Снова вспыхнуло, и Юнг, не раздумывая, первым ухватился за странные ветки, протянутые к нему… оказалось — лианы.

Дернуло его, как попавшегося на спиннинг судака, поток забурлил вокруг, обтекая, Юнг выбрался к какому-то стволу с волосатой корой. Добрался до развилки. Пристроился там, как в гнезде, стал кричать вниз, чтобы хватались за лианы.

Мог и не надрываться. Голоса его все равно не было слышно. И когда молния снова осветила все вокруг гигантской фотовспышкой, увидел под собой бурлящий безумный поток, в котором неслись вперемежку ветки, камни, стволы, измочаленные черные птицы, сбитые ливнем.

Ребят там не было.



Ливень неожиданно прекратился. Как будто его выключили. Юнг этого не понял. Внизу бурлило и грохотало. Сверху по-прежнему лилось.

В тропиках всегда так — дождь давно кончился, а вода льется. Листья огромные, их много. С каждого по капле — получается дождь.

Дима это знал до учебы на геофаке, потом забыл. Он, когда поступал, думал, что география — наука с душой Паганеля: путешествия, тропики, снега, медведи, дикари, смешная рассеянность ученого компенсируется точностью предчувствий художника. Довольно скоро стало ясно: наука есть, а души в ней нет. Цифры, факты, графики и карты. Куда ни кинь, все известно заранее. А тропики, белые медведи с дикарями — совсем из другой области. Из области индивидуальных туров. Заплатил, прилетел, сфотографировался, карточки в клубе показываешь. Денег для этого надо много. За науку столько не платят.

Дима устроился в дизайн-бюро. Тюнинг автомобилей. Человек прогрызает себе дорогу наверх, где людей делят по классу автомобилей.

Дима Юнг вместе с другими тачки им разрисовывал.

Платили прилично. На жизнь хватало. На индивидуальный тур — нет. Тропические деревья и птицы жили только в воображении Юнга и на навороченных тачках. Юнговы мечты пылали в московских пробках на лакированных боках «инфинити», «кадиллаков», «БМВ» и «тойот». Скалили из выжженной травы усатые свои морды черные пантеры. Анаконда, щурясь змеиным глазом, разевала пасть с длинным двойным языком. Огромные и яркие махаоны перелетали с одного тропического цветка на другой. Красные и желтые попугаи распахивали крылья в лучах заходящего солнца. И трогательный медвежонок коала покусывал острый коготь, кося добродушный сонный глаз.

Все это Юнг изображал легко и точно. По памяти. Как будто сам когда-то видел и не смог забыть. А вот о том, что после ливня в пойме тропической речки еще долго с густой листвы идет дождь, Юнг как-то за учебой и последующими видениями успел позабыть. А может, и не знал никогда. И потому долго сидел в ветвях, как в гнезде, вглядывался в темноту, слышал, как стихает внизу селевой поток и медленно затухает ливень.

Буря стихла, а вот темнота никуда почему-то не делась. Не видно было даже, куда там тянутся эти толстые и мохнатые ветки, на которых пристроился Дима. И руки собственной он не видел. И пальцев. Специально провел ими по лицу, чтобы убедиться, что есть лицо и пальцы.

Он слышал, как шелестит, стихая, поток внизу. Кто-то встряхнулся и завозился в невидимых листьях и ветках наверху. Кто-то захрустел и зачавкал под ним. Кто-то вздохнул и пискнул над водой. Где-то хлюпнуло. Кто-то зашипел. Капля упала и стукнула по разлапистому листу.

Дима устроился на ветках, обхватив одну из них руками, положив на руки голову. Закрыл глаза. В конце концов, если дневной свет исчез, то это же не навсегда. Он вернется. Тогда можно будет спуститься вниз, отыскать местечко посуше и какой-нибудь фрукт, перекусить слегка и отправиться на розыски унесенных потоком друзей.



И солнце не сразу проникло до корней огромного дерева с мохнатым стволом и ветками, облепленными плющом и лианами. Вычурные листья ловили лучи на каждом этаже этого гиганта и долго не пускали вниз.

