Я поднял голову, и наши взгляды встретились. Потом Кейт отвернулась и глухо сказала:

– Им известно о моих девочках.

— Было очень много трупов… а еще оторванные верхние и нижние конечности. Попадались и головы без тел… и мягкие игрушки, куклы, чемоданы, рюкзачки… На летние курсы в Париж летело много молодежи. А одна девушка спрятала деньги в носке. Выловили даже коробочку, в которой лежало обручальное кольцо. Кто-то собирался обручиться в Париже…

Мун встала со стула, повернулась спиной к Райту и уставилась в окно, которое закрывала решетка, такая же, как на доме Райта. До Джеффри вдруг дошло, что он превратил свое жилище в тюрьму.

Я обнял Кейт, и она положила голову мне на плечо. Так, прижавшись друг к другу, мы стояли на берегу и смотрели на залив. Что и говорить, моя Кейт — крутая, но даже очень крутым леди подчас бывает нелегко справиться со своими чувствами.

– Расскажи мне о твоих девочках, – попросила Мун. – Мне интересна Сара.

Но вот она выпрямилась, высвободилась из моих рук и пошла к пирсу, продолжая говорить на ходу:

У Джеффри при упоминании имени Сары ладони сжались в кулаки.

Райт выпрямился, облизывая губы.

— Когда я приехала сюда — через день после катастрофы — здесь царили хаос и запустение: за базой никто не присматривал, ее вообще собирались закрывать. Трава повсюду выросла такая, что доставала мне до пояса. Но через несколько дней все было уже заставлено тяжелыми грузовиками, микроавтобусами и машинами «скорой помощи». Рядом со старым белым зданием разбили огромную палатку с красным крестом, неподалеку от нее парковались передвижные морги… У нас имелись также мобильные душевые, чтобы обмывать выловленные из моря… останки. Через несколько дней на базе появились две бетонные вертолетные площадки. Все вкалывали как проклятые. Я гордилась тем, что мне пришлось работать вместе с такими прекрасными людьми — из Департамента полиции Нью-Йорка, береговой охраны и местной полиции. Сюда причаливали также местные рыбаки и яхтсмены, день и ночь занимавшиеся поиском тел и материальных свидетельств катастрофы… Самоотверженность спасателей поражала и трогала до глубины души. Правда. — Кейт повернула голову, посмотрела на меня и сказала: — Все-таки мы, американцы, хороший народ. Ты когда-нибудь думал об этом? Конечно, мы эгоистичны, заняты собой, изнеженны, но… Когда дело начинает пахнуть керосином, наши граждане сплачиваются и демонстрируют все свои лучшие качества.

– Она была такая… тесная, – усмехнулся он. – Она хорошо ко мне отнеслась.

Я кивнул.

Мун скучала. Она настолько часто вела подобные допросы, что ничему не удивлялась.

Мы дошли до конца причала, и Кейт указала рукой на запад — туда, где пять лет назад рухнул в океан авиалайнер компании «Транс уорлд эйрлайнз», направлявшийся рейсом № 800 в Париж.

– Правда?

— Если на борту и впрямь были технические неполадки, — сказала она, — люди из компании «Боинг», Национального совета по безопасности транспорта и все прочие, отвечающие за безопасность на воздушных судах, просто дадут рекомендацию изменить конструкцию счетчика топлива, чтобы полностью исключить возможность случайного взрыва в центральном топливном баке в будущем. — Тут она с шумом втянула в себя воздух и добавила: — Но если имело место массовое убийство, мы должны это доказать и только после этого взывать к справедливости.

– Она была так мила.

Я с минуту обдумывал ее слова, потом ответил:

Мун развернулась и прислонилась спиной к решетке.

— Я искал убийц даже тогда, когда большинство полагало, что никакого убийства не было.

– Ты ведь знаешь, что происходит там, где она живет. Ты в курсе, что творится с девушками?

Кейт кивнула и спросила:

– Я читал кое-что в газетах, – ответил Райт, пожимая плечами. – Вы ведь не посадите меня из-за этого револьвера, босс? Я вынужден был защищаться. Я боялся за свою жизнь.

— А как ты поступал, если дело закрывали? Продолжал искать убийц?

– Давай поговорим об округе Грант, – предложила Мун. – А потом уже о револьвере.

— Продолжал.

Райт начал ковырять лицо, оценивающе глядя на Мун.

— Ну и как — удачно?

– Вы не обманете?

— Один раз мне повезло. Через несколько лет открылись дополнительные обстоятельства, и дело подняли из архива. — Я пристально посмотрел на Кейт и спросил: — У тебя в загашнике что-то есть?

