Второй, отдаленно напоминающий меч Скелоса, таковым, конечно не являлся, но был в своем роде произведением как кузнечного, так и магического искусства. Основу лезвия составляла редкая голубая сталь, покрытая тонким слоем чистейшего серебра с нанесенными на металл охранными рунами — лучшее оружие против нечистой силы. Вдобавок, Асгерд сообщила, будто заглянула в Пайрогии к магу из конклава Золотого Лотоса, и за огромные деньги тот наложил на меч несколько весьма действенных заклинаний, способных отогнать или уничтожить воплощенных демонов.

Большую часть заработанного золота Ночные стражи тратили на снаряжение и оружие. Конан, переселившийся из «Трех мечей» на постоялый двор со знаменательным наименованием «Приют охотника» лишь руками развел, увидев, какое количество разнообразного барахла таскают с собой Ночные стражи. Не всякая лошадь поднимет. Здесь тебе и сети из серебряных нитей, и особые капканы, которые ставятся на необычных хищников вроде болотного ящера или дрохо, фляжки с ядовитыми составами, обереги против полусотни разновидностей нечистой силы, и так далее почти до бесконечности.

Эйнар, хихикая, заметил, что ради нескольких мешков с необходимыми для охоты на монстров вещами, пришлось покупать боссонского тяжеловоза, каковой теперь и возит на спине всю эту необозримую уйму полезного хлама. Причем большинство вещей могут вообще никогда не понадобиться. Но если в нужный момент требуемого предмета не окажется под рукой, за жизнь Ночного стража никто не даст и стертого медяка, а Гвай потом собственноручно начистит рыло ответственному за снаряжение броллайхэн.

— Вот любопытно, если Гвайнард командует, Асгерд выслеживает чудищ, а ты помогаешь им магией, то каково мое место в отряде? — поинтересовался Конан у Эйнара. — Что мне надлежит делать?

— Выполнять приказы, — хмыкнул броллайхэн. — А главное — сначала думать головой, и лишь затем махать мечом. Наша работа только на десятую долю состоит из драки. Все прочее время мы тратим на поиски добычи. Иногда это бывает очень трудно. Требуются соображение и трезвый рассудок. И знания. Скажи, где может прятаться каттакан днем, когда спит?

— В пещере, — уверенно ответил Конан. — Легенды говорят, будто каттакану обязательно требуется темнота, он боится солнечных лучей… Еще можно укрыться погребе, в подвале дома. В глубоком дупле старого дерева.

— Согласен. Но не всякое дерево подходит. Упыри не выносят запаха дубовой и ясеневой коры, так что дубы и ясени можно смело обходить стороной. Понял тонкость?

— Здорово, — согласился Конан. — Целая наука.

— Именно, ты очень верно сказал: наука! — поддакнула Асгерд. — Я три года учусь, и все равно, даже половины не постигла.

— А я — девять лет, — невесело дополнил Гвай. — И знаю о ремесле всего лишь немногим больше упомянутой «половины». Хотя целого не знает никто, кроме богов, сотворивших этот мир и его обитателей… Вот что я вам скажу, други. Вечереет, мы прошлую ночь не спали, а перед дорогой надо бы хорошенько отдохнуть. Тем более, через два дня нас ожидают веселенькие приключения. Топайте по своим комнатам, подниму на рассвете.

Конан допил остававшееся на дне кружки пиво, встал и вышел в полутемный коридор вслед за Асгерд. Тронул девушку за плечо.

— Может, лучше у меня устроимся? Теплее будет…

— Убери лапы, — фыркнула Асгерд. — У меня принцип: с парнями из отряда не спать. Работе мешает. Уж извини.

— Ладно, — огорчился варвар. — Но если вдруг что случится — заглядывай, всегда буду рад видеть.

— Ничего не случится, — уверенно ответила Асгерд и закрыла дверь перед носом Конана. Из комнаты донеслось: — Приятных сновидений, киммериец.

Конан только тяжело вздохнул и отправился к себе.



* * *



Спустя два дня…

— Гвай, ответь, почему ты подался в Ночные стражи? Найдется много других интересных и опасных занятий…

— Сложилось так. Случайно. Кстати, ты угадал — я действительно аквилонец. Точнее, гандер. По молодости лет трудился в тайной службе Трона Льва, еще при государе Вилере. Когда короновался Нумедидес, пришлось уйти — начались аресты неблагонадежных, а я со своей головой расставаться никак не желал. Вдобавок, мы знали о Нумедидесе то, что знать было не положено.

— А именно?

— Вилер, дядюшка нынешнего монарха, умер не совсем естественной смертью. Его отравили. А тайная служба, которая трудится не столько во благо короля, сколько ради высокой идеи государственности, перехватила несколько писем с доказательствами того, что Нумедидес и его клевреты направляли руку отравителя. Доказательства налицо — стоит их предъявить высшему дворянству, Нумедидес сразу полетит с трона. Так полетит, что расшибется насмерть. Нас опередили. Новый король оказался изрядным пронырой и успел захватить всех, причастных к делу, людей. Моих бывших сослуживцев убили в тюрьме или запытали до смерти. Я успел вовремя сбежать.

— А те самые письма куда пропали?

— Успел спрятать в тайнике, в Тарантии. Рано или поздно я до них доберусь и попробую воздать старому ублюдку по заслугам. Допустим, переправлю послания в Пуантен, великому герцогу Троцеро, который сам имеет виды на корону… Впрочем, это лишь мечты. Меня вполне устраивает жизнь Ночного стража. Во-первых, никогда не соскучишься, во-вторых, не останешься нищим.

— Все-таки, как тебя угораздило попасть в Дербники?

— Сказал же: случайно. После спешного исчезновения из Тарантии, отправился на Восход, в Пограничье. В Вольфгарде наткнулся на отряд Стражей. Перессорился с одним охотником за игрой в кости — он жульничал, а я поймал за руку. Решили, пусть боги рассудят, сам знаешь, есть традиция: спорщики выходят на поединок, а там, как судьба даст…

— И ты победил?

— Победил. Поединок был не мечный. Кулачный бой. В тайной службе нас неплохо обучали. Опытного охотника я завалил, причем довольно быстро. Знаешь, какое у меня прозвище? Гвайнард Один Удар. Не подумай, я не хвастаюсь, просто рассказываю… Ночные стражи повосхищались и сразу предложили идти к ним в ватагу. Я согласился. Там познакомился с Эйнаром. За два года наших парней либо перебили, либо покалечили. Уцелевшие сами ушли. Остались мы вдвоем. Эйнар предложил набрать собственный отряд – я командую, он занимается деньгами, добывает все необходимое и магичит по мере сил. Точно тебе говорю, мы удачливые. Сколько лиг вместе отходили!

— Почему в твоем отряде так мало людей?

— А зачем много? Для того, чтобы убить самую кошмарную чуду, частенько хватает и двоих человек. Один работает, второй на подхвате. И потом, в Ночные стражи редко идут от хорошей жизни. Слишком опасно. Жизнь Дербника коротка.

— По тебе не скажешь. Девять лет гонять монстров и пораниться всего однажды!

— Спасибо Эйнару. Мне повезло – повстречать броллайхэн удается не каждому. Несколько раз Эйнар меня вытаскивал прямиком из драконьей пасти… В переносном, конечно, смысле. Неплохо быть приятелем полубога.

