Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Керк Монро

Олаф Локнит

Нисхождение Тьмы

(Тени Ахерона 3)

ПРЕДВАРЕНИЕ



«…В начале 1296 года по основанию королевства Аквилонского ничто не указывало на грядущий мятеж. Государство наше процветало, ибо вот уже восемь лет земли Львиного Престола не видели войн или неурожаев, благодаря рачительному управлению и низким налогам богатели города и процветала торговля, отношения с соседними державами были мирными и доброжелательными. Казалось, что Закат если не стоит на пороге нового Золотого Века, то по крайней мере умиротворен на долгие десятилетия…

Конан скучал – энергичной натуре нашего короля претила столь бездеятельная жизнь, главными событиями которой теперь стали нудные государственные церемонии, охоты в Руазельском лесу или военные маневры. Однажды Конан по секрету признался мне, что если все так и будет продолжаться, то он затеет какую-нибудь жуткую авантюру – например, решится на захват Пущи Пиктов или на вторжение в Кхитай посредством создания невиданного прежде боевого флота. Я так и не понял, чем киммерийцу насолили обитатели Поднебесной и посоветовал Конану «развеяться» более дешевым способом. Тем не менее план новой войны с пиктами вполне серьезно обсуждался в военной управе.

В конце король решился на большую поездку по стране – он хотел посетить все столицы Великих Герцогств, а так же маркграфство Ройл, коим владел наш старый знакомец, таинственный Малвер Ройл, любитель древностей и забытых тайн.

Именно тогда в докладах тайной службы начало мелькать незнакомое слово – «фатарены». Если верить Латеране и возглавлявшему аквилонское секретное ведомство барону Гленнору, на Полудне появилось новое вероучение, ставшее неожиданно популярным, как среди простецов, так и среди дворянства. К сожалению, Конан не обратил на эти сообщения надлежащего внимания, иначе нам наверняка удалось бы задушить змею как только она вылупилась из яйца… Но Аквилония спокон веку славилась своей веротерпимостью – можно было класть требы богам почти всех известных на Закате культов, кроме тех, что были запрещены за человеческие жертвоприношения или поклонение Тьме.

Масштабы свалившейся на нас беды стали ясны только ближе к середине осени. Последователи учения пророка Мэниха, жившего в Иранистане многие столетия назад, изгоняли митрианских жрецов, разрушали монастыри и храмы, еретическое учение охватило не только Коринфию, но и полуденные области Немедии и Аквилонии. Более того, королю стало известно, что предводители сектантов пользуются услугами нового магического конклава, получившего название «Черного Солнца» – его колдуны использовали запретную даже в Стигии магию кхарийцев, сила которой исходила из Черной Бездны, обители Первородного Зла.

Разумеется, следовало принять все меры по противодействию еретикам. Конан незамедлительно призвал на помощь Алых магов Равновесия, среди которых был и наш старый знакомец, Тотлант Луксурский, заключил союз против Фатаренов с королем Нимедом II и королевой Чабелой Зингарской, на нашу сторону встала даже знаменитейшая гильдия Ночных Стражей, охотников на монстров, каковые раньше предпочитали не ввязываться в дела политические или военные, предпочитая держать строжайший нейтралитет во всех возникавших на Закате конфликтах.

Было очевидно, что набравшие силу фатарены однажды выступят открыто, но Конан вместе с бароном Гленнором полагали, что это произойдет не раньше весны 1297 года. Однако, пламя заполыхало значительно раньше – поддерживавший секту граф Толозы Раймон поднял мятеж в своей провинции на Полудне Пуантена, атаковав гарнизон королевской гвардии, расположившийся в городе. Аквилонцы во главе с родственником герцога Просперо успели запереться в городской цитадели и смогли отправить гонца в Тарантию с просьбой о немедленной помощи.

Конан откликнулся на призыв – гвардию Черных Драконов переправили по реке Хорот в Пуантен, войско возглавили сам король и Паллантид. Толоза была взята на второй день осады, но война отнюдь не закончилась.

Я не сопровождал киммерийца в этом походе – по прямому приказу Конана я, волшебник Валент, охотник из гильдии Ночной Стражи Гвайнард и ближайший помощник главы нашей тайной службы граф Эган Кертис отправились в Коринфию, в самое логовище фатаренов с целью как можно больше разузнать о предводителях сектантов и загадочном ордене Черного Солнца…»

Из «Летописи Аквилонской», составленной Хальком, бароном Юсдалем, в лето 1299 по основанию Трона Льва.

Глава 1

ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ХАЛЬКА

«Королей прибавляется»



5 день третьей осенней луны 1296 г.

Арелата, Коринфия.

Утро выдалось на редкость безрадостным. Давненько я не просыпался с таким дурным настроением. Мало того, что всю ночь меня терзали кошмары (которые, к счастью, не запомнились) так еще и пробудился я с четким осознанием того, что наша миссия в Коринфии если не провалена, то по крайней мере мы стоим на самом краю пропасти.

— Джигг… — слабо простонал я и тут же услышал тихий и до отвращения спокойный голос камердинера:

— Позвольте пожелать вам доброго утра, господин барон. Ваш завтрак и горячий настой на травах с медом и молоком…

Пришлось сесть в постели и принять поднос с пухлыми булочками, плошкой растопленного масла и яблоками.

— Как погода, Джигг? — уныло осведомился я. Камердинер тем временем распахнул ставни.

— Позволю себе заметить, что погода замечательная, господин барон. Солнце, легкий ветер с гор, перистые облачка на Полудне.

— Никаких новостей их управы городской стражи?

— С сожалением должен отметить, что никаких, господин барон. Если вам будет угодно, я съезжу в управу и узнаю, что происходит и когда ваших достойнейших друзей отпустят.

— Опустят? — вздохнул я. — Что-то не верится. Если за сегодня в деле не произойдет никаких сдвигов, придется просить Рэльгонна вытащить Кертиса, Валента и месьора Гвайнарда из кутузки обычным вампирским способом… Он ведь может проникнуть куда угодно, правильно?

— Совершенно справедливое мнение, господин барон. Насколько мне известно, для каттаканов не составит труда преодолеть любые препятствия. Вам что-нибудь еще нужно, господин барон?

— Нет, спасибо. Действительно, сходите-ка в управу, Джигг, разнюхайте, что там происходит.

— Как вам будет угодно, господин барон.

Дверь за камердинером неслышно затворилась, а я отставил поднос — не лез в меня завтрак — и уставился в окно, за которым зеленели кипарисы и сияло ласковое осеннее солнце.

Ситуация — хуже не придумаешь, а виноваты свалившихся на нас неприятностях неугомонный Эган Кертис и Гвайнард из Гандерланда, учинившие позапрошлой ночью самый настоящий разбойничий набег на замок некоего барона Астера, расположенный неподалеку от коринфийской столицы. Но этого мало — после того как мои полусумасшедшие приятели вкупе с каттаканами и ватагой здешней Ночной Стражи (более известной под наименованием «охотников на чудовищ») устроили в поместье форменный погром, сопровождавший нас в путешествии маг ордена Алого Пламени Равновесия Валент из Мессантии с помощью какого-то жуткого заклинания кхарийцев превратил замок Астер в груду обугленной щебенки, после чего в округе начался такой переполох, что у меня не хватает слов для его описания…

Итак, давайте отринем ненужные эмоции и вспомним, что же произошло на самом деле.

Появление нашей теплой компании в Арелате было связано с прямым указанием короля Конана Канах и бессменного начальника тайной службы Аквилонии — всемогущего барона Гленнора. Я, граф Кертис, Гвайнард и маг Валент должны были выяснить, насколько серьезна угроза исходящая от новой религиозной секты фатаренов, чии предводители скорее всего окопались именно в Коринфии.

Известно, что фатарены завладели умами множества людей на Закате — как дворян, так и простецов. Их успеху способствовала невероятная жадность и распущенность многих митрианских жрецов, скомпрометировавших не только себя, но и само митрианство, как одно ведущих и самых древних религиозных течений, возникнувшее еще во времена Эпимитриуса и Первых Королей.

Духовная зараза фатаренов распространялась с быстротой лесного пожара — опасной ересью оказались почти все полуденные графства Немедии и Аквилонии, часть Пуантена и, конечно, Коринфия. Конан попытался предпринять срочные меры — знаменитый митрианский монах Доменик из Кордавы был назначен главой «Воинства Митры», сиречь, нового духовного ордена, призванного истребить ересь и заняться проповедью Истинного Света, половина казны митрианских храмов Аквилонии была передана в руки Доменика и его собратьев; учение пророка Мэниха положенное в основу бредовых идей фатаренов и культ секты были запрещены на всех землях Аквилонии.