– Ну что ты, Джек. Когда я тебя обманывала?

— Возможно, — сказала она. — Но прежде всего у меня есть ты.

Райт взвешивал альтернативы своих действий. Джеффри казалось, что тут не над чем ломать голову: сотрудничество или тюрьма. И все же Райту хотелось создать иллюзию права выбора.

Я ухмыльнулся.

– Те царапины на машине, – произнес Райт.

— Не так уж я хорош.

– Что с ними?

— Ты хорош уже тем, что имеешь возможность взглянуть на это дело свежим глазом, оценить его объективно. Наши люди работали над ним больше года, пока его не закрыли, и, как мне кажется, основательно заморочили себе головы многочисленными свидетельствами, огромным количеством второстепенных деталей и заполнением бесконечных бумаг. Добавь к этому доклады десятков экспертов, часто противоречащие друг другу версии происшедшего и комментарии в средствах массовой информации, не говоря уже о постоянном давлении со стороны начальства и политиков. Необходим прорыв сквозь все эти нагромождения, скрывающие суть дела. Соответственно, нужен человек, способный этот прорыв осуществить.

– Я про слово на дверце, – пояснил Райт. – Я этого не делал.

Если разобраться, при раскрытии большинства дел, связанных с убийствами, я использовал стандартную полицейскую методику, основанную на фактах, показаниях свидетелей, данных экспертизы и тому подобным вещах. Но время от времени успешное завершение дела требовало элементарной удачи и того, что Кейт назвала «прорывом» — обнаружения золотого ключика, которым можно было отпереть заветную дверцу. За этой дверью открывался кратчайший путь к истине, заваленной кучами всякого хлама. Подобное иногда случается, но рассчитывать на это в таком деле, как катастрофа рейса № 800, было бы глупо.

– Не делал?

Кейт повернулась и посмотрела на старое белое здание оперативного центра береговой охраны. В нескольких окнах там все еще горел свет, но никаких других признаков деятельности морских пограничников не наблюдалось.

– Я говорил адвокату, но он ответил, что это не имеет никакого значения.

— Уж очень здесь тихо, — заметил я.

– Теперь имеет, Джек, – проговорила Мун.

— Базу опять собираются закрывать, — ответила Кейт. — Она была построена в начале Второй мировой войны для слежения за немецкими подводными лодками, действовавшими у Атлантического побережья Соединенных Штатов. Вторая мировая война закончилась, закончилась и «холодная война», ну а потом произошел инцидент с рейсом номер восемьсот авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз». Но теперь дело закрыто, и базу сохранят только в том случае, если возникнет серьезная угроза террористического нападения или подтвердится факт реальной атаки террористов.

– Я не стал бы писать такое на чужой машине.

– Шлюха? – спросила Мун. – Именно так ты называл ее в туалете.

— Понятно. Но ведь мы с тобой не собираемся заниматься подтасовкой фактов, не так ли?

– В туалете совсем другое дело, – возразил он. – То было в самом порыве страсти.

— Конечно, нет. Но ты проработал в ОАС достаточно долго, чтобы знать, что такая угроза существует, хотя правительство и граждане не очень-то в это верят.

Мун не стала комментировать разницу.

Я промолчал.

– И кто его написал?

Кейт заговорила снова:

— Сравнительно недалеко от залива находятся Биологический исследовательский центр на Плам-Айленде, Брукхейвенская национальная лаборатория, база подводных лодок в Гротоне и атомная электростанция в Нью-Лондоне. — Она выдержала паузу и добавила: — Давай все-таки не будем забывать о террористической атаке на Всемирный торговый центр в феврале 1993 года.

– Этого я не знаю, – ответил Райт. – Я весь день был в больнице, работал. Я даже не знал, на какой она ездит машине. Хотя мог бы угадать. В ней была такая самоуверенность. Будто она лучше всех.

— А также о мистере Асаде Халиле, который все еще хочет меня убить. То есть нас, — ответил я.

– Не будем поднимать эту тему, Джек.

Кейт с минуту молчала, глядя перед собой в пространство, потом сказала:

— Никак не могу отделаться от чувства, что над побережьем нависла опасность — куда более серьезная, чем угрозы Асада Халила.

– Ладно, – сказал Райт и уставился в пол. – Извините.

— Как сказать. Я лично в жизни не встречал другого такого сукина сына, как этот парень.

– И кто мог выцарапать надпись, как тебе кажется? – спросила Мун. – Кто-то из больницы?