Юнг открыл глаза и увидел переплетение стволов, ветвей, цветов и листьев, и жаркий туман, поднимающийся от мокрой земли и воды, развешанные кругом петли и веревки гибких, вьющихся растений, что имеют обыкновение обвиваться в джунглях вокруг деревьев покрупнее.

Секунды две Дима побыл со всем этим в мертвой тишине, пока не стало ясно, что на эти секунды он просто оглох. А когда слух вернулся к нему, оказалось, что все вокруг давно уже переполнено экзотическими звуками — все вокруг хлопает крыльями, свистит, щелкает, трещит, перекликается, дерет глотку, хрустит ветками и листьями, почесывается, вопит, вздыхает, чавкает, а также летает, ползает, прячется, охотится, сосет, жует, глодает, пьет нектар, занимается любовью, кормит детей и охотится друг на друга.

— Блин, — сказал кто-то совсем рядом, — чего они так разорались-то. Поспать не дают!

— Тартарен! — узнал Дима.

— Почему бы им не радоваться, — обнаруживая вдруг привычку чуть растягивать слова, отозвалась Катя. — Они живы. И у себя дома.

— Ха! — шевельнулось справа в листьях. — Орут, потому что натрескались с утра, — в обычной своей манере отреагировала Светка. — На пустой желудок не поорешь. Я, например, ужасно жрать хочу. И кое-что еще.

— Так… — подвел итоги невидимый за листьями Крис. — Значит, мы все здесь собрались.

— Не все, — поправил его откуда-то снизу Тёма. — Юнг пропал.

Дима засмеялся и подал голос. Все разом закричали, пытаясь переорать обитателей джунглей, и они действительно приумолкли озадаченно, вслушиваясь в совершенно новые и неизвестные здесь звуки человеческого голоса.

В наступившей тишине Крис заметил резонно:

— Пора на землю спускаться.

— Точно, — поддержала Светка. — Не знаю, как вы, а я себе всю задницу на этих ветках отсидела.

— Спуска-аться? — удивилась Катя. — А как?

— Давай руку. Покажу, — предложил Крис.

— Вообще-то я бы тут спускаться не рискнул, — заметил Тёма. Он вытянулся на самой нижней ветке, свесил голову и внимательно разглядывал что-то внизу.

— Почему? — живо поинтересовалась Катя.

— Идите-ка сюда, — позвал Тёма.

Тартарен, довольно ловко цепляясь за толстые сучья здоровенной своей лапищей, спустился на нижнюю ветку. Светка прошуршала по стволу как ящерица. Юнг вылез из своего гнезда.

Крис с Катей появились последними. Светка, увидев их, фыркнула. Похоже было, будто по стволу сползает что-то четверорукое и двухголовое — Крис прижимал всем телом Катю к дереву, руки и ноги их переплелись.

Все расселись, свесив ноги на длинной толстой нижней ветке рядом с Тёмой. Катя поближе к стволу, подальше от Криса.

— Ну что здесь? — спросил, отдышавшись, Крис.

Не выпуская драгоценной сумки, Тёма молча ткнул пальцем вниз.

Сначала ничего такого они не заметили.

— Ну грязища, ну и что? — скептически заметила Света.

— Ой! — вскрикнула Катя. — Оно шевелится…

— Опять? — зашипела Светка и тут уж ойкнула сама.

Грязная, вязкая лужа под ними дрогнула. Сыграл на поверхности блик. Покривился, рассыпался — и точно частая мелкая рябь пошла по этой жиже.

Но это была не рябь.

Черные, узкие, скользкие спины бились в иле, выскальзывая из него, извиваясь. Точно там сплелись в ком десятки огромных и толстых землистых червей. Толстый кончик хвоста высунулся из ила. Круглая тупая голова без глаз показалась на секунду и скрылась.

— Змеи! — пискнула Катя и крепче схватилась за ствол.

— Ядовитые? — деловито справился Тартарен.

— Предлагаю этого не выяснять, — сказал Тёма.

— Кто-нибудь знает, они по деревьям лазают? — стараясь не смотреть вниз, паниковала Катя.