Ради борьбы с сектой пришлось объединить усилия самых могучих держав Заката — Немедии, Аквилонии и Зингары, в войну с еретиками вступили тайные службы и даже армия: вчера пришло известие, что принявшие учение фатаренов дворяне Полудня Аквилонии подняли открытый мятеж против Трона Льва и король Конан Киммериец с отрядами гвардии отправился в Пуантен на усмирение бунта. Мятеж со дня на день мог подняться в Коринфии и на некоторых землях Немедии, прилегавших к аквилонским рубежам…

Словом, ситуация была накалена до предела — ничуть не лучше, чем во времена войны Алого Камня.

Проблемы с политикой и религией, начавшиеся после появления фатаренов — это еще полбеды. Нам стало достоверно известно, что сектанты организовали еще и собственный магический конклав претенциозно названный «Черным Солнцем». Поскольку доктрина фатаренов дозволяла использование любых средств для достижения своих целей, маги нового конклава решили, что нет магии более действенной и могучей, чем кхарийская. А посему во всех библиотеках к Закату от Вилайета начались изыскания — требовалось найти древние рукописи Ахерона.

Одну такую рукопись, а именно «Книгу Душ» обнаружил маркграф Малвер Ройл — к счастью его светлость никак не относился к сектантам, вовсе даже наоборот, маркграф являлся ревностным митрианцем и верным подданным короны Аквилонии. Я подозреваю, что он еще как-то связан с нашей тайной службой, но доказательств на руках не имею.

Так вот. «Книга Душ» являлась кхарийским магическим гримуаром, в котором были записаны самые могучие заклятья магов Ахерона. Разумеется, фатарены немедленно начали на нее охоту, но книгу успели переправить в Бельверус, Хранителям гильдии Ночной Стражи — знаменитое сообщество охотников на монстров тоже присоединилось к войне стран Заката против неожиданной напасти.

И тем не менее, мы пока проигрывали сражение за сражением, достигая успеха лишь в отдельных случаях.

События, вызвавшие необходимость отправить в Арелату Коринфийскую тайное посольство во главе с графом Кертисом начались еще в Тарантии — в одну из ночей меня тайно посетил некий дворянин, представившийся одним из предводителей фатаренов. Впрочем, слово «посетил» не совсем точно — я разговаривал с его тенью, изображением созданным магией. Через вашего покорного слугу королю Конану была предложена сделка: фатарены оставляют в покое Аквилонию и отзывают с земель Трона Льва своих проповедников, а мы в свою очередь должны будем помочь сектантам избавиться от их же собственных магов из «Черного Солнца» — колдуны становились все более независимыми и неуправляемыми и начали угрожать своим бывшим хозяевам.

Конан согласился. Что ни говори, а угроза была вполне реальной — если новый магический конклав наберет силу, мы вряд ли сможем нанести по нему серьезный удар. Впрочем, магическими делами занимаются Валент из Мессантии и Тотлант Стигийский, а посему вам будет лучше выслушать их рассказы, которые я приведу ниже.

Несколько дней назад мы (граф Кертис, Гвайнард, Валент и я вместе со своим камердинером Джиггом) прибыли в самое логовище фатаренов — непризнанную столицу Коринфского протектората Арелату. И с размаху вляпались в весьма неприятные приключения.

Во-первых, мы познакомились с отрядом Ночной Стражи, действовавшем в Коринфии. Рассказ соратников месьора Гвайнарда оказался неутешителен — в округе за последнее время появилось слишком много чудовищ, причем некоторые из них относятся ко временам Кхарийской эпохи и должны были вымереть как минимум тысячу лет назад. Что бы это значило?

А вот что: фатарены отлично понимали, что рано или поздно правители Заката возьмутся за них всерьез и подготовились к обороне. Причем делали это с присущим секте размахом и фантазией — чего стоит одно только разведение метаципленариев, гигантских нелетающих птиц с Огненных островов, которые могут использоваться в качестве боевых животных! Каждая такая птичка способна с успехом противостоять десятку-другому обычных всадников на лошадях, а теперь представьте, что метаципленариев сотня или две…

Но экзотическими животными дело решительно не ограничилось — мы выяснили, что в замке Астер создаются существа именуемые «илитидами». Сие порождение Кхарийской магии было гораздо страшнее любого метаципленария. Один такой монстр способен мгновенно парализовать или убить так называемой «псионической волной» множество людей — Кертис, Гвай и коринфийские охотники испытали воздействие илитида на себе, причем участвовавший в охоте Рэльгонн едва не погиб, что было почти немыслимо: каттаканы исключительно живучи, убить их практически невозможно.

После неудачной охоты на илитида Кертис принял решение атаковать сам замок Астер, где, по нашим предположениям, и разводили чудовищ. Естественно, что нападение следовало тщательно спланировать, дабы не допустить жертв с нашей стороны а затем безнаказанно смыться с места преступления.

Никто не сомневался, что за подозрительными аквилонцами поселившимися в Арелате следят — управа городской стражи начала проявлять к нам пристальный интерес. Кроме того, грозный барон Гленнор категорически запретил нам «ввязываться в истории», приказав просто наблюдать и ждать новых событий, но угроза оказалась слишком серьезной для того, чтобы ее игнорировать. Посему Кертис решил действовать на свой страх и риск, привлек к делу как Ночную Стражу, так и семейство наших приятелей-каттаканов.

Упыри, разыграв жутчайший магический спектакль, обезвредили охрану замка, затем в дело вступил небольшой боевой отряд, составлявшийся из охотников на монстров, мага Валента и самого графа Кертиса. Меня той ночью оставили в Арелате, посчитав, что рафинированный столичный библиотекарь будет лишь путаться под ногами.

Не вдаваясь в подробности сообщу, что в Астере действительно обнаружилась магическая лаборатория в которой выращивали илитидов, а так же и хозяин чудовищ. Точнее — хозяйка. Сестра барона Астера, являвшаяся магичкой из конклава «Черного Солнца».

Было принято решение замок уничтожить, а пленную колдунью переправить в Тарантию — в уютные и глубокие подвалы Латераны, как именовали секретное ведомство его милости месьора Гленнора. Там уж как-нибудь найдут способ заставить магичку заговорить. Один из каттаканов перенес баронессу в Аквилонию «Прыжком через Ничто», а Валент использовал древнее заклятье «Белого Пламени Оридата» — поместье Астер было сметено с лица земли.

Полагаю, вспышку видели аж в самом Бельверусе — заклинание оказалось столь мощным, что земля дрожала даже в Арелате, а облако жидкого огня поднялось на неизмеримую высоту. Нет ничего удивительного в том, что в радиусе тридцати лиг поднялась изрядная паника и были поставлены на ноги все городские стражники и военные.

Тем не менее нашим авантюристам удалось скрытно вернуться в город и сделать вид, будто ничего не произошло, а сами они мирно почивали под гостеприимным кровом постоялого двора «Горный Орел».

Стража вломилась в гостиницу, обыскала конюшни и наши комнаты. Не смотря на полное отсутствие доказательств причастности к событиям в Астере нас всех арестовали.

Меня и Джига почему-то отпустили на рассвете — или дознаватели поняли, что с нас нечего взять (мы оба упорно изображали возмущенных произволом чужеземцев и требовали встречи с аквилонским посланником), или в дело вмешался мой покровитель-фатарен — тот самый, с которым я говорил в Тарантии. В действительности он являлся герцогом Ибеленом — представителем древнего коринфийского рода, имеющего права на корону. Если, конечно, Коринфия избавится от протектората Трона Дракона, к чему и стремилось «политическое» крыло секты, не желавшее иметь ничего общего с колдунами «Черного Солнца» или идеями пророка Мэниха — таковые использовались лишь как инструмент воздействия на умы простецов.

Я и Джигг вернулись на постоялый двор, посчитав, что остальных тоже вскоре выпустят. Но прошло более суток, а граф Кертис, Гвайнард и Валент Мессантийский доселе томились в узилище…



* * *



К моменту возвращения Джига из дознавательной управы я успел одеться и спуститься во двор «Горного орла» украшенный плюющем, кустами роз и фонтанчиком с местной целебной водой, каковую приезжавшие в Арелату болезненные дворяне поглощали ведрами — вроде бы она исцеляла от многочисленных желудочных скорбей. Прочие гости «Орла» поглядывали на меня косо — все знали о том, что сопровождающие барона Лингена (это мое фальшивое имя) месьоры задержаны и отправлены в тюрьму. Не иначе, меня принимают за контрабандиста, торговца лотосом или предводителя разбойничьей шайки.

Не обращая внимания на заинтересованно-опасливые взгляды пожилых дам и пухлых месьоров с дворянскими цепями я вежливо раскланялся, опустился в плетеное из тонкой лозы кресло и постарался сделать вид, что читаю — прихватил с собой из комнат скучнейший философский трактат, пространно повествующий «о пользе добра».

