили им Кульджу и отказались от своих притязаний на Кашгар взамен различных торговых привилегий.
Чтобы наказать туркмен, живших на границах Афганистана и владевших городами Геок-Тепе и Мервом за их разбойничьи набеги, предпринята была против них экспедиция. 20 декабря 1880 г. генерал Скобелев взял штурмом Яншкале, потом Денгиль-Тепе и Геок-Тепе, а 30 января 1881 г. взял Ашхабад. Уступка Ахал-Теке шахом в связи с приобретением Лехабада и Геок-Тепе доставила нам, однако, очень выгодные позиции на северной границе Афганистана.
На восточной окраине Азии Россия в царствование Александра II тоже сделала довольно важные приобретения, к тому же ещё мирным путём. По Айхунскому договору, заключённому с Китаем в 1857 г., к нам отошёл весь левый берег Амура, а пекинский договор 1860 г. предоставил нам и часть правого берега между р. Уссури, Кореей и морем. С тех пор началось быстрое заселение Амурской области, стали возникать одно за другим различные поселения и даже города. В 1875 г. Япония уступила не принадлежавшую ещё нам часть Сахалина взамен Курильских островов, совершенно нам не нужных. Точно так же, чтобы не разбрасывать своих сил и округлить азиатскую границу, правительство решилось отказаться от бывших наших владений в Северной Америке и за денежное вознаграждение уступило их Соединённым Северо-Американским Штатам, что послужило основанием нашей дружбы с последними.
Но самым крупным, самым славным военным предприятием царствования Александра II является восточная война 1877 – 1878 гг.
После Крымской войны Россия, занятая своими собственными внутренними делами, на некоторое время совсем устранилась от западноевропейских дел. Так, в 1859 г. во время австро-итальянского столкновения Россия ограничилась лишь вооружённым нейтралитетом. На вмешательство римской курии в отношения правительства к своим католическим подданным последнее отвечало тем, что 4 декабря 1866 г. отменило конкордат 1847 г., а в июне 1869 г. запретило католическим епископам империи принять участие в созванном Пием IX соборе. Во время датско-прусской войны император старался быть только посредником и оставался в таком же нейтральном положении во время австро-прусской войны 1866 г. Франко-прусская война 1870 г. подала повод добиться отмены невыгодной для нас статьи Парижского мира, которая не позволяла нам иметь флот на Чёрном море.
Пользуясь поражением Франции и изолированностью Англии, русский канцлер князь Горчаков в циркулярной депеше от 19 октября заявил, что Россия не намерена более стеснять себя упомянутой статьёй, и лондонская конференция 1(13) марта 1871 г. признала это изменение, вычеркнув статью из договора. После падения Наполеона три императора вступили между собой в тесный союз, получивший название тройственного. Берлинский конгресс 1872 г., приезд германского императора в Петербург в 1873 г. и частые свидания трёх императоров ещё более усилили этот союз. Восточный вопрос, однако, скоро подверг эту дружбу к нам Запада сильному испытанию.
Судьба родственных нам славянских племён на Балканском полуострове всегда привлекала внимание и сочувствие русского народа и правительства. Из этих племён в 60-х годах сербы, румыны и черногорцы добились некоторой самостоятельности; не такова была участь славян в Боснии, Герцеговине и Болгарии. Здесь турецкий гнёт и произвол царил во всей своей необузданности, вызывая частые отчаянные восстания жителей, доводимых до крайности. В 1874 г. вспыхнуло восстание в Боснии и Герцеговине. Турки терпели поражение за поражением. Чтобы успокоить восставших, представители России, Германии и Австро-Венгрии составили в Берлине программу реформ для Турции. Но турки, опираясь на явное сочувствие к ним Англии, не только отвергли эту программу, но дерзко умертвили в Салониках французского и германского консулов, заступившихся за одну болгарскую девушку, и затем, не будучи в состоянии одолеть повстанцев в Боснии и Герцеговине, обрушились на беззащитную Болгарию. С 1864 г. Порта стала поселять здесь черкесов, выселявшихся с Кавказа для того, чтобы избегнуть русского господства. Привыкшие ещё на родине жить грабежом и разбоем, эти хищники, получившие название башибузуков, стали угнетать болгарских крестьян, заставляя их работать на себя, как крепостных. Старинная ненависть между христианами и мусульманами вспыхнула с новой силою. Крестьяне взялись за оружие. И вот, чтобы отомстить за это восстание, Турция напустила на Болгарию тысячи черкесов, башибузуков и других регулярных войск. Мирные жители третировались наравне со восставшими. Начались ужасные неистовства и резня. В одном Батаке из 7 000 жителей было избито 5 000 человек. Расследование, предпринятое французским посланником, показало, что в течение трёх месяцев погибло 20 000 христиан. Вся Европа была охвачена негодованием. Но сильнее всего это чувство сказалось в России и во всех славянских землях. Сербия и Черногория заступились за болгар. Начальство над сербским войском принял, как доброволец, генерал Черняев, победитель Ташкента. Русские добровольцы из всех классов общества стекались на помощь восставшим; сочувствие общества высказывалось всяческими добровольными пожертвованиями. Сербия, однако, не имела успеха вследствие численного превосходства турок. Общественное мнение России громко требовало войны. Император Александр II по свойственному ему миролюбию желал избегнуть её и достигнуть соглашения путём дипломатических переговоров. Но ни константинопольская конференция (11 ноября 1876 г.), ни лондонский протокол не привели ни к каким результатам. Турки отказывались исполнить даже самые мягкие требования, рассчитывая на поддержку Англии. Война стала неизбежной. 12 апреля 1877 г. нашим войскам, стоявшим близ Кишинёва, дан был приказ вступить в пределы Турции. В тот же самый день наши кавказские войска, главнокомандующим которых был назначен великий князь Михаил Николаевич, вступили в пределы Азиатской Турции. Началась Восточная война 1877 – 1878 гг., покрывшая такою громкою, неувядаемою славою доблести русского солдата.
Сан-Стефанский договор 19 февраля 1878 г., помимо своей прямой цели – освобождения балканских славян, принёс России блестящие результаты. Вмешательство Европы, ревниво следившей за успехами России, Берлинским трактатом значительно сузило размеры этих результатов, но всё же они остаются ещё очень значительными. Россия приобрела придунайскую часть Бессарабии и пограничные с Закавказьем турецкие области с крепостями Карсом, Ардаганом и Батумом, обращённым в порто-франко[1].
Император Александр II, свято и мужественно делавший возложенное на него судьбою дело строения и возвышения громадной монархии, возбудивший восторг истинных патриотов и удивление просвещённых людей целого мира, встретил и злых недоброжелателей. С безумием и яростью преследовавшие никому не понятные цели, организаторы-разрушители создали целый ряд покушений на жизнь государя, составлявшего гордость и славу России, покушений, так сильно мешавших его великим начинаниям, смущавших его покой и ставивших в недоумение многочисленное царство, совершенно спокойное и царю преданное. Многоразличные полицейские меры, одна за другою создававшиеся, и громадные полномочия, данные в конце царствования министру внутренних дел, графу Лорис-Меликову, к великой печали русских людей, не достигали цели. 1 марта 1881 года государь, за которого многочисленное население готово было положить жизнь, скончался мученической смертью от злодейской руки, бросившей разрывной снаряд. На страшном месте убиения великого государя в Петербурге воздвигается храм Воскресения, такие же храмы и многоразличные памятники в память царя-освободителя построились в разных местах Русской земли, и русский народ, вспоминая имя царя-освободителя, всегда осеняет себя крестным знамением.
Энциклопедический словарь.
Изд. Брокгауза и Ефрона.
T.I. СПб., 1890


Б. Е. Тумасов

ПОКУДА ЕСТЬ РОССИЯ

РОМАН

ПОСВЯЩАЮ МОЕМУ ВНУКУ – ИГОРЮ ТУМАСОВУ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Канцлер Горчаков[2]. Александр II отправляется

в действующую армию. Военный министр Милютин[3].

Дипломатия. Смотр Дунайской армии.

О войне говорили как о свершившемся факте. И хотя дипломаты ещё скрещивали шпаги и скрипели перьями, а посольские коляски мчали из Стамбула в Вену и из Берлина в Санкт-Петербург, военные уже угрожающе бряцали оружием. Император Австро-Венгрии Франц-Иосиф делал смотр армии, матросы её величества британской королевы и императрицы Индии Виктории надраивали орудийные стволы и поднимали пар в котлах, а германский кайзер Вильгельм уже повернул своих бравых гренадеров лицом к Франции.

Правоверные янычары и башибузуки турецкого султана Абдул-Хамида[4] во имя аллаха вырезали славян в Боснии и Герцеговине, свирепо расправлялись с болгарами и черногорцами, обильно проливали армянскую кровь на Кавказе.

Россия требовала предоставления свободы братьям-болгарам. Русские добровольцы сражались в Черногории. В Молдавию стягивались полки, дивизии Дунайской армии. Её главнокомандующий – великий князь Николай Николаевич, брат царя Александра II, уже отъехал в Кишинёв. Другой брат, великий князь Михаил Николаевич, отправился в Кавказскую армию…

Во дворцах и салонах, гостиных Петербурга произносились высокопарные тосты. Пили неизвестно кем изобретённый пунш «Славянский» за победу над Оттоманской Портой и удачный поход на Константинополь, за освобождение единоверцев славян от пятивекового турецкого ига…

Чёрная тень войны опускалась на домишки и бараки работного люда, нависала над избами крестьян… Завершалась мобилизация российской армии.



Мартовский полдень 1877 года…

В тот день и час, когда в нелегальной рабочей библиотеке Санкт-Петербурга один из активных деятелей российской рабочей демократии Степан Халтурин[5] встретился с революционером, студентом Виктором Обнорским[6], чтобы условиться о дальнейшей пропаганде среди российских пролетариев вольнолюбивых идей, у Певческого моста на Мойке, в огромном здании Министерства иностранных дел России министр, князь Александр Михайлович Горчаков, предавался размышлениям.

Тихо в кабинете министра, только мягко постукивает маятник больших часов в футляре из красного дерева. Пол просторного кабинета укрыт скрадывающим шаги пушистым ковром. Потолки и карнизы высокие лепные. У стен строгие шкафы, полные книг. Кожаные с золотым тиснением переплёты за чистыми стёклами.

Скрестив на груди руки, Горчаков неподвижно смотрит в пришторенное окно. Пасмурное небо над Санкт-Петербургом, тяжело падает сырой снег с дождём. Дуют порывистые ветры с Балтики, раскачивают фонари, в брезентовых венцератках мокнут извозчики, торопливо снуют пешеходы. Подняв воротник шинели, на противоположной стороне улицы укрылся в подворотне жандарм.

Ненастная погода, и неспокойно на душе у российского канцлера князя Александра Михайловича Горчакова. Хитро плетёт интриги бывший прусский канцлер, ныне рейхсканцлер германский[7]. Заручившись поддержкой коварного Бисмарка, нагло ведёт себя империя Габсбургов, её территориальные аппетиты непомерны: в предстоящей войне дорого обойдётся России австро-венгерский нейтралитет. Подстрекаемый лордом Биконсфилдом, турецкий султан Абдул-Хамид настроен к России непримиримо.

Горчаков вернулся к столу, уселся в жёсткое кресло. Старческие руки с синими прожилками легли на резные подлокотники. Чисто выбритое лицо с пышными седыми бакенбардами, чуть выдавшийся вперёд подбородок и плотно сжатые губы выражали строгость, а стоячий воротник белоснежной сорочки и тёмный фрак придавали российскому канцлеру вид официальный.

Стар князь да и хворает: ноги замучили. К восьмому десятку подбираются годы, но мудрость и ясность ума не покидают его. Более шестидесяти лет служит он в Министерстве иностранных дел. Довелось быть послом в Лондоне и Риме, Берлине и Вене. Дипломатию с азов познавал, честность свою и преданность России делами выказывал. Душой князь Горчаков не кривил и перед министром иностранных дел графом Нессельроде не угодничал. Не гнулся даже перед всесильным начальником Третьего отделения Бенкендорфом, потому и был долгое время в немилости, прослыв в официальных кругах либералом.

Однако сам канцлер таковым себя не считал. За то и история его справедливо судит. Когда 18 марта 1871 года революционный Париж впервые создал правительство пролетарской диктатуры, прусское командование в тот же час поспешило выразить готовность помочь правительству Тьера[8] подавить выступление парижского пролетариата. Бисмарк разрешил Тьеру увеличить армию для расправы над коммунарами. У русского царя диктатура пролетариата вызвала гнев, а канцлер Горчаков выразился совершенно определённо: «Парижская коммуна угрожает всему европейскому обществу», – и рекомендовал версальскому правительству быстрее заключить мир с Германией, чтобы покончить с парижскими пролетариями.

Министром иностранных дел Горчаков стал после неудачной Крымской войны[9], тогда прежний министр, немец Нессельроде[10], заявил о никчёмности российского Министерства иностранных дел. Впрочем, Нессельроде, правда, на этом посту никогда не служил честно.

Вступая в новую должность, Александр Михайлович Горчаков в присутствии близких друзей, поэта Тютчева[11] и дипломата Жомини[12], выразил свою политическую линию вполне определённо: «Отныне мы положим конец немецкой дипломатии графа Нессельроде… Мою внешнюю политику будут определять интересы России, и только России».

Прошло короткое время, и о российской дипломатии заговорили с почтением. С ней начали считаться. В кабинетах и салонах Европы с уст не сходил основной принцип горчаковской циркулярной депеши, в которой русский канцлер наметил чёткую программу действий, отражавших определённый этап в истории внешней политики России после Крымской войны…

К отмене унизительного Парижского трактата Александр Горчаков готовил российскую дипломатию пятнадцать лет. И едва смолкли пушки пруссаков, а французские дипломаты, смирив гордыню, покорно подписали мирный договор, означавший конец франко-прусской войны 1870 года, как канцлер Горчаков объявил всем державам-участницам Парижского трактата, что Россия более не считает себя связанной договорами, ограничивающими её суверенные права на Чёрном море. Позже, вспоминая об этом, он напишет: «…в эпоху франко-прусской войны… я подал мысль государю Александру Николаевичу… смыть пятно, оставшееся на страницах новейшей истории нашего отечества: уничтожить запрет, наложенный на Россию Парижским трактатом, запрет строить корабли в портах Чёрного моря…»

Поверженная пруссаками Франция вынужденно промолчала. Британия и Османская Порта смирились…



…Горчаков снял очки в золотой оправе, мягкой замшей протёр стёкла. Неожиданно мысли унесли его в дальние юношеские годы… Лицей… Первый набор… Друзья-лицеисты – Пушкин, Дельвиг, Пущин…

Он, Александр Горчаков, баловень науки, пример прилежания, безуспешно подражающий Александру Пушкину в пиитстве… Припомнились пушкинские строки, к нему, Горчакову, обращённые:



Тебе рукой фортуны своенравной
Указан путь, и счастливый и славный, –
Моя стезя печальна и темна…



«Провидец был дорогой друг Пушкин», – сказал самому себе князь. В памяти возникло другое пушкинское послание:



Что должен я, скажи, в сей час
Желать от чиста сердца другу?
Глубоку ль старость, юный князь,
Детей, любезную супругу…



– Любезную супругу, – шёпотом повторил князь.

Сжало сердце. Четверть века как умерла красавица-жена Мария Александровна Урусова. Пятнадцать лет всего-то прожил с ней, а иной теперь и не надо… Однолюб он, князь Александр. Хотя вот уже в старости сердце тронула юная племянница Надин, Наденька, чуть не пошатнувшая положение Горчакова на дипломатическом поприще… Счастлива ли она там за границей, вспоминает ли его?..

Явился советник посольства барон Жомини с неизменной папкой из синего сафьяна. Тот самый Жомини, который с приходом Горчакова на пост министра иностранных дел воскликнул: «Наконец-то Россия приобрела министра, какой будет стоять на страже интересов этого достойного государства!»

В Министерстве иностранных дел говаривали: канцлер и старший советник – две части одного целого. Для подобных утверждений имелись основания. У Горчакова и Жомини на внешнюю политику России один общий взгляд. И всеми самыми сокровенными мыслями канцлер делился с советником, прислушивался к его мнению. Документы, подготовленные бароном, отличала предельная точность, они нередко предвосхищали мысли канцлера.

– Садитесь, дорогой Александр Генрихович. Какие известия из Порты?

– Реакция Стамбула на условия конвенции по-прежнему отрицательная.

– Рука лорда Биконсфилда[13].

– Коварство туманного Альбиона[14], и несть ему конца. По всему видать, не минуем войны, как ни бейся.

Горчаков промолчал. Барон близок к истине. Но в душе канцлера всё ещё теплилась надежда на мирное решение балканского вопроса. Если бы только Британия не подстрекала Порту…

Дипломатическая обстановка в последние годы обострилась. Бисмарку удалось объединить Германию. Немцы добились успеха во франко-прусской войне. Агрессивные аппетиты Германии росли. Бисмарк искал повода для нового похода на Францию. При этом он пытался заручиться согласием России. Но во внешней политике Российской империи не предусматривалось дальнейшее ослабление Франции, тем более усиление военного могущества Германии. Будучи в Берлине в 1875 году, царь и Горчаков оказали давление на Бисмарка, и тот свалил подготовку войны с Францией на фельдмаршала фон Мольтке[15] и штаб.

Твёрдая позиция России спасла в тот раз Францию от поражения. Горчаков прекрасно понимал: Бисмарк не простил этого, он затаился, и теперь, когда обстановка на Балканах предельно обострилась, германский канцлер станет действовать во вред России.

Русский министр иностранных дел оказался прав. Вспыхнувшее в 1875 году восстание в Боснии и Герцеговине привлекло внимание Европы. (Освобождение славян от многовекового угнетения под лозунгом «защитить братьев-славян» Россия принимала как своё кровное дело. Однако оказание конкретной помощи восставшим наткнулось на сопротивление Австро-Венгрии. Её министр иностранных дел Дьюла Андраши[16] на запрос Горчакова, согласна ли Австро-Венгрия добиваться автономии для Боснии и Герцеговины, ответил отказом. Боснийский кризис страшил Андраши и императора Франца-Иосифа возможностью слияния Боснии и Герцеговины с Черногорией и Сербией в крупное южнославянское государство у границ Австро-Венгрии. Андраши пугали и славяне, входившие в состав Австро-Венгрии. Они также могли потребовать для себя автономии. И Дьюла Андраши настаивал всего лишь на реформах для Боснии и Герцеговины.

Горчаков на встрече с Бисмарком и Андраши (они съехались в Берлине в мае 1876 года) предложил меморандум, в котором содержались гарантии по осуществлению некоторых реформ для славян, находившихся под турецким владычеством.

Но тут вмешались англичане. Хищный британский лев давно уже занёс свою когтистую лапу над Балканами и Черноморским побережьем Кавказа. Биконсфилд в который раз продиктовал султану курс внешней политики. С присущей средневековью жестокостью турки подавили восстание в Боснии и Герцеговине.

Ещё не смолкли залпы и не развеялся пороховой дым, как поднялись против турецкого ига сербы и черногорцы. В Сербию отправились русские добровольцы. Россия оказала повстанцам дипломатическую, моральную и материальную помощь. Назревали русско-турецкие и русско-австрийские конфликты, грозившие перерасти в общеевропейскую войну. Горчаков был склонен решить дело дипломатическим путём. Вместе с тем на его запрос о том, каково будет отношение Германии к возможным осложнениям между Россией и Австро-Венгрией, Бисмарк ответил чётко: немцы поддержат Австро-Венгрию. С другой стороны, Бисмарк не скрывал, что он заинтересован в военном конфликте между Россией и Турцией…

Горчаков закусил губу…

Мир на Балканах… Он слишком призрачный. Абдул-Хамид играет на соперничестве великих держав. Ещё в Ливадии Горчаков и царь убедили английского посла лорда Лофтуса в необходимости созыва международной конференции. Александр II, успокаивая английское правительство, заверил Лофтуса: Россия не посягает на Константинополь и проливы…

В декабрьские дни 1876 года в зале Константинопольской конференции послов завершалось обсуждение балканского вопроса. Под мерный плеск черноморской волны убаюкивающе журчали речи дипломатов: представители великих держав сошлись на проекте автономии для Боснии, Герцеговины и Болгарии.

На заключительное заседание пригласили турецкую делегацию. Приготовились огласить ей условия конференции. Однако совсем неожиданно в работе Константинопольской конференции произошёл сбой: вмешался султан Абдул-Хамид. Из окон дворца, где заседали дипломаты, были слышны залпы артиллерийского салюта. Изумлённые представители великих держав повернулись к турецкой делегации. И тогда встал министр иностранных дел Оттоманской Порты Саффет-паша и торжественно произнёс: «Великий акт, который совершился в этот момент, изменил форму правления, существовавшую в течение шестисот лет: провозглашена конституция, которой его величество султан осчастливил свою империю. Самая полная, какую только может пожелать свободная страна, конституция провозглашает принцип равенства…»

Граф Игнатьев[17], мысленно уже подготовивший отчёт в Петербург об итогах конференции, недоумённо посмотрел на представителя Англии лорда Солсбери[18]. Гладко выбритое лицо англичанина сделалось пунцовым. Накануне, как выяснилось позже, Солсбери имел встречу с британским послом в Константинополе, и тот предупредил его, чтобы он не смел оказывать давление на турецкое правительство в угоду России.

Когда же министр иностранных дел Порты произнёс, что на основании дарованных конституцией реформ турецкое правительство отклоняет решения Константинопольской конференции, граф Игнатьев чертыхнулся и потребовал заставить Оттоманскую империю принять выработанные условия. Однако лорд Солсбери дипломатично поднял руки. Конференцию похоронили явно англичане.

Предавшись мыслям, канцлер молчал, Жомини не нарушал его думы.

Три месяца назад, по настоянию Горчакова, Россия и Австро-Венгрия подписали Будапештскую конвенцию. Русский канцлер обеспечивал России нейтралитет Австро-Венгрии в случае войны с Портой. Враждебные происки Англии и совместные действия Австро-Венгрии и Германии против России побудили русское правительство принять требование Андраши на включение в Будапештскую конвенцию условия о предоставлении Австро-Венгрии права выбора момента и способа занять Боснию и Герцеговину.

В стремлении урегулировать балканский кризис мирным путём Горчаков дал задание русскому послу в Константинополе – генерал-адъютанту графу Игнатьеву – выехать в главные европейские столицы и добиться подписания протокола, в котором подтверждались бы постановления Константинопольской конференции.

Мартовская поездка Игнатьева в Вену и Берлин привела к принятию Лондонского протокола. К нему прилагались две декларации. В первой говорилось: если Оттоманская Порта переведёт свои войска на мирное положение и приступит к реформам относительно славян на Балканах, Россия незамедлительно поведёт переговоры о разоружении. В случае непринятия султаном первой декларации Россия, согласно второй декларации, оговаривала считать Лондонский протокол потерявшим силу.

Горчаков вернулся к беседе с Жомини:

– Вчерашнего дня я имел встречу с Михаилом Христофоровичем Рейтерном[19]. Глубокоуважаемый министр финансов по-прежнему твёрд в убеждении: война накладна для российских сейфов.

– Государю известны его записки.

– Тревога не без основания. Военная кампания нанесёт нашей казне урон изрядный.

– Казне российской, ваше сиятельство, причиняли урон не только недруги.

– Ваша правда, – сокрушённо кивнул головой Горчаков. Восемнадцать миллионов на коронацию его императорского величества – ощутимо, и это тогда, когда в России множится зловредный нигилизм и разные недозволенные общества. Враги отечества подбивают людей на смуту.

– С вольнодумством у нас, ваше сиятельство, есть кому бороться. И на нигилистов, кои в деревнях мужиков смущают, тюрем в России предостаточно.

– Так-то оно так, любезнейший Александр Генрихович, Россия до беспорядков французских не дойдёт, но когда процветает нигилизм и множатся финансовые трудности, можно ли мыслить о военных действиях?

– Думаю, ваше сиятельство, нынче старания наши тщетны, кампании военной не избежать.

– То и прискорбно. Когда дипломаты сдают позиции военным, в разговор вступают пушки. – И, помолчав, продолжил: – Государь император намерен выехать в Кишинёв, к войску.

– Это война, ваше сиятельство.

Горчаков поднялся. Встал и Жомини.

– Если суждено государству российскому скрестить оружие с недругом, любезнейший Александр Генрихович, долг дипломата, а мой наипервейший, делить тяготы с армией.



С прибытием на Варшавский вокзал Александра II и его свиты суета на время улеглась. Очищенный от копоти, протёртый до блеска паровоз стоял под парами, повсюду дежурила усиленная охрана: казаки, гвардия, жандармы.

Шестидесятилетнего, стареющего императора в поездке сопровождали цесаревич-наследник Александр Александрович[20], военный министр Милютин, сотрудники Генерального штаба, адъютанты и многие другие чины двора.

Вслед за царским поездом на запасных путях формировались ещё несколько составов с разной обслугой: поварами, лакеями, кухонными рабочими, прачками.

Грянул оркестр, замер почётный караул. Александр в новой шинели с золотыми эполетами поднёс ладонь к папахе, обошёл строй, сказал военному министру громко, чтобы слышали гвардейцы:

– С такими молодцами, Дмитрий Алексеевич, мы через Балканы с песней прошагаем. – И, остановившись, поздоровался: – Здравствуйте, преображенцы!

Гвардейцы ещё больше подтянулись, рявкнули дружно, спугнув воронью стаю с голых, потемневших от дождя ветвей, с водокачки.

– Здра… жела… ваше вели… ство!

Царь и Милютин поднялись в вагон-салон. По перрону забегали, замельтешили штабисты, отдавались последние указания, генералы, свитские рассаживались по вагонам.

Лязгнув буферами, поезд тронулся и, набирая скорость, вышел за стрелки семафора. Застучали на стыках колёса. Вагон, отделанный орехом, с резной мебелью, круглым мраморным столом, вокруг которого жались белые, с позолотой стулья, слегка покачивало на мягких рессорах.

Александр снял шинель и папаху. Расшитый золотом стоячий воротник мундира упёрся в бритый подбородок. Пальцами пригладил низкие, тронутые сединой бакенбарды и пышные, чуть приподнятые на концах усы. Несмотря на годы, император сохранил военную выправку.

Александр посмотрел в окно. Унылые фабричные бараки, прокопчённые заводские корпуса… Царь недовольно поморщился. Он не любил окраины…

Резко обернувшись, сказал категорично:

– Кампания, Дмитрий Алексеевич, должна завершиться к зиме.

Милютин молчал.

– Вы сомневаетесь?

– Исход кампании, ваше величество, зависит от нескольких факторов. В первую очередь от того, чем нас порадует наш канцлер, князь Горчаков. И, конечно же, от того, насколько главнокомандующий Дунайской армией великий князь Николай Николаевич и его штаб будут придерживаться диспозиции Генерального штаба.

Царь вскинул брови:

– Вы так уверены в планах Генерального штаба?

– К этим разработкам, ваше величество, имеем непосредственное отношение я и генерал Обручев[21].

При имени Обручева царь хмыкнул:

– В таланте штабном сей генерал, может, и преуспел, но его бывшая приверженность ко всяким нигилистам не делает ему чести. – Нахмурился. – Будучи в Лондоне, как помните, он встречался с государственным преступником Герценом. А общение с вольнодумцем Чернышевским? Да и отказ выступить на подавление польских мятежников бросил тень на его мундир.

– Ваше величество, стоит ли вспоминать грехи молодости?

– Не защищайте. Вы ведь тоже грешили всякими там идеями. Я не забыл. – И погрозил пальцем.

Милютин нахмурился. Александр сделал вид, что не заметил недовольства военного министра, однако тему разговора изменил:

– Двадцать отмобилизованных нами дивизий уже стоят на Дунае. Теперь, когда Порта отклонила Лондонский протокол, отказав Боснии и Герцеговине в автономии, а Черногории и Сербии в территориальном расширении, и мы дали распоряжение на мобилизацию ещё семи дивизий, вы, Дмитрий Алексеевич, колеблетесь в сроках?

– Нам, ваше величество, пока неведомо, как поведут себя императоры Франц-Иосиф и Вильгельм. Пока мы предполагаем, а Господь располагает. Есть ситуации, когда даже наш всесильный дипломат Александр Михайлович оказывается бессильным.

Милютин отдёрнул шторку карты Балкан.

– Генерал Обручев убеждён: турецкое командование постарается уклониться от боя и изберёт тактику сидения по крепостям четырёхугольника Силистрия – Рущук – Шумла – Варна. Прежние неудачи российских войск объясняются нашим стремлением овладеть данным мощным укреплённым районом. Ныне мы не станем воевать их крепости, на что потребуются многие месяцы, если не годы.

– Есть ли какие уточнения по плану кампании?

– В принципе Генеральный штаб оставляет всё в первоначальной диспозиции, разработанной генералом Обручевым: сосредоточив армию в Румынии и прикрывшись со стороны Австрии крупными силами кавалерии, немедленно выйти к переправе через Дунай, – палец министра скользнул от Оряхово к Систову. – Эти пункты менее всего защищены, и неприятель здесь нас меньше всего ожидает.

Император промолчал, Милютин продолжал говорить:

– Генерал Обручев считает из трёх операционных направлений – приморского, центрального и западного – наиболее приемлемым центральное – Систово – Тырново – Адрианополь – Константинополь.

– Почему? – прервал царь.

– Как мы уже докладывали вам, ваше величество, предложенный путь – кратчайший к Константинополю; он пролегает по территории, населённой в основном дружественным болгарским народом. Вместе с тем, отдалив боевые действия от Черноморского бассейна, мы не позволяем противнику воспользоваться своим преимуществом на море для удара во фланг и тыл нашей Дунайской армии.

Царь кивнул:

– Прекрасно.

– Однако, ваше величество, в данной диспозиции мы постоянно ощущаем дыхание австрийских солдат на наших затылках. А у армии, которой постоянно угрожает удар с тыла, действия скованы.

– Будем уповать на милость Божью.

– И на канцлера князя Горчакова, – пошутил Милютин.

– Босния и Герцеговина – слишком дорогая цена за относительные гарантии, – проворчал Александр. – Франц-Иосиф решил сожрать больше, чем вместит его габсбургское брюхо. Видит Бог, Россия стоит перед необходимостью. Без нейтрализации Австро-Венгрии в этой войне мы не освободим славян.

Помолчал. Потом неожиданно для Милютина сказал:

– Понимаю вашу неудовлетворённость, Дмитрий Алексеевич, вам хотелось видеть в действующей армии на первых ролях генерала Обручева, но у меня есть братья, и я должен с ними считаться.

Прошёлся по вагону, задумавшись, наконец остановился, глянул Милютину в глаза:

– Ваш брат Николай Алексеевич был мне опорой в столь сложном вопросе, каковым являлась крестьянская реформа. Признаюсь, меня пугал его либерализм, но когда решалось: быть крестьянину свободным или нет, мне импонировали взгляды вашего брата. Нынче, по истечении пятнадцати лет, меня страшат равно два слова: либерализм и нигилизм…

После ухода военного министра царь разделся, подсел к столику. Дежурный офицер подал крепкий чай и печенье, однако Александр к еде не притронулся. Под мерный перестук колёс он, прикрыв глаза, думал о том, что Рейхштадтское соглашение[22] в любой момент может оказаться непрочным. Андраши наглец, а Бисмарк коварен. Когда, вложив своё охотничье ружьё в чехол, Бисмарк ударился в политику, уверяя, что объединит германские княжества под эгидой Пруссии, Европа хохотала над безумным «скандалистом и дуэлянтом»; смеху вопреки королевские гренадеры промаршировали по дорогам княжеств, нанизывая их одно за другим на прусский штык, будто баранину на шампур. И тогда лица державных правителей вытянулись от удивления и негодования. Однако было поздно. Прусские генералы вышли на границы Франции и через цейсовские стёкла разглядывали её сочные луга, а их усатые бомбардиры выкатывали на огневые позиции стальные крупповские пушки.

Рейхсканцлер Бисмарк ненавидел Россию, вместе с тем опасался её.

Приложив немало усилий, чтобы ускорить войну между Россией и Оттоманской Портой, Бисмарк рассчитывал на военное и финансовое ослабление Российской империи, что позволило бы германскому канцлеру, не вступая в вооружённый конфликт с русской армией, вторично проучить проклятых французов и выколотить из них изрядную контрибуцию на развитие германской промышленности.

Бисмарк злопамятен. Он не забыл, как, будучи в Берлине, князь Горчаков решительно потребовал объяснения, почему Германия концентрирует свои войска на французской границе.

– Говорят, – заметил тогда русский канцлер германскому, – вы убеждаете дипломатов в том, что Франция готовит на вас вооружённое нападение, а фельдмаршал Мольтке твердит, что Германия должна проучить французов. Война стала неизбежной?

От столь категоричного вопроса Бисмарк пришёл в замешательство, и в его ответе слышалось желание оправдаться, а сам он напоминал провинившегося гимназиста.

– Германия, – сказал он, – не имеет никаких притязаний к Франции, а громыхает оружием Мольтке со своим штабом…

Александр потянулся к столику, разломил печенье, жевал медленно. Он ехал на Балканский театр в целях поднятия царского престижа, твёрдо уверенный: победа над Турцией будет быстрой и достаточно лёгкой. Нет, царь не разделял сомнений военного министра Милютина, Россия выставила на Дунае свою лучшую армию.



Перейдя в свой вагон, Милютин снял шинель, папаху и, одёрнув китель, пригладил расчёсанные на пробор волосы. У военного министра открытое лицо и серые, чуть удивлённые глаза. В вагоне потемнело, но Дмитрий Алексеевич не велел зажигать свечи. Ему хотелось в этот вечер побыть одному, расслабиться от штабной напряжённой жизни, забыться.

Став военным министром, он редко отдыхал, а в последний год, когда Генеральный штаб в предвоенной обстановке работал днями и ночами, Милютин позабыл, в какую ночь спал нормально.

Военным министром Дмитрия Алексеевича назначили в нелёгкий для России час. Поражение в Крымской войне, унизительный мир требовали пересмотра всей армейской структуры. И Милютин занялся реформой армии. От рекрутского набора Россия перешла к обязательной воинской повинности, были образованы военные округа, созданы юнкерские училища. Демократические мероприятия обновили и улучшили качественный состав армии. Началось, хотя и медленно, её перевооружение.

В канцлере Горчакове военный министр видел политического деятеля, который превыше всего ставит интересы России. Милютин проникся к нему глубоким уважением. И когда министр иностранных дел добился отмены Парижского трактата и Россия получила возможность приступить к строительству Черноморского флота, Дмитрий Алексеевич первым поздравил Горчакова с огромной дипломатической победой.

– Вы, – сказал Милютин, к удовольствию канцлера, – взяли бескровный реванш за Севастополь. Убеждён, кабинет лорда Гладстона[23] объявил траур.

– Да, в балканских и черноморских делах английская дипломатия – активная сторонница Порты.

Война с Турцией стала неизбежной. Господствовавший в Оттоманской империи деспотический режим, до крайности тормозивший её экономическое развитие, превращал некогда блистательную Порту в полуколонию европейских держав. Оттоманский банк в Константинополе был банком англо-французским. Англо-французские банкиры держали в руках всю финансовую систему турецкой империи.

Внешний долг Турции в предвоенный год дошёл до пяти с половиной миллиардов франков. Порта не могла оплачивать даже проценты по займам. Турция приблизилась к государственному банкротству. Настал крах социальной и экономической политики, основой которой был «государственный кредит, как могучий двигатель всех чудес…».

Под флагом ислама, зелёным знаменем пророка, разжигался религиозный фанатизм, проповедовалась война с гяурами[24]. Военно-феодальный гнёт Турции для болгарского народа усугублялся национальным гнётом.

В Болгарии усилилось национально-освободительное движение. Уже с 70-х годов в основу национально-освободительного движения была положена идея хорошо подготовленной, организованной и массовой народной революции…

В 1875 году в Герцеговине и Боснии поднялись восстания местного населения против турецкого владычества. В начале весны 1876 года вспыхнуло восстание в Болгарии, жестоко подавленное турками. Многие болгары, жившие в России, при известии об Апрельском восстании выехали на родину, чтобы принять участие в сражении с турками. Во главе восставших в Филиппопольском округе, центре восстания, встал обучавшийся в Николаевской гимназии Волов. В Тырновском округе самым крупным отрядом командовал бывший офицер русской армии болгарин Парменов. В 1876 году из Румынии в Болгарию на пароходе «Радецкий» переправился отряд Христо Ботева[25]. Помощником Христо Ботева был болгарин, бывший офицер русской армии Войковский.

Башибузуки[26] свирепо расправлялись с болгарами. Болгарское село Батак турки сожгли. Из семи тысяч жителей пять тысяч было убито.

Восстания сербов, черногорцев и болгар нашли широкий отклик в России. По всей стране стали возникать комитеты помощи славянам, боровшимся против турецкого гнёта. Россия не могла равнодушно взирать на всё обостряющееся положение на Балканах. Вот почему, когда генерал Черняев[27] и с ним четыре тысячи русских добровольцев выразили желание отправиться в Сербию, военный министр поддержал их.

Дмитрий Алексеевич встал, прильнул к окну. Поезд проскочил домик путевого обходчика, и снова замелькали поля, местами ещё в снеговых блюдцах, леса и перелески.

И так захотелось Милютину дохнуть сырым, но чистым, настоянным на хвое, воздухом. Сойти бы сейчас – и в лес. Отринуть заботы, освободить голову от планов, цифр и сводок…

Дмитрий Алексеевич даже улыбнулся такой несбыточной мечте.

Протяжно и тонко засвистел паровоз, закачались вагоны, поезд сбавил ход. Миновали полустанок. Военный министр мысленно возвратился к предстоящей кампании.

Главная российская армия разворачивалась на Дунае, однако и Кавказскому театру военных действий Генеральный штаб уделял значительное внимание.

Намечался целый ряд мер против турецкого вторжения в Закавказье. В рапортах военного атташе в Константинополе в мае и июне 1876 года подробно сообщалось о военных приготовлениях Турции на Кавказе.

Осенью того же года на Ливадийских совещаниях этому важнейшему стратегическому пункту придавалось большое значение. Об Александрополе и его стратегическом значении говорилось, «что он, ввиду быстро меняющихся политических обстоятельств, наиболее соответствовал возможности в случае необходимости быстрого движения наших войск в пределах Турции».

Такой же точки зрения придерживался русский посол в Константинополе Игнатьев.

В целях предотвращения турецкого вторжения велено было усилить Александропольский лагерь, а также пунктами военного сбора предусматривались Ахалык, Эривань и Кутаис.

Когда российскому Генеральному штабу стало известно, что турецкие войска готовятся к захвату всей кавказской территории, а также Тифлиса, Владикавказа и Петровска, Милютин представил царю соображения по мобилизации русской армии. Газета «Правительственный вестник» 19 ноября 1876 года официально сообщила о мероприятиях, «имевших целью предотвратить вторжение турецких войск на Кавказ и оказать помощь балканским народам».

– Я уверен, – сказал царь Милютину, – продвижение Кавказской армии вглубь встретит тёплую поддержку коренного населения.

– Убеждён, ваше величество, ибо армяне терпят не только постоянные унижения от Порты, но и физически истребляются…

Милютин прижался лбом к оконному стеклу…

В Оттоманской Порте разжигали антиславянские настроения, бряцали оружием военные, к власти пришёл султан Абдул-Хамид II. Политику коварного и жестокого Абдулы, повелителя турецкой империи, прозванного «кровавым султаном» за резню славян и армян, дополнял великий визирь Мидхат-паша…

Оторвавшись от окна, Милютин всмотрелся в карту Балкан. Извилистая лента Дуная разделила Болгарию с Румынией. Декларация независимости Румынии – дело недалёкого будущего. К этому приложил свою руку князь Горчаков, к неудовольствию Андраши и Бисмарка. Из вассальной «турецкой» Румыния сделается самостоятельным государством и союзником России в этой войне. Румынская армия встанет бок о бок с русскими войсками на правом фланге…

В Бессарабии сосредоточилась Дунайская армия. Ставка главнокомандующего великого князя Николая Николаевича находилась в Кишинёве. Здесь до начала боевых действий намерен разбить свою Главную квартиру и государь.

Взгляд Дмитрия Алексеевича прошёлся по Герцеговине, Боснии, где свободолюбивые горцы не выпускают из мужественных рук оружия, наследованного от отцов и дедов. Задержался на Сербии. Князь Милан не знает страха. Сербская армия и русские добровольцы генерала Черняева приковали к себе многотысячные таборы Сулейман-паши.

Заложив руки за спину, Дмитрий Алексеевич прошёлся по ковровой дорожке. Восточный кризис дал себя знать и на франко-германской границе. Бисмарк призвал борзописцев, и немецкая печать на все лады принялась поносить французов. Писали о концентрации французской кавалерии вблизи германской границы.

По принципу преследуемого толпой вора, который громче всех кричит: «Держи вора!», Бисмарк упал на тощую грудь лорда Биконсфилда с криками: «Франция готовит вторжение в Германию! Необходимо заключить оборонительный и наступательный союз!»

В Лондон к послу Петру Шувалову[28] срочно полетела депеша Горчакова: альянс Британии с Германией не должен состояться…

В британском кабинете лорды с холодным сердцем и лисьим нюхом отклонили предложение Бисмарка. Лорд Биконсфилд, усаживая за круглый стол переговоров лорда Солсбери и Петра Шувалова, сказал: «Не Германии надо опасаться Франции, а французам немцев».

Шувалов и Солсбери составили протокол. Порте рекомендовали принять мягкие реформы, урезанные даже по сравнению с предложениями Константинопольской конференции…

Накануне отъезда Милютин повстречался с Горчаковым. Князь уведомил, что представители «европейского концерна» подписали Лондонский протокол. Осталось выслушать совет Порты.

– Как я хотел бы избежать военного столкновения, – сказал российский канцлер. – Но… человек предполагает, а Господь располагает.

Дали свет. Милютин включил ночник, разделся. Долго лежал, вслушиваясь в стук колёс. Мысли вернулись к делам насущным. Началось формирование болгарского ополчения. Приток добровольцев велик. Это те, кто живёт в России и кому удалось вырваться из Болгарии. Вспомнил, как в последний день октября прошлого года принимал представителей Славянского комитета – писателя Аксакова и купцов Третьякова и Морозова. С ними приехал и генерал Столетов[29]. Разговор был долгим, он касался в том числе и обмундирования, и вооружения ополченцев. Представители славянского комитета заявили, что в их адрес уже поступают народные пожертвования на ополчение. Они выразили желание, чтобы во главе ополчения встал генерал Столетов, а что касается офицеров, они должны быть добровольцами…

Пока не решено, как будут использоваться болгарские дружины. Император считает, что в качестве вспомогательной силы, а он, Милютин, убеждён, уже в ближайшие месяцы болгары станут сражаться за свою родину вместе с русской армией.



Едва запахло войной, как дипломатия пришла в движение. Рейхсканцлер Бисмарк завлекал Вильгельма далеко идущими планами. Ему не пришлось прилагать особых усилий, кайзер был готов поделить дипломатическое ложе со своим железным канцлером.

– Восточный кризис, – сказал Бисмарк, – позволит нам поссорить русского медведя с британским львом и австрийскими музыкантами, лишив Францию её коронованных заступников. Мы поставим легкомысленных французов в положение дипломатической изоляции.

– А если русский медведь заломает габсбургских музыкантов? – спросил Вильгельм.

– Я сплю, а мне снится треск костей сцепившихся в схватке льва и медведя.

– Британия не забывает: Россия, покорив Среднюю Азию, закрыла англичанам дорогу в Хиву и Бухару, Самарканд и Коканд. Русский солдат штыком коснулся британской жемчужины – Индии.

– О, английский лев зубаст. И не приди русские в среднюю Азию, кто знает, не вонзил бы в неё зубы британский хищник? Однако мы не должны забывать, что габсбургские музыканты и немецкие бюргеры говорят на одном и том же языке… Итак, когда зазвенят русские сабли и турецкие ятаганы, мы склоним императора Александра и его хитрого лиса Горчакова закрыть глаза на Эльзас и Лотарингию. Только при этом мы согласимся на господство русских в Бессарабии, австрийцев в Боснии, а чопорных англичан принудим греть свои бока в песках Египта…

Изучив проект Горчакова, в котором он предлагал созвать европейскую конференцию, Бисмарк отправил в Петербург фельдмаршала Мантейфеля с письмом кайзера. Рассыпаясь в благодарностях за поддержку Германии в 1870 и 1871 годах, Вильгельм писал Александру II, что в отношении России его политика будет покоиться на памяти о тех днях.

Русский царь, однако, оказался не прост. Ответно он предупредил Вильгельма, что «…несмотря на всё желание поддержать в восточном вопросе согласие держав… он может оказаться вынужденным занять особую и сепаратную позицию».

При этом Александр чётко спрашивал: может ли Россия рассчитывать на помощь Германии?

Вопрос был подобен удару бича. Вопреки дипломатической этике Бисмарк промолчал. И тогда Александр обратился к военному уполномоченному германского императора в Петербурге генералу Вердену за официальным ответом. Верден немедленно запросил Берлин.

Дальнейшая игра в молчанку сделалась невозможной. В октябре 1876 года германский посол в Петербурге Швейниц получил предписание канцлера передать русскому правительству ответ, таивший многозначные политические последствия. Бисмарк писал: «…мы сначала сделаем попытку убедить Австрию в случае русско-турецкой войны поддерживать с Россией мир… Если, несмотря на наши старания, мы не сможем предотвратить разрыв между Россией и Австрией, и тогда у Германии ещё не будет оснований выйти из состояния нейтралитета. Но нельзя наперёд утверждать, что такая война, особенно если в ней примут участие Италия и Франция, не приведёт к последствиям, которые заставят нас выступить на защиту наших собственных интересов. Счастье может изменить русскому оружию перед лицом коалиции всей остальной Европы, и мощь России будет серьёзно и длительно поколеблена, это, естественно, не может отвечать нашим интересам. Но столь же глубоко будут задеты интересы Германии, если возникнет угроза австрийской монархии: её положению европейской державы или её независимости. Это приведёт к исчезновению одного из факторов, на которых основывается европейское равновесие».

Ответ, достойный Бисмарка: категоричный и угрожающий – Германия поддержит империю Габсбургов.

В беседе с Горчаковым, на которой присутствовал Жомини, Швейниц доверительно заявил: рейхсканцлер Бисмарк согласится на активную поддержку России при условии, если та даст Германии гарантии на владение французскими провинциями – Эльзасом и Лотарингией.

Горчаков не скрывал разочарования:

– Мы ждали от вас иного, а вы привезли нам то, о чём нам давно известно.

И переглянулся с Жомини.

Беседа заводила их в откровенно дипломатические дебри.

– Русские гарантии в отношении Эльзаса и Лотарингии, зафиксированные в договоре, могут изменить наши позиции, – сказал немецкий посол.

На что Горчаков ответил:

– Это принесло бы вам мало пользы. В наше время договоры имеют призрачную ценность.

Ни один мускул не дрогнул на лице Жомини. Швейниц ядовито парировал:

– Однако, ваша светлость, вы сами выражали сожаление, что мы не связаны с вами никаким договором.

Приблизительно в то же время, как Александр II ставил вопросы перед Вильгельмом в Вене, на Балльплатцен, министр иностранных дел империи Габсбургов венгерский дворянин Дьюла Андраши через специального уполномоченного барона Мюнха обратился с подобным вопросом к канцлеру Бисмарку. На аудиенции у Бисмарка австрийский уполномоченный высказал тревогу Франца-Иосифа, что русские войска в Болгарии доставят Австро-Венгрии немало хлопот. Канцлер, хмыкнув, посоветовал австрийцам в таком случае оккупировать Боснию. А если у Габсбургов возникнет желание активно противодействовать России, они могут договориться о совместных действиях с кабинетом лорда Биконсфилда.

Заявляя так, немецкий рейхсканцлер чётко определил позицию Германии. Она не допустит разгрома Австро-Венгрии, но вместе с тем не намерена воевать против России за балканские интересы империи Габсбургов.

Андраши расстроился: на Вильгельмштрассе не помешают России ввести войска в Болгарию. Бисмарка устраивала война России с Оттоманской Портой.



Прошла неделя, как унялись дожди, и, отпаровав, просохшее поле покрылось первой зеленью.

День смотра Дунайской армии удался тёплым, солнечным. Милютин находился в свите императора. Лошадь нетерпеливо перебирала копытами, и Дмитрий Алексеевич то и дело осаживал её.

Множество знатных гостей понаехало из Кишинёва и ближайших сёл. Украинское и молдавское дворянство, румынские бояре явились целыми семьями. Было весело и шумно.

До ушей военного министра доносились обрывки разговоров:

– Бал у генерал-губернатора?

– Я с вами вполне согласен, засилие господ офицеров…

Седой дворянин с лицом скопца громко рассмеялся:

– Знаю, знаю, чем вы недовольны. Ваша Марийка каблуки сбила с удалым поручиком.

– Господа, господа! – Пытался обратить на себя внимание молодой помещик. – Приглашаю на охоту!

Дама с невероятно перетянутой талией томно ворковала с усатым офицером:

– Ах, штабс-капитан, штабс-капитан…

Войска ждали государя. Он прибыл вместе с великим князем. За каретой следовала сотня лейб-гвардии казачьего полка.

Александр ступил на подножку, чуть замешкался. Ему подвели коня. Царь разобрал поводья, приложил руку к папахе:

– Здорово, солдаты!

– Здра… жела… ваше вели… ство! – раскатилось вдоль строя.

Сегодня император выглядит лучше, нежели вчера, на военном совете в доме предводителя Кишинёвского дворянства господина Семиградова.

Подавленность Александра на военном совете сказалась на присутствующих. Сидели молча, не прерывая доклада начальника штаба генерала Непокойчицкого. Тому помогал его заместитель генерал Левицкий.

Охарактеризовав общую обстановку, Непокойчицкий уведомил, что ещё в мае русские моряки сумели поставить в низовьях Дуная минные заграждения, лишив турецкие мониторы и канонерки возможности хождения по реке.

Вокруг длинного стола сидели командиры дивизий и корпусов, слушали, делали пометки.

Задумчив генерал-лейтенант Гурко[30], неприметно держится генерал Карцев, ореол славы которого взойдёт на Троянском перевале, в заснеженных Балканских горах. Откинулся на спинку стула мастер штыкового боя генерал Драгомиров. И не ведает, что не далека та ночь, когда его дивизия первой переправится через Дунай.

Рядом с генералом Радецким, положив ладони на стол, сидел генерал Столетов. Милютин охотно поддержал назначение Столетова командиром болгарского ополчения. Высокообразованный генерал, окончивший университет и военную академию, знавший несколько языков, прошёл путь от солдата до генерала, участвовал в Крымской войне и боевых действиях в Средней Азии.

По правую руку от императора, откинувшись на спинку стула, восседал генерал-адъютант великий князь Николай Николаевич.

У военного министра было своё, довольно нелестное суждение о главнокомандующем. Знал его упрямство, а главное – отсутствие необходимого военного кругозора. Однако возражать царю, пожелавшему видеть великого князя в должности главнокомандующего, Милютин не стал.

Невысоко оценивал Дмитрий Алексеевич и военные дарования начальника штаба Дунайской армии генерал-адъютанта Непокойчицкого, чей боевой талант так и не поднялся выше участия в его молодые годы в подавлении Венгерского восстания.

Непокойчицкий докладывал монотонно, усыпляюще, сутулился. Царь не дёргал начальника штаба, не прерывал вопросами, время от времени лишь хмыкал недовольно, хмурился. Указка в руке Непокойчицкого скользила по Балканам.

Милютин записал в журнале: «Чем объясняет штаб отклонение от ранее разработанной диспозиции?» Решил задать вопрос после доклада. Докладчик замолчал. Александр спросил:

– Нельзя ли уменьшить расходы на провиант? Казна наша – как дырявый мешок, сколько ни наполняй, всегда пуста.

Ответил генерал Левицкий:

– Ваше императорское величество, мы вынуждены передать подряды на снабжение товарищества у Грегера, Горвица и Когана.

– Чем объяснить выбор подрядчика? – Насторожился Милютин.

Ожидавший подобного вопроса от царя, Непокойчицкий ответил поспешно:

– Товарищество приняло на себя поставку с оплатой в кредитных рублях.

– Но где товарищество достанет золото? – снова подал голос Милютин.

– Товарищество получает его, используя свои международные связи, в частности, по нашим сведениям, у Рокфеллера.

Докладывая о состоянии снабжения войск продовольствием и фуражом, Непокойчицкий не до конца раскрывал карты. Грегер и компания заготавливали их не на правах подряда, а на условиях комиссии, то есть на суммы, отпускаемые товариществу командованием Дунайской армии в кредитных билетах по биржевому курсу. Себе товарищество брало десять процентов комиссионных от стоимости продуктов, отсюда вытекало: чем дороже обходился солдатский провиант, тем больше получало комиссионных товарищество.

– Учтите, объявлен набор ещё семи дивизий, – сказал Александр.

– Мы это предусмотрели, ваше величество. Ко всему прочему, вступив на территорию Болгарии, мы рассчитываем на помощь населения.

– Ваша диспозиция ведения войны сегодня несколько не соответствует плану генерального штаба, – заметил Милютин. – Не приведёт ли это к дроблению ударных сил?

Великий князь повернулся к военному министру, ответил самоуверенно:

– От Чёрного моря до Систово у турок крепкая оборонительная линия. Всё правобережье заполнено войсками. В районе рущукских крепостей стопятидесятитысячная турецкая армия под командованием Абдул-Керим-паши. Их необходимо если не уничтожить, то блокировать. С этой целью создаётся отряд наших войск под командованием цесаревича Александра.

Милютин промолчал. Царь спросил:

– Где предполагаете начать переправу?

И снова ответил главнокомандующий:

– Это, ваше величество, до поры мы намерены сохранить в тайне, дабы не стало известно неприятелю. До начальников колонн и дивизий приказ будет доведён накануне переправы.

Император недовольно нахмурился.

– Моё пребывание на военном театре и пребывание военного министра не умаляет ваших обязанностей как главнокомандующего.

– Ваше величество, это не недоверие вам, – поспешил смягчить обстановку Непокойчицкий. – Место переправы уточняется с учётом сведений, поступающих от полковника Артамонова.