— Полностью согласен…

Небольшой караван, составлявшийся из четверых всадников, двух заводных лошадей и громко пыхтящего боссонского тяжеловоза, двигался по лесному тракту на Полуночный Закат. Если заводных лошадок вели на чембурах, то огромный, мохнатый боссонец каурой масти шествовал сам по себе — эта порода прославлена не только силой, но и своеобразной разумностью. Тяжеловоз никогда не отстанет от хозяев, не будет отвлекаться по дороге на еду или водопой, а при серьезной опасности может спасти и груз, и владельца — стоит уцепиться за поклажу, дать команду, и мощный конь резво (боссонцы на галопе могут обогнать даже лошадей знаменитой пуантенской породы!) вынесет тебя в безопасное место. У всякой лошади есть чутье на нечистую силу, но у тяжеловозов оно особенно острое. Словом, боссонский гигант является незаменимым для Ночного стража попутчиком и верным бессловесным другом.

Леса Полуночи всегда зачаровывали Конана. И пышным летом, и суровой зимой здесь ощущаешь себя так, словно попал в эпоху Сотворения Мира. Тысячи лесных звуков, запахов, цветов и красок. Мир неподвластный, однако, не чуждый человеку, маленькая Вселенная, обжитая самыми разными удивительными тварями…

Будто и не существует шумных каменных городов, цивилизации людей, расселившихся от беспредельно далекого Пагана до Пущи Пиктов, нет войн, интриг, храмов, кораблей, кузниц, домов терпимости и прочих непременных атрибутов человеческого бытия. И человека тоже нет. Лишь сине —зеленые ели и сосны поднимают к безоблачному небу могучие тысячелетние стволы, раскидывают широкие листья папоротники, светятся всеми красками радуги дикие соцветия да переговариваются о своих, очень важных делах, звонкоголосые птицы.

Спокойствие — вот главный закон полуночного леса. Конечно, человек здесь бывал, даже умудрился проложить просеку, по которой вьется дорога, затем расчистил делянки под рожь и пшеницу, выстроил редкие дома. Но с тем человек не превратился в победителя и господина Великих Лесов — Лес вобрал людей в свое гостеприимное чрево и сделал своими подданными. Лес щедро дарует пищу — от ягод и меда, до самой экзотической дичи, позволяет рубить деревья для создания жилищ, с усмешкой наделяет человека столь необходимыми двуногим приключениями… Лес вечен, как и бесконечное Мироздание. И добр к тем, кто отвечает Лесу добром.

— Гвай, ты только глянь! — Асгерд натянула поводья своей белоснежной кобылы, указывая направо и немного вперед. — Откуда он здесь появился?

Киммериец быстро отследил направление и остановил коня.

Среди толстенных, в три или четыре охвата, елей безмятежно шествовала Тварь. Большая, с породистого быка размерами.

Отряд замер на месте. Тяжеловоз задумчиво пробежал вперед несколько шагов, остановился, без хозяйской команды развернулся и снова занял свое законное место в арьергарде.

— Заметно, что мы приближаемся к Ронину, — усмехнулся Гвайнард. — Конан, знаешь, что это такое?

Варвар подозрительно оглядел бредущее по лесу чудище.

Отдаленно смахивает на дарфарского крокодила-переростка, однако ноги подлиннее, хвост покороче, чешуя кирпично-красная, морда не заостренная, а тупая. Вышагивает с таким ленивым достоинством, что любой король позавидует.

За Конана ответил Эйнар:

— Болотный ящер. Крайне опасный хищник. Конан, не хватайся за оружие — животное недавно пообедало, по походке видно. Когда ящеры сыты, они не нападают. Зверюге до нас нет никакого дела. Пройдет мимо и не заметит.

— Займемся? — деловито спросила Асгерд, но Гвай отмахнулся:

— Вблизи нет человеческих поселений, а заказа нам никто не давал. Пускай живет. Один вопрос, откуда в чистом лесу появилась тварь, предпочитающая болота?

— Мы на вершине холма, — быстро подсказал Эйнар. — Под возвышенностью — трясины. Ящер наверняка прогулялся через холм за добычей, а теперь возвращается домой, в логово.

— Логично, — согласился Гвай, наблюдая, как красноватый зверь медленно уходит в глубины леса. — Поехали, чего стоять! К закату надо быть в Ронине. Ужасно не хочется встречаться с фамильным проклятием нашего несчастного эрла. С этим чудом природы мы не справимся.

Лошади перешли на мелкую рысь, предводитель ватаги вместе с Конаном ехали впереди, Асгерд и Эйнар немного отстали, толкуя о чем-то своем.

Тяжеловоз (как выяснилось, боссонца звали Малышом, чему варвар, двадцать лет назад, еще в Шадизаре, носивший аналогичную кличку, едва не обиделся) тяжко топотал позади.

— Гвай, я уже третий день слышу о проклятии Ронинов, но доселе никто не удосужился объяснить, что это такое, — окликнул предводителя Конан. — Демон?

— Никто не знает, — Гвайнард рассмеялся. — Демон, живое существо, нечистая сила?.. Последнее всего вероятнее. Ты первый раз оказался в Райдорском герцогстве?

— Второй. Лет семь-восемь назад проходил мимо. Не задерживаясь. Тогда здесь было хорошо. Пиво вкусное и люди замечательные. Добрые.

— Тогда слушай. Если ты по своей воле записался в нашу бравую ватагу, придется открыть некоторые маленькие тайны Райдора…



* * *



Вот, что рассказал Гвай.

Полуночная область Бритунийского королевства не зря славилась обилием многоликой нечисти и нежити.

Начать хотя бы с Рудненского замка, что расположен в танстве Кернодо. По клятвенным заверениям местных жителей, разрушенный замок, многие сотни лет назад построенный исчезнувшими альбами, теперь населяли каттаканы. Упыри. Но не простые упыри, а хорошие.

Обитатели Кернодо (танство располагалось в сорока лигах к Восходу от Ронина, куда направлялся отряд) платили невеликую дань упырям, а те, в свою очередь, защищали кметов и дворян от различных напастей, наподобие банальных медведей-шатунов, разбойников, пришедших с набегом дружин Вольных баронств Пограничья, а заодно и самой натуральной нечисти: болотные хохотунцы, гигантские поющие жабы или, допустим, лесные призраки, питающиеся человеческой плотью, рудненскими упырями уничтожались беспощадно — стоило доставить к воротам замка подарки и вежливо попросить. Каттаканы Рудны никогда не кусали людей, пробавляясь дикими животными.

Упырей одновременно и боялись, и уважали.

Однако, существовали и другие каттаканы. Плохие. Вроде того существа, на которого сейчас ехали охотиться Гвай, Конан и компания. Дикие упыри селились в предгорьях, без всякого разбора жрали и людей и животных, а единственными способами борьбы с этими тварюгами было слабенькое колдовство деревенских шаманов или верные клинки дербников…

В почти бесконечном списке райдорской нечисти особняком стояло фамильное проклятие эрлов Ронина.

Отдаленный предок вельможного Алаша Ронина по пьяной глупости обесчестил родную сестру волшебника, входившего в конклав Белой Руки Гипербореи. Маг не остался в долгу — он проклял сие семейство эрлов до сорокового колена, вызвав неизвестно откуда леденящее кровь чудовище, поселившееся в болотах, прилегающих к замку.

Трехглавый огнедышащий пес уже больше столетия наводил панику на всю округу, изредка появляясь из трясин и непринужденно гуляя по окрестностям замка эрлов. Если подходить к вопросу научным образом, то выходило, что многоголовая собачка, серебряной с черными полосами масти, являлась именно нечистой силой: ее видели исключительно по ночам и только за пределами крепости Ронин, псина опасалась даже факельного света и некоторых заклинаний деревенских колдунов. Митрианских оберегов и арбалетных болтов с серебряными наконечниками тварь боялась как огня, и мигом убегала обратно, в болота. Но не всегда.