— Не знаю… — честно признался Юнг, всматриваясь в кишащее, скользкое, путаное под ними. — Может быть, это…

Юнгу показалось что-то знакомое в вынырнувшей из ила тупой и безглазой голове. Что это? Где он это видел? Постойте. Вот же она, страничка учебника по зоогеографии. Те же узкие длинные тела. Такие же тупые кончики хвостов и головы. Рядом надпись «Рис. №…». И подпись. Что написано, Юнг забыл.

— Все наверх! — скомандовал Крис, и возле мохнатого ствола началось маленькое столпотворение.

Кое-как подсаживая друг друга, перебрались повыше.

2

Посидели на дереве, помолчали.

Светка возмутилась:

— Мы что, всю жизнь тут торчать будем?

Никто не ответил. Вниз нельзя, там эти скользкие твари. Залезть еще выше? Какой смысл? Люди — они, конечно, как птицы. Только не летают. Или…

Крис тихонько шлепнул в ладоши. Сказал как учитель физкультуры. Или гипнотизер со сцены:

— Все смотрим на меня. Внимательно.

Выпрямился, руки расставил, быстро перебирая ногами, пробежал по длинной, толстой ветке. Не качнувшись даже, замер там, где ветка раздваивалась и истончалась. Ухватился за толстый, гибкий, узловатый ствол лианы, дернул, проверяя, оборвал какие-то листья и веточки, подтянулся, испытывая на прочность, вернулся поближе к стволу, не выпуская плющ из рук. Застыл, пружиня на ветке, примериваясь.

Метрах в десяти от них, выставив ветки во все стороны, стояло точно такое же разлапистое, кряжистое дерево. Крис задумал перескочить на него с помощью плюща. Почему бы и нет? Маугли, например, и Тарзан только так и передвигались по джунглям.

Крис еще немного отступил, натягивая импровизированный канат. Примерился. Побежал, отталкиваясь от ветки, вдруг оторвался и, согнув ноги в коленях, полетел навстречу узловатым веткам дерева-соседа, готовясь отпустить канат, пролететь еще метра три и, ухватившись за ближайшую ветку, взобраться на нее.

Все получилось не как было задумано. На середине полета лиана вдруг дернулась, точно кто-то ее рванул назад, и вернулась. Крис боком ударился о ту самую ветку, по которой только что прыгал.

Больно ударился, вскрикнул придушенно, но от своего не отказался. Сжав зубы, снова побежал, толкнулся изо всех сил, пролетел как раз до того места, где дернуло лиану назад, выпустил ее из рук, понесся вперед, теряя высоту, промахиваясь мимо веток, в самый последний момент ухватился за лиану, свисающую с соседнего дерева. Она натянулась, задрожала как струна. Крис повис на ней. Струна лопнула. Крис полетел вниз, в скользкую змеиную возню. В последний момент уцепился, ударился боком, скривился от боли, подтянулся, сел на ветке, зажав ее между ног. Проверил, целы ли ребра. Поднял глаза на смотревших на него сквозь листья. Крикнул:

— Кто следующий?

— Нет уж, знаешь… — нехотя начал Тартарен.

— Боишься, что ли?

— Больно ударился? — посочувствовала Катя.

— Ерунда, — машинально ответил Крис. — Вы чего, прыгать не будете?

— А как ты себе это представляешь? — поинтересовался Тартарен, для наглядности дернув самый толстый «канат».

Канат тут же оборвался.

— Трусы, — презрительно сморщив губы, бросила Светка.

Выбрала плющ подлиннее и потолще, разбежалась, полетела, отпустила, оказалась на соседнем дереве повыше Криса.

— Вот, — сказал Крис.

«Что вот-то? — подумал раздраженно Тартарен. — А Катю как мы будем переправлять?»

Подумал, но не сказал.

Потому что Юнг крикнул снизу:

— Эй! Посмотрите-ка.

Катя вниз посмотрела, рот широко открыла, но звука не издала.

— Эй-эй… Ты чего это? — осторожно, как самоубийцу, вылезшего на карниз на высоте десятого этажа, спросил Тартарен.