— Неужели он настолько ужасен? А как же мистер Усама бен Ладен?

– Тот, кто ее знал, знал, какая у нее машина.

Я плохо запоминаю арабские имена, но это врезалось мне в память. В кафе-баре ОАС даже висит его фотография с надписью: «Разыскивается особо опасный преступник».

– Может, доктор?

— Я слышал, он стоит за нападением на эсминец «Коул».

– Не знаю, – пожал он плечами. – Может быть.

— Он также стоит за взрывами в армейских казармах США в Эр-Рияде в Саудовской Аравии в ноябре 1995 года, когда было убито пять военнослужащих. Потом, в июне 1996 года, все в той же Саудовской Аравии он организовал взрыв жилого комплекса Хобар-Тауэрс в Дахране, где были расквартированы американские военнослужащие. Погибло девятнадцать человек. Кроме того, его тень маячит за взрывами американских посольств в Кении и Танзании в августе 1998 года. Тогда было убито двести двадцать четыре человека и ранено более пяти тысяч. Последний раз этот парень напомнил о себе девять месяцев назад, в октябре 2000 года, когда произошло нападение на принадлежащее Соединенным Штатам судно «Коул», в результате которого погибло семнадцать моряков. И все это, повторяю, дело рук Усамы бен Ладена.

– Ты откровенен со мной?

— Да, видно, он та еще сволочь. И чем же данный господин занимается сейчас?

Вопрос удивил его.

— Живет в Афганистане.

– Конечно, а как же?

— На пенсию, что ли, вышел?

– Значит, ты считаешь, что кто-то из работников больницы мог написать такое на ее машине? Но почему?

— Я бы на твоем месте на это не рассчитывал, — ответила Кейт.

– Вероятно, она кого-то достала.

– Она доставала многих?

– Нет. – Райт покачал головой. – Сара была добра к людям. Она со всеми дружелюбно разговаривала. – Он словно уже забыл, как говорил о ее высокомерии. – Она всегда здоровалась со мной в коридоре. Не спрашивала, конечно «Как дела?», но признавала мое присутствие. Большинство людей видят тебя и в то же время нет. Понимаете меня?

– Сара хорошая женщина, – поддержала разговор Мун. – Кто мог сделать такое с машиной?

– Может, тот, кто разозлился на нее за что-то.

Глава 6

Джеффри положил ладонь на стекло, чувствуя, как волосы у него на голове встают дыбом. Мун не унималась:

Мы направились к джипу.

– За что?

— Куда теперь? — спросил я.

– Не знаю, – ответил Райт. – Просто хочу сказать, что я этого не писал.

— Мы еще здесь не закончили, — ответила Кейт.

– Ты уверен?

Признаться, я думал, что наша поездка — своего рода дань прошлому. Кроме того, эти места, по разумению моей супруги, должны были вдохновить меня на подвиг. Но, очевидно, за всем этим крылось что-то еще.

Райт громко сглотнул слюну.

— Кажется, ты хотел допросить свидетеля? — спросила Кейт.

– Вы обещали закрыть глаза на револьвер в обмен на откровенность, так?

— Я хотел допросить много свидетелей.

Мун бросила на него сердитый взгляд:

— Сегодня вечером тебе придется ограничиться одним. — Кейт указала на заднюю дверь старого белого здания береговой охраны. — За этой дверью находится лестница, ведущая на пост наблюдения. Тебе нужно подняться на самый верх.

– Не спрашивай меня, Джек. Я предложила тебе сделку, а оказалось, что тебе нечего мне сказать.

Было ясно, что Кейт со мной идти не собирается. Я не стал настаивать, открыл дверь и сразу оказался на лестнице.

Райт бросил взгляд на зеркало.

Я начал подниматься по ступенькам и вскоре миновал четыре пролета. Это восхождение живо напомнило мне дом моего детства в восточной части Манхэттена. Там тоже не было лифта, и каждый день мне приходилось по несколько раз пешком преодолевать пять этажей. С тех пор я ненавижу лестницы.

– Больше мне поведать нечего, я не трогал машины.

Поднявшись еще на один пролет, я оказался в застекленном со всех сторон помещении наблюдательной башни. Свет здесь не горел, но я сумел разглядеть несколько столов и стульев, а также столик с телефонами, на краю которого помещалась портативная рация военного образца со светящимся индикатором. Доносившееся из нее негромкое потрескивание нарушало тишину комнаты.

– Если не ты, то кто?

Сквозь оконные стекла я видел ограждение узкого балкончика, проходившего по всему периметру верхнего этажа.

Райт пожал плечами.

Казалось, здесь никого, кроме меня, нет. Быть может, я не туда попал? Но другой наблюдательной башни на базе не было.

– Я же уже говорил, что не знаю.

Я открыл дверь и вышел на опоясывавший верхний этаж балкончик.

– Думаешь, тот человек, что расцарапал ей дверь, буйствует сейчас в округе Грант?

Летний вечер на море был хорош, а отсюда, сверху, казался еще более великолепным. Я сделал несколько шагов и остановился там, откуда можно было обозревать юго-западную часть горизонта. Глядя на залив Моричес-Бей, я видел барьерные острова и узкий пролив Моричес-Инлет, отделявший Файр-Айленд от песчаных дюн Уэстгемптона и национального парка Капсог-Бич, на пляже которого, выражаясь вульгарным языком полицейских патрульных, какой-то тип трахал свою подружку и, возможно, заснял на видеокамеру подробности катастрофы рейса № 800. Такого рода свидетельство могло бы заставить власти пересмотреть это давно уже отправленное в архив дело.

Он снова пожал плечами.

За заливами и барьерными островами открывался Атлантический океан, на поверхности которого светились огоньки рыбачьих лодок и больших океанских судов. На темном куполе небес мерцали звезды и мигали сигнальные огни авиалайнеров, направлявшихся к востоку и западу от побережья.

– Я не детектив. Я рассказываю то, что мне известно.

Я сосредоточил все внимание на двигавшемся в восточном направлении пассажирском самолете, который в эту минуту оказался как раз напротив заповедника Смит-Пойнт на Файр-Айленде. Самолет медленно поднимался и сейчас находился на высоте десяти-двенадцати тысяч футов в шести-восьми милях от берега. В этот момент он занимал примерно ту же точку в пространстве, что и рейс № 800 авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз» пять лет назад, и шел по воздушному коридору, по которому следовали вылетавшие из аэропорта Кеннеди в Европу авиалайнеры.

Мун сложила на груди руки.

Я снова попытался представить себе, как выглядел предмет, который, по словам более чем двухсот свидетелей, поднялся с поверхности воды и устремился к самолету. Вполне возможно, вскоре мне предстояло встретиться с человеком, который видел этот предмет собственными глазами.

– Мы продержим тебя под арестом все выходные. Когда встретимся в понедельник, постарайся вычислить, кто это может быть.

На глазах Райта выступили слезы.

Я вернулся в помещение и уселся на вращающийся стул, так, чтобы видеть отверстие лестничного колодца. Через несколько минут ступени заскрипели и на лестнице послышались шаги. По привычке, а также потому, что я находился в полном одиночестве, я вытащил из закрепленной на щиколотке кобуры неуставной револьвер «смит-вессон» тридцать восьмого калибра и засунул его сзади за пояс брюк, прикрыв рукоять полой трикотажной рубашки, которую носил навыпуск. В следующий момент из люка в полу показались чьи-то голова и плечи. Кто-то поднимался по лестнице спиной ко мне. Выбравшись на поверхность, человек расправил плечи, огляделся и увидел меня.

– Я говорю правду.

Даже в полумраке я смог рассмотреть, что это высокий мужчина лет шестидесяти, с приятным лицом и коротко стриженными седыми волосами, одетый в кремовые брюки и синий блейзер. Я не сомневался, что передо мной бывший военный.

– Посмотрим в понедельник утром, не изменится ли правда.

Когда он направился в мою сторону, я поднялся со стула. Подойдя ко мне, человек сказал:

– Пожалуйста, не отсылайте меня обратно!

— Мистер Кори? Меня зовут Том Спрак.

– Это просто временное задержание, Джек, – утешила его Мун. – Я позабочусь, чтобы тебя поместили в отдельную камеру.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Отпустите меня домой.

— Меня попросили переговорить с вами, — сказал он.

– Это невозможно, – возразила Мун. – Ты должен поразмыслить, определить приоритеты.

— Кто?

– Я давно это сделал.

— Не могу вам этого сказать.

Мун не стала более пререкаться. Она оставила Райта в комнате, с опущенной головой, в слезах.

— В таком случае я не стану с вами разговаривать.

Похоже, то обстоятельство, что разговор сразу же зашел в тупик, вызвало у него раздражение и досаду. Посмотрев на меня в упор, он коротко сказал:

Суббота

— Мисс Мэйфилд.

Вообще-то мою жену обычно называли миссис Мэйфилд или специальным агентом Мэйфилд — да еще, очень редко, миссис Кори, но этому парню вовсе не обязательно об этом знать. Определенно он из военных. Возможно, офицер. Специальному агенту Мэйфилд не откажешь в умении выбирать надежных свидетелей.

25

Я продолжал молчать, поэтому он продолжил:

Сара резко проснулась, долю секунды не в силах понять, где находится. Она осмотрелась в своей спальне, задерживая взгляд на старых добрых предметах: на комоде, который принадлежал еще бабушке, на зеркале, купленном на распродаже, на шкафу, таком широком, что отцу пришлось снимать дверь с петель, чтобы внести его в комнату.

— Я был свидетелем событий 17 июля 1996 года. Но вам об этом наверняка известно.

Она села и через окно посмотрела на озеро. Вода не успокоилась после вчерашней грозы, по поверхности шли мелкие волны. Солнце скрывало сероватое небо, по земле стлался туман. В доме было прохладно, а снаружи, видимо, совсем зябко. Сара укуталась в стеганое одеяло и пошла в ванную; зашмыгала носом, когда ноги ступили на холодный пол.

Я согласно кивнул.

На кухне она поставила кофеварку и дождалась, пока сможет наполнить чашку. Вернувшись в спальню, надела спортивные шорты из спандекса, а поверх них старые штаны. Телефонная трубка по-прежнему лежала не на месте. Сара вернула ее на телефонный аппарат, и он тотчас зазвонил. Сара сделала глубокий вдох и произнесла:

— Хотите выйти на улицу или предпочитаете остаться здесь? — спросил он.

– Алло?

— Давайте останемся. Присядем.

– Привет, малышка, до тебя не дозвониться?

Он пододвинул к столу вертящееся кресло на колесиках, опустился в него и спросил:

– Случайно сдвинула трубку с телефона, – солгала Сара.

— С чего мне начать?

Я уселся за стол, окинул его оценивающим взглядом и сказал:

Отец то ли поверил ей, то ли решил пропустить ложь мимо ушей.

— Для начала расскажите мне немного о себе, мистер Спрак.

– Мы тут готовим вкусный завтрак. Приходи.

— Ну хорошо. В прошлом я морской офицер, летчик, учился в Аннаполисе, вышел в отставку в звании капитана. В свое время летал на самолетах типа Ф-4 «Фантом», базировавшихся на авианосцах. В период с 1969 по 1972 год совершил более ста пятнадцати боевых вылетов над территорией Северного Вьетнама.

Я сразу же его перебил:

– Нет, спасибо, – отказалась Сара, несмотря на протесты желудка. – Я собралась на пробежку.

— Значит, вы представляете себе, как выглядит пиротехническое устройство, запущенное в сумерках над водной поверхностью?

– Может, зайдешь попозже?

— Думаю, что да.

– Ладно, – ответила Сара, направляясь к столу в коридоре.

— Так как же выглядело то, что вы видели 17 июля 1996 года?

Она открыла верхний ящик и достала двенадцать открыток. Двенадцать лет прошло со дня изнасилования, по открытке в год. Рядом с адресом всегда стояла строка из Библии.

Он посмотрел сквозь огромное окно в сторону океана, потом сказал:

– Малыш? – произнес Эдди.

— Я тогда управлял маленькой одноместной парусной лодкой, которая у нас называется «луна-рыба». Каждую среду вечером мы устраиваем в заливе гонки…

– Да, пап.

— Извините, «мы» — это кто?

Сара сосредоточилась на разговоре, опустила открытки обратно в ящик и задвинула его бедром.

— Члены уэстгемптонского яхт-клуба, штаб-квартира которого расположена на берегу залива Моричес-Бей. Ну так вот, соревнования закончились около восьми вечера, и наши парни повернули на базу, чтобы не опоздать на барбекю. Но я направился по проливу Моричес-Инлет в открытое море.

Они поболтали о грозе, Эдди рассказал, как мощный сук отломился от дерева и чуть не угодил в дом, Сара пообещала прийти и помочь убраться. Она говорила, а в голове проносились картины после насилия. Она лежит на больничной койке, шипит кислородная маска при каждом вдохе, сигналы кардиографа подтверждают, что она жива, хотя это приносило мало утешения.

— Почему?

Она спала, а когда проснулась, в палате был отец, держал ее за руку обеими ладонями. Она раньше никогда не видела, чтобы отец плакал, а тут с его губ срывались короткие душераздирающие стоны. За ним стояла Кэти, обхватив мужа за талию, прижавшись головой к спине. Сара чувствовала себя не в своей тарелке, не понимая, что могло их так расстроить, и тут вспомнила, что с ней произошло.

— Море было удивительно спокойным, скорость ветра достигала шести узлов. Такие идеальные условия бывают крайне редко, и я решил воспользоваться благоприятной погодой, чтобы попробовать выйти в океан. Я взял курс на запад, держась побережья Файр-Айленда напротив заповедника Смит-Пойнт.

Через неделю Эдди отвез ее в Грант. Сара всю дорогу не поднимала головы с его плеча, сидя на переднем сиденье старого пикапа, втиснутая между матерью и отцом, как было всегда до рождения Тесс. Мать фальшиво пела церковный гимн, которого Сара раньше не слышала. Что-то о спасении. Что-то о возмездии. Что-то о любви.

— Вынужден вас прервать. То, что вы мне сейчас рассказываете, общеизвестно?

– Малыш?

— Я рассказал об этом людям из ФБР, а стал ли мой рассказ достоянием общественности или нет, не знаю.

– Да, пап, – произнесла Сара, смахнув слезу. – Я загляну попозже, ладно? – Она чмокнула губами, передав ему поцелуй. – Я люблю тебя.

— Делали ли вы какие-либо публичные заявления на этот счет после беседы с агентами ФБР?

— Нет. — Он выдержал паузу и добавил: — Меня попросили молчать.

Он ответил теми же словами, но Сара заметила тревогу в его голосе. Зная, что отцу известны малейшие детали изнасилования, она долго не могла оправиться. Она чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение, и это повлияло на их отношения. Ушла в прошлое та Сара, с которой он играл в карты. Ушли шутки Эдди: «Пусть лучше Сара станет гинекологом, тогда я смогу всем говорить, что у меня обе дочки занимаются трубами, хотя одна из них – фаллопиевыми». Он больше не видел в ней неуязвимого человека. Он видел женщину, которая нуждается в защите. Фактически отец воспринимал ее точно так же, как теперь Джеффри.

— Кто попросил?

Сара туго затянула шнурки кроссовок. Прошлым вечером она услышала в голосе Джеффри жалость и неожиданно для себя поняла, что все безвозвратно изменилось. Отныне он будет видеть в ней жертву. Она всегда так отчаянно пыталась преодолеть это чувство – а сейчас отдалась ему сполна.

— Агент, который опрашивал меня первым. А потом и другие агенты, беседовавшие со мной на эту же тему.

Накинув легкую куртку, Сара вышла во двор. Трусцой выбежала на дорогу и повернула налево, в противоположную от родительского дома сторону. Она не любила бегать по улицам, ибо в своей жизни видела слишком много разодранных детских коленок, в будни Сара пользовалась беговой дорожкой в спортивном центре или посещала бассейн. Летом она вставала пораньше, чтобы поплавать в озере, очистить разум и сосредоточиться на делах предстоящего дня. А теперь ей хотелось достичь полного изнеможения, наплевав на суставы. Сара всегда была спортивной, физическая нагрузка приводила ее в равновесие.

— Понятно. И кто же опрашивал вас первым?

— Ваша жена.

В двух милях от дома она повернула на тропинку, чтобы пробежаться вдоль озера. Местность там была неровная, зато открывался великолепный вид. Солнце наконец-то выиграло битву против темных туч, и Сара вдруг осознала, что находится у дома Джеба Макгуайра. Она остановилась посмотреть на глянцевую черную лодку, пришвартованную к пристани, и тут поняла, кому она принадлежит. Сара прикрыла глаза от солнца, глядя на дом.

В то время Кейт еще не была моей женой, но я согласно кивнул и сказал:

Раньше здесь жили Тэннеры. Жители приозерной полосы неохотно расставались со своей землей, но дети Тэннера, давно уехавшие из Гранта, с радостью продали дом, как только их отец уступил болезни. Рассел Тэннер был хорошим человеком, но со своими причудами, как и большинство стариков. Джеб лично доставлял ему лекарства, что сэкономило средства при покупке дома.

— Продолжайте, пожалуйста.

Сара поднялась по крутой лужайке. Джеб все перестроил через неделю после новоселья, заменил старые окна двойными рамами, убрал с крыши и стен шиферную кровлю. Сколько Сара помнила дом, он всегда был темно-серым; Джеб перекрасил его в солнечно-желтый.

Он снова посмотрел в окно на океан и продолжал:

– Сара! – воскликнул Джеб, выйдя из дома.

— Итак, я находился в лодке и проверял парус. Когда плаваешь на таком судне, приходится постоянно следить за снастями. Океан был спокойным, и я наслаждался прогулкой. Закат в этих широтах наступает в двадцать двадцать одну, но ВСМ — вечерние сумерки на море, как говорят на флоте, — сгущаются только в двадцать сорок пять. Я посмотрел на свой электронный морской хронометр со светящимся циферблатом. Было двадцать часов тридцать минут пятнадцать секунд. Я решил, что пора поворачивать, так как хотел вернуться в пролив до наступления полной темноты.

На нем был пояс для инструментов, сбоку свисал реечный молоток.

Капитан Спрак замолчал, его взгляд стал задумчивым. Я решил не торопить его, дать возможность поразмышлять. Примерно через минуту он заговорил снова:

– Привет, – крикнула она, зашагав навстречу. Чем ближе она подходила к дому, тем отчетливее слышала звук капель. – Что это за шум?

— Потом я опять взглянул на парус, но тут мое внимание привлекло некое явление в юго-восточной части горизонта. Это был поднимавшийся в небо из-за линии горизонта яркий огненный столб, имевший красно-оранжевый оттенок.

Джеб ткнул пальцем в сторону водосточной трубы, свисающей с крыши.

— Вы слышали какие-нибудь звуки?

– Как раз собрался с ней разделаться. – Направляясь к Саре, Джеб положил руку на молоток. – Я был так занят на работе, дышать некогда.

— Абсолютно никаких. Приглядевшись к светящемуся объекту, я пришел к выводу, что он движется в северо-восточном направлении. Другими словами, он поднимался не вертикально, а отклонялся в сторону побережья, я бы даже сказал, отчасти в мою сторону. Он поднимался под довольно большим углом — возможно, от тридцати пяти до сорока градусов, — быстро набирая скорость. Последнее, впрочем, утверждать не берусь, так как никаких ориентиров, на которых я мог бы основываться, выдвигая эту гипотезу, у меня не было. Но если бы мне предложили определить скорость объекта, я бы сказал, что она достигала ста узлов…

Она кивнула.

— Вы определили и просчитали все это… хм… за сколько секунд? — спросил я.

– Может, тебе помочь?

— Секунды за три. Когда сидишь в кабине истребителя-бомбардировщика, соображать приходится быстро.

– Не надо, – ответил он, поднимая двухметровую лестницу. – Слышишь стук? Вода медленно стекает и бьет по основанию трубы.

Я сосчитал в уме до трех и подумал, что это куда больше, чем бывает в твоем распоряжении, когда пытаешься уклониться от выпущенной в тебя пули.

Следуя за Джебом к дому, Сара все четче слышала капель. Она раздражала ее, как текущий кран над железной раковиной.

Капитан Спрак добавил:

– Что случилось?

— Я уже говорил агентам ФБР и повторю еще раз, что это весьма приблизительные данные. Слишком много неизвестных: из какой точки стартовал объект, какого он был происхождения, какие имел размеры и на каком расстоянии от меня находился.

– Старая древесина, – ответил Джеб, поворачивая лестницу нужной стороной. – На этот дом уходит столько денег!.. Недавно починил крышу, так стали отваливаться сточные трубы. Я лакирую пирс сверху – начинает сдавать основание.

— Значит, вам неизвестно точно, что именно вы видели?

Она посмотрела под пирс и увидела там стоячую воду.

— Я-то знаю, что видел. — Спрак окинул взглядом темный океан за окном и сказал: — Я в своей жизни повидал достаточно зенитных ракет, летевших с земли к моему самолету и самолетам моих товарищей, чтобы до конца дней запомнить, как все это выглядит. — Тут он сдержанно улыбнулся и добавил: — Когда они движутся в твою сторону, то кажутся больше и ближе к твоему самолету, чем на самом деле. В таких случаях все надо делить на два.

– У тебя, наверное, и подвал затоплен?

Я улыбнулся.

– Слава Богу, в доме нет подвала, иначе там был бы бассейн. – Опустив руку в один из кожаных кармашков пояса, Джеб достал одной рукой гвоздь, а другой нащупал молоток.

— Как-то раз на меня наставили маленькую «беретту», но я был уверен, что в меня целятся из «магнума-357».

Сара уставилась на гвоздь: ее вдруг осенило.

Спрак кивнул.

– Можно подержать?

— Стало быть, вы уверены, что видели некий движущийся светящийся объект алого цвета? — уточнил я.

Он улыбнулся:

— Уверен. Это был алый светящийся столб, в верхней точке которого трепетал белый огонь. Это навело меня на мысль, что я вижу стартовавшую с поверхности твердотопливную ракету с вырывавшимся из сопла раскаленным добела пламенем, окруженным частицами остывающих газов красно-оранжевого цвета.

– Конечно.

— Кроме шуток?

Она взяла гвоздь, взвесила его на ладони. Хватит, чтобы прикрепить водосточный желоб, но можно ли подобным гвоздем прибить Джулию Мэтьюс к полу?

— Уж какие тут шутки.

– Сара? – вернул ее к реальности Джеб. Он протягивал руку. – У меня в сарае есть еще. Если хочешь, можешь оставить себе.

— Но вы все больше говорите о пламени… А саму-то… хм… ракету вы видели?

– Ну что ты, – ответила она и отдала гвоздь.

— Нет.

Надо вернуться домой и позвонить Фрэнку Уоллису. Джеффри, вероятно, пока не приехал из Атланты, но можно будет выяснить, кто недавно покупал подобные гвозди. Хорошая зацепка.

— А дым?

– Ты приобрел его в скобяной лавке?

— Да, клубы белого дыма я видел.

– Да, – удивленно ответил Джеб. – А что?

— А самолет? Тот самый «Боинг-747», который потом взорвался?

Сара улыбнулась. Наверное, ему показалась странной ее заинтересованность в гвоздях, однако объяснять она не вправе. Шансы пойти с ним на свидание достаточно низки и без заявления, что его гвозди великолепно подошли бы для того, чтобы прибить женщину к полу и изнасиловать.

— Я мельком видел его до того, как сосредоточил внимание на светящемся объекте. Лучи заката отразились от полированной алюминиевой обшивки его крыльев. Кроме того, я заметил сигнальные огни, четыре белых инверсионных следа от двигателей и обтекатель радара.

— Понятно… Теперь давайте поговорим о светящемся объекте.

Она наблюдала, как Джеб приколачивает к дому свисающую трубу. И тут поймала себя на мысли, что перед глазами возникли образы Джеффри и Джека Райта в одной комнате. Мун говорила, что Райта посадили в тюрьму, что астеническое тело заплыло мягким жиром, но Сара представляла его таким же, как двенадцать лет назад. Кожа туго обтягивает кости, вдоль рук выпирают вены. Лицо – изваяние ненависти, зубы насильника скрипят в злобной улыбке.

Капитан Спрак вернулся к прерванному повествованию:

Сару передернуло. Последние двенадцать лет она изо всех сил старалась забыть Райта. И любое напоминание о нем, будь то глупая открытка или странная забота Джеффри, возвращало ее обратно, в тот кошмар. Она ненавидела за это Джеффри, и ему приходилось страдать от ее ненависти.

— Я вскочил на ноги, приставил ладонь ко лбу и стал вглядываться в продолжавший быстро набирать высоту огненный столб…

– Эй, не улетай так далеко, – прервал Джеб ее раздумья. Он приставил руку к уху и вслушался. Шум никуда не исчез, вода по-прежнему билась о трубу. – С ума сойти можно!

— Извините, что опять прерываю ваш рассказ… Каково было ваше первое впечатление от увиденного?

– Не сомневаюсь, – согласилась Сара, подумав, что от пяти минут капанья у нее уже разболелась голова.

— Первое, второе и все последующие впечатления не оставляли сомнений в том, что передо мной боевая зенитная ракета класса «земля-воздух».

Джеб спустился с лестницы, засунул молоток за пояс.

Мне очень не хотелось услышать это слово — «боевая», но оно все-таки было произнесено.

— Но почему именно боевая? Быть может, это была пиротехническая ракета? Или какая-нибудь петарда, или шутиха для фейерверков, запускаемая с земли и имеющая похожую форму?

– Что-то не так?

— Это была боевая зенитная ракета класса «земля-воздух».

– Нет. Просто задумалась.

— Большинство свидетелей утверждают, что видели в небе что-то вроде фейерверка, какой бывает Четвертого июля…

— Это была не просто боевая ракета, а ракета управляемая. Набрав высоту, она сделала зигзаг, как если бы корректировала свой курс. Потом, казалось, она на долю секунды зависла в воздухе, после чего резко повернула в восточном направлении — как раз туда, где находился я в своей лодке. После этого я потерял ее из виду. Возможно, она вошла в облака, а быть может, израсходовав топливо, стала двигаться по заданной траектории по инерции. Возможно также, ее закрыла от меня цель.

– О чем?

Интересно, что он называет целью? Ну конечно же, «Боинг-747» компании «Транс уорлд эйрлайнз», следовавший рейсом 800 в Париж с двумястами тридцатью пассажирами на борту.

Сара сделала глубокий вдох.