Проклятие было весьма действенным. Никто из потомков беспутного эрла не дожил до пятидесяти лет. Каждый наследник мужеского и женского пола рано или поздно умирал при весьма таинственных обстоятельствах, а на теле убиенных всегда обнаруживались следы чудовищных клыков. Ронины отчаянно сопротивлялись: семья была богатой, ибо владела почти неисчерпаемыми серебряными рудниками в Граскаале, а посему за немыслимые деньги нанимались маги, Дербники или просто отчаянные бойцы, вызывавшиеся прикончить демоническую собаку. И все охотники (среди них был даже колдун из Черного Круга!) погибали. Все, до единого!

Третьего года, нынешний эрл Алаш, выложив не менее одной пятой впечатляющего семейного состояния, пригласил знаменитейшего мага Тот —Амона, из Птейона, однако стигийский колдун, осмотрев местность и проведя тщательные исследования, вернул деньги и отказался работать. Сказал, будто избавить Ронинов от проклятия ему не по силам. Надо обращаться не к людям, а к богам.

С тем Тот-Амон холодно раскланялся и отбыл в неизвестность, построив магический портал, ведущий незнамо куда.

Знакомых богов у молодого Алаша Ронина не было, а потому…

Потому, Гвай и его небольшой отряд некогда получили заказ от ронинского эрла на изведение твари, приняли его, но, издалека посмотрев на чудовище, тоже возвратили Алашу аванс и отказались от дела. Уничтожить одного из самых страшных демонов Черной Бездны (или откуда он там вылезает?) человеку не по силам. А как только серебристо-полосатый Триголов чувствует, что на него охотятся, он сам начинает охоту. И никогда не проигрывает.

Гвай привел еще один, почти несокрушимый довод, оправдывающий его отказ заниматься проклятием Ронинов. Огнедышащий пес стал легендой. Волшебной, пусть и жуткой, сказкой. Настоящей достопримечательностью герцогства. Даже самый известный на Закате сочинитель страшных баек, Стефан Король Историй, чьими рассказами зачитываются и дворяне, и простецы, описал Триголова в одной из повестей! А сказку разрушать нельзя.

Кроме того, чудище охотится только на потомков Ронина и не трогает обычных людей. По расчетам Гвайнарда многоголовая псина совершает одно убийство раз в двадцать пять лет, если не считать незадачливых охотников, которые сами напрашиваются…

Четыре человека за столетие — это несерьезно. Гораздо серьезнее «бешеный каттакан», вырезающий целые деревни. Ночные стражи трудятся ради спокойной жизни обычных людей. И только во вторую очередь — ради денег. В том –то закон и правда.

Такие дела, киммериец… Вот он, Ронинский замок!



* * *



Предки эрла Алаша выбрали для строительства родового гнезда весьма оригинальное местечко, но традиции соблюли. Квадратная каменная коробка без единой башенки воздвигалась на вершине скального выхода, поднимающегося возле пологих холмов. Скала очень высокая, около четверти лиги. И невозможно крутая.

Оригинальность состояла в окружающем пейзаже: с Заката и Полуденного заката маленькое укрепление окружали болота, поросшие мелким сосняком и худосочными березками, едва достигавшими трех локтей в высоту. Со стороны болот простиралась равнинная часть владений Ронин, а прочие части света украшались лесистыми возвышенностями, плавно перераставшими в непреодолимую стену Граскаальского хребта, украшенную по верхней кромке серебристыми шапками ледников.

Замок стоял точно на границе неосвоенных чащоб и жутковатых в своей вековой молчаливости топей.

Со стороны леса к скале прилепилась деревня. Совсем небольшая, раз в пять меньше Райдора. Ничего особенного: частокол из заостренных кверху бревен, над соломенными и дранковыми скатами вьются почти невидимые голубоватые дымки. Солнце постепенно уползает в глубины болот, отдавая миру последние красноватые лучи.

Кажется, будто замок Ронин облит кровью…

Полнейшая тишина, нарушаемая только перестуком копыт.

Ворота деревни оказались запертыми.

— Открывай! — привычно заорал Конан, едва отряд приблизился к тыну. — Не бойтесь, мы не упыри, а всего лишь вурдалаки!

— Кто таков? — угрюмо осведомились со стены. Над частоколом показалась заросшая по самые глаза физиономия ронинского стражника в древнем шлеме-шишаке. — Откуда, зачем?

— Вельможный эрл не предупреждал, что Ночные стражи приедут? — осведомился Гвай. — Сам-то господин прибыл?

— Как же, сиятельный еще днем приехать изволили… — задумчиво ответил медведеподобный блюститель. — Вас обогнали. Сейчас открою, почтенные. Только давайте пошустрей, ночь близко. А ночи у нас беспокойные.

Левая створка ворот, со страшным скрипом заржавленных петель, отошла в сторону. Дербников окружил десяток стражников и обычных кметов, назначенных старейшинами в дозор. Потребовали слезть с лошадей. Гвай невозмутимо подчинился, его примеру последовали остальные.

Дальше началась сущая комедия. Ронинцы приложили ко лбу каждого гостя серебряный амулет с солнечным коловоротом, приказали открыть рот — вдруг обнаружатся упыриные клыки? — и только потом отпустили с миром, указав, где находится единственный в Ронине постоялый двор с лирическим наименованием «Свинья и котел».

— Да, запуганы они основательно, — ворчал Гвай по пути через деревню. — Если уж не верят людям, приехавшим на лошадях, от которых нечисть шарахается, будто от живого пламени, значит эрл не зря поднял панику и нанял Ночных стражей. А, вот и таверна. Асгерд, Эйнар, займитесь лошадьми и поклажей, а мы с Конаном прогуляемся в замок. Надо повидаться с вельможным Алашем. Если он еще со страху не помер.

— Темнеет, — напомнил киммериец. — Может, переждем до утра?

— Конан, от упыря не спасет самая высокая и крепкая стена, — укоризненно заметил Гвай. — Каттаканы способны преодолевать любые преграды. Их не отпугивают серебро, заклинания или обереги. Таким образом, получается, что если упырь задумает напасть именно на тебя или меня, неважно, где именно это произойдет. В замке, на улице или в нужнике. Асгерд, присматривай за Эйнаром!

Подошли двое конюхов, заинтересовавшихся поздними визитерами, с радостью узнали, что приехали Ночные стражи и сразу принялись помогать нордхеймской девушке и разговорчивому броллайхэн. Конан вместе с Гваем быстро зашагали к подножию скалы.



* * *



— …Ф-фу! — варвар утер пот с лица. – Теперь я понимаю смысл выражения «неприступная крепость! Как они сюда коняг заводят?

— Да никак. Лошадки вельможного эрла стоят в конюшне, внизу. Сюда кроме человека, кошки и упыря никто забраться не может.

Доблестные охотники стояли на единственной ровной площадке скального выхода, прямиком перед воротами крепостишки Ронинов. Гвай заметил, что неудобная тропа недаром именуется «Пыхтелкой», а Конан с ним немедленно согласился — тропка, ведущая к замку, больше подходила горным козлам, а не людям. Крутая, осыпающаяся, извивающаяся между гранитных зубьев, будто пьяная змея, идти можно только по одному, цепочкой… Неужели Ронины настолько боятся семейного чудища, что не удосужились проложить наверх более удобную дорожку? Ночью будешь спускаться — ноги переломаешь. Или просто сорвешься и загремишь вниз. Результат вполне предсказуемый: свернутая шея.

— Красиво, — сказал киммериец, рассматривая окрестности с огромной высоты. — Никогда ничего подобного не видел.