Дима, свесив ноги, явно собирался спрыгнуть вниз.

— Юнг, кончай, — строго прикрикнул на Диму Крис с соседнего дерева.

Но Дима уже оторвался от ветки и летел вниз.

Послышался всплеск, полетели в стороны фонтанчики грязи. Димка стоял в этой жиже по колено. Согнувшись, нацелился на что-то. Бросил руки вниз, выхватил двух скользких, длинных, извивающихся змей, которые забились у него в руках, обрызгав лицо, испачкав локти. Он поднял руки, помахал змеями в воздухе. Катю вырвало.

— Что это? — спросил Тёма.

— Миноги! — крикнул Юнг. — Это миноги. Или… — задумался, припоминая, — мексины.

— Да? Кто они такие?

— Рыбы. Ну не совсем… В общем, что-то вроде угрей.

— Ну-ка, ну-ка, — интересуясь, но пока не спрыгивая, оживился Тартарен. — Угри. Это ж деликатес!

— Откуда в этой грязи миноги? — подал голос со своего дерева Крис. — Миноги живут исключительно в чистой воде.

Получалось, что Крис зря прыгал с дерева на дерево. Только бок отшиб.

— Ну я не знаю, — пожал плечами Дима. — Скорее всего, из речки вынесло разливом. Органы зрения у них отсутствуют. Вот они и тычутся во все стороны. А вообще, — оглянулся он на островную речку, в которой водятся такие странные рыбы, — давайте-ка выбираться отсюда поскорее.

— Да? — спросила Катя. — Но как? Мы же испачкаемся!

— Могу предложить помощь, — спрыгнув в ил с громким плюхом, подставил плечи и похлопал себя по шее Тартарен.

Катя, болтая ногами, долго примеривалась, пока Тартарен не подхватил ее снизу, не поднял и не понес. Катя хлопнула его ладошкой по затылку и тут же погрузилась по колено в кипящую от миног грязь. Взвизгнула и сама заскочила на руки к Тартарену.

— А куда идти-то? — спросил, покачивая на руках Катю, Тартарен.

— Надо найти место повыше, — подумав, предложил Тёма. — Чтоб было где обсушиться и приготовить еду.

— Ты это серьезно? Насчет еды?

— Вполне, — ответил Тёма, внимательно разглядывая скользкие тела под ногами.

— Так давайте скорее выбираться! — заорал Тартарен. — В какой стороне это «посуше»?



Прошли двести метров, триста. Илистая грязь все не кончалась. Иногда в нее проваливались чуть не по пояс. Иногда только по щиколотку. Юнг нарезал из веток длинных тонких жердей и раздал всем, чтобы щупать дно и не слишком проваливаться.

Тартарен нес Катю на руках довольно долго и прижимал к себе все нежнее, пока она, убедившись, что никаких змей-миног там уже нет, не соскользнула, поморщившись, в грязь и теперь брела за Тартареном, брезгливо выдергивая и высоко поднимая длинные свои ноги, все в иле, как в пепельных колготках до самого края коротенькой кожаной юбочки.

Идти было тяжело. Нащупаешь жердью дно, ногу поставишь, ее тут же илом затягивает, и выдергивается она с трудом и противным чавканьем.

Темно, сыро. Кругом свисают древесные лианы. Все это переплетается в сети, и ты в них путаешься, прорываешься сквозь них. И запах какой-то гнилой. Какая-то мелкая дрянь летает и кусается. Рухнувшие стволы выглядывают из мелкой водички как морды крокодилов.

Солнце наверху, в листьях, плотно собравшихся в зеленоватую купольную крышу, и там, на чердаке джунглей, птицы надрываются. А они внизу бредут как в городском подвале, где трубу канализационную прорвало, — тепло, вонюче, мерзко.

Катя не выдержала первой.

— А куда мы идем? — спросила она.

— Мы в пойме реки… — начал Дима.

— В чем, в чем?

— В помойке у реки, — сострила Светка.

— Дай ему сказать, — вступилась Катя.

— Это, — ткнул жердью в ил Дима, — пойма реки. Из-за тропических ливней река разливается. Отсюда ил и вода. Нам нужно выбраться из поймы.