— Господин барон? — вкрадчиво сказал Джигг, появившись, как всегда, неожиданно и неслышно.

— Ну, наконец-то! — простонал я. — Что узнали?

— К моему вящему унынию, ничего, господин барон. Власти продолжают безосновательно упорствовать в обвинении.

В переводе с джигговского языка на обыкновенный это означало, что разудалую троицу борцов с чудовищами и черной магией держат в темнице без всяких доказательств. Конечно — откуда им взяться, этим доказательствам? С помощью каттаканов Кертис и Гвай мастерски замели следы, не подкопаешься при всем желании!

— Вы их видели, Джигг?

— Только месьора Гвайнарда. Он выглядит бодро. Надеюсь, господин барон не сочтет излишним своеволием с моей стороны то, что я позволил себе купить на рынке немного фруктов для неправедно заточенных?

— Джигг, умоляю, выражайтесь проще — мы же не на церемониальном приеме!

— Как будет угодно господину барону.

— Что еще?

— Насколько я понял, сейчас чиновники из управы дознания проверяют наши подорожные и дворянские грамоты, пытаясь отыскать противоречия или ошибки.

— Пускай проверяют, — отмахнулся я. — Все бумаги настоящие, с подлинными печатями. В Латеране сидят отнюдь не глупцы, Джигг.

— Я согласен с этим мнением, господин барон. Однако…

Камердинер выкроил на своем породистом лице скорбновато-почтительное выражение. За минувшее время я успел изучить его повадки и знаю, что подобные паузы и столь кислая мина означают одно: допущена некая ошибка. Джигг очень умен, даже слишком умен для обычного слуги!

— Однако — что? — осторожно переспросил я, невольно понизив голос.

— Господин барон помнит, как мы прибыли в Коринфию?

Еще бы мне не помнить! Чтобы не тратить время на длительное путешествие из Тарантии до Арелаты мы все (вместе с лошадьми и поклажей) были «перенесены через Ничто» каттаканами. Просто вынырнули из пустоты неподалеку от столицы Коринфии и поехали в город.

— Не стану отрицать, господин барон — перемещаться сквозь Ничто очень удобно, — сказал Джигг. — Но тут есть определенная тонкость. Если бы мы ехали из Аквилонии обычным способом, подорожные оказались бы проверены на немедийской границе и во всех крупных городах, о чем на пергаментах должны стоять надлежащие отметки.

— Предусмотрено, — поморщился я. — Отметки в бумагах есть, они проставлены еще в Тарантии — ребятки из канцелярии Гленнора отлично изготавливают фальшивки подобного рода.

— Это так, господин барон. Я с вами более чем согласен. Но в кордегардиях стражи по пути нашего гипотетического следования тоже должны быть внесены соответствующие записи. А именно: в Шамаре, затем при пересечении рубежей Немедии, затем на Дороге Королей при въезде на земли Коринфского Протектората Трона Дракона и уж в последнюю очередь в Арелате. Если дознаватели отправят гонцов в отмеченные мною пункты, то выяснится, что мы там попросту не были. А это даст косвенное доказательство того, что в Коринфии мы находимся… гм… не совсем законно.

— Ненавижу бюрократов… — выдохнул я, осознав, что непростительная ошибка и впрямь имеет место. — И что делать?

— У меня нет никаких достойных внимания предложений, господин барон.

— Сколько времени у нас осталось?

— Полагаю, не более суток. Поскольку Дорога Королей пролегает неподалеку от Арелаты, ближайшие кордегардии дорожной стражи, собирающей пошлины с путников находятся менее чем в семи колоколах конного хода… Мне очень неприятно об этом говорить, господин барон, но увидев разночтения в подорожных и записях стражи дознаватели получат возможность уличить нас во лжи. Последствия могут оказаться печальными — никто не станет разбираться в истинной подоплеке дела. Здесь, хотя и скрыто, властвуют фатарены, полагающие нас врагами. Однако, пока сохраняется видимость власти скипетра Немедии они не могут творить откровенный и вызывающий произвол…

— Положеньице, — я покачал головой. — Может быть, стоит обратиться за помощью к герцогу Ибелену?

— Его светлость категорически запретил вам искать его, господин барон. За гостиницей следят, каждый ваш шаг станет известен недоброжелателям.

— Верно… А посланник от Ибелена придет только завтра. Хочешь не хочешь, а придется обращаться за помощью к Рэльгонну.

— Это будет более чем разумно, господин барон.

Я уж совсем было собрался отпустить Джига, как вдруг за оградой обширного двора «Горного Орла» загрохотали по уличной мостовой копыта множества лошадей. Это был не просто десяток всадников, направлявшихся на охоту или собравшихся отдохнуть в загородном поместье. К центру города мимо нашего постоялого двора шла конница, вооруженная кавалерия — я был свидетелем нескольких войн, такие звуки не забываются и определяются моментально.

— Джигг?

Я оглянулся, но камердинер куда-то исчез, словно в воздухе растворился.

Отдыхавшие во дворе старикашки насторожились как и я — у многих титулованных дедушек на поясах висели кинжалы, а то и эстоки: военное дело всегда являлось едва ли не самой главной дворянской привилегией, многие из гостей «Горного Орла» наверняка побывали не в одной битве. Да взять хотя бы во-он того сухощавого пожилого месьора, на колете которого сверкают бриллиантами и рубинами крошечные копии немедийских боевых орденов «Скипетр Дракона» и «Скрещенные мечи». А такие награды даруются только за участие в настоящих больших войнах — «Мечи» означают, что старикан сам водил в бой свой легион, сражался наравне с простыми воинами и выиграл битву…

Конница ушла, но странности продолжались — если верить звукам доносящимся из-за высокой кирпичной ограды сейчас по улице шла самая настоящая тяжелая панцирная пехота. Подобные отряды используются только в войске Немедии или Аквилонии, в плотном строю панцирники могут запросто противостоять даже всесокрушающему клину дворянской кавалерии — их «скёльдборг», стену щитов с выставленными по фронту длинными копьями и расположенными за передовыми рядами лучниками и арбалетчиками практически непобедим.

Какие следуют выводы?

Сделать означенные выводы мне не позволил Джигг, вновь материализовавшийся за моим плечом.

— Очень странно, господин барон. Признаться, я был уверен, что его величество Нимед Второй ввел в Коринфию несколько дополнительных легионов для поддержания порядка, что было бы в свете минувших событий вполне логично. Я вышел на улицу, посмотрел. Все эти доблестные воители не принадлежат к армии Трона Дракона и не выступают под его штандартами…

— Неужели наши, аквилонцы? — задохнулся я, едва не схватившись за сердце. Конан и Нимед недавно договорились об оказании помощи друг другу и безоговорочном союзе против фатаренов, но как полки Львиного Скипетра могли столь быстро преодолеть почти тысячу лиг, разделяющих Арелату и рубежи Аквилонии? — Рассказывайте же, Джигг!

— Насколько я понимаю, господин барон, в Арелате сменилась власть. Воины идут под знаменами герцога Амори Ибелена, графов Ильвинга, Аккона и прочих ленных владений Коринфии. Войско оснащено в точности так же, как и легионы Немедии.

— Что?! — взвыл я, вскакивая с ажурного креслица. — Я хочу сам посмотреть!

— Полагаю, за ворота «Горного орла» будет выходить весьма небезопасно, господин барон. Я бы посоветовал посмотреть на это впечатляющее шествие с балкона.

Я бегом рванул на второй этаж, где располагались наши покои. Джигг, ухитряясь сохранять степенность и достоинство выступал позади не отставая ни на шаг.

Отворив легкую резную дверцу красного дерева я вылетел на балкончик с ажурной металлической оградой и в тот же момент едва не упал в обморок.

На меня, глаза в глаза, смотрела жуткая морда никогда прежде не виданного существа. Существо было огромно — украшенная могучим черным клювом голова возвышалась над плоской крышей постоялого двора. На первый взгляд тварюга напоминала увеличенную в сотни раз неопрятную помесь курицы, грифа и дарфарского страуса, какие содержатся в тарантийском зверинце.

Я далеко не сразу заметил, что на спине гигантской птицы сидит всадник, держащий в руках поводья и вооруженный мечом. Но этого мало — вслед за первым бескрылым чудовищем следовали еще две дюжины таких же монстров. Каждой птичкой управлял самый обычный человек в кольчуге и при оружии.

— Если господин барон позволит мне высказать свое мнение, — Джигг сказал это таким тоном, словно речь шла о банальнейших воробьях, — то я полагаю, что мы сейчас наблюдаем прирученных метаципленариев. Весьма запоминающееся зрелище, вы не находите, господин барон?