В сумерках княжество Ронин казалось разделенным на две равные половинки. По левую руку тянутся более светлые поля болот, справа — черно —зеленые пушистые дебри. Шутка богов. Незримые словно ударили мечом по неизмеримым пространствам полуночной Бритунии, разрубив страну надвое. Граница топей и чащоб проходила по совершенно прямой линии, теряясь за горизонтом.

— Век бы этой красоты не видать. Конан, ты неисправимый романтик. Наверное, поэтому и согласился с нашим предложением? — Гвай сплюнул и еще несколько раз саданул кулаком по окованным вратам замка. — Куда люди подевались? Упырь всех перекусал? Так рано еще для упыря, чересчур светло…

Открыли калитку. В проеме образовались трое дружинных — по уши в драных кольчугах. Оголовья, кольчужные чулки и рукавицы, усиленные железными накладками нагрудники. Гвай вздохнул. От каттакана никакой доспех не спасет.

— Ночные стражи, к вельможному эрлу, — проворчал Гвайнард. — Нас ждут… Точнее, должны ждать.

— Как же, судари, имеем извещение от славного нашего господина. Идемте. Проводим тотчас.

Кольчужные провели охотников через маленький дворик, впустили на узкую лестницу и благополучно доставили на второй этаж. Пахло мышами и жареной свининой.

— Вот сюда проходите, — гудел старший, наверное, десятник. — На эти лавки располагайтесь. Только осторожнее, месьоры Ночные стражники, у того сидения ножка поломана, вместо нее кирпичики лежат. Я — Хольм, начальствую над караулами. Это вот Ларе. Главное, не поворачивайтесь к нему той стороной, где кошелек — ручонки у него независимо от рассудка работают. А к Бренду никогда не поворачивайтесь, я дико извиняюсь, задницей. Счас вельможного позовем. Ихняя светлость книжки смотреть изволят в зале, по-умному именуемой читательной…

Конан был готов от души посмеяться, Гвайнард тоже прыскал в кулак. Вот она, дремучая ронинская патриархальность, во всей пленительной красе!

— Добро пожаловать, господа! — со стороны двери небольшой и очень неуютной комнаты раздался высокий голос молодого эрла. — Я обогнал вас всего на несколько колоколов, благо выехал из коренного Райдора в тот же вечер, сразу после нашей беседы. Как вам нравится в Ронине?

— Просто-таки дивно, — Гвай решил не вдаваться в подробности. — Особенно здешняя стража умиляет.

— А других где взять? — тяжко вздохнул Алаш Ронин. — Сожалею, но вам тотчас придется вернуться в деревню. Мой каштелян сообщил, будто прошлой ночью явился волшебник, месьор Рэль, и сказал, что будет ждать Дербников в «Свинье и Котле» после полуночи.

«Каштелян — управитель, ведающий хозяйством, конюшнями и казной, — перевел Конан с местного наречия, на ставший привычным аквилонский язык. — Отлично, поглядим, какие у вас тут волшебники разгуливают…»

— Вина? — нетерпеливо спросил Ронин. – У меня есть и «Либнум» и «Золотая Лоза».

— Благодарим, лучше завтра, — отрезал Гвай. — Пока вельможный отсутствовал, упырь не появлялся?

— Тварь похитила еще трех человек, двоих убила, — эрл горестно покачал головой. — Я распоряжусь, чтобы вас проводили до подножия скалы. С факелами. Тропинка немного запущена. И… И будьте осторожнее. Фамильное привидение в последние дни расшалилось — его видели позапрошлой ночью на главной улице деревни. Совсем обнаглел, мерзавец, уже в поселок забирается. Не к добру это… Переговорим с утра. Прощайте.

Эрл Ронин коротко поклонился и вышел. Взамен показалась озабоченная физиономия десятника Хольма.

— Соизвольте, вельможные, проследовать до низу. Факелы сами понесете, а то нам неудобно — копья в руках. Вдруг пригодятся супротив упырей?

Гвай громко фыркнул и доверительно спросил у Конана:

— Ты запомнил, к кому из них нельзя поворачиваться фундаментальной частью задней половины туловища?

Варвар, не сдерживаясь, расхохотался в голос.



* * *



Постоялый двор «Свинья и котел» несколько отличался от тысяч собратьев, украшающих собой города и поселки Заката. Одноэтажность отлично компенсировалась длиной дома — шагов двести, не меньше. Крыша соломенная. Половина строения отдана под громадный обеденный зал, другая разделена на темные маленькие каморки — комнаты для гостей. Гостей же, кроме Ночных стражей, в «Свинье» не наблюдалось. Зато явилось великое множество местных — посмотреть на Дербников. Ночью, в темноте пришли, не убоялись! Верили, что знаменитые охотники на чудовищ защитят в случае любых неприятностей.

— Боги незримые, наконец-то вы явились, — с жалобной интонацией сказала Асгерд, когда Гвай и Конан протолкались к столу. — У Эйнара язык как помело, но я-то не двужильная! Совсем замучили — расскажи то, расскажи это. Теперь сами отдувайтесь. Кстати, у меня две плохих новости.

— А именно? — насторожился Гвай.

— В так называемых «комнатах» ночевать нельзя. Клопов больше, чем звезд на небе. Зажрут насмерть, никакой упырь не понадобится. Засим: тебя, как предводителя ватаги, намереваются испытать тутошние задиры. Им, понимаешь, не верится в нашу силу.

Гвайнард почесал в затылке и ответил:

— Ночуем на сеновале, никакой страшный кусачий зверь не доберется. А насчет забияк… Я не буду возражать.

Он повернулся к притихшей толпе ронинцев, сгрудившихся вокруг стола Ночных стражей и с самым невинным видом осведомился:

— Кто здесь меня проверять захотел?

— Ты, что-ль, начальствуешь? — хмуро спросил безбородый парень из ронинской деревенской молодежи. — Тю! Я-то думал ватагой длинный командует…

Все посмотрели на невозмутимого Конана, потягивавшего наикрепчайший черный эль. Киммериец на взгляды не ответил, сосредоточившись на содержимом кружки. Посмотрим-посмотрим, как Гвайнард выкрутится!

Из толпы вытолкнули местного богатыря. Засмотришься — эдакий человечище! Ростом на полголовы превосходит отнюдь не маленького Конана, плечищи медвежьи, руки в тугом сплетении мышц и синеватых жил, шея бычья. Однако, посматривает смущенно.

И молод совсем — не больше двадцати зим на свете прожил. Невысокий Гвай рядом с ним кажется малым ребенком.

— Во! — загалдели ронинцы. — Арта на кулаках поборешь, поверим!

— Давайте, — скривился Гвайнард. – Столы отодвиньте, чтоб место было. Здесь поборемся. На улице темно…

— Может, лучше длинного выставишь, заради потешного поединка? — сконфуженно проговорил могучий Арт и еще больше покраснел. — Ведь зашибу…

Конан непроизвольно сжал кулаки.

Побороться можно, но только не с живой осадной башней! Нет, киммериец не боялся, просто сразу начал прикидывать, как можно завалить такого исполина. Потребуется хитрость, а не грубый мордобой…

Гвай на Конана и не посмотрел. Ждал, пока тяжелые столы уберут к бревенчатым стенам. Вышел на середину. Руки висят расслабленно, на лице философическая задумчивость. Асгерд была спокойна, как скала. Броллайхэн откровенно ухмылялся.

Громила Арт атаковал первым – попытался нанести прямой удар в челюсть. Если бы попал, Гвай недосчитался бы половины зубов.