Тёма задумался, что-то подсчитывая.

— А какой может быть площадь этой… поймы?

— Не знаю… — нехотя отозвался Юнг, который и сам не понимал, почему они идут, идут, а кругом только ил и вода. — В устье реки пойма может занимать площадь сотни квадратных километров.

— Но мы-то не в устье, — напомнил Тартарен.

Юнг отрицательно мотнул головой.

— А где? — потребовала ответа Светка.

— В самом деле, — пристроил на поваленный ствол сумку и вытер пот со лба Тёма, — где берег, где океан и… где мы?

Юнг снял компас с руки, повертел его, огляделся…

— Океан там, — махнул он рукой, — река там, — показал он в сторону, откуда пришли.

— Ну что ж, — бодро заметил Тартарен, — значит, мы правильно идем. Еще немного и…

— А где Крис? — обнаружив, что впереди в сплетении ветвей и корней виден проход, но Криса там нет, спросила Катя.

— А он, наверное, уже выбрался.

Потянулись вперед, увидели спину Криса. И услышали шум воды. Крис стоял, оперевшись на палку, и смотрел вниз.

— Блин, — сказал подошедший Тартарен, — опять река! Мы ж от нее целый час уходили.

— Ну что, — прицепилась тут же Светка к Юнгу, — как ты это объяснишь?

— Не знаю, — растерялся Юнг. — Может быть, река сделала петлю?

— И что, мы так до вечера будем петля-ять? — Губы у Кати дрогнули. Они вообще часто у нее дрожали. А Катя к таким приключениям совсем не привыкла. — Обещали место посуше, еду. А теперь…

Стояли, уставившись на воду. Она была непрозрачная. Неслась стремительно, точно зная куда. Завораживала.

Только не Светку, которая присела на какой-то торчащий из ила сук, скинула кроссовки, сняла носки, прополоскала их, опустив ноги в поток, стала отмывать липкую жижу. Скоро показались из грязевых чулок миниатюрные пальчики с алым педикюром.

Тартарен шумно вздохнул.

Катя подошла, села рядом со Светкой поближе к воде, оставляя грязные разводы на ногах, попыталась отмыть ил. Потом зачерпнула ладошкой воды, потянулась губами.

— Стой! — спохватился Юнг.

Катя пролила мутную воду из ладошки. Подняла на Юнга испуганный взгляд.

— Это нельзя пить!

— Сдурела, — покосилась на Катю Света. — Там же бог знает что, в этой воде. Пропоносит тебя, и всех перезаразишь.

— Я пить хочу-у, — протянула Катя, и большие темные глаза наполнились слезами.

Тёма, ни слова не говоря, вынул из сумки плоский дезинфектор, превратил одним движением в термос, вытряхнув что-то, привинтил насадку, наполнил водой из речки.

Крис потрогал мохнатый ствол здоровенного дерева, разглядывая толстые, сухие нижние сучья.

— Плот! — сказал он тихо, но внушительно.

— Что? — переспросил Тартарен… — Ах плот…

— О чем вы? — вмешалась Светка.

— Крис предлагает строить плот и сплавляться по речке, — объяснил Юнг. — Но…

— Разумно, — поддержал Тёма.

— А что «но»? — спросила Катя.

— Ну понимаешь… — замялся Юнг. — По-моему, это опасно.

— Почему?

— Мы не знаем, что это за река. Кто в ней обитает. Что там ниже по течению.

— А что там может быть?

— Пороги, водопады. Берег, к которому мы причалили, был скалистый. Здесь кругом должны быть холмы или горы. Просто мы их пока не видим. Из-за деревьев. А вот если бы мы могли забраться повыше, то хотя бы представили себе, что это за земля.

— Что тут определять? — удивился Тартарен. — И так ясно — мы на острове. И на острове необитаемом.

— Скорее всего, на острове, — согласился Юнг. — Но он вполне может быть обитаемым. И вообще не островом…

— Чем же?

— Полуостровом. Мы же точно этого не знаем.

— А что, — подумав, согласился Тартарен, — действительно, черт его знает, кто там прячется в этой реке. Может, там полно крокодилов.