* * *



Как и всегда, мое врожденное любопытство оказалось сильнее приобретенной за годы службы у Конана осторожности. Джигг помог мне облачиться в парадный колет, вынул из дорожного сундучка золотую цепь с гербом барона Лингена (когда-нибудь потом я извинюсь перед стариной Омсой за столь бесцеремонное использование его имени) и подал перевязь с клинком. Сейчас я должен был выглядеть представительно, как истинный дворянин — по крайней мере благородного господина, да еще и иностранца, тронуть не посмеют. Точнее, я надеюсь, что не посмеют…

Я порекомендовал было Джигу на всякий случай остаться в гостинице и дожидаться либо посланника от Ибелена, либо весте из Аквилонии, но верный камердинер мягко настоял на том, чтобы пойти со мной — пока совершенно непонятно, какие именно события разворачиваются в Арелате, а потому ходить вдвоем будет безопаснее.

— Не сомневаюсь, Джигг, что вы способны задушить любого метаципленария голыми руками, — съязвил я спуская по лестнице. — И все-таки, что происходит? У вас нет никаких соображений?

— Полагаю, господин барон, нас следует отправиться на площадь перед городской ратушей и выяснить это на месте.

Как оказалось, не мы одни оказались крайне заинтригованы появлением в городе необычной армии выступающей под многоцветными знаменами самых родовитых дворян Коринфии. Местные жители, как дворяне, так торговцы и простецы толпами стекались к центру Арелаты — посмотреть на неожиданных гостей. Признаков настороженности или прямой боязни я не заметил: горожане выглядели спокойно. Такое впечатление, что они знали о подобном обороте событий — не забудем, что очень многие коринфийцы приняли учение фатаренов и тайно поддерживали идею мятежа против власти Трона Дракона.

Подозреваю, что короля Нимеда ждет крайне неприятное известие — готов собственную голову прозакладывать!

Вот и площадь Снежного Барса с памятником древнему королю Коринфии Никосу Великому. Если верить здешним легендам, Никос однажды победил с схватке означенного барса, зверь подчинился королю и стал верно служить ему — с тех пор изображение хищной белой кошки стало гербом страны, не использовавшимся с тех самых пор, как Коринфию взяли под протекторат немедийские монархи. Однако, новые власти не осмелились снести памятник или переименовать площадь — народ здесь горячий и такого оскорбления коринфийцы не спустили бы никому.

Я уже рассказывал как выглядит Арелата. Это довольно необычный город — взять хотя бы его полнейшую незащищенность от возможного противника: столица не обнесена стенами и не имеет никаких фортификационных укреплений. Только в самом центре города возвышается древний замок, каковой прежде являлся резиденцией королей Коринфии, а ныне был занят Великим Протектором, которого назначали из Бельверуса. Замок более походил на пышный дворец с бесчисленными башенками и галереями, ажурными украшениями и флюгерами на черепичных крышах. Никакого рва или подъемного моста, стража чисто символическая…

На саму площадь людей не пускали — обширное пространство перед замком было оцеплено щитоносцами и впрямь вооруженными по немедийскому образцу: квадратные щиты-скутумы, пики и короткие мечи на поясах. Справа разместилась конница — около полусотни закованных в латы всадников. Если верить вымпелам — все до единого являлись дворянами.

Громадные птицы с наездниками в седлах топтались у самого замка и пересчитать чудовищ по головам особого труда не составило: ровнехонько двадцать две штуки. Если верить словам Гвайнарда, метаципленариев должно быть в два или три раза больше — птиц разводили в замке барона Кулда, убежденного и ревностного фатарена. К сожалению немедийский Пятый Департамент слишком поздно спохватился и не смог пресечь деятельность увлекшегося экзотическими птичками барона — метаципленариев тайно вывезли из замка и в качестве трофея тайной службе достались лишь два птенца…

Надо заметить, что эти птицы больше напоминают пернатых слонов — я убежден, что каждый метаципленарий весит столько же, сколько три или четыре лошади. В высоту они достигают десяти-пятнадцати локтей (самки, обычно гораздо крупнее самцов), на жилистых лапах — острейшие кривые когти, а клювом такая вот птичка может запросто убить любое крупное животное. Легенды путешественников, бывавших на отдаленных Огненных островах, кстати, подтвердились: метаципленарии отлично приручаются и слушаются человека. И тем не менее я очень надеюсь, что мне никогда не придется столкнуться с таким монстром в бою — слишком уж могучей и непобедимой выглядит птица.

Что происходило в самом дворце никому известно не было — по толпе даже слухов и предположений не ходило. Обычно разговорчивые и любящие поспорить по любому поводу жители Арелаты или молчали, или переговаривались шепотом, имея при этом вид самый таинственный, если не сказать — заговорщицкий. На нас Джиггом никто внимания не обращал: к чужеземцам здесь привыкли, дворяне из Полуночных стран спокон веку приезжали в Коринфию отдохнуть от холодов и вволю испить целебных вод…

— Замок никто не штурмовал, боя не было, — бормотал я себе под нос. — Да, впрочем какой тут бой? Немедийского гарнизона в городе нет, стража набирается из местных… Джигг, посмотрите, кто это? Герольды?

— Абсолютно согласен, господин барон, — отозвался верный слуга. — Если мне не изменяет память, согласно «Большому Геральдическому Кодексу королевств Заката» сии глашатаи облачены в цвета короны Коринфии, но облачения данных расцветок были отменены еще во времена правления Атаульфа II Немедийского, который ввел в протекторате церемониальные одежды Трона Дракона.

— Джигг, скажите, а чего вы не знаете?

— О, не стоит переоценивать мои скромные способности, господин барон. Разбираться в геральдике и этикете — прямая обязанность любого камердинера.

Герольдов оказалось много — четырнадцать человек. Все наряжены в зеленые с красными полосками колеты с вышивкой серебром в виде снежного барса. Колыхался на ветерке изумрудно-багровый штандарт с изображением короны — прежнее знамя Коринфии.

— Слушайте, слушайте, слушайте и не говорите, что не слышали! — глашатаи выстроились в цепочку перед собравшейся толпой, отделенной от дворца несокрушимым строем щитников. — Сим рескриптом его королевского величества короля Коринфии Амори Первого Ибелена…

Я слушал и не верил, хотя и осознавал, что все минувшие события вели именно к этому: открытому выступлению коринфийцев против Немедии. Если вкратце, то пышный королевский рескрипт помимо обычных в таких случаях громких фраз о чести, долге, верности и патриотизме повествовал о том, что «дворянский совет Коринфии решил вверить корону и скипетр наследнику старинных монархов» — а именно герцогу Амори Ибелену, моему знакомцу и одному из предводителей фатаренов. Договор с Немедией о протекторате считался расторгнутым, подданным Коринфии «именем короля» запрещалось исполнять указания немедийских властей, а сам Великий Протектор и его наместники в провинциях обязаны были покинуть пределы восстановленного королевства в течении седмицы, но перед этим отдать распоряжение всем боевым отрядам Трона Дракона находящимся в Коринфии вернуться домой. В противном случае «дворяне и народ выступят против иноземного ига вместе со своим монархом, да благословится его скипетр незримыми силами».

Замечу, что имена богов — Митры, Иштар или Эрлика — упомянуты не были. Их заменили какими-то аморфными «незримыми силами». Вполне в духе фатаренов.

Попутно король Амори раздавал привычные любому новому государю обещания вольностей и милостей, заявил о снижении налогов аж на четверть (интересно, казна у них не разорится после эдаких послаблений?) и обещал полное и безоговорочное прощение всем преступникам, содержащимся в государственных тюрьмах. Последний пассаж меня особенно заинтересовал — в свете положения, в котором оказались граф Кертис и остальные.

Когда последний вопль глашатаев затих, коринфийцы (а чего вы еще ждали?) взорвались криками восторга — я думал, что оглохну.

Словом, это была самая обыкновенная «коронационная речь» — такие речи на моей памяти произносили и Конан при восшествии на престол, и Чабела Зингарская принявшая трон по смерти престарелого отца и Нимед II, в прошлом принц Ольтен. Новому королю необходимо в первые же дни завоевать расположение народа чтобы удержаться. Потом государь может показать себя каким угодно тираном и деспотом, но что произойдет если он едва напялив корону заявит о двойном повышении сборов и казни сотни-другой преступников — объяснять, думаю, не надо.

Народ расходиться не желал. Всем хотелось узреть монарха, который почему-то лично не показывался: Амори не вышел даже на парадный балкон дворца. Детишки, из тех что посмелее, ради развлечения начали кидаться камушками в метаципленариев — с тем же успехом можно было запустить песчинкой в носорога. Военные тоже оставались на месте, только часть дворян спустилась с седел и проследовала в замок, над которым уже было поднято королевское знамя Коринфии взамен торжественно спущенного черно-бело-красного немедийского штандарта с распахнувшим крылья драконом.