Дальнейшего никто, включая внимательного Конана, не увидел. Слишком быстро произошло. Гвай непонятно как ушел от сокрушительного тарана, нырнув вниз и правее. Смазанной полоской мелькнула его правая рука.

И сразу все кончилось. Арт тяжело повалился на золотистую солому, устилавшую пол. Ронинский боец пребывал в состоянии бессознательном.

Конан закашлялся. Местные изумленно загудели.

— Гвайнард Один Удар, — удовлетворенно хмыкнула Асгерд. — Предпочитаю быть его другом, а не врагом. Киммериец, не удивляйся. Таким манером нас в каждой деревне испытывают. И мы всегда доказывали… Эй, вы чего делаете?!

Восторженная толпа ронинцев схватила Ночных стражей, силой подтащила к столу, усадила. И началось…

Пиво и эль — бочонками. Дичь и свинина — горой. Нашли даже кувшин кислого вина — редкость! Все для почтенных гостей! Ай да предводитель охотников! Арта поверг, не кого-нибудь!

Самого Арта мигом унесли шестеро крепких бородачей — пускай отлежится!

— Истинно бритунийское гостеприимство, — посмеивался Гвай, — Точнее, ронинское. Ты кушай, варвар. Теперь нам все бесплатно. В любом доме Ронина.

— Как у тебя получилось? — не переставал изумляться Конан. — Как? Этот верзила и меня уложил бы с такого удара! Шею бы запросто переломал!

— Быстрота, точность, спокойствие. И лишь самую малость грубой силы. Это еще один непреложный закон Ночных стражей. Ничего сложного, Конан. Рано или поздно научишься.

Ночной праздник так бы и продолжался, не появись на пороге «Свиньи и котла» примечательная личность.

Черные одежды, глубокий капюшон, серебряное украшение на груди — маленький тощий дракончик, вцепившийся зубами в собственный острый хвостик. Ладони гостя затянуты в кожаные перчатки.

Люди внезапно замолчали. Расступились, пропуская мрачного визитера. Отошли подальше.

— Месьор Гвайнард, если не ошибаюсь? — проговорил незнакомец, подойдя к столу. — Меня зовут Рэль. Побеседуем?

— Побеседуем, — Гвай медленно встал, внимательно глядя на черноплащного. — Не здесь, разумеется. Ребята, Асгерд, пьянку заканчиваем. Быстро топайте к сеновалу. Там удобнее всего. И клопов нет.

Конан, подчиняясь приказу, шагнул к выходу. И успел расслышать тихий вопрос предводителя отряда:

— Если я правильно понял, вы прибыли из Рудны?

— Именно. Пойдемте, сударь. Не будем смущать бестолковых кметов. Не по их уму разговор.





Глава третья

в которой Конан с изумлением слушает объяснения удивительного «волшебника», встречается с проклятием эрлов Ронинов, а затем оказывается в дальней деревне, возле которой видели каттакана.



А строились с удобствами – взобрались на огромную копну душистого летнего сена, расстелили мягкие войлочные плащи, хозяйственный Конан, утащивший со стола жбанчик с полюбившимся черным элем, хлеб и резное блюдо с нежнейшей кабаньей грудинкой, вынул из дорожного мешка деревянные стаканчики, которые всегда возил с собой, а волшебник по имени Рэль организовал освещение: под потолок сеновала взмыл светящийся теплым золотом огненный шарик. И красиво, и безопасно — не вспыхнет сухая трава.

Странный колдун доселе не решился отбросить капюшон. Ждал, пока достопочтенные охотники расположатся и будут полностью готовы к долгой беседе. Если Конан косился на месьора Рэля с подозрением, то Гвай и Асгерд были абсолютно хладнокровны, а неугомонный Эйнар даже поглядывал на ночного гостя с оттенком уважения.

«Они его знают, — догадался киммериец. — Неважно, лично или понаслышке. Если бы Гвайнард хоть немного опасался мага, не выглядел бы так спокойно. Интересно, кто такой этот Рэль? Колдун-отшельник, какие обычно поселяются в горах, пустынях или чащах, чтобы никто не мешал постижению тайн сотворенного мира?»

Варвар очень жестоко просчитался. Месьор Рэль не являлся отшельником, не был знаменитым деревенским шаманом, да и настоящим волшебником, по большому счету, тоже считаться никак не мог.

Магические способности месьора Рэля были не приобретенными в результате долгих лет обучения, а врожденными.

— Предпочитаю обращение на «вы», пускай это и не принято в Бритунии, — без лишних предисловий начал Рэль, усевшийся на широкую потолочную балку, проходившую в двух локтях над импровизированным ложем Ночных стражей. — Уважаемый Гвайнард, в вашем отряде пополнение? Представьте меня, пожалуйста. Я не хочу возникновения… нежелательных трудностей.

Гвай задумчиво кашлянул, потом проникновенно взглянул на киммерийца и осторожно, будто подыскивая нужные слова, вопросил:

— Конан, как ты относишься к не-людям? К представителям других разумных рас?

— Спокойно, — развел руками варвар. — У меня отыщутся хорошие друзья и среди гномов, и воплощенных духов, и рабирийских гулей. Даже один знакомый дракон имеется, причем не простой дракон, а настоящий герольм. He —люди, конечно, отличаются от человека, но это вовсе не значит, что все они плохие или опасные.

— Очень хорошо, — согласился Гвай. – Месьор Рэль тоже не является человеческим существом. Он каттакан.

— Повтори? — Конан решил, что ослышался. — Каттакан? В смысле, упырь?

— Нет. Не вампир, не упырь и не демонический монстр. Наш гость — живое существо. И, видимо, нам придется друг другу помогать. Такое уже случалось раньше, несколько лет тому…

— Позвольте, я объясню, — перебил месьор Рэль. Поднял руку, стянул черный капюшон и слегка улыбнулся, не разжимая губ. — Никто не расскажет обо мне, лучше меня самого.

Конан едва подавил желание шарахнуться в сторону и схватиться за меч. На киммерийца взирало существо, имеющее лишь самое отдаленное сходство с человеком.

Очень бледная, с нездоровой сероватостью и голубыми тенями, кожа. Лицо вытянуто, нижняя челюсть широкая и острая, нос длинный, крючковатый, с подвывернутыми ноздрями. Тонкая, искривленная усмешкой, полосочка темно-синих губ. Голый череп без единого волоска украшают плоские, заостренные кверху, огромные уши.

Глаза месьора Рэля, вообще, описать сложно: золотисто желтые, без зрачков и белка, размеренно пульсирующие и отражающие свет так, что создается полное впечатление, будто на тебя смотрят два круглых кхитайских фонарика. И в то же время вполне человеческое сложение туловища: руки —ноги, грудь-живот, голова. Пальцы, скрытые черной кожей перчаток, по —паучьи длинны.

Неприятное впечатление. Настоящий вампир из сказок. Легендарных кровопийц всегда точно так и описывают, не отличишь предание от реальности…

— Итак, меня зовут месьор Рэль, — наклонив уродливую голову, сказал не-человек. — Если полностью — Рэльгонн. Я владею крепостью Рудна и постоянно живу там уже несколько тысячелетий, со времен падения Небесной Горы. Вместе с несколькими близкими родственниками. Среди людей я могу считаться вампиром, но в действительности таковым не являюсь. Я — Хранитель. Земли Полуночной Бритунии находятся под моим покровительством, и я предпочитаю помогать людям в случае появления опасности, с которой человек не может справиться. В минувшие дни наступил весьма опасный кризис, который нам всем придется разрешать. По мере сил и возможностей. Рад встрече, уважаемый Конан Канах. Я имя не перепутал?

— Не перепутал, — буркнул киммериец. — Я и есть Конан Канах.

Варвар был озадачен. Если это странное человекоподобное существо называет себя каттаканом, то на кого в таком случае охотится ватага Гвайнарда? Правильно, тоже на каттакана. Только…

Что Гвай рассказывал о Рудне? Верно: это замок в соседнем танстве Кернодо, в котором обитают «хорошие упыри». Однако, само значение слова «упырь» ничего приятного не сулит. Ночной кровопийца, тварь, похищающая людей (чаще всего — невинных младенцев или целомудренных девиц…), а если немного пофантазировать, используя в качестве основы древние сказания, то на ум сразу приходят кровавые оргии с залихватскими плясками на гробах, мрачные склепы, черепа невинно убиенных, оскверненные могилы и прочие скромные радости вампирьей жизни.

Стоп. Отбросим досужие выдумки и рассудим трезво. Гвай месьора Рэльгонна не боится и относится к каттакану со сдержанным почтением. Дух природы, броллайхэн, говорливый Эйнар, который по заповеди незримых богов обязан хранить обитаемую Сферу от иномировых вторжений, в присутствии упыря насквозь невозмутим. Асгерд тоже не видит в Рэльгонне ничего особенного – перед ней будто бы восседает старый приятель.

Вывод прост: сначала надо разобраться, а потом делать соответствующие обстановке умозаключения. Не может быть, чтобы профессиональные охотники за монстрами снюхались с нечистой силой и заключили с оной братский союз. Достаточно вспомнить, что достойная госпожа Ринга, графиня Эрде, старинная подруга Конана, тоже не человек, а урожденный вампир-гуль из Рабиров. И Ринга сумела завоевать доверие не кого-нибудь, а великого короля Трона Дракона, государя Нимеда Первого!

Значит, не каждые вампиры опасны. Логика безукоризненна!

— Конан, я тебе говорил, что моя ватага работает исключительно в Бритунии, — пустился в объяснения Гвай. — Пограничье, различные графства Немедии или, допустим, Аквилонию, охраняют другие отряды Ночной стражи. По кодексу Дербников, приходить без разрешения на чужую территорию и там работать — не разрешается. Только если тебя попросят о помощи Стражи близлежащих земель, можно пересечь границу. Каждый Дербник, за много лет трудов, досконально изучает выбранную страну. Мы обязаны знать самые опасные области, где водятся чудовища, все положительные и отрицательные стороны местности, надо обязательно завести дружбу со всеми обитателями государства, начиная от верховной власти и заканчивая распоследним кметом с забытого хутора. И следует помнить, что у Ночного стража всегда отыщутся если не верные союзники, то надежные помощники. А кто эти помощники — неважно. Когда-то мне пришли на выручку граскаальские гномы. В другом случае я был готов договориться с альбами… При посредничестве Эйнара, конечно.

— Альбами? — вытаращился Конан. — Сказки! Альбы давным-давно вымерли!

— Абсолютно ничего подобного, — проскрипел со своей балки желтоглазый каттакан. — Несколько сотен Бессмертных и поныне находятся в кругах обитаемого мира. Если угодно, Эйнар тебе все расскажет. Броллайхэн родственны альбийскому народу.

— Это истинная правда, — ответил Эйнар на недоуменный взгляд варвара. — Некоторые Бессмертные не успели уйти за Грань Мира и навсегда остались в Хайбории. Человек не найдет дорогу к их тайному городу, но я умею ходить по тайным альбийским тронам и всегда буду желанным гостем в скрытом от человека Аэльтунне. Так именуется альбово поселение. От Ронина до Аэльтунна около шестидесяти лиг по прямой.

— Беда на мою седую голову… — Конан набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. – Я всегда предполагал, что мир устроен довольно сложно, однако и догадаться не мог обо всех тайнах обитаемой Сферы! Сколько нового можно узнать! Альбы, каттаканы… Невероятно!

— Более чем вероятно, — веско заметил упырь. — Я почти бессмертен. Если выражаться совсем точно, отдаленно смертен — мне отмеряй срок жизни во многие десятки раз больший, чем у людей. Так вот, я живу в Хайбории около восьмидесяти столетий. Я очутился здесь сразу после великой катастрофы, низвержения Небесной горы, рухнувшей примерно в семистах лигах к Полуночному закату от Райдора. Наблюдал большинство самых важных исторических событий, воздвижение гор и затопление океаном Закатных земель, непрестанную чехарду жизни и смерти… И доселе я не могу разобраться во всех секретах этого удивительного мира, ставшего теперь моим пристанищем и домом. Не надо расстраиваться, уважаемый господин Конан. Все тайны известны лишь Тому, кто осуществил великий акт Творения…

— Может, эля хлебнем? — заикнулся Эйнар, поглаживая доставленный варваром жбанчик по гладкому прохладному боку. — И займемся делом?

— В самую суть попал, — Асгерд отобрала у броллайхэн маленький бочонок и умело выбила пробку. — Киммериец, давай сюда чарочки. Месьор Рэль, отведаете человечьего питья?

— Отведаю, — милостиво согласился упырь и взял стаканчик тонкими пальцами. — Я могу питаться вашей пищей и пить ваши напитки. Эйнар безоговорочно прав: мы собрались в Ронине не ради философических бесед. Перед нами враг, которого следует наивозможно быстро уничтожить.

— Тоже каттакан? — язвительно бросил Конан.

— Да, каттакан. Мой неразумный сородич. Вернее будет сказать: не обладающий настоящим разумом. Однако, он владеет всеми преимуществами нашей расы… Достойные месьоры охотники, очаровательная госпожа Асгерд, позвольте выпить за общую удачу и быструю победу!



* * *



Когда до постоялого двора донеслись два раската ночного колокола, бившего в Ронинском замке, киммериец понял, что следует ненадолго покинуть теплую компанию и прогуляться до скромной деревянной будки с покосившейся скрипучей дверью. Так или иначе, рассказ каттакана из Рудны выслушает и запомнит Гвай, которому Конан обязан подчиняться. Остальное просто – выполнять приказ.

Рэльгонн заверил варвара, будто в окрестностях «Свиньи и котла» сейчас безопасно: «дикий» каттакан обязательно ощутит присутствие разумного сородича и ни за какие коврижки не сунется к постоялому двору. Конан на это ответил, что коврижки упыря интересуют меньше всего, ибо тварь предпочитает пищу пожиже и погорячее. Стражи посмеялись, даже рудненский каттакан фыркнул.

… Объяснения Рэльгонна звучали крайне неутешительно. Упырь (Конан, хоть убей, не мог называть «волшебника» по-другому! Как упыря ни назови, суть останется неизменной), в течение долгого и весьма обстоятельного рассказа, поведал Ночным стражам, на кого именно объявлена большая охота. Гвай и Эйнар, отчасти знакомые с природой каттаканов, молча кивали, а Конан и Асгерд непрерывно переспрашивали, желая узнать любые тонкости грядущей погони за кусачим ночным призраком.

Если объединить все полученные от Рэльгонна сведения в несколько коротких и понятных каждому фраз, выходило следующее. «Дикие» или «бешеные» каттаканы приходились владетелю Рудны прямыми родственниками, но почему и как они одичали, Рэльгонн не ответил. Сказал только, будто «отсутствие необходимого воспитания» сделало их существами, которые подчиняются не разуму, а очень развитым инстинктам. Дикари не понимают, что охотиться можно только на животных и не трогать людей. Заодно месьор Рэль подтвердил некоторые известные легенды.

Каттакан, что дикий, что обыкновенный, обязан питаться кровью двенадцать раз в год, на полнолуние. Днем каттакан спит, опасаясь солнечных лучей, которые могут болезненно обжечь его нежную белую кожу, а ночью выбирается на охоту. Упырь обладает уникальными врожденными талантами, которые ставят его на несколько ступенек выше любого человека, даже знающего колдуна: каттаканы способны мгновенно перемещаться с места на место, покрывая за время одного удара сердца целые десятки или сотни лиг! Однако, у каждого упыря есть собственные охотничьи угодья, которые он редко покидает.

Каттакан умеет изменять форму тела, маскируясь под зверей или человека. У него мощные челюсти, украшенные огромным количеством острейших треугольных зубов, сходящихся друг с другом наподобие колесиков шестеренок (когда Рэльгонн продемонстрировал Стражам свои зубы, даже имеющий огромный опыт в охоте на монстров Гвай поморщился). Атакует каттакан как в человекоподобном обличье, так и под другими личинами, но предпочитает принимать вид гигантской летучей мыши — удобнее выслеживать добычу.

Тактика нападения довольно проста: увидев жертву с высоты, упырь бесшумно планирует вниз, сбивает человека с ног и умерщвляет. Если поблизости нет других людей, и каттакану ничего не мешает, он пожирает жертву на месте, а в случае любой опасности мигом исчезает с места преступления, прихватив с собой убиенного.

Случается это довольно часто, поэтому лучше быть человеком без воображения, дабы не представлять себе внутренний вид логова упыря — сразу всплывают в памяти наиболее кошмарные истории про вампиров…

Если добыча скрывается в доме, каттакан вновь употребляет способности к перемещению, и спастись от упыря невозможно даже в самом глубоком каменном каземате с десятком дверей, запоров и засовов. Если он учуял жертву и на нее нацелился, остается надеяться на чудо. А чудеса происходят редко.

Как убить каттакана? Сложно. Невероятно сложно. Особенно ночью, когда упырь бодрствует и охотится, когда все его инстинкты направлены на выживание и поиски добычи. Он быстр, расчетлив и очень хитер. Если удастся поразить его клинком или стрелой, каттакан моментально вернется в логово и спустя несколько ночей снова будет здоров. Даже если отсечь ему все конечности и голову, забить в сердце легендарный осиновый кол и похоронить, дикий каттакан полностью восстановится примерно через полгода, вылезет из могилы и снова примется убивать. В отношении выживаемости упырям могут позавидовать даже почти неуязвимые броллайхэн.

Однако, как и всякое живое существо, каттаканы боятся огня. Если удастся его оглушить, спеленать и приволочь на костер, упырь погибнет. Сгорит. Как оглушить? Есть несколько ненадежных способов, людям, опять же, недоступных. Самый верный способ — отыскать убежище упыря ясным днем, пока он крепко спит и теряет часть преимуществ над человеком, вытащить тварь под солнечные лучи, и подождать немногим менее полуколокола. Каттакан быстро умрет — в мире, из которого пришли эти существа, солнце очень маленькое, красноватое, холодное и удаленное от обжитой Сферы, а потому жаркое солнце Хайбории для упыря губительно.

Хуже другое: каттаканы умеют великолепно прятаться. Рэльгонн привел в пример самого себя и разумных собратьев, с которыми он жил в древней Рудне. Они выбрали пристанищем полуразрушенную альбийскую крепость, нашли заложенные на большой глубине лабиринты, замуровали любые выходы наверх и теперь никто из людей не сможет отыскать тайное убежище каттаканов. Для верности на пути стоят неодолимые преграды и магические ловушки. Сами упыри, в буквальном смысле этих слов, владеющие искусством «проходить сквозь стены», никаких неудобств не испытывают и ничуть не боятся чужого вторжения.

Каттакан не-разумный, а ведомый инстинктом, вполне способен устроиться в глубочайшей горной пещере, отыскать которую не сможет никто. Или выберет логовом подвалы хуторского дома, забытого и заброшенного людьми сотню лет назад. Или может запросто поселиться в замурованной комнате замка вельможного эрла, а люди и догадываться не будут, что за каменной кладкой, всего в нескольких локтях от караулки, нужника или тронной залы, укрылся их враг…

И, наконец, самое неприятное. Рэльгонн не знал, почему каттакан-дикарь пренебрег установленными самой природой законами, и начал охотиться постоянно, а не только во время полнолуния.

Для ночной расы упырей такое поведение было исключительно странным и прежде не наблюдалось ни самим Рэльгонном, ни месьорами охотниками. Гвай однажды сталкивался с одичавшим каттаканом, портившим домашний скот в танстве Бергис и убившим двоих человек, но и тогда упырь предпочитал держаться подальше от людских поселений — чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Вдобавок, нападения происходили в надлежащее время, при полной луне. Тогда упырь ретировался сам, заметив, что на него устроена облава — интуиция у каттаканов на высоте. Скорее всего, он перебрался в горы, избрав жертвами не коров и овец, а оленей или лосей.

Здесь же случай прямо противоположный. Тварюга почуяла вкус к убийству. Рэльгонн предположил, что дикий упырь таким образом развлекается — охота превратилась не в необходимость, а в удовольствие. И чем быстрее он будет истреблен, тем лучше. Рэльгонн и его родственники готовы предоставить любую посильную помощь.

Одна беда — месьор Рэль сотоварищи мог действовать лишь по ночам, как и любой каттакан, будь он диким или домашним. Он уже пытался выследить логово ночного убийцы и даже сумел его обнаружить, однако безумный сородич мгновенно сменил убежище. Гвай ужасно огорчился, заметив, что следовало подождать прибытия Дербников, которые сумели бы расправиться с чудовищем в светлое время суток, благо лето стоит ясное и солнце заходит лишь на очень краткое время.

— Вы бы до него не добрались, — отрицательно покачал длинным указательным пальцем Рэльгонн. — Упырь засел в скалах, неподалеку от Граскааля. Человеку туда не залезть, очень высоко. А ныне тварь прячется в лесу, я это знаю точно.

— От кого знаете?

— Найдутся… кхм… осведомленные и заинтересованные в благополучном исходе персоны. С ними я буду разговаривать лично, они не желают встречаться с людьми. Приблизительное направление поисков — три-четыре лиги к Восходу и Полуночному восходу от Ронинского замка, область Белых сопок, на любой карте они обозначены. Под ударом безумца находится непосредственно Ронин и шесть окрестных деревень, не считая хуторов. Учтите, он перестал остерегаться человека, поэтому ночью с ним лучше не встречаться…

И так далее. Рэльгонн давал полезные советы, Гвай и остальные с пиететом внимали, а киммериец отправился по своим делам — с элем он сегодня немного перебрал. Если уж рудненский упырь заявляет, будто в окрестностях безопасно, можно ничуть не тревожась покинуть уютный сеновал и подышать свежим воздухом.

Хлопнув дверью нужника, варвар потянулся, оглядел звездное небо, изредка прорезаемое синеватыми черточками метеоров и вдруг обратил внимание на настораживающую странность: в хлеву беспокоилась домашняя скотина. Тонко повизгивали лошади, перетаптывались и вздыхали хозяйские коровы, курятник гудел от сдавленного квохтания. Глухо ворчал цепной пес, предпочитая не показываться из будки.

Очень интересно.

Животные давно обязаны спать, а если они растревожены, значит…

Значит, ощущают близость чужака. И не простого чужака. Рядом — нечистая сила!

Каттакан? Чепуха! Рэльгонна лошади благополучно носят на спине и ничуть не боятся, значит и дикого упыря звери не почуют. Тут что-то другое.

Конан пожалел, что оставил меч на сеновале, но любопытство оказалось сильнее чувства опасности. Вместо того, чтобы немедленно доложиться Гваю, киммериец прогулялся по обширному двору, внимательно осматривая строения и темные закоулки. Никого.

Обнаружив, что ворота на улицу заперты, Конан подпрыгнул, подтянулся и уселся на деревянную ограду. За забором пусто: людей нет, ставни на домах закрыты наглухо, даже кошки не шныряют.

Спрыгнув на сухую уличную глину, варвар заново осмотрелся, пожал плечами и решил пройтись до ворот деревни, к самому тыну. В конце концов, он теперь Ночной страж, а сие гордое наименование напрямую указывает, что изведение и выслеживание нечисти входит в прямые обязанности киммерийца.

Конан не учел одного: кроме обычного кинжала у него не было никакого оружия, а все магические артефакты ограничивались висящими на шейной цепочке серебряным молоточком Крома и оберегом в виде Диска Митры.

Впереди раздался громкий топот, насторожившийся киммериец уже был готов выхватить кинжал, но в свете ущербной луны рассмотрел, что навстречу со всех ног бежит стражник-бородач, который проверял охотников при въезде в поселок. Куда это, любопытно, так резво направляется доблестный охранитель спокойствия Ронина?

— Стой, дезертир! — рявкнул Конан, но стражник шарахнулся в сторону, мышино пискнул (никогда не подумаешь, что взрослый здоровый мужик может издавать подобные звуки!) и нырнул в темную щель между двумя бревенчатыми домами. — Куда, а ну вернись!

Ответом была романтическая тишина, нарушаемая удаляющимся стуком подошв.

— Это не деревня, а приют для умалишенных, — проворчал Конан. — Отличная ночка: познакомился с натуральнеишим упырем, наслушался страшненьких баек, а теперь пытаюсь своими руками поймать неизвестную мне нечисть… Что у них там, на воротах, стряслось?

На воротах ничего не стряслось, по меньшей мере, на первый взгляд. Кроме того, что въезд в Ронин теперь никем не охранялся — стража, видимо, разбежалась. В привратном домике дверь распахнута настежь, горит одинокая сальная свечка, кувшин с пивом опрокинут, лавка повалена: ронинские воители отступали в панике. Никаких следов пребывания вампира — пятен свежей крови и растерзанных трупов не видать.

— В шею гнать такую стражу, — громко сказал Конан, подбадривая сам себя. — Эх, не я здесь хозяин…

Вышел наружу, увидел лесенку, ведущую на высокую стену, поднялся. Надо бы посмотреть, что творится на границе болот и леса.

Конан перегнулся через острые колья тына, глянул вниз, и…

— Кррром Громовержец!

У самых ворот Ронина невозмутимо восседал фамильный монстр вельможного эрла Алаша.

Впечатляет, ничего не скажешь. Псина была размером с подрастающего теленка, шкура серебристая, в лучах месяца светится голубоватым. Черные тигриные полоски. Три остроухих собачьих головы сверкают изумрудно —зелеными глазами. Правая голова раскрыла пасть, вывалив длиннющий язык и демонстрируя клыки длиной с человеческий палец.

Остальные головы вдумчиво уставились на Конана и выдохнули по струйке темного багрового пламени. Черногубые плоские морды отдаленно напоминают псов кофийской бойцовой породы. Словом, уродище, каких поискать.

Недаром коровы и овцы в хлеву тревожились — вот она, неподдельная, всамделишная нечистая сила! Ясно, почему стражи покинули вверенные им ворота — тут и самый великий герой, вроде короля Сигиберта, в штаны наложит…

Зверюга встала, отошла подальше, слегка помахивая хвостом, развернулась и вдруг рванула с места в карьер. Конан понял, что сейчас сделает трехглавый: запросто перемахнет через тын и устроит некоему чересчур любознательному киммерийцу веселенькую жизнь.

Так бы оно и случилось, однако Конан не принадлежал к семье эрлов Ронина, не собирался нападать на пса и умел очень быстро бегать. Не успела проклятущая зверюга разбежаться, как варвар кубарем скатился с лестницы и припустил к постоялому двору. Последний раз он бегал с такой быстротой лет двадцать назад, во время облавы на карманников на одном из рынков Шадизара.

И нечего смеяться — своевременное и удачное отступление перед стократно превосходящим по мощи противником, считается не позором, а доблестью. Это во всех книгах по мудрой военной науке стратегии написано.

Чудище, мягко приземлившись возле домика стражи, поглядело вслед человеку всеми шестью сверкающими глазами, и утробно гавкнуло средней головой. Знай наших!

— Т-там! — запыхавшийся киммериец с грохотом ворвался на сеновал, заставив Асгерд вздрогнуть, а Гвая потянуться к арбалету. — Оно!

— А-а-а! Наш общий друг, вероятно, познакомился с украшением родового древа милейшего господина Алаша Ронина? — упырь мелко рассмеялся. — Ты догадался покормить его с руки? Погладил? Почесал за ушком? Только за одним, или за всеми сразу?

— Пошел ты, знаешь куда? — заорал Конан. — Это чучело собиралось мною поужинать!

— Отравился бы, — едко вставила Асгерд. — Хватит вопить. Мы псину не интересуем. Ронинский Триголов убивает только владетелей княжества или тех, кто охотится на самого зверя… Поднимайся наверх. Месьор Рэль к восходу солнца должен возвращаться домой, а еще кучу вопросов надо обсудить…



* * *



После раннего подъема, сонный и рассерженный Конан немедленно поименовал кишащие монстрами земли эрла Ронина «заповедником гоблинов» и осведомился у продирающего глаза броллайхэн, отчего на дворе так шумят. Солнце, вроде бы, светит ярко, упыри отправились по берлогам, а пакостный пес-выродок вернулся в трясины.

— А ну, вставайте! — рявкнул давно пробудившийся Гвай, открывая двери сеновала пинком. — Разлеглись, понимаешь… Идем деньги отрабатывать! Конан, Эйнар, умойтесь — вельможный с челядью прямиком сюда припожаловал. Ночью упырь на хуторах порезвился… Живо!

При острой необходимости Конан умел просыпаться мгновенно, как кошка. Он встряхнул за шиворот лежебоку Эйнара, потащил его наружу, к колодцу, и не обращая внимания на взбешенную ругань броллайхэн, вылил ему на голову ведро ледяной воды. Отлично взбадривает, между прочим. Эйнар немедленно дал обет превратить варвара в крысу.

— Ты и яйцо в птенца не превратишь, — Конан сбросил рубаху и сунул в руки Эйнару новонаполненную бадью. — Лей, не стесняйся. Ух, как здорово!.. Простые радости деревенской жизни, лучше всяких туранских бань!

На дворе царила непринужденная суматоха. Привязывали к коновязи господских лошадей, хозяин «Свиньи и котла» громогласно шпынял немногочисленную прислугу, а на крыльце топтались несколько потрепанных кольчужников из охраны вельможного господина Алаша.

Конан переоделся в чистое, пропыленные дорогой вещи отдал стирать дебелой хозяйской дочке, поставленной отцом прислуживать месьорам охотникам, и, прихватив очень недовольного всем сущим броллайхэн, отправился в гостевую залу постоялого двора.

Все в сборе. Лучший стол, громоздящийся возле раскрытого окна, предоставили высочайшим гостям — сиятельный эрл (по традициям Аквилонии, сей титул был чем-то средним между баронским и графским достоинством) негромко переговаривался с худощавым, длинным, как жердь, стариканом — выяснилось, что тощий дедушка был каштеляном Ронина, досточтимым месьором Алистером. Возле краешка стола примостились две благородные дамы. Пожилая, полная, очень аккуратно одетая дворянка и…