Катя так резко выдернула ноги из воды и подскочила, что едва не сбила Тёму с ног.

— Лично я против того, чтобы лезть в воду, ничего про нее не зная, — сказал решительно Тартарен.

— Ты против? — удивился Крис. И без перехода спросил Тёму: — Есть в твоей сумке какая-нибудь ножовка?

— Есть, — ответил Тёма, достал из сумки нож со сменным коротким полотном ножовки и, не обращая внимания на ветки, стал подниматься прямо по стволу.

— Эй! Кирсанов! — заорал, запрокинув голову, Тартарен.

Но Крис уже исчез в густой листве.

Какое-то время слышалось сверху царапанье ножовки.

Тартарен покрутился на берегу и вдруг повернулся и пошел, разрывая руками заросли, вверх по реке.

Катя со Светой сидели на поваленном стволе, болтая ногами и глядя на воду.

Звук наверху прекратился. Послышались тихие голоса Тёмы и Криса. Светка подняла голову, прислушалась. Тёма спустился по стволу, нацедил из термоса воды в пластмассовую крышку, протянул Кате.

Крис спрыгнул с дерева, обдав грязью Юнга и Светку.

— Эй! — возмутилась Света.

— Так, — не обращая внимания на протест, сказал Крис. — Пошли.

— Куда? — спросила Катя.

Крис показал жестом — за мной — и двинулся вперед, забирая вправо от реки.

— Там выход, — просто объяснил Тёма.

— Откуда ты знаешь?

— Забрался повыше и увидел. Река снова поворачивает, и там над ней берег. Если на него забраться, пойма кончится.

Светка завязала шнурки, повесила кроссовки на шею, носки сунула в карманы, джинсы подвернула, примерилась, чтоб спрыгнуть в ил и не провалиться снова по колено.

Юнг подставил руки. Так, между прочим. Типа, если хочешь, могу на руках понести. Светка, рук его не замечая, сползла со ствола, побрела за Тёмой.

— Тартарен! — позвал Лешу Юнг. — Где ты там? Уходим!

3

— Поговорить надо, — сказал Крис, обводя взглядом разомлевшую команду.

— О чем? — лениво спросила Света, приподняв лист банана, наброшенный на лицо от насекомых.

— Как жить дальше будем.

— Ох лю-юди, — протянула Катя. — Так хорошо. Давайте помолчим.

Вот они отдыхают сейчас на приподнятом над илистой поймой и мутной речкой берегу. Здесь даже есть немного солнца, потому что деревья и вся эта тропическая зелень отступили чуть-чуть. И если глаза закрыть или лист на лицо положить — вообще как будто выехали на пикничок под Москву, расположились на берегу, валяются, ни о чем не думают. И в животах впервые за последние сутки не так пусто.

«Выпить бы пива…» — думал Тартарен.

«Покурить бы…» — думала Светка.

«Не вставать бы…» — думала Катя.

От того места, где Крис решил строить плот, они прохлюпали по грязи минут пять и уперлись в каменистый берег. Отвесный, но невысокий — метров пять. Камни в нем слоями, как хрустящие коржики в торте «Наполеон». И по ним в одном месте вода стекает тоненьким водопадом — прозрачная и чистая, из ручья там, наверху.

Катя подбежала, лицо и губы под струйку подставила, стала пить. И ее никто не удерживал. Только Светка толкнула в бок и тоже губами к воде потянулась.

Вода была холодная и вкусная. Даже предусмотрительный Крис и рассудительный Тёма приложились. А Тартарен пасть разинул и стоял дольше всех.

Поляна крохотная — примерно пять на пять метров, деревьев не видно, зато зелень здесь густая — низкорослые банановые заросли, остролистый кустарник, сорняки какие-то колючие — не продерешься.

Тартарен выпрямился во весь рост, повернулся, так что все сразу почувствовали, какая маленькая эта поляна и какой он большой, хлопнул себя ладонями по животу и пропел на ленноновский мотив:

— Е-е-есть, е-е-есть, е-е-есть!