— Может быть, нас стоит проследовать в кордегардию управы дознания? — вкрадчиво осведомился Джигг, которому явно надоело бесцельно торчать на площади и наблюдать за торжеством мятежников. — Его величество в своем указе недвусмысленно заявил…

— Слышал, — поморщился я. — Вопрос в другом: знают ли это чиновники из управы.

— Насколько я заметил, из дворца в разные части города отправились несколько гонцов.

— Это может означать все, что угодно, Джигг. Но если вам хочется — идем.

Не понимаю одного — почему во всех странах, от побережья Закатного Океана до самого Вилайета подобного рода учреждения и присутственные места располагаются с самых мрачных и некрасивых зданиях? Такое впечатление, что их строил один и тот же зодчий по единому образцу — красный или коричневый кирпич, решетки на окнах ни единого украшения, ворота во двор окованы ржавыми железными листами. Арелата является одним из самых красивых городов Заката, но люди строившее управу дознания вкупе с прилегающей к ней тюрьмой явно решили, что на лице этого очаровательного города должен быть хоть один прыщ: пусть злоумышленники знают, что здесь обитает само Правосудие!

Когда мы вошли внутрь, то сразу заметили, что в управе царит эдакое пикантное возбуждение — особой суматохи в связи с эпохальными реформами не наблюдалось, но и чиновники и стража весьма многозначительно переглядывались, шушукались, пуще обычного шуршали бумажками и звякали оружием. На стене красовался роскошно оформленный пергамент с королевским гербом и пышной печатью — по ближайшему рассмотрению оказалось, что это рескрипт Амори, совсем недавно зачитанный на площади Снежного Барса. Быстро сработали, ничего не скажешь — полагаю, копии указа были заготовлены заранее и сегодня поутру развезены по всем государственным управам. Кстати, немедийский герб над столом начальника тоже исчез, однако нового пока не появилось.

Решив, что сейчас самое время разыграть из себя развязного нахала и апеллировать к авторитету высших я оперся кулаками о заваленную пергаментами столешницу и грозно воззрился на пожилого чиновника.

— Если, сударь, вы помните — я барон Линген, подданный Аквилонской короны, — с напором сказал я. — И сейчас я требую незамедлительного освобождения моих друзей, так же прибывших в ваш негостеприимный городок из владений короля Конана Канах? Надеюсь, слышали о таком? Я не собираюсь терпеть произвол!

— Ваша милость, дознание по делу этих месьоров продолжается, — устало сказал начальник. — Вы же сами понимаете, что повод весьма серьезный: нападение на замок Астер с его последующим уничтожением, черная магия…

— Ах черная магия? — взревел я. — Скажете, что мой личный лекарь (это про Валента. Он выступал здесь именно в такой роли) использовал злое колдовство? Бред! До-ка-за-тель-ства! На стол!

Я орал не менее полуквадранса, не давая чинуше и единого слова вставить. Взывал к логике, ссылался на свидетелей, грозил жаловаться самому Конану, каковой обязательно встанет на защиту своих добрых вассалов (будто у него сейчас других занятий нет…) и наконец привел самый убойный аргумент — ткнул пальцем в указ Амори:

— Мне плевать на то, что в Коринфии сменилась власть, сударь! Но если вы в первый же день правления нового короля отказываетесь выполнять его первый рескрипт, то как он может надеяться на благополучное царствование? Я немедленно отправлюсь в замок и буду настаивать на аудиенции! Вы должны понимать, что для короля гораздо важнее сердечные отношения с Троном Льва, нежели ваше желание обвинить ни в чем не повинных чужеземцев в варварском преступлении, о котором они и помыслить не могли, не то, что исполнить таковое!

(Тут, как говорят плохие сочинители, перед моим внутренним взором появилась ухмыляющаяся физиономия графа Кертиса. Голубь наш белокрылый, сама невинность… Я едва подавил желание рассмеяться.)

— Нам следует получить соответствующее распоряжение, — сухо ответил чиновник, накрепко привыкший к знаменитой на весь континент немедийской системе всеобщей бюрократии: без надлежащих инструкций, предписаний и директив никто не имеет права даже сходить в нужник или выпить стакан воды.

Я было подумал, что импровизированная атака бездарно провалилась, но боги не оставили меня своими милостями. В кордегардии появился человек в облачении капитана городской стражи (ох и хорошо они подготовились! Форма-то новенькая, с гербом Коринфии!), молча прогрохотал сапогами по грязным доскам пола, растолкал мелкую чиновную шушеру окружившую нас чтобы посмотреть на скандал и вручил старикану пергаментный свиток.

— Гм… — с лица начальника внезапно сползло выражение непоколебимости. Прочитанный свиток упал на стол. — Барон Линген, ваша милость… Я и предположить не мог… Конечно, конечно, сейчас! Эй, там! Стража! Немедленно приведите аквилонцев! Сударь, умоляю, не гневайтесь — я лишь выполнял строжайшие указания, ночью приходили важные персоны… Сейчас вам вернут все бумаги. Подорожные и дворянские грамоты сюда, живо!

Я ничего не понял. Чьи указания? Какие персоны приходили ночью? Один только Джигг не растерялся: камердинер аккуратно обогнул стол, встал рядом с начальником и быстро прочитал пергамент. Левая бровь Джигга слегка приподнялась, что означало крайнюю степень взволнованности.

Привели всю троицу невинных мучеников. Валент и Гвайнард выглядели вполне бодрыми и здоровыми, а вот граф Кертис смотрелся неважно — бледный, походка как у пьяного, под правым глазом сияет всеми красками заката роскошный синяк. Его что, били?

— Приношу свои искренние извинения, месьоры, — чиновник взмок, по морщинистому челу текли капли пота. — Уверяю, я не виноват… Распоряжения…

— Забудьте, дело в сущности совершенно житейское, — проворчал Кертис и повернулся ко мне. — Барон, у меня сейчас есть лишь одно желание — вернуться в «Горного орла» и попросить вашего лекаря (кивок на Валента) привести меня в порядок.

— Вы еще у меня попляшете! — пригрозил я начальнику, сунул за пазуху свитки с нашими бумагами и развернулся на каблуке. — Идемте домой, месьоры! Клянусь, в следующий раз я поеду отдыхать в Зингару! Ноги моей больше не будет в Арелате! Никогда!

Чиновник проводил меня странным взглядом.



* * *



— Что с Кертисом? — когда Валент пришел в мои комнаты пропустить бокальчик красного вина, я первым делом задал этот вопрос. — Сильно досталось?

— Изрядно, — проворчал маг, плюхаясь в кресло. — Подозреваю, что они или точно знают о нашей миссии или раскрыли одного лишь Кертиса. Графу во время допроса сломали четыре ребра, вдобавок настучали по голове… Скажите спасибо, что Магия Равновесия способна исцелять не хуже Светлого волшебства. Сейчас Кертис спит, завтра проснется совершенно здоровым.

— Немыслимо! — искренне возмутился я. — Ни в одном королевстве Заката пытки к дворянам не применяются, это старинная привилегия! Тогда почему вас с Гвайнардом не тронули?

— Хальк, ну что за детский лепет? — поморщился сидевший напротив Гвай. — Взрослый вроде бы человек, не первый год знаком со всеми неприглядными тайнами большой политики… О каких привилегиях может идти речь, когда на кон поставлено целое королевство да еще и огромные сборы с купцов, перевозящих товары по Дороге Королей, часть которой проходит по землям Коринфии? Этого мало: Амори теперь еще сможет контролировать торговлю между Полуднем и Полуночью, больше половины перевалов Карпашских гор ведущие из Кофа, Шема, Заморы, Хорайи и Хаурана теперь окажутся в его власти… Мы же сто раз об этом говорили! Вся эта заваруха устроена только ради золота. Ради очень большого количества золота, которое прежде шло в казну Бельверуса, а теперь останется в Коринфии.

— Повторяю: предводители фатаренов наверняка знают, кто мы такие на самом деле, — добавил Валент. — Меня не тронули потому что знали, на что может быть способен защищающийся маг, а Гвай стоит в самой знаменитой гильдии Заката, Ночная Стража обязательно отомстила бы обидчикам… Правильно?

— Правильно, — кивнул Гвайнард, соглашаясь. — Кертис всего лишь обычный человек, если говорить прямо — шпион. И плевать на то, что он является правой рукой барона Гленнора. Прямого протеста Аквилония не заявит, тем более что граф находится в Арелате под чужим именем, да и разбираться в деле досконально Гленнор тоже не станет — других трудностей невпроворот, война началась. И потом, тут действует казуистика — кто вам сказал, что применялись пытки? Никто ему раскаленные иглы под ногти не засовывал, ремешки со спины не снимал. Так, приложили пару раз об стенку… Валент, Кертис что-нибудь рассказал?

— Только то, что прошлой ночью в его камеру заявились трое незнакомцев в плащах с капюшонами и парочка костоломов. Вначале вежливо уговаривали перейти на службу «великой Коринфии» и рассказать все, что ему известно о планах короля Конана, золотые горы сулили. Но ведь Кертис у нас верный вассал Трона Льва, да и сломать его нелегко — сам на поприще тайных игр и ночных допросов сотню собак съел. Потом, разумеется, господа фатарены разозлились и, как емко выразился месьор Гвайнард, начали чуточку прикладывать об стену.

— Кстати, а с чего вдруг нас освободили? — задал вполне резонный вопрос Гвай. — Хальк, ты разговаривал с герцогом… точнее, уже с королем Амори?

— Допустим, настоящим королем он станет только после признания его права на престол Арелаты иными государями Заката, заключения всех надлежащих договоров и обмена посланниками, — поджав губы сказал я. — Сегодняшний тихий переворот показался мне очень странным. Он был слишком уж тихим, особенно если учитывать то, что сам король перед ликующими верноподданными не появился, рескрипт зачитывали герольды. Странно. Подозреваю, что Амори Ибелен… — я запнулся, подбирая слова. — Э-э… не полностью аналогичен представленной народу «персоне короля».

— А по-моему, он полностью аналогичен козлу, — грубо отозвался Гвайнард. — Немедийцы немедля предпримут ответные меры. Да, Трон Дракона после гражданской войны потерял часть былого могущества, но армия у Нимеда сильная и он не потерпит мятежа в протекторате, приносящем огромный доход казне. Тут никакие метаципленарии не помогут, в конце концов и с гигантскими птицами можно бороться, научатся… Давайте пока не будем говорить о большой политике, а? Смысла нет, все равно мы никак не можем на нее повлиять.

— Согласен, — отозвался Валент. — Хальк, у нас есть свои трудности. Я видел во дворе «Горного орла» новые лица — это не постояльцы и не прислуга. Шпики, по лицам видно. Теперь к каждому из нас приставят по три соглядатая, ни шагу сделать не сможем без их присмотра, следовательно наше дальнейшее пребывание в Коринфии не имеет никакого смысла. И все-таки, кому мы обязаны счастливым избавлением, если не новому королю?

— Джигг! — я хлопнул в ладоши. — Зайдите к нам!

Камердинер немедля появился на пороге комнаты.

— Что будет угодно господину барону и достойнейшим месьорам?

— Джигг, вы же прочли пергамент доставленный в кордегардию? Я видел ваше лицо, кажется вы были немало удивлены.

— Совершенно справедливое замечание, господин барон. Я действительно был несколько обескуражен.

— Рассказывайте!

— Дело в том, господин барон, что в означенном документе вы были обозначены как «дворянин, называющий себя Омсой, Бароном Лингеном»…

— О боги всеблагие, Джигг! Конечно же, это имя проставлено в подорожных и моей дворянской грамоте и все присутствующие об этом отлично знают! Почему же вы были «обескуражены»?

— Я не закончил, господин барон. Если быть совершенно точным, пергамент за подписью короля Амори Ибелена гласил: «Дворянин, называющий себя Омсой, бароном Лингеном, а в действительности являющийся наделенным соответствующими полномочиями посланником к двору королевства Коринфия его величества Конана I Аквилонского тайным советником короны Хальком, бароном Юсдалем-младшим, равно как и его сопровождающие пользуются правом неприкосновенности в соответствии с традициями и обычаями принятыми нашими благородными предшественниками, занимавшими престолы великих государств Заката. Сие подтверждено надлежащими верительными грамотами, кои получены нами непосредственно от царственного брата нашего Конана Канах, государя Аквилонии…»

— Чего? — ахнул я. — Каким посланником? При чьем дворе? Какими еще грамотами? Джигг, вы ничего не перепутали?

— Я видел эти строки собственными глазами, господин барон. Позвольте искренне поздравить вас с назначением на столь важный пост.

Глава 2

ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ЗЕНОБИИ

«Запах грозы»



6 день третьей осенней луны 1296 г.

Толоза, Полуденный Пуантен..

Tолько вчера король Конан мог праздновать победу, быструю и одержанную малой кровью. А сегодня мой возлюбленный супруг сам оказался в положении осажденного. Самое неприятное в том, что осаждены мы и с фронта и с тыла — под стенами Толозы стоит многочисленная и хорошо вооруженная армия мятежных дворян Полудня, а в самом городе остается множество его жителей, не испытывающих к Конану Канах и его гвардии теплых чувств.

Ситуация почти безвыходная: войско графов Бигора и Коменжа не позволит гвардии покинуть Толозу и отступить, но и взять «розовый город» штурмом бунтовщики не могут — осадных машин у них нет, а наши онагры мастера успели разобрать и доставить в Толозу. По крайней мере их не захватил враг, что радует.

Пока что Конан спокоен — припасов в Толозе достаточно, вскоре должны будут подойти несколько дополнительных легионов, срочно вызванных с немедийской границы, в самом городе относительно спокойно — местные смотрят на гвардейцев отнюдь не миролюбиво, но открыто выступать побаиваются, ибо чревато. Киммериец решил показать характер и поступил так, как на его месте сделал бы любой король, столкнувшийся с мятежом своих «добрых подданных» — повесил два десятка зачинщиков, нескольким дворянам участвовавшим в бунте были снесены головы, а с пойманными проповедниками и жрецами фатаренов разобрались суровые митрианские монахи ордена Вечного Солнца под предводительством брата Бернарта Монеды из Зингары. Долгие разговоры и философские диспуты на тему «чья вера правильнее» не велись, еретиков попросту засунули в деревянные клетки, обложили соломой, полили маслом и торжественно сожгли на главной площади Толозы.

— А как еще прикажете поступать? — ярился король, когда я намекнула, что излишняя жестокость приведет лишь к озлоблению толозцев, вполне способных сыпануть яду в колодцы, которыми пользуется аквилонская гвардия или устроить покушение на самого Конана. — Я полностью в своем праве! Дженна, пойми, я вовсе не собираюсь запомниться потомкам в качестве кровавого деспота, тиранящего и угнетающего свой народ! Но эти люди взяли в руки оружие, изменили присяге трону и убивали людей короля! Еще мало повесил, надо было всю городскую стену разукрасить!

— Остынь, — поморщилась я. — Лучше подумай, что теперь делать. У нас четыре тысячи клинков, у мятежников больше девяти.

— Но мы сидим в крепости, а Бигор, Коменж и Раймон Толозский стоят в чистом поле. Прокормить такую ораву будет затруднительно — сама же видела, они пришли без обоза, припасов в замке Нарбонет на всех не хватит…

Король мрачно посмотрел в окно своей временной резиденции, обустроенной и ратуше Толозы. На другом берегу реки Арье возвышались башни родового гнезда толозских графов, замка Нарбонет. Посреди широкой реки стояли аквилонские боевые галеры, сейчас бесполезные.

Напомню, что королевская гвардия взяла Толозу позавчера, после блестяще проведенного сражения — Паллантид и его Черные Драконы захватили городские ворота и надвратную башню, впустив в город основные силы. Сопротивление было ожесточенным, но всем известно, что никакое городское ополчение не может противостоять отлично обученным гвардейцам, прошедшим не через одну войну. Ближе к вечеру Толоза была «принуждена к повиновению», потери среди ополченцев были весьма внушительны. Но едва бой закончился, как пришло донесение от дальнего дозора — на помощь графу Раймону (отсиживавшемуся в Нарбонете) идут его родственники и вассалы, собравшие изрядное войско.

Конан и его легаты понимали, что принимать сражение в чистом поле бессмысленно — противник превосходит нас численностью более чем в два раза. Вариантов было два: бросить все, как можно быстрее погрузиться на корабли и отступить. Или запереться в городе и подождать подкреплений.

Разумеется, король и слышать не желал ни о каком отступлении! Во-первых, победу нельзя было упустить из рук, а во-вторых бегство нанесет сокрушительный удар по боевому духу армии и престижу короля. Посему гвардейцы быстро свернули полевой лагерь и переправили в город осадные машины, корабли отошли подальше от берега, чтобы не оказаться под ударом вражеских лучников. Ворота Толозы были закрыты и дополнительно укреплены.

У всех, включая меня (королева обязана разбираться в военном деле), сложилось впечатление, что четкого плана действий у Раймона и его вассалов попросту не было. Армия подошла к городу, разбила лагерь, но вести правильную осаду оказалась неспособна — силами одной пехоты, набранной из необученных простецов, Толозу не возьмешь, а конница (числом до полутора тысяч копий) в данном случае напрочь бесполезна. Единственное, что может сделать подобное войско — перекрыть пути к отступлению.

При свите Конана, конечно же, состоял так называемый «мастер королевских посланий» — этот человек вовсе не был писарем или хранителем пергаментов, он отвечал за клетки с почтовыми соколами. Как только королевская гвардия из положения осаждающих перешла в положения осажденных, в военную управу Тарантии отправился пестрый сокол с прикрепленной к лапке медной капсулой — король требовал немедленной помощи. Ради подавления мятежа Конан вынужден был оголить рубежи с Немедией, что не наносило безопасности страны особого урона — у нас с Троном Дракона теперь прочный союз, да и трудности общие…

А пока мы бездеятельно сидели в городе ощущая себя примерно так же, как лиса в обложенной охотничьими собаками норе.



* * *



На обед «по-походному» я обычно приглашала только близких друзей — Тотланта, Паллантида или графа Люксэ, чьи люди выдержали многодневную осаду в городской цитадели. Ратуша отлично охранялась (обычно на страже стояло до ста пятидесяти Черных Драконов) но у меня имелись все основания не доверять Розовому Городу. Посему приготовлением пищи для королевского стола занимались не самые изысканные, зато верные трону гвардейские кухари. Прежнюю прислугу пришлось изгнать, но мы не особенно страдали — ни я, ни Конан не были привычны к толпе камердинеров-лакеев-камеристок, даже в Тарантии я всегда одевалась самостоятельно и своими руками готовила завтрак мужу. Купеческое воспитание, ничего не поделаешь. Кроме того, все давно привыкли к тому, что Трон Льва занял варвар, взявший себе в супруги бывшую торговку…

Сегодняшняя трапеза тоже излишней пышностью не отличалась. На стол подали мясо с тушеными овощами, пшеничные лепешки и вино, никаких изысков. На приглашение откликнулись лишь Тотлант и митрианский жрец Бернарт, у всех остальных хватало дел.

— Как успехи в деле искоренения ереси? — обратился к монаху Конан, едва мы сели за стол. — Многих успели переловить?

— Ваше величество, если бы мы действительно решились «искоренить» учение фатаренов, то пришлось бы сжечь три четверти населения города, — меланхолично ответил Бернарт и отхлебнул из кубка. — Проповедников и жрецов фатаренского культа мы выявили, допросили и предали очищающему пламени, но тем самым лишь восстановили против себя горожан. Не могу отделаться от ощущения, что в спину мне постоянно направлен арбалет, приходится ходить с большой охраной, а гвардейцам не слишком нравится выполнять функции тайной службы…

— Удалось узнать что-нибудь интересное?

— Большинство проповедников — коринфийцы, — сказал Бернарт. — Был один зингарец и один подданный Офира. Разговорить всерьез никого не удалось — молчат мерзавцы, хоть ты тресни! Даже… кхм… решительные меры воздействия не помогают. Смерти они не боятся, уверены, что покинув бренное тело их незапятнанный дух уйдет в вечное царство света, освободившись от порочной и греховной плоти. Это фанатики, ваше величество. Опасные фанатики.

— Неужели вы не смогли ничего вытрясти? — покачала головой я. — Наверняка у фатаренов должны быть жрецы высокого посвящения, капища…

— Справедливо, моя королева, — кивнул монах. — Нам удалось расколоть только проповедника родом из Зингары. Оказалось, он происходит из знакомых мне мест, я знавал его дядюшку в свое время. Пришлось пригрозить, что если он станет запираться, братья Ордена арестуют его семью по подозрению в распространении духовной заразы, а после такого обвинения путь один — в пламя… Знал он немного, только то, что верховные жрецы фатаренов, «Совершенные», нашли убежище в горах, в почти неприступном замке Монтегю, это владения графа Фуа, у самых границ с Зингарой. Вот и все, собственно.

— И что вы сделали с этим человеком? — мрачно поинтересовался Тотлант.

— В сложившейся ситуации милосердие к бунтовщикам и сектантам недопустимо, — пожал плечами Бернарт. — Пусть на Серых Равнинах его душа найдет успокоение и забвение.

— Круто вы за дело взялись, — отозвался Конан. — Впрочем, я бы на вашем месте поступил так же. Благодаря фатаренам под угрозой оказалось само существование нашей страны.

— Не только страны, но и привычного нам мироустройства, — жестко заметил монах. — Отринув прежних богов люди не найдут новых, на смену Митре и Иштар придет пустота, а природа пустоты не терпит, как всем известно. Их место немедленно займут иные боги и, я полагаю, далеко не самые добрые. Путь фатаренов ведет во тьму.

— Мир всегда состоял из Тимы, Света и Равновесия меж ними… — заикнулся было Тотлант, но Конан стукнул кулаком по столу:

— Тотлант, давай обойдемся без никому не нужной философии! Тьма, Свет — кто их когда видел вживую? Предпочитаю смотреть на реально существующие вещи, а вижу я сейчас только начавшуюся гражданскую войну и мятеж!

Стигиец немедленно обиделся и замолчал. Обед и дальше продолжался бы в гнетущей тишине, но в трапезной нежданно появился гвардейский капитан из «Серебряной сотни», самого уважаемого полка «Драконов» — они являлись непосредственными телохранителями монарха, сотня набиралась исключительно из тех людей, что особо отличились в войнах и умели виртуозно обращаться с любым оружием, от банального меча до экзотических метательных звезд.

— Прошу простить, что прерываю трапезу, — отчеканил капитан. — Ваше величество, легат Паллантид сообщает, что требуется личное присутствие короля. В Толозу прибыл граф Коменж.

— То есть как — прибыл? — не понял Конан. — Откуда?

— Прибыл для переговоров, с двумя оруженосцами. Паллантид распорядился впустить его светлость в город. Посланник дожидается вас в Синей башне.

— Обед отменяется, — король резко встал, опрокинув стул. — Посмотрим, что скажет нам этот Коменж… Кто со мной?

Ясно, что вызвались я и изнывающий от скуки Тотлант. Брат Бернарт сославшись на занятость остался в ратуше — продолжать дознание о недавних бесчинствах в Толозе и беседовать по душам со схваченными фатаренами, еще не успевшими познакомиться с «очищающим пламенем».

Оседланные лошади ждали нас во дворе, здесь же находились два десятка «Серебряных», составлявших охрану короля. Конан по прежнему верил в свою счастливую звезду и на настоятельные просьбы Паллантида увеличить личную стражу хотя бы до полусотни мечей неизменно отвечал отказом.

В любом случае мы ехали по пустынным улицам Толозы очень быстро — лошадей пустили в галоп. Неизвестно, из-за какой ставни прилетит отравленная стрела или дротик.

Горожане доселе предпочитали сидеть дома — знали, что в Толозе свирепствуют не знающие пощады к фатаренам монахи из Ордена Вечного Солнца. Лавки и таверны закрыты, рыночная площадь пуста и только ветер гоняет сухие листья. Изредка встречаются разъезды конной гвардии — по пять всадников. Лишь совсем рядом с городской стеной я углядела работающую пекарню: свежие лепешки нужны всем, и мирным жителям и военным, а потому хлебопек здраво рассудил, что война войной, а оставлять людей голодными и терять причитающееся за труд серебро смысла не имеет.

Вот и Синяя башня. Вообще-то, как и все здания Толозы, она сложена из розового камня, добываемого в каменоломнях к Восходу от города, но крыша покрыта темно-синей черепицей. У входа изрядное оживление, много военных, какие-то девицы самого легкомысленного вида, и — о чудо! — несколько торговцев с лотками украшенными фруктами, кувшинчиками с вином и холодным копченым мясом.

Фигура у Конана довольно тяжеловесная, мой супруг относится к невеликому числу людей, которые выглядят «большими», что по росту, что по ширине плеч и массивности. Но я всегда удивлялась, наблюдая, сколь легко он спрыгивает с седла и не понимала, откуда в нем столько мальчишеской подвижности. Вроде бы уже взрослый человек, почти вплотную подошедший к границе, разделяющей «зрелость» и «годы увядания» — Конану скоро исполнится сорок семь лет.

Однако и на этот раз он выполнил привычный трюк с ловкостью акробата, привычно выслушал всеобщий рев восторга «Да здравствует король!», подождал, пока я и неповоротливый Тотлант разберемся со стременами и направился ко входу в башню.

Паллантид ждал нас на втором этаже вместе с представительным темноволосым месьором средних лет в желтой котт-д-арм с двумя червлеными леопардами, в геральдике именуемыми «идущими львами настороже». Ясно, этот красавчик с чеканным профилем и умными карими глазами и есть мятежный граф Коменж. В уголке замерли два его оруженосца из совсем зеленой молодежи — обоим лет по семнадцать, не больше.

— Государь! — вскочил Паллантид. Граф Коменж поднялся поспешно, но не теряя достоинства — все-таки представитель древнего и уважаемого рода, состоящего в родстве с некоторыми прежними королями Аквилонии. Кажется, жена Дагоберта II происходила из этой семьи, точно не помню.

Конан молча опустился в кресло и жестом дал понять всем остальным, что можно присаживаться. Я устроилась рядом с мужем, как и полагается королеве по этикету.

Коменж недоуменно взглянул на Тотланта — наш волшебник был облачен не в орденский костюм Конклава Равновесия, а в привычный черный с золотом балахон. Если учитывать внешность стигийца, любой непосвященный мог подумать, что перед ним находится самый настоящий колдун Черного Круга Птейона.

— Счастлив приветствовать ваше королевское величество и видеть государя в добром здравии, — невозмутимо сказал граф, соблюдая установленные правила приличия, которые, впрочем, тут же были нарушены Конаном:

— А я вот ничуть не счастлив, — резко прервал речи Коменжа варвар. — Поскольку говорю с мятежником, забывшем о вассальной присяге королю и имеющем наглость явиться пред очи своего монарха после того, как привел войско угрожающее королю!

— Войско пришло на помощь нашему сюзерену, Раймону, графу Толозы, — холодно ответил Коменж. — Его светлость принял Рокод против короны, поскольку Толоза подверглась нападению гвардии вашего величества.

— Государь, знамя Рокода снова развевается над Нарбонетом, — напомнил Паллантид. Я только усмехнулась — уж больно скользким угрем оказался Раймон: два дня назад, когда перевес сил был на нашей стороне замок украшали бело-черно-оранжевые вымпелы, означающие узаконенный мятеж против короля, когда подошла подмога его сняли, а когда стало окончательно ясно, что нас голыми руками не возьмешь — снова подняли. Это нарушает все мыслимые традиции, следовательно бунт не имеет никакого вида законности и в случае нашей победы (в которой я не сомневаюсь) Раймон уже не отделается вечным заточением в своем замке, а отправится на эшафот.

— Рокод, да, конечно же… — нехорошо оскалился Конан. — Итак, что имеют сказать королю господа мятежники? Ну же, Коменж, не стесняйтесь! Требуйте! Что вам надо? Свое королевство, золото, разрешение на проповеди фатаренов, запрет митрианства на ваших землях? Нам будет интересно послушать!

— Государь, уйдите из Толозы, — серьезно сказал граф. — Дайте нам жить так, как мы хотим, не навязывайте свои законы и свою веру. Да, мы отринули Митру и другие древние культы, но свобода исповедания никогда не была запрещена во владениях Трона Льва, каждый имел право верить в того бога, в какого хотел. Мы не желаем отделения от Аквилонии и не станем отрекаться от вассальной присяги — воины Полудня всегда будут готовы придти на помощь своему королю в случае опасности. Повторюсь, государь: позвольте нам жить так, как нам указует совесть и разум.

— А не то?.. — ласково спросил киммериец.

— В противном случае начнется война. Никому не нужная, долгая и кровопролитная. Поймите, ваше величество, мы хотим лишь…

— Хватит! — поднял голос Конан. — Меня мало интересуют ваши желания. Аквилония — великое и единое королевство, которое сознано многими поколениями наших предков и я никому не позволю его разрушить!

Коменж сдержанно улыбнулся.

— Наших предков? Возможно. Именно наших.

Я замерла. Конан может быть сотню раз киммерийцем, но обретя корону и скипетр Древних Королей он начал считать себя аквилонцем. Самым что ни на есть коренным и природным аквилонцем. Подобные намеки для некоторых не слишком разборчивых в словах месьоров уже закончились плахой…

Но Конан сдержался, хотя я видела, с каким трудом ему это далось.

— Условия? — спросил король. — Меня не интересуют громкие слова. У вас и Раймона Толозского есть четкие предложения?

— Конечно, — ответил граф. — Вот, послушайте…

И Коменж извлек из рукава пергаментный свиток.



* * *



Если вы помните, я уже рассказывала о крайне неприятной истории происшедшей незадолго до взятия Толозы Аквилонской гвардией. Городской совет посчитал, что сможет уговорить Конана отказаться от военных планов и прислал в королевский лагерь почти два десятка вигуэров, кои и должны были остудить воинственный пыл его величества.

Как и следовало ожидать результат оказался прямо противоположным. Я рассчитывала, что Конан попросту выставит почетных граждан Толозы, но короля так разъярили сладенькие речи вигуэров, которые с ясными и честными глазами уверяли «возлюбленного государя» в своей неизбывной преданности, что киммериец решил примерно наказать бунтовщиков. В результате на поле, напротив городских стен, появились девятнадцать виселиц, а в Толозе поняли, что шутить Конан не намерен.

Во время весьма напряженного разговора с графом Коменжем меня глодало нехорошее предчувствие, что дело кончится тем же — поскольку выставленные дворянами Полудня условия были совершенно неприемлемы и Конан воспринял их не только как личное оскорбление, но и как оскорбление Высокой Короны, каковое всегда и во все времена незамедлительно каралось смертью, будь ты золотарем или Великим герцогом.

Итак, что же предложили королю граф Раймон и его верные родственнички? А вот что.

Дворяне Полудня (формально оставаясь вассалами Аквилонии) должны получить право суда на своих землях, право не платить налоги в казну Тарантии (им убеждения не позволяют возиться с презренным златом… Ну-ну…), они не будут обязаны выполнять распоряжения королевских наместников и самого монарха, если таковые ущемляют их фатаренскую веру. Кроме того, митрианцы или иштарийцы не должны вести проповеди и открывать храмы своих богов на Полудне.

Взамен королю предложили следующее: «Совершенные» не станут распространять учение пророка Мэниха на остальных землях королевства, а в случае возможной войны с соседями Толоза, Коменж, Бигор и Фуа придут на помощь королевской армии, как и положено по вассальному договору. (Заметьте, речь зашла о «договоре», а не присяге!) Причем делалась оговорка: означенные графы не станут воевать со своими «братьями», сиречь фатаренами. Но в то же время Корона обязана защищать их как и всех прочих вассалов Трона Льва…

Ни один король никогда на такое не согласится! Если, конечно, этот король силен, располагает огромной армией и почти неограниченными средствами. Теоретически, сейчас Конан имел все возможности раздавить мятеж — за его спиной стояла почти вся Аквилония и против фатаренов был заключен союз с Немедией и Зингарой. Но для подавления бунта требуется время — надо подтянуть войска, закрыть границы и перерезать торговые пути, затем придется долго выковыривать мятежников из их горных замков, а впереди зима…

Тут я согласна с Коменжем — война грозит перерасти в затяжную, а народ таких войн не любит: простецы куда больше воодушевляются после сообщений о лихих победах. Но когда начинают повышаться налоги, купцы не могут нормально торговать, у кметов отбирают часть урожая для прокорма армии, того и гляди что недовольство начнет расти и в верных королю провинциях. В любом случае план молниеносной войны разработанный Конаном и Паллантидом почти сорвался…

Самое неприятное сообщение пришло с почтовым соколом ближе к вечеру, когда Конан решительно отказался принять соглашение с мятежниками и выставил Коменжа вон из крепости. «Мастер королевских посланий» передал депешу Паллантиду и я увидела, как у нашего доблестного легата глаза на лоб полезли. Затем клочок тонкого пергамента оказался в руках Конана.

— Ну и дела, — выдавил король, прочитав. — В ближайшее время подкреплений ждать не следует. Оба легиона снятые с немедийской границы частично разгромлены, частично отступили на исходные рубежи.

— Что-о? — протянула я, не веря своим ушам. — Разгромлены? Кем? Когда? Где?

— Эти полки располагались полуночнее Шамара, прикрывая перевалы Немедийских гор со стороны Шамарского герцогства и маркграфства Ройл, — пояснил Паллантид. — Получив приказ, они двинулись на Полдень вдоль горного хребта к реке Тайбор, где должны были погрузиться на галеры и прибыть сюда… Сами знаете, наши земли за Тайбором отвоеванные Сигибертом Завоевателем примыкают к полуденным графствам Трона Дракона, тоже охваченным ересью, а там и до Коринфии рукой подать.

— Нападение произошло ночью, противник подошел со стороны немедийской границы, — сказал Конан, угрюмо поглядывая на депешу. — Нашу пехоту застали врасплох, в полевом лагере. Использовались какие-то невиданные боевые животные, похожие на гигантских нелетающих птиц — подозреваю, что мятежники пустили в бой метаципленариев, о которых говорили Гвай и Мораддин. Да еще и какая-то неизвестная магия — надо полагать, среди нападавших оказались колдуны «Черного Солнца».

— И что? — пролепетала я, хотя отлично понимала каков будет ответ.