Сквот в Свечном переулке (1990—1991)

Денис Одинг (промоутер): Не знаю… Думаю, что все началось с того, что я познакомился с Олегом Назаровым. Дело было на каком-то рок-концерте.

Олег Назаров (промоутер): В 1990 году мы с Денисом Одингом искали сквот. Я тогда как раз вернулся из армии. Мастерскую найти было несложно. Существовала целая технология: ты с самого утра берешь фомочку, выходишь на улицу и, задрав голову, ходишь, смотришь на дома. Если в здании окна не горят и разбиты стекла, значит, дом расселяют. Ты заходишь в парадную, выбираешь заброшенную квартиру, вскрываешь ее фомочкой, ставишь железную дверь – и все! Теперь у тебя есть бесплатная мастерская в центре города. Ну может быть, еще начальнику жэка дашь пузырь из валютного магазина “Березка”.

Денис Одинг (промоутер): Я учился в художественной школе и еще в джазовом колледже. Собирался поступать в Академию художеств. Но так как я жил с мамой в маленькой квартире, мне негде было рисовать. Ну и возраст такой – хотелось жить отдельно. А тут Назаров пришел из армии. И мы решили найти квартиру. Тогда это была распространенная практика. Дома расселяли, а на ремонт у государства денег не было. Правда, искали мы такую квартиру достаточно долго. Мы ходили по улице, смотрели на окна – нас интересовали немытые и неухоженные…

Олег Назаров (промоутер): Ну и мы нашли мастерскую в Свечном переулке. Она была двести восемьдесят или двести девяносто квадратных метров – здоровая квартира. Сначала снесли перегородки, потом отпраздновали новоселье. На новоселье, помню, играла группа “2ва Самолета”.

Денис Одинг (промоутер): Сперва на Свечном мы въехали в небольшую квартиру… Относительно небольшую – она была трехкомнатная, но для вечеринок все-таки не подходила. А потом в этом же доме мы нашли огромную квартиру – триста квадратных метров!

Мы договорились с местным дворником и переехали в бо?льшую. У нас были спальни, мастерская, и еще оставалась куча свободного места. А тогда были очень популярны всякие молодежные обмены. В смысле советских деятелей культуры отправляли в Европу, а оттуда к нам приезжали их группы или театры.

В тот раз в Петербурге выступала какая-то датская группа. Мы решили устроить ее концерт, позвали “2ва Самолета” и еще кого-то. Группа не приехала, но вечеринка все равно состоялась. Тогда было голодное время, все по карточкам, а мы купили два ящика консервированных ананасов, шампанского… Было весело.



Олег Назаров (промоутер): У нас на Свечном стоял как раз тот самый комплект звука, который Джоанна Стингрей подарила Ленинградскому Рок-клубу. А попал он к нам очень просто: человек, который отвечал за звук в Рок-клубе, кроме звука любил еще и деньги. Денис Одинг (промоутер): Изначально это была мастерская. Мы собирались не устраивать там танцы, а работать – рисовать картины. Да только вышло все совсем иначе.

Олег Назаров (промоутер): С какого-то момента мы стали устраивать еженедельные вечеринки. Все происходило как-то само собой. Вечером приходил кто-то один, потом кто-то еще, потом приходили друзья тех, кто пришел раньше, а когда их набилось совсем много – вот уже и вечеринка.

DJ Слон (Олег Азелицкий): С Олегом Назаровым мы познакомились на Свечном. Мы пришли с Серегой Зайцевым. Я стоял у стеночки, и Олег сам ко мне подошел. А я вообще не понимал, куда попал… Играла какая-то смесь из хауса и техно…

DJ Лена Попова: Первыми в Россию эту музыку привезли модный художник Тимур Новиков и его компания. На Запад поехала первая рок-н-ролльная волна: Цой, Гребенщиков, Тимур Новиков, Бугаев-“Африка”… А там как раз расцвет хаус-музыки. Ну они всю эту фигню и стали сюда тащить.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Мне всегда нравилась музыка, в которой есть какая-то энергетика, которая бы бодрила. Точно помню, что, когда мне было четыре года, я поставил свою первую пластинку. Это была пластинка из журнала “Кругозор”. Там на последние страницы журнала вклеивали такую гибкую пластиночку с ультрамодными композициями. Не могу сейчас точно вспомнить, что это было, но меня это задело. Позже, уже ближе к армейскому возрасту, я ловил Би-би-си, где у Севы Новгородцева были свои программы. Они были более рок-н-ролльные, но все равно какие-то вещи проскакивали. Ну и на телевидении периодически выходили две программы, которые жители всего советского пространства ожидали с сумасшедшей силой. Это “Мелодии и ритмы зарубежной эстрады”, которые выходили обычно в новогоднюю ночь, и плюс “Утренняя почта”. И как-то я заразился…

Еще, конечно, был магазин “Мелодия”, рядом с которым находилась толкучка. На толкучке можно было приобрести какие-то пластинки, причем их стоимость была достаточно большая. Если средняя зарплата в стране составляла сто–сто двадцать рублей, то хорошая пластинка стоила порядка шестидесяти рублей. Фактически ползарплаты. И один раз мы с товарищем разжились деньгами и как наивные пингвины пошли покупать модную пластинку. В итоге нам втюхали полное фуфло. Сначала я не понял. Понял, уже когда пришел и поставил на проигрыватель. Слушаю, а там начинается какая-то полуклассическая-полухрензнаеткакая музыка. Я думаю: “Ну это вступление, наверное”. А потом посчитал количество дорожек и понял, что оно превышает количество треков, обозначенных на конверте…

Два дня находились в полном нокдауне. Мало того что не купили пластинку, так еще и денег жалко… Мы хотели что-то модное, с каким-то приближенным к электронному звучанием… Я тогда как раз полюбил электронику… Мы даже предприняли попытку сплавить этот диск, но нас, конечно, вычислили в момент. Хотя строго наказывать не стали. Вошли в положение. Сказали: “Ну ладно, фиг с вами”. И те взрослые ребята, которым мы пытались ее продать, даже дали нам послушать набор пластинок – венгерских, чехословацких. И совершенно неожиданно там оказалась группа “Kraftwerk”. Причем их дебютный альбом. Когда я поставил первый трек, то понял: всё, с этого момента моя жизнь перевернулась!



DJ Слон (Олег Азелицкий): А я впервые услышал эту музыку еще в конце 1989 года. Зима. Мы с друзьями пошли на вечеринку в ДК, не помню в какой именно. Там играли какие-то финские чуваки. Мне было девятнадцать лет. И я помню, мне все это тогда жутко не понравилось. Там была группа, диск-жокей и кто-то из наших. Мне совсем не понравилось. Жесткая, тупая музыка. Это, в общем-то, и понятно, я ведь тогда слушал “Einsturzende Neubauten”, “Bauhaus”. А тут такое…

Олег Назаров (промоутер): Наши вечеринки на Свечном очень быстро стали городской достопримечательностью. Я не помню, на что мы жили. Но помню, что денег всегда было очень много. На Свечном, например, если раз в две недели заказать грузовик (была такая служба, они забирали бутылки из-под шампанского), то получалось полгрузовика этих бутылок. За это давали триста долларов – по тем временам гигантские деньги! Хватало даже на то, чтобы жрать в ресторанах. Кроме того, мы продавали картины. У меня ведь специальное художественное образование – художник-реставратор. В основном картины покупали иностранцы. Они постоянно откуда-то брались. Ну это было логично: иностранцам было некуда пойти, а на Свечном как раз проходили вечеринки. Ну они и приходили знакомиться…

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В то время Советский Союз был страшно привлекательным для иностранцев местом. Все хотели стать очевидцами перелома. Иностранцев на наших вечеринках всегда было очень много.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): На что жили Одинг с Назаровым, мне непонятно. Ни у кого денег не было, а у них какие-то появлялись. Эти двое могли неожиданно выкатить ящик шампанского, на столе у них могли вдруг появиться какие-то фрукты… Элементы сладкой жизни! Мне тогда было вообще непонятно, чем они занимаются. Они целый день сидели малевали свои картины.

Денис Одинг (промоутер): Какие-то картины мы, конечно, продавали, но не очень часто. Достаточно ведь было продать одну картину за триста долларов, и на эти деньги можно жить несколько месяцев. Нормальная зарплата в то время была десять долларов.

Олег Назаров (промоутер): На петербургском телевидении тогда существовала передача, посвященная современной культуре. И вот один чувак приехал нас снимать, а когда этот сюжет показывали, то на экране появились титры, за которые мы на него потом очень сильно обиделись. Написано там было “художники-кислотники”. К нам потом это название навсегда приклеилось.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): На Свечном было несколько огромных комнат, а в них были развешаны так называемые “кислотные” картины. Даже я понимал, что все это было очень непрофессионально. Там были намазаны какие-то огромные пятна ядовитых цветов… с непонятными разводами… картинами их было трудно назвать. Висели какие-то неоновые трубки. Дикое свободное выражение. Даже по сравнению с движением “Новых художников”, с Котельниковым или Тимуром Новиковым… У тех все-таки была концепция, собственная школа. А здесь – вообще непонятно что. Очень как-то странно. С Назаровым и Одингом мы все равно быстро подружились. Гуляя в центре, частенько к ним захаживали. Там можно было чего-нибудь выпить или покурить.

Денис Одинг (промоутер): Мы рисовали светоотражающими красками. Казалось, что это и есть мое призвание. Но когда несколько позже я занялся клубом “Тоннель”, живопись пришлось бросить. Вообще, мы надеялись открыть “Тоннель”, чтобы зарабатывать на этом деньги и иметь возможность спокойно, себе в удовольствие рисовать. Как видите, из затеи ничего не вышло…

Олег Назаров (промоутер): Да и бесплатно жить в квартире у нас получилось недолго. Через полгода жэк стал требовать с нас денег за жилплощадь. Мы не знали, как тут быть, но вскоре рядом с нами возник персонаж, который сам попросился платить за нас всю сумму аренды. Вроде бы это помогало ему списывать налоги.

Этот тип работал в администрации города, а мы как раз пришли оформлять договор на жилплощадь. Там и познакомились. Два сапога пара – мы жили на халяву, а он отмывал бабки. Он сразу заплатил за квартиру за год вперед. А потом разошелся и стал выдавать нам каждый месяц по шестьсот рублей каждому на краски. При том что зарплаты у инженеров тогда были рублей по двести. Удивительный, в общем, человек. Кроме всего прочего он еще и издавал какой-то порножурнал. Очкарик такой, странный… Пропал потом куда-то…



Денис Одинг (промоутер): Вообще это было время, когда любые проблемы решались очень просто. Мы были молодыми, все получалось, и казалось, что так будет всегда.

Сквот на набережной Фонтанки, 145 (1990—1991)

DJ Лена Попова: А лично я первый раз электронную музыку услышала не на Свечном, а в другом сквоте – на Фонтанке, 145. Меня туда привел первый отечественный трансвестит Владик Монро. Дело было так. У меня была подружка-француженка, она занималась журналистикой. И вот она устроила так, что в моднющем французском журнале “l’Actuelle” вышла огромная фотография Владика Монро. На целый разворот! Он там стоял на фоне зеленого с золотом камина в мастерской Георгия Гурьянова из группы “Кино”. Так вот, у меня был этот журнал. И Владик в обмен на журнал подарил мне свое фото в образе Мэрилин Монро. А вечером в благодарность за выменянный журнал впервые отвел меня на Фонтанку.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): На Фонтанку приходили иностранцы, музыканты, художники. На Свечном была молодежная компания, а здесь – более взрослая. На Фонтанку ходили рок-н-ролльные звезды типа Гребенщикова, Курехина или Брайана Ино. А на Свечном звездами была наша группа “2ва Самолета” и девушки из группы “Колибри”. Совсем другое поколение.

Олег Назаров (промоутер): На Фонтанку первый раз я попал, наверное, в 1990-м. Они, конечно, появились раньше, чем наш Свечной, но, думаю, не намного. Хозяев Фонтанки было трое: Миша Воронцов и два брата Хааса – Леша и Андрей. Никого из них я сперва не знал, зато знал большое количество других людей, которые туда ходили. Сначала я познакомился с Воронцовым и с Лехой. А потом уже, через месяц или через два, – с Андрюхой. Причем сперва я не знал, что Хаасы братья.

DJ Слон (Олег Азелицкий): А я сначала познакомился с Андрюхой и Воронцовым. И только потом выяснилось, что есть еще один брат, который на самом деле главный, – Леша.

Олег Назаров (промоутер): И вообще Хаас был всего один – Леша. Младшего брата стали называть Хаасом за компанию. Это ведь не фамилия, а прозвище. На самом деле их фамилия – Неароновы.

DJ Лена Попова: Фонтанка считалась очень серьезным местом. В том смысле, что туда приезжали серьезные люди на серьезных машинах. Говоря современным языком, там было гламурно. Туда ходил бомонд. Хотя иногда там можно было встретить и нормальных ребят – панков. Как сейчас помню, заглядываю в ванную, а там под душем стоит парень в кожаной куртке и моется.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): Сначала между рок-музыкантами и диджеями была даже какая-то конфронтация. Я помню, как на Фонтанке нам с нашим басистом Антоном Белянкиным несколько раз говорили: “Ну что вы всё с этими гитарами таскаетесь? Посмотрите, вот модные ребята! Пластинки, новая музыка, девчонки! А вы со своим рок-н-роллом…” У меня это как-то совпадало. Наша группа “2ва Самолета” была ориентирована на живую танцевальную музыку: рэгги, ска, диско. И непроходимой пропасти с тем, что делали первые диск-жокеи, в этом не было. Я даже старался вносить в рок современное электронное звучание. Со временем купил синтезатор и стал добавлять какие-то другие звуки. По-моему, получалось неплохо.

DJ Массаш (Александр Массальский): Мои друзья, которые жили приблизительно в этом районе, сказали, что на Фонтанке открылось классное место. Я тоже там рядом жил, ну и решил сходить. Там, на Фонтанке, 145, все было странное. Я ведь до этого слушал панк-рок. А тут – странная музыка, странные люди. Это вообще была очень странная жизнь.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В тот момент Фонтанка была чуть ли не единственным местом в стране, где происходило что-то новое. Просто в Советском Союзе все очень долго было на уровне кухонных посиделок. А в самом конце 1980-х вдруг появилось ощущение, будто возможно все – сквоты, вечеринки; был какой-то удивительный подъем.

DJ Лена Попова: На Фонтанке все время играла музыка. Ребята ставили какую-то электронику с кассет. Но меня это мало интересовало. Я тогда была художницей и актрисой детского кукольного театра. Мне тогда все это диск-жокейство на хуй было не нужно. Дел было по горло! Гастроли в Польше, выставки в Швеции, жених в Германии… Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Электронную музыку первый раз я услышал в исполнении подзабытого сейчас проекта “Technotronic”. Это был 1990 год, это была Фонтанка, это были кассеты. Кажется, кассеты привез Сергей Бугаев-“Африка”. Хотя до этого я, конечно, слушал и “Depeche Mode”, и все остальное.

DJ Лена Попова: Я помню, что меня поразило – квартира на Фонтанке вовсе не выглядела запущенной. Там была маленькая комнатка, в которой стоял огромный стол, естественно, антикварный. На Фонтанке вообще вся мебель была антикварной. Видимо, ребята ее где-то по помойкам, по секондам собрали. И вот на этом столе лежала чистая бордовая скатерть. А вокруг стола сидела группа “Колибри” во главе с Наташей Пивоваровой. Все в перьях и боа. В общем, это был не просто чумазый сквот, а настоящий салон. В тот момент была такая тема, что на вечеринки все наряжались. Сейчас такое можно увидеть только в Москве. Все остальные сейчас воспринимают поход в клуб как тяжелую работу, ну или как спортивные соревнования. Сейчас надевают то, что не жалко проебать. То есть если уж ты идешь на мероприятие, то будь готов к тому, что у тебя будут сломаны каблуки, порвана одежда… Мы же не гламур! Это там всякая, блядь, гжель да хохлома.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Пока круг был узким, это были совершенно бесплатные вечеринки. Но после того как к нам повалили совсем незнакомые люди, мы решили брать с них деньги. DJ Массаш (Александр Массальский): На Фонтанке играл классический эйсид-хаус конца 1980-х. Разумеется, эта музыка и это место меня заинтересовали. Я стал туда ходить. Сначала познакомился с Мишей Воронцовым. Он стоял на входе и пытался со всех снимать бабки, а я никогда не платил. На том и сошлись.

DJ Лена Попова: А я с Воронцовым даже и не знакомилась. Я просто знала, что Миша всегда стоит на входе. Он всегда был в кепке. Его так и звали – Миша Кепка.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На Фонтанку я попал очень просто. Я был знаком с Лешей Хаасом. И в момент, когда Леша с Андреем нашли сквот на Фонтанке, они предложили мне принять участие в его освоении. Мы занимались каждый своим делом. Леша рисовал картины, я моделировал одежду. Попутно мы чистили сквот, а в большом зале устраивали вечеринки. Дело было в 1990 году. Хотя первые художники стали заселяться в этот дом даже еще раньше. Наша квартира располагалась на третьем этаже. Напротив жил художник и музыкант Георгий Гурьянов, бывший барабанщик группы “Кино”. Наверху, кажется, никто не жил, а вот внизу была самая обычная жилая квартира. И на некоторых вечеринках пол не просто ходил ходуном, а была настоящая амплитуда. Я боялся, что пол просто провалится и вся эта компания рейверов окажется в гостях у несчастных соседей.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Мне кто-то рассказывал, будто Миша Воронцов сшил то ли Леше, то ли Андрею Хаасу какую-то легендарную, судя по описаниям, просто фантастическую рубашку. Мол, так они между собой и познакомились.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Дизайном я занимался с 1986 года. Еще за несколько лет до появления Фонтанки я сидел дома и шил целые коллекции – рубашки, пуховики… Мне все это очень нравилось. Тем более в то время с одеждой была напряженка… Я, собственно, и на Фонтанку поехал для того, чтобы там организовать мастерскую. Но потом моя дизайнерская деятельность как-то сошла на нет. Просто вечеринки стали вдруг куда интереснее.

Олег Назаров (промоутер): Дресс-кода не было, но одевались все более или менее в одном стиле. Помню, в 1990 году в моде были белые бадлоны.

DJ Magic B (Василий Борисов): Тогда были такие флюоресцирующие наряды, ботинки “Dr. Martens”, джинсы красного цвета… Рейвера можно было издалека отличить.

DJ Cлон (Олег Азелицкий): А самая модная вещь в начале 1990-х, мечта любого модника – красные штаны. Почему? Хрен его знает… Видимо, это выглядело стильно.

Олег Назаров (промоутер): Вообще в тусовке была целая куча модельеров. Модно было, когда кто-то из знакомых тебе что-нибудь шил. Миша Воронцов шил прекрасные вещи. Был еще Костя Гончаров, основавший модный дом “Строгий юноша”. Это был особый шик – иметь что-нибудь от Кости Гончарова. А обувь делал Пукшанский. Это были такие ботинки, на которые нельзя наступить, потому что они были на гигантской… просто на гигантской конусообразной платформе. И упасть было нельзя – очень уж они были большие и тяжелые. В те годы в Риге проводился “Фестиваль неукрощенной моды”. Пукшанский смастерил для него какое-то количество этих ботинок и потом дарил их друзьям.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Леша Хаас уже в те годы ездил в Швецию, сидел там какое-то время в тюрьме, ходил по клубам. Вот у него, может быть, в голове и был какой-то образ – во что же все это должно вылиться. А остальные занимались этим без четкого понимания, что именно может получиться на выходе. Мы просто разгребали завалы мусора в своей квартире и пытались содержать ее в порядке. Никто не думал, будто мы разгребаем для того, чтобы сделать клуб. Просто так срослось. Когда мы ломали стены и вообще приводили сквот в порядок, то даже не думали, что будем устраивать там вечеринки. Но к лету 1991 года мы все убрали, а в это время у одного нашего, ныне покойного, товарища Сергея Зайцева гостила группа то ли немцев, то ли еще кого-то… не важно… я не помню… вернее, помню – американцы! Точно – это были американцы! У Зайца была девушка-американка! И он с ней мутил роман… или не роман?.. в общем, он предложил: “Давайте сделаем у вас вечеринку!” Так и началось. Были какие-то иностранцы, которые желали развлечений, а у нас были для этого все возможности. Ну а потом мы стали каждую субботу устраивать вечеринки.

Денис Одинг (промоутер): Шведское общество “Адреналин” почему-то подарило Фонтанке вертушки. Я не помню почему…

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Первые вечеринки начались то ли в конце мая, то ли в начале июня 1991-го. У Леши Хааса был знакомый швед. Он приехал через месяц после того, как мы открылись, и привез одну вертушку. Я даже уже не помню, на каких условиях. Думаю, это была самая первая вертушка в Петербурге, а значит, и в стране. Вертушки у нас появились, да вот только играть на них было некому. У нас даже пластинок вначале не было. Вернее, знаменитый немецкий диджей Вестбам, гостивший у Георгия Гурьянова, подарил Леше Хаасу какое-то количество пластинок. А потом Леша стал ездить за границу и тоже стал привозить пластинки. Но вот диджеить, играть в том смысле, как мы представляем себе это сейчас, на Фонтанке никто не умел. Ставили песню с пластинки, потом пытались ее как-то свести с кассетой… Хотя уже тогда к нам приезжал DJ Янис из Риги, который очень здорово играл на пластинках. В общем, все как-то стало понемногу развиваться.

“Гагарин-party” (1992)

Денис Одинг (промоутер): Вместе с Олегом Назаровым мы все еще жили в сквоте на Свечном. А помимо нас в том же здании существовал еще “Дом мира и милосердия”. Это были хиппи, у которых имелись очень благородные, но плохо реализуемые идеи. Они выдернули из детских домов нескольких сирот, чтобы те жили в нормальных условиях. Но за этими ребятами никто не следил, и они стали грабить все вокруг. Власти терпели-терпели, а потом в жесткой форме всех неформалов из здания выселили. Жесткая форма – это пожар. В один прекрасный день наш дом на Свечном просто сгорел. Я думаю, это был поджог. Мы видели, что все к тому идет, и успели заранее съехать. Сейчас наш бывший дом отремонтировали. Там элитное жилье.

Олег Назаров (промоутер): Весь 1991-й мы просидели на Свечном. Я, Одинг и еще пару месяцев художник Саша Штейн. Но потом осенью нам отрубили воду. Без воды стало тоскливо, и мы переехали в другой сквот, на Загородном проспекте. Там было меньше места – всего метров шестьдесят. Зато было комфортно. Там даже стояла стиральная машина. Правда, Одинг очень быстро ее сжег. Он решил постирать носовой платочек, налил в нее два литра воды, запустил, и она сгорела.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): К нам на Фонтанку приехали двое москвичей: Иван Салмаксов и Женя Бирман. Они пришли с конкретным предложением: давайте сделаем вечеринку в Москве. Огромную вечеринку прямо в павильоне “Космос” на ВДНХ. Давайте, мол, давайте! У нас есть знакомые, есть заточки с ВДНХ, то-се, пятое-десятое! Называться все это будет “Гагарин-party” – как вам? Салмаксов и Бирман, собственно говоря, придумали название и концепцию и пришли уже с готовой идеей. Мы разделили между собой обязанности и стали всем этим заниматься.

DJ Бумер (Федор Крылов): Когда зимой 1992 года в Москве проходила “Гагарин-party”, мне очень хотелось поехать. На тот момент я жил в Перми и уже пытался сводить музыку. Не помню почему, но той зимой у меня вдруг совсем не оказалось денег. Так что мимо первой “Гагарин-party” я пролетел.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Тогда еще не было такого понятия “клуб”. В Москве были дискотеки, на которые приходили хорошо одетые и состоятельные люди. Там звучала простенькая музычка и демонстрировалось видео. Тогда видеомагнитофоны только-только получили широкое распространение. Устроители дискотек делали какие-то видеонарезки, ставили видеоклипы, чтобы люди не только могли слышать трек, но еще и видеть его. Самая популярная дискотека в Москве называлась “Молочка”. Это было кафе в Олимпийской деревне, где к Олимпиаде-1980 сделали действительно профессиональную дискотеку. Человек с улицы туда попасть не мог: существовала очень странная система пригласительных билетов. По этому пригласительному билету ты проходил внутрь и получал один молочный коктейль. Этот вид досуга и считался единственно возможным. Ничего круче, чем открыть дискотеку с видеосопровождением и коктейлями, в том году еще никто и представить не мог. А тут – вечеринка!

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Леша Хаас приехал в Москву примерно за неделю до мероприятия. А я, нагруженный аппаратурой и еще какой-то ерундой, – за пару дней до “Гагарин-party”. Я занимался организацией баров, танцпола, гардероба. Леша это все придумывал, а я, грубо говоря, воплощал.

Денис Одинг (промоутер): Для “Гагарин-party” ребята с Фонтанки попросили у нас с Назаровым несколько наших картин. И мы решили, что раз так, то за это они должны бесплатно свозить нас в Москву. Но никто везти нас не собирался. И тогда мы заняли такую снобскую позицию: мол, клуб должен быть через дорогу, нечего ехать за тысячу километров.

DJ Массаш (Александр Массальский): Я ездил на “Гагарин-party”. Это было очень мощное мероприятие. У нас было забронировано полтора вагона в поезде “Петербург–Москва”. Огромный павильон, спутники, космические корабли с солнечными батареями. Были приглашены космонавты. Я выпивал, кажется, с Гречко и его женой. Насколько я помню, ему там очень понравилось. Людей было очень много – тысячи три-четыре. Для того времени это было очень много. В Москве ведь ничего такого не было – ни сквотов, ни клубов. У нас вечеринки шли уже два года, а там до “Гагарина” ни о чем подобном никто и не слышал. Это была вообще самая первая вечеринка в истории Москвы.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Первое, что принес с собой перестроечный ветер свободы, это возможность делать дискотеки. Свободу танцевать сколько влезет. Раньше для этого нужно было что-то выбивать, оформлять какие-то документы, а теперь все стало просто: хочу – и делаю! И это ощущение свободы, вседозволенности очень быстро вывело дискотеки в ранг сначала популярных, а потом уже и коммерческих предприятий. Все делали деньги и танцевали. Появились первые МЖК, первые комсомольские кооперативы. Теперь можно было открывать собственные предприятия и превращать хобби в настоящий бизнес. Потому что в советские времена ставка была порядка двадцати рублей на весь танцевальный вечер. В зависимости от уровня заведения там могло быть несколько диск-жокеев, звукорежиссер, оператор, танцевальная группа, и эти двадцать рублей делились на всех. А тут появилась возможность зарабатывать столько, сколько тебе по силам заработать.

DJ Дэн (Андрей Котов, участник группы “Мальчишник”): Я в то время русскую музыку вообще не слушал. Ну я был криминальным элементом. Дела всякие проворачивал. Тогда русскую музыку было западло слушать. Я занимался валютными махинациями, даже в тюрьме полгода сидел. Потом один знакомый предложил вложить бабки в музыку и завязать с криминалом. Ну я подумал-подумал – и согласился. Просто пора было заканчивать со всем этим.

Про то, что происходило в Петербурге, я знал мало. Хотя какие-то слухи доходили постоянно. И люди, конечно, по-хорошему завидовали, когда слышали про легендарные питерские вечеринки. Все-таки они у себя уже давным-давно приспособились отдыхать ночь напролет.



DJ Фонарь (Володя Фонарев): “Гагарин” продемонстрировал, что полноценно отдыхать можно и в ночное время. Вернее, что именно ночью отдыхать и стоит. Сейчас уже никто не помнит, но до этого все мероприятия заканчивались к 23:00. И народ спокойно разъезжался спать. А потом из Петербурга приехали ребята, сделали “Гагарин”, и мир перевернулся. По-моему, это было вообще самое первое глобальное ночное мероприятие. Стало понятно, что можно танцевать всю ночь. И что на танцах можно выставлять бар. Сразу после этого по всей Москве начали открываться ночные дискотеки.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На первой “Гагарин-party” было три тысячи человек. И по большому счету никто не был готов к такому количеству посетителей. Кроме того, павильон “Космос” выглядел тогда несколько иначе, чем сейчас. Это был настоящий музей: на постаментах стояли спутники, двигатели, детали орбитальных кораблей, антенны. Так что, несмотря на огромные размеры павильона, места для людей там было совсем немного. Проблемы приходилось решать даже не на ходу, а на лету. Это была зима, декабрь месяц, а павильон не отапливался. Леша Хаас поставил обогреватели в одну очень длинную линию. И воздух нагрели, и выглядело это красиво. А когда началась вечеринка, то вдруг выяснилось, что гардероб-то мы сделали, а вот нанять гардеробщиков забыли. И я часа два развешивал куртки и пальто. Для москвичей все это было в новинку. Они ломились страшной толпой. Спонсором всей этой истории была фирма “Кринта”. Не помню как, но мы их как-то на это развели. Но все мероприятие в итоге все равно оказалось в минусе. Насколько мне известно, коммерчески все это совсем не оправдалось. Однако мы не опустили руки и на День космонавтики, 12 апреля 1993 года, решили провести вечеринку “Гагарин-party-2”.

DJ Лавски (Константин Петров): На первой “Гагарин-party” я не был… Собирался, но у меня не получилось. Я учился в медицинском институте, и в субботу у меня был какой-то жуткий зачет по биохимии. Мне было с него просто не уехать. Вместо того чтобы ехать в Москву, я был в институте.

Зато со второй “Гагарин-party” получилось здорово. У нас была компания активных тусовщиков. И мы все очень здорово танцевали. То есть, строго говоря, танцем это нельзя назвать: мы просто отрывались. У нас не было какого-то постановочного танца. Мы были одеты во все белое, носили темные очки и делали очень прогрессивные для того времени движения.

В какой-то момент нас не то чтобы стали нанимать, но, в общем, приглашали поучаствовать на всех проводившихся в городе вечеринках. И на вторую “Гагарин-party” нам просто выдали билеты, забронировали места в гостинице и сказали: надо ехать. Тогда в Москве вообще никто ничего не знал. И было очень важно, чтобы приехала питерская тусовка, которая обеспечит веселье.

Наплыв народа был просто бешеный. Москвичи просто сметали все на пути. Снимать вечеринку примчался даже “Первый канал”, и наутро, в двенадцатичасовых новостях, нас всех показывали. Я на некоторое время почувствовал себя знаменитостью. Мне почему-то казалось, что меня тут же все увидят и узнают. Смешно конечно.



DJ Массаш (Александр Массальский): Сперва был один “Гагарин”, потом второй, а потом вечеринки в Москве стали проводиться регулярно. Было несколько вечеринок в Московском планетарии. Была “Минкульт-party”. Андрей Хаас пытался устроить вечеринку в только что построенном “Экспо-центре”. Питерские ребята стали устраивать вечеринки “Мобиле” на велотреке в Крылатском. На все эти вечеринки приходило очень много людей. Москвичи просто не верили своим глазам.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): На вечеринках “Мобиле” по велотреку катались люди на велосипедах. Минимальный свет, по квадрату стояли колонки, а вокруг всего этого по самому периметру катаются велосипедисты. Над велотреком нависала судейская будка, а на ней стояли вертушки. Ощущение возникало фантастическое. Я помню, что не уходил с танцпола с полуночи до шести утра. Оттуда невозможно было уйти. Несколько месяцев после “Гагарина” все только и делали, что ходили по вечеринкам. А потом в Москве стали открываться ночные дискотеки. Первая открылась во Дворце спорта Советской армии. Она называлась “Red Zone”. Это место работало шесть дней в неделю, и там постоянно были толпы народу. Время было такое, что люди наживали деньги очень легко и были готовы так же легко с ними и расставаться. Где-то до двух часов на дискотеках работал дэнсинг, а в два на сцену выходил кто-нибудь из артистов. С кем удалось договориться, тот и выступал. Могла выйти старая рок-группа “Рондо”. А мог – только появившийся танцевальный проект “Arrival”.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На вторую “Гагарин-party” пришло уже пять тысяч человек, и мы заработали довольно много денег. Вот из-за непонятки с этими заработанными деньгами я с братьями Хаасами и расстался. Еще вначале мы договорились делить деньги поровну. Ну допустим, после первого “Гагарина” делить было нечего. А после второго?.. Там были десятки тысяч долларов! Однако кому сколько дать, решал единолично Леша Хаас. И я получил какие-то смешные деньги. Что-то вроде ста долларов. Это была очень неприятная история. Кончилось тем, что я ушел и следующие вечеринки делал уже сам.

Сквот на Обводном канале (1992—1994)

DJ Слон (Олег Азелицкий): Миша Воронцов – очень добрый чувак. Когда нам было совсем нечего есть, мы частенько к нему заходили. О жизни поговорить, заодно и покушать. Отлично он рис готовил.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На Фонтанке тусовалась куча ребят, которые жили поблизости и просто иногда заглядывали. Им все это страшно понравилось – художники, электронная музыка… И эти ребята тоже решили, что они художники. Они образовывали такой малый круг. У них была своя, немножко детская, тусовка. Ну им хотелось чувствовать, что они тоже ко всему этому причастны. Они видели, что у нас сквот, и тоже захватывали какие-то пространства, занимались там какими-то поделками. Они что-то рисовали, но я, честно говоря, плохо помню, что еще у них происходило. В какой-то момент они захватили новое помещение на Обводном канале.

DJ Массаш (Александр Массальский): Я тогда учился в Архитектурно-строительном техникуме, тусовался, фарцевал. Бушлаты, командирские часы, палехские шкатулки – все это мы продавали иностранцам и в день зарабатывали столько, сколько взрослый инженер не зарабатывал даже за месяц.

DJ Слон (Олег Азелицкий): А я учился в поварском училище на кока. Это был самый простой способ получить визу и слиться из России. Все мои знакомые ходили в заграничные рейсы, и я тоже хотел. Но когда я закончил училище, Балтийское морское пароходство пошло в расход. И поработать коком мне так и не случилось. Помимо учебы я занимался еще и музыкой. Пытался играть панк-рок. Еще до “Обводов” на улице Чайковского существовал легендарный рок-н-ролльный сквот “НЧ/ВЧ”. А у нас как раз была панк-рок группа “Труп в зеленом чемодане”. И мы пытались получить точку в этом “НЧ/ВЧ”. Но как только мы ее получили, сквот тут же и закрылся. Это был 1991 год. В этой группе были Паша Владимирский и такой Тошнот. Первый потом стал клипмейкером и делал клипы “Мумий Троллю”, а второй вскоре умер от черного-белого. Ну и охота играть панк-рок у меня после этого отпала.

DJ Массаш (Александр Массальский): Нам хотелось иметь свое место, но на Фонтанке все было занято. Хотелось как-то поддержать эту волну. У нас была компания друзей: кто-то художник, кто-то парикмахер, кто-то просто неплохой парень. Ребята нашли квартиру, заняли ее и сказали, что там есть еще много квартир. Мы посмотрели на окна, выяснили, что там никто не живет, взломали дверь. Квартира оказалась пустая, заброшенная, полная всякого shit’а. Зато были свет и вода. Это была огромная восьмикомнатная коммуналка. Там было не очень уютно, поэтому ночевали мы там редко. Зато все время тусовались.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Дом на Обводном шел на расселение. Массаль как-то случайно нашел эту квартиру. Пошел в жэк: бутылка коньяка, деньги начальнику – ну и делайте, что хотите. Лично меня на Обводы привел Заяц. Это друг Хаасов, которого потом убили в Индии.

DJ Массаш (Александр Массальский): Кто-то предложил план: снести четыре стены, сделать танцпол, а в остальных стенах пропилить арки. Мы вдохновились и очень быстро все сделали. Снесли стены – получился танцпол. Купили колонки, усилители. Кто-то что-то из дома принес. Обои в магазинах тогда не продавались, но мы купили большие географические карты: если клеить их оборотной стороной, то получалось идеально белое пространство. Карты были очень дешевые, и этими картами мы заклеили все стены. Потом купили где-то дешевые флюоресцентные краски и разрисовали ими всю квартиру. В главной комнате прямо на стене огромными буквами было написано “ЭКСТАЗИ”.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Раду из Кишинева, Массальский, Саша Ломбах, Кузьма и я – это был костяк нашей тусы на Обводах. Сперва мы все были рок-музыканты, потом все стали художниками, а в конце превратились в диджеев. Раду – единственный в нашей компании, кто жил на Обводах постоянно. Остальные предпочитали ночевать все-таки дома. А Саша Ломбах – он был тусовщиком, и у него уже тогда водились деньги. У него папа был профессор, а брат – крутой бизнесмен. И там начались какие-то запредельные разборки. Жену брата выбросили из окна. Отца убили. Брата тоже убили. Один Саша убежал. Для того времени это была, в общем-то, будничная история.

DJ Массаш (Александр Массальский): После ремонта было непонятно, что делать с огромными кучами мусора. Мы подрядили нашего соседа снизу, алкаша. Он за несколько бутылок водки все это вынес. Впоследствии он у нас постоянно убирал после вечеринок. А мы ему за это отдавали пустые бутылки. Он был совсем опустившийся, но иногда заскакивал к нам на вечеринки. Были такие чуваки, панки, Олег Башка и его компания. Вот они с этим соседом постоянно пили. А он им показывал всякие приемчики типа того, как правильно вести себя в тюрьме. Вообще он был довольно милый. Он жил прямо под нами, и на него приходилось основное звуковое давление, но мужчина ни разу не жаловался.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Еще приходил чувак по кличке Луза. Он постоянно приводил с собой иностранцев и пытался развести их на бабки. Иностранцы покупали у нас картины. В 1992-м какие-то шведы купили все объекты, которые скопились у нас на Обводном. Незадолго до этого мы устраивали перформанс, в ходе которого раскрашивали бюсты советских вождей флюоресцентными красками. И после перформанса все это добро у нас так и осталось. А потом пришли шведы и скупили бюсты по пятьдесят долларов за штуку. Особенно им понравился флюоресцентный Ленин с отрубленной бородой: мы случайно ее отрубили. А в другой раз Луза по пьяни локтем смазал чью-то картину. Причем иностры потом купили именно ее. Они заплатили что-то около трехсот долларов, и после этого все наши картины стали напоминать как раз ту – размазанную. С кинотеатра “Москва” мы сняли гигантские афиши по шесть метров шириной, загрунтовали их, положили на асфальт и с четвертого этажа кидали на полотнища банки с краской. Потом мы несколько раз пытались эти произведения кому-нибудь вдуть. Но они так и остались на Обводном. Сгнили сейчас уже, наверное.

DJ Массаш (Александр Массальский): Сначала плату за вход мы не брали. Но в какой-то момент стало приходить очень много левых людей, и пришлось просить деньги. Просто чтобы как-то их отсечь. Сколько это было в рублях, я не помню, но что-то около пяти долларов. За эти деньги ты мог пройти и послушать музыку, которая тогда не звучала больше нигде. Иностранцы привозили нам уже сведенные кассеты. Мы просто ставили кассету, она играла сорок пять минут, потом кассету переворачивали, и играла другая сторона.

DJ Слон (Олег Азелицкий): На Обводах вечеринки иногда были платные. В 1992—1993 годах билет стоил тысячу рублей. Иногда мы даже делали для своих мероприятий флаеры. В администрации Петроградского района у меня работал друг, и там стояла очень редкая по тем временам штука – ксерокс. Я вырезал слова и картинки, клеил все это на бумагу, а потом ксерил в количестве двухсот-трехсот штук и раздавал. Думаю, это были самые первые техно-флаеры в стране.

DJ Массаш (Александр Массальский): Еще мы сделали бар. Уже ближе к концу. Стали продавать алкоголь. Разумеется, без лицензии. Ну там все было так. Мы не платили за аренду, не платили за свет, не платили за воду и плюс провели себе бесплатный телефон. С жэком мы договаривались посредством коньяка, хотя под конец уже пришлось оформлять какую-то аренду. Правда, это были мизерные деньги все равно сравнимые со стоимостью бутылки коньяка.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): К тому времени в городе уже могли происходить вполне легальные вечеринки. Не только в сквотах, но и в каких-то общественных местах. Самая первая дискотека с диск-жокеем, насколько я помню, проходила в Клубе работников связи “Курьер”. Причем она была как-то связана с фондом Чайковского, то есть предназначалась в первую очередь для сексуальных меньшинств. Спродюсировал ее знаменитый художник-неоакадемист Тимур Новиков. И вот на ней впервые выступал диджей Янис из Риги. Тимур Новиков, вообще, был идеологом всего, что происходило на Фонтанке. Он чувствовал, что за техно-музыкой будущее, и старался подвести под происходящее теоретическую базу. Следил, чтобы все выглядело правильно, чтобы все одевались модно, хорошо выглядели и музыка звучала бы только хорошая… Я был на той дискотеке в “Курьере”. Помню, какой-то придурок ухватил меня за задницу. (Смеется.) Я был в зеленых клешах…

DJ Лена Попова: На Обводном канале одно время устраивал вечеринки Артем Саламатин. Это, можно сказать, были какие-то первые подобия оупен-эйров. Там постоянно играл DJ Майкл Пуго. А так как туалетов не было, все отливали прямо под столом с вертушками. Класс, в общем.

DJ Массаш (Александр Массальский): Нам с Олегом Азелицким пришлось начать играть просто потому, что не было диск-жокеев. А тогда как раз на Обводном появились вертушки “Корвет” и “Вега”. Мы разузнали место, где вертушки можно было купить за двести двадцать долларов, и купили два комплекта. Один продали за четыреста пятьдесят и второй получили, считай, даром. В какой-то момент у нас стояло пять киловатт звука. Целая саундсистема! Этот звук принадлежал чуваку из какого-то клуба в Купчино. Один раз мы у него поиграли, а он за это дал попользоваться своим звуком. Ну потом мы его так и не вернули. DJ Слон (Олег Азелицкий): В сентябре 1993-го у меня был первый опыт игры за аппаратом. Я тогда не думал становиться диджеем. Хотел стать художником и уехать за границу. А потом у меня был день рождения и я решил поиграть. Гостей пришло человек триста. Кроме меня в тот раз играли DJ Грув, Миша Воронцов, DJ Гаврила и Костя Лавски.

DJ Лавски (Константин Петров): Первый раз я играл в 1992 году. Это было двадцать девятое февраля, тот год был високосный. В роскошном дворце Белосельских-Белозерских проходил модный показ. Со своими аттракционами выступал Владик Монро, показывали несколько коллекций, плюс выступали молодые группы типа “Нож для фрау Мюллер”. То есть сперва был концерт, а потом дискотека. И когда мы еще только обсуждали эту вечеринку, я предложил: “Давайте я сыграю андеграундную музыку!”

Все согласились, и я сыграл. Для первого выступления это были все-таки экстремальные условия. Императорский дворец, толпы людей, причем в основном они пришли не танцевать, а слушать панк-рок. И тут я со своей электроникой. Под конец все это мероприятие не лезло уже ни в какие рамки. Кто-то танцует, панки беспредельничают, дворец ходит ходуном. Дело закончилось тем, что пришел какой-то дядя грозного вида и в ватнике. Во время разговора он стучал кулаком об стену и требовал прекратить безобразие. Снаружи было уже утро. Так что свой первый сет я до конца так и не доиграл.

DJ Массаш (Александр Массальский): Соседи периодически вызывали милицию. Тогда еще не было ОМОНа. Забирать нас приезжали просто милиционеры, которые грузили всех в козелки. Я помню, как-то раз во двор въехало пятнадцать ментовских машин. Тогда в отделение отвезли человек сорок. Ничем серьезным это все равно не кончилось – всех отпустили. Единственная проблема: у какого-то чувака нашли пистолет. Этого чувака, кажется, звали Саша… Непонятный какой-то парень. Хотя в то время бандиты еще не очень интересовались нашей музычкой.



DJ Слон (Олег Азелицкий): У Массальского был друг-англичанин. Его звали Дэвид, и он работал на канале “Superchanel”. Он пришел к нам и сказал: у меня есть друзья, они занимаются такой же фигней, как вы! В результате нам привезли пластинок, а потом настоящие британские вертушки. Это все были подарки лондонского техно-коллектива “Либераторы”. В 1993-м приехал Джулиан из “Либераторов” и сразу доказал, что действительно занимается ровно такой же фигней, – этот парень, едва войдя, моментально сжег нам весь звук и свет.

DJ Массаш (Александр Массальский): Этот Дэвид с английского телевидения очень нас поддерживал. Первый раз в Петербург он приехал в составе съемочной группы, чтобы снимать какой-то концерт на Дворцовой площади. После работы он заскочил в сквот на Фонтанке, и вот тогда мы с ним познакомились. Дэвид ощущал себя миссионером. Ему хотелось перенеститанцевальную музыку и вообще всю эту культуру изАнглии в Россию. Он прислал нам пульт и несколько ящиков пластинок. Правда, тогда я не знал, что с ними делать. Периодически я давал их DJ Груву, потому что своих пластинок у него тогда еще не было. Потом эти пластинки много кто играл – Воронцов, Лавски, Адельсон…

DJ Джулиан “Либератор” (совладелец лейбла “Stay up forever” UK): Я приехал в Петербург в 1993-м и охренел. Тут происходило то же самое, что у нас в Лондоне. Черт, тут было даже круче. Я ехал, ожидая увидеть что угодно: медведей на улицах, ну просто, что угодно… а увидел расцвет электронной культуры. Фантастика.

Самое поразительное, что люди в Петербурге тогда очень тонко чувствовали музыку. Попросту говоря, они во все врубались. Местные диджеи, кстати, тогда уже неплохо играли. То есть, конечно, не очень круто сводили, но в общем понимали, что и как надо делать. Ну и я, когда приехал, тоже кое-что им показал.

Больше всего меня поразили Обводы. Настоящий сквот. Такой же как в Лондоне. Такой же крутой. Там были настоящие подпольные вечеринки. В России в то время был настоящий кризис, но в смысле электронной музыки петербургские парни были чуть ли не впереди планеты. Ну уж точно шагали в ногу.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Мои первые сеты состояли не пойми из чего. Я играть не умел. Сводил через “сопли”. После вечеринки на мой день рождения был день рождения у еще одного знакомого. Там играли Компас-Врубель, Гаврила и я. Это выступление было уже более или менее сознательным. Диджеинг начал понемногу меня засасывать.



Вечеринки нон-стоп (1993)

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Расставшись с Хаасами, я занялся собственным проектом – вечеринками в городском планетарии.

DJ Лавски (Константин Петров): Я был на самой первой вечеринке в планетарии. Это был 1991 год. DJЯнис из Риги играл там хаус. На тот момент в принципе любая хаус-музыка звучала для нас как шикарный подарок. Еще играли ребята из творческого объединения “Новые композиторы”, потому что они эти вечеринки и организовывали. Там было очень простое освещение, но нам нравилось. Вообще, все это казалось еще очень свежим и необычным. Не вечеринка на квартире, а почти официальное мероприятие. И главное, эти первые несколько вечеринок еще успели пройти в очень узком кругу. Публика – узкий круг посвященных в тему. Ни бандитов, ни гопников быть не могло, потому что об этих вечеринках еще почти никто не знал. Обстановка получалась очень богемная. Художники, иностранцы… Всего человек триста.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): “Новые композиторы” умудрились внушить руководству планетария, будто они группа молодых ученых и работают над новым звучанием. Космическое сознание и все в таком духе… Они сказали, что будут проводить научно-технические вечера, а устроили первую массовую дискотеку. Неожиданно собралась толпа народу. Стали продавать билеты по десять рублей. Немало по тем временам! Туда-сюда таскали ящики шампанского, а народ прямо в зале курил косяки. Администрация в панике бродила по планетарию и спрашивала: “А чем это пахнут ваши папиросы?” Им отвечали: “Где? Вот эти? Ничем не пахнут! Вам, наверное, показалось!” И давай хихикать. Это был полный хаос, который воспринимался как реальное начало новой эры. Только длилась эта эра недолго, потому что скоро на дискотеки стали ходить совсем другие ребята.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В то время в планетарии работал наш знакомый Саша Потапов. В его обязанности входило зажигать звезды, в смысле, включать макет звездного неба. Я познакомился с ним на курсах английского языка еще до всякой Фонтанки. С ним и с группой “Новые композиторы”. Они, кстати, тоже чем-то занимались там, в планетарии. И вот Саша Потапов всем предлагал что-нибудь там устроить. Потому что декорации были действительно роскошные: не хуже, чем в московском павильоне “Космос”. И с какого-то момента я стал устраивать в планетарии ежемесячные вечеринки. Мы делали их с осени 1992-го по весну 1993-го. То есть в самые нелегкие времена: постоянные стычки с бандитами… Сперва тамбовские на нас наезжали, потом они же нас и защищали… В общем, ужас!

Свобода ведь тогда появилась у всех, и у бандитов тоже. В том году даже милиционеры боялись ходить с оружием, потому что за пистолет могли запросто убить. Кстати, рядом с планетарием одного милиционера как раз и убили. Просто чтобы забрать табельное.

DJ Лавски (Константин Петров): В планетарии получались иногда очень странные вечеринки. Как будто они были специально заточены под пацанов. Там были тусы, когда “ребята с нашего двора” чувствовали себя королями ситуации. Очень скоро это был уже полностью их клуб, во всех смыслах. Допустим, я приходил играть и на мне была куртка “Адидас”. Так на входе охранники могли издеваться надо мной и не пускать в клуб, потому что я одет в спортивную одежду.



Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Еще я пробовал устраивать вечеринки в помещении Ленинградского Рок-клуба. Я тогда познакомился с парнем по фамилии Тарнавский и с его компанией. У них был собственный очень качественный аппарат. И мы вместе стали устраивать вечеринки. Но эти вечеринки нельзя сказать, чтобы были очень уж успешные. Просто тогда был действительно самый разгар бандитизма. Я помню, одни бандиты назначили стрелку другим бандитам ровно напротив входа в Рок-клуб. Они встретились в час ночи и устроили реальную пальбу. Как в кино – одна бригада стреляла в другую. В ход шло все: помповые ружья, пистолеты… Пули рикошетили от стен и машин. А случайные прохожие лежали в лужах и боялись поднять головы. Вообще, на вечеринки начала 1990-х приходили только две категории людей – либо бандиты, либо модная молодежь. Другой публики не было. Причем для модников это было, конечно, серьезное испытание, потому что огрести можно было на ровном месте. Как-то мы делали мероприятие в кинотеатре “Колизей”. В очереди в бар там стояло несколько человек, и среди них мой знакомый музыкант, очень вежливый человек. Ну в очереди в бар всегда можно кого-то случайно толкнуть, ведь правда?.. Ничего страшного в этом нет. В общем, этот музыкант нечаянно задел какого-то урода, а тот, недолго думая, одним ударом свалил его с ног. Сломал парню челюсть. И такое происходило сплошь и рядом. Поход на вечеринку в то время – это был реальный экстрим.

DJ Лавски (Константин Петров): Первый скачок произошел, когда криминальные структуры узнали про рейвы. Году в 1992-м я порой даже раздумывал: может, плюнуть и сегодня никуда не идти? Потому что возможность оказаться после вечеринки в травмпункте была очень велика. Могли просто подойти: “Ты че здесь стоишь?” – и бах в голову! Или, например, ты скачешь, танцуешь, а эти люди в упор на тебя смотрят: “Ты че, пидор?!”

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Был такой парень, кикбоксер… я сейчас уже не помню, как его звали. Кроме того, что он был кикбоксер, он был еще и модник. И он тусовался у нас на Фонтанке. Когда в планетарий начали приезжать бандиты, мы стали нанимать ментов. Они стояли у дверей и говорили: “Это частное мероприятие. Извините, но вам вход закрыт”. А потом этот кикбоксер предложил свою помощь. Так и так, говорит, могу обеспечить охрану твоего мероприятия. Ну и обеспечил… Пришел, а с ним еще человек десять. Через полчаса после начала вечеринки я подошел к входу, смотрю, а эти бандиты щемят какого-то зяблика. Я говорю: “Вы что себе позволяете?” А они: “Чего-о-о?! Ты на кого рыпнулся?!” Эти бандиты пришли на вечеринку не охранять посетителей, а просто развлекаться. То есть вместо того, чтобы нас защитить, парень просто стал бесплатно проводить своих приятелей. Я отказался от его услуг, и через какое-то время этот кикбоксер ввалил с братвой уже прямо на Фонтанку. Ну мы ведь его знали, дверь приоткрыли, а вбежала целая ватага: “Вы кому платите? Теперь под нами ходить будете!” Ну и все в таком духе.

DJ Лавски (Константин Петров): Страшно было всем – организаторам, работникам, посетителям. На вечеринке просто могли убить в прямом смысле слова. Ни за что. Можно было прямо на вечеринке очень серьезным образом попортить себе здоровье, если начать, например, идти на принцип или еще что.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В начале лета 1993-го в планетарии появились люди, которые сказали: “Мы это место арендовали. Здесь будут клуб и казино…”

Собственно, так появилось чудовищное бандитское место “StarDust”. У них была какая-то война с соседним казино, которое находилось в здании Мюзик-холла. Закончилось тем, что из трех учредителей двоих убили.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Хороший пример, который характеризует то время. Мне DJ Майкл Пуго рассказывал, что играл где-то в те времена, и человек, заказывая песню, так подтянул его к себе, что просто оторвал ему капюшон от кенгурухи. Тогда разговор был короткий.



Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В общем, из-за всех этих разборок мы передвинулись в бассейн при Институте инженеров железнодорожного транспорта. Это очень красивое здание прямо напротив станции метро “Горьковская”. Один мой знакомый ходил туда заниматься плаванием и как-то сказал: “Сходи посмотри, там классное помещение”. Там действительно оказалось здорово. Я подошел к директору. А тогда время было очень свободное. Все хотели зарабатывать деньги, туда-сюда… В общем, директор согласился, чтобы мы устраивали в его бассейне мероприятия. Назывались эти вечеринки “Акваделик-party” и проходили каждую неделю на протяжении всего лета 1993 года.

DJ Слон (Олег Азелицкий): А я работал в том же самом Институте инженеров железнодорожного транспорта сторожем. У меня была собака, кавказская овчарка. Она все сама обходила, а я постоянно спал. Потом уборщицы ругались, что собака их пугает.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На “Акваделиках” все было устроено просто. В бассейне есть зал сухого плавания, который находится в отдельном помещении. Точнее, он отгорожен от бассейна таким невысоким заборчиком. Так вот там мы устроили танцпол. Но если люди хотели купаться, им надо было просто переодеться, и можно было нырять в бассейн. Ну а колонки мы там поставили везде, так что можно было танцевать и прямо в воде.

DJ Лавски (Константин Петров): Все были в купальных костюмах, плавочках, купальничках. А если не в купальничках, то летели в бассейн прямо в чем есть. Приходили на вечеринку, заходили в раздевалку, переодевались и шли купаться. На этих вечеринках было не то что небезопасно, там было просто страшно. Там ходили такие рожи, что сегодня и не представишь.

Олег Азелицкий (диджей): Мне рассказывали, что на одном “Акваделике” такой персонаж Игорь Борисов зашел в бассейн и случайно выронил вставную челюсть. Потом ее водолазы искали.

DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): Вечеринки в бассейне закончились, когда в бассейне кто-то утонул. Парень закинулся всем, чем только можно, плюхнулся в воду, и там у него остановилось сердце. Его еще и нашли не сразу. А когда труп выносили, девушки возмущались: “Эй, а че музыку-то выключили?!”

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На одной из осенних вечеринок, так же как и в планетарии, появились прибандитченные люди, которые решили, будто смогут устраивать такие мероприятия и сами. В смысле без меня. Они провели то ли одну, то ли две вечеринки. А так как они были бандиты, то в какой-то момент парни очень жестко наехали на дирекцию. Причем даже не бассейна, а всего института. Дирекции это совсем не понравилось, и любые мероприятия в бассейне были тут же запрещены.

DJ Массаш (Александр Массальский): Вечеринки было легко проводить. Всегда было очень много народу. Так как вечеринок было немного, народ ходил на все подряд. Прогореть было фактически невозможно. Мы вот, например, устроили вечеринку в цирке. Там были акробаты и всякие перформансы, а люди танцевали прямо на манеже. Мы пришли к директору цирка и сказали: “Мы художники. И хотим провести у вас ни на что не похожее мероприятие, которое называется рейв. В Европе сейчас миллионы людей ходят на эти рейвы. Ваш цирк как нельзя лучше подходит для такого события”. Денег у государственных учреждений тогда не было. В цирке и в других подобных местах начальство быстро соглашалось на любые наши предложения.

DJ Слон (Олег Азелицкий): И после вечеринки в цирке несчастные хищники – львы, тигры и волки – очень громко и протяжно выли.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): Для меня самый важный рейв 1990-х – это приезд Джефа Миллса. Даже не помню, в каком году это было. Миллс меня просто вскрыл. Это был фантастический трип от музыки. А так, впечатление от мероприятия напрямую зависит от того, с кем я туда ходил. С какой компанией. Хорошее мероприятие – это значит, что я нашел себе хороших собутыльников.

Павел Стогар (промоутер): А я как-то делал концептуальную вечеринку “Турбо” в павильонах “Леннаучфильма”. Народу там было! Просто плотняк был народу! Не пройти было. Играли Зорькин, Компас-Врубель, Слон и Демидов. Там был отличный антураж. Все-таки это был павильон киностудии. Мы набрали у них кучу ненужных декораций. Например, диджей играл в гигантских руках. Там были две огромные ручищи, прямо до потолка, и между ними стоял диджей. Одна рука зеленая, другая – синяя. Единственная проблема: пол был застлан картоном, и, когда люди начали танцевать, картон тут же превратился в пыль. Пыль просто висела в воздухе, даже дым-машина не нужна. Когда включили свет, все охуели.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Пластинки, на которых я тогда играл, использовать до сих пор невозможно. Прошло десять лет, а они все еще насквозь пропитаны пылью. Это была самая пыльная вечеринка в моей жизни!

DJ Лавски (Константин Петров): Слово “концепция” в последнее время вообще пропало. Попробуй сегодня объясни кому-нибудь, что у тебя именно концептуальная вечеринка. Сейчас ведь концепция – просто прийти всем в одежде в горошек… или, блядь, во всем белом. Ничего интересного в смысле вечеринок давно не осталось, понимаешь? А десять лет назад было много совсем разных мероприятий в совершенно неприспособленных местах, а клубов не было вообще. Потому что когда появились стабильно работающие клубы, то веселье от этого просто умерло. Ты знал, что если не успел сегодня, то можешь прийти завтра. А можешь через месяц. Все равно ничего не изменится. Но в начале 1990-х до этого было далеко. Вечеринки тогда делали, кто где мог: в сквотах, во дворцах, в Домах культуры, в кинотеатрах… Каждый раз люди знали: это только сегодня! Завтра ничего, что ты видишь, уже не будет! Ни здесь, нигде, понимаешь? Поэтому все куролесили по полной. Вот это и был рейв! Все только начиналось, и все было нереально прекрасным.

“Штубниц”, “Арсенал”, “Кристалл” (1993—1994)

Денис Одинг (промоутер): Еще мы организовывали вечеринку на немецком корабле “Штубниц”. Когда распродавали ГДРовский морфлот, несколько парней выкупили этот корабль, отремонтировали его и превратили в плавучий центр искусств. Летом 1994 года они отправились в тур по портам Балтийского моря. Очень долго стояли в Стокгольме. Потом приехали к нам. От них был куратор – очень милая девушка. Кажется, в итоге мы сделали там четыре вечеринки.

DJ Анжела Шульженко: В трюме “Штубница” играл хип-хоп. Но из-за железных стен больше всего это было похоже на хардкор. Периодически кто-то падал с палубы “Штубница”. Ну и его съедали карликовые невские акулы.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Там были какие-то хип-хоп диджеи. Они играли в трюме… От металлических бортов звук отражался, и казалось, будто все фонит. Плюс эти диджеи были очень нечистоплотные – ногами ходили по собственным пластинкам. А у нас как раз был пластиночный голод. И я это запомнил на всю жизнь. У меня всего семь пластинок, я берегу их как зеницу ока, а эти придурки ногами ходят по винилу.

Денис Одинг (промоутер): Странное было время. Все вечеринки были похожи одна на другую. Выступали примерно одни и те же артисты, даже заграничные, ведь никаких контактов наладить мы еще не успели. И все равно ощущения однообразия почему-то не возникало. Каждое мероприятие казалось неповторимым праздником.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): У нас был такой товарищ Валера Ващенко, его еще звали Валера Сказочник. У Валеры всегда было много идей. Он, например, часто говорил, что неплохо было бы сделать что-то на открытой местности. И в какой-то момент мы придумали устроить вечеринку в каком-нибудь музее. Валера съездил в Артиллерийский музей, все осмотрел. И через несколько дней мы уже договорились с администрацией о проведении первого в России оупен-эйра “Арсенал”.

Олег Назаров (промоутер): Кажется, это был вообще первый оупен-эйр в стране. Диджейский пульт стоял на башне танка, а плясали все прямо среди пушек и самоходок, расставленных во дворе Артиллерийского музея. Вход, конечно, был небесплатный. Япомню, после вечеринки Миша не мог закрыть багажник своей “девятки”. Деньги не помещались в машину!

DJ Анжела Шульженко: Очень скоро Миша Воронцов зазнался. Ну да, он был близко к настоящим звездам того времени: художнику Тимуру Новикову, музыканту Георгию Гурьянову. Миша очень этим кичился и перестал подавать руку старым друзьям. Он мог в очень грубой форме сказать: “Ты че, не видишь? Я тут раз-го-ва-ри-ва-ю!” DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): А я вообще мало общался с Воронцовым. Воронцов был какой-то замкнутый, с ним сложно. Он стоит таким воробьем, пару слов буркнет, да еще и в сторону, а все остальное время молчит. Кроме того, он ведь почти не выпивает. А когда человек не выпивает, контакт сложно налаживается.

Константин Шевелев (владелец одного из первых магазинов винила): Первый раз настоящую электронику я услышал в ДК “Маяк” на Галерной. Друзья повели меня слушать DJ Компаса-Врубеля. Я был потрясен. Во вторник в десять часов вечера у входа стояло несколько тысяч людей! Ну и под Компаса меня, конечно, накрыло. Сейчас я понимаю, что это был обычный хаус, но тогда это казалось чем-то совершенно необычным.

Олег Назаров (промоутер): Делать вечеринки пытались многие. Но за большие мероприятия брались в основном либо мы с Денисом Одингом, либо Миша Воронцов… После “Арсенала” у Миши были отличные “Кристалл-party” во Дворце спорта “Юбилейный”.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Тот же самый Валера Сказочник все спрашивал меня: а почему бы не устроить вечеринки прямо во Дворце спорта “Юбилейный”? Там ведь после того, как застрелили певца Талькова, вообще никто не выступал. У них проводились только спортивные мероприятия, да и те нечасто. В общем, “Юбилейный” бедствовал. Я сходил туда, поговорил с администрацией, и так появились “Кристаллы”. Мы устроили, наверное, два или три “Кристалл-party”. Зал поделили на две части: одна была накрыта щитами, другая – льдом. Кто хотел – танцевал, остальные могли прямо там кататься на коньках.

DJ Лавски (Константин Петров): Один раз в “Юбилейном” был какой-то концерт. Играли москвичи – Володя Фонарь, еще кто-то… А я просто притусовывал. И по ходу дела залез по стропилам на самую верхотуру, прямо над диджеями. Залез и лег там. И я запомнил это очень странное ощущение. Все менялось прямо у меня на глазах. То есть было ощущение, будто происходит что-то очень важное, глобальное. Обыкновенный советский Дворец спорта, но это только снаружи. А внутри – музыка, о существовании которой раньше никто и не подозревал. Я почему-то очень хорошо помню ту вечеринку: внизу море людей, диджеи пыхтят над пластинками, а я лежу на самом верху и мне удивительно хорошо. И как-то очень весело.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Приблизительно в это время стали появляться и первые звезды среди диджеев. В смысле люди, на которых публика могла прийти просто потому, что знала их по имени. Первым профессионально стал играть Женя Грув. Он появился еще в сквоте на Фонтанке. Женя страшно хотел стать диск-жокеем и поэтому часами смотрел, как играют DJЯнис и всякие иностранцы. Для всех нас это была немножечко игра, а вот Женя с самого начала хотел быть профессионалом. Так что скретчить, сводить, разводить (причем делать это качественно) первым в нашей компании и, значит, в стране навострился именно Грув.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Рассказывали, что на Фонтанку Грув в самом начале пришел с банкой варенья или грибов и сказал: “Я слышал, у вас здесь музыка, вечеринки. Пустите меня, я хочу играть. Я вам дам варенья, печенья! Вы меня пустите, я буду учиться. У меня есть еще разные банки, я еще принесу!” Назаров потом сказал: “Пустили на свою голову!”

Олег Назаров (промоутер): Женя Грув приехал из провинции и пришел на Фонтанку в школьных брюках и пиджаке от фабрики “Большевичка”. Пришел и говорит: “Что мне надо сделать, чтобы я стал диджеем?” Леха Хаас посмотрел на него и сказал: “Вот тебе две пластинки. Через неделю принесешь мне кассету. Сведи их, туда-сюда…”

Он свел, всем понравилось. Тогда Леша на свои деньги купил ему вертушки и отправил к Янису в Ригу учиться. Тоже на свои деньги. Он сказал Груву: “Мы сделаем из тебя человека, но работать ты будешь только у нас. В промоутерской группе „Танцпол“”.

Разумеется, как только Грув расправил крылья, Леху он тут же послал.



DJ Слон (Олег Азелицкий): Грув приходил к нам в сквот на Обводном. Прибегал и начинал показывать какие-то дурацкие вырезки из иностранных журналов, где было про него написано. В общем, все время хвастался. Его даже за глаза называли Пробка. Потому что он успевал везде. Я помню, в 1993 году в каком-то немецком журнале напечатали чарты Грува. Это устроила Маша Малос, подруга Дениса Одинга. У нее в Германии были знакомые журналисты, ну и она договорилась. И после этого Груву снесло башку… Он ходил по Невскому и каждому, кого встречал, показывал ту статью. Меня он в тот день встретил два раза и оба раза показал эти свои чарты…

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В апреле в “Юбилейном” должна была состояться очередная “Кристалл-party”. Там должен был играть DJ Грув, а также представитель старой школы DJ Матик и прибалтийская звезда DJ Янис из Риги. Плюс еще была такая группа “Not found”. А больше диджеев не было. Не только у меня – нигде! В то время по всей стране диск-жокеили от силы восемь человек. И за несколько дней до мероприятия мы по какой-то причине с Грувом поссорились. Не помню из-за чего, но играть в тот вечер он, в общем, не стал. То есть теперь мне предстояло проводить вечеринку, для которой не было достаточного количества диск-жокеев. И я решил, что отыграю сам. Я отобрал у Грува свои пластинки и вертушки, стал учиться и где-то через неделю понял принцип: одна пластинка убегает, другая расходится. Вот бас, вот бит… Я достаточно быстро все понял. А дальше – уже дело техники. Чем больше играешь, тем лучше получается.

Тем временем в других городах: Ярославль, Москва, Пермь (1993—1994)

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Впрочем, через какое-то время мы помирились, и я решил организовать Жене самые первые гастроли в его жизни. Дело было так.

В 1993-м Андрей Хаас устраивал в Москве вечеринку с британской звездой Марком Каммингсом. Называлась она “Пирамида” или что-то в этом роде. Сама вечеринка проходила в Московском доме кино. Тогда там работал ресторанчик. Те, кто устраивал вечеринку, арендовали на “Радио Максимум” пару вертушек, но только не учли, что там не было нормальных слипматов… ну, вот этих ковриков, которые подкладывают под пластинки. Там были простые резиновые “блины”. Марк Каммингс, когда увидел все это, сразу отказался играть и ушел. А ему там наливают: водка, кокос, то-се, пятое-десятое… Ну, через некоторое время он пришел в нормальное состояние и решил-таки поиграть. Он положил на эти дурацкие “блины” гору салфеток и так выступил. Но так как он был в дюпель пьян, то никого особенно не впечатлил. Еще в мероприятии участвовал москвич DJ Фонарь. Ну это было и вообще смешно! Особенно мне, я ведь на тот момент уже вовсю играл сам. Фонарь играл на бобинах, и все это по меркам Петербурга не лезло ни в какие ворота. В Москве тогда люди и приблизительно не представляли, как может выглядеть нормальная вечеринка. Даже слабенькое мероприятие с Каммингсом всех настолько впечатлило, что сразу после него хозяева ресторана в Доме кино решили переориентироваться и открыли у себя в помещении клуб “Арлекино”.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): А мы тем, что происходило в Петербурге в начале 1990-х, мало интересовались. Своих дел хватало.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В общем, посмотрев на все это, я решил привезти в Москву самого крутого питерского диджея – Грува. Просто чтобы показать москвичам, как надо играть. Он тогда уже вовсю скретчил и вообще здорово выступал. Правда, все пластинки, которые играл Грув, и вертушки, на которых он тренировался, были мои. В конце концов, я ему все это продал. И вот мы с ним поехали в Москву. Я отвез его в клуб “Jump”. Перед Грувом играли Fish, Spider и Фонарь. Играли они стык в стык, да и с музыкой у них было грустно. Ребята ставили “Depeche Mode” и вообще все подряд… Плюс в то время москвичи еще и играли как додоны – никакого артистизма. Разве что Фонарь, этот хоть улыбался. В общем, выглядело все это так себе… а потом вышел Женя. Радостный, живой, со своим хаусом! Он был там настоящим богом! Именно он, а никакой не Марк Каммингс показал москвичам, как надо играть. После этого все московские диск-жокеи зачесали репу, а Фонарь даже купил себе вертушки и пульт.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Грув с самого начала позиционировал себя как мегазвезда. Он приехал со своими вещами и показал действительно высокий уровень мастерства. Все остальные тогда играли, в общем, как могли. DJ Лавски (Константин Петров): В самом начале 1990-х в Москве было просто раздолье для диск-жокея. Клубов почти не было, но были какие-то вечеринки. И главное, никакой конкуренции среди диджеев.

DJ Лена Попова: В Москве вообще не было техно. Это мы его туда завезли. То есть там были диск-жокеи, но они постоянно ездили в Петербург, потому что дома играть им было негде. Техно-клубов там просто не было. Даже через семь лет московские техно-диджеи приезжали к нам и просили: “Ну Лен! Ну пожалуйста! Нам играть негде, а-а-а! Дай нам выступить в „Тоннеле“, а?” Хныкали, плакали – несчастные москвичи.

DJ Дэн (Андрей Котов, участник группы “Мальчишник”): С Грувом я познакомился на его первом выступлении в Москве. Играл он, конечно, круто, хотя на самом деле по технике мы были с ним, может быть, на одном уровне. Просто я тогда очень стеснялся. Вот странно, да? В группе “Мальчишник” звучали очень провокационные тексты, и при этом я всегда был действительно скромный парень. В общем, Грув приехал к нам в Москву, и на почве любви к ломаным ритмам мы с ним сошлись. Стали двигать брейк-бит в массы. Один раз ребята из нашей группы над Грувом пошутили. В модной музыкальной программе “50?50” мы сказали, что едем в тур и нам срочно нужны танцовщицы. И дали домашний телефон Грува, он тогда уже жил в Москве. Грув офигел! На автоответчике были запредельные сообщения: “Я отсосу твой хуй!”, “Возьми меня раком!”. Грув сначала вешался, а потом просто перестал подходить к телефону.

DJ Лена Попова: Московские диск-жокеи – это, в общем-то, очень особая публика. Им, например, всегда нравилось перекормить малолеток таблетками, а потом затащить куда-нибудь. Насколько я понимаю, это интересовало их чуть ли не больше, чем сама музыка. Они даже не скрывают этого до сих пор. Это как спорт, понимаешь? А вот у кого таких малолеток будет больше? Но в самом рейве этой дряни изначально заложено не было.

DJ Бумер (Федор Крылов): Я в те годы жил в Перми, но постоянно ездил в Москву на вечеринки. Как раз к тому времени открылась дискотека “Jump”. Но мы там не выступали, это было нереально. Мы из другого города, в Москве никого не знаем. Кроме того, мы не могли остаться надолго – существовали ведь определенные финансовые моменты. Ты приезжаешь, где-то надо остаться переночевать. Лично я где только не спал: начиная от подъезда и заканчивая гостиницами в Электростали за двадцать или за двадцать пять рублей.

DJ Лена Попова: А я сначала жила на юге страны, в Краснодаре, а потом оттуда переехала в Ярославль. И как-то там проходил фестиваль “Джаз на Волге”. В Ярославль приехали петербургские звезды: художник Кирилл Миллер, работавший с группой “АукцЫон”, режиссеры-некрореалисты, какие-то музыканты… Я числилась сотрудницей “Молодежного центра”, и нас попросили помочь с организацией фестиваля. С ребятами из Петербурга все мы быстро сдружились, и они мне говорят: “Чего ты тут делаешь? Поехали в Питер!” Я сорвалась и переехала жить в Петербург. С тех пор здесь и живу.

DJ Бумер (Федор Крылов): В конце 1980-х в Перми у меня была отличная жизнь. Я просыпался, с утра бежал пробежечку десять–пятнадцать километров, потом шел на тренировку. А после тренировки я общался с неформалами. Дело в том, что тогда молодежь не делилась по стилям. Все было предельно просто: либо ты неформал, либо гопник. И я был самым лютым неформалом. Таких как я в Перми, считай, вообще не было. В то время у меня были проколоты все уши и брови. А это было просто нереально круто. Каждый гопник хотел меня избить, для них я был враг номер один. Мы тусовались на центральной пермской площади, и бить нас постоянно приходили какие-то гопники. Они подходили и начинали свои незамысловатые разговорчики: “Ты че? Охуел? Или че? Че такой борзый?”

В те годы в Перми существовал собственный рок-клуб. Он принадлежал друзьям моего брата. Иногда в этом рок-клубе я проводил хип-хоп вечеринки. Там собирались нереально крутые, модные ребята, и мы танцевали брейк-данс. Кроме того, я фарцевал. Мой дом располагался около гостиницы “Интурист”, в самом центре Перми. Иногда мы покупали у интуристовского завскладом кока-колу и сдавали ее на рынок. Для того времени на этом можно было сделать очень неплохие деньги.

Бедность ведь была просто запредельная. Футболку, джинсы “Levi’s” или там какую-то нормальную вещь иметь – это было нереально. Чтобы ее купить, надо было горбатиться несколько месяцев. Ну а я был состоятельным молодым человеком. По тем временам у меня была гигантская коллекция кроссовок “Nike” и “Reebok”. Со шмотками у меня всегда все было в порядке.

Первый раз танцевальную электронику я услышал, когда попросил друга записать мне какого-то нового рэпа и там на видеокассете попалось несколько электронных треков. Тогда ведь везде были видеопрокаты, и нужно было просто попросить: “Сделайте мне дописку”. То есть после какого-нибудь фильма со Шварценеггером тебе дописывали музыкальную передачу или концерт. Эти дописки я смотрел куда внимательнее, чем сами фильмы. Одной из дописок была программа про хип-хоп, и там было выступление DJ GRAND MASTER FLASH. Я посмотрел и чуть не сошел с ума. Эта кассета стала моей библией.



DJ Лена Попова: Я переехала в Петербург, стала ходить на вечеринки и открыла для себя совсем иной мир. После всех этих дискотек, медленных танцев с прижиманием, после вечного брачного периода и девушек на каблуках я вдруг увидела что-то совсем другое. Настоящую-то электронную сцену от всего остального (например, от кабака) отличает как раз абсолютная асексуальность. То есть желание нравиться людям противоположного пола, конечно, присутствует и здесь, но внимание на этом никто не акцентирует. Рейв сразу показался мне очень чистой идеей.

DJ Бумер (Федор Крылов): А я стал все больше времени проводить в Москве. Мы с приятелями тогда очень много танцевали. Из Перми мы постоянно ездили тусоваться на Арбат. Я очень серьезно увлекался танцами и на одном из танцевальных сейшенов познакомился с DJ Funky. А потом еще с кем-то… В общем, постепенно обзавелся приятелями среди московских диск-жокеев.

DJ Лена Попова: Чтобы хоть как-то выжить в Петербурге, чем я только не занималась, и одно время даже пыталась работать барменом. Закончила курсы, получила удостоверение бармена и пришла устраиваться на работу. Там сидели двое здоровых негритосов, которые сказали: “Для вас, ребята, мы не Тони и не Вася, а мистер Тони и мистер Вася! Так нас отныне и называйте!” Услышав про это, мои друзья, воркутинские бандиты, сказали: “Лена, ты очумела? Сколько денег тебе там будут платить? Сто долларов? Давай эти бабки будем платить тебе мы. Только не надо работать на черных!” (Смеется.)

DJ Magic B (Василий Борисов): В Москве можно было жить за счет диджеинга почти с самого начала. Платили нормально. Если сравнивать со средней зарплатой обычного постсоветского служащего, было дажеочень неплохо. Потом, когда начался ранний расцвет бизнеса и бандитизма, ориентиры, конечно, сменились. Появились люди с мобильными телефонами размером с чемодан. Они ездили на страшных “мерседесах”, и по сравнению с ними диджеи получали просто смешные деньги. Хотя в принципе с деньгами в Москве было всегда неплохо.

DJ Лена Попова: У меня есть собственная теория, почему электронная музыка так активно развивалась в Петербурге, а в Москве развиться так и не смогла.

Дело в том, что в Москве диджеям с самого начала платили, и диджеи стали относиться к этому как к нормальной профессии. Москва не смогла пойти дальше ресторанов для состоятельных клиентов именно потому, что состоятельные клиенты были в состоянии заплатить диджеям за то, что им хочется послушать. И диджеи им это ставили. А кто хотел не просто менять треки, а делать что-то свое, тут же вылетал в андеграунд и дальше мог играть только за бесплатно.

В Питере ситуация другая. Здесь у людей больше свободы как раз потому, что меньше денег. В гламурном клубе ты играешь или не в гламурном – бабок-то в любом случае тебе никто не даст. А раз так, то какой смысл играть музыку, которая тебе не нравится? И соответственно ни в каком ресторане петербуржцы никогда не играли. Вместо этого они просто взяли и открыли самый первый в стране нормальный техно-клуб. Место, которое нравилось не клиентам, а им самим.

Сейчас я смотрю, у нас в городе тоже завелись всякие гламурные клубы. Но, на мой взгляд, это смешно. И конечно, никакого отношения к электронной сцене это не имеет. Полные мужчины в обтягивающих футболках “Dolce&Gabbana” со своими двадцатилетними подругами, у которых силикон уже не помещается… Самый первый петербургский клуб выглядел абсолютно иначе. Просто абсолютно иначе.



Открытие транс-клуба “Тоннель” (1993—1995)

DJ Лена Попова: В 1994 году я уже жила в Петербурге на набережной Фонтанки. Не в том доме, где Хаасы, а рядом. Сначала жила одна, и у меня была целая квартира. Потом Анжелке Шульженко тоже стало негде жить, и мы с ней взломали еще одну квартиру. Так что у нас стало две квартиры. Потом еще кто-то подселился, потом еще кто-то… Ну и как-то заселили весь подъездик…

К тому времени лучшие времена Фонтанки были давно в прошлом. Жизнь пошла тяжелая. Ну, чисто физически. Холодно, никаких удобств, с потолка штукатурка падает. Неожиданно оказалось, что мои лучшие друзья (кто бы мог подумать?) – воркутинские бандиты. Вот они меня в беде не бросали. А беда случалась постоянно.

Местная малышня повадилась залезать в квартиры через слуховые окна и черные ходы… Место было такое, что на секунду нельзя было зазеваться. Я однажды пришла, смотрю: мои вещи лежат на моем же велосипеде. Аккуратно так сложены. А сам велосипед стоит прямо у выхода. Я рванула к черной лестнице, поняла, что вот буквально секунду назад ребятня разбежалась. Там был лист железа отодран, и они прямо через это окошечко ко мне в квартиру и влезли.

Кончилось тем, что пришел ОМОН и всех выгнал. Фонтанка закрылась. К тому времени жить там все равно было уже невыносимо. Самый знаменитый сквот города перестал существовать. Жалко, конечно. К тому времени мы уже провели воду, поставили туда телефоны, как-то обосновались. Если сейчас вспоминать, отличное у нас там было жилье.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Почти тогда же закрылся и сквот на Обводном канале. Как-то мы устраивали там вечеринку, на которую пришло много панков. Во главе с легендарной группой “Пупсы”… Это было летом, и панки сломали нам кран с горячей водой. Но летом-то горячей воды нет, поэтому поломку никто и не заметил. Потом мы все разъехались – кто куда. Массальский вместе с нашим другом Денисом уехал в Швецию и привез оттуда модный микроавтобус. А когда к осени мы все подтянулись назад, то смотрим: вода из крана прорвалась, и мы залили всех на несколько этажей вниз. Приходим домой, а к двери нашей квартиры прикреплена записка: “Зайдите в кафе на первом этаже”.

Мы приходим и понимаем: о-о-о… зря мы сюда поперлись. Не надо было сюда приходить. Дорогущая мебель, кожаные куртки, бритые затылки… Чуваки мнут кулаки и мрачно так нам говорят:

– Вы нас залили. Что делать-то будем? Кажется, теперь вы должны лимон.

Что на такое можно ответить? Откуда у нас лимон? Они бы стали и жестче с нами говорить, но тут чувакиразглядели наш микроавтобус. Таких тачек в городе тогда не было, наверное, вообще ни одной. И ребята вдруг перестали понимать, как именно вести с нами разговор. Если мы ездим на таком замечательном шведском микроавтобусе, то, может, не стоит нас совсем-то прессовать, а?

Ну мы говорим:

– Мы – художники. Мы вам сами ремонт сделаем.

– Хорошо, сделайте. А автобус не продаете?

– Нет, не продаем!

Мы по-честному собирались все им починить. Даже купили какие-то краски. Но потом подумали – ну, на фиг! Лучше нам в то кафе все-таки не ходить. В общем, из этого сквота мы сбежали. Тайком забрали с Обводов аппаратуру и просто скрылись. В сентябре 1994-го Обводный перестал существовать. Тогда сквоты по всему городу уже начали умирать.



DJ Лена Попова: Последним выжившим сквотом стал огромный художественный центр на Пушкинской, 10. Ятогда дружила с Женей Дебилом и всей его компанией кинорежиссеров-некрореалистов. У них на Пушкинской была свободная комната. Вместе с Адрианом Аникушиным (внуком знаменитого скульптора Аникушина) мы расчистили эту комнату, превратили ее в мастерскую, и примерно два года я там прожила. Спонсировали нас студенты-иностранцы. Тогда, кстати, двадцать долларов были очень приличные деньги. Я помню, как-то на двадцать долларов мы купили четыре ящика вина. Недорогого, конечно, но, чтобы убраться, хватило. Кроме того, я организовывала на Пушкинской первые ночные вечеринки. Наш музыкальный формат заключался в том, что мы приглашали группы “2ва Самолета”, “Пупсы” или “Колибри”, и они в акустике там херачили. Но это все равно был рейв. Потому что рейв – это любой шабаш-угар. Ночных клубов ведь еще не существовало, и приходилось как-то выходить из положения.

Денис Одинг (промоутер): А мы с Олегом Назаровым думали об открытии собственного клуба уже давно. Еще в 1992-м Олег гостил у своей девушки в Гамбурге. Он приехал оттуда и сказал, что немецкие клубы расположены в основном в военных бункерах. И мы стали искать бункер. Мы достаточно много их отсмотрели, пока брат не сказал мне, что видел очень неплохой на Зверинской улице.

Олег Назаров (промоутер): До этого мы проводили вечеринки, и это было не очень рентабельное занятие. Денег с друзей мы не брали, а если приезжали менты, проблем было столько, что не разгребешь. Ну мы и решили, что неплохо было бы открыть постоянное место. Ни проблем с ментами, ни проблем со сбором оплаты за вход!

Мы стали искать людей, которые дали бы нам на все это денег. Сперва думали взять у москвичей. Была такая компания: Женя Бирман, Иван Салмаксов и Кирилл Фролов. Они принимали участие в организации первой “Гагарин-party”, а потом занялись московскими вечеринками “Мобиле”. Эти ребята пообещали, но никаких денег нам так и не дали. Они тянули, тянули… время шло, а денег все не было. И тут нам говорят, что братья Хаасы купили новый комплект звука. И как раз в это время Фонтанка закрылась. Ну мы и предложили Хаасам сделать клуб вместе.

Денис Одинг (промоутер): Бункер принадлежал заводу имени Кулакова. Но мы поначалу об этом не знали и пошли спрашивать в военкомат. Оттуда нас выгнали: “Вы бы еще в шахте атомной ракеты танцы устроили!” Мы все равно как-то выяснили про этот завод, а там как раз сменился директор. Предыдущий умер, а новым стал главный инженер. И мы начали с ним переговоры.

Тогда вообще клубов не существовало. Новый директор не очень понимал, о чем идет речь. Поэтому мы описывали свое будущее заведение как такой неформальный театр, галерею, молодежный центр. В общем-то, это было почти что правдой. Переговоры длились год. Сначала у них было предложение от китайцев: построить над этим убежищем медицинский центр. Потом хотели сделать там торговый центр. Но из планов ничего не вышло, и в конце концов директор заключил с нами договор о совместной деятельности. Мы договорились, что они будут получать процент от прибыли. Он потом даже приходил на открытие. Это вообще был очень адекватный, открытый, доброжелательный человек.

Мы подписали с ним все документы и стали оформлять помещение. Модельер Татьяна Парфенова тогда как раз делала у себя в мастерской ремонт, и оттуда нам досталось много деталей интерьера. Они выкидывали, а мы подбирали. Решетки, которые закрывали диджейскую, – это как раз оттуда. Ну, еще отец Назарова на своем заводе сделал стойку.



DJ Кузьма (Андрей Кузнецов): После домашней Фонтанки и домашнего Обводного, где все друг друга давно знали, вдруг появился клуб. И появилось очень много новых людей. Раньше мы их не знали, но они были нормальные, здоровые, позитивные… Среди этих людей я, кстати, встретил девушку своей мечты, но тогда подойти к ней не решился. Познакомился с ней только девять лет спустя.

Олег Назаров (промоутер): Хаасы для первой вечеринки купили лазер. А в то время лазер казался таким удивительным чудом техники. Даже по западным меркам это было очень круто. Тогда мало в каком клубе был лазер. Правда, я помню с ним были какие-то проблемы, кажется, оторвался шланг и залило весь туалет. Просто это был лазер водного охлаждения.

Денис Одинг (промоутер): У нас было помещение, а больше у нас ничего не было. У Хаасов был аппарат, а тут еще один мой знакомый американец согласился нас как-то профинансировать. Ну и все срослось!

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): На первый “Тоннель” были потрачены смешные деньги. Когда через семь лет открывали вторую реинкарнацию “Тоннеля”, было потрачено уже четыреста тысяч долларов. А если бы его стали открывать сейчас, это стоило бы не меньше чем полтора миллиона. Но в 1994-м уложились в сумму, которую сегодня смешно даже вспоминать.

Олег Назаров (промоутер): Две тысячи! Чтобы открыть клуб, нам понадобилось всего две тысячи долларов! Вся смета проекта составляла две тысячи баксов! Вместе с рекламой, арендой и покупкой первого алкоголя! DJ Слон (Олег Азелицкий): 7 мая 1993-го открылся первый в стране техно-клуб “Тоннель”. Помещение нашли Одинг и Назаров, а у Хаасов к тому времени уже были какие-то проблемы с Фонтанкой – все закрывалось и разваливалось. Зато у них был свой звук, ну и парни все это как-то совместили.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): “Тоннель” стал первым и единственным настоящим клубом. Потому что клуб – это ведь не напитки в баре, плюс диджей и вертушки. “Тоннель” стал легендой, потому что там происходили самые главные вещи на свете. В то время техно ведь было предметом культа. Это не обсуждается, это техно! В каком бы состоянии диджей ни вышел за вертушку, как бы он ни сыграл, что бы он ни сыграл, если это диджей, который зарекомендовал себя как техно-диджей, – это бог! Даже если техно-диджей играл не техно, а какой-нибудь хаус. Мне в том году было интересно только техно, причем не меньше чем сто тридцать пять ударов в минуту. Под DJ Демидова я провел на танцполе четыре часа. Не просто слушал, а по-честному все отплясал. Я не уходил и четыре часа подряд скакал под потолок. Сегодня, кто бы ни встал за вертушки, я просто физически не смогу так прыгать. И ощущения от вечеринки сегодня у меня уже не те. Тогда все мы были моложе, и те незабываемые ночи останутся со мной навсегда. Прошло чуть ли не пятнадцать лет, а я до сих пор могу закрыть глаза и воссоздать в себе те чудесные ощущения.

Первые русские диск-жокеи (1995)

Олег Назаров (промоутер): На открытии “Тоннеля” играли два модных французских диджея Laquarion и Дидье Синклер. Они, кстати, до сих пор крутые… Их тогда привез парень по имени Эрик, сейчас у него своя студия в Париже… Каких-то чуваков подтягивал Леха Хаас. Но в общем играть первое время было некому.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Вход в “Тоннель” стоил поначалу тридцать тысяч неденоминированных рублей.

Олег Назаров (промоутер): Я сейчас уже не помню, сколько стоило войти в клуб. Деньги ведь так часто менялись… Но это всегда стоило от шести до десяти долларов.

Денис Одинг (промоутер): Клуб открылся, но играть там было некому. Поначалу в “Тоннеле” играли сами Леха и Андрей Хаасы. Был еще Грув, но он приходил к нам нечасто. К тому времени Грув уже четко понимал, что хочет жить в Москве.

Олег Назаров (промоутер): Резидентами в “Тоннеле” стали все, кто хоть немного умел играть. DJ Матик не был резидентом, зато очень хорошо чинил вертушки. За это мы давали ему иногда поиграть. Ну а так, кто умели, все и играли. Юджин, Залогин, Гаврила, Адельсон, Воронцов, Леха Хаас…

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Собственно, до открытия “Тоннеля” диджеев было совсем мало. Я тогда приехал из Лондона и привез с собой штук сто пластинок. К тому времени я уже делал все как надо. И когда слышал в “Тоннеле” Залогина или Гаврилу, то, конечно, улыбался, потому что они играли из рук вон. Не сводили, а играли конец в конец: один трек у них заканчивался, а другой после этого начинался. Звучало это довольно смешно.

DJ Кома (Алексей Дунаевский): Мне очень запомнилась вечеринка в плавучей гостинице “Паллада”. Кажется, это был 1995 год. Там выступало несколько диджеев и групп, но я пошел только из-за Воронцова и еще из-за DJ Спайдера. Воронцов тогда мне очень нравился. То, что он играл, все тогда называли “какой-то транс”, но это было совсем не то говно, которое сейчас называется трансом. Это был супертранс! Именно на той вечеринке я решил, что буду диджеем. Я вошел внутрь, а там одни обдолбанные бандиты. Просто вечеринка криминалитета! Мне было как-то не по себе, но когда я увидел, как играет Воронцов, а после него еще и DJ Фонарь, – мне стало на все наплевать. Меня просто накрыло. Я никогда – ни до, ни после – не испытывал от музыки ничего подобного.

DJ Лена Попова: Первый раз я играла, кажется, в сентябре 1994-го. Тогда я жила у искусствоведа Андрюши Хлобыстина и как раз собиралась переезжать в сквот на Пушкинской. Андрей был в меня влюблен, и хотя у нас ничего не было, но его жена об этом знала, потому что я у них жила. Это была очень серьезная интрига, ходили самые разные слухи. И вообще все это было достойно сериала или романа.

Ну вот. В тот вечер перед моим самым первым выступлением мы сидели и выпивали. На шее у меня висел амулет, найденный в какой-то археологической экспедиции. Это был такой скифский знак солнца. Я потом видела похожие в Кунсткамере. А в гостях у Андрея сидел очередной сумасшедший… Он был помешан на какой-то языческой религии, и когда по пьяной лавочке увидел мой амулет, то очень завелся. Он бросился на меня и просто сорвал его с шеи. А я и так на нервах перед выступлением, а тут еще этот придурок срывает у меня с шеи медальон. Ну, в общем, завязалась потасовка, и ушла я в слезах, а в “Тоннель” пришла уже совсем никакая. Но тем не менее от первого выступления никто меня не освободил. Я вышла и отыграла часа полтора.

Недавно те же пластинки, что и тогда, я играла на вечеринке у Феди Бумера. Они очень быстрые – сто шестьдесят ударов в минуту. И теперь я всегда играю их на “минус восемь”, то есть замедляя скорость. А тогда, помню, я играла их на “плюс восемь”, то есть совсем жестко. Ритм был такой, что следить не успеваешь. Ну что тут скажешь – время было такое. Жесткое.



DJ Бумер (Федор Крылов): Я очень часто ездил в Финляндию и покупал пластинки для себя и для большого количества диск-жокеев. И отчасти я жил на деньги от продажи пластинок. То есть я привозил пластинки, а люди потом приходили ко мне домой, чтобы купить то, что их интересует.

DJ Слон (Олег Азелицкий): С пластинками была засада. Были люди, которые привозили пластинки. Мы с ними общались так. Я звонил и спрашивал:

– Сколько у тебя?

Чувак говорит:

– Осталось десять!

Я говорю:

– Никому не продавай! Беру все!

Я покупал все подряд, не слушая. Пластинки тогда стоили от шести до десяти долларов. Я только на таком уровне разбирался: либо техно, либо хаус. Я брал эти пластинки, отвозил их к себе и тут же начинал слушать. “Так, – говорил я, – здесь у нас какой-то вонючий хаус. Эту пластиночку мы кому-нибудь подарим. А здесь что?” В общем, если из десяти пластинок пять оказывались что надо, то это был праздник.



DJ Анжела Шульженко: В 1993-м я уехала во Францию и накупила там пластинок. Просто так. Я даже не знала, что с ними делать. Думала, для себя, просто потому что музыка нравится. Это сейчас пришел купил пластинок и заявил, что ты диджей. А раньше это было такое почетное звание, что его нужно было еще заслужить. Ну вот я служила-служила и дослужилась. Когда я сказала, что привезла пластинки из Франции и попробую играть, Миха Ворон выпучил глаза: “Ты?! Да ты че? Куда ты лезешь?”

DJ Лена Попова: Я должна была уезжать в Германию, но за день до отъезда очень сильно сломала ногу. Тогда у нас был совместный музыкальный проект с группой “Голубые пидорасы”, мы планировали вместе записать песню. Участие принимал еще художник Вадик Овчинников. У меня даже осталась фотография с Вадиком, по-моему его последняя, предсмертная, фотография – через некоторое время Вадик повесился.

В общем, мы сидели на студии, что-то писали, а после студии я побежала в “Тоннель”. Был гололед, я упала и свернула ногу. А так как я была очень пьяна, то совсем этого не заметила. Я пришла в “Тоннель” и влюбилась в Андрюшу Хааса. Когда я уезжала, Андрюша Хаас сказал: “Ну, Ленок, в Германии купи пластинок. Приедешь, мы тебя играть поставим!”

И вот с таким напутствием я отправилась в Германию. И там, как настоящий инвалид, ходила на рейвы с палочкой.



DJ Анжела Шульженко: А я сперва занималась танцами. Тогда многие наши девочки по контракту выезжализа границу танцевать. Ну и я поехала. Меня обещали привезти в респектабельный клуб, а попала… в общем, в бордель. Я вышла один раз, потанцевала на сцене, и мне надавали чаевых столько, сколько девушки зарабатывают за месяц. Хозяевам я сказала:

– Я ни в коем случае не буду делать все, что вы от меня хотите. Я приехала танцевать. Я – солидная артистка больших, малых и академических!

На меня стали давить:

– Мы тебя щас, тра-ля-ля!

Я говорю:

– Делайте что хотите! Но работать я не буду.

Они отвезли меня на вокзал в центре Берлина, бросили там с вещами и с пятью марками в кармане. Слава Богу, паспорт не отняли. А на чаевые от танца я купила себе очень крутые ботинки. В общем, денег не хватило, даже чтобы позвонить. Тогда судорожной рукой я написала своему другу в Париж факс. Вот, мол, я здесь, в Берлине, вообще без денег, но в Россию возвращаться не хочу. Он тут же прислал мне денег, чтобы я доехала до Парижа, но поехала я не в Париж, а на север Германии, в Росток. Просто я позвонила другому своему приятелю, а он говорит: “О! Приезжай сюда! Мы здесь на „Штубнице“, все круто!”

Я рванула в Росток и там, на рейв-пароходике “Штубниц”, зависла сразу на пару недель. Даже умудрилась заработать каких-то денег. Ребята поставили меня навход, я брала плату и ставила посетителям на руки печати.

С тех пор в Европу я ездила именно так: ставила визу на неделю, а возвращалась через полгода. Последний раз, когда уезжала домой, я сказала, что паспорт у меня украли негры на Монмартре. Мне дали справку, и я по этой справке вернулась домой. А в Лондон как-то мы ездили вообще без документов. В Англию очень сложно получить визу, и поэтому нам сделали фальшивые голландские паспорта. Причем мы не могли даже выучить свои голландские имена – их было невозможно выговорить. Но каким-то чудом все равно умудрились проехать. В аэропорту пограничница, думая, что мы голландские девушки, начала что-то спрашивать, а ответила я ей со своим русским акцентом. Но ничего, все обошлось, нас пропустили.



DJ Лена Попова: По-настоящему клубной культуры я хлебнула только в Берлине. Вообще, я никогда специально не стремилась на все эти рейвы. Я ходила туда, куда ходили мои товарищи. Просто когда я оказалась в Германии, то выяснилось, что там, в общем-то, совсем нечем заняться. И мы начали ходить на рейвы. Я сходила один раз. Потом второй. А потом во мне проснулся какой-то такой настоящий интерес… В общем, домой я приехала уже с пластинками. Я пришла в единственный известный мне берлинский пластиночный магазин. За прилавком стояла очень коротко стриженная и крашенная в зеленый цвет девушка. Это была DJ Электрик-Индиго. По-настоящему мы с ней познакомились уже много лет спустя. А тогда она продала мне самые первые пластинки… По тем временам самый передовой край – жесточайший эйсид.

DJ Анжела Шульженко: Очень скоро я начала ездить на выступления в Европу. Впервые в Париже я играла в очень известном клубе: до меня там выступали “Sex Pistols”, “Rolling Stones” и “The Doors”. Сейчас во Франции дурацкая экономическая ситуация. Пластиночные магазины закрываются, выступают одни черномазые, а из-за того, что франки поменяли на евро, у молодежи совсем нет денег. Но в 1995-м я еще застала расцвет. В самый первый раз я выступала с DJ Ленни Ди. А это мой кумир в мире музыки. Гениальный хардкоровый диджей! И у меня, конечно, ручки тряслись, потому что дома-то я знаю публику. Здесь всегда куча друзей, если что – поддержат. А там я играла перед французами, а они вообще очень привередливые. Я начала играть, смотрю – они все стоят, никто не танцует. Я испугалась. О, думаю, мама мия! А потом через какое-то время поднимаю глаза, смотрю – все танцуют! Вообще все! Думаю: y-y-y-y-yes! Потом подходили, спрашивали, откуда ты, тра-ля-ля…

DJ Лена Попова: Когда я возвращалась из Германии, никто, в общем-то, не знал, что такое DJ Лена Попова. Но все ждали, что я привезу пластинок. Хотя я совсем немного привезла – штук двадцать пять или тридцать. Но на тот момент это было о-го-го сколько! Прямо офигенная коллекция.

Олег Назаров (промоутер): У нас был проект. Мы хотели всех диджеев объединить и сделать резидентами “Тоннеля”. Для этого в “Тоннеле” мы собрали хорошую коллекцию винила, наверное тысячу пластинок или даже чуть больше. Мы поставили на все пластинки печати и сделали договоры, по которым резидентам можно было брать домой не больше определенного количества пластинок. Но коллекция все равно потом расползлась, пластинки с нашими штампиками мы потом находили в каждом городе страны.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Я помню, как только мы с Массальским стали резидентами клуба, Назаров сказал: “Сходите посмотрите. У нас там своя коллекция пластинок. Можете взять что-нибудь”. Я прихожу, а там хилая пачка: какой-то рок, еще какая-то фигня… Я говорю: “Олег, а где нормальные-то пластинки? У меня в принципе и свои двадцать пять штук есть, но…”

Олег Назаров (промоутер): Свежие пласты привозили ящиками, сразу штук по восемьдесят. Когда этот ящик приходил, диджеи уже толпились у дверей. Толкались… Нужно было забежать в комнату как можно быстрее и схватить все лучшее.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Мне никогда ничего дельного из этих партий не доставалось.

Олег Назаров (промоутер): Тогда было такое время, что покупать пластинки диск-жокеи не могли. Ну сколько мы платили?! Долларов тридцать за час работы. Им на жизнь еле хватало. Поэтому приходилось докупать “пластмассу” за счет клуба, иначе у нас звучала бы одна и та же музыка.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Была вечеринка, на которой играли Леха Хаас, Лена Попова и я. И все подряд играли одно и то же, потому что у каждого были только пластинки с лейбла “Superstition”.

Олег Назаров (промоутер): В “Тоннеле” был офис. И все, кто так или иначе считал себя диджеем, вокруг этого офиса ошивались. Там висело расписание. Подходили, пальцем тыкали и кричали: “О! Свободное время! Я буду играть!” Никто ни с кем не созванивался. Тогда ведь сотовых телефонов еще не было.

DJ Лена Попова: Первое время я играла мало. Раз в неделю. При этом даже этих выступлений нужно было ждать. Ты приходишь в “Тоннель”, а там играет маститый по тем временам диск-жокей. И иногда были такие мероприятия, где я просто сидела и ждала, когда мне дадут поиграть. А они разыгрывались и вообще меня не пускали. А так как я человек мнительный, да еще и девушка, то мне казалось, что это реально какая-то диверсия. Что это прямо заговор какой-то против меня.

Олег Назаров (промоутер): “Тоннель” дал выручку в первый же вечер. Нас было четверо: братья Хаасы, я и Одинг. После первой же вечеринки утром мы поделили выручку. Так дотянули до следующей вечеринки. Там снова собрали деньги – опять поделили. И так все время… Мы не воспринимали это как бизнес. Ну жили и жили. Ничем другим заниматься не хотелось. Тогда все были бесшабашные, молодые…

Транс-клуб “Тоннель” (1995—1996)

Денис Одинг (промоутер): Деньги “Тоннель” приносил. Сразу машину купить было нельзя, а жить было можно. Я мог даже себе позволить на месяц-два уехать в Германию и спокойно там жить.

DJ Лена Попова: Как-то мы снимали в “Тоннеле” фильм про фашистов. Взяли на “Ленфильме” немецкую форму, нарядились и весь день снимали в клубе свой фильм. А к вечеру, к двенадцати часам, приперлись бандиты. В те годы бандиты были бритые, страшные, в спортивных костюмах, и они, конечно, охуели, когда зашли в “Тоннель”. Там – куча разряженных телок в трусах и со свастиками. А к тому моменту мы были уже тепленькими и разговаривали соответствующе. Знаешь, пьяному море по колено! Бандиты всем этим были, конечно, очень-очень-очень-очень удивлены. И сейчас мне странно, что они никому в тот раз не дали пизды.

Никого, кроме бандитов, в тот вечер в клубе не было. Только бритые парни, а тут мы со своими свастиками. И в тот вечер мне показалось, что в этом городе бандитов куда больше, чем нормальных людей. Это было время, когда проводиться могли только так называемые “вечеринки белых рубашек”. То есть ты приходишь в клуб, а там у всех черные джинсы под ремешок и белая рубашка. И девочки с этими ребятами тоже очень специальные – в шубах до пола, с хриплыми осипшими голосами.

Ты заходил в клуб, а там все белым-бело. И среди них танцует DJ Майкл Пуго. Голый. (Смеется.)

Денис Одинг (промоутер): Бандиты стали ходить в “Тоннель” с самого момента открытия. Если взрослые бондеры вели себя еще более-менее, то молодое пушечное мясо было вообще неуправляемым. Эти ребята считали, что имеют к нашему “кафе” какое-то отношение. И из-за них были самые большие неприятности – избитые девушки…



Олег Назаров (промоутер): Люди, которые десять лет назад ходили по клубам, – это достаточно узкий круг. Человек пятьсот. Так что как такового фейс-контроля у нас не было. Не пускали только совсем уж очевидных гопников. А потом, когда бандосы стали жрать наркотики, они пачками повалили в “Тоннель”. Ходить-то было совсем некуда, а тут – клуб. И очень скоро бандиты, тусовщики – это все стало единым комьюнити. Просто тогда так была устроена жизнь: с одной стороны сложно, страшно и опасно, зато с другой, в общем-то, предельно просто и понятно.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Про 1990-е говорят, что это было бандитское время. И я с таким определением полностью согласен. Это не клише, это факт. (Смеется.) Как в песне у группы “Bad Balance”: “Кожаные куртки, спортивные штаны, все это не люди – это дети сатаны!”.

Денис Одинг (промоутер): Мы знали, что “ребята” к нам обязательно придут. Но все равно каждый раз расстраивались. Представь, ты приходишь на работу и думаешь, что будет праздник, а вместо этого собираются агрессивные упыри. Согласись, это неприятно.

Олег Назаров (промоутер): В кассе “Тоннеля” было сорок ячеек для стволов. Было время, когда в одну ячейку приходилось класть по два ствола.

DJ Лена Попова: В “Тоннель” бандиты ходили вне зависимости от того, в какой группировке состояли. Япомню, у меня случались очень серьезные разговоры. Я дружила с воркутинцами, а Сережа Беззубый, представитель крыши “Тоннеля”, время от времени, глядя мне в глаза, говорил: “Попова, а че это ты там, типа, с воркутинскими? У тебя че там, любовь или че?”

Этот Сережа Беззубый был страшный человек. Он был смотрящим. Это такой парень из Одессы, двухметрового роста, бывший боксер, вот с такенными наковальнями. Реальная “Сказка о попе и работнике его Балде”. Я его очень любила. У меня с ним, правда, был конфликт один раз очень серьезный – он меня… украл. Ну, увез меня прямо из “Тоннеля” в качестве залога. Но потом, когда пришел в себя, счел, что теперь должен мне по гроб жизни.

Один раз он подошел ко мне и попросил, чтобы я поиграла для него и его друзей в “Тоннеле” в неурочное время, в воскресенье, с девяти утра. Я забыла про это, а потом Сережа мне говорит: “Ну все, до завтра. Утром увидимся. Ты ведь будешь для нас играть?”

Тут трудно отказаться. Воскресенье, утро. Приходит человек двадцать, здоровые мужики с телками. Типа afterparty. Все начальство в ужасе свалило, остались только я и DJ Quest. Тот вообще страшно перепугался – маленький еще был. И вот мне пришлось играть. А потом в дверь постучали и сказали, что это милиция, открывайте. Я говорю, ага, щас! В общем, двери я им не открыла, а как будешь их ломать? Это же военное бомбоубежище!