— Это в ка-аком же смысле? — растягивая слова, поинтересовалась Катя.

— В смысле — жрать охота! — объяснила непонятливым Светка.

Юнг тронул широкий и длинный банановый лист.

— Странно, что бананы тут все какие-то молодые. Ни одного плодоносящего растения. Может быть, если подняться повыше, поискать…

— Давайте найдем поскорее что-нибудь, — жалобно попросила Катя. — А то у меня уже голодные глюки начались.

— И что видится? — живо поинтересовался Тартарен.

— Пи-ицца, — простонала Катя.

— С чем?

— Со всем! С сыром, с грибами, с ветчиной, с зеленью, помидорами, оливками, — покачиваясь, медитировала Катя. — Такая большая белая коробка, в каких их развозят прямо из пиццерии. Горячими. Крышку откидываешь — а там она. Поднимаешь, кусаешь — корочка хрустит, сок течет!

— Стой! — схватил Тартарен Катю за руку, а себя за живот. И тут же хлопнул себя по лбу: — Какие же мы кретины!

— Почему это? — не согласился Юнг.

— Миноги! — пробурчал из живота Тартарен. — Их ведь сырыми можно есть! Суши из миног! Было у нас в руках, а мы его упустили!

— Кхм, — кашлянул Тёма. Катя дернулась в его сторону, увидела, как наморщился довольно крупный Тёмин нос, а глаза голубые сощурились и посмотрели лукаво.

— Что? Что ты хочешь сказать? Не все здесь кретины? Ты прихватил с собой пару этих скользких? А они съедобные? Ну не молчи же!

— Ну почему же пару, — поправил Тёма и раскрыл молнию на своей волшебной сумке.

Тартарен с Катей разом заглянули внутрь. Стукнулись головами. Отпрянули, потирая лбы. Тартарен увидел, какие у Кати огромные влажные глаза и мягкие, полные губы.

— Сюрприз! — выкрикнула Светка, схватив пакет с чем-то темным.

Тёма раскрыл полиэтилен и выложил на него одну за другой штук восемь обезглавленных миног.

— Когда это ты успел? — покосился на Тёму Крис.

— Да какая разница! — заорал счастливый Тартарен. — Молодец, Тёма! Один не растерялся.

— А как мы их будем есть? — спросила вкрадчиво Катя.

— Не люблю сюрпризов, — осудил кого-то Крис, выудил из Тёминой сумки нож, сменил на нем ножовку на широкое лезвие и пошел прорубать проход в окружившей их растительности.

— Чего это он? — улыбнулась растерянно Катя.

— Страдает, что не он снабдил нас продовольствием, — догадалась Светка.

— О чем вы говорите? — не понял Тартарен, любовно перебирая тушки миног. — Интересно, их чистить надо?

— Только потрошить, — сказал Тёма. Взял у Юнга складной ножик, ополоснул миногу в ручье, показал, как именно потрошат.

Тартарен с интересом наблюдал за процессом.

Миног сложили рядышком возле ручья. Тартарен любовно погладил гладкое тельце, стал озираться в поисках чего-то.

— Надо бы дров принести, — потрогал он задумчиво ус.

— Принеси, — предложила Светка.

Тартарен посмотрел на Тёму.

Тёма обстоятельно доставал и выкладывал из сумки на просушку альпинистские шнуры, крючья, карабины, термос-дезинфектор, фонарь в прорезиненном корпусе, пару фальшфайеров, какие-то таблетки в пластике, вскрытый пакет с размокшими сухарями и другой, невскрытый, с сухими и еще какие-то пакетики, пластиковые коробочки.

Катя сидела рядом на корточках, не замечая, что коротенькая плотная юбочка мало что прикрывает и спереди и сзади.

Заметил Тартарен, вздохнул с сожалением, встал, оглядел поляну в поисках хоть какого-нибудь топлива. Ничего не обнаружил — ни листьев, ни сучьев. Заглянул в проем, прорубленный в зарослях Крисом. Оттуда показалась охапка сухих сучьев. Потом другая. Первую нес Крис. Вторую Юнг.

— Класс! — похвалил Тартарен, принимая от Юнга охапку хвороста, пытаясь соорудить из него шалашик будущего костра.

Сучья были какие-то волокнистые, легко гнулись, но не ломались, в будущий костер вмещаться не хотели, торчали во все стороны, как вставшие дыбом волосы в прическе панка.

Кое-как утрамбовав костровый шалашик, Тартарен отступил, любовно оглядывая заготовку для будущих углей, на которых будут запечены в пять минут толстенькие миноги, похлопал себя по карманам, но зажигалку не обнаружил.

— Крис! — окликнул он и показал пальцами, как крутится колесико и высекается огонь.

— У меня зажигалки нет, — сказал тот и посмотрел на Юнга.

— И у меня тоже.

— Блин! — сказал Тартарен.

— Та-ак, — протянул Крис.

— Может, линзу использовать? У Кати очки были, — вспомнил Юнг.

— Нет у меня больше очков, — расстроилась Катя. — Очки в сумке были. Сумка в самолете осталась.

— Держите, бойскауты! — достала из джинсов желтенький «Крикет» Светка.

— Гм, — одобрил Тартарен, поднес зажигалку снизу к хворосту, крутанул колесико. Потом еще и еще раз. Огня не было.

Потряс, пощелкал снова. С тем же результатом.

— Блин! Отсырела, что ли?

Тёма подошел, присел на корточки, чиркнул чем-то длинным и зеленым, охотничья спичка вспыхнула, зашипела, разбрасывая огонь.

Катя радостно вскрикнула.

— Что бы мы без Тёмы делали, — сказал Юнг.

…Миноги были восхитительны, но кончились слишком быстро. Еще по горстке сухарей, вода из ручья. Однако голод притупился ненадолго. Ровно настолько, чтоб можно было отдохнуть на земле рядом с тлеющими углями, щуриться на солнце, предаваясь краткому счастью недумания о будущем.

Все кончилось быстрей, чем они надеялись. Как только Крис предложил подумать.

— А о чем тут думать-то, идти надо! — пробурчал недовольно Тартарен.

— Куда, интересно? — спросил Крис.

— Для начала вернуться к этим вот миногам. Прихватить, сколько сможем унести. И зажарить. Мне, например, эта порция на один зуб.

— А по-моему, нам нужно поскорее уходить отсюда, — сказал Юнг.

— С чего это вдруг? — спросил недовольно Тартарен, представивший только что целую гору из миног, запеченных на углях.

— Мы все здесь очень… уязвимы.

— То есть? — подскочила Катя.

— Про речку я уже говорил, — покосился Дима на Криса. — Не знаю насчет крокодилов, но змеи или там какие-нибудь пираньи в ней вполне могут водиться. Потом, вот эта вот мошка…

Катя нервно хлопнула себя по щеке.

— Сейчас ее немного, а все равно она нас достала. А что будет вечером?

— Что будет?

— Налетит тучами, начнет нас жрать, а нам даже спрятаться негде. Не являются ли они переносчиками каких-нибудь болезней — мы не знаем. И еще хищники…

— Какие хищники? — подтянула ноги Катя.

— Ну не знаю… Кошачьи какие-нибудь. Да все равно кто! Те же змеи. Любая тварь в джунглях имеет все преимущества перед человеком. Они у себя дома. А мы…

— Вот! — остановил его Крис.

— Что — вот? — спросил Тартарен.

— Мы не знаем, где мы и…

— Так я об этом и говорю, — торопился досказать Юнг. — Мы не знаем, где мы. Что это за земля. По моим расчетам, мы в Атлантике, где-то в районе экватора. И тогда это действительно остров. Но что это за остров? Входит ли он в какую-нибудь известную группу островов? Как далеко проходят судоходные пути? Какова вообще вероятность, что такой вот крупный остров остался необитаемым? А может быть, я ошибся, самолет незаметно развернулся или изменил курс и высадил нас на побережье материка.

— Какого?

— Африки, например…

— Мы не знаем, где мы… — упрямо повторил Крис. — И главное — зачем мы здесь.

— Ну вы-то известно зачем, — с коротким смешком отозвалась